Провались оно все в темное море, она ведь действительно угадала. Почти угадала. Но мозаика все равно не сходится. Слишком много недостающих камней…
– Медик, вам задали простой вопрос. И он точно в вашей компетенции!
– Я не могу ответить, – сухо признала Вита. – И это действительно не та битва, на которую стоит отправляться вслепую. Мы слишком мало знаем. А потому упускаем что-то очевидное. Выздоравливающие все еще в крепости? Мне нужно их осмотреть.
Трибун прищурился. Кожа его и волосы в живом сиянии магических сфер переливались сотнями оттенков. Удивительно, как озолоченный волшебными красками Аврелий умудрялся столь демонстративно казаться человеком. Дело в строении костей. Массивная фигура, жесткий подбородок и скулы, очень человеческие черты лица. И не допускающий и тени сомнения хищный взгляд. Тоже совершенно человеческий.
Кеол Ингвар пошевелился в дальнем углу. Прошуршало по полу древко копья, зашипела побеспокоенная змея. Трибун бросил взгляд в сторону своего несущего сигну:
– Пропустите ее в крепость, но только ее одну. Пусть окажет помощь выжившим. Как закончит, ко мне на доклад. Говорить о происходящем с кем-либо еще запрещаю.
Командующий вновь взял в руки свиток, показывая, что разговор закончен. Ингвар поудобней перехватил сигну, небрежным движением ладони поймал плавающую в светильнике магическую сферу, подошел к выходу. А Вита… Вита застыла, не сжимая кулаки и зубы, ни единым вздохом не выдавая внезапно нахлынувшей ярости.
Выжившие. В Тире все же были выжившие – и медиков к ним не пустили. В крепости явно требовалась помощь целителя, а Вита, вместо того чтобы спасать жизни, рылась в приходно-расходных книгах и сочиняла бесконечные судебные описи.
Если раньше у нее еще были сомнения по поводу того, что стало причиной эпидемии, то теперь их почти не осталось.
Медик отвесила командующему вместо военного салюта низкий поклон. Развернувшись, в два шага достигла выхода из палатки. Несущий змей без слов поднял полог, пропуская ее вперед. Пока Вита стояла, до боли выпрямив спину и ловя губами холодный воздух, Ингвар отдавал приказы начальнику караула. Над долиной опустилась ночь, безлунная и глухая.
– Медик?
– Для начала необходимо зайти в госпиталь. Я должна взять припасы.
– Не лучше ли подождать утра? У вас явно был сложный день.
– И день этот, к сожалению, потерян. Время в таких случаях очень дорого. Я пойду сейчас.
Маг поймал ее за предплечье. У него были изящные тонкие пальцы истинного риши, они не удерживали и не стесняли. Совсем. Вита застыла.
– Попытайтесь понять трибуна. Мы знаем, что быть здесь не входило в ваши планы, и мы благодарны, что заведовать полевым госпиталем назначили целителя в ранге примы. Однако то, что защите V Легиона доверили саму Валерию Виту, налагает на плечи трибуна груз особой ответственности. Если с вами что-то случится, легат обещал – я цитирую дословно – переплавить Аврелия на степные монисты.
«В самом деле?»
Последняя встреча с легатом не произвела на Виту впечатления столь трогательной заботы. Скорее, тот пытался создать видимость решительных и серьезных мер. При этом не желая и на недельный переход приближаться к заразе. Или подпускать к ней ядро своих войск.
Кеол Ингвар тем временем продолжил:
– Для империи жизнь медика драгоценна. Жизнь великого медика не имеет цены. Прошу, не сердитесь на Гая за попытку вас защитить. Он выполняет свой долг.
Только вот представления о долге у них были разные.
«Суди трезво, – твердо сказала себе Вита. – Аврелий хороший командир».
Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть вокруг. Лагерь начали разбивать лишь прошлой ночью, но он уже работал, точно отлаженная боевая машина. Зачистка долины проводилась стремительно и предельно четко.
Гай Аврелий был предан империи, верен долгу, имел опыт участия в череде удачных сражений. Однако достоинства, необходимые для поля битвы, не обязательно те, что помогут тебе посреди зачумленного города. Эти вызовы требуют разной смелости, разных решений, разных лидеров. Вите уже доводилось видеть, как карьеры рушились не от ударов противника, а размываемые следующей за обозами заразой. Последние недели трибуну дались крайне тяжело. Обнаруженное в стенах крепости, похоже, стало последней каплей.
Вита понимала, почему командующим назначили именно этого офицера. Организация карантина была событием, мягко говоря, спонтанным. Легат ухватился за центурии V Легиона, оказавшиеся ближе всего к вспышке. Назвал их медицинскими когортами и приказал перекрыть дороги в долину. За три недели к заслону подтянулись подкрепления, обозы с припасами. И поспешно призванные на службу целители.
Но, по достоинству оценивая способность управляться со столь разношерстным сборищем, медик все больше приходила к мнению: легат поставил перед Аврелием задачу, которая тому не по плечу. И дело здесь не в тяжести ноши, а в ее форме.
Маг выпустил ее руку. Седые пряди в его иссиня-черных волосах мягко светились.
– Ваш эскорт встретит вас у выхода из лагеря. И да будет к нам всем благосклонна божественная Мэйэрана. Ступайте.
III
– Медик, вам задали простой вопрос. И он точно в вашей компетенции!
– Я не могу ответить, – сухо признала Вита. – И это действительно не та битва, на которую стоит отправляться вслепую. Мы слишком мало знаем. А потому упускаем что-то очевидное. Выздоравливающие все еще в крепости? Мне нужно их осмотреть.
Трибун прищурился. Кожа его и волосы в живом сиянии магических сфер переливались сотнями оттенков. Удивительно, как озолоченный волшебными красками Аврелий умудрялся столь демонстративно казаться человеком. Дело в строении костей. Массивная фигура, жесткий подбородок и скулы, очень человеческие черты лица. И не допускающий и тени сомнения хищный взгляд. Тоже совершенно человеческий.
Кеол Ингвар пошевелился в дальнем углу. Прошуршало по полу древко копья, зашипела побеспокоенная змея. Трибун бросил взгляд в сторону своего несущего сигну:
– Пропустите ее в крепость, но только ее одну. Пусть окажет помощь выжившим. Как закончит, ко мне на доклад. Говорить о происходящем с кем-либо еще запрещаю.
Командующий вновь взял в руки свиток, показывая, что разговор закончен. Ингвар поудобней перехватил сигну, небрежным движением ладони поймал плавающую в светильнике магическую сферу, подошел к выходу. А Вита… Вита застыла, не сжимая кулаки и зубы, ни единым вздохом не выдавая внезапно нахлынувшей ярости.
Выжившие. В Тире все же были выжившие – и медиков к ним не пустили. В крепости явно требовалась помощь целителя, а Вита, вместо того чтобы спасать жизни, рылась в приходно-расходных книгах и сочиняла бесконечные судебные описи.
Если раньше у нее еще были сомнения по поводу того, что стало причиной эпидемии, то теперь их почти не осталось.
Медик отвесила командующему вместо военного салюта низкий поклон. Развернувшись, в два шага достигла выхода из палатки. Несущий змей без слов поднял полог, пропуская ее вперед. Пока Вита стояла, до боли выпрямив спину и ловя губами холодный воздух, Ингвар отдавал приказы начальнику караула. Над долиной опустилась ночь, безлунная и глухая.
– Медик?
– Для начала необходимо зайти в госпиталь. Я должна взять припасы.
– Не лучше ли подождать утра? У вас явно был сложный день.
– И день этот, к сожалению, потерян. Время в таких случаях очень дорого. Я пойду сейчас.
Маг поймал ее за предплечье. У него были изящные тонкие пальцы истинного риши, они не удерживали и не стесняли. Совсем. Вита застыла.
– Попытайтесь понять трибуна. Мы знаем, что быть здесь не входило в ваши планы, и мы благодарны, что заведовать полевым госпиталем назначили целителя в ранге примы. Однако то, что защите V Легиона доверили саму Валерию Виту, налагает на плечи трибуна груз особой ответственности. Если с вами что-то случится, легат обещал – я цитирую дословно – переплавить Аврелия на степные монисты.
«В самом деле?»
Последняя встреча с легатом не произвела на Виту впечатления столь трогательной заботы. Скорее, тот пытался создать видимость решительных и серьезных мер. При этом не желая и на недельный переход приближаться к заразе. Или подпускать к ней ядро своих войск.
Кеол Ингвар тем временем продолжил:
– Для империи жизнь медика драгоценна. Жизнь великого медика не имеет цены. Прошу, не сердитесь на Гая за попытку вас защитить. Он выполняет свой долг.
Только вот представления о долге у них были разные.
«Суди трезво, – твердо сказала себе Вита. – Аврелий хороший командир».
Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть вокруг. Лагерь начали разбивать лишь прошлой ночью, но он уже работал, точно отлаженная боевая машина. Зачистка долины проводилась стремительно и предельно четко.
Гай Аврелий был предан империи, верен долгу, имел опыт участия в череде удачных сражений. Однако достоинства, необходимые для поля битвы, не обязательно те, что помогут тебе посреди зачумленного города. Эти вызовы требуют разной смелости, разных решений, разных лидеров. Вите уже доводилось видеть, как карьеры рушились не от ударов противника, а размываемые следующей за обозами заразой. Последние недели трибуну дались крайне тяжело. Обнаруженное в стенах крепости, похоже, стало последней каплей.
Вита понимала, почему командующим назначили именно этого офицера. Организация карантина была событием, мягко говоря, спонтанным. Легат ухватился за центурии V Легиона, оказавшиеся ближе всего к вспышке. Назвал их медицинскими когортами и приказал перекрыть дороги в долину. За три недели к заслону подтянулись подкрепления, обозы с припасами. И поспешно призванные на службу целители.
Но, по достоинству оценивая способность управляться со столь разношерстным сборищем, медик все больше приходила к мнению: легат поставил перед Аврелием задачу, которая тому не по плечу. И дело здесь не в тяжести ноши, а в ее форме.
Маг выпустил ее руку. Седые пряди в его иссиня-черных волосах мягко светились.
– Ваш эскорт встретит вас у выхода из лагеря. И да будет к нам всем благосклонна божественная Мэйэрана. Ступайте.
III
Лагерь был разбит по стандартному плану, и Вита без труда нашла расположенный чуть в стороне навес госпиталя. Умаявшись за день, коллеги разбрелись по палаткам. Даже дежурные медики спали: один, уронив голову на скрещенные руки, другой – свернувшись клубочком на свободном матрасе.
Вита покосилась на котелок с капустой и жареным мясом. Вздохнула, повернулась к еде, рекомендованной при длительном ношении кау-пленки. Альтийская галета, пара кружек густого наваристого бульона, травяной отвар.
Затем она прошла в специально оборудованную уборную: отправление естественных потребностей, не нарушавшее защитного покрова, было делом сложным и требовало определенных инструментов. Разобравшись с базовыми нуждами, растолкала медика-инструментария, ответственного за запас лекарств.
На свет был извлечен большой короб с переносной аптекой. Вита проверила, как он укомплектован. Подумав и прикинув симптомы болезни, попросила несколько дополнительных пакетов с травами. Вспомнив бойню в доме Ашатов, добавила еще перевязочных листьев.
Беззвучно отворив дверь, медики прошли в серпентарий. Вита выбрала пузатую корзину и населила ее тремя сонными змеями: черными, крупными, с заметно различающимся рисунком на глянцевых шеях. Тщательно проверила, надежно ли закрыта крышка.
Плотная накидка для защиты от ночной прохлады. Тяжелый короб-аптека на левое плечо. Корзина со змеями – на правое. Сотканный из серебряной монеты свет над головой. Маска на лицо. Вот и все приготовления.
Благородная Валерия решительно подошла к выходу из лагеря. Ее и в самом деле ждали.
Рядом с часовыми бряцал оружием хмурый сонный десяток. Вита узнала легионеров, сопровождавших ее во время последних осмотров. То, что их до сих пор не сменили, отчетливей любых цифр говорило: людей для выполнения поставленных перед когортой задач не хватает. Воины всем видом своим показывали, что не желают тащиться в непроглядную тьму, когда в лагере их ожидает жаркий костер и теплые одеяла.
– Медик, – с прочувственной, нежной ненавистью приветствовал ее декан.
Вита ответила ему салютом, кивнула несчастному Летию и безжалостно направилась в сторону крепости.
Еще совсем недавно, когда они в утренних сумерках этим же путем выходили из лагеря, их встретило небольшое, но богатое поселение. Каменные поместья, более бедные хижины. Просторный рынок для тех случаев, когда из империи приходили торговцы, а из степи навстречу им выезжали дальние караваны. Теперь по обе стороны дороги свет выхватывал лишь иссушенные пламенем пустые стены. Под ногами скрипело, на доспехах оседал потревоженный шагами серый пепел. Городка, что вырос под защитой твердыни Тир, больше не существовало.
Сама крепость возвышалась посреди звездного неба провалом абсолютной черноты. Свет сферы упал на огромные каменные плиты, подогнанные друг к другу так плотно, что почти не оставляли щелей. Валерия повернулась было в сторону главных ворот, но декан прочистил горло:
– Сюда, медик.
Какое-то время они шли вдоль стены. Вита запрокинула голову, пытаясь разглядеть, насколько высоко поднимается кладка, но так далеко ее сфера не освещала. Наконец декан подвел отряд к угловой башне, в основании которой скрыта была неприметная дверь. Здесь стояла охрана. Серьезная охрана: из-за прикрытия легионерских щитов навстречу им шагнул пожилой воин, чье копье было украшено символами имперской власти. Фауст, несущий сигну центурии, доживал уже второе столетие и считался самым опытным магом V Легиона. Возраст не столько состарил его, сколько заставил заматереть: по-медвежьи опущенная голова, набыченные плечи. Массивный, с толстой шеей, мощным торсом. Руки сигнифера бугрились мускулами, что заметны были даже под бесформенной защитной накидкой. Воздух вокруг него давил охранной магией. Фауст был боевым магом в ранге квартус, и хотя формально Вита считалась более сильной, если дойдет до настоящей схватки, он ее просто раздавит.
После короткого обмена паролями щиты раздались в стороны. Виту пропустили внутрь. За скрытой камнем дверью начинался узкий коридор. Чтобы протиснуться по нему с корзиной и огромным коробом, пришлось извернуться чуть ли не по-змеиному. Следующий за ней маг широкими плечами задевал стены. Типичная ришийская архитектура: укрепления, созданные защищать прежде всего от магических атак, ворота там, где ни одному имперскому архитектору не придет в голову их строить, проходы, рассчитанные на хрупкие габариты старшей расы.
Внешняя стена башни была довольно толстой: Вита сделала четыре шага, прежде чем попала в караульное помещение. Если здесь и присутствовала когда-то мебель или деревянные балки, то сейчас они обратились в пепел. Стены были вылизаны яростным пламенем.
– Медик, вы уверены? – Несущий сигну прошел вслед за ней в башню и теперь массивной горой возвышался за спиной.
Вита ответила взглядом патологоанатома, прикидывающего объем будущих работ.
– Наверх по ступеням, потом направо, – указал сингифер. – Внутренние помещения крепости сегодня вычистили огнем и светом. Раненых собрали в одном помещении, остальные в основном дворе, под навесами. Вас проводят.
Раненых?
Вита ускорила шаги, резвой девой взлетев по недавно лишившейся перил лестнице.
Ее ждали. Высокий человек в глубоко надвинутом на лицо капюшоне поймал ее магический свет на кончик своего факела.
– Медик! Хвала Мэйэране! Пойдемте, скорее.
Она послушно ускорила шаги, вслед за провожатым спеша по выгоревшим коридорам. На ходу спросила:
– Что случилось?
– Удар мечом пришелся в плечо, получен два дня назад. Мы остановили кровь и очистили рану, все было в порядке. Сегодня вдруг начался отек, постепенно дошел до горла. Она задыхается!
Это не подходило под симптомы болезни, что поразила крепость. Но если Вита была права, та болезнь уже не имела значения. По описанию картина больше всего напоминала отсроченную реакцию отторжения.
– Чем было смазано лезвие?
– Яда мы не нашли. Оно было просто грязным.
– У пациентки есть примеси нечеловеческой крови?
– У кого их здесь, на окраинах, нет? Но не в последние два-три поколения.
– Дэвир? Альты? Вии? Риши?
– Риши. Если у нее и был кто-то в предках, то риши.
Ришийская кровь, оружие холодного металла, загрязненная рана на фоне болезни и общей слабости.
– Пациентке давали дышать свет-травой?
– Откуда ее здесь взять?
Они почти вбежали под низкие своды длинного, просторного зала. На полу, на тонких матрасах, в два ряда спали люди. Кое-где из натянутых простыней были сооружены перегородки, создавая иллюзию уединения. За одной из таких ширм горел свет, метались тени и звенели паникой голоса. Вита без колебаний повернулась к знакомому хаосу медицинской тревоги.
– Жаровня и раскаленные угли, – приказала она, роняя на пол короб, откидывая в сторону крышку. – Быстро!
Медик прислонила корзину со змеями к стене, где о них никто не споткнется. Нетерпеливой рукой отбросила в сторону ширму и… застыла.
На расстеленном прямо на полу одеяле лежала молодая женщина, бледная и неподвижная. Плечо ее было туго перевязано, от ключицы вниз по руке и вверх к шее расползлось припухшее пятно раздражения. Пациентка была обнажена по пояс. В ярком свете отчетливо были видны серебряные чешуйки, защищающие мягкость живота, поднимающиеся по ребрам, охватывающие снизу грудь. У седовласой матроны, что пыталась надавить раненой на ребра, ровные ряды чешуи покрывали внешнюю поверхность рук, от запястья до локтя. Шея мужчины, который склонился, чтобы вдохнуть воздух в посиневшие губы, была до самого подбородка охвачена золотыми чешуйчатыми кольцами.
Вита повернулась к своему провожатому так резко, что шея ее отозвалась болью. Во время бега капюшон упал с его головы. В сиянии магического факела можно было рассмотреть каждую чешуйку из тех, что поднимались вдоль скул, складывались в блестящие тонкие полоски, рассекали лицо. Загорелая кожа, темная чешуя, черные волосы – и яркие светло-голубые глаза. Этот образ буквально выжег себя на ее сетчатке.
– Медик, – хрипло выдохнул он, побелевшими пальцами сжимая факел. – Медик, пожалуйста.
– Раскаленную жаровню, – точно со стороны услышала Вита свой голос. – Ну же!
Она подошла к пациентке. Опустилась рядом с покрытым чешуей чудищем. Руки, защищенные синей пленкой кау, поднялись. Застыли, не решаясь коснуться.
– Она задыхается. – Мужчина, из-под туники которого поднимался золотой ошейник, бережно удерживал в ладонях бледное лицо. – Она почти уже не дышит!
Вите протянули горшочек с раскаленными углями. Медик посмотрела в ясные, серые, обвиняющие, умоляющие глаза. И очнулась. Воспоминания отступили. Окружающий мир вновь обрел цель и резкость. Перед ней стояло не выползшее из океанских глубин могучее чудище, а пациент, находящийся на последнем пределе. У него был взгляд матери, едва оправившейся после жара и отказывающейся выпускать из рук чудом выжившего младенца. Взгляд легионера, семью которого скосило чумой, в то время как сам он, единственный, так и не заболел. Взгляд ребенка, глядящего, как горит родной дом, и не понимающего, куда ушли знакомые ему взрослые.
Этот взгляд Вита видела тысячи раз. В шрамах, в язвах, с пожелтевшей кожей или с темной чешуей, этот взгляд принадлежал ее пациенту. Прочее не имело значения.
Медик подтянула поближе короб, достала из него бутылочку, наполненную мутно-зеленой настойкой. Вынула пробку. Капнула на угли одну жирную каплю.
Горшок взорвался шипением и запахом. Вита отбросила маску, наклонилась, полной грудью вдыхая приторный аромат.
Губы, горло и легкие пронзило сиянием. Одни боги ведают, что именно свет-трава делала с телом и почему ее присутствие ощущалось кожей как немыслимая яркость. Обычно лишь глаза способны были различать свет и тьму. Однако, если умыть руки в соке, выжатом из листьев этого растения, человек начинал видеть ладонями и различать цвета кожей. И это не было самым главным.
Переполненная светом, Вита повернулась к пациентке. Склонилась над ней, запрокинула ее голову, зажала нос. Поймав своими губами синеющие губы, изо всех сил выдохнула целительное сияние в ее опухшее горло.
Тело девушки выгнулось дугой. В тишине отчетливо слышно было хриплый, судорожный вздох. Пациентка упала обратно на одеяло, на заботливо принявшие ее руки. Отчаянно закашлялась. Медик прикоснулась к ее шее, ощущая, как под пальцами опадает, рассасываясь, отек.
– Свет? – спросил, принюхиваясь, окованный золотым ошейником муж. – Оно пахнет… светом?
Вита откашлялась, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Уныло посмотрела на брошенную на пол маску. Ладно. Чего уж там. Это молоко, судя по всему, было пролито еще до того, как медицинская когорта вошла в поселение.
– Теперь все должно быть в порядке, – сказала медик, убирая пузырек с настойкой на место. – Но давайте я все же ее осмотрю.
Чуткими ладонями провела над телом девушки. Предсказуемо, в ране обнаружился почти невидимый кусочек металла. Осколок с кромки меча вызвал бурную аллергическую реакцию. Вита усыпила впавшего на радостях в истерику мужа пациентки, затем саму пациентку, сняла повязку, извлекла чужеродную пластинку. После этого оставалось лишь еще раз обработать рану. Она достала из короба перевязочные листья. Отделила пленку, покрывающую их с внешней стороны, обнажила рыхлую мякоть. Растение обладало действием одновременно обезболивающим, обеззараживающим и заживляющим. Достаточно было прижать его к ране, чтобы лист плотно закрепился на коже, позволяя ей дышать, но в то же время защищая от внешних воздействий.
Медик удовлетворенно откинулась на пятки.
Сероглазый смотрел на нее молча, на окрашенные в лазурь руки и открытое лицо, будто не веря, что она действительно здесь. Чешуя на его смуглой щеке казалась мазками масляной краски.
– Действия командования в последние дни неожиданно обретают смысл, – вслух подумала Вита. Поморщилась, начиная понимать, в сколь мерзкую ситуацию она на самом деле ввязалась.
Легионер тряхнул головой, словно прогоняя наваждение.
– Полагаю, она – не единственный пациент, – Вита кивнула в сторону мирно спящей в объятьях друг друга пары. – Кто следующий?
– У нас два серьезных колотых ранения. Десяток более мелких ран, полученных, когда люди пытались срезать с себя чешую, – последовал четкий доклад. – Одно повреждение внутренних органов, два перелома, набор ушибов, удар по голове – нанесен брошенным камнем, череп не поврежден, пациент в сознании. Полсотни легких ожогов, полученных при очищении крепости. Но для начала я хочу, чтобы вы осмотрели тех, кто болен.
– Болен?
– Они, как и все, пошли на поправку. – Загорелая рука поднялась, коснулась перечеркивающей щеку темной полосы. – Но затем начался кашель, вновь поднялся жар.
Он кивнул в сторону, куда отошла пожилая женщина с чешуйками на запястьях. Представившаяся как Лия Ливия, она была прислужницей в крепостном госпитале, но после гибели старших медиков вынуждена была взять на себя обязанности врача.
– Да, – заледенела Вита. – Этих нужно посмотреть в первую очередь.
Поскольку на горизонте вновь возник призрак заразного заболевания, да еще с кашлем, медик надела маску. Поднялась на ноги, вешая на плечо короб. Поспешила перехватить корзину у потянувшегося к ней легионера.
– Это лучше не трогать.
Корзина согласно зашипела. Сероглазый с похвальным опасением покосился на мелко переплетенные прутья, что скрывали неведомых гадов.
– Она ваша. Со всем содержимым! – последовал спешный отказ от ядовитой ноши. – Я – Луций Метелл Баяр, несущий серебряного орла V Легиона.
Вита удивилась. Имя «Баяр», что можно было примерно перевести как «Радость», явно пришло из степи. Похоже, имперца так называли в кочующих мимо крепости племенах. Что было довольно необычно. Дать имя по их обычаю означало принять в род. Это не являлось формальным имперским усыновлением. Не совсем. Но Вита знала, что всегда сможет найти приют в кибитке, где ее впервые назвали «Приносящей жизнь».
– Как старший из оставшихся в крепости Тир офицеров, я принял на себя командование гарнизоном. А также над выжившими из гражданского населения.
Медик, за неимением возможности отсалютовать, кивнула:
– Валерия Минора Вита.
– Вита? Меткое имя. Где же вы были три недели назад, о Приносящая жизнь?
– Наслаждалась прелестями частной жизни и не ждала вербовки в когорту, которая тогда еще не была медицинской, – честно ответила благородная Валерия. – Вы не стали организовывать карантин для повторно заболевших?
Под полосками чешуи заиграли желваки.
– Мы вернули их в помещения, где был старый госпиталь. Сюда.
Дальний угол зала был занавешен пропитанными алендой покрывалами. За ним последовала дверь, коридор, спуск, еще одна дверь.
Несущий орла отодвинул занавесь, пропуская Виту вперед. Это помещение было выжжено даже в большей степени, чем все прочие. Запах аленды казался невыносимо резок: пепел и сажу вымывали концентрированным раствором. Мощный защитный барьер поддерживали начерченные на стенах и потолке знаки. Работа Фауста.
В закутке на матрасах лежали трое: пара легионеров, которые, судя по запавшим глазам и обвисшей коже, недавно слишком много и слишком резко потеряли в весе. И мальчишка лет одиннадцати. Его летящие брови были очерчены дугами белой чешуи, и столь же белой сединой отливали разметавшиеся по подушке пряди.
– Волосы и кожа мальчика всегда были такими светлыми?
– Нет. Он поседел, когда трибун Блазий… – Темная от загара рука вновь поднялась, коснулась щеки. – Перед самым концом.
Вита кивнула. Подошла к сотрясаемому кашлем ребенку, которому Лия Ливия помогала сесть. В принципе, едва медик услышала этот надрывный, раздирающий легкие звук, все стало понятно. На всякий случай она прощупала пульс, осмотрела кожу под горлом, положила ладони на грудь.
– Я тоже умру? – спросил мальчик. С его белого лица на целительницу смотрели раскосые, угольно-черные глаза кочевника.
– Нет. – Хотя лица ее под маской было не видно, Вита улыбнулась и позволила этой улыбке прозвучать в своем голосе. Вряд ли он настолько знал имперский, чтобы понять объяснения медика, но тон был важен. – Хорошая новость заключается в том, что чума не вернется. У тебя вторичная легочная инфекция. К первой болезни она не имеет ни малейшего отношения.
– А плохая новость? – не замедлил спросить из-за плеча несущий орла.
– Плохая новость очевидна: ребенок крайне ослаблен. В подобном состоянии его держать нельзя даже посреди закрытой, очищенной пламенем крепости. Придется принимать крайние меры.
Мальчик смотрел на нее с безнадежным подозрением.
– Как тебя зовут, сын племен?
– Нерги, – ответил он без малейшего колебания.
Прошла целая жизнь с тех пор, как Вита, тогда еще юная и непоправимо глупая, преследовала среди дальних кочевий свою мечту. Медик империи наполовину забыла язык племен, но она пока еще способна была заметить неприкрытую ложь. Нерги дословно переводилось как «Не-имя» или даже «Нет имени». Так называли ребенка, которого пытались защитить от злых духов. Или скрыть от враждебного колдовства.
Медик требовательно взглянула на Лию Ливию.
– Бат-Эрдэнэ, – подсказал несущий орла, – из рода Боржгон.
Мальчишка посмотрел на него, словно не в силах поверить в это последнее предательство. Вита наклонилась вперед:
– Я буду готовить яд жизни, Бат-Эрдэнэ. Для этого потребуется взять немного твоей крови.
Ребенок не стал тратить силы на ответ. Он молча попытался вцепиться ей в горло. Вита смогла перехватить атаку еще в начале движения, направила на пациента насыщенный импульс спокойствия. После этого степняк сдался. Даже не моргнул, когда ему вскрыли вену, когда набирали кровь. Каменная покорность обеспокоила медика больше, чем любые крики и метания.
Она поставила на пол серебряный кубок, наполовину наполненный кровью. К корзине рядом с ремнями крепилась палка, увенчанная ловчим захватом. Вита привычно вооружилась, распутала фиксировавшие крышку завязки. Оценивающим взглядом окинула содержимое корзины. Ползучие твари переплелись так, что понять, у которой из них какой рисунок, было сложно.
– Метелл, мне нужен свет! – приказала все еще сжимающему факел аквилиферу.
Медики, конечно, с годами вырабатывали иммунитет ко многим ядам, но укус одной из этих красавиц мог создать проблемы даже для Виты. Она умело расшевелила палкой шипящий комок, поймала за основание шеи нужную змею, вынула ее из корзины, перехватила пальцами. Лия Ливия, явно знакомая с ритуалом, поспешно захлопнула крышку. Подала кубок.
Левой рукой взять сосуд. Правой поднести к нему удерживаемую за основание шеи змею. Гибкое тело, конечно, тут же в несколько колец обвило ее запястье и руку, сдавило. Валерия Минора Вита начала низким голосом зачитывать литанию храма Мэй. Чтобы выдоить нужное количество яда, ей понадобилось меньше минуты. Еще минуту сцеживала яд в отдельную склянку, чтобы позже приготовить зелье другим пациентам. Проснувшиеся легионеры завороженно наблюдали за действом.
Возмущенная змея отправилась обратно в корзину, а медик взяла чашу двумя руками. Теперь предстояло самое сложное. Она закрыла глаза, ища в себе центр сосредоточения. С глубоким вздохом позволила магии подняться из глубины души, наполнить жилы, стечь с кончиков пальцев. Смешаться с кровью, с ядом, с серебром.
И застыла. Что-то в запахе, в сухом привкусе крови и жара казалось неправильным. Медик уверена была, что понимает ситуацию. Но что понятного может быть в пациенте, вдруг побелевшем, поседевшем и обросшем чешуей?
Вита плотнее сжала ладони, пытаясь прямо сквозь металл вчувствоваться в горячую жидкость. Вопреки состоянию ребенка, кровь его была полна силы. Молодая, жаждущая роста, полная нерастраченного потенциала. В жилах сына славного рода Боржгон гуляла дикая магия. От кожи его поднимался запах ветра и ковыля, тонкий, как сеть табунной паутины. И дальше, под ней, – черное, вьющееся, липкое…
Вита покосилась на котелок с капустой и жареным мясом. Вздохнула, повернулась к еде, рекомендованной при длительном ношении кау-пленки. Альтийская галета, пара кружек густого наваристого бульона, травяной отвар.
Затем она прошла в специально оборудованную уборную: отправление естественных потребностей, не нарушавшее защитного покрова, было делом сложным и требовало определенных инструментов. Разобравшись с базовыми нуждами, растолкала медика-инструментария, ответственного за запас лекарств.
На свет был извлечен большой короб с переносной аптекой. Вита проверила, как он укомплектован. Подумав и прикинув симптомы болезни, попросила несколько дополнительных пакетов с травами. Вспомнив бойню в доме Ашатов, добавила еще перевязочных листьев.
Беззвучно отворив дверь, медики прошли в серпентарий. Вита выбрала пузатую корзину и населила ее тремя сонными змеями: черными, крупными, с заметно различающимся рисунком на глянцевых шеях. Тщательно проверила, надежно ли закрыта крышка.
Плотная накидка для защиты от ночной прохлады. Тяжелый короб-аптека на левое плечо. Корзина со змеями – на правое. Сотканный из серебряной монеты свет над головой. Маска на лицо. Вот и все приготовления.
Благородная Валерия решительно подошла к выходу из лагеря. Ее и в самом деле ждали.
Рядом с часовыми бряцал оружием хмурый сонный десяток. Вита узнала легионеров, сопровождавших ее во время последних осмотров. То, что их до сих пор не сменили, отчетливей любых цифр говорило: людей для выполнения поставленных перед когортой задач не хватает. Воины всем видом своим показывали, что не желают тащиться в непроглядную тьму, когда в лагере их ожидает жаркий костер и теплые одеяла.
– Медик, – с прочувственной, нежной ненавистью приветствовал ее декан.
Вита ответила ему салютом, кивнула несчастному Летию и безжалостно направилась в сторону крепости.
Еще совсем недавно, когда они в утренних сумерках этим же путем выходили из лагеря, их встретило небольшое, но богатое поселение. Каменные поместья, более бедные хижины. Просторный рынок для тех случаев, когда из империи приходили торговцы, а из степи навстречу им выезжали дальние караваны. Теперь по обе стороны дороги свет выхватывал лишь иссушенные пламенем пустые стены. Под ногами скрипело, на доспехах оседал потревоженный шагами серый пепел. Городка, что вырос под защитой твердыни Тир, больше не существовало.
Сама крепость возвышалась посреди звездного неба провалом абсолютной черноты. Свет сферы упал на огромные каменные плиты, подогнанные друг к другу так плотно, что почти не оставляли щелей. Валерия повернулась было в сторону главных ворот, но декан прочистил горло:
– Сюда, медик.
Какое-то время они шли вдоль стены. Вита запрокинула голову, пытаясь разглядеть, насколько высоко поднимается кладка, но так далеко ее сфера не освещала. Наконец декан подвел отряд к угловой башне, в основании которой скрыта была неприметная дверь. Здесь стояла охрана. Серьезная охрана: из-за прикрытия легионерских щитов навстречу им шагнул пожилой воин, чье копье было украшено символами имперской власти. Фауст, несущий сигну центурии, доживал уже второе столетие и считался самым опытным магом V Легиона. Возраст не столько состарил его, сколько заставил заматереть: по-медвежьи опущенная голова, набыченные плечи. Массивный, с толстой шеей, мощным торсом. Руки сигнифера бугрились мускулами, что заметны были даже под бесформенной защитной накидкой. Воздух вокруг него давил охранной магией. Фауст был боевым магом в ранге квартус, и хотя формально Вита считалась более сильной, если дойдет до настоящей схватки, он ее просто раздавит.
После короткого обмена паролями щиты раздались в стороны. Виту пропустили внутрь. За скрытой камнем дверью начинался узкий коридор. Чтобы протиснуться по нему с корзиной и огромным коробом, пришлось извернуться чуть ли не по-змеиному. Следующий за ней маг широкими плечами задевал стены. Типичная ришийская архитектура: укрепления, созданные защищать прежде всего от магических атак, ворота там, где ни одному имперскому архитектору не придет в голову их строить, проходы, рассчитанные на хрупкие габариты старшей расы.
Внешняя стена башни была довольно толстой: Вита сделала четыре шага, прежде чем попала в караульное помещение. Если здесь и присутствовала когда-то мебель или деревянные балки, то сейчас они обратились в пепел. Стены были вылизаны яростным пламенем.
– Медик, вы уверены? – Несущий сигну прошел вслед за ней в башню и теперь массивной горой возвышался за спиной.
Вита ответила взглядом патологоанатома, прикидывающего объем будущих работ.
– Наверх по ступеням, потом направо, – указал сингифер. – Внутренние помещения крепости сегодня вычистили огнем и светом. Раненых собрали в одном помещении, остальные в основном дворе, под навесами. Вас проводят.
Раненых?
Вита ускорила шаги, резвой девой взлетев по недавно лишившейся перил лестнице.
Ее ждали. Высокий человек в глубоко надвинутом на лицо капюшоне поймал ее магический свет на кончик своего факела.
– Медик! Хвала Мэйэране! Пойдемте, скорее.
Она послушно ускорила шаги, вслед за провожатым спеша по выгоревшим коридорам. На ходу спросила:
– Что случилось?
– Удар мечом пришелся в плечо, получен два дня назад. Мы остановили кровь и очистили рану, все было в порядке. Сегодня вдруг начался отек, постепенно дошел до горла. Она задыхается!
Это не подходило под симптомы болезни, что поразила крепость. Но если Вита была права, та болезнь уже не имела значения. По описанию картина больше всего напоминала отсроченную реакцию отторжения.
– Чем было смазано лезвие?
– Яда мы не нашли. Оно было просто грязным.
– У пациентки есть примеси нечеловеческой крови?
– У кого их здесь, на окраинах, нет? Но не в последние два-три поколения.
– Дэвир? Альты? Вии? Риши?
– Риши. Если у нее и был кто-то в предках, то риши.
Ришийская кровь, оружие холодного металла, загрязненная рана на фоне болезни и общей слабости.
– Пациентке давали дышать свет-травой?
– Откуда ее здесь взять?
Они почти вбежали под низкие своды длинного, просторного зала. На полу, на тонких матрасах, в два ряда спали люди. Кое-где из натянутых простыней были сооружены перегородки, создавая иллюзию уединения. За одной из таких ширм горел свет, метались тени и звенели паникой голоса. Вита без колебаний повернулась к знакомому хаосу медицинской тревоги.
– Жаровня и раскаленные угли, – приказала она, роняя на пол короб, откидывая в сторону крышку. – Быстро!
Медик прислонила корзину со змеями к стене, где о них никто не споткнется. Нетерпеливой рукой отбросила в сторону ширму и… застыла.
На расстеленном прямо на полу одеяле лежала молодая женщина, бледная и неподвижная. Плечо ее было туго перевязано, от ключицы вниз по руке и вверх к шее расползлось припухшее пятно раздражения. Пациентка была обнажена по пояс. В ярком свете отчетливо были видны серебряные чешуйки, защищающие мягкость живота, поднимающиеся по ребрам, охватывающие снизу грудь. У седовласой матроны, что пыталась надавить раненой на ребра, ровные ряды чешуи покрывали внешнюю поверхность рук, от запястья до локтя. Шея мужчины, который склонился, чтобы вдохнуть воздух в посиневшие губы, была до самого подбородка охвачена золотыми чешуйчатыми кольцами.
Вита повернулась к своему провожатому так резко, что шея ее отозвалась болью. Во время бега капюшон упал с его головы. В сиянии магического факела можно было рассмотреть каждую чешуйку из тех, что поднимались вдоль скул, складывались в блестящие тонкие полоски, рассекали лицо. Загорелая кожа, темная чешуя, черные волосы – и яркие светло-голубые глаза. Этот образ буквально выжег себя на ее сетчатке.
– Медик, – хрипло выдохнул он, побелевшими пальцами сжимая факел. – Медик, пожалуйста.
– Раскаленную жаровню, – точно со стороны услышала Вита свой голос. – Ну же!
Она подошла к пациентке. Опустилась рядом с покрытым чешуей чудищем. Руки, защищенные синей пленкой кау, поднялись. Застыли, не решаясь коснуться.
– Она задыхается. – Мужчина, из-под туники которого поднимался золотой ошейник, бережно удерживал в ладонях бледное лицо. – Она почти уже не дышит!
Вите протянули горшочек с раскаленными углями. Медик посмотрела в ясные, серые, обвиняющие, умоляющие глаза. И очнулась. Воспоминания отступили. Окружающий мир вновь обрел цель и резкость. Перед ней стояло не выползшее из океанских глубин могучее чудище, а пациент, находящийся на последнем пределе. У него был взгляд матери, едва оправившейся после жара и отказывающейся выпускать из рук чудом выжившего младенца. Взгляд легионера, семью которого скосило чумой, в то время как сам он, единственный, так и не заболел. Взгляд ребенка, глядящего, как горит родной дом, и не понимающего, куда ушли знакомые ему взрослые.
Этот взгляд Вита видела тысячи раз. В шрамах, в язвах, с пожелтевшей кожей или с темной чешуей, этот взгляд принадлежал ее пациенту. Прочее не имело значения.
Медик подтянула поближе короб, достала из него бутылочку, наполненную мутно-зеленой настойкой. Вынула пробку. Капнула на угли одну жирную каплю.
Горшок взорвался шипением и запахом. Вита отбросила маску, наклонилась, полной грудью вдыхая приторный аромат.
Губы, горло и легкие пронзило сиянием. Одни боги ведают, что именно свет-трава делала с телом и почему ее присутствие ощущалось кожей как немыслимая яркость. Обычно лишь глаза способны были различать свет и тьму. Однако, если умыть руки в соке, выжатом из листьев этого растения, человек начинал видеть ладонями и различать цвета кожей. И это не было самым главным.
Переполненная светом, Вита повернулась к пациентке. Склонилась над ней, запрокинула ее голову, зажала нос. Поймав своими губами синеющие губы, изо всех сил выдохнула целительное сияние в ее опухшее горло.
Тело девушки выгнулось дугой. В тишине отчетливо слышно было хриплый, судорожный вздох. Пациентка упала обратно на одеяло, на заботливо принявшие ее руки. Отчаянно закашлялась. Медик прикоснулась к ее шее, ощущая, как под пальцами опадает, рассасываясь, отек.
– Свет? – спросил, принюхиваясь, окованный золотым ошейником муж. – Оно пахнет… светом?
Вита откашлялась, прикрывая рот тыльной стороной ладони. Уныло посмотрела на брошенную на пол маску. Ладно. Чего уж там. Это молоко, судя по всему, было пролито еще до того, как медицинская когорта вошла в поселение.
– Теперь все должно быть в порядке, – сказала медик, убирая пузырек с настойкой на место. – Но давайте я все же ее осмотрю.
Чуткими ладонями провела над телом девушки. Предсказуемо, в ране обнаружился почти невидимый кусочек металла. Осколок с кромки меча вызвал бурную аллергическую реакцию. Вита усыпила впавшего на радостях в истерику мужа пациентки, затем саму пациентку, сняла повязку, извлекла чужеродную пластинку. После этого оставалось лишь еще раз обработать рану. Она достала из короба перевязочные листья. Отделила пленку, покрывающую их с внешней стороны, обнажила рыхлую мякоть. Растение обладало действием одновременно обезболивающим, обеззараживающим и заживляющим. Достаточно было прижать его к ране, чтобы лист плотно закрепился на коже, позволяя ей дышать, но в то же время защищая от внешних воздействий.
Медик удовлетворенно откинулась на пятки.
Сероглазый смотрел на нее молча, на окрашенные в лазурь руки и открытое лицо, будто не веря, что она действительно здесь. Чешуя на его смуглой щеке казалась мазками масляной краски.
– Действия командования в последние дни неожиданно обретают смысл, – вслух подумала Вита. Поморщилась, начиная понимать, в сколь мерзкую ситуацию она на самом деле ввязалась.
Легионер тряхнул головой, словно прогоняя наваждение.
– Полагаю, она – не единственный пациент, – Вита кивнула в сторону мирно спящей в объятьях друг друга пары. – Кто следующий?
– У нас два серьезных колотых ранения. Десяток более мелких ран, полученных, когда люди пытались срезать с себя чешую, – последовал четкий доклад. – Одно повреждение внутренних органов, два перелома, набор ушибов, удар по голове – нанесен брошенным камнем, череп не поврежден, пациент в сознании. Полсотни легких ожогов, полученных при очищении крепости. Но для начала я хочу, чтобы вы осмотрели тех, кто болен.
– Болен?
– Они, как и все, пошли на поправку. – Загорелая рука поднялась, коснулась перечеркивающей щеку темной полосы. – Но затем начался кашель, вновь поднялся жар.
Он кивнул в сторону, куда отошла пожилая женщина с чешуйками на запястьях. Представившаяся как Лия Ливия, она была прислужницей в крепостном госпитале, но после гибели старших медиков вынуждена была взять на себя обязанности врача.
– Да, – заледенела Вита. – Этих нужно посмотреть в первую очередь.
Поскольку на горизонте вновь возник призрак заразного заболевания, да еще с кашлем, медик надела маску. Поднялась на ноги, вешая на плечо короб. Поспешила перехватить корзину у потянувшегося к ней легионера.
– Это лучше не трогать.
Корзина согласно зашипела. Сероглазый с похвальным опасением покосился на мелко переплетенные прутья, что скрывали неведомых гадов.
– Она ваша. Со всем содержимым! – последовал спешный отказ от ядовитой ноши. – Я – Луций Метелл Баяр, несущий серебряного орла V Легиона.
Вита удивилась. Имя «Баяр», что можно было примерно перевести как «Радость», явно пришло из степи. Похоже, имперца так называли в кочующих мимо крепости племенах. Что было довольно необычно. Дать имя по их обычаю означало принять в род. Это не являлось формальным имперским усыновлением. Не совсем. Но Вита знала, что всегда сможет найти приют в кибитке, где ее впервые назвали «Приносящей жизнь».
– Как старший из оставшихся в крепости Тир офицеров, я принял на себя командование гарнизоном. А также над выжившими из гражданского населения.
Медик, за неимением возможности отсалютовать, кивнула:
– Валерия Минора Вита.
– Вита? Меткое имя. Где же вы были три недели назад, о Приносящая жизнь?
– Наслаждалась прелестями частной жизни и не ждала вербовки в когорту, которая тогда еще не была медицинской, – честно ответила благородная Валерия. – Вы не стали организовывать карантин для повторно заболевших?
Под полосками чешуи заиграли желваки.
– Мы вернули их в помещения, где был старый госпиталь. Сюда.
Дальний угол зала был занавешен пропитанными алендой покрывалами. За ним последовала дверь, коридор, спуск, еще одна дверь.
Несущий орла отодвинул занавесь, пропуская Виту вперед. Это помещение было выжжено даже в большей степени, чем все прочие. Запах аленды казался невыносимо резок: пепел и сажу вымывали концентрированным раствором. Мощный защитный барьер поддерживали начерченные на стенах и потолке знаки. Работа Фауста.
В закутке на матрасах лежали трое: пара легионеров, которые, судя по запавшим глазам и обвисшей коже, недавно слишком много и слишком резко потеряли в весе. И мальчишка лет одиннадцати. Его летящие брови были очерчены дугами белой чешуи, и столь же белой сединой отливали разметавшиеся по подушке пряди.
– Волосы и кожа мальчика всегда были такими светлыми?
– Нет. Он поседел, когда трибун Блазий… – Темная от загара рука вновь поднялась, коснулась щеки. – Перед самым концом.
Вита кивнула. Подошла к сотрясаемому кашлем ребенку, которому Лия Ливия помогала сесть. В принципе, едва медик услышала этот надрывный, раздирающий легкие звук, все стало понятно. На всякий случай она прощупала пульс, осмотрела кожу под горлом, положила ладони на грудь.
– Я тоже умру? – спросил мальчик. С его белого лица на целительницу смотрели раскосые, угольно-черные глаза кочевника.
– Нет. – Хотя лица ее под маской было не видно, Вита улыбнулась и позволила этой улыбке прозвучать в своем голосе. Вряд ли он настолько знал имперский, чтобы понять объяснения медика, но тон был важен. – Хорошая новость заключается в том, что чума не вернется. У тебя вторичная легочная инфекция. К первой болезни она не имеет ни малейшего отношения.
– А плохая новость? – не замедлил спросить из-за плеча несущий орла.
– Плохая новость очевидна: ребенок крайне ослаблен. В подобном состоянии его держать нельзя даже посреди закрытой, очищенной пламенем крепости. Придется принимать крайние меры.
Мальчик смотрел на нее с безнадежным подозрением.
– Как тебя зовут, сын племен?
– Нерги, – ответил он без малейшего колебания.
Прошла целая жизнь с тех пор, как Вита, тогда еще юная и непоправимо глупая, преследовала среди дальних кочевий свою мечту. Медик империи наполовину забыла язык племен, но она пока еще способна была заметить неприкрытую ложь. Нерги дословно переводилось как «Не-имя» или даже «Нет имени». Так называли ребенка, которого пытались защитить от злых духов. Или скрыть от враждебного колдовства.
Медик требовательно взглянула на Лию Ливию.
– Бат-Эрдэнэ, – подсказал несущий орла, – из рода Боржгон.
Мальчишка посмотрел на него, словно не в силах поверить в это последнее предательство. Вита наклонилась вперед:
– Я буду готовить яд жизни, Бат-Эрдэнэ. Для этого потребуется взять немного твоей крови.
Ребенок не стал тратить силы на ответ. Он молча попытался вцепиться ей в горло. Вита смогла перехватить атаку еще в начале движения, направила на пациента насыщенный импульс спокойствия. После этого степняк сдался. Даже не моргнул, когда ему вскрыли вену, когда набирали кровь. Каменная покорность обеспокоила медика больше, чем любые крики и метания.
Она поставила на пол серебряный кубок, наполовину наполненный кровью. К корзине рядом с ремнями крепилась палка, увенчанная ловчим захватом. Вита привычно вооружилась, распутала фиксировавшие крышку завязки. Оценивающим взглядом окинула содержимое корзины. Ползучие твари переплелись так, что понять, у которой из них какой рисунок, было сложно.
– Метелл, мне нужен свет! – приказала все еще сжимающему факел аквилиферу.
Медики, конечно, с годами вырабатывали иммунитет ко многим ядам, но укус одной из этих красавиц мог создать проблемы даже для Виты. Она умело расшевелила палкой шипящий комок, поймала за основание шеи нужную змею, вынула ее из корзины, перехватила пальцами. Лия Ливия, явно знакомая с ритуалом, поспешно захлопнула крышку. Подала кубок.
Левой рукой взять сосуд. Правой поднести к нему удерживаемую за основание шеи змею. Гибкое тело, конечно, тут же в несколько колец обвило ее запястье и руку, сдавило. Валерия Минора Вита начала низким голосом зачитывать литанию храма Мэй. Чтобы выдоить нужное количество яда, ей понадобилось меньше минуты. Еще минуту сцеживала яд в отдельную склянку, чтобы позже приготовить зелье другим пациентам. Проснувшиеся легионеры завороженно наблюдали за действом.
Возмущенная змея отправилась обратно в корзину, а медик взяла чашу двумя руками. Теперь предстояло самое сложное. Она закрыла глаза, ища в себе центр сосредоточения. С глубоким вздохом позволила магии подняться из глубины души, наполнить жилы, стечь с кончиков пальцев. Смешаться с кровью, с ядом, с серебром.
И застыла. Что-то в запахе, в сухом привкусе крови и жара казалось неправильным. Медик уверена была, что понимает ситуацию. Но что понятного может быть в пациенте, вдруг побелевшем, поседевшем и обросшем чешуей?
Вита плотнее сжала ладони, пытаясь прямо сквозь металл вчувствоваться в горячую жидкость. Вопреки состоянию ребенка, кровь его была полна силы. Молодая, жаждущая роста, полная нерастраченного потенциала. В жилах сына славного рода Боржгон гуляла дикая магия. От кожи его поднимался запах ветра и ковыля, тонкий, как сеть табунной паутины. И дальше, под ней, – черное, вьющееся, липкое…