Страница:
е) физическая выносливость, неутомимость».
Важно отметить, что, отдавая пальму первенства силе духа, как универсальному качеству для начальников всех рангов, теоретики и практики тем не менее признавали трудность установления относительной важности свойств ума и воли, тем более что между ними существует тесная зависимость.
Крупнейший исследователь, советский психолог Б. М. Теплов, приходил к выводу, что высказывание Наполеона, которым любят подкреплять учение о примате воли в деятельности полководца, относится вовсе не к самостоятельно действующим полководцам, а лишь к простым исполнителям, поскольку деятельность полководца предъявляет исключительно высокие требования к уму. Им обоснованно проводилась мысль о неразрывной связи, единстве ума и воли в деятельности военачальника, претендующего на роль полководца.
И это действительно так, ибо в ходе управленческой деятельности военачальник решал большое количество специфических задач, которые требовали от него на разных этапах проявления свойств личности, относящихся одновременно и к интеллектуальным, и к волевым.
Рассмотрим, например, связь свойств ума и воли в процессе управления на этапе «принятие решения».
Военачальник, от которого зависят жизни подчиненных ему людей и результат операции, при принятии решения должен обладать таким важным свойством ума, как решительность (решимость), которое психологи относят к волевым качествам. Решительность (решимость) обязана своим существованием особому складу ума. По мнению К. Клаузевица, «…решимость, побеждающая состояние сомнения, может быть вызвана только разумом, притом своеобразным его устремлением». Выдающийся военный теоретик называл это способностью устранять муки сомнения и опасности колебаний. Отметим, что в жизни, в том числе и в военной среде, встречается много людей, которые принимают решения не колеблясь, в условиях минимальной информации. Нельзя сказать, что они действуют решительно. Подобные действия, скорее всего, следует называть необдуманными, а таких руководителей отнести к категории людей, имеющих ограниченный ум, не способный оценить достоверность и полноту данных.
Необходимым условием решительности являются большой ум (проницательность) и мужество. При этом не следует путать личное мужество, которым обладает большое количество военных людей, с мужеством полководца, под которым понимается мужество ума, т. е. его склад, в котором сочетается величайшая осторожность, критичность, с предельной смелостью. Не случайно биографы А. В. Суворова отмечают, что он никогда не упоминал о своем личном мужестве, но часто о своем мужестве как полководца. Следует еще раз повторить мысль русского военного гения, который говорил: «Офицеру храбрость, генералу мужество…» Показательным в этом является взятие Измаила, когда А. В. Суворов на приказ Г. А. Потемкина о взятии крепости впервые в боевой практике дал ответ: «…обещать нельзя; Божий гнев и милость зависят от Его провидения…» Тем не менее он, будучи не уверен в победе, решился на штурм без колебаний, извещая об этом Г. А. Потемкина в письме: «…мы бы вчера начали, если бы Фанагорийский полк сюда прибыл».
Подобное же свойство характера продемонстрировал М. И. Кутузов, приняв решение на оставление Москвы, проявив решимость, основанную на мужестве разума. Но при этом в русском полководце проявилась решительность в совокупности с предвидением и осмотрительностью. Источниками предвидения являются расчет и способность понимать замысел противника и включают в себя: 1) понимание момента, когда можно дать сражение (по словам М. Д. Драгомирова – результат великого понимания); 2) единство цели и действия; 3) эмоциональный аспект (единство чувств полководца и армии, что позволяет знать истинную силу армии, которую не подсчитаешь арифметически).
Полководцу должна быть присуща и осторожная смелость, что выражается в наличии равновесия между умом и волей и которые можно характеризовать как трезвость мысли. Трезвая оценка, писал А. А. Кокошин, является определенным ограничителем при принятии решения. В последние годы своей деятельности это равновесие стал терять великий Наполеон. Самоуверенность до крайности снизила осторожность, которая, в свою очередь, уничтожила здоровую уверенность в себе. Следствием этого явились поражения в военной сфере, которые стали преследовать полководца.
Говоря об этапах подготовки операции, Б. М. Теплов отмечал, что интеллектуальная деятельность военачальника имела две особенности: «колоссальная сложность материала, подлежащая анализу… и простота, ясность, определенность продукта этой работы, т. е. тех планов, комбинаций, решений, к которым приходит полководец». Итак, вначале анализ сложного материала, затем синтез, превращение сложного в простое. Этот многогранный переход – от единичного к общему и от общего опять к единичному – осуществляется благодаря познавательному психическому процессу, который называют мышлением.
Каждый человек, если он психически здоров, имеет в определенной степени аналитическое и синтетическое мышление. Но говоря о полководце, необходимо отделить его мышление от мышления массы людей, так как оно протекает в особых условиях (военные действия, масса противоречивой информации, ограниченное время для принятия решения в совокупности с огромной ответственностью за его результаты и т. д.). Следовательно, нужно говорить об особых свойствах анализа и синтеза и качественных характеристиках мышления, к которым относятся: глубина, целеустремленность, самостоятельность, гибкость, быстрота, широта и творчество.
Быстроту и широту английский военный историк и теоретик Г. Ллойд связывал с конкретностью мышления, в ходе которого удается увязать между собой всю совокупность условий обстановки, возможные способы действий и результаты их применения.
По словам Б. М. Теплова, творчество полководца – способность к максимальной продуктивности ума в условиях максимальной опасности. В. Е. Флуг, рассматривая, каким должен быть военный вождь, писал: «У полководца должен быть обширный творческий ум, чуткий, трезвый, несуетливый (суетливый ведет к поверхностному анализу), способный быстро оценивать настоящую обстановку (глазомер) и предвидеть будущую (воображение)…»
Рассматривая мышление полководца (способность к анализу и синтезу), некоторые авторы склонны выделять аналитические способности как наиболее важные в деятельности военного вождя. Другие считают это в определенной степени недостатком. В. Е. Флуг, анализируя их у высшего командного состава русской армии, говорил, что у него (высшего командного состава. – А. П.) сильное предпочтение анализа в ущерб синтезу. Это умаляет способность образованного русского человека к созидательной работе и к «смотрению на дело в целом». При наличии такого направления ума все исходившие от вышестоящей инстанции оперативные и тактические распоряжения подвергались критике. Именно этим отличался Н. В. Рузский, очень часто подвергая сомнению планы вышестоящего командования. Планы же, выдвинутые его штабом, зачастую грешили однобокостью. Они не учитывали иногда даже очевидные факторы, которые впоследствии оказывали свое отрицательное влияние на ход и исход операций.
Участник Первой мировой войны генерал-майор Г. М. Ладыженский, размышляя об уме полководца, за идеал брал А. В. Суворова. Он писал: «Ум Суворова был исключительно синтетический (обобщающий), хотя, когда нужно было, он умел анализировать. В каждом деле и в массе разнородных явлений войны он всегда умел подметить основную черту и никогда не отвлекался мелочами».
Практика показывает, отмечал Б. М. Теплов, что великие полководцы характеризовались определенным равновесием между аналитическим и синтетическим мышлением. Психологическая природа равновесия по терминологии психолога Е. Полана означает наличие «систем-анализаторов», лежащих в основе аналитической деятельности и созданных, в свою очередь, синтезом. Под «системами-анализаторами» подразумеваются руководящие идеи, замыслы операций, контуры будущих оперативных планов и т. д. Т. е. анализ с точки зрения полководца – это анализ с какой-то точки зрения, в свете комбинаций, идей. Их должно быть много, чтобы полководец не привязывался к одной, а при наличии информации умел найти другие с учетом новых условий. Т. е. надо быть хозяином идей, а не рабом их. Быстрота, но не торопливость, которая является следствием отсутствия терпимости и выдержки. Равновесие заключается в систематизирующем анализе.
Именно способность из «сложного» делать «простое», умение найти те информационные нюансы, которые окажутся решающими, говорит о наличии у человека больших способностей к анализу. Для военачальника важна и вторая часть мышления – умение увидеть все в целом, мощная синтетическая способность в соединении с конкретностью мышления.
С точки зрения современной психологии мышление – порождение нового знания на основе творческого отражения и преобразования человеком действительности. Т. е. источником мышления, его критерием истинности являются практика, труд, общение с другими людьми. В ходе социального развития и происходит развитие мышления.
Следовательно, говоря о мышлении полководца, необходимо говорить о его постепенном развитии (совершенствовании) при осмыслении получаемого опыта в ходе практической управленческой деятельности на основных командных должностях (начиная с низших). Наиболее динамичного развития этого важнейшего свойства личности можно достичь в боевой, реальной обстановке. Естественным образом оно развивается и в обстановке, имитирующей таковую, – на учениях, маневрах, в ходе тактических занятий.
Следует заметить, что практической деятельности полководца более свойственно наглядно-образное мышление. Боевые действия оперативно-стратегических формирований на театре военных действий складываются из операций и боев в зонах своей ответственности более мелких составных частей фронта. Чем больше у военачальника практических действий на предыдущих командных должностях, сведений и знаний о возможностях своих войск и техники, характере местности и противнике, тем вероятнее он в штабных схемах дислокаций и обстановке на карте увидит наиболее реальные условия предстоящих военных действий. В этом большое подспорье военачальнику оказывает его опыт как совокупность практически усвоенных знаний, навыков, умений.
Небезынтересно мнение французского военного деятеля Ж. Леваля о соотношении практики и опыта. Практику полководца он понимал как многократное воспроизведение в аналогичных случаях одних и тех же приемов с сохранением результатов в памяти, а опыт – как «приложение разума к событиям». По его мнению, не стоит возвеличивать войсковую практику до уровня опыта, так как последний играет значительно более важную роль в становлении полководца.
Говоря о творческом мышлении, отметим, что оно развивается в ходе подвижных сборов (т. е. сборов на незнакомой местности) с практикой неожиданных вводных на тактических учениях с последующим тщательным и всесторонним разбором действий участвующих в них войск и т. д.
По мнению Б. М. Теплова, с чем трудно не согласиться, одно мышление не дает великого полководца, но дает ценного работника. Кроме мышления в деятельности полководца в ходе анализа и оценки обстановки известное значение имеют и другие составные части познавательных психических процессов, к которым относят: внимание; представления; память; воображение; речь.
Важным качеством личности для успешной управленческой деятельности, особенно при дефиците времени, является воображение – процесс образования новых систем временных связей как результат сложной аналитико-синтетической деятельности мозга. Другими словами, воображение – процесс создания новых образов на основе имеющегося опыта.
К. Клаузевиц относил воображение (или фантазию) к важным факторам военного таланта, который развивается по мере повышения должностного уровня. При этом он относил воображение полководца к его представлению географических особенностей области или страны в целом. Это, по мнению К. Клаузевица, «придает всем действиям полководца более легкий и уверенный ход, ограждает от известной внутренней беспомощности и делает его более независимым от других».
Вообще, воображение полководца формируется и развивается в тех же условиях, что и мышление. Можно сделать вывод, что, получив известную практику служебной деятельности в конкретной должности, следует говорить об определенном уровне воображения для офицера (генерала), который в реальных условиях способен образно представить и спрогнозировать развитие действий в ходе боя (сражения).
Но воображение вызывает не только положительное психическое состояние, способное оказать серьезную помощь военачальнику. При определенных условиях, которые определяют уровень практического опыта, оно может вызвать отрицательное психическое состояние – чувство страха, неуверенность – и явиться серьезным препятствием в управленческой деятельности. Недостаточный опыт поможет воображению сформировать ложное представление о ситуации, имеющее мало общего с реальностью. Избежать этого можно привычкой активной деятельности в различных условиях боя (маневров, учений). Боевой опыт или проведение учений, максимально приближенных к боевым условиям, помогает вырабатывать способность управлять своим воображением.
Достаточно большое значение в деятельности военачальника в ходе подготовки и проведения операции имеет речь. Являясь важнейшим средством коммуникации в обществе, в военной среде она должна характеризоваться ясностью, определенностью, краткостью, категоричностью, логичностью. В противном случае нечеткость формулирования приказания со стороны военачальника приводит к ошибочным действиям исполнителей, что в конечном итоге может сказаться на результатах боя, операции.
Одной из составных частей многогранной деятельности военачальника, не выделенной в отдельную функцию существующей в тот период военной науки, являлось планирование. Этот вид деятельности, указывал Б. М. Теплов, требовал от полководца большого воздержания, так как противоречит сущности войны, во время которой происходят резкие изменения обстановки, сводящие на нет тщательное планирование. Невозможно спланировать дальше первого сражения. И если план не имеет в своей основе того, что можно предвидеть, то это вредный план. Планирование требует предвидения, которое прусский военный министр генерал Верди-дю-Вернуа понимал прежде всего как способность мысленно соотносить вариант замысла операции (сражения) с результатами, которые могут быть достигнуты в случае его осуществления, писал А. В. Лебедев. Военачальник должен понимать, до какой степени следует планировать ход событий, т. е. обладать чувством реальности.
При реализации принятого к действию плана военачальник должен проявлять упорство, степень которого определяется вновь поступившей информацией о действиях противника и состоянии своих войск. При резком изменении ситуации появляется необходимость изменить или скорректировать план действий своих войск. Но не стоит быть излишне впечатлительным, так как противник дезинформирует, имеется вероятность недостоверных докладов со стороны подчиненных командиров и т. д.
Об упорстве (и предусмотрительности) говорил эрцгерцог Карл Австрийский, отмечая, что без этих качеств можно вести речь лишь об образованном вожде или необработанном гении.
По мнению Б. М. Теплова, не следует упорство путать с упрямством, которое является следствием проявления не ума, а других мотивов: самолюбия, чрезмерной уверенности в себе, отсутствием мужества признать свою ошибку – эти качества достаточно опасные для полководца. Природа войны требует большой гибкости при планировании и в то же время известной твердости при реализации плана, пока не будет данных, не позволяющих реализовать принятый план. Ум – гибкий, воля – твердая.
Неизбежным практическим качеством «умного полководца», считал эрцгерцог Карл, является хитрость – умение вводить неприятеля в заблуждение относительно своих планов.
По словам Наполеона, не существует единого плана, но есть множество комбинаций. Военный вождь должен постоянно спрашивать себя, что он будет делать, если неприятель покажется слева, справа, с тыла и т. д. Великий полководец тратил очень много времени и энергии на анализ данных, которые являлись материалом для его плана. В этом ему помогали исчерпывающие знания армии противника и местности, на которой предстояло воевать. Наполеон мог приступить к боевым действиям, не имея конкретного плана, так как считал, что преждевременно связать себя планом плохо. Но при этом он имел весь материал для его создания и обладал свойством мгновенно создавать эти планы.
Относя эту способность к избранным военным гениям, заметим, что полководец должен четко понимать свои способности по принятию плана и не считать его за окончательный и неизменный вариант действий своих войск. Он должен быть свободен по отношению к плану, проявляя известную гибкость и свободу ума.
Рассмотренные качества личности являются важным компонентом успешного военачальника. Но сами по себе они не делают великого полководца, так как их можно приложить для достижения различных целей. Это отмечали еще в Средние века, говоря, что «всякий, кто, занимаясь военным делом, имеет в виду постороннюю цель, тем самым показывает себя дурным гражданином».
Не случайно существует выражение «злой гений», которым характеризуют выдающихся по своим отрицательным качествам людей, деятельность которых является разрушительной. Следовательно, цель определяет направленность в деятельности любого человека, в том числе и военачальника. Вполне очевидно, что в процессе своей многогранной деятельности он реализует множество целей, которые в современной психологии называют целями деятельности. Они раскрывают лишь отдельные стороны личности военного вождя, совокупные действия которого направлены для достижения его высшей цели, называемой жизненной целью. В ходе ее достижения происходит полное раскрытие полководческой сущности.
В свою очередь, цели базируются на мотивах, сфера которых очень разнообразна и условно подразделяется на две большие группы: материальную и социальную. Для многогранной деятельности военачальника уместней использовать более широкий термин – мотивация, которая стимулирует и поддерживает его поведенческую активность на определенном уровне. Мотивационная сфера характеризуется широтой, гибкостью и иерархизированностью и формируется из потребностей индивидов, которые также имеют свою иерархию. Чем выше потребности человека, тем выше уровень его духовных способностей, определяющих его поступки.
Следовательно, если у военачальника сформированы необходимые для полководца свойства личности и он реализует их в ходе своей военно-профессиональной деятельности, цель и побудительные мотивы которой будут соответствовать общечеловеческим ценностям и являться его собственными убеждениями, то вероятнее всего он будет успешным.
Псевдоценности, базирующиеся на потребностях низшего порядка и мотивированные материальной сферой, скорее всего, сделают деятельность военачальника несостоятельной.
Очень содержательным является высказывание русского философа, писателя и публициста И. А. Ильина, который говорил, что «…образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно дает в его распоряжение жизненно-выгодные возможности, технические умения, которыми он – бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный – и начинает злоупотреблять». На наш взгляд, эти слова точно определяют суть формирования офицера, военачальника, полководца.
Большое значение для должностного роста офицера, достижения высших военных должностей и званий в российской армии исследуемого периода имела система чинопроизводства. Она и способствовала карьерному росту офицера, и становилась непреодолимым препятствием в его служебной деятельности. Ее анализ позволит в какой-то мере понять служебную практику исследуемых генералов, так как на ее основе выстраивалась военная карьера офицера.
Система чинопроизводства в российской императорской армии
Важно отметить, что, отдавая пальму первенства силе духа, как универсальному качеству для начальников всех рангов, теоретики и практики тем не менее признавали трудность установления относительной важности свойств ума и воли, тем более что между ними существует тесная зависимость.
Крупнейший исследователь, советский психолог Б. М. Теплов, приходил к выводу, что высказывание Наполеона, которым любят подкреплять учение о примате воли в деятельности полководца, относится вовсе не к самостоятельно действующим полководцам, а лишь к простым исполнителям, поскольку деятельность полководца предъявляет исключительно высокие требования к уму. Им обоснованно проводилась мысль о неразрывной связи, единстве ума и воли в деятельности военачальника, претендующего на роль полководца.
И это действительно так, ибо в ходе управленческой деятельности военачальник решал большое количество специфических задач, которые требовали от него на разных этапах проявления свойств личности, относящихся одновременно и к интеллектуальным, и к волевым.
Рассмотрим, например, связь свойств ума и воли в процессе управления на этапе «принятие решения».
Военачальник, от которого зависят жизни подчиненных ему людей и результат операции, при принятии решения должен обладать таким важным свойством ума, как решительность (решимость), которое психологи относят к волевым качествам. Решительность (решимость) обязана своим существованием особому складу ума. По мнению К. Клаузевица, «…решимость, побеждающая состояние сомнения, может быть вызвана только разумом, притом своеобразным его устремлением». Выдающийся военный теоретик называл это способностью устранять муки сомнения и опасности колебаний. Отметим, что в жизни, в том числе и в военной среде, встречается много людей, которые принимают решения не колеблясь, в условиях минимальной информации. Нельзя сказать, что они действуют решительно. Подобные действия, скорее всего, следует называть необдуманными, а таких руководителей отнести к категории людей, имеющих ограниченный ум, не способный оценить достоверность и полноту данных.
Необходимым условием решительности являются большой ум (проницательность) и мужество. При этом не следует путать личное мужество, которым обладает большое количество военных людей, с мужеством полководца, под которым понимается мужество ума, т. е. его склад, в котором сочетается величайшая осторожность, критичность, с предельной смелостью. Не случайно биографы А. В. Суворова отмечают, что он никогда не упоминал о своем личном мужестве, но часто о своем мужестве как полководца. Следует еще раз повторить мысль русского военного гения, который говорил: «Офицеру храбрость, генералу мужество…» Показательным в этом является взятие Измаила, когда А. В. Суворов на приказ Г. А. Потемкина о взятии крепости впервые в боевой практике дал ответ: «…обещать нельзя; Божий гнев и милость зависят от Его провидения…» Тем не менее он, будучи не уверен в победе, решился на штурм без колебаний, извещая об этом Г. А. Потемкина в письме: «…мы бы вчера начали, если бы Фанагорийский полк сюда прибыл».
Подобное же свойство характера продемонстрировал М. И. Кутузов, приняв решение на оставление Москвы, проявив решимость, основанную на мужестве разума. Но при этом в русском полководце проявилась решительность в совокупности с предвидением и осмотрительностью. Источниками предвидения являются расчет и способность понимать замысел противника и включают в себя: 1) понимание момента, когда можно дать сражение (по словам М. Д. Драгомирова – результат великого понимания); 2) единство цели и действия; 3) эмоциональный аспект (единство чувств полководца и армии, что позволяет знать истинную силу армии, которую не подсчитаешь арифметически).
Полководцу должна быть присуща и осторожная смелость, что выражается в наличии равновесия между умом и волей и которые можно характеризовать как трезвость мысли. Трезвая оценка, писал А. А. Кокошин, является определенным ограничителем при принятии решения. В последние годы своей деятельности это равновесие стал терять великий Наполеон. Самоуверенность до крайности снизила осторожность, которая, в свою очередь, уничтожила здоровую уверенность в себе. Следствием этого явились поражения в военной сфере, которые стали преследовать полководца.
Говоря об этапах подготовки операции, Б. М. Теплов отмечал, что интеллектуальная деятельность военачальника имела две особенности: «колоссальная сложность материала, подлежащая анализу… и простота, ясность, определенность продукта этой работы, т. е. тех планов, комбинаций, решений, к которым приходит полководец». Итак, вначале анализ сложного материала, затем синтез, превращение сложного в простое. Этот многогранный переход – от единичного к общему и от общего опять к единичному – осуществляется благодаря познавательному психическому процессу, который называют мышлением.
Каждый человек, если он психически здоров, имеет в определенной степени аналитическое и синтетическое мышление. Но говоря о полководце, необходимо отделить его мышление от мышления массы людей, так как оно протекает в особых условиях (военные действия, масса противоречивой информации, ограниченное время для принятия решения в совокупности с огромной ответственностью за его результаты и т. д.). Следовательно, нужно говорить об особых свойствах анализа и синтеза и качественных характеристиках мышления, к которым относятся: глубина, целеустремленность, самостоятельность, гибкость, быстрота, широта и творчество.
Быстроту и широту английский военный историк и теоретик Г. Ллойд связывал с конкретностью мышления, в ходе которого удается увязать между собой всю совокупность условий обстановки, возможные способы действий и результаты их применения.
По словам Б. М. Теплова, творчество полководца – способность к максимальной продуктивности ума в условиях максимальной опасности. В. Е. Флуг, рассматривая, каким должен быть военный вождь, писал: «У полководца должен быть обширный творческий ум, чуткий, трезвый, несуетливый (суетливый ведет к поверхностному анализу), способный быстро оценивать настоящую обстановку (глазомер) и предвидеть будущую (воображение)…»
Рассматривая мышление полководца (способность к анализу и синтезу), некоторые авторы склонны выделять аналитические способности как наиболее важные в деятельности военного вождя. Другие считают это в определенной степени недостатком. В. Е. Флуг, анализируя их у высшего командного состава русской армии, говорил, что у него (высшего командного состава. – А. П.) сильное предпочтение анализа в ущерб синтезу. Это умаляет способность образованного русского человека к созидательной работе и к «смотрению на дело в целом». При наличии такого направления ума все исходившие от вышестоящей инстанции оперативные и тактические распоряжения подвергались критике. Именно этим отличался Н. В. Рузский, очень часто подвергая сомнению планы вышестоящего командования. Планы же, выдвинутые его штабом, зачастую грешили однобокостью. Они не учитывали иногда даже очевидные факторы, которые впоследствии оказывали свое отрицательное влияние на ход и исход операций.
Участник Первой мировой войны генерал-майор Г. М. Ладыженский, размышляя об уме полководца, за идеал брал А. В. Суворова. Он писал: «Ум Суворова был исключительно синтетический (обобщающий), хотя, когда нужно было, он умел анализировать. В каждом деле и в массе разнородных явлений войны он всегда умел подметить основную черту и никогда не отвлекался мелочами».
Практика показывает, отмечал Б. М. Теплов, что великие полководцы характеризовались определенным равновесием между аналитическим и синтетическим мышлением. Психологическая природа равновесия по терминологии психолога Е. Полана означает наличие «систем-анализаторов», лежащих в основе аналитической деятельности и созданных, в свою очередь, синтезом. Под «системами-анализаторами» подразумеваются руководящие идеи, замыслы операций, контуры будущих оперативных планов и т. д. Т. е. анализ с точки зрения полководца – это анализ с какой-то точки зрения, в свете комбинаций, идей. Их должно быть много, чтобы полководец не привязывался к одной, а при наличии информации умел найти другие с учетом новых условий. Т. е. надо быть хозяином идей, а не рабом их. Быстрота, но не торопливость, которая является следствием отсутствия терпимости и выдержки. Равновесие заключается в систематизирующем анализе.
Именно способность из «сложного» делать «простое», умение найти те информационные нюансы, которые окажутся решающими, говорит о наличии у человека больших способностей к анализу. Для военачальника важна и вторая часть мышления – умение увидеть все в целом, мощная синтетическая способность в соединении с конкретностью мышления.
С точки зрения современной психологии мышление – порождение нового знания на основе творческого отражения и преобразования человеком действительности. Т. е. источником мышления, его критерием истинности являются практика, труд, общение с другими людьми. В ходе социального развития и происходит развитие мышления.
Следовательно, говоря о мышлении полководца, необходимо говорить о его постепенном развитии (совершенствовании) при осмыслении получаемого опыта в ходе практической управленческой деятельности на основных командных должностях (начиная с низших). Наиболее динамичного развития этого важнейшего свойства личности можно достичь в боевой, реальной обстановке. Естественным образом оно развивается и в обстановке, имитирующей таковую, – на учениях, маневрах, в ходе тактических занятий.
Следует заметить, что практической деятельности полководца более свойственно наглядно-образное мышление. Боевые действия оперативно-стратегических формирований на театре военных действий складываются из операций и боев в зонах своей ответственности более мелких составных частей фронта. Чем больше у военачальника практических действий на предыдущих командных должностях, сведений и знаний о возможностях своих войск и техники, характере местности и противнике, тем вероятнее он в штабных схемах дислокаций и обстановке на карте увидит наиболее реальные условия предстоящих военных действий. В этом большое подспорье военачальнику оказывает его опыт как совокупность практически усвоенных знаний, навыков, умений.
Небезынтересно мнение французского военного деятеля Ж. Леваля о соотношении практики и опыта. Практику полководца он понимал как многократное воспроизведение в аналогичных случаях одних и тех же приемов с сохранением результатов в памяти, а опыт – как «приложение разума к событиям». По его мнению, не стоит возвеличивать войсковую практику до уровня опыта, так как последний играет значительно более важную роль в становлении полководца.
Говоря о творческом мышлении, отметим, что оно развивается в ходе подвижных сборов (т. е. сборов на незнакомой местности) с практикой неожиданных вводных на тактических учениях с последующим тщательным и всесторонним разбором действий участвующих в них войск и т. д.
По мнению Б. М. Теплова, с чем трудно не согласиться, одно мышление не дает великого полководца, но дает ценного работника. Кроме мышления в деятельности полководца в ходе анализа и оценки обстановки известное значение имеют и другие составные части познавательных психических процессов, к которым относят: внимание; представления; память; воображение; речь.
Важным качеством личности для успешной управленческой деятельности, особенно при дефиците времени, является воображение – процесс образования новых систем временных связей как результат сложной аналитико-синтетической деятельности мозга. Другими словами, воображение – процесс создания новых образов на основе имеющегося опыта.
К. Клаузевиц относил воображение (или фантазию) к важным факторам военного таланта, который развивается по мере повышения должностного уровня. При этом он относил воображение полководца к его представлению географических особенностей области или страны в целом. Это, по мнению К. Клаузевица, «придает всем действиям полководца более легкий и уверенный ход, ограждает от известной внутренней беспомощности и делает его более независимым от других».
Вообще, воображение полководца формируется и развивается в тех же условиях, что и мышление. Можно сделать вывод, что, получив известную практику служебной деятельности в конкретной должности, следует говорить об определенном уровне воображения для офицера (генерала), который в реальных условиях способен образно представить и спрогнозировать развитие действий в ходе боя (сражения).
Но воображение вызывает не только положительное психическое состояние, способное оказать серьезную помощь военачальнику. При определенных условиях, которые определяют уровень практического опыта, оно может вызвать отрицательное психическое состояние – чувство страха, неуверенность – и явиться серьезным препятствием в управленческой деятельности. Недостаточный опыт поможет воображению сформировать ложное представление о ситуации, имеющее мало общего с реальностью. Избежать этого можно привычкой активной деятельности в различных условиях боя (маневров, учений). Боевой опыт или проведение учений, максимально приближенных к боевым условиям, помогает вырабатывать способность управлять своим воображением.
Достаточно большое значение в деятельности военачальника в ходе подготовки и проведения операции имеет речь. Являясь важнейшим средством коммуникации в обществе, в военной среде она должна характеризоваться ясностью, определенностью, краткостью, категоричностью, логичностью. В противном случае нечеткость формулирования приказания со стороны военачальника приводит к ошибочным действиям исполнителей, что в конечном итоге может сказаться на результатах боя, операции.
Одной из составных частей многогранной деятельности военачальника, не выделенной в отдельную функцию существующей в тот период военной науки, являлось планирование. Этот вид деятельности, указывал Б. М. Теплов, требовал от полководца большого воздержания, так как противоречит сущности войны, во время которой происходят резкие изменения обстановки, сводящие на нет тщательное планирование. Невозможно спланировать дальше первого сражения. И если план не имеет в своей основе того, что можно предвидеть, то это вредный план. Планирование требует предвидения, которое прусский военный министр генерал Верди-дю-Вернуа понимал прежде всего как способность мысленно соотносить вариант замысла операции (сражения) с результатами, которые могут быть достигнуты в случае его осуществления, писал А. В. Лебедев. Военачальник должен понимать, до какой степени следует планировать ход событий, т. е. обладать чувством реальности.
При реализации принятого к действию плана военачальник должен проявлять упорство, степень которого определяется вновь поступившей информацией о действиях противника и состоянии своих войск. При резком изменении ситуации появляется необходимость изменить или скорректировать план действий своих войск. Но не стоит быть излишне впечатлительным, так как противник дезинформирует, имеется вероятность недостоверных докладов со стороны подчиненных командиров и т. д.
Об упорстве (и предусмотрительности) говорил эрцгерцог Карл Австрийский, отмечая, что без этих качеств можно вести речь лишь об образованном вожде или необработанном гении.
По мнению Б. М. Теплова, не следует упорство путать с упрямством, которое является следствием проявления не ума, а других мотивов: самолюбия, чрезмерной уверенности в себе, отсутствием мужества признать свою ошибку – эти качества достаточно опасные для полководца. Природа войны требует большой гибкости при планировании и в то же время известной твердости при реализации плана, пока не будет данных, не позволяющих реализовать принятый план. Ум – гибкий, воля – твердая.
Неизбежным практическим качеством «умного полководца», считал эрцгерцог Карл, является хитрость – умение вводить неприятеля в заблуждение относительно своих планов.
По словам Наполеона, не существует единого плана, но есть множество комбинаций. Военный вождь должен постоянно спрашивать себя, что он будет делать, если неприятель покажется слева, справа, с тыла и т. д. Великий полководец тратил очень много времени и энергии на анализ данных, которые являлись материалом для его плана. В этом ему помогали исчерпывающие знания армии противника и местности, на которой предстояло воевать. Наполеон мог приступить к боевым действиям, не имея конкретного плана, так как считал, что преждевременно связать себя планом плохо. Но при этом он имел весь материал для его создания и обладал свойством мгновенно создавать эти планы.
Относя эту способность к избранным военным гениям, заметим, что полководец должен четко понимать свои способности по принятию плана и не считать его за окончательный и неизменный вариант действий своих войск. Он должен быть свободен по отношению к плану, проявляя известную гибкость и свободу ума.
Рассмотренные качества личности являются важным компонентом успешного военачальника. Но сами по себе они не делают великого полководца, так как их можно приложить для достижения различных целей. Это отмечали еще в Средние века, говоря, что «всякий, кто, занимаясь военным делом, имеет в виду постороннюю цель, тем самым показывает себя дурным гражданином».
Не случайно существует выражение «злой гений», которым характеризуют выдающихся по своим отрицательным качествам людей, деятельность которых является разрушительной. Следовательно, цель определяет направленность в деятельности любого человека, в том числе и военачальника. Вполне очевидно, что в процессе своей многогранной деятельности он реализует множество целей, которые в современной психологии называют целями деятельности. Они раскрывают лишь отдельные стороны личности военного вождя, совокупные действия которого направлены для достижения его высшей цели, называемой жизненной целью. В ходе ее достижения происходит полное раскрытие полководческой сущности.
В свою очередь, цели базируются на мотивах, сфера которых очень разнообразна и условно подразделяется на две большие группы: материальную и социальную. Для многогранной деятельности военачальника уместней использовать более широкий термин – мотивация, которая стимулирует и поддерживает его поведенческую активность на определенном уровне. Мотивационная сфера характеризуется широтой, гибкостью и иерархизированностью и формируется из потребностей индивидов, которые также имеют свою иерархию. Чем выше потребности человека, тем выше уровень его духовных способностей, определяющих его поступки.
Следовательно, если у военачальника сформированы необходимые для полководца свойства личности и он реализует их в ходе своей военно-профессиональной деятельности, цель и побудительные мотивы которой будут соответствовать общечеловеческим ценностям и являться его собственными убеждениями, то вероятнее всего он будет успешным.
Псевдоценности, базирующиеся на потребностях низшего порядка и мотивированные материальной сферой, скорее всего, сделают деятельность военачальника несостоятельной.
Очень содержательным является высказывание русского философа, писателя и публициста И. А. Ильина, который говорил, что «…образование без воспитания не формирует человека, а разнуздывает и портит его, ибо оно дает в его распоряжение жизненно-выгодные возможности, технические умения, которыми он – бездуховный, бессовестный, безверный и бесхарактерный – и начинает злоупотреблять». На наш взгляд, эти слова точно определяют суть формирования офицера, военачальника, полководца.
Большое значение для должностного роста офицера, достижения высших военных должностей и званий в российской армии исследуемого периода имела система чинопроизводства. Она и способствовала карьерному росту офицера, и становилась непреодолимым препятствием в его служебной деятельности. Ее анализ позволит в какой-то мере понять служебную практику исследуемых генералов, так как на ее основе выстраивалась военная карьера офицера.
Система чинопроизводства в российской императорской армии
Еще до Петра I аристократия пустила глубокие корни на всех уровнях служебной иерархии, что являлось наличием у нее вполне обоснованных возможностей. Члены фамилий, вписанных в московское дворянство, имели заметное преимущество над провинциальными дворянами в назначениях на самые «теплые места», тогда как у простолюдинов вообще не было доступа к службе, т. е. отсутствовала возможность сделать себе карьеру.
Создавая регулярную армию, великий реформатор сформулировал и реализовал основной принцип успешной военной службы – продвижение в чинах в зависимости от знаний и реальных успехов офицера. Тем самым он разрушил древнюю традицию, существующую в России с незапамятных времен, – действие принципа «родовитости» при решении вопросов продвижения по службе. С этого момента, отмечал Л. Шепелев, служебная карьера каждого зависела не столько от «родовитости», сколько от знаний и активности.
Указами Петра I в 1707 и 1714 гг. был установлен определенный порядок производства офицеров – «чин за чином» – по свидетельствам старших начальников. Основанием для повышения в чине могли быть:
1) долговременная исправная служба;
2) военное образование;
3) боевые заслуги.
Император требовал от старших начальников проверять знания и опытность офицеров на поле, не останавливаясь перед тем, чтобы «верхнего сводить на низ, а нижнего на верх», что законодательно было закреплено 16 марта 1708 г. в Указе «Учреждение к бою». По воинскому уставу 1716 г. офицеры, получившие военное образование, «от других, которые в таковых науках неискусны, отменяются и скорее чин получат».
Главные черты законоположения Петра Великого о чинопроизводстве наиболее ярко выражены в указе от 1 января 1719 г. «О производстве в воинские чины и о замещении ваканций»: «1) …чтобы никакого человека ни в какой офицерский чин не допускать из офицерских детей и дворян, которые не будут в солдатах в гвардии, выключая тех, которые из простых выходить станут по полкам, 2) чтобы через чин никого не жаловать, но порядком чин от чину возводить, 3) чтобы выбирать на вакансии баллотированием из двух или трех кандидатов».
В указе 1720 г. «О вредности для государственного интереса порядка повышения по старшинству в службе и о неприменении его в России» подчеркивалось, что личные способности и достоинства стоят гораздо выше родовой чести и знатности происхождения.
Одним из важнейших учредительных актов в истории императорской России, сильно затронувшим жизнь служилого сословия и порядка продвижения по службе, была Табель о рангах, ставшая законом 24 января 1722 г. В ней устанавливалась система воинских, гражданских и придворных чинов, их соотношение, порядок прохождения государственной службы, а также последовательность чинопроизводства в России. Табель сохраняла воинские чины, закрепленные Воинским уставом 1716 г., и одновременно вводила новые «статские» (гражданские) и придворные чины вместо традиционных русских (бояр, окольничих и др.). В ней впервые было проведено различие между военной и гражданской службой. Табелью упразднялось старинное деление людей и сословий по родовитости и происхождению, искоренялось всякое значение аристократизма в русском государственном строе. Теперь всякий, достигнув личными заслугами известного чина, ставился на соответствующую должность; не пройдя служебной лестницы с низших чинов, никто не мог достигнуть высших.
Все, как дворяне, так и не дворяне, обязаны были начинать службу рядовыми, последовательно проходя все ее ступени: капрала, фурьера, подпрапорщика и сержанта. Производство в первые обер-офицерский и штаб-офицерский чины осуществлялось (по указу от 14 апреля 1714 г. «о непроизводстве в офицеры дворян, не служивших в гвардии солдатами») по выбору, баллотировкой (т. е. путем тайного голосования. – А. П.) всеми офицерами той части, где открывалась вакансия. Баллотировки в армии должны были производиться обязательно в присутствии особого члена от военной коллегии. Права по утверждению в чинах были предоставлены следующим должностным лицам: в чины до капитана включительно – полным генералам (генерал-аншефам); до подполковника – фельдмаршалам. Эти начальники обязаны были сообщать об утвержденном ими чинопроизводстве в военную коллегию, которая и выдавала на эти чины патенты. Производство в полковники и в генеральские чины зависело непосредственно от самого государя.
В «Табели…» продвижение по военной, гражданской и придворной службе увязывалось с присвоением дворянства. Уже по указу 16 января 1712 г. рядовой недворянского происхождения, дослужившись до обер-офицерского чина, получал потомственное дворянство. Указами 1714 и 1719 гг. подтверждалась возможность получения офицерского чина человеком низкого происхождения, а указом 1721 г. подтверждалось включение всех офицеров и их детей в состав дворянского сословия.
Создавая регулярную армию, великий реформатор сформулировал и реализовал основной принцип успешной военной службы – продвижение в чинах в зависимости от знаний и реальных успехов офицера. Тем самым он разрушил древнюю традицию, существующую в России с незапамятных времен, – действие принципа «родовитости» при решении вопросов продвижения по службе. С этого момента, отмечал Л. Шепелев, служебная карьера каждого зависела не столько от «родовитости», сколько от знаний и активности.
Указами Петра I в 1707 и 1714 гг. был установлен определенный порядок производства офицеров – «чин за чином» – по свидетельствам старших начальников. Основанием для повышения в чине могли быть:
1) долговременная исправная служба;
2) военное образование;
3) боевые заслуги.
Император требовал от старших начальников проверять знания и опытность офицеров на поле, не останавливаясь перед тем, чтобы «верхнего сводить на низ, а нижнего на верх», что законодательно было закреплено 16 марта 1708 г. в Указе «Учреждение к бою». По воинскому уставу 1716 г. офицеры, получившие военное образование, «от других, которые в таковых науках неискусны, отменяются и скорее чин получат».
Главные черты законоположения Петра Великого о чинопроизводстве наиболее ярко выражены в указе от 1 января 1719 г. «О производстве в воинские чины и о замещении ваканций»: «1) …чтобы никакого человека ни в какой офицерский чин не допускать из офицерских детей и дворян, которые не будут в солдатах в гвардии, выключая тех, которые из простых выходить станут по полкам, 2) чтобы через чин никого не жаловать, но порядком чин от чину возводить, 3) чтобы выбирать на вакансии баллотированием из двух или трех кандидатов».
В указе 1720 г. «О вредности для государственного интереса порядка повышения по старшинству в службе и о неприменении его в России» подчеркивалось, что личные способности и достоинства стоят гораздо выше родовой чести и знатности происхождения.
Одним из важнейших учредительных актов в истории императорской России, сильно затронувшим жизнь служилого сословия и порядка продвижения по службе, была Табель о рангах, ставшая законом 24 января 1722 г. В ней устанавливалась система воинских, гражданских и придворных чинов, их соотношение, порядок прохождения государственной службы, а также последовательность чинопроизводства в России. Табель сохраняла воинские чины, закрепленные Воинским уставом 1716 г., и одновременно вводила новые «статские» (гражданские) и придворные чины вместо традиционных русских (бояр, окольничих и др.). В ней впервые было проведено различие между военной и гражданской службой. Табелью упразднялось старинное деление людей и сословий по родовитости и происхождению, искоренялось всякое значение аристократизма в русском государственном строе. Теперь всякий, достигнув личными заслугами известного чина, ставился на соответствующую должность; не пройдя служебной лестницы с низших чинов, никто не мог достигнуть высших.
Все, как дворяне, так и не дворяне, обязаны были начинать службу рядовыми, последовательно проходя все ее ступени: капрала, фурьера, подпрапорщика и сержанта. Производство в первые обер-офицерский и штаб-офицерский чины осуществлялось (по указу от 14 апреля 1714 г. «о непроизводстве в офицеры дворян, не служивших в гвардии солдатами») по выбору, баллотировкой (т. е. путем тайного голосования. – А. П.) всеми офицерами той части, где открывалась вакансия. Баллотировки в армии должны были производиться обязательно в присутствии особого члена от военной коллегии. Права по утверждению в чинах были предоставлены следующим должностным лицам: в чины до капитана включительно – полным генералам (генерал-аншефам); до подполковника – фельдмаршалам. Эти начальники обязаны были сообщать об утвержденном ими чинопроизводстве в военную коллегию, которая и выдавала на эти чины патенты. Производство в полковники и в генеральские чины зависело непосредственно от самого государя.
В «Табели…» продвижение по военной, гражданской и придворной службе увязывалось с присвоением дворянства. Уже по указу 16 января 1712 г. рядовой недворянского происхождения, дослужившись до обер-офицерского чина, получал потомственное дворянство. Указами 1714 и 1719 гг. подтверждалась возможность получения офицерского чина человеком низкого происхождения, а указом 1721 г. подтверждалось включение всех офицеров и их детей в состав дворянского сословия.