Дальше начались проблемы в отношениях с отцом, которые, в сущности, мало ее волновали. Во-первых, отец отобрал у нее квартиру, которую снимал за свой счет, во-вторых, сильно урезал денежное содержание, в-третьих, постоянно капал на мозги, требуя расстаться с Арифом.
Но больше всего удручало и настораживало Веронику поведение делового партнера отца, Рауфа Амирбекова. Как-то раз, ближе к весне, Ариф рассказал ей о том, как к нему пришел Рауф и сообщил, что занимается расследованием убийства Даши. И более того, что он считает убийство делом рук Буракова.
Вероника оторопела. Она, никак не ожидавшая подобного поворота, раскричалась и устроила скандал. Истерика была вызвана тем, что Вероника растерялась. Ариф же, не знавший причин, был поражен ее реакцией.
— А чего ты так переживаешь-то? — спросил он.
— Потому что ты поливаешь грязью моего отца! — дрожащим голосом сказала Вероника.
— Ой, уж сколько он меня поливал! — простер тот руки к потолку. — Я же стерпел и не умер.
— Ну и молодец, — отозвалась Вероника.
С тех пор мысль о том, что Рауф Амирбеков проводит какое-то свое расследование, не давала ей покоя. Она знала Рауфа как человека умного и методичного, умеющего неуклонно идти к своей цели и достигать ее. Вероника разволновалась всерьез. Даже если никому не придет в голову, что это она убила Дашу, даже если ее отца не осудят за недостаточностью улик, все равно выходит плохо. Ведь неизбежно всплывает семейная тайна Бураковых — то, что Павел Андреевич — отец ребенка Даши. Это же позорище! Да и с пуговицей она, кажется, погорячилась. Действовала наобум. Этот поступок и впрямь может обернуться против ее отца.
Веронику терзали противоречивые мысли. Порой она злорадно думала: «Вот и хорошо. И пусть! Пусть папаше достанется, этому старому кобелю! Будет думать в следующий раз, прежде чем заводить шашни с молодыми шлюшками!»
Потом она останавливала саму себя, убеждала, что нельзя этого допустить. Кроме того, ею владел страх за собственную судьбу. Как ни пыталась она убедить себя, что против нее нет никаких улик, — увы! — где есть место страху, нет места разуму. Вероника стала откровенно бояться Рауфа.
А тот приезжал к ней с Арифом часто и каждый раз становился все мрачнее и мрачнее. Настроение родственника совсем не радовало Веронику. Через Арифа она узнавала о том, что за разговоры происходили между ним и братом, поэтому ей было известно, что расследование Рауф продолжает и бросать его не собирается.
Мрачных мыслей становилось все больше. Пожалуй, пришло время остановить Рауфа. Но как? На ум приходил только один вариант…
Поначалу Вероника отмахивалась от него, первое убийство и так подействовало на нее не самым лучшим образом: она стала нервной, дерганой, кричала на Арифа, потом плакала и просила прощения. Она начала принимать успокоительные, но они не помогали.
Когда Рауф обвинил ее отца в преступлении — практически напрямую, на ее глазах, ведь Вероника слышала через кухонную дверь их разговор, она поняла, что пути к отступлению нет. Что придется воспользоваться тем самым крайним вариантом, который напрашивался сам собой.
Кинжал она спрятала на даче, закопав его в землю. Теперь пришло время достать его. Вероника выкопала кинжал и, завернув в тряпку, положила в карман. Она твердо решила избавиться от настырного азербайджанца, который своей тягой к правде стал для нее опасен.
Убить Рауфа оказалось совсем несложно. Она опять приехала в Потаково, позвонила ему домой и обеспокоенно сказала, что с Арифом случилось страшное. На его вопросы она ответила, разыгрывая обычные в таких случаях женские рыдания, что Ариф с кем-то подрался и теперь вынужден скрываться от милиции и что Вероника спрятала его в старом доме своей мачехи Ирины Владимировны, который после отъезда ее в Тарасов пустует. Рауф, озабоченный судьбой брата, откликнулся на ее просьбу о встрече. Ничего не подозревая, он поехал вечером на окраину Потакова по указанному Вероникой адресу.
Там Арифа, естественно, не было. Вероника вышла к нему в прихожую дома Бархударовых, подошла вплотную и в ответ на его вопросительный и недоумевающий взгляд вонзила кинжал ему в сердце.
Ей пришлось повозиться, закапывая труп Рауфа во дворе. Физическая работа измотала ее, но Веронику грела мысль о том, что теперь уже никто ей не угрожает. О том, что она назначила встречу Рауфу, вряд ли кто-нибудь знал. Веронике было известно, что азербайджанские мужья никогда не говорят своим женам о том, куда они направляются и зачем.
Вероника вернулась в Тарасов и снова зажила обычной жизнью, по-прежнему ни у кого не вызывая подозрений. Так было до самого последнего момента, когда Ариф во время их скандала у тетки заявил ей, что подозревает ее в убийстве Даши. Видимо, до него дошло, что деньги, на которые они жили долгое время, давал совсем не Бураков.
После этого скандала Вероника вспылила. Она поняла, что, видимо, их отношениям все-таки пришел конец. Потому что как ни крути, а собственная свобода и безопасность дороже, чем самое беззаветное чувство к мужчине.
Как ей показалось, единственный человек, который мог помочь ей в этой ситуации, был отец. И она отправилась его разыскивать. Дома не оказалось никого, даже Ирины Владимировны, и Вероника отправилась на дачу в Добряково. Но, поговорив с отцом и убедившись, что он берет все ее проблемы на себя, Вероника вдруг ощутила, что если сейчас положится на него, то раз и навсегда станет зависима от него во всем. Что он до конца жизни будет решать, что хорошо для нее, а что плохо, как ей жить и с кем.
И она приняла окончательное, последнее решение — вообще уйти из семьи и даже из этого мира. Так она попала в бывший кинотеатр «Мир», где обосновалась местная община кришнаитов. Вероника рассчитывала, что будет жить там сколько потребуется, а дальше будет видно…
— Рауф все равно рано или поздно докопался бы до истины, его необходимо было остановить, — убежденно заявила Вероника.
— Но ты же пыталась бросить тень на отца и мачеху, — указала ей Лариса.
— Это получилось случайно, я не понимала, что делаю. Я не соображала, что будет лучше, а что хуже.
— А убийство — это хорошо? — усмехнулся Карташов.
Вероника ничего не ответила. Она уже рассказала все, что от нее требовалось. Теперь ей оставалось только ждать решения своей участи…
— Вероника, — на прощание уточнила для себя Лариса. — а твоя беременность, о которой ты сказала отцу, была всего лишь выдумкой?
Вероника кивнула и со вздохом пояснила:
— Я уже не знала, как ему доказать, что я не собираюсь бросать Арифа. Я хотела, чтобы он просто отстал от меня со своими требованиями. Вот и выпалила первое, что пришло в голову.
Лариса уезжала домой в лучах алеющего заката, игравшего кровавыми бликами на глади Волги. На его фоне образ оставшейся теперь уже в прошлом Вероники казался обугленным силуэтом, напоминавшим о смерти. А обратная дорога домой показалась Ларисе пересохшей рекой чьей-то жизни.
ЭПИЛОГ
— Ну что, занятное дельце я тебе подкинул? — резюмировал Котов, когда Лариса, изменив своему правилу, рассказала все обстоятельства только что законченного ею дела.
— Может быть, ты еще скажешь, что все раскрылось благодаря тебе? — съязвила Лариса.
— Безусловно, нет, — не смутился Котов. — Но если бы не я, то тебе было бы скучнее жить.
— Весьма претенциозное заявление, — прокомментировала супруга.
— Сама подумай: убийства, накал страстей… И все благодаря тому, что я совершенно случайно познакомился с этим полковником. Кстати, он мне сразу показался слегка полоумным. И в то же время человеком, которого гложет какая-то тайная история, от которой он никак не может избавиться. Поэтому-то я ему и рассказал про тебя. А он и ухватился. Я его ловко поймал на живца.
Евгений упивался своей якобы прозорливостью и расчетливостью. А Лариса смотрела на него, лысеющего и седеющего, и думала: «Что же годы делают с человеком!» В молодости бы Евгений сам посмеялся над таким вот самодовольным пустозвоном, который распускает павлиний хвост на кухне перед собственной женой, причем хвастается не пойми чем и представляет все в выгодном для себя свете.
— То, что у него выросла дочь-убийца, неудивительно, — продолжал разглагольствовать Котов. — У таких типов, строящих из себя очень правильных, всегда что-нибудь неблагополучно. Бог наказывает их за гордыню. Вот я не строю из себя святошу, поэтому у меня все и нормально, живу и не жалуюсь.
Лариса тяжело вздохнула. Евгений был верен себе — полон самодовольства, переходившего в самолюбование. Краем уха слушая разглагольствования мужа, Лариса подумала, что это дело завершается как бы вне традиции — обычно она приглашала того, с кем познакомилась по ходу расследования, в свой ресторан. На сей раз приглашать было некого: как говорится, иных уж нет, а те далече. Ирине Владимировне сейчас явно не до ресторанов — ей пришлось пережить смерть мужа и осознание, что воспитанная ею девочка оказалась убийцей. Лариса звонила ей и знала, что теперь уже дважды вдова плохо себя чувствует, отпросилась с работы в длительный отпуск и пребывает в прострации. Что касается Арифа, то этого меркантильно и цинично настроенного человека Лариса не очень-то хотела приглашать к себе в ресторан.
Вероника ожидала суда. Впрочем, она пообещала, что и в тюрьме найдет возможность покончить счеты с этой жизнью и будет надеяться, что полностью отработала свою негативную карму, а в следующей жизни ей достанется другая, более счастливая доля.
Оставался один момент, который Ларисе почему-то не давал покоя. Может быть, из-за того, что она не любила незавершенности. Она даже внутренне подтрунивала над собой — ну что ей сдалось это пресловутое пальто, пуговица от которого фигурировала в деле и позволила в конце концов многое прояснить. Речь шла о том самом пальто, которое Лариса видела на лидере неформалов в «Экспресс-кафе» и которое так совпадало по виду с пальто, которое подарил Рауфу Бураков.
Не дослушав благодушно вещавшего что-то о своих заслугах перед ней мужа, Лариса спустилась в гараж, завела свой автомобиль и поехала в «Экспресс-кафе».
Один из рокеров, собиравшихся там, сообщил ей, что Френд, а именно так звали парня в модном пальто, больше здесь не появляется. Равно как и его герла по кличке Лисичка.
— Его погнали отсюда, — небрежно бросил один из неформалов, субъект с давно не мытыми волосами. — Он наш музон считал отстоем, а жрачку здешнюю — отходами.
Тут в разговор вступил реликт социалистического общепита — стоявшая за стойкой официантка Зинуля. Она по-базарному безапелляционно заявила:
— Пирожки мои, видите ли, им не нравятся! Глядите, какие разборчивые стали! Все едят нормально, а эти корчат из себя. Шли бы себе в «Белую ворону».
Ее ворчание было встречено ерническими аплодисментами и смехом. Неформалы, похоже, прикалывались над Зинулей как могли.
— А где их теперь можно встретить, этих самых Фрейда с Лисичкой? — спросила Лариса у неформалов.
— В «Белой вороне» тусуются, — по-прежнему небрежно ответил немытый тип.
— Там им пирожки небось на золотом блюде подают, — вставила неугомонная Зинуля.
Лариса знала, где находится клуб «Белая ворона», и, поблагодарив ребят за информацию, вернулась в центр города. Ей повезло — на двери клуба красовалась афиша, которая гласила: "Френд Подгорный и группа «Богиня страсти» с новой программой «Экстаз без конца». Внизу стояла сегодняшняя дата. На фото, сопровождавшем афишу, Лариса легко узнала знакомого по «Экспресс-кафе» парня. Кстати, сфотографирован он был в том самом злополучном пальто.
Лариса выложила сто рублей за вход и, спустившись по мраморным ступенькам в подвал заведения, окунулась в атмосферу мажорного парти средней руки. Контраст с экспресс-забегаловкой был довольно значительный. В воздухе витал запах ароматических масел и духов. Со сцены доносилось что-то англоязычно-электронное. Само помещение было стилизовано под уютный погребок в духе средневековой Европы.
Лариса подошла к стойке, за которой сидела девушка — в ней она узнала ту самую Лисичку, которая при их последней встрече в «Экспресс-кафе» наградила ее столь презрительным взглядом. На сей раз к волосам девушки добавились фиолетовые перышки, а на лице появились нарисованные звезды. На ней были кожаные брюки в обтяжку, а короткая майка открывала плоский живот. В руках Лисичка держала бокал, наполовину наполненный сухим вином. Судя по ее речи, пару бокалов она уже успела опрокинуть до прихода Ларисы.
— Так, ну и что вам надо? — с вызовом спросила она, глядя куда-то в сторону. — Что, ищете себе партнершу?
— С чего ты взяла? — усмехнулась Лариса.
— Я еще тогда отметила, как вы на меня смотрите. Богатые дамы вроде вас обычно подыскивают здесь себе подружек. Только в той забегаловке вы зря шарили. А здесь можете кого-нибудь и подцепить. Только не меня, — она снова посмотрела на Ларису презрительно.
— Я совсем по другому вопросу, — сухо и официально отрезала Котова. — Мне нужен Френд.
— За-ачем? — протянула Лисичка, нахмурившись.
— У меня к нему разговор на пару минут.
Где я могу его найти?
Лисичка сделала рукой движение, обнимающее все помещение бара. Маленький прожектор высветил фигуру парня на сцене в окружении других музыкантов, которые настраивали аппаратуру и, видимо, готовились к выступлению.
— Сейчас он споет песню, которая посвящена мне. Она так и называется: «Лисичка, я твой!» Я просто тащусь, когда ее слушаю. Он споет, а потом обязательно подойдет ко мне.
Ларисе оставалось только дождаться окончания песни. Френд запел, публика восторженно откликнулась на первые же звуки его манерного и в общем-то слабенького голоса. Котовой не понравилась песня — текст показался примитивным, а манеры самого Подгорного вульгарными и наигранными. Френд в течение песни усердно лизал микрофон, вытягивая, как мог, большой красный язык и плотоядно поглядывая в сторону Лисички. А та была просто в «отпаде».
Закончив выступление, Френд подошел и обнял взволнованную песней подружку. — Майк, мне «Блэк Рашен», плиз! — крикнул он стоявшему за стойкой здоровенному бармену.
Лисичка что-то прошептала Френду на ухо, глазами указывая на Ларису. Френд удивленно приподнял брови, потом напустил на лицо высокомерие и важность и снисходительно подал Ларисе руку:
— Я к вашим услугам, мадам.
— Откуда у тебя это пальто с кожаными пуговицами?
— Стоп, какое пальто? — манерно нахмурил брови Френд. — Ах, да-да, пальто… А что, в чем дело?
— Ничего страшного, просто скажи, где ты его взял.
Френд картинно вытянул физиономию, изобразил полное недоумение, совершил круговое движение вокруг своей оси, поапеллировал взглядом к своей подружке и, глядя на Ларису как на полную идиотку, провозгласил:
— Мне его послал всевышний! На пляже, в Потакове…
— Ты бываешь в Потакове?
— Вообще-то я там родился, езжу иногда к предкам. На недельку… как говорится, до второго, я уеду в Потаково. А что, собственно, такого? — Выдав рифмованный пассаж, он нагло уставился на Ларису.
— Вообще-то это пальто фигурирует в деле об убийстве. Понимаешь теперь, что тут такого?
Френд озадаченно молчал. Лисичка же сразу помрачнела. Теперь на ее лице не было презрения, оно скорее было испуганным.
— А… вы кто? — решил уточнить Подгорный.
— Я не из милиции.
— Уже хорошо, — прокомментировал Френд.
— Тем не менее с тобой может поговорить и следователь. Но совсем не так дружелюбно, как я.
— Да что вы от меня-то хотите? — занервничал Френд.
— Ты удивишься, но ничего. Просто хотела узнать, откуда оно у тебя. Я, в принципе, так и предполагала и хотела проверить свою версию. Вот и все. Так ты говоришь, что нашел его на пляже?
— Ну да. Оно было мокрое-премокрое, а в карманах — камни, словно кто-то нарочно их туда положил, чтобы утопить. Но волной его выбросило на берег. А само пальто было как новое. Я решил высушить его и оставить себе. Теперь мы с Лисой его попеременно носим. А чего — выглядит оно стильно, — улыбнулся Подгорный.
— Что ж, все понятно, спасибо…
Лариса уже собралась уходить, как Френд остановил ее, дернув за рукав:
— Подождите, а вы серьезно, что ли?
— Что серьезно?
— Ну, насчет убийства.
— Серьезнее некуда… Я частный детектив и только что закончила очередное дело.
Лисичка неожиданно подалась вперед. Нервно достав из кармана кожаных брюк номерок, она дала его Ларисе.
— Вот номерок на пальто. Возьмите его, оно нам не нужно. Не хватало еще геморрой ловить из-за мокрухи.
— Мне оно тоже не нужно, — отказалась Лариса. — Можете его выбросить. Кто-нибудь еще подберет… Круговорот вещей в природе…
Но больше всего удручало и настораживало Веронику поведение делового партнера отца, Рауфа Амирбекова. Как-то раз, ближе к весне, Ариф рассказал ей о том, как к нему пришел Рауф и сообщил, что занимается расследованием убийства Даши. И более того, что он считает убийство делом рук Буракова.
Вероника оторопела. Она, никак не ожидавшая подобного поворота, раскричалась и устроила скандал. Истерика была вызвана тем, что Вероника растерялась. Ариф же, не знавший причин, был поражен ее реакцией.
— А чего ты так переживаешь-то? — спросил он.
— Потому что ты поливаешь грязью моего отца! — дрожащим голосом сказала Вероника.
— Ой, уж сколько он меня поливал! — простер тот руки к потолку. — Я же стерпел и не умер.
— Ну и молодец, — отозвалась Вероника.
С тех пор мысль о том, что Рауф Амирбеков проводит какое-то свое расследование, не давала ей покоя. Она знала Рауфа как человека умного и методичного, умеющего неуклонно идти к своей цели и достигать ее. Вероника разволновалась всерьез. Даже если никому не придет в голову, что это она убила Дашу, даже если ее отца не осудят за недостаточностью улик, все равно выходит плохо. Ведь неизбежно всплывает семейная тайна Бураковых — то, что Павел Андреевич — отец ребенка Даши. Это же позорище! Да и с пуговицей она, кажется, погорячилась. Действовала наобум. Этот поступок и впрямь может обернуться против ее отца.
Веронику терзали противоречивые мысли. Порой она злорадно думала: «Вот и хорошо. И пусть! Пусть папаше достанется, этому старому кобелю! Будет думать в следующий раз, прежде чем заводить шашни с молодыми шлюшками!»
Потом она останавливала саму себя, убеждала, что нельзя этого допустить. Кроме того, ею владел страх за собственную судьбу. Как ни пыталась она убедить себя, что против нее нет никаких улик, — увы! — где есть место страху, нет места разуму. Вероника стала откровенно бояться Рауфа.
А тот приезжал к ней с Арифом часто и каждый раз становился все мрачнее и мрачнее. Настроение родственника совсем не радовало Веронику. Через Арифа она узнавала о том, что за разговоры происходили между ним и братом, поэтому ей было известно, что расследование Рауф продолжает и бросать его не собирается.
Мрачных мыслей становилось все больше. Пожалуй, пришло время остановить Рауфа. Но как? На ум приходил только один вариант…
Поначалу Вероника отмахивалась от него, первое убийство и так подействовало на нее не самым лучшим образом: она стала нервной, дерганой, кричала на Арифа, потом плакала и просила прощения. Она начала принимать успокоительные, но они не помогали.
Когда Рауф обвинил ее отца в преступлении — практически напрямую, на ее глазах, ведь Вероника слышала через кухонную дверь их разговор, она поняла, что пути к отступлению нет. Что придется воспользоваться тем самым крайним вариантом, который напрашивался сам собой.
Кинжал она спрятала на даче, закопав его в землю. Теперь пришло время достать его. Вероника выкопала кинжал и, завернув в тряпку, положила в карман. Она твердо решила избавиться от настырного азербайджанца, который своей тягой к правде стал для нее опасен.
Убить Рауфа оказалось совсем несложно. Она опять приехала в Потаково, позвонила ему домой и обеспокоенно сказала, что с Арифом случилось страшное. На его вопросы она ответила, разыгрывая обычные в таких случаях женские рыдания, что Ариф с кем-то подрался и теперь вынужден скрываться от милиции и что Вероника спрятала его в старом доме своей мачехи Ирины Владимировны, который после отъезда ее в Тарасов пустует. Рауф, озабоченный судьбой брата, откликнулся на ее просьбу о встрече. Ничего не подозревая, он поехал вечером на окраину Потакова по указанному Вероникой адресу.
Там Арифа, естественно, не было. Вероника вышла к нему в прихожую дома Бархударовых, подошла вплотную и в ответ на его вопросительный и недоумевающий взгляд вонзила кинжал ему в сердце.
Ей пришлось повозиться, закапывая труп Рауфа во дворе. Физическая работа измотала ее, но Веронику грела мысль о том, что теперь уже никто ей не угрожает. О том, что она назначила встречу Рауфу, вряд ли кто-нибудь знал. Веронике было известно, что азербайджанские мужья никогда не говорят своим женам о том, куда они направляются и зачем.
Вероника вернулась в Тарасов и снова зажила обычной жизнью, по-прежнему ни у кого не вызывая подозрений. Так было до самого последнего момента, когда Ариф во время их скандала у тетки заявил ей, что подозревает ее в убийстве Даши. Видимо, до него дошло, что деньги, на которые они жили долгое время, давал совсем не Бураков.
После этого скандала Вероника вспылила. Она поняла, что, видимо, их отношениям все-таки пришел конец. Потому что как ни крути, а собственная свобода и безопасность дороже, чем самое беззаветное чувство к мужчине.
Как ей показалось, единственный человек, который мог помочь ей в этой ситуации, был отец. И она отправилась его разыскивать. Дома не оказалось никого, даже Ирины Владимировны, и Вероника отправилась на дачу в Добряково. Но, поговорив с отцом и убедившись, что он берет все ее проблемы на себя, Вероника вдруг ощутила, что если сейчас положится на него, то раз и навсегда станет зависима от него во всем. Что он до конца жизни будет решать, что хорошо для нее, а что плохо, как ей жить и с кем.
И она приняла окончательное, последнее решение — вообще уйти из семьи и даже из этого мира. Так она попала в бывший кинотеатр «Мир», где обосновалась местная община кришнаитов. Вероника рассчитывала, что будет жить там сколько потребуется, а дальше будет видно…
— Рауф все равно рано или поздно докопался бы до истины, его необходимо было остановить, — убежденно заявила Вероника.
— Но ты же пыталась бросить тень на отца и мачеху, — указала ей Лариса.
— Это получилось случайно, я не понимала, что делаю. Я не соображала, что будет лучше, а что хуже.
— А убийство — это хорошо? — усмехнулся Карташов.
Вероника ничего не ответила. Она уже рассказала все, что от нее требовалось. Теперь ей оставалось только ждать решения своей участи…
— Вероника, — на прощание уточнила для себя Лариса. — а твоя беременность, о которой ты сказала отцу, была всего лишь выдумкой?
Вероника кивнула и со вздохом пояснила:
— Я уже не знала, как ему доказать, что я не собираюсь бросать Арифа. Я хотела, чтобы он просто отстал от меня со своими требованиями. Вот и выпалила первое, что пришло в голову.
Лариса уезжала домой в лучах алеющего заката, игравшего кровавыми бликами на глади Волги. На его фоне образ оставшейся теперь уже в прошлом Вероники казался обугленным силуэтом, напоминавшим о смерти. А обратная дорога домой показалась Ларисе пересохшей рекой чьей-то жизни.
ЭПИЛОГ
— Ну что, занятное дельце я тебе подкинул? — резюмировал Котов, когда Лариса, изменив своему правилу, рассказала все обстоятельства только что законченного ею дела.
— Может быть, ты еще скажешь, что все раскрылось благодаря тебе? — съязвила Лариса.
— Безусловно, нет, — не смутился Котов. — Но если бы не я, то тебе было бы скучнее жить.
— Весьма претенциозное заявление, — прокомментировала супруга.
— Сама подумай: убийства, накал страстей… И все благодаря тому, что я совершенно случайно познакомился с этим полковником. Кстати, он мне сразу показался слегка полоумным. И в то же время человеком, которого гложет какая-то тайная история, от которой он никак не может избавиться. Поэтому-то я ему и рассказал про тебя. А он и ухватился. Я его ловко поймал на живца.
Евгений упивался своей якобы прозорливостью и расчетливостью. А Лариса смотрела на него, лысеющего и седеющего, и думала: «Что же годы делают с человеком!» В молодости бы Евгений сам посмеялся над таким вот самодовольным пустозвоном, который распускает павлиний хвост на кухне перед собственной женой, причем хвастается не пойми чем и представляет все в выгодном для себя свете.
— То, что у него выросла дочь-убийца, неудивительно, — продолжал разглагольствовать Котов. — У таких типов, строящих из себя очень правильных, всегда что-нибудь неблагополучно. Бог наказывает их за гордыню. Вот я не строю из себя святошу, поэтому у меня все и нормально, живу и не жалуюсь.
Лариса тяжело вздохнула. Евгений был верен себе — полон самодовольства, переходившего в самолюбование. Краем уха слушая разглагольствования мужа, Лариса подумала, что это дело завершается как бы вне традиции — обычно она приглашала того, с кем познакомилась по ходу расследования, в свой ресторан. На сей раз приглашать было некого: как говорится, иных уж нет, а те далече. Ирине Владимировне сейчас явно не до ресторанов — ей пришлось пережить смерть мужа и осознание, что воспитанная ею девочка оказалась убийцей. Лариса звонила ей и знала, что теперь уже дважды вдова плохо себя чувствует, отпросилась с работы в длительный отпуск и пребывает в прострации. Что касается Арифа, то этого меркантильно и цинично настроенного человека Лариса не очень-то хотела приглашать к себе в ресторан.
Вероника ожидала суда. Впрочем, она пообещала, что и в тюрьме найдет возможность покончить счеты с этой жизнью и будет надеяться, что полностью отработала свою негативную карму, а в следующей жизни ей достанется другая, более счастливая доля.
Оставался один момент, который Ларисе почему-то не давал покоя. Может быть, из-за того, что она не любила незавершенности. Она даже внутренне подтрунивала над собой — ну что ей сдалось это пресловутое пальто, пуговица от которого фигурировала в деле и позволила в конце концов многое прояснить. Речь шла о том самом пальто, которое Лариса видела на лидере неформалов в «Экспресс-кафе» и которое так совпадало по виду с пальто, которое подарил Рауфу Бураков.
Не дослушав благодушно вещавшего что-то о своих заслугах перед ней мужа, Лариса спустилась в гараж, завела свой автомобиль и поехала в «Экспресс-кафе».
Один из рокеров, собиравшихся там, сообщил ей, что Френд, а именно так звали парня в модном пальто, больше здесь не появляется. Равно как и его герла по кличке Лисичка.
— Его погнали отсюда, — небрежно бросил один из неформалов, субъект с давно не мытыми волосами. — Он наш музон считал отстоем, а жрачку здешнюю — отходами.
Тут в разговор вступил реликт социалистического общепита — стоявшая за стойкой официантка Зинуля. Она по-базарному безапелляционно заявила:
— Пирожки мои, видите ли, им не нравятся! Глядите, какие разборчивые стали! Все едят нормально, а эти корчат из себя. Шли бы себе в «Белую ворону».
Ее ворчание было встречено ерническими аплодисментами и смехом. Неформалы, похоже, прикалывались над Зинулей как могли.
— А где их теперь можно встретить, этих самых Фрейда с Лисичкой? — спросила Лариса у неформалов.
— В «Белой вороне» тусуются, — по-прежнему небрежно ответил немытый тип.
— Там им пирожки небось на золотом блюде подают, — вставила неугомонная Зинуля.
Лариса знала, где находится клуб «Белая ворона», и, поблагодарив ребят за информацию, вернулась в центр города. Ей повезло — на двери клуба красовалась афиша, которая гласила: "Френд Подгорный и группа «Богиня страсти» с новой программой «Экстаз без конца». Внизу стояла сегодняшняя дата. На фото, сопровождавшем афишу, Лариса легко узнала знакомого по «Экспресс-кафе» парня. Кстати, сфотографирован он был в том самом злополучном пальто.
Лариса выложила сто рублей за вход и, спустившись по мраморным ступенькам в подвал заведения, окунулась в атмосферу мажорного парти средней руки. Контраст с экспресс-забегаловкой был довольно значительный. В воздухе витал запах ароматических масел и духов. Со сцены доносилось что-то англоязычно-электронное. Само помещение было стилизовано под уютный погребок в духе средневековой Европы.
Лариса подошла к стойке, за которой сидела девушка — в ней она узнала ту самую Лисичку, которая при их последней встрече в «Экспресс-кафе» наградила ее столь презрительным взглядом. На сей раз к волосам девушки добавились фиолетовые перышки, а на лице появились нарисованные звезды. На ней были кожаные брюки в обтяжку, а короткая майка открывала плоский живот. В руках Лисичка держала бокал, наполовину наполненный сухим вином. Судя по ее речи, пару бокалов она уже успела опрокинуть до прихода Ларисы.
— Так, ну и что вам надо? — с вызовом спросила она, глядя куда-то в сторону. — Что, ищете себе партнершу?
— С чего ты взяла? — усмехнулась Лариса.
— Я еще тогда отметила, как вы на меня смотрите. Богатые дамы вроде вас обычно подыскивают здесь себе подружек. Только в той забегаловке вы зря шарили. А здесь можете кого-нибудь и подцепить. Только не меня, — она снова посмотрела на Ларису презрительно.
— Я совсем по другому вопросу, — сухо и официально отрезала Котова. — Мне нужен Френд.
— За-ачем? — протянула Лисичка, нахмурившись.
— У меня к нему разговор на пару минут.
Где я могу его найти?
Лисичка сделала рукой движение, обнимающее все помещение бара. Маленький прожектор высветил фигуру парня на сцене в окружении других музыкантов, которые настраивали аппаратуру и, видимо, готовились к выступлению.
— Сейчас он споет песню, которая посвящена мне. Она так и называется: «Лисичка, я твой!» Я просто тащусь, когда ее слушаю. Он споет, а потом обязательно подойдет ко мне.
Ларисе оставалось только дождаться окончания песни. Френд запел, публика восторженно откликнулась на первые же звуки его манерного и в общем-то слабенького голоса. Котовой не понравилась песня — текст показался примитивным, а манеры самого Подгорного вульгарными и наигранными. Френд в течение песни усердно лизал микрофон, вытягивая, как мог, большой красный язык и плотоядно поглядывая в сторону Лисички. А та была просто в «отпаде».
Закончив выступление, Френд подошел и обнял взволнованную песней подружку. — Майк, мне «Блэк Рашен», плиз! — крикнул он стоявшему за стойкой здоровенному бармену.
Лисичка что-то прошептала Френду на ухо, глазами указывая на Ларису. Френд удивленно приподнял брови, потом напустил на лицо высокомерие и важность и снисходительно подал Ларисе руку:
— Я к вашим услугам, мадам.
— Откуда у тебя это пальто с кожаными пуговицами?
— Стоп, какое пальто? — манерно нахмурил брови Френд. — Ах, да-да, пальто… А что, в чем дело?
— Ничего страшного, просто скажи, где ты его взял.
Френд картинно вытянул физиономию, изобразил полное недоумение, совершил круговое движение вокруг своей оси, поапеллировал взглядом к своей подружке и, глядя на Ларису как на полную идиотку, провозгласил:
— Мне его послал всевышний! На пляже, в Потакове…
— Ты бываешь в Потакове?
— Вообще-то я там родился, езжу иногда к предкам. На недельку… как говорится, до второго, я уеду в Потаково. А что, собственно, такого? — Выдав рифмованный пассаж, он нагло уставился на Ларису.
— Вообще-то это пальто фигурирует в деле об убийстве. Понимаешь теперь, что тут такого?
Френд озадаченно молчал. Лисичка же сразу помрачнела. Теперь на ее лице не было презрения, оно скорее было испуганным.
— А… вы кто? — решил уточнить Подгорный.
— Я не из милиции.
— Уже хорошо, — прокомментировал Френд.
— Тем не менее с тобой может поговорить и следователь. Но совсем не так дружелюбно, как я.
— Да что вы от меня-то хотите? — занервничал Френд.
— Ты удивишься, но ничего. Просто хотела узнать, откуда оно у тебя. Я, в принципе, так и предполагала и хотела проверить свою версию. Вот и все. Так ты говоришь, что нашел его на пляже?
— Ну да. Оно было мокрое-премокрое, а в карманах — камни, словно кто-то нарочно их туда положил, чтобы утопить. Но волной его выбросило на берег. А само пальто было как новое. Я решил высушить его и оставить себе. Теперь мы с Лисой его попеременно носим. А чего — выглядит оно стильно, — улыбнулся Подгорный.
— Что ж, все понятно, спасибо…
Лариса уже собралась уходить, как Френд остановил ее, дернув за рукав:
— Подождите, а вы серьезно, что ли?
— Что серьезно?
— Ну, насчет убийства.
— Серьезнее некуда… Я частный детектив и только что закончила очередное дело.
Лисичка неожиданно подалась вперед. Нервно достав из кармана кожаных брюк номерок, она дала его Ларисе.
— Вот номерок на пальто. Возьмите его, оно нам не нужно. Не хватало еще геморрой ловить из-за мокрухи.
— Мне оно тоже не нужно, — отказалась Лариса. — Можете его выбросить. Кто-нибудь еще подберет… Круговорот вещей в природе…