Дон Эстебан, снявший свой позолоченный шлем со страусовыми перьями и передавший его адъютанту, сквозь почти рассеявшиеся клубы пушечного дыма наблюдал, как уходит под воду бригантина, превращенная им в ловушку для ненавистных английских морских пехотинцев. Он был почему-то твердо уверен, что там погибает, корчась в муках, и его личный враг – проклятый сержант Фроул Русс. После того, как корабль скрылся в пучине, на поверхности океана остались несколько англичан, цеплявшихся за жалкие обломки рангоута.
   – Прикажите спустить шлюпку, взять их в плен или добить, благородный дон? – обратился к своему командиру один из его лейтенантов.
   – Нет, – усмехнулся дон Эстебан. – Не будем терять на них времени. Их ждут долгие мучения среди волн. Может быть, эти еретики, испытав весь ужас нечеловеческих страданий, раскаются в конце своей грешной жизни и придут в лоно Господне очищенными от скверны.
   Лейтенант почтительно кивнул, набожно перекрестился.
   – Что ж, мы блестяще осуществили наш замысел, теперь пойдем в кормовые каюты, осмотрим нашу добычу, – велел сопровождавшим его лейтенантам и адъютантам дон Эстебан.
   Среди многочисленных приказов, отданных доном Эстебаном перед началом операции, было и указание ни в коем случае под страхом смерти не проникать в кормовые помещения, а лишь выставить перед ними взвод охраны. По завершении разгрома англичан он лично собирался осматривать кормовые помещения, распределять добычу и решать судьбу особ знатного происхождения, которые будут пленены в офицерских каютах. Сейчас дон Эстебан в сопровождении двух десятков кирасир принялся осуществлять эту самую последнюю и самую приятную часть своего плана.
   Кормовые каюты были пусты: экипаж «Принцессы» не успел занять в них оборону, настолько стремительной и неожиданной была атака испанцев. Все английские офицеры погибли на верхней палубе. Дон Эстебан заглянул в адмиральскую каюту и увидел, что в ней нет людей, но находится множество дорогих вещей и драгоценностей, а также огромный окованный железом сундук с казной эскадры. Оставив для охраны захваченной богатой добычи двух адъютантов и трех кирасиров, дон Эстебан, весело насвистывая и даже приплясывая на ходу, двинулся дальше.
   Дверь одной из кают оказалась запертой. Кирасир, стоящий за плечом своего командира, замахнулся было прикладом аркебузы, чтобы снести это хрупкое препятствие, но дон Эстебан жестом остановил его, вежливо постучал в створку и громко произнес:
   – Я – дон Эстебан, новый командир этого корабля, ставшего собственностью испанской короны. Прошу вас отворить дверь и сдаться!
   – Я – ваш друг, – раздался из-за двери знакомый голос. – Прошу вас не стрелять и убрать шпаги в ножны!
   Дверь открылась, и в коридор вышел сэр Джеймс. Он нервно улыбнулся и с преувеличенной радостью протянул руку дону Эстебану.
   – Дорогой дон Эстебан, поздравляю вас с блестящим успехом нашей совместной операции! – напыщенно произнес он. ,
   Дон Эстебан сделал знак сопровождавшим его кирасирам оставаться на месте, а сам зашел вместе с сэром Джеймсом в каюту и закрыл за собой дверь. Благородный дон стер с лица радостное выражение, скорчил недовольную гримасу:
   – О каком успехе вы говорите, сэр Джеймс? Адмирал Дрейк жив-здоров и находится вдалеке, со своей эскадрой. Это не успех, это – провал. Я думаю, нам надо пересмотреть условия нашего договора.
   – Побойтесь Бога, дон Эстебан! – завопил сэр Джеймс. – Вы захватили флагман, уничтожили элитный отряд флагманской морской пехоты! У вас в руках казна эскадры! Кто ж знал, что адмирал не клюнет на такую приманку, как бригантина, доверху набитая золотом, а захочет лично сражаться с галеонами, трюмы которых пусты?! В конце концов, мы с вами вместе разрабатывали этот план, и вы со всем соглашались. И это я, а не вы висел почти шесть часов на проклятом кресте, чтобы приобрести подобающий вид умирающего страдальца! Вы же благородный человек, дон Эстебан, вы дали слово чести, что рассчитаетесь со мной сполна!
   – Полноте, сэр Джеймс! Испанским грандам не следует напоминать о данном слове! Я выполню наш уговор. Но имейте в виду, что и вы, как джентльмен, тоже должны сдержать обещание и впредь помогать мне в нашей праведной борьбе против этого безбожного адмирала!
   – Ну конечно же, дон Эстебан, какие могут быть сомнения! – воскликнул сэр Джеймс. – Ну а теперь, когда мы все уладили, могу я проникнуть в некую каюту для долгого и серьезного разговора с одной особой, каковую вы обещали отдать в мое полное распоряжение?
   – Разумеется, сэр Джеймс. Уединяйтесь с этой особой столько, сколько вам заблагорассудится.
   – И еще, дон Эстебан, не соблаговолите ли вы оказать мне дружескую услугу и поставить возле той каюты надежный караул, чтобы кто-либо из благородных испанцев не ворвался туда в неподходящий момент, услышав, например, шум или
   крики?
   – Хорошо, сэр Джеймс, ради нашей дружбы я велю двум кирасирам взять каюту, где вы будете заниматься вашими личными делами, под охрану и никак не реагировать на то, что в сей каюте будет происходить! Кстати, вы можете не снимать вашу шпагу, а носить ее, как и подобает дворянину, моему другу и союзнику!
   – Премного вам благодарен, дон Эстебан!
   – Всегда к вашим услугам, сэр Джеймс! Подельники вышли из каюты сэра Джеймса, дон Эстебан велел двум кирасирам следовать за своим другом и союзником и взять помещение, которое тот займет, под охрану, а сам продолжил обход с целью оприходовать добычу, которая наверняка находилась в каютах знатных особ – офицеров английского Ее Величества военно-морского флота.
   Сэр Джеймс подошел к знакомой двери, мерзко ухмыльнулся и постучал осторожно, как будто украдкой.
   – Джоана, откройте, это я, Джеймс. Нам срочно надо спасаться, – тихим голосом, словно боясь, что его услышат враги, произнес он.
   Щелкнул отпираемый изнутри заморе, дверь приоткрылась. Джоана, увидев за спиной сэра Джеймса двух испанцев, вскрикнула и хотела было вновь захлопнуть дверь, но тот не дал ей этого сделать, резко рванул ручку на себя и буквально ворвался в каюту, грубо затолкнув в нее девушку.
   Затем он не спеша, по-хозяйски, захлопнул створку, задвинул засов, повернулся к девушке и уставился на нее масляно заблестевшими глазами. Джоана, упавшая от толчка на ковер, застилавший пол каюты, со страхом взирала на сэра Джеймса и инстинктивно пыталась отползти в угол, укрыться от его взгляда, в котором она читала себе позорный приговор.
   – Ну вот, Джоана, мы и встретились, – со сладострастием насильника, предвкушающего растерзание беззащитной жертвы, смакуя каждое слово, произнес сэр Джеймс. – Что же ты не рада старому другу? Между прочим, я пришел, чтобы спасти тебя из лап испанцев.
   Джоана не отвечала, она лишь старалась забиться как можно дальше в угол, сделаться маленькой, совсем незаметной, избавиться от охватившего ее ужаса и омерзения. Сэр Джеймс со злорадной улыбкой наблюдал за этими ее тщетными попытками.
   – Но, видишь ли, Джоана, я могу спасти тебя лишь одним способом: предложить тебе руку и сердце. Да-да, Джоана, ты должна стать моей женой. Если ты, конечно, не предпочтешь роль временной наложницы моего старого друга, дона Эстебана, а затем – всех испанцев, находящихся под его командой на этом корабле… Естественно, все твои поместья, плантации и доходы перейдут ко мне, ибо твой батюшка, еще более высокомерный и заносчивый, чем его единственная доченька, надеюсь, скоро отправится в мир иной, если уже не отправился туда… Давай же для простоты будем считать, что он уже на небесах и шлет оттуда свое отеческое благословение на наш брак!
   Сэр Джеймс засмеялся отрывистым, лающим смехом. Как истинный англичанин, он весьма ценил тонкий юмор, в особенности – свои собственные шутки. Он играл со своей жертвой, как кошка с мышкой.
   Джоана горестно вскрикнула и закрыла лицо руками.
   – Ты и твой батюшка всегда пренебрегали мной, считали себя выше какого-то там Джеймса Оглби. Еще бы! Вы были богаче, ваш род – древнее. Но и это еще не все! По вашему мнению, моя душа, видите ли, была недостаточно возвышенной, чувства – недостаточно тонкими, ум занят прозаическими вещами, а не высокими материями. Вы лишь терпели меня. А я любил тебя, Джоана! Я страдал по тебе, день и ночь жаждал твоего внимания и твоих ласк! Я жертвовал собой, чтобы помочь тебе и твоей семье, когда дела у вас пошли не самым лучшим образом и твой батюшка кинулся за океан, чтобы поправить ваше пошатнувшееся благополучие! Но вместо ласк и внимания я вновь и вновь получал от тебя одни лишь высокомерные упреки и плохо скрытое презрение! Ты оттолкнула меня, лишила надежды!
   Сэр Джеймс метался по тесной каюте, даже не глядя на Джоану, играя сам перед собой роль невинного страдальца. Он почти кричал, распаляя себя на дальнейшие действия. Внезапно он остановился, замолчал. Очевидно, сейчас должен был наступить второй акт этой мерзкой театральной постановки. И действительно, сэр Джеймс резко изменил тон, заговорил тихим и нежным голосом:
   – Но все это на самом деле неважно. Важно лишь то, что мы снова вместе, и теперь ты будешь принадлежать мне.
   Он снял портупею с висевшей на ней длинной шпагой, небрежно бросил ее на стоящий возле переборки рундук. Затем принялся не спеша расстегивать камзол.
   – Джеймс, Джеймс! – воскликнула несчастная. – Умоляю тебя! Ради всего святого, ради нашей дружбы! Не надо! Не делай этого! Лучше дай мне умереть!
   – Я тоже умолял тебя, Джоана, – будничным скучным голосом, как будто речь шла о чем-то мелком и незначительном, произнес сэр Джеймс и внезапно вновь перешел на крик: – Вспомни, как я умолял тебя подарить мне твою любовь там, в беседке! И когда я, сгорая от давней страсти, всего лишь хотел обнять и поцеловать тебя, ты натравила на меня первого встречного, этого гнусного капрала, этого мерзкого дикаря! Он напал на меня подло, со спины, как и подобает негодяю! Но сейчас его разлагающийся труп пожирают рыбы на дне морском, и никто на свете не сможет помешать нам слиться воедино!
   – Но на небе есть Бог, Джеймс! Вспомни об этом! – воскликнула Джоана.
   – Ладно, – издевательским тоном произнес сэр Джеймс. – Я согласен: пусть твой Бог пошлет тебе избавление. Только пускай он поторопится, а то…
   Джоана в глубине своей охваченной отчаянием души все же верила, что при этих богохульных словах грянет гром небесный и поразит святотатца. Поэтому она, в отличие от сэра Джеймса, совершенно не удивилась звону разбиваемых стекол и треску ломаемых переплетов в большом прямоугольном иллюминаторе каюты. Эти звуки, конечно, были мало похожи на небесный гром, но сэр Джеймс застыл на месте, и волосы у него встали дыбом от страха. Впрочем, он тотчас совладал с собой и бросился к своей шпаге, небрежно брошенной на рундуке, но тем самым совершил тактическую ошибку. Ему следовало бы броситься не к шпаге, а в противоположную сторону, к двери, за которой стояла испанская охрана. Уже выхватив шпагу из ножен, сэр Джеймс осознал свой промах, но было поздно: между ним и дверью стоял проклятый капрал морской пехоты, которого сэр Джеймс в своем воображении только что скормил глубоководным океанским рыбам. И хотя в руках капрала не было видно никакого оружия, сэр Джеймс не рискнул сразу атаковать его, почувствовав, что его первый же неудачный выпад будет и последним.
   Джоана, узнав Михася, кинулась было к нему, но Михась резко приказал ей тем особым суровым командным тоном, которому невозможно не подчиниться: «Лежи, где лежишь!»
   Сэр Джеймс, опытный дуэлянт, по-прежнему не решаясь напасть на казавшегося безоружным капрала, приступил к обычному перед поединками отвлекающему словесному давлению:
   – Ну что ж, господин капрал, вот мы и встретились наконец лицом к лицу. В прошлый раз вы покалечили мою собаку, а затем подло напали на меня из-за спины. Я должен был бы презирать вас за это, но поскольку речь идет о чести дамы, то я, так и быть, закрою глаза на ваши неблагородные поступки и предлагаю вам честный рыцарский поединок. Я, как джентльмен, не буду нападать на вас, безоружного. Если мы перейдем в соседнюю каюту, то вы там найдете себе шпагу, и мы решим наш спор, как и подобает дворянам, в благородной дуэли.
   Михась, непрерывно смещавшийся на всякий случай влево-вправо, уже успел оценить обстановку. Джоана, послушно выполнившая его команду и вновь отползшая в угол, не могла быть использована противником в качестве живого щита. Дверь в каюту прочная, заперта на задвижку. Даже если в нее будет ломиться подмога, они с Джоаной успеют уйти через иллюминатор. Слова сэра Джеймса о каком-то там благородном рыцарском поединке Михась, конечно же, даже не слушал. Он с детства твердо усвоил, что любая болтовня во время схватки служит лишь единственной цели: сбить противника с толку. Поэтому он не нападал первым лишь потому, что оценивал дислокацию и определял оптимальный вариант дальнейших действий. Определив, что ситуация проще пареной репы, Михась поступил сообразно обстановке. Он не стал сближаться с противником, выставившим в его сторону длинную шпагу, а просто метнул из-за спины спрятанный за запястьем нож. Клинок вошел противнику точно в горло. Михасю на миг показалось, что он стоит на галечном берегу бурной лесной реки, и брошенный им нож воткнулся в глупо улыбающуюся харю соломенного чучела. Он одним прыжком приблизился к осевшему на пол, захлебнувшемуся собственной кровью сэру и, стараясь не запачкаться, выдернул из его горла свой любимый нож, который ему ох как еще был нужен для предстоящих схваток. Конечно же, соломенное чучело всплыло в его памяти не зря, и Михась не стал, как тогда, на берегу реки, кромсать поверженного врага ножом. Он лишь вытер клинок о рукав расстегнутого камзола, который сэр Джеймс так и не успел снять перед любовными утехами, и, подойдя к Джоане, поднял ее с пола.
   Девушка близка была к обмороку, ее лицо побелело. Михась встряхнул ее, довольно чувствительно похлопал ладонью по щекам. Встряска подействовала, щеки девушки вновь порозовели, взгляд стал осмысленным.
   – Все, Джоана, соберись! Нам надо уходить. Ты готова?
   – Я готова, Майк! – твердо ответила девушка. Она смотрела на Михася восторженно и доверчиво.
   И тут Михась задал вопрос, от которого девушка взбодрилась почище, чем от пощечин:
   – У тебя что под платьем? Панталоны?
   – Что?! Как вы смеете, сэр!
   – Джоана, сейчас не время для светской беседы! Я тебя русс… тьфу, английским языком спрашиваю: надеты ли на тебе панталоны? Если нет, то придется снять их с убитого и надеть. В платье ты не сможешь залезть туда, куда мы сейчас отправимся.
   (Михась, конечно, не мог знать, что через пять веков Леонид Филатов в своем гениальном «Федоте-стрельце» задаст устами русского царя вопрос английскому послу: «Вызывает интерес вот такой ишшо разрез: как у вас там ходют бабы – в панталонах али без?» Но в нашей российской истории постоянно встречаются интересные совпадения…)
   – Да, я в панталонах, – твердо, по-деловому ответила Джоана.
   – Давай-ка отрежем все эти юбки, воротнички, оборки и прочее. Останешься в штанишках и безрукавке.
   Михась принялся при помощи Джоаны орудовать ножом, и скоро девушка осталась в неглиже, вполне пригодном для лазания по транцам, трюмам и прочим клюзам. Джоана инстинктивно попыталась было устремиться к зеркалу, чтобы осмотреть свой новый наряд, но Михась пресек ее поползновение.
   – Теперь в темпе делаем еще два дела, – произнес он все тем же командным тоном. – Где у тебя тут анкерок с водой?
   – На поставце, возле буфета.
   – А еда какая-нибудь есть?
   – Сушеные фрукты и хлебные сухарики, в буфете.
   – Заворачивай их в салфетку, завязывай ее в узел.
   Михась кинулся к буфету, подхватил небольшой, на галлон, анкерок, приторочил его к поясному ремню, затем взял у Джоаны узелок с едой и также привязал его к ремню.
   – Давай сюда остатки юбок! – получив просимое, продолжил: – А сама собирай с пола осколки стекла, выкидывай их за борт, только действуй осторожнее, не порежься!
   Джоана, не задавая никаких вопросов, беспрекословно принялась выполнять его команду.
   Михась зацепил юбки за осколки стекла, торчащие в переплете иллюминатора, свесил их за корму. Теперь картина для стороннего наблюдателя выглядела так, как будто девушка умудрилась перерезать домогавшемуся ее сэру Джеймсу горло каким-нибудь подвернувшимся под руку или заранее припасенным кинжалом, а сама выбросилась из иллюминатора в океан. Отсутствие осколков стекла внутри каюты должно было отвести возможное подозрение, что кто-то проник в каюту извне. Кроме того, Михась снял аркан и перевязал его на скользящую петлю так, чтобы после окончания спуска, потянув за второй конец, можно было освободить петлю и забрать веревку с собой. Это, во-первых, скрыло бы следы проникновения в каюту и бегства, а во-вторых, аркан еще мог пригодиться. Закончив все предварительные приготовления, Михась приказал Джоане:
   – А теперь обнимай меня за шею обеими руками, вот так. – Михась показал, как сцепить руки в замок, обхватив пальцами запястья.
   Джоана, уже не пытаясь выяснить, прилично ли знатной девице обниматься с капралом без родительского благословения, четко выполнила его указания.
 
   Они подошли к иллюминатору.
   – Когда я буду спускаться по лееру, обхватишь меня ногами, – приказал Михась.
   – Есть, сэр!
   Они пролезли сквозь иллюминатор. Михась, почти не ощущая веса Джоаны, испытывал удивительную бодрость и душевный подъем от близости ее теплого и гибкого тела.
   Когда они были уже на полпути к лазу в корабельный трюм, Джоана внезапно весело и звонко рассмеялась. Михась от неожиданности чуть не выпустил леер из рук.
   – Что с тобой, Джоана? – встревоженно спросил он, испугавшись, что девушка, не выдержав выпавших на ее долю испытаний, тронулась рассудком.
   – Да нет, Майк, не бойся, я в порядке, – сквозь смех ответила Джоана. – Ты сказал, что сейчас не время для светской беседы, и я вспомнила, что там, в замке сэра Эдуарда, за ужином, ты спросил у леди Алисы, что такое светская беседа и зачем с дамами разговаривать по-особому. А полковник тебя поддержал и сказал, что действительно нечего с ними разговаривать, их надо хватать и тащить в кусты. Вот ты меня сейчас схватил и тащишь… Вместо беседы.
   Михась облегченно рассмеялся и искренне похвалил девушку:
   – Молодец, Джоана! Объявляю тебе благодарность за мужество и бодрость духа!
   – Рада стараться, сэр!
   Они довольно долго пробирались к самому днищу корабля, туда, где под настилом лежали огромные камни балласта. Михась лишь однажды, еще в Портсмуте, проделывал этот путь ради интереса: он, «уставной капрал», не собирался незаконно отлучаться с корабля или же «зашхериваться», то есть прятаться в трюмах от офицеров с целью заняться каким-либо незаконным личным делом, но посчитал своим долгом узнать изнутри устройство флагманского фрегата. Джоана сильно тормозила их продвижение. Хотя она, как истинная леди, была не чужда физическим упражнениям и, например, прекрасно ездила верхом, участвуя в лисьих охотах, но лазание по полосе препятствий было для нее, конечно же, в новинку.
   Наконец они спустились, протискиваясь между бортом и внутренней обшивкой, скрывавшей шпангоуты, на последний настил, и Михась, нащупав знакомую защелку, отодвинул доску, представлявшую собой еще один потайной люк, сооруженный умельцами-матросами. Просунув голову в образовавшийся проем, он тихо просвистел условный сигнал «свои», применявшийся флагманской морской пехотой во время ночных атак. Услышав ответный свист, Михась пополз на звук. Джоана двигалась за ним, то держась за его поясной ремень, то просто касаясь плечом, чтобы в темноте не потерять направления.
   Пробираться между камнями балласта на ощупь было еще труднее, чем между обшивкой и шпангоутами, и Михась старался двигаться как можно медленнее, чтобы облегчить задачу Джоане. Наконец он почувствовал впереди, в ярде от себя, дыхание человека и, протянув руку, нащупал чье-то плечо.
   – Привет, Майк, – вполголоса произнес сержант Паркс. – Все ли благополучно?
   – Да, сэр, все в порядке, леди Джоана здесь, со мной.
   – Майк, помнишь, при первой встрече мы с Бобом Коулом говорили тебе, что если заслужишь – будешь звать нас по имени?
   – Так точно, помню, господин сержант.
   – Так вот, зови меня просто Джон.
   – Есть, сэр… Спасибо, Джон.
   – Представь же нас леди, Майк!
   – Леди Джоана, это – сержант флагманской морской пехоты Джонатан Паркс, а это матрос из абордажной команды «Посейдона» Том Мэрдок.
   – Рада приветствовать вас, джентльмены! Я не вижу ваших лиц, но чувствую, что это лица героев и отважных патриотов.
   – Благодарим вас, леди Джоана! Надеюсь, в дальнейшем мы не дадим вам повода изменить ваше мнение о нас… – ответил бойкий на язык Том.
   – Майк, а теперь рассказывай, что ты видел наверху и скольких испанцев убил, спасая леди, – нетерпеливо прервал речь Тома сержант Паркс.
   – Самое удивительное, что я убил не испанца, а англичанина: сэра Джеймса Оглби, которого мы спасли на острове. Но, честно говоря, я пока не понимаю, как он оказался в запертой каюте, то есть почему испанцы не захватили эту каюту вместе с остальными помещениями и почему он напал на леди, а заодно и на меня.
   – Все очень просто, господа, – с горечью произнесла леди Джоана. – Командир испанцев, дон Эстебан, – давний друг сэра Джеймса. Наверное, они вместе и разработали этот дьявольский план, благодаря которому адмирал Дрейк был введен в заблуждение, а его флагманский корабль захвачен испанцами.
   Том Мэрдок присвистнул, Джон Паркс от души выругался, даже забыв потом извиниться перед леди. Михась тоже ругнулся вполголоса, но по-русски, так что ему не за что было извиняться перед собеседниками, не знающими его родного языка.
   – Ну что ж, – твердым командным голосом сказал сержант Паркс. – Начало неплохое: мы покарали главного злодея и предателя. Теперь встает вопрос: что нам следует предпринять дальше, чтобы уничтожить испанцев и освободить корабль? Мой план пока прост и незамысловат: днем прятаться здесь, а по ночам подниматься на палубу, в кубрики и каюты, и резать всех подряд. Что вы на это скажете, парни?
   Повисла долгая томительная пауза.
   – План, конечно, просто отличный, Джон, – с сомнением в голосе произнес Том Мэрдок. – Но я боюсь, что таким способом, даже если они не смогут нас здесь отыскать или просто блокировать, мы за время плавания до их родного порта, Кадиса, не успеем прикончить и половины испанцев.
   – А ты что скажешь, Майк?
   – Том прав, просто резать всех подряд – неэффективно. Нам следует, во-первых, задержать их, чтобы, возможно, эскадра адмирала Дрейка смогла нагнать «Принцессу»… Я надеюсь, что адмирал, как всегда, выиграл бой с испанской эскадрой и сейчас пошел на поиски бригантины и своего флагманского фрегата. Во-вторых, нужно чем-то отвлечь их от нас, иначе, как сказал Том, мы будем либо обнаружены, либо блокированы. В-третьих, неплохо бы заставить их покинуть корабль… Весь вопрос в том, как это осуществить? Порезать такелаж, сбросить паруса за борт? Устроить пожар в крюйт-камере? Надо крепко подумать.
   – Хорошо, парни, давайте погрузимся в эту непроглядную темноту и поразмышляем, каждый наедине с собой. Сбор – по мере готовности какой-либо идеи, – усмехнулся сержант Паркс.
   Майк отвязал от пояса анкерок с водой и узелок со снедью.
   – Вот, друзья, глотните водички и подкрепитесь, чем Бог послал.
   – Спасибо, Майк!
   – Скажите спасибо леди Джоане, все это – из ее буфета.
   – Благодарим вас, леди, – произнес Том за себя и за Паркса. – Первый раз в жизни мы получаем угощение из рук знатной дамы!
   – Не отвлекайся, Том, – пробурчал Паркс недовольно и весьма невнятно, поскольку он, ощутив нешуточный голод, запихнул в рот одновременно изрядный кусок сухаря и сушеную грушу. – Лучше думай о том, что нам предстоит!
   Некоторое время в трюме раздавались лишь звуки, сопровождающие жевание и глотание. Впрочем, все трое матросов соблюли похвальную умеренность и не выпили и не съели сразу все запасы, поскольку неизвестно было, когда они смогут вновь добыть себе пропитание. Джоана же не прикоснулась к еде, поскольку после перенесенного потрясения ей, что называется, кусок в горло не лез. Она лишь сделала несколько глотков из анкерка, который бережно поддерживал Майк, помогая девушке напиться.
   Затем все умолкли, погрузившись в темноту и размышления.
   Через некоторое время, поняв, что думать над проблемой поодиночке как-то скучно и малопродуктивно, Паркс обратился к Михасю:
   – Послушай, Майк, ты как-то очень интересно и убедительно начал рассуждать о наших задачах и возможностях. Не мог бы ты еще раз повторить эти свои рассуждения?
   Михасю было приятно одобрение сержанта, да еще в присутствии Джоаны, ибо философия вообще и логика в частности была одним из его любимых предметов, которые он изучал в школе при монастыре Лесного Стана.
   – Пожалуйста! – с готовностью ответил он, поскольку уже почти решил поставленную задачу и готов был поделиться своими соображениями с соратниками. – Перерезать всех испанцев мы не сможем и не успеем. Следовательно, нужно устроить их массовую гибель или же вынудить их уйти с корабля.
   – Разрази меня гром, если я с тобой не согласен! – проворчал Паркс. – Весь вопрос в том, как это сделать. Впрочем, продолжай.