Есть смутные сведения о его отношениях примерно в это время с тремя девушками: Пелагеей Онуфриевой, Стефанией Петровской и Серафимой Хорошениной. Неясно, были эти отношения интимными или приятельскими. Не удивлюсь, если интимными: тридцатилетний Коба был эффектен, даже красив. Его «низкорослость» – очередная либеральная ложь; Иосиф имел рост 171 сантиметр, что тогда считалось выше среднего.
В сентябре он нарушил правила и уехал в Питер, где его «вели» два дня, а потом арестовали. И подержав еще три месяца, в середине декабря… вернули в Вологду. Все на тот же Русский Север. В третий раз.
Если бы император не миндальничал так с революционерами, он бы сохранил трон и жизнь – свою и двадцати миллионов жертв Гражданской войны… Строгость порой необходима.
Тем временем в Праге собралась партконференция (январь 1912 г.), заочно принявшая Джугашвили в ЦК. Его статус в РСДРП поднялся еще на ступеньку. При этом Крупская писала: «Получила письмо от Ивановича (один из псевдонимов Иосифа. – А. К.)… Видно, что страшно оторван от всего, точно с неба свалился»[66]. Ясное дело: его мысли были заняты чем-то важным, а не революционной суетой.
В конце февраля Иосиф снова нарушил режим и уехал в Питер, потом на Кавказ, затем снова в Питер. Наружка вела его постоянно (порой ненадолго теряя), и в апреле, наконец, он был арестован. Как вы догадались, ничего страшного за этим не последовало. Достаточных для суда улик по-прежнему не нашлось, все равно адвокаты «отмазали» бы, и в июле его вновь административно сослали, но чуть дальше – в Нарым (Сибирь, вблизи Томска). «Расположенный на берегу Оби, окруженный лесами и болотами, Нарым ничем не отличался от обычного села, хотя считался заштатным городом»[67].
Срок определили в три года, но Коба сократил его до 38 дней – чем доказал, что побег для него по-прежнему не проблема. Видимо, Нарым его душе ничего ценного дать не мог.
12 сентября 1912 года он снова был в Питере. Россию не рушил, но побегами создавал перед партийным начальством видимость активности.
Почему? Все просто: прекратилось финансирование.
Западные банкиры вычислили силу русского государства. Малая война не помогла сковырнуть его, нужна большая. Организовать большую войну – бизнес-проект сложный, требует времени; так что революционеров кормить пока нерентабельно…
Однако при живом Стольшине даже мировая война бы не помогла: этот истинный Хозяин Земли Русской (в отличие от Николая II, который лишь называл себя так) просто не позволил бы втравить в нее страну.
И на Петра Аркадьевича началась охота. На него совершили 11 (одиннадцать!) покушений. Заметьте: убить царя не пытались ни разу. Потому что не видели в нем препятствия своим планам.
5 сентября 1911 года – черная дата Российской империи. Страна тогда погибла, хотя несколько лет еще казалась живой.
В этот день великого Стольшина удалось убить…
Немногим раньше умер Лев Толстой. При всей своей неоднозначности он служил духовно-нравственным ориентиром; теперь его заменил Максим Горький…
И антирусская нечисть реанимировалась. На трупе страны, словно черви, вновь зашевелились масоны и радикальные партии. В 1912 году начали восстанавливаться комитеты РСДРП в городах России, Коба стал одним из лидеров Петербургского комитета. А в декабре съездил в Краков на совещание ЦК. Центральный Комитет таким образом фактически возник заново. Видимо, банкиры влили в него немного денег.
Но совсем немного.
Осведомитель сообщил в полицию: «Выяснилось, что благодаря отсутствию средств в пределах России на партийном содержании может жить только один представитель ЦК. Таковым, несмотря на свои отказы по принципиальным соображениям, назначен „Коба“, коему и ассигновано по 60 руб. в месяц. „Ленин“ получает от „Правды“ по 100 руб. в месяц; таковую же сумму получает от редакции названной газеты и „Зиновьев“»[68].
Иосиф в это время работал над статьей «Марксизм и национальный вопрос». Ленин писал об этом Горькому (февраль 1913 г.): «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что этим надо заняться посерьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет… большую статью, собрав все австрийские и прочие материалы»[69]. Уважал Ильич такую работу.
А сам Коба сообщил одному коллеге: «Пока сижу в Вене и… пишу всякую ерунду»[70].
Сравните уровни понимания двух вождей!
В январе 1913 года возник псевдоним «Сталин».
Интересно, что прямо перед этим Иосифу исполнилось 33 года (по официальной версии). Для каждого христианина это знаковый возраст, точка перехода в новое качество.
Неизвестно, почему он выбрал именно этот псевдоним. У меня есть одно соображение.
Если из фамилии «Стольшин» убрать нелепый слог «ып», получается… сами видите что. Аналогия не прямая, но близкая. Нет сведений, что Иосиф мыслил именно так – но он несомненно понимал, что Петр Аркадьевич спас Россию. Поскольку он собирался сделать то же самое, то такой мотив в выборе имени не исключен.
Но звучит «Сталин» гораздо ярче и мощнее, чем «Стольшин». Для Русского царя это имя идеально.
Говорят, оно выбрано по аналогии с кличкой «Ленин». Даже если так – вслушайтесь. Что сильнее? Вялый, томный, ленивый псевдоним В. Ульянова – или энергичный, словно из гранита вырубленный псевдоним И. Джугашвили?
Став Сталиным, Иосиф показал, что полностью осознал свою миссию и готов к ее выполнению.
И вскоре (23 февраля) его вновь арестовали.
ТУРУХАНСК
В сентябре он нарушил правила и уехал в Питер, где его «вели» два дня, а потом арестовали. И подержав еще три месяца, в середине декабря… вернули в Вологду. Все на тот же Русский Север. В третий раз.
Если бы император не миндальничал так с революционерами, он бы сохранил трон и жизнь – свою и двадцати миллионов жертв Гражданской войны… Строгость порой необходима.
Тем временем в Праге собралась партконференция (январь 1912 г.), заочно принявшая Джугашвили в ЦК. Его статус в РСДРП поднялся еще на ступеньку. При этом Крупская писала: «Получила письмо от Ивановича (один из псевдонимов Иосифа. – А. К.)… Видно, что страшно оторван от всего, точно с неба свалился»[66]. Ясное дело: его мысли были заняты чем-то важным, а не революционной суетой.
В конце февраля Иосиф снова нарушил режим и уехал в Питер, потом на Кавказ, затем снова в Питер. Наружка вела его постоянно (порой ненадолго теряя), и в апреле, наконец, он был арестован. Как вы догадались, ничего страшного за этим не последовало. Достаточных для суда улик по-прежнему не нашлось, все равно адвокаты «отмазали» бы, и в июле его вновь административно сослали, но чуть дальше – в Нарым (Сибирь, вблизи Томска). «Расположенный на берегу Оби, окруженный лесами и болотами, Нарым ничем не отличался от обычного села, хотя считался заштатным городом»[67].
Срок определили в три года, но Коба сократил его до 38 дней – чем доказал, что побег для него по-прежнему не проблема. Видимо, Нарым его душе ничего ценного дать не мог.
12 сентября 1912 года он снова был в Питере. Россию не рушил, но побегами создавал перед партийным начальством видимость активности.
* * *
Великий Стольшин в 1907 году прекратил развал и бардак. И большевики увяли. Они и в пятом году плелись в хвосте событий, но после седьмого вообще впали в анабиоз. Часть партийцев сидела по ссылкам, оставшиеся на воле бездействовали. Чуть шевелился лишь ЦК в эмиграции, но без щупалец внутри страны был безвреден.Почему? Все просто: прекратилось финансирование.
Западные банкиры вычислили силу русского государства. Малая война не помогла сковырнуть его, нужна большая. Организовать большую войну – бизнес-проект сложный, требует времени; так что революционеров кормить пока нерентабельно…
Однако при живом Стольшине даже мировая война бы не помогла: этот истинный Хозяин Земли Русской (в отличие от Николая II, который лишь называл себя так) просто не позволил бы втравить в нее страну.
И на Петра Аркадьевича началась охота. На него совершили 11 (одиннадцать!) покушений. Заметьте: убить царя не пытались ни разу. Потому что не видели в нем препятствия своим планам.
5 сентября 1911 года – черная дата Российской империи. Страна тогда погибла, хотя несколько лет еще казалась живой.
В этот день великого Стольшина удалось убить…
Немногим раньше умер Лев Толстой. При всей своей неоднозначности он служил духовно-нравственным ориентиром; теперь его заменил Максим Горький…
И антирусская нечисть реанимировалась. На трупе страны, словно черви, вновь зашевелились масоны и радикальные партии. В 1912 году начали восстанавливаться комитеты РСДРП в городах России, Коба стал одним из лидеров Петербургского комитета. А в декабре съездил в Краков на совещание ЦК. Центральный Комитет таким образом фактически возник заново. Видимо, банкиры влили в него немного денег.
Но совсем немного.
Осведомитель сообщил в полицию: «Выяснилось, что благодаря отсутствию средств в пределах России на партийном содержании может жить только один представитель ЦК. Таковым, несмотря на свои отказы по принципиальным соображениям, назначен „Коба“, коему и ассигновано по 60 руб. в месяц. „Ленин“ получает от „Правды“ по 100 руб. в месяц; таковую же сумму получает от редакции названной газеты и „Зиновьев“»[68].
Иосиф в это время работал над статьей «Марксизм и национальный вопрос». Ленин писал об этом Горькому (февраль 1913 г.): «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что этим надо заняться посерьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет… большую статью, собрав все австрийские и прочие материалы»[69]. Уважал Ильич такую работу.
А сам Коба сообщил одному коллеге: «Пока сижу в Вене и… пишу всякую ерунду»[70].
Сравните уровни понимания двух вождей!
В январе 1913 года возник псевдоним «Сталин».
Интересно, что прямо перед этим Иосифу исполнилось 33 года (по официальной версии). Для каждого христианина это знаковый возраст, точка перехода в новое качество.
Неизвестно, почему он выбрал именно этот псевдоним. У меня есть одно соображение.
Если из фамилии «Стольшин» убрать нелепый слог «ып», получается… сами видите что. Аналогия не прямая, но близкая. Нет сведений, что Иосиф мыслил именно так – но он несомненно понимал, что Петр Аркадьевич спас Россию. Поскольку он собирался сделать то же самое, то такой мотив в выборе имени не исключен.
Но звучит «Сталин» гораздо ярче и мощнее, чем «Стольшин». Для Русского царя это имя идеально.
Говорят, оно выбрано по аналогии с кличкой «Ленин». Даже если так – вслушайтесь. Что сильнее? Вялый, томный, ленивый псевдоним В. Ульянова – или энергичный, словно из гранита вырубленный псевдоним И. Джугашвили?
Став Сталиным, Иосиф показал, что полностью осознал свою миссию и готов к ее выполнению.
И вскоре (23 февраля) его вновь арестовали.
ТУРУХАНСК
Теперь Иосифа сослали на четыре года. И он отбыл их целиком…
Изумлены? Нет?! А зря.
Вспомним, что он с первого взгляда вычислял следивших за ним филеров, а из предыдущих ссылок сбегал артистично – причем без помощи от партии. Он умел это.
А тут целых четыре сибирских года даже не пытался удрать – хоть получил на побег от ЦК весьма приличную сумму. Чтобы оправдать бездействие, он послал несколько писем вроде этого:
«Здравствуй, друг! Неловко как-то писать, но приходиться. Кажется, никогда не переживал такого ужасного положения. Деньги все вышли, начался какой-то подозрительный кашель в связи с усилившимися морозами (37 градусов холода), общее состояние болезненное, нет запасов ни хлеба, ни сахару, ни мяса, ни керосина (все деньги ушли на очередные расходы и одеяние с обувью). А без запасов здесь все дорого: хлеб ржаной 4 коп. фунт, керосин 15 коп., мясо 18 коп., сахар 25 коп. Нужно молоко, нужны дрова, но… деньги, нет денег, друг. Я не знаю, как проведу зиму в таком состоянии… У меня нет богатых родственников или знакомых, мне положительно не к кому обратиться, и я обращаюсь к тебе… Моя просьба состоит в том, что если у социал-демократической фракции до сих пор остается „Фонд репрессированных“, пусть она, фракция… выдаст мне единственную помощь хотя бы в рублей 60… Если же нет больше такого фонда, то может быть, вы все сообща выдумаете где-нибудь подходящее. Понимаю, что вам всем, а тебе особенно, некогда, нет времени, но, черт меня подери, не к кому больше обращаться. А околеть здесь, не написав даже одного письма тебе, не хочется. Дело это надо устроить сегодня же и деньги переслать по телеграфу, потому что ждать дальше – значит голодать, а я и так истощен и болен… Неужели мне суждено здесь прозябать четыре года?.. Твой Иосиф»[71].
Изумлены? Нет?! А зря.
Вспомним, что он с первого взгляда вычислял следивших за ним филеров, а из предыдущих ссылок сбегал артистично – причем без помощи от партии. Он умел это.
А тут целых четыре сибирских года даже не пытался удрать – хоть получил на побег от ЦК весьма приличную сумму. Чтобы оправдать бездействие, он послал несколько писем вроде этого:
«Здравствуй, друг! Неловко как-то писать, но приходиться. Кажется, никогда не переживал такого ужасного положения. Деньги все вышли, начался какой-то подозрительный кашель в связи с усилившимися морозами (37 градусов холода), общее состояние болезненное, нет запасов ни хлеба, ни сахару, ни мяса, ни керосина (все деньги ушли на очередные расходы и одеяние с обувью). А без запасов здесь все дорого: хлеб ржаной 4 коп. фунт, керосин 15 коп., мясо 18 коп., сахар 25 коп. Нужно молоко, нужны дрова, но… деньги, нет денег, друг. Я не знаю, как проведу зиму в таком состоянии… У меня нет богатых родственников или знакомых, мне положительно не к кому обратиться, и я обращаюсь к тебе… Моя просьба состоит в том, что если у социал-демократической фракции до сих пор остается „Фонд репрессированных“, пусть она, фракция… выдаст мне единственную помощь хотя бы в рублей 60… Если же нет больше такого фонда, то может быть, вы все сообща выдумаете где-нибудь подходящее. Понимаю, что вам всем, а тебе особенно, некогда, нет времени, но, черт меня подери, не к кому больше обращаться. А околеть здесь, не написав даже одного письма тебе, не хочется. Дело это надо устроить сегодня же и деньги переслать по телеграфу, потому что ждать дальше – значит голодать, а я и так истощен и болен… Неужели мне суждено здесь прозябать четыре года?.. Твой Иосиф»[71].
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента