Страница:
«Нас называют безбожниками, – говорит он далее. – Сознаемся, что мы безбожники в отношении к мнимым богам, но не в отношении к Богу истиннейшему, Отцу правды и всех добродетелей и чистому от всякого зла… Мы чтим благоговейным поклонением Его и Его Сына, а равно и Дух Пророчественный, воздаем сию почесть словом и истиной, открыто преподавая всякому желающему поучиться тому, чему сами научены…
Мы не приносим жертв; нам передано, что Бог не нуждается в вещественных приношениях от людей. Он, Который, как мы видим, Сам подает все нам. Мы научены, убеждены и веруем, что Ему приятны только те, которые подражают Ему в Его совершенствах… Он не требует крови, возлияний и курений; мы славим Его, по мере сил, словом молитвы и благодарения во всех приношениях наших… Данное Им для нашего пропитания мы не истребляем огнем, но употребляем для себя и для нуждающихся, а Ему возносим благодарность за то, что мы сотворены, за все средства к благосостоянию нашему, за перемены времен; Ему мы воссылаем прошения о том, чтобы нам воскреснуть для нетления по вере в Него…
В нашей воле отречься при допросах, только мы не хотим жить обманом. Мы желаем вечной и чистой жизни, мы стремимся к пребыванию с Богом.
Когда вы слышите, что мы ожидаем Царства, то напрасно полагаете, что мы говорим о каком-либо царстве земном, между тем как мы говорим о царствовании с Богом; это ясно из того, что при допросе мы признаемся, что мы христиане, хотя знаем, что нам за то предлежит смертная казнь…
Что касается до общественного спокойствия, то мы содействуем и способствуем к тому более всех людей, ибо мы веруем, что никто не может сокрыться от взора Господа: ни злодей, ни корыстолюбец, ни злоумышленник, ни праведник, и что Господь воздаст нам по делам нашим вечное мучение или спасение; между тем как язычники знают, что от вас как от людей можно скрыть преступления… Мы везде стараемся прежде всего платить подати и повинности постановленным от вас сборщикам, ибо такова заповедь Христа… Мы поклоняемся единому Богу; но в других отношениях и вам охотно служим, признавая вас царями и правителями людей и молясь о том, чтобы вы, при царской власти, были одарены и мудростью».
«Впрочем, – прибавляет он, – знайте, что истинно только то, что говорим мы, узнавши от Христа, от предшествовавших Ему пророков, которые древнее всех писателей ваших. И надо верить словам нашим не потому, что мы говорим сходное с ними, но потому, что говорим истину, как научил нас Иисус Христос, единый собственно Сын Божий, первенец и сила, по воле Бога сделавшийся человеком».
Апология Иустина описывает подробно, как совершались Таинства Крещения, Евхаристии, как происходило богослужение. Желавший принять Крещение готовился к этому молитвою и постом; все братья молились о вновь уверовавшем, прося Господа простить ему грехи и помочь исполнять закон христианский; затем погружали крещаемого в воду во имя Бога Отца, Творца и Вседержителя мира, во имя Иисуса Христа Спасителя и во имя Духа Святого. Некоторые древние историки упоминают о книге Иустина, известной под названием «Певец». Очень жаль, что она не дошла до нас; вероятно, она сообщила бы нам, какие гимны и священные песни употреблялись в то время при богослужении.
О Евхаристии Иустин сообщает, что к этому таинству могли приступать только те, которые омыты водой Крещения во оставление грехов и в возрождение к жизни. «Мы не принимаем пищу сию, – говорит он, – как простой хлеб и вино; но мы научены и веруем, что пища сия, над которой произнесено благодарение при посредстве молитвы слова Христа, по преложении питающая нашу кровь и плоть, есть Кровь и Плоть Самого воплотившегося Иисуса…
В день воскресный, называемый днем солнца, все живущие в городах и весях сходятся в одно место. Тут читают писания апостолов и пророков, пресвитеры убеждают верных следовать правилам, изложенным им. Потом мы все молимся; приносят хлеб и вино, над которыми совершаются молитвы и благодарения; сии Святые Дары раздаются присутствующим, и диаконы разносят их отсутствующим[92]. После богослужения братья делают приношения по силам: эти деньги употребляются на содержание вдов, сирот, больных, узников, и вообще всех нуждающихся. Мы собираемся в день воскресный в воспоминание того, что Бог сотворил мир, и что в этот день Иисус Христос воскрес из мертвых».
Апологию свою Иустин заключает следующими словами: «Если все сказанное мною кажется вам согласно с разумом и истиною, то уважьте; если же кажется вам пустословием, то оставьте это как пустословие; но не подвергайте смертной казни невинных ни в чем людей. Мы наперед говорим вам, что не избежите будущего Суда Божия, если не отстанете от неправды; мы же во всяком случае воскликнем: что Богу угодно, то пусть будет».
Эта апология подействовала на Антонина. Он запретил предавать христиан суду и казни за веру, велел строго взыскивать за ложные обвинения и вообще поступать по указу Адриана. В одном письме азийскому обществу император даже указывает язычникам на твердость духа христиан, сравнивает их покорность Богу во времена бедствий с отчаянием, которому в подобных случаях предавались язычники. «У них, – говорит он, – является вследствие обвинения готовность умереть за своего Бога; полагая жизнь свою, но не соглашаясь делать то, что вы от них требуете, они выходят победителями».
Иустин в ревности к вере опять посетил далекие страны, обходил области Малой Азии, опровергая еретические учения и изъясняя слово Божие. Его звание философа внушало уважение язычникам, и множество слушателей собиралось вокруг него. До сих пор язычники, между прочими своими возражениями, говорили, что христианскую веру принимают только люди необразованные. Но вот они видели и философа, который, изучив всю эллинскую премудрость, дошел до убеждения, что истинная мудрость только в учении Христовом. Теперь уже часто встречались такие примеры. Например, Аристид, подавший апологию императору Адриану, был греческим философом, обратившимся к Христу. Глубокое изучение философских систем приводило к убеждению, что они не раскрывают истины, но надо искать иного. И добросовестные усердные искатели, с помощью Божией, приходили к единой истине. В это время христиане очень заботились о распространении науки и образованности, заводили училища, в которых занимались и эллинской премудростью, чтобы успешнее опровергать возражения философов. Все это было тем необходимее, что лжеучители везде распространяли свои толкования.
После довольно долгих странствований Иустин снова прибыл в Рим, около 162 года. Там уже царствовал сын Антонина, Марк Аврелий, прозванный Философом[93]. Он был приверженцем языческих обрядов и следовал учению стоиков, учивших, что Бога нет и что одно достоинство человека должно внушать ему добродетель и твердость духа. Марку Аврелию, искреннему последователю этого учения, могла, конечно, казаться презрительной вера, которая сознавала слабость человека и необходимость прощения и спасения через Искупителя. Языческие философы имели на него сильное влияние и пользовались этим, чтобы усилить его предубеждения против христиан. Вскоре после его воцарения гонение, на время прекращенное, вспыхнуло с новой силой.
Впрочем, не мешает здесь заметить, что, хотя церковные историки насчитывают десять гонений на христиан, трудно точно определить, когда именно кончалось одно и начиналось другое. Христиане, ненавидимые властями и народом, везде и всегда подвергались строгим мерам. Когда вследствие какого-нибудь царского указа или человеколюбия правителя гонение несколько утихало в одной области, оно часто продолжало свирепствовать в другой. Строгие указы против христиан не отменялись, но исполнялись с большей или меньшей точностью по произволу правителей, и в продолжение первых веков христиане нигде не пользовались полной безопасностью. Но те времена, когда появлялись вновь строгие указы против них, и называются, собственно, временем гонений. Первое гонение было при Нероне, второе при Домициане, третье при Траяне и, после краткого промежутка, при Адриане, четвертое, начатое при Антонине, было на время прекращено вследствие апологии Иустина, но вновь разгорелось при Марке Аврелии.
Невзирая на опасность, Иустин продолжал открыто учить и проповедовать, часто спорил с философами, покровительствуемыми императором, и, между прочим, с одним философом по имени Кресцент, который вел очень развратную жизнь. Кресцент возненавидел Иустина и искал возможность погубить его. Иустин знал, что его жизнь в опасности, но свидетельство об истине было для него дороже жизни.
Случилось, что в эту пору одна женщина очень развратного поведения была обращена в христианскую веру. Она совершенно изменила свою жизнь и старалась отвлечь и своего мужа от порока и разврата. Это ей не удалось, и ее муж принес жалобу начальству на обратившего ее христианина. Его взяли, и на вопрос – христианин ли он? – получили утвердительный ответ и заключили его в темницу, а через некоторое время повели на казнь. Когда его вели, ему встретился другой христианин, по имени Люций. Узнав о причине его осуждения, Люций отправился к префекту (или губернатору) и сказал ему: «Как можно предавать казни человека, не виновного ни в каком преступлении, а только потому, что он христианин и признает себя таковым?»
– Видно, и ты принадлежишь к этой секте? – сказал префект.
Люций отвечал утвердительно, и префект велел тотчас же и его вести на казнь. Третий христианин был затем осужден таким же образом.
Эти беззаконные поступки побудили Иустина вновь обратиться к правосудию императора, он написал вторую апологию, в которой, защищая христиан, опять старался убедить императора, что несправедливо преследовать за веру. Из нее мы видим, между прочим, что язычники подвергали пытке рабов, женщин, детей, чтобы вынудить от них обвинения против христиан. Иустин подал эту апологию императору Марку Аврелию, но она не произвела желаемого действия. Иустин предвидел, что скоро сам будет призван к ответу за свою веру. «Я знаю, – писал он, – что философы уловят меня своими ковами; ожидаю этого от Кресцента».
Святой мученик Иустин Философ. Икона
Действительно, вскоре Иустин и с ним еще пять человек были приведены к префекту Рустику как обвиненные в исповедании христианской веры. Рустик был прежде наставником императора.
На вопрос Рустика, христианин ли он, Иустин отвечал твердым исповеданием своей веры и прибавил: «Я старался познакомиться со всеми системами философии, но, наконец, склонился к истинному учению христиан, хотя оно и не пользуется уважением людей, зараженных ложными мнениями».
– Несчастный! – воскликнул префект. – Так и ты увлечен этим учением?!
– Я христианин, – отвечал Иустин, – и убежден, что следую пути истины.
– В чем состоит учение христиан? – спросил Рустик. Иустин отвечал: «Мы веруем во единого Бога, Творца и Зиждителя творения видимого и невидимого; и исповедуем Господа Иисуса Христа, Сына Божия, предвозвещенного пророками. Вестника спасения и Учителя истины, Который будет судить мир… Но я, как простой человек, не могу удовлетворительно говорить о Его бесконечном Божестве; о нем говорили вдохновенные Богом пророки».
Префект спросил, где христиане собираются для богослужения. Иустин отвечал, что для этого не имеется определенного места. «Бог христиан, – сказал он, – везде принимает от верующих поклонение и прославление».
– Где учишь ты учеников своих?
Иустин указал место жительства своего, прибавив, что он никогда ни от кого не скрывал истины и охотно поучал всех, кто приходил к нему.
– Итак, ты признаешь себя христианином? – повторил префект.
– Да, – отвечал Иустин.
Затем префект сделал тот же вопрос каждому из христиан, взятых вместе с Иустином. Все объявили, что веруют в Бога истинного.
Рустик опять обратился к Иустину: «Послушай, ты, который называешься ученым и думаешь, что обрел истинную мудрость; если по всему телу будут бить тебя бичами, а потом отсекут тебе голову, уверен ли ты, что взойдешь на небо?»
– Да, я надеюсь получить обещанное Христом, – отвечал Иустин, – ибо я знаю, что Он милостив ко всем до конца хранящим заповеди Его.
– Итак, ты думаешь, что на небе получишь награду?
– Не только думаю, а вполне уверен в этом, – твердо отвечал Иустин, – и вера моя не допускает сомнения.
– Довольно, – сказал Рустик. – Совершите жертвоприношение богам, иначе будете все замучены жесточайшим образом.
– Никакой разумный человек не отвергает истины ради заблуждения, – отвечал за всех Иустин. – Наше пламенное желание – пострадать за Господа Иисуса Христа.
– Мы все христиане и жертв идолам не приносим, – сказали товарищи Иустина.
Тогда Рустик произнес смертный приговор. Перед казнью всех христиан жестоко били, а потом отсекли им головы мечом. Верующие похоронили тела святых мучеников. Это было в 166 году.
Допрос Иустина дает достаточное понятие о том, как происходили допросы христиан в то время. Христиане могли легко спасти свою жизнь отречением или хоть исполнением языческого обряда, но они предпочитали смерть обману. В то же время Церковь не одобряла тех, которые в слепой и безрассудной ревности сами искали мученической смерти. Жизнь считает она драгоценным даром Божиим, данным на то, чтобы человек употреблял его с пользой, как и все дары Божий. Подвергать ее добровольно опасности – грешно, равно как и стараться сохранить ее посредством неправды.
Глава XIV
Мы не приносим жертв; нам передано, что Бог не нуждается в вещественных приношениях от людей. Он, Который, как мы видим, Сам подает все нам. Мы научены, убеждены и веруем, что Ему приятны только те, которые подражают Ему в Его совершенствах… Он не требует крови, возлияний и курений; мы славим Его, по мере сил, словом молитвы и благодарения во всех приношениях наших… Данное Им для нашего пропитания мы не истребляем огнем, но употребляем для себя и для нуждающихся, а Ему возносим благодарность за то, что мы сотворены, за все средства к благосостоянию нашему, за перемены времен; Ему мы воссылаем прошения о том, чтобы нам воскреснуть для нетления по вере в Него…
В нашей воле отречься при допросах, только мы не хотим жить обманом. Мы желаем вечной и чистой жизни, мы стремимся к пребыванию с Богом.
Когда вы слышите, что мы ожидаем Царства, то напрасно полагаете, что мы говорим о каком-либо царстве земном, между тем как мы говорим о царствовании с Богом; это ясно из того, что при допросе мы признаемся, что мы христиане, хотя знаем, что нам за то предлежит смертная казнь…
Что касается до общественного спокойствия, то мы содействуем и способствуем к тому более всех людей, ибо мы веруем, что никто не может сокрыться от взора Господа: ни злодей, ни корыстолюбец, ни злоумышленник, ни праведник, и что Господь воздаст нам по делам нашим вечное мучение или спасение; между тем как язычники знают, что от вас как от людей можно скрыть преступления… Мы везде стараемся прежде всего платить подати и повинности постановленным от вас сборщикам, ибо такова заповедь Христа… Мы поклоняемся единому Богу; но в других отношениях и вам охотно служим, признавая вас царями и правителями людей и молясь о том, чтобы вы, при царской власти, были одарены и мудростью».
«Впрочем, – прибавляет он, – знайте, что истинно только то, что говорим мы, узнавши от Христа, от предшествовавших Ему пророков, которые древнее всех писателей ваших. И надо верить словам нашим не потому, что мы говорим сходное с ними, но потому, что говорим истину, как научил нас Иисус Христос, единый собственно Сын Божий, первенец и сила, по воле Бога сделавшийся человеком».
Апология Иустина описывает подробно, как совершались Таинства Крещения, Евхаристии, как происходило богослужение. Желавший принять Крещение готовился к этому молитвою и постом; все братья молились о вновь уверовавшем, прося Господа простить ему грехи и помочь исполнять закон христианский; затем погружали крещаемого в воду во имя Бога Отца, Творца и Вседержителя мира, во имя Иисуса Христа Спасителя и во имя Духа Святого. Некоторые древние историки упоминают о книге Иустина, известной под названием «Певец». Очень жаль, что она не дошла до нас; вероятно, она сообщила бы нам, какие гимны и священные песни употреблялись в то время при богослужении.
О Евхаристии Иустин сообщает, что к этому таинству могли приступать только те, которые омыты водой Крещения во оставление грехов и в возрождение к жизни. «Мы не принимаем пищу сию, – говорит он, – как простой хлеб и вино; но мы научены и веруем, что пища сия, над которой произнесено благодарение при посредстве молитвы слова Христа, по преложении питающая нашу кровь и плоть, есть Кровь и Плоть Самого воплотившегося Иисуса…
В день воскресный, называемый днем солнца, все живущие в городах и весях сходятся в одно место. Тут читают писания апостолов и пророков, пресвитеры убеждают верных следовать правилам, изложенным им. Потом мы все молимся; приносят хлеб и вино, над которыми совершаются молитвы и благодарения; сии Святые Дары раздаются присутствующим, и диаконы разносят их отсутствующим[92]. После богослужения братья делают приношения по силам: эти деньги употребляются на содержание вдов, сирот, больных, узников, и вообще всех нуждающихся. Мы собираемся в день воскресный в воспоминание того, что Бог сотворил мир, и что в этот день Иисус Христос воскрес из мертвых».
Апологию свою Иустин заключает следующими словами: «Если все сказанное мною кажется вам согласно с разумом и истиною, то уважьте; если же кажется вам пустословием, то оставьте это как пустословие; но не подвергайте смертной казни невинных ни в чем людей. Мы наперед говорим вам, что не избежите будущего Суда Божия, если не отстанете от неправды; мы же во всяком случае воскликнем: что Богу угодно, то пусть будет».
Эта апология подействовала на Антонина. Он запретил предавать христиан суду и казни за веру, велел строго взыскивать за ложные обвинения и вообще поступать по указу Адриана. В одном письме азийскому обществу император даже указывает язычникам на твердость духа христиан, сравнивает их покорность Богу во времена бедствий с отчаянием, которому в подобных случаях предавались язычники. «У них, – говорит он, – является вследствие обвинения готовность умереть за своего Бога; полагая жизнь свою, но не соглашаясь делать то, что вы от них требуете, они выходят победителями».
Иустин в ревности к вере опять посетил далекие страны, обходил области Малой Азии, опровергая еретические учения и изъясняя слово Божие. Его звание философа внушало уважение язычникам, и множество слушателей собиралось вокруг него. До сих пор язычники, между прочими своими возражениями, говорили, что христианскую веру принимают только люди необразованные. Но вот они видели и философа, который, изучив всю эллинскую премудрость, дошел до убеждения, что истинная мудрость только в учении Христовом. Теперь уже часто встречались такие примеры. Например, Аристид, подавший апологию императору Адриану, был греческим философом, обратившимся к Христу. Глубокое изучение философских систем приводило к убеждению, что они не раскрывают истины, но надо искать иного. И добросовестные усердные искатели, с помощью Божией, приходили к единой истине. В это время христиане очень заботились о распространении науки и образованности, заводили училища, в которых занимались и эллинской премудростью, чтобы успешнее опровергать возражения философов. Все это было тем необходимее, что лжеучители везде распространяли свои толкования.
После довольно долгих странствований Иустин снова прибыл в Рим, около 162 года. Там уже царствовал сын Антонина, Марк Аврелий, прозванный Философом[93]. Он был приверженцем языческих обрядов и следовал учению стоиков, учивших, что Бога нет и что одно достоинство человека должно внушать ему добродетель и твердость духа. Марку Аврелию, искреннему последователю этого учения, могла, конечно, казаться презрительной вера, которая сознавала слабость человека и необходимость прощения и спасения через Искупителя. Языческие философы имели на него сильное влияние и пользовались этим, чтобы усилить его предубеждения против христиан. Вскоре после его воцарения гонение, на время прекращенное, вспыхнуло с новой силой.
Впрочем, не мешает здесь заметить, что, хотя церковные историки насчитывают десять гонений на христиан, трудно точно определить, когда именно кончалось одно и начиналось другое. Христиане, ненавидимые властями и народом, везде и всегда подвергались строгим мерам. Когда вследствие какого-нибудь царского указа или человеколюбия правителя гонение несколько утихало в одной области, оно часто продолжало свирепствовать в другой. Строгие указы против христиан не отменялись, но исполнялись с большей или меньшей точностью по произволу правителей, и в продолжение первых веков христиане нигде не пользовались полной безопасностью. Но те времена, когда появлялись вновь строгие указы против них, и называются, собственно, временем гонений. Первое гонение было при Нероне, второе при Домициане, третье при Траяне и, после краткого промежутка, при Адриане, четвертое, начатое при Антонине, было на время прекращено вследствие апологии Иустина, но вновь разгорелось при Марке Аврелии.
Невзирая на опасность, Иустин продолжал открыто учить и проповедовать, часто спорил с философами, покровительствуемыми императором, и, между прочим, с одним философом по имени Кресцент, который вел очень развратную жизнь. Кресцент возненавидел Иустина и искал возможность погубить его. Иустин знал, что его жизнь в опасности, но свидетельство об истине было для него дороже жизни.
Случилось, что в эту пору одна женщина очень развратного поведения была обращена в христианскую веру. Она совершенно изменила свою жизнь и старалась отвлечь и своего мужа от порока и разврата. Это ей не удалось, и ее муж принес жалобу начальству на обратившего ее христианина. Его взяли, и на вопрос – христианин ли он? – получили утвердительный ответ и заключили его в темницу, а через некоторое время повели на казнь. Когда его вели, ему встретился другой христианин, по имени Люций. Узнав о причине его осуждения, Люций отправился к префекту (или губернатору) и сказал ему: «Как можно предавать казни человека, не виновного ни в каком преступлении, а только потому, что он христианин и признает себя таковым?»
– Видно, и ты принадлежишь к этой секте? – сказал префект.
Люций отвечал утвердительно, и префект велел тотчас же и его вести на казнь. Третий христианин был затем осужден таким же образом.
Эти беззаконные поступки побудили Иустина вновь обратиться к правосудию императора, он написал вторую апологию, в которой, защищая христиан, опять старался убедить императора, что несправедливо преследовать за веру. Из нее мы видим, между прочим, что язычники подвергали пытке рабов, женщин, детей, чтобы вынудить от них обвинения против христиан. Иустин подал эту апологию императору Марку Аврелию, но она не произвела желаемого действия. Иустин предвидел, что скоро сам будет призван к ответу за свою веру. «Я знаю, – писал он, – что философы уловят меня своими ковами; ожидаю этого от Кресцента».
Святой мученик Иустин Философ. Икона
Действительно, вскоре Иустин и с ним еще пять человек были приведены к префекту Рустику как обвиненные в исповедании христианской веры. Рустик был прежде наставником императора.
На вопрос Рустика, христианин ли он, Иустин отвечал твердым исповеданием своей веры и прибавил: «Я старался познакомиться со всеми системами философии, но, наконец, склонился к истинному учению христиан, хотя оно и не пользуется уважением людей, зараженных ложными мнениями».
– Несчастный! – воскликнул префект. – Так и ты увлечен этим учением?!
– Я христианин, – отвечал Иустин, – и убежден, что следую пути истины.
– В чем состоит учение христиан? – спросил Рустик. Иустин отвечал: «Мы веруем во единого Бога, Творца и Зиждителя творения видимого и невидимого; и исповедуем Господа Иисуса Христа, Сына Божия, предвозвещенного пророками. Вестника спасения и Учителя истины, Который будет судить мир… Но я, как простой человек, не могу удовлетворительно говорить о Его бесконечном Божестве; о нем говорили вдохновенные Богом пророки».
Префект спросил, где христиане собираются для богослужения. Иустин отвечал, что для этого не имеется определенного места. «Бог христиан, – сказал он, – везде принимает от верующих поклонение и прославление».
– Где учишь ты учеников своих?
Иустин указал место жительства своего, прибавив, что он никогда ни от кого не скрывал истины и охотно поучал всех, кто приходил к нему.
– Итак, ты признаешь себя христианином? – повторил префект.
– Да, – отвечал Иустин.
Затем префект сделал тот же вопрос каждому из христиан, взятых вместе с Иустином. Все объявили, что веруют в Бога истинного.
Рустик опять обратился к Иустину: «Послушай, ты, который называешься ученым и думаешь, что обрел истинную мудрость; если по всему телу будут бить тебя бичами, а потом отсекут тебе голову, уверен ли ты, что взойдешь на небо?»
– Да, я надеюсь получить обещанное Христом, – отвечал Иустин, – ибо я знаю, что Он милостив ко всем до конца хранящим заповеди Его.
– Итак, ты думаешь, что на небе получишь награду?
– Не только думаю, а вполне уверен в этом, – твердо отвечал Иустин, – и вера моя не допускает сомнения.
– Довольно, – сказал Рустик. – Совершите жертвоприношение богам, иначе будете все замучены жесточайшим образом.
– Никакой разумный человек не отвергает истины ради заблуждения, – отвечал за всех Иустин. – Наше пламенное желание – пострадать за Господа Иисуса Христа.
– Мы все христиане и жертв идолам не приносим, – сказали товарищи Иустина.
Тогда Рустик произнес смертный приговор. Перед казнью всех христиан жестоко били, а потом отсекли им головы мечом. Верующие похоронили тела святых мучеников. Это было в 166 году.
Допрос Иустина дает достаточное понятие о том, как происходили допросы христиан в то время. Христиане могли легко спасти свою жизнь отречением или хоть исполнением языческого обряда, но они предпочитали смерть обману. В то же время Церковь не одобряла тех, которые в слепой и безрассудной ревности сами искали мученической смерти. Жизнь считает она драгоценным даром Божиим, данным на то, чтобы человек употреблял его с пользой, как и все дары Божий. Подвергать ее добровольно опасности – грешно, равно как и стараться сохранить ее посредством неправды.
Глава XIV
Священномученик Поликарп Смирнский и мученики Галлии
Через год после Иустина пострадал в Малой Азии другой святой муж, имя которого было славно во всем христианском мире, – Поликарп, епископ Смирнский.
Имя св. Поликарпа уже знакомо нашим читателям. У него останавливался св. мученик Игнатий на пути в Рим, о нем он упоминал в своих посланиях как о муже добродетельном и достойном великого уважения. Поликарп был еще молод, когда удостоился такой похвалы. Шестнадцать лет прошло с этих пор, и св. Поликарп, достигнув преклонных лет, был самым уважаемым епископом во всей Малой Азии. В ранней молодости он слушал апостолов и был одним из любимых учеников св. Иоанна Богослова. По назначению апостолов он принял священство от епископа Смирнского, св. Вукола. Во время его посвящения чудное явление указало народу, что он – избранник Божий. Предание говорит, что необыкновенный свет вдруг озарил его, что белая голубица летала над его головой, что многие из верных увидели его озаренным славой; другие же – в воинственном вооружении, как бы готовым на брань. Немало трудов и опасностей предстояло святому мужу в продолжение его долголетнего служения Богу. В гонениях при Домициане, при Траяне, Адриане, Антонине он являлся твердым и неустрашимым пастырем Церкви, готовым жертвовать жизнью за имя Христа. Но гонения миновали его, по милости Божией, он долго служил верующим живым образцом всех христианских добродетелей, и все с благоговением слушали наставления ученика апостольского. Поликарп бесстрашно проповедовал слово Божие, оспаривал еретиков, ревностно заботился о распространении Евангелия не только в области, вверенной его попечению, но и в отдаленных странах. Он послал несколько учеников проповедовать в Таллин, нынешней Франции. Уже в преклонных летах Поликарп ездил в Рим для совещания с Римским епископом Аникитой о времени празднования Пасхи. Церковь Смирнская и некоторые другие Малоазийские Церкви праздновали Пасху в четырнадцатый день первого месяца после весеннего равноденствия. Церковь же Римская – в первое воскресение после полнолуния того месяца. Каждая Церковь основывала обычай свой на апостольском предании. Совещание привело не к соглашению, а к решению спора в истинно христианском духе любви и мира. Так как вопрос касался не сущности догмата, а лишь местного обычая, то решили, что каждая Церковь сохранит свое обыкновение, и мир не был нарушен из-за этого.
В Риме Поликарп успешно опровергал лжеучения еретиков, особенно Маркиона, и ревностно старался оградить верующих от заблуждений. Вскоре после возвращения его в Смирну вспыхнуло страшное гонение.
Достоверные подробности об этом сохранились в послании, написанном в то время Смирнской Церковью к Церкви Филомелийской и приведенном Евсевием в своей «Истории». Гонение было жестоким. В Смирне жило много иудеев, которые еще больше, чем язычники, ненавидели христиан. Много христиан было замучено: кто был забит до смерти, кто после различных пыток отдан на съедение зверям. Один молодой мученик, по имени Герман, отданный на съедение зверям, своей молодостью вызвал жалость у губернатора, который стал увещевать его, чтобы он отрекся. Герман с улыбкой отвечал, что лучше умереть тысячу раз, нежели спасти жизнь отречением от Христа, и сам пошел навстречу льву. Другой христианин, по имени Квинт, не будучи призван на суд, сам выдал себя, но устрашился, когда увидел зверей, и отрекся от веры, доказав тем, что Богу не угодно, чтобы опрометчиво и безрассудно искали опасности. Язычники и иудеи каждый день требовали новых казней, и, наконец, в цирке стали требовать казни Поликарпа.
Святого епископа не было в городе. Он не страшился мученической смерти, напротив, считал счастьем умереть за имя Христа, но друзья убедили его удалиться на время, и Поликарп счел обязанностью своей не подвергаться добровольно опасности. Он удалился в загородный дом, где день и ночь молил Господа о мире Церкви. Однажды во время молитвы видение предвозвестило ему близкое мученичество. Он увидел, что изголовье его пылает огнем, и спокойно сказал бывшим при нем: «Я буду сожжен за имя Господа Иисуса». Действительно, вскоре воины были присланы за ним. Друзья Поликарпа убедили его скрыться в другую деревню, но воины прибыли и туда. Поликарп мог бы выйти из дома, но сказал: «Да будет воля Господня», – и сам пошел навстречу искавшим его. Их поразил величавый и спокойный вид святого старца. Поликарп велел дать им поесть, а сам встал на молитву. Пока воины обедали, Поликарп молил Бога, чтобы дал ему силу исполнить Его волю до конца и даровал мир Церкви, гонимой всей вселенной. После этого воины, уже желавшие спасти святого вопреки своему внутреннему убеждению, посадили Поликарпа на осла и повезли его в Смирну[94].
Дорогой к Поликарпу подъехали два смирнских сановника, которые, хотя и были язычниками, уважали епископа и желали его спасти. Они уговорили Поликарпа пересесть к ним и начали убеждать его спасти жизнь, стремясь, подтолкнуть к согласию на требования судей. «Что за беда, – говорили они, – присягнуть гением кесаря?» Поликарп отвечал решительно: «Не стану делать того, что вы мне советуете». Тогда они рассердились и столкнули его. Поликарп упал и повредил себе ногу, но однако бодро продолжал путь.
Город Смирна. Византия
Когда привели его на место общественных зрелищ, то Поликарп и некоторые бывшие тут христиане ясно услышали с неба слова: «Мужайся, Поликарп!» Язычники же и иудеи, бывшие в цирке, подняли страшный шум, восклицая радостно: «Взят Поликарп нечестивый!» Поликарп, приведенный к судье, твердо исповедал, что он христианин. Судья стал, по обычаю, требовать от него, чтобы он присягнул гением императора, чтобы он раскаялся и, наконец, чтобы он произнес хулу на Христа.
– Я восемьдесят шесть лет служу Христу, и Он не сделал мне никакого зла, – отвечал Поликарп. – Как же могу я хулить Царя и Спасителя моего?
Долго проконсул еще убеждал Поликарпа, но святой епископ остался тверд и непоколебим.
– Если не образумишься, брошу тебя зверям, – сказал проконсул.
– Как хочешь, – отвечал Поликарп, – я все-таки не променяю лучшее на худшее. Хорошо менять только зло на добро.
– Ты не страшишься зверей? – сказал проконсул. – Я предам тебя огню, если не повинуешься.
– Ты грозишь мне огнем угасающим, но не знаешь о вечном огне, уготованном нечестивым. Впрочем, для чего медлить? Делай, что хочешь.
Поликарп говорил спокойно и с лицом, сияющим неземной радостью; в эту трудную минуту Господь силой и благодатью Своей укреплял верного служителя. Проконсул, потеряв надежду склонить его к отречению, велел провозгласить, что Поликарп исповедал себя христианином. Тогда яростные крики поднялись из толпы: «Он отец христиан! он учитель Азии! истребитель наших богов; он научил многих не приносить жертвы и не поклоняться богам!» И весь народ приступил к азиарху[95] Филиппу с требованием выпустить льва на Поликарпа, но азиарх возразил, что это будет противозаконно, потому что потешные игры уже кончились. Тогда люди завопили: «Сжечь Поликарпа живым!» Проконсул согласился.
Тотчас же народ стал собирать дрова и хворост по окрестным баням и лавкам, и в один миг костер был готов. Усерднее всех работали иудеи. Поликарп сам снял с себя верхнюю одежду. Его хотели приковать к костру железными цепями, но он попросил, чтобы этого не делали. «Этого не нужно, – сказал он. – Тот, Кто дал мне волю страдать за Него, даст и силу оставаться недвижимым на костре». Исполнили желание старца, связали только руки за спиной, и он сам взошел на костер. Взглянув на небо, он громогласно воскликнул: «Отец возлюбленного и благословенного Сына Твоего Иисуса Христа, через Которого Ты открылся нам, благодарю Тебя, что Ты причислил меня к мученикам Твоим и сподобил меня чаши страданий Христа Твоего, да с Ним буду и причастником жизни вечной. Прими меня ныне, как жертву благоугодную. За все восхваляю Тебя! благословляю Тебя, прославляю Тебя чрез Господа Иисуса Христа, первосвященника вечного! Чрез Него, Тебе с Ним в Духе Святом слава ныне и в грядущие века. Аминь».
Город Смирна. Современный вид
Едва он произнес эти слова, как зажгли костер. Пламя окружило святого старца, сходясь над ним наподобие свода, но не касаясь его тела, которое оставалось невредимо и изливало благоухание. Тогда начальники велели его пронзить длинным копьем; из раны истекло столько крови, что костер погас. Это очень удивило язычников. Иудеи, заметив, что христиане желают взять тело Поликарпа, попросили консула, чтобы он велел сжечь его. Они говорили, что христиане станут поклоняться ему, как Христу.
Город Смирна. Современный вид
Очевидцы страданий святого мученика в письме своем, в частности, сообщают: «Они (иудеи) не знают, что мы не можем отступить от Христа, пострадавшего за спасение всех, и поклониться кому-либо другому. Ему мы поклоняемся как Сыну Божию; а мучеников достойно любим как учеников и подражателей Господа; любим за их неизменную приверженность к своему Царю и Учителю. Да сподобимся и мы быть их общниками и соучениками! Сотник, видя настойчивость иудеев, положил тело на огонь. А мы потом собрали его кости, сокровище драгоценнее дорогих камней и чистого золота, – и положили их, где следовало. Туда, как только можно будет, мы станем собираться с веселием и радостью; и Господь соизволил нам праздновать день его мученического рождения, – как в память уже совершивших свой подвиг, так в научение и утверждение будущих подвижников. Сие посылаем вам через брата Марка; а когда прочтете, то доставьте сие послание прочим братьям, дабы и они прославили Бога, показавшего нам такого верного избранника и могущего и нас исполнить Своею благодатью, и ввести в Вечное Царство Сыном Своим Единородным Иисусом Христом, Ему же честь и царство и величество во веки. Аминь!»
Имя св. Поликарпа уже знакомо нашим читателям. У него останавливался св. мученик Игнатий на пути в Рим, о нем он упоминал в своих посланиях как о муже добродетельном и достойном великого уважения. Поликарп был еще молод, когда удостоился такой похвалы. Шестнадцать лет прошло с этих пор, и св. Поликарп, достигнув преклонных лет, был самым уважаемым епископом во всей Малой Азии. В ранней молодости он слушал апостолов и был одним из любимых учеников св. Иоанна Богослова. По назначению апостолов он принял священство от епископа Смирнского, св. Вукола. Во время его посвящения чудное явление указало народу, что он – избранник Божий. Предание говорит, что необыкновенный свет вдруг озарил его, что белая голубица летала над его головой, что многие из верных увидели его озаренным славой; другие же – в воинственном вооружении, как бы готовым на брань. Немало трудов и опасностей предстояло святому мужу в продолжение его долголетнего служения Богу. В гонениях при Домициане, при Траяне, Адриане, Антонине он являлся твердым и неустрашимым пастырем Церкви, готовым жертвовать жизнью за имя Христа. Но гонения миновали его, по милости Божией, он долго служил верующим живым образцом всех христианских добродетелей, и все с благоговением слушали наставления ученика апостольского. Поликарп бесстрашно проповедовал слово Божие, оспаривал еретиков, ревностно заботился о распространении Евангелия не только в области, вверенной его попечению, но и в отдаленных странах. Он послал несколько учеников проповедовать в Таллин, нынешней Франции. Уже в преклонных летах Поликарп ездил в Рим для совещания с Римским епископом Аникитой о времени празднования Пасхи. Церковь Смирнская и некоторые другие Малоазийские Церкви праздновали Пасху в четырнадцатый день первого месяца после весеннего равноденствия. Церковь же Римская – в первое воскресение после полнолуния того месяца. Каждая Церковь основывала обычай свой на апостольском предании. Совещание привело не к соглашению, а к решению спора в истинно христианском духе любви и мира. Так как вопрос касался не сущности догмата, а лишь местного обычая, то решили, что каждая Церковь сохранит свое обыкновение, и мир не был нарушен из-за этого.
В Риме Поликарп успешно опровергал лжеучения еретиков, особенно Маркиона, и ревностно старался оградить верующих от заблуждений. Вскоре после возвращения его в Смирну вспыхнуло страшное гонение.
Достоверные подробности об этом сохранились в послании, написанном в то время Смирнской Церковью к Церкви Филомелийской и приведенном Евсевием в своей «Истории». Гонение было жестоким. В Смирне жило много иудеев, которые еще больше, чем язычники, ненавидели христиан. Много христиан было замучено: кто был забит до смерти, кто после различных пыток отдан на съедение зверям. Один молодой мученик, по имени Герман, отданный на съедение зверям, своей молодостью вызвал жалость у губернатора, который стал увещевать его, чтобы он отрекся. Герман с улыбкой отвечал, что лучше умереть тысячу раз, нежели спасти жизнь отречением от Христа, и сам пошел навстречу льву. Другой христианин, по имени Квинт, не будучи призван на суд, сам выдал себя, но устрашился, когда увидел зверей, и отрекся от веры, доказав тем, что Богу не угодно, чтобы опрометчиво и безрассудно искали опасности. Язычники и иудеи каждый день требовали новых казней, и, наконец, в цирке стали требовать казни Поликарпа.
Святого епископа не было в городе. Он не страшился мученической смерти, напротив, считал счастьем умереть за имя Христа, но друзья убедили его удалиться на время, и Поликарп счел обязанностью своей не подвергаться добровольно опасности. Он удалился в загородный дом, где день и ночь молил Господа о мире Церкви. Однажды во время молитвы видение предвозвестило ему близкое мученичество. Он увидел, что изголовье его пылает огнем, и спокойно сказал бывшим при нем: «Я буду сожжен за имя Господа Иисуса». Действительно, вскоре воины были присланы за ним. Друзья Поликарпа убедили его скрыться в другую деревню, но воины прибыли и туда. Поликарп мог бы выйти из дома, но сказал: «Да будет воля Господня», – и сам пошел навстречу искавшим его. Их поразил величавый и спокойный вид святого старца. Поликарп велел дать им поесть, а сам встал на молитву. Пока воины обедали, Поликарп молил Бога, чтобы дал ему силу исполнить Его волю до конца и даровал мир Церкви, гонимой всей вселенной. После этого воины, уже желавшие спасти святого вопреки своему внутреннему убеждению, посадили Поликарпа на осла и повезли его в Смирну[94].
Дорогой к Поликарпу подъехали два смирнских сановника, которые, хотя и были язычниками, уважали епископа и желали его спасти. Они уговорили Поликарпа пересесть к ним и начали убеждать его спасти жизнь, стремясь, подтолкнуть к согласию на требования судей. «Что за беда, – говорили они, – присягнуть гением кесаря?» Поликарп отвечал решительно: «Не стану делать того, что вы мне советуете». Тогда они рассердились и столкнули его. Поликарп упал и повредил себе ногу, но однако бодро продолжал путь.
Город Смирна. Византия
Когда привели его на место общественных зрелищ, то Поликарп и некоторые бывшие тут христиане ясно услышали с неба слова: «Мужайся, Поликарп!» Язычники же и иудеи, бывшие в цирке, подняли страшный шум, восклицая радостно: «Взят Поликарп нечестивый!» Поликарп, приведенный к судье, твердо исповедал, что он христианин. Судья стал, по обычаю, требовать от него, чтобы он присягнул гением императора, чтобы он раскаялся и, наконец, чтобы он произнес хулу на Христа.
– Я восемьдесят шесть лет служу Христу, и Он не сделал мне никакого зла, – отвечал Поликарп. – Как же могу я хулить Царя и Спасителя моего?
Долго проконсул еще убеждал Поликарпа, но святой епископ остался тверд и непоколебим.
– Если не образумишься, брошу тебя зверям, – сказал проконсул.
– Как хочешь, – отвечал Поликарп, – я все-таки не променяю лучшее на худшее. Хорошо менять только зло на добро.
– Ты не страшишься зверей? – сказал проконсул. – Я предам тебя огню, если не повинуешься.
– Ты грозишь мне огнем угасающим, но не знаешь о вечном огне, уготованном нечестивым. Впрочем, для чего медлить? Делай, что хочешь.
Поликарп говорил спокойно и с лицом, сияющим неземной радостью; в эту трудную минуту Господь силой и благодатью Своей укреплял верного служителя. Проконсул, потеряв надежду склонить его к отречению, велел провозгласить, что Поликарп исповедал себя христианином. Тогда яростные крики поднялись из толпы: «Он отец христиан! он учитель Азии! истребитель наших богов; он научил многих не приносить жертвы и не поклоняться богам!» И весь народ приступил к азиарху[95] Филиппу с требованием выпустить льва на Поликарпа, но азиарх возразил, что это будет противозаконно, потому что потешные игры уже кончились. Тогда люди завопили: «Сжечь Поликарпа живым!» Проконсул согласился.
Тотчас же народ стал собирать дрова и хворост по окрестным баням и лавкам, и в один миг костер был готов. Усерднее всех работали иудеи. Поликарп сам снял с себя верхнюю одежду. Его хотели приковать к костру железными цепями, но он попросил, чтобы этого не делали. «Этого не нужно, – сказал он. – Тот, Кто дал мне волю страдать за Него, даст и силу оставаться недвижимым на костре». Исполнили желание старца, связали только руки за спиной, и он сам взошел на костер. Взглянув на небо, он громогласно воскликнул: «Отец возлюбленного и благословенного Сына Твоего Иисуса Христа, через Которого Ты открылся нам, благодарю Тебя, что Ты причислил меня к мученикам Твоим и сподобил меня чаши страданий Христа Твоего, да с Ним буду и причастником жизни вечной. Прими меня ныне, как жертву благоугодную. За все восхваляю Тебя! благословляю Тебя, прославляю Тебя чрез Господа Иисуса Христа, первосвященника вечного! Чрез Него, Тебе с Ним в Духе Святом слава ныне и в грядущие века. Аминь».
Город Смирна. Современный вид
Едва он произнес эти слова, как зажгли костер. Пламя окружило святого старца, сходясь над ним наподобие свода, но не касаясь его тела, которое оставалось невредимо и изливало благоухание. Тогда начальники велели его пронзить длинным копьем; из раны истекло столько крови, что костер погас. Это очень удивило язычников. Иудеи, заметив, что христиане желают взять тело Поликарпа, попросили консула, чтобы он велел сжечь его. Они говорили, что христиане станут поклоняться ему, как Христу.
Город Смирна. Современный вид
Очевидцы страданий святого мученика в письме своем, в частности, сообщают: «Они (иудеи) не знают, что мы не можем отступить от Христа, пострадавшего за спасение всех, и поклониться кому-либо другому. Ему мы поклоняемся как Сыну Божию; а мучеников достойно любим как учеников и подражателей Господа; любим за их неизменную приверженность к своему Царю и Учителю. Да сподобимся и мы быть их общниками и соучениками! Сотник, видя настойчивость иудеев, положил тело на огонь. А мы потом собрали его кости, сокровище драгоценнее дорогих камней и чистого золота, – и положили их, где следовало. Туда, как только можно будет, мы станем собираться с веселием и радостью; и Господь соизволил нам праздновать день его мученического рождения, – как в память уже совершивших свой подвиг, так в научение и утверждение будущих подвижников. Сие посылаем вам через брата Марка; а когда прочтете, то доставьте сие послание прочим братьям, дабы и они прославили Бога, показавшего нам такого верного избранника и могущего и нас исполнить Своею благодатью, и ввести в Вечное Царство Сыном Своим Единородным Иисусом Христом, Ему же честь и царство и величество во веки. Аминь!»