Вдоль домов тянулась типичная деревенская улица, разве что заасфальтированная лет пять назад, но уже нуждавшаяся в ремонте. В узких просветах между строениями виднелся сосновый бор.
Лариса закрыла дверцу своего автомобиля и позвонила в звонок у калитки. В глубине дома что-то невнятно прокричал мужской голос. Лариса еще немного постояла, подождала и хотела было уже сама войти внутрь, как на веранде показался небритый мужчина лет тридцати, одетый в борцовку прямо поверх мощного торса и в спортивные брюки. Он был коротко острижен, и по его недовольному взгляду Лариса поняла, что он был чем-то занят.
Мужчина выглядел колоритно. В нем сразу был заметен восточный тип, и он не был лишен привлекательности, однако красавцем мужчину Лариса бы не назвала. Только довольно высокий рост и ладная фигура должны были бы, по ее мнению, выделять его из толпы подобных небритых личностей, в изобилии присутствующих на тарасовских рынках.
— Кто там? — подал голос кавказец. — Я же кричу — калитка открыта!
— Моя фамилия Котова. Я приехала посмотреть дом.
Небритый недоуменно уставился на Ларису.
— А что стряслось с домом? — нахмурил он брови.
— Надеюсь, что ничего. Я агент из риелторской фирмы «Русская недвижимость». Павел Андреевич хочет сдать дачу.
— Старик совсем рехнулся, — прокомментировал мужчина.
Лариса отметила, что говорит он практически без акцента, и если бы не внешность, можно было бы вообще не понять, откуда он родом.
— Ему что, денег не хватает?
Он произнес это так, словно назвать хозяина дачи по имени было равнозначно тому, чтобы произнести нецензурное слово.
— На этот счет я не информирована. Дом мне нужно осмотреть, — сухо ответила Лариса. — Правда, мне не сказали, что здесь кто-то живет. Вы квартирант?
— Я муж его дочери, — уверенно заявил Ариф.
Лариса еще раз внимательно взглянула на него. И несмотря на то, что женская часть семьи Бураковых симпатизировала Арифу, Ларисе он не понравился. Хотя и отметила про себя, что он вполне может иметь успех у определенной части женщин. Правильный греческий профиль, плоский живот и широкая грудь, глаза по-восточному выразительные… В цепком взгляде парня чувствовалась сдержанная сила, но в то же время в нем сквозило что-то угрюмое. Было заметно, что в свои тридцать лет он, что называется, повидал виды.
Руки мужчины были измазаны в свежей краске. В ней же были лицо и босые ноги. А на шее, как заметила Лариса, болталась золотая цепочка с каким-то мусульманским медальоном.
— Если честно, это его право. Пусть сдает, кому хочет. Я все равно на днях свалю отсюда. — Ариф посмотрел на свои руки и пошевелил разноцветными пальцами. — Кончу работу, и поминай как звали.
— Вы красите дом?
Ариф взглянул на Ларису с легким презрением.
— В жизни всякое делать приходилось, даже малярить. Но основное мое дело — это живопись и графика. Я художник, — с нажимом высказался он.
— Да я не хотела вас обидеть. Приятно иметь дело с живописцем.
— Ладно, если уж приехали, так осмотрите дачу, — великодушно разрешил Ариф, приглашая Ларису войти. — Тут можно целый пансионат открыть. А в газете рекламу пропустить: «Дом отдыха старика Буракова».
— Вы очень любезны, — Котова мягко улыбнулась.
Ариф пропустил гостью в дом. Если не считать кухни за перегородкой слева, большая комната занимала весь этаж. Она была просторной, с высоким потолком и дубовым паркетом, недавно натертым. Мебель стояла добротная, с обивкой из бежевой кожи. Справа — лестница вниз, устланная ковровой дорожкой, с чугунными перилами. Напротив — камин из красного кирпича. В дальнем конце комнаты, выходившем окнами на сосновый бор, по эту сторону от раздвижной стеклянной двери на запачканном краской брезенте стоял мольберт с холстом.
Ариф двинулся через комнату с грацией хищника, выслеживающего добычу, и встал перед мольбертом. Его небрежное радушие слегка сбивало с толку. Лариса ожидала несколько другого — криков, может быть, даже неблагопристойных выходок. Она заметила, что Ариф напряжен, но умело скрывает это. Он смотрел на холст так, словно был готов разорвать его на куски. Быстрым движением он схватил похожую на поднос палитру, повозил кистью в пятне краски, а потом стал водить ею по холсту с такой силой, что напряглись мускулы на плече. Через вращающиеся двери Лариса прошла на кухню.
Газовая плита, холодильник, мойка из нержавеющей стали — все сверкало невероятной чистотой. Лариса заглянула в кухонные шкафы и увидела массу консервных банок. Здесь было все — от консервированных бобов до трюфелей. Сделав вывод, что эти продукты питания произведены фирмой Бураковых, Лариса подумала: их наличие здесь могло бы послужить хорошей рекламой фирме, мол, хозяева что производят, то и едят. А как женщина она поняла другое:
Вероника увлеченно играла в образцовую хозяйку.
Лариса поднялась по деревянной лестнице вверх. Ей было слышно, как Ариф насвистывает мотив модной песенки. На втором этаже находились две спальни: ближняя — больше, дальняя — меньше, а между ними что-то вроде кабинета. Во второй спальне не было ничего, кроме двуспальной кровати с голым матрацем и подушками без наволочек.
На балкон вели раздвижные стеклянные двери. На большой кровати с желтым покрывалом в первой спальне лежала аккуратно сложенная женская одежда. На комоде — сумочка из дорогой кожи, с затейливой застежкой в виде змейки. Лариса открыла ее и обнаружила внутри красный кожаный бумажник, а в нем несколько крупных и мелких купюр и водительские права на имя Бураковой Вероники Павловны.
Гостья заглянула и в платяной шкаф-купе. В нем совсем не было женской одежды и очень мало присутствовало мужской. Одиноко висел костюм из светлой шерсти с ярлыком модной фирмы. Брюки и пиджак, находившиеся рядом, вполне возможно, были куплены где-нибудь на рынке, равно как и новые туфли на полочке внизу. В самом углу стоял видавший виды чемодан. Лариса приподняла его. Похоже, он был пуст.
И тут Лариса услышала, как за ее спиной отворилась дверь, и медленно обернулась. В проходе стояла платиновая блондинка в летнем зеленом платье, открывавшем плечи и верхнюю часть груди.
— Кто вы такая? — спросила она. Лариса слегка смутилась, но не подала виду, сообразив, что блондинка не заметила, как она рыскала по шкафам в комнате. Котова улыбнулась и повторила девице свою легенду о риелторской фирме.
— Отец никогда не сдавал дом, — подозрительно заметила та.
— Значит, он изменил своим привычкам.
— Я понимаю почему.
Голос Вероники был высоким и даже тонким.
— И почему же? — поинтересовалась Лариса.
— Вас это не касается.
Вероника смахнула с лица непослушную челку, обнажив миру сердитый взгляд. Лариса отметила про себя нечто общее между отцом и дочерью. Какое-то упрямое желание отстоять свою точку зрения и некую скрытую агрессивность. Кажется, и сама девушка знала об этом. Не исключено, что она постоянно думала, что никому не нужна из-за своей хромоты.
Но вот Вероника провела по лицу пальцами с серебряными ноготками, унизанными огромными серебряными кольцами с выпуклыми камнями, и как бы стерла с него злобное выражение. Лариса еще раз извинилась за вторжение и сказала, что ей осталось осмотреть ванную, а уж потом она освободит хозяев от своего присутствия.
Котова спустилась на первый этаж и увидела увлеченного работой Арифа. Он был весь в испарине и полностью погружен в себя. Лариса остановилась за спиной художника и стала рассматривать полотно. Это была одна из тех картин, про которую только автор знает, окончена она или нет. Лариса в жизни не видела ничего подобного. Среди клубов дыма вырисовывалась ссутулившаяся фигура типичного уркагана. На его голых плечах были вытатуированы погоны, а взгляд исподлобья не предвещал, как показалось Ларисе, ничего хорошего.
Картина была выполнена четко, в классической манере, и если бы не уголовный облик изображенного на портрете мужчины, то она вполне бы сошла за полотно какого-нибудь фламандца шестнадцатого века.
Ариф отступил чуть назад и наткнулся на Ларису. Окинул ее угрюмым, сосредоточенным взглядом.
— Что, нравится? — спросил он.
— Довольно интересно, — уклончиво ответствовала Лариса. — Как называется это полотно?
— «Некоронованный король», — задумчиво ответил Ариф. — Так что, вы осмотрели дачу?
— Да, спасибо, я закончила. Вы когда собираетесь съезжать?
— Не знаю, это не от меня зависит. — Вместо недавней сосредоточенности во взгляде Арифа появилось напряжение.
— Вы же говорили, что на днях, — напомнила Лариса.
— Может быть, через неделю, а может, и раньше, — рассеянно произнес Ариф.
— Через неделю, — донесся сверху голос Вероники.
Она, слегка прихрамывая, спустилась по лестнице, обошла мольберт и восхищенно воскликнула:
— Милый, ты просто гений! Это настоящий шедевр.
Она нежно обняла Арифа за плечи и посмотрела на него с тем обожанием, с каким дети воспринимают любимого и дорогого для них взрослого человека.
— Но мы съедем только в том случае, если ты окончательно скажешь «да», — продолжила девушка, не обращая внимания на Ларису и полностью сосредоточившись взглядом на Арифе. — На отца не стоит обращать большого внимания.
Ариф опустил голову и помотал ею. Тревога перекочевала из глаз к уголкам губ.
— Детка, я плохо соображаю, когда работаю. У нас все остается в силе, — тихо проговорил он. — В конце концов, это дом твоего отца, и мне здесь больше нечего делать.
— А как же я? Мы же поедем вместе! — жалобно, как козочка, заблеяла Вероника.
Лариса отметила, что с голосом дочери Буракова произошла какая-то метаморфоза. Там, наверху, она говорила решительно и уверенно, здесь же голос стал дрожать. Да и во всем облике девушки проскальзывала какая-то подобострастность, несамостоятельность.
— Куда же я без тебя, детка, — поспешил успокоить ее Ариф. — Едем вместе.
— Я счастлива! — тут же непосредственно воскликнула Вероника.
— Тебя нетрудно осчастливить. — В голосе Арифа зазвучало подобие иронии.
А Вероника, казалось, забыла о присутствии Ларисы, а может быть, оно ее и не волновало. Девчонка попыталась обнять своего возлюбленного, но тот легонько оттолкнул ее ребрами ладоней, расставив пальцы, чтобы не запачкать ее платье.
— Не прикасайся ко мне, — властно и в то же время спокойно сказал Ариф. — Я же грязный…
— Для меня ты самый чистый, самый святой! Я люблю тебя!
— Дурочка! — произнес Ариф не очень-то ласково.
— Люблю тебя, обожаю, сладкий мой… Она приблизилась и поцеловала его в губы. Тот стоял и не сопротивлялся порыву ее страсти, расставив в стороны грязные руки. Он смотрел в сторону Ларисы. Его выразительные восточные глаза были широко раскрыты, а в них ясно читалось: «Черт, когда же она успокоится!»
В принципе, Котовой делать здесь больше было нечего, и она направилась в сторону выхода из дачи, размышляя над тем, что увидела. Не успела Лариса дойти до машины, как услышала позади цокот каблучков по деревянному настилу. Ее нагоняла Вероника своей неуклюжей походкой.
— Ариф сказал мне, что ваша фамилия Котова. Вы что, приехали шпионить? — жестко спросила она.
Не дождавшись ответа, она вдруг схватила Ларису за руку и начала трясти.
— Что вы хотите? Что я вам сделала? — изумленно и даже испуганно вскрикнула Лариса. — Я не собираюсь причинять вам неприятности!
— Зато вы в сговоре с моим отцом против любимого мной человека! Я слышала, как отец с матерью говорили про детектива Котову! Мне все ясно! А отец надоел мне уже со своими глупостями.
— Во-первых, это не сговор, просто меня попросили разобраться, — постаралась спокойно парировать обвинения Вероники Лариса. — А во-вторых, отец считает, что защищает вас.
— Он разрушает мое счастье, — упрямо стояла на своем Вероника. — А вы шляетесь по чужим домам и прикидываетесь бог знает кем.
— Я не шляюсь, — вдруг обиделась Лариса.
— Ладно, давайте обо всем забудем, — неожиданно переменилась в лице Вероника и упреждающе подняла руки вверх. — Давайте так — я вам дам двести долларов, а вы забудете все ваши поиски. Идет?
Лариса была несколько ошарашена таким поворотом дела, но постаралась не подать виду. Выдержав небольшую паузу, она осторожно спросила:
— Вероника, а вас что, не интересует биография вашего жениха?
— Все, что мне нужно, я знаю и без вас, — снова отрезала она, вернувшись к прежнему, недоброжелательному тону.
— А что именно вы знаете?
— То, что он обаятелен, талантлив и много испытал в жизни. А теперь, получив возможность спокойно заниматься живописью, он многого добьется. Я хочу помочь ему состояться в творчестве.
Наступила пауза. Лариса поняла, что разговаривать с Вероникой бесполезно — она во власти своих чувств и вряд ли прислушается к голосу разума, который в данный момент олицетворяла собой Котова. Она жила, постоянно находясь в какой-то эйфории, которая могла оказаться на самом деле похуже любого наркотика. Попутно Лариса отметила, что у Вероники — красивое сильное тело, и только хромота слегка портила ее.
— Ну что ж, в таком случае я желаю вам успехов, Вероника, — улыбнулась Лариса. — Не беспокойтесь, я больше не приду сюда. Всего хорошего.
Проговорив эти доброжелательные слова, Котова направилась к машине. Вероника осталась стоять на том же месте. Она, видимо, раздумывала, сказать ли ей что-нибудь или промолчать. Но так ничего и не надумала. Лариса уже выезжала на дорогу.
Глава 2
Перед глазами Ларисы все еще стояла маленькая любовная сценка, свидетельницей которой она стала на даче Буракова. Сейчас она возвращалась в Тарасов, и ей вдруг захотелось перекусить. Лариса посмотрела на часы и прикинула, что у себя в ресторане она будет только через полчаса. А может быть, и позже — возможны пробки на Астраханском проспекте, где ремонтировали дорогу. Поэтому неказистая вывеска «Экспресс-кафе», которая красовалась на пересечении автомагистрали и ответвления на Добряково, привлекла внимание Ларисы.
Обычно она не пользовалась услугами подобных заведений — ей, владелице элитного ресторана, такое просто не пристало.
Но сейчас решилась — под ложечкой прямо-таки засосало от голода.
Едва войдя в помещение «Экспресс-кафе», Лариса ощутила запах жареного мяса. Впрочем, жареным его можно было назвать с большой натяжкой, скорее сгоревшим. На прилавке под стеклом Лариса обнаружила пирожки и беляши, приготовленные наверняка на уже несколько раз использованном подсолнечном масле. Присутствовали также котлеты сомнительного происхождения и пять видов пирожных. Также меню предлагало кур-гриль, цыплят табака, суп-харчо и салат из свежей капусты и моркови под амбициозным названием «Русская красавица».
По-видимому, это было самое достойное и, во всяком случае, самое безопасное блюдо из всех представленных. Поэтому Лариса заказала именно его, присовокупив к нему чашку кофе и кекс.
Полная женщина за стойкой, олицетворяя собой уходящий в прошлое незатейливый советский сервис, держалась так, словно всю жизнь прождала здесь кого угодно, только не Ларису. Она была этаким реликтом, сохранившимся, к счастью, только в редких местах, таких, например, как это, в отрыве от городской цивилизации.
Дегустация пищи «Экспресс-кафе», откровенно говоря, настроения не прибавляло. В «Русской красавице» совсем не чувствовалось масла, а кекс хотя и был свежим, но разочаровывал отсутствием сахара и яиц, напоминая по вкусу обычную булку. Кофе был несладким и некрепким. Но чего еще можно было ожидать от этой забегаловки?
Внимание Ларисы неожиданно привлекла компания молодых людей и девушек. Они с аппетитом поглощали горячее харчо и несъедобные на вид котлеты. Их было шестеро: четверо ребят и две девушки с обесцвеченными перекисью водорода волосами. Время от времени высокий, уверенно державшийся парень отпускал реплики по поводу какого-то певца, и все, затаив дыхание, слушали его. Особенно девушка в кожаной куртке с металлическими заклепками. Складывалось впечатление, что речь шла о верховном божестве их неформального племени.
Лариса невольно отметила, что говоривший парень очень красив. Возможно, эту красоту подчеркивало дорогое коричневое пальто, явно сшитое хорошим модельером. Но он носил его вкупе с полинялыми джинсами, толстовкой и банданой, отчего пальто казалось каким-то неуместным.
Засмотревшись на парня, Лариса чуть не прозевала вишневую «девятку», которая показалась из-за крутого поворота на склоне.
Когда автомобиль поравнялся с кафе, Лариса заметила, что за рулем сидела сама Вероника, а ее горячий кавказец находился рядом. Оставив недоеденное и недопитое на столе, Лариса быстро покинула кафе и устремилась к машине. Спустя полминуты она уже сидела за рулем «Ауди», пристроившись в хвост «девятке».
Вскоре «девятка» въехала в городскую черту и свернула в сторону Трофимовского моста. «Интересно, куда это они?» — мелькнула мысль в голове у Ларисы. Держась за руль одной рукой, другой она взяла мобильник и, притормозив на одном из светофоров, набрала домашний номер Бураковых. Трубку взяла Ирина Владимировна.
— Возможно, они едут к тетке Вероники, она живет как раз в районе Трофимовского моста. Записывайте адрес: улица Поликарпова, дом семь. Это в частном секторе.
Лариса поблагодарила за столь нужную информацию и отправилась по указанному адресу. Вскоре извилистая дорога привела ее к дому с живой изгородью, за которой находился небольшой сад. Во дворике стояла вишневая «девятка».
«Значит, не ошиблась», — удовлетворенно подумала Лариса и в этот момент заметила, что над крышей машины возвышалась голова отставного полковника Буракова. Он что-то очень громко кричал. Ларисе даже с улицы были слышны отдельные слова, среди которых она четко различила ругательства: «Нахлебник! Альфонс! Сволочь!»
Лариса вышла из машины и подошла вплотную к эпицентру событий. Она увидела, что в руках Павел Андреевич держит двустволку. Напротив Буракова стоял Ариф и что-то говорил ему в ответ, но что именно, Котовой разобрать не удалось. Но после его высказываний бураковская двустволка уперлась в грудь Арифа. Художник попытался ухватиться за ружье. Полковник сделал шаг назад, и тут Ариф спокойным голосом заявил:
— Ну давайте, стреляйте. Вас по крайней мере выведут на чистую воду.
Но взглядом он буквально прожигал Буракова, которого внешнее спокойствие Арифа в этой ситуации, похоже, начало злить.
— Мое терпение может лопнуть, и я замочу тебя! — закричал полковник. А Ариф только рассмеялся:
— Ну-ну, комедия только начинается! Комики сегодня в ударе.
Услышав все это и поняв, что ничем хорошим подобная ситуация не может закончиться, Лариса решительно вошла в калитку и оказалась во дворе, никем не замеченная. Медленно она двинулась к спорящим и тут увидела на крыльце деревянного дома женщину лет пятидесяти, с испугом взиравшую на застывших в боевой готовности мужчин. Лариса поняла, что пора разрушить это неустойчивое и сомнительное равновесие боевых позиций.
Стало тихо. Тишину нарушало только дыхание мужчин, легкий треск сухих веток под ногами Ларисы и чириканье птиц, облюбовавших телевизионную антенну. Лариса поравнялась с Арифом и Бураковым, но они даже не взглянули на нее. Мужчины не касались друг друга, но на их лицах было такое выражение, словно они сцепились в смертельной схватке.
— Здравствуйте, — миролюбиво заявила о своем присутствии Лариса. — Со стороны складывается впечатление, что вы репетируете сцену из боевика. Это так?
Бураков повернул к Ларисе искаженное злобой лицо. Ружье тоже повернулось в ее сторону, но тут же, как бы опомнившись, Бураков опустил оружие.
— Извините, этот тип оскорбил меня.
— По-моему, оскорбления были взаимными, — осторожно заметила Лариса.
— Но вы же не слышали начало нашего разговора!
— А что слушать-то вас, — вмешалась женщина на крыльце, вышедшая наконец из молчаливого ступора. — Оба хороши. Вы что, приехали ко мне убивать друг друга, а я потом отвечай, да?
Лариса уже догадалась, что, по всей видимости, это и есть тетка Вероники.
— Он оскорбил меня, подлец, — злобно повторил Бураков.
— И все-таки я считаю, — решила охладить его пыл Лариса, — нужно поскорее прекратить вашу стычку. Вы же так печетесь о собственной репутации. Вы что, не понимаете, чем кончаются подобные скандалы?
— Чем же?
— Большими заголовками в газетах, судебными разбирательствами и тюрьмой. Вам это надо? — в упор глядя на Буракова, спросила Котова.
Потом она повернула голову к Арифу и обратилась уже к нему:
— А вам следовало бы побольше молчать. Ведь Павел Андреевич, находясь в состоянии аффекта, запросто мог заставить вас замолчать навсегда.
— Мне наплевать! — Ариф смачно, по-бандитски сплюнул себе под ноги и направился к машине.
И тут Лариса заметила, что Вероника все это время сидела за рулем в машине и плакала. Ариф открыл дверцу и уселся рядом. Он полуобнял свою подругу, пытаясь таким образом ее утешить. Бураков же, пыхтя злобой, прошел в дом, оттолкнув рыдающую сестру, которая, похоже, впала в истеричное состояние под воздействием всего случившегося. Она смотрела то на брата, то на двустволку, словно не понимая, как оружие могло очутиться в его руках. Лариса оставила молодых людей без внимания и прошла вслед за бывшим полковником в дом. Войдя внутрь, Бураков устало плюхнулся в плюшевое кресло и потребовал у сестры холодной воды. Поскольку женщина продолжала реветь, он прикрикнул:
— Ты что, оглохла, что ли? — после чего грязно выругался. Обернувшись к Ларисе, Бураков пробормотал «извините» и замялся.
Лариса увидела, что руки у полковника дрожат, а под глазами набрякли мешки.
— Он вторгся в мою жизнь, завладел самым дорогим, что у меня есть, — моей дочерью! — завел свою пластинку Бураков.
— Вы говорите о дочери как о собственности, — не выдержала Лариса.
— Я должен ее защищать. Если не я, то кто? И вообще, что вы хотите? Если полчаса назад она сообщила мне, что ждет от него ребенка и собирается идти в загс с этим… — Полковник снова выругался, но теперь и не подумал извиняться.
— Она могла это сказать просто в эмоциональном порыве, — возразила Лариса. — Хотя если она действительно беременна, то скорее всего соберется рожать. И вы — уж извините — вряд ли сможете ее переубедить.
Бураков кинул злобный взгляд в окно, за которым виднелась вишневая «девятка». Вероника с Арифом все еще не уехали и, по-видимому, сидели в салоне. А Бураков продолжал говорить. Однако его речь свелась к грубым оскорблениям в адрес приятеля дочери. Так он и сидел, награждая как Арифа, так и всех кавказцев красноречивыми эпитетами, и тут на пороге появилась заплаканная Вероника.
— Папа, зачем ты его обидел? Папа, так нельзя! Ты хочешь мне горя? А говоришь, что любишь меня.
Полковник, кажется, хотел что-то возразить, но поток грязных ругательств не так просто было остановить, они вылетали из уст разъяренного отставника как бы сами собой. Вероника громко крикнула: «Прощай, папа! Больше я тебя видеть не хочу!» — и хлопнула дверью. Бураков бросился было вслед за ней, но Лариса удержала его, положив ладонь ему на плечо:
— Этим вы вряд ли поможете. На глазах полковника неожиданно выступили скупые мужские слезы. Он грустно, с обидой посмотрел во двор через окно и увидел, как его сестра обнимала на прощание племянницу. Вскоре машина выехала через открытые ворота, и хозяйка дома пошла закрывать их.
Потом она вернулась в дом и, не глядя на брата, принялась собирать со стола посуду. Бураков мрачно и насупленно наблюдал за ее действиями, а затем обратился к Ларисе:
— Ну вот что… что теперь делать?!
— Прежде всего успокоиться, — посоветовала Лариса. — Я думаю, ничего страшного не случится. Просто вам нужно помягче посмотреть на ситуацию и попытаться принять ее. Тем более если ваша дочь действительно ждет ребенка от Арифа.
При этих словах лицо Буракова перекосилось, но Лариса продолжала:
— Если вы не будете столь резки и категоричны, то все вполне может быть хорошо. Вероника вернется, и тогда постарайтесь наладить с ней отношения. И не мешало бы то же самое сделать с Арифом.
— Еще бы знать, что его зовут именно Ариф… — пробурчал себе под нос полковник и взглянул на Ларису. — Вам пока ничего не удалось узнать по вашим каналам?
— Я попросила своего знакомого сделать все, что в его силах, — пожала плечами Лариса. — Пока остается только ждать.
— А вы не могли бы ему позвонить? — попросил Бураков, которому ждать, как видно, не хотелось ни минуты.
Лариса со вздохом достала свой мобильник и набрала номер Карташова. Однако ей ответили, что Олега Валерьяновича нет на месте и уже не будет. Отключив связь, Лариса повернулась к Павлу Андреевичу:
— До завтра ничего не удастся выяснить. Так что я отправляюсь домой. И вам советую отправиться к жене. А завтра я вам позвоню. Все.
Бураков кивнул с недовольным видом, но спорить не стал. Лариса попрощалась с ним и хозяйкой и пошла к своей машине.
Наутро нетерпеливый Павел Андреевич позвонил ей сам. Услышав его голос, Лариса вынуждена была сказать, что еще не связывалась с подполковником Карташовым. Бураков долго и нудно упрашивал ее позвонить прямо сейчас, и Лариса в раздражении набрала номер Олега Валерьяновича. Того на месте снова не оказалось, и Бураков неожиданно сказал:
Лариса закрыла дверцу своего автомобиля и позвонила в звонок у калитки. В глубине дома что-то невнятно прокричал мужской голос. Лариса еще немного постояла, подождала и хотела было уже сама войти внутрь, как на веранде показался небритый мужчина лет тридцати, одетый в борцовку прямо поверх мощного торса и в спортивные брюки. Он был коротко острижен, и по его недовольному взгляду Лариса поняла, что он был чем-то занят.
Мужчина выглядел колоритно. В нем сразу был заметен восточный тип, и он не был лишен привлекательности, однако красавцем мужчину Лариса бы не назвала. Только довольно высокий рост и ладная фигура должны были бы, по ее мнению, выделять его из толпы подобных небритых личностей, в изобилии присутствующих на тарасовских рынках.
— Кто там? — подал голос кавказец. — Я же кричу — калитка открыта!
— Моя фамилия Котова. Я приехала посмотреть дом.
Небритый недоуменно уставился на Ларису.
— А что стряслось с домом? — нахмурил он брови.
— Надеюсь, что ничего. Я агент из риелторской фирмы «Русская недвижимость». Павел Андреевич хочет сдать дачу.
— Старик совсем рехнулся, — прокомментировал мужчина.
Лариса отметила, что говорит он практически без акцента, и если бы не внешность, можно было бы вообще не понять, откуда он родом.
— Ему что, денег не хватает?
Он произнес это так, словно назвать хозяина дачи по имени было равнозначно тому, чтобы произнести нецензурное слово.
— На этот счет я не информирована. Дом мне нужно осмотреть, — сухо ответила Лариса. — Правда, мне не сказали, что здесь кто-то живет. Вы квартирант?
— Я муж его дочери, — уверенно заявил Ариф.
Лариса еще раз внимательно взглянула на него. И несмотря на то, что женская часть семьи Бураковых симпатизировала Арифу, Ларисе он не понравился. Хотя и отметила про себя, что он вполне может иметь успех у определенной части женщин. Правильный греческий профиль, плоский живот и широкая грудь, глаза по-восточному выразительные… В цепком взгляде парня чувствовалась сдержанная сила, но в то же время в нем сквозило что-то угрюмое. Было заметно, что в свои тридцать лет он, что называется, повидал виды.
Руки мужчины были измазаны в свежей краске. В ней же были лицо и босые ноги. А на шее, как заметила Лариса, болталась золотая цепочка с каким-то мусульманским медальоном.
— Если честно, это его право. Пусть сдает, кому хочет. Я все равно на днях свалю отсюда. — Ариф посмотрел на свои руки и пошевелил разноцветными пальцами. — Кончу работу, и поминай как звали.
— Вы красите дом?
Ариф взглянул на Ларису с легким презрением.
— В жизни всякое делать приходилось, даже малярить. Но основное мое дело — это живопись и графика. Я художник, — с нажимом высказался он.
— Да я не хотела вас обидеть. Приятно иметь дело с живописцем.
— Ладно, если уж приехали, так осмотрите дачу, — великодушно разрешил Ариф, приглашая Ларису войти. — Тут можно целый пансионат открыть. А в газете рекламу пропустить: «Дом отдыха старика Буракова».
— Вы очень любезны, — Котова мягко улыбнулась.
Ариф пропустил гостью в дом. Если не считать кухни за перегородкой слева, большая комната занимала весь этаж. Она была просторной, с высоким потолком и дубовым паркетом, недавно натертым. Мебель стояла добротная, с обивкой из бежевой кожи. Справа — лестница вниз, устланная ковровой дорожкой, с чугунными перилами. Напротив — камин из красного кирпича. В дальнем конце комнаты, выходившем окнами на сосновый бор, по эту сторону от раздвижной стеклянной двери на запачканном краской брезенте стоял мольберт с холстом.
Ариф двинулся через комнату с грацией хищника, выслеживающего добычу, и встал перед мольбертом. Его небрежное радушие слегка сбивало с толку. Лариса ожидала несколько другого — криков, может быть, даже неблагопристойных выходок. Она заметила, что Ариф напряжен, но умело скрывает это. Он смотрел на холст так, словно был готов разорвать его на куски. Быстрым движением он схватил похожую на поднос палитру, повозил кистью в пятне краски, а потом стал водить ею по холсту с такой силой, что напряглись мускулы на плече. Через вращающиеся двери Лариса прошла на кухню.
Газовая плита, холодильник, мойка из нержавеющей стали — все сверкало невероятной чистотой. Лариса заглянула в кухонные шкафы и увидела массу консервных банок. Здесь было все — от консервированных бобов до трюфелей. Сделав вывод, что эти продукты питания произведены фирмой Бураковых, Лариса подумала: их наличие здесь могло бы послужить хорошей рекламой фирме, мол, хозяева что производят, то и едят. А как женщина она поняла другое:
Вероника увлеченно играла в образцовую хозяйку.
Лариса поднялась по деревянной лестнице вверх. Ей было слышно, как Ариф насвистывает мотив модной песенки. На втором этаже находились две спальни: ближняя — больше, дальняя — меньше, а между ними что-то вроде кабинета. Во второй спальне не было ничего, кроме двуспальной кровати с голым матрацем и подушками без наволочек.
На балкон вели раздвижные стеклянные двери. На большой кровати с желтым покрывалом в первой спальне лежала аккуратно сложенная женская одежда. На комоде — сумочка из дорогой кожи, с затейливой застежкой в виде змейки. Лариса открыла ее и обнаружила внутри красный кожаный бумажник, а в нем несколько крупных и мелких купюр и водительские права на имя Бураковой Вероники Павловны.
Гостья заглянула и в платяной шкаф-купе. В нем совсем не было женской одежды и очень мало присутствовало мужской. Одиноко висел костюм из светлой шерсти с ярлыком модной фирмы. Брюки и пиджак, находившиеся рядом, вполне возможно, были куплены где-нибудь на рынке, равно как и новые туфли на полочке внизу. В самом углу стоял видавший виды чемодан. Лариса приподняла его. Похоже, он был пуст.
И тут Лариса услышала, как за ее спиной отворилась дверь, и медленно обернулась. В проходе стояла платиновая блондинка в летнем зеленом платье, открывавшем плечи и верхнюю часть груди.
— Кто вы такая? — спросила она. Лариса слегка смутилась, но не подала виду, сообразив, что блондинка не заметила, как она рыскала по шкафам в комнате. Котова улыбнулась и повторила девице свою легенду о риелторской фирме.
— Отец никогда не сдавал дом, — подозрительно заметила та.
— Значит, он изменил своим привычкам.
— Я понимаю почему.
Голос Вероники был высоким и даже тонким.
— И почему же? — поинтересовалась Лариса.
— Вас это не касается.
Вероника смахнула с лица непослушную челку, обнажив миру сердитый взгляд. Лариса отметила про себя нечто общее между отцом и дочерью. Какое-то упрямое желание отстоять свою точку зрения и некую скрытую агрессивность. Кажется, и сама девушка знала об этом. Не исключено, что она постоянно думала, что никому не нужна из-за своей хромоты.
Но вот Вероника провела по лицу пальцами с серебряными ноготками, унизанными огромными серебряными кольцами с выпуклыми камнями, и как бы стерла с него злобное выражение. Лариса еще раз извинилась за вторжение и сказала, что ей осталось осмотреть ванную, а уж потом она освободит хозяев от своего присутствия.
Котова спустилась на первый этаж и увидела увлеченного работой Арифа. Он был весь в испарине и полностью погружен в себя. Лариса остановилась за спиной художника и стала рассматривать полотно. Это была одна из тех картин, про которую только автор знает, окончена она или нет. Лариса в жизни не видела ничего подобного. Среди клубов дыма вырисовывалась ссутулившаяся фигура типичного уркагана. На его голых плечах были вытатуированы погоны, а взгляд исподлобья не предвещал, как показалось Ларисе, ничего хорошего.
Картина была выполнена четко, в классической манере, и если бы не уголовный облик изображенного на портрете мужчины, то она вполне бы сошла за полотно какого-нибудь фламандца шестнадцатого века.
Ариф отступил чуть назад и наткнулся на Ларису. Окинул ее угрюмым, сосредоточенным взглядом.
— Что, нравится? — спросил он.
— Довольно интересно, — уклончиво ответствовала Лариса. — Как называется это полотно?
— «Некоронованный король», — задумчиво ответил Ариф. — Так что, вы осмотрели дачу?
— Да, спасибо, я закончила. Вы когда собираетесь съезжать?
— Не знаю, это не от меня зависит. — Вместо недавней сосредоточенности во взгляде Арифа появилось напряжение.
— Вы же говорили, что на днях, — напомнила Лариса.
— Может быть, через неделю, а может, и раньше, — рассеянно произнес Ариф.
— Через неделю, — донесся сверху голос Вероники.
Она, слегка прихрамывая, спустилась по лестнице, обошла мольберт и восхищенно воскликнула:
— Милый, ты просто гений! Это настоящий шедевр.
Она нежно обняла Арифа за плечи и посмотрела на него с тем обожанием, с каким дети воспринимают любимого и дорогого для них взрослого человека.
— Но мы съедем только в том случае, если ты окончательно скажешь «да», — продолжила девушка, не обращая внимания на Ларису и полностью сосредоточившись взглядом на Арифе. — На отца не стоит обращать большого внимания.
Ариф опустил голову и помотал ею. Тревога перекочевала из глаз к уголкам губ.
— Детка, я плохо соображаю, когда работаю. У нас все остается в силе, — тихо проговорил он. — В конце концов, это дом твоего отца, и мне здесь больше нечего делать.
— А как же я? Мы же поедем вместе! — жалобно, как козочка, заблеяла Вероника.
Лариса отметила, что с голосом дочери Буракова произошла какая-то метаморфоза. Там, наверху, она говорила решительно и уверенно, здесь же голос стал дрожать. Да и во всем облике девушки проскальзывала какая-то подобострастность, несамостоятельность.
— Куда же я без тебя, детка, — поспешил успокоить ее Ариф. — Едем вместе.
— Я счастлива! — тут же непосредственно воскликнула Вероника.
— Тебя нетрудно осчастливить. — В голосе Арифа зазвучало подобие иронии.
А Вероника, казалось, забыла о присутствии Ларисы, а может быть, оно ее и не волновало. Девчонка попыталась обнять своего возлюбленного, но тот легонько оттолкнул ее ребрами ладоней, расставив пальцы, чтобы не запачкать ее платье.
— Не прикасайся ко мне, — властно и в то же время спокойно сказал Ариф. — Я же грязный…
— Для меня ты самый чистый, самый святой! Я люблю тебя!
— Дурочка! — произнес Ариф не очень-то ласково.
— Люблю тебя, обожаю, сладкий мой… Она приблизилась и поцеловала его в губы. Тот стоял и не сопротивлялся порыву ее страсти, расставив в стороны грязные руки. Он смотрел в сторону Ларисы. Его выразительные восточные глаза были широко раскрыты, а в них ясно читалось: «Черт, когда же она успокоится!»
В принципе, Котовой делать здесь больше было нечего, и она направилась в сторону выхода из дачи, размышляя над тем, что увидела. Не успела Лариса дойти до машины, как услышала позади цокот каблучков по деревянному настилу. Ее нагоняла Вероника своей неуклюжей походкой.
— Ариф сказал мне, что ваша фамилия Котова. Вы что, приехали шпионить? — жестко спросила она.
Не дождавшись ответа, она вдруг схватила Ларису за руку и начала трясти.
— Что вы хотите? Что я вам сделала? — изумленно и даже испуганно вскрикнула Лариса. — Я не собираюсь причинять вам неприятности!
— Зато вы в сговоре с моим отцом против любимого мной человека! Я слышала, как отец с матерью говорили про детектива Котову! Мне все ясно! А отец надоел мне уже со своими глупостями.
— Во-первых, это не сговор, просто меня попросили разобраться, — постаралась спокойно парировать обвинения Вероники Лариса. — А во-вторых, отец считает, что защищает вас.
— Он разрушает мое счастье, — упрямо стояла на своем Вероника. — А вы шляетесь по чужим домам и прикидываетесь бог знает кем.
— Я не шляюсь, — вдруг обиделась Лариса.
— Ладно, давайте обо всем забудем, — неожиданно переменилась в лице Вероника и упреждающе подняла руки вверх. — Давайте так — я вам дам двести долларов, а вы забудете все ваши поиски. Идет?
Лариса была несколько ошарашена таким поворотом дела, но постаралась не подать виду. Выдержав небольшую паузу, она осторожно спросила:
— Вероника, а вас что, не интересует биография вашего жениха?
— Все, что мне нужно, я знаю и без вас, — снова отрезала она, вернувшись к прежнему, недоброжелательному тону.
— А что именно вы знаете?
— То, что он обаятелен, талантлив и много испытал в жизни. А теперь, получив возможность спокойно заниматься живописью, он многого добьется. Я хочу помочь ему состояться в творчестве.
Наступила пауза. Лариса поняла, что разговаривать с Вероникой бесполезно — она во власти своих чувств и вряд ли прислушается к голосу разума, который в данный момент олицетворяла собой Котова. Она жила, постоянно находясь в какой-то эйфории, которая могла оказаться на самом деле похуже любого наркотика. Попутно Лариса отметила, что у Вероники — красивое сильное тело, и только хромота слегка портила ее.
— Ну что ж, в таком случае я желаю вам успехов, Вероника, — улыбнулась Лариса. — Не беспокойтесь, я больше не приду сюда. Всего хорошего.
Проговорив эти доброжелательные слова, Котова направилась к машине. Вероника осталась стоять на том же месте. Она, видимо, раздумывала, сказать ли ей что-нибудь или промолчать. Но так ничего и не надумала. Лариса уже выезжала на дорогу.
Глава 2
Перед глазами Ларисы все еще стояла маленькая любовная сценка, свидетельницей которой она стала на даче Буракова. Сейчас она возвращалась в Тарасов, и ей вдруг захотелось перекусить. Лариса посмотрела на часы и прикинула, что у себя в ресторане она будет только через полчаса. А может быть, и позже — возможны пробки на Астраханском проспекте, где ремонтировали дорогу. Поэтому неказистая вывеска «Экспресс-кафе», которая красовалась на пересечении автомагистрали и ответвления на Добряково, привлекла внимание Ларисы.
Обычно она не пользовалась услугами подобных заведений — ей, владелице элитного ресторана, такое просто не пристало.
Но сейчас решилась — под ложечкой прямо-таки засосало от голода.
Едва войдя в помещение «Экспресс-кафе», Лариса ощутила запах жареного мяса. Впрочем, жареным его можно было назвать с большой натяжкой, скорее сгоревшим. На прилавке под стеклом Лариса обнаружила пирожки и беляши, приготовленные наверняка на уже несколько раз использованном подсолнечном масле. Присутствовали также котлеты сомнительного происхождения и пять видов пирожных. Также меню предлагало кур-гриль, цыплят табака, суп-харчо и салат из свежей капусты и моркови под амбициозным названием «Русская красавица».
По-видимому, это было самое достойное и, во всяком случае, самое безопасное блюдо из всех представленных. Поэтому Лариса заказала именно его, присовокупив к нему чашку кофе и кекс.
Полная женщина за стойкой, олицетворяя собой уходящий в прошлое незатейливый советский сервис, держалась так, словно всю жизнь прождала здесь кого угодно, только не Ларису. Она была этаким реликтом, сохранившимся, к счастью, только в редких местах, таких, например, как это, в отрыве от городской цивилизации.
Дегустация пищи «Экспресс-кафе», откровенно говоря, настроения не прибавляло. В «Русской красавице» совсем не чувствовалось масла, а кекс хотя и был свежим, но разочаровывал отсутствием сахара и яиц, напоминая по вкусу обычную булку. Кофе был несладким и некрепким. Но чего еще можно было ожидать от этой забегаловки?
Внимание Ларисы неожиданно привлекла компания молодых людей и девушек. Они с аппетитом поглощали горячее харчо и несъедобные на вид котлеты. Их было шестеро: четверо ребят и две девушки с обесцвеченными перекисью водорода волосами. Время от времени высокий, уверенно державшийся парень отпускал реплики по поводу какого-то певца, и все, затаив дыхание, слушали его. Особенно девушка в кожаной куртке с металлическими заклепками. Складывалось впечатление, что речь шла о верховном божестве их неформального племени.
Лариса невольно отметила, что говоривший парень очень красив. Возможно, эту красоту подчеркивало дорогое коричневое пальто, явно сшитое хорошим модельером. Но он носил его вкупе с полинялыми джинсами, толстовкой и банданой, отчего пальто казалось каким-то неуместным.
Засмотревшись на парня, Лариса чуть не прозевала вишневую «девятку», которая показалась из-за крутого поворота на склоне.
Когда автомобиль поравнялся с кафе, Лариса заметила, что за рулем сидела сама Вероника, а ее горячий кавказец находился рядом. Оставив недоеденное и недопитое на столе, Лариса быстро покинула кафе и устремилась к машине. Спустя полминуты она уже сидела за рулем «Ауди», пристроившись в хвост «девятке».
Вскоре «девятка» въехала в городскую черту и свернула в сторону Трофимовского моста. «Интересно, куда это они?» — мелькнула мысль в голове у Ларисы. Держась за руль одной рукой, другой она взяла мобильник и, притормозив на одном из светофоров, набрала домашний номер Бураковых. Трубку взяла Ирина Владимировна.
— Возможно, они едут к тетке Вероники, она живет как раз в районе Трофимовского моста. Записывайте адрес: улица Поликарпова, дом семь. Это в частном секторе.
Лариса поблагодарила за столь нужную информацию и отправилась по указанному адресу. Вскоре извилистая дорога привела ее к дому с живой изгородью, за которой находился небольшой сад. Во дворике стояла вишневая «девятка».
«Значит, не ошиблась», — удовлетворенно подумала Лариса и в этот момент заметила, что над крышей машины возвышалась голова отставного полковника Буракова. Он что-то очень громко кричал. Ларисе даже с улицы были слышны отдельные слова, среди которых она четко различила ругательства: «Нахлебник! Альфонс! Сволочь!»
Лариса вышла из машины и подошла вплотную к эпицентру событий. Она увидела, что в руках Павел Андреевич держит двустволку. Напротив Буракова стоял Ариф и что-то говорил ему в ответ, но что именно, Котовой разобрать не удалось. Но после его высказываний бураковская двустволка уперлась в грудь Арифа. Художник попытался ухватиться за ружье. Полковник сделал шаг назад, и тут Ариф спокойным голосом заявил:
— Ну давайте, стреляйте. Вас по крайней мере выведут на чистую воду.
Но взглядом он буквально прожигал Буракова, которого внешнее спокойствие Арифа в этой ситуации, похоже, начало злить.
— Мое терпение может лопнуть, и я замочу тебя! — закричал полковник. А Ариф только рассмеялся:
— Ну-ну, комедия только начинается! Комики сегодня в ударе.
Услышав все это и поняв, что ничем хорошим подобная ситуация не может закончиться, Лариса решительно вошла в калитку и оказалась во дворе, никем не замеченная. Медленно она двинулась к спорящим и тут увидела на крыльце деревянного дома женщину лет пятидесяти, с испугом взиравшую на застывших в боевой готовности мужчин. Лариса поняла, что пора разрушить это неустойчивое и сомнительное равновесие боевых позиций.
Стало тихо. Тишину нарушало только дыхание мужчин, легкий треск сухих веток под ногами Ларисы и чириканье птиц, облюбовавших телевизионную антенну. Лариса поравнялась с Арифом и Бураковым, но они даже не взглянули на нее. Мужчины не касались друг друга, но на их лицах было такое выражение, словно они сцепились в смертельной схватке.
— Здравствуйте, — миролюбиво заявила о своем присутствии Лариса. — Со стороны складывается впечатление, что вы репетируете сцену из боевика. Это так?
Бураков повернул к Ларисе искаженное злобой лицо. Ружье тоже повернулось в ее сторону, но тут же, как бы опомнившись, Бураков опустил оружие.
— Извините, этот тип оскорбил меня.
— По-моему, оскорбления были взаимными, — осторожно заметила Лариса.
— Но вы же не слышали начало нашего разговора!
— А что слушать-то вас, — вмешалась женщина на крыльце, вышедшая наконец из молчаливого ступора. — Оба хороши. Вы что, приехали ко мне убивать друг друга, а я потом отвечай, да?
Лариса уже догадалась, что, по всей видимости, это и есть тетка Вероники.
— Он оскорбил меня, подлец, — злобно повторил Бураков.
— И все-таки я считаю, — решила охладить его пыл Лариса, — нужно поскорее прекратить вашу стычку. Вы же так печетесь о собственной репутации. Вы что, не понимаете, чем кончаются подобные скандалы?
— Чем же?
— Большими заголовками в газетах, судебными разбирательствами и тюрьмой. Вам это надо? — в упор глядя на Буракова, спросила Котова.
Потом она повернула голову к Арифу и обратилась уже к нему:
— А вам следовало бы побольше молчать. Ведь Павел Андреевич, находясь в состоянии аффекта, запросто мог заставить вас замолчать навсегда.
— Мне наплевать! — Ариф смачно, по-бандитски сплюнул себе под ноги и направился к машине.
И тут Лариса заметила, что Вероника все это время сидела за рулем в машине и плакала. Ариф открыл дверцу и уселся рядом. Он полуобнял свою подругу, пытаясь таким образом ее утешить. Бураков же, пыхтя злобой, прошел в дом, оттолкнув рыдающую сестру, которая, похоже, впала в истеричное состояние под воздействием всего случившегося. Она смотрела то на брата, то на двустволку, словно не понимая, как оружие могло очутиться в его руках. Лариса оставила молодых людей без внимания и прошла вслед за бывшим полковником в дом. Войдя внутрь, Бураков устало плюхнулся в плюшевое кресло и потребовал у сестры холодной воды. Поскольку женщина продолжала реветь, он прикрикнул:
— Ты что, оглохла, что ли? — после чего грязно выругался. Обернувшись к Ларисе, Бураков пробормотал «извините» и замялся.
Лариса увидела, что руки у полковника дрожат, а под глазами набрякли мешки.
— Он вторгся в мою жизнь, завладел самым дорогим, что у меня есть, — моей дочерью! — завел свою пластинку Бураков.
— Вы говорите о дочери как о собственности, — не выдержала Лариса.
— Я должен ее защищать. Если не я, то кто? И вообще, что вы хотите? Если полчаса назад она сообщила мне, что ждет от него ребенка и собирается идти в загс с этим… — Полковник снова выругался, но теперь и не подумал извиняться.
— Она могла это сказать просто в эмоциональном порыве, — возразила Лариса. — Хотя если она действительно беременна, то скорее всего соберется рожать. И вы — уж извините — вряд ли сможете ее переубедить.
Бураков кинул злобный взгляд в окно, за которым виднелась вишневая «девятка». Вероника с Арифом все еще не уехали и, по-видимому, сидели в салоне. А Бураков продолжал говорить. Однако его речь свелась к грубым оскорблениям в адрес приятеля дочери. Так он и сидел, награждая как Арифа, так и всех кавказцев красноречивыми эпитетами, и тут на пороге появилась заплаканная Вероника.
— Папа, зачем ты его обидел? Папа, так нельзя! Ты хочешь мне горя? А говоришь, что любишь меня.
Полковник, кажется, хотел что-то возразить, но поток грязных ругательств не так просто было остановить, они вылетали из уст разъяренного отставника как бы сами собой. Вероника громко крикнула: «Прощай, папа! Больше я тебя видеть не хочу!» — и хлопнула дверью. Бураков бросился было вслед за ней, но Лариса удержала его, положив ладонь ему на плечо:
— Этим вы вряд ли поможете. На глазах полковника неожиданно выступили скупые мужские слезы. Он грустно, с обидой посмотрел во двор через окно и увидел, как его сестра обнимала на прощание племянницу. Вскоре машина выехала через открытые ворота, и хозяйка дома пошла закрывать их.
Потом она вернулась в дом и, не глядя на брата, принялась собирать со стола посуду. Бураков мрачно и насупленно наблюдал за ее действиями, а затем обратился к Ларисе:
— Ну вот что… что теперь делать?!
— Прежде всего успокоиться, — посоветовала Лариса. — Я думаю, ничего страшного не случится. Просто вам нужно помягче посмотреть на ситуацию и попытаться принять ее. Тем более если ваша дочь действительно ждет ребенка от Арифа.
При этих словах лицо Буракова перекосилось, но Лариса продолжала:
— Если вы не будете столь резки и категоричны, то все вполне может быть хорошо. Вероника вернется, и тогда постарайтесь наладить с ней отношения. И не мешало бы то же самое сделать с Арифом.
— Еще бы знать, что его зовут именно Ариф… — пробурчал себе под нос полковник и взглянул на Ларису. — Вам пока ничего не удалось узнать по вашим каналам?
— Я попросила своего знакомого сделать все, что в его силах, — пожала плечами Лариса. — Пока остается только ждать.
— А вы не могли бы ему позвонить? — попросил Бураков, которому ждать, как видно, не хотелось ни минуты.
Лариса со вздохом достала свой мобильник и набрала номер Карташова. Однако ей ответили, что Олега Валерьяновича нет на месте и уже не будет. Отключив связь, Лариса повернулась к Павлу Андреевичу:
— До завтра ничего не удастся выяснить. Так что я отправляюсь домой. И вам советую отправиться к жене. А завтра я вам позвоню. Все.
Бураков кивнул с недовольным видом, но спорить не стал. Лариса попрощалась с ним и хозяйкой и пошла к своей машине.
Наутро нетерпеливый Павел Андреевич позвонил ей сам. Услышав его голос, Лариса вынуждена была сказать, что еще не связывалась с подполковником Карташовым. Бураков долго и нудно упрашивал ее позвонить прямо сейчас, и Лариса в раздражении набрала номер Олега Валерьяновича. Того на месте снова не оказалось, и Бураков неожиданно сказал: