Светлана АЛЕШИНА
РЕПОРТАЖ БЕЗ МЕСТА СОБЫТИЙ
Глава 1
Маринка впорхнула в мой кабинет, внося поднос с чашечкой кофе и шоколадом. Этого напитка для меня никогда не бывает много, особенно если приготовлен он моей секретаршей. Маринка по совместительству является и моей самой близкой подругой, поэтому у нас не идет речь о традиционных отношениях начальника, то есть меня — главного редактора криминальной газеты «Свидетель», и подчиненного, то есть Маринки — секретаря. Если быть до конца честной, больше всего я ценила в Маринкиных рабочих качествах именно способность варить неповторимо ароматный, вкусный, незабываемый кофе.
Я отложила в сторону черновики статей, которые просматривала с большой неохотой, так как до недавнего времени была полностью загружена рутинной работой. И не только я, но и остальные сотрудники нашей редакции: Кряжимский Сергей Иванович — мой заместитель, настоящий профессионал журналистского дела; Виктор — фотограф и мой телохранитель; Ромка, который официально назначен на должность курьера. Результатом наших усилий стал очередной номер «Свидетеля», который вышел буквально два дня назад.
После продуктивной работы требуется небольшая передышка, и я как раз находилась в таком настроении. С утра не было даже традиционного совещания, которое я отменила по собственной инициативе.
— Это тебя взбодрит. — Маринка выставила прямо передо мной чашечку кофе и вазочку с шоколадом.
— Надеюсь, — неуверенно сказала я, отхлебнув немного кофе.
— Там тебя, кстати, уже ожидает один мужчина. Преуспевающий пенсионер, так сказать, судя по его внешности, — предупредила Маринка.
— А что ты его не приглашаешь? — удивилась я.
— Наслаждаюсь его присутствием. Точнее говоря, не я, а Кряжимский. Они нашли какие-то общие темы.
— Он кого спрашивал?
— Ольгу Юрьевну Бойкову! — с гордостью произнесла мою фамилию Маринка. — Да, кстати, у него в руках один из номеров нашей газеты.
— Жаловаться пришел, — сообразила я. — Как вчерашняя дама, которая пыталась доказать, что в Тарасове нет ни одного порядочного криминального издания. Она говорила, что материал об отстранении некоего руководителя государственного учреждения за некорректное отношение к подчиненным является совершенной ложью. Что-то бормотала о взяточничестве, но потом вдруг перешла на совершенно иные темы. И этот туда же?
— Нет, не похоже, — развеяла мои подозрения Маринка. — Пригласить?
Я утвердительно кивнула, встала со своего места и подошла с чашечкой кофе к окну. Маринка бесшумно вышла из кабинета. Но я недолго оставалась в одиночестве, так как уже через несколько секунд дверь после тихого непродолжительного стука открылась вновь, и на пороге возник невысокий полноватый мужчина, который тут же представился:
— Владимир Вениаминович Климачев!
Я, поставив, в свою очередь, пустую чашку на край моего рабочего стола, пригласила его присесть за чайным столиком, напротив меня. Посетитель подошел и аккуратно положил свой «дипломат» на стол перед собой. Владимир Вениаминович на первый взгляд не производил впечатление делового человека. В его внешности проскальзывала неряшливость, хотя одет он был вполне прилично. Все благоприятное впечатление от вида вычищенных ботинок, отглаженных брюк и рубашки перечеркивалось его взъерошенными волосами, а также торчащим из бокового кармана скомканным носовым платком. Когда он положил передо мной последний номер нашей газеты, изрядно потрепанный, я опять подумала, что он пришел высказать свое мнение об одном из опубликованных материалов, как и вчерашняя посетительница.
Владимир Вениаминович был явно чем-то взволнован и даже не старался этого скрыть. Он взглянул на меня оценивающим; но не мужским взглядом, который определяет, стоит ли заводить с собеседницей интрижку, а как-то недоверчиво, видимо, сомневаясь, что он вообще обратился к нужному человеку.
— Я вас слушаю, — предложила я ему наконец начать разговор.
— Ольга Юрьевна, поводом моего прихода стала статья, опубликованная в одном из номеров вашей газеты, а также еще некоторые обстоятельства, — Владимир Вениаминович придвинул поближе ко мне лежащую на столе газету и открыл ее, ловко отыскав нужную страницу. — Собственно, меня заинтересовала эта статья. Многие издания освещали это событие, но у вас я нашел самое подробное описание, поэтому-то и решил обратиться именно к вам. Тем более что у вас указаны некоторые факты, о которых многие даже и не подозревали.
Я после неожиданной похвалы в адрес нашей редакции взглянула на указанную Владимиром Вениаминовичем страницу в потрепанной газете, хотя у меня на столе лежал тот же номер, но в лучшем состоянии. Статья была небольшой, всего на четверть газетной полосы. Я вспомнила этот материал, так как готовила его сама.
В Тарасове была организована выставка одного из коллекционеров, который владеет частным музеем в Москве, где демонстрировались уникальные вещицы из драгоценных металлов: золото, платина, серебро. Выставка занимала большое помещение нашего краеведческого музея, хотя экспонатов было не так уж и много. Но, учитывая то, что стоимость каждого предмета была огромной, были установлены специальные витрины, которые и заняли много места. Выставка пользовалась успехом у жителей нашего города, так как на ней демонстрировались украшения, предметы быта, столовые приборы, изготовленные в восемнадцатом веке в единственном экземпляре. Я даже вспомнила ее название.
— «Золотой восемнадцатый век», — произнесла я вслух.
— Да, именно так она и называлась, — поддержал меня Владимир Вениаминович. — В этом отношении восемнадцатый век действительно был золотым, так как в это время очень часто изготавливались предметы из драгоценных материалов. Предпочтение отдавалось серебру, но и золото пользовалось не меньшим спросом. Даже у нас в России каждый состоятельный дворянин стремился есть, пить только из дорогой посуды, дамы носили украшения баснословной стоимости. В большинстве случаев эти предметы не являлись уникальными с точки зрения искусства. Они ценились уже потому, что имели большой вес, — на это, в принципе, и приходило на выставку поглазеть большинство посетителей. Ну как не посмотреть, например, на отлитую из чистого золота статуэтку весом около девятисот граммов или на браслет, вес которого превышает сто граммов, или же золотой перстень в сорок граммов? Сегодняшние посетители в большинстве своем не осознают всей красоты подобных изделий, интересуясь ими только потому, что когда-то тем или иным столовым прибором пользовался какой-нибудь граф, имя которого дошло и до наших дней. Хотя некоторые экземпляры выставки, на мой взгляд, очень любопытны с иных позиций.
Монотонную речь Владимира Вениаминовича перебила Маринка. Постучавшись, она вошла в кабинет с подносом, на котором дымились две чашечки кофе. Она поставила одну на стол напротив Климачева, вторую подала мне.
— Угощайтесь, — сказала я Владимиру Вениаминовичу.
— Вы знаете, я кофе не пью, — неожиданно сказал он. — Сердце начинает уже пошаливать, все-таки мне за шестьдесят.
— Чай, — предложила Маринка.
— Вот от чашечки чая я, пожалуй, не откажусь, — принял ее предложение мой собеседник.
Маринка аккуратно поставила предназначавшуюся ему чашечку кофе на поднос и унесла, о чем я несколько пожалела, так как каждый посетитель нашей редакции всегда оставался доволен нашим кофе. Чай же у нее получался не таким ароматным. Оставалось наслаждаться изумительным запахом, исходящим от моего кофе.
Владимир Вениаминович продолжил свой рассказ, но я невнимательно слушала его, иногда заглядывая в газетную статью, находя там знакомые фразы. Пока Владимир Вениаминович продолжал поражать меня осведомленностью о выставленных экспонатах, я просмотрела до конца статью.
Сенсацией для читателя стало то, что однажды ночью была пресечена попытка кражи одного из выставленных экспонатов. Грабители смогли отключить сигнализацию в музее, получив таким образом доступ в любое его помещение. Они взломали замки на входных дверях, что не представляет большой трудности. Но не предусмотрели, что существует еще дополнительная сигнализация, так называемый второй рубеж, когда датчики реагируют на непосредственное прикосновение к отдельным экспонатам или же на нарушение целостности витрины. Как только грабители начали взламывать витрину, в которой находился интересующий их предмет — колье из чистого золота, — сигнализация сработала. Музейный экспонат остался недоступен, а грабителям ничего не оставалось, как поскорее выбраться из помещения.
Охрана подоспела немедленно, но грабители успели скрыться. Было ясно, что орудовали непрофессионалы, так как они оставили несколько четких отпечатков пальцев, да и о втором рубеже сигнализаций не были осведомлены. Сотрудники правоохранительных органов по горячим следам попытались отыскать грабителей, но, увы, операция им не удалась.
Владелец выставки уже к вечеру следующего дня принял решение переправить все экспонаты обратно в Москву, испугавшись, что грабители могут попробовать еще раз заполучить интересующее их колье. Собирая материал для статьи, я успела побеседовать с одним из работников музея, который рассказал мне подробно об этой ценности.
К колье, выполненному из чистого золота в восемнадцатом веке малоизвестным русским мастером Николаем Кунициным, первоначально прилагались еще и серьги с брилиантами. Но серьги владелец десятки лет назад продал на аукционе за более чем приличную сумму, а колье тогда же передал в дар одному коллекционеру. До сих пор неизвестно, кто сейчас является владельцем серег. Коллекционер же перед смертью завещал собранные им драгоценности московскому музею, в том числе и это колье.
По мнению работника музея, этот экспонат ничем не отличается от прочих украшений, если не считать того, что когда-то он был в паре с серьгами. Мастер, сделавший его, не очень популярен, вес колье не превышает и ста граммов. Чем руководствовался грабитель? Для себя я выбрала такую версию: колье попытался приобрести владелец серег, о чем и сообщила в статье.
Маринка, проскользнув в мой кабинет, молча поставила перед посетителем чашечку чая на блюдце и маленькую сахарницу. Владимир Вениаминович поблагодарил ее, зачерпнул ложечкой немного сахара и бесшумно размешал его в чашке.
— Собственно говоря, истинных произведений искусства на выставке было всего несколько, — продолжал он, сделав маленький глоток чая. — Я при первом посещении обращал свое внимание именно на них, так как уже долгое время занимаюсь коллекционированием подобных предметов. Моя коллекция, конечно же, не такая большая, как музейная. На колье при посещении я не обратил особого внимания, видел его мельком, не выделив среди прочих безделушек. На выставке были другие экспонаты, которые я отношу к настоящим произведениям искусства. Например, перстень с инкрустацией великого мастера, фамилия которого вам, наверное, ни о чем не скажет, но в наших кругах она известна.
Меня, признаться, покоробили его слова, и, взглянув на снимок рядом со статьей, я сказала:
— Луиджи, восемнадцатый век, Франция.
— Да, вы правы, — согласился со мной Владимир Вениаминович, улыбнувшись, так как имя автора инкрустации я могла прочесть под снимком. — Так вот, произведения Луиджи в настоящее время очень популярны в среде коллекционеров. Может быть, потому, что до сегодняшнего дня дошло только несколько изделий, инкрустированных его рукой. А Куницин, да будет вам известно, не ставший мастером мирового уровня, был владельцем золотодобывающих шахт, и, когда после болезни, в результате которой у него отказали ноги, не смог руководить своим делом, он занялся творчеством. Некоторые его изделия были отлиты из чистого золота самой высокой пробы, но по весу не превышали стандартной нормы. Материал же для других творений мастера был не очень чистым, как правило, золото содержало различные примеси.
— Когда я задумывалась о цели грабителей, то почти сразу же отмела версию о том, что колье выкрали для переплавки, — согласилась я с Владимиром Вениаминовичем.
— У меня в коллекции до недавнего времени тоже было одно произведение Куницина, кубок из золота низкой пробы, толщина стенок которого уникальна… — продолжил собеседник.
— Почему — было? — перебила я его.
— Потому что сегодня ночью кубок выкрали, — неожиданно сообщил Владимир Вениаминович.
— Как?! — удивилась я.
— Моя частная коллекция хранится в одноэтажном доме за городом, — объяснил Владимир Вениаминович, — но очень хорошо охраняется, на мой взгляд. Во-первых, в доме есть сигнализация, которая никогда еще не давала сбоев…
— А что, раньше уже случались кражи? — снова вмешалась я.
— Нет, но если охранник, который днем дежурит в доме, случайно наследит, тут же подъезжала квалифицированная охрана, — пояснил Владимир Вениаминович.
— А почему же этой ночью не было сигнала? — удивилась я.
— Представьте себе, в доме была включена вся сигнализация, охранник находился в подсобном помещении неподалеку, — продолжал Владимир Вениаминович, — и все же грабителям удалось осуществить задуманное. Они отключили сигнализацию, залезли в дом с противоположной улице стороны, аккуратно выставили стекло в окне и пробрались внутрь. В доме всего два помещения: прихожая и непосредственно хранилище моей коллекции, так называемая «мастерская». Они попали сразу же во вторую комнату.
— И охранник за всю ночь ни разу не выходил из своего укрытия? — уточнила я.
— Именно так. Но я его не подозреваю, он работает у меня уже около пяти лет, и мы с ним знакомы практически с самой школьной скамьи. Он учился со мной в параллельном классе, вот я и решил помочь ему материально, устроив к себе на работу. Вообще-то я, как, впрочем, и он, полагаюсь больше на сигнализацию. Поэтому некоторые экспонаты я хранил на виду еще и потому, что замыслил заняться их подробным фотографированием — для составления каталога. Среди них был и кубок работы Куницина. Хотя, вы знаете, если бы грабители захотели найти его, то обыскать все помещение не составило бы никакого труда. Сейфы сейчас вскрывают практически за одну минуту.
— Но грабителям не пришлось этого делать, — уточнила я.
— Да, кубок стоял на полке, — объяснил Владимир Вениаминович. — Они взяли только его, не тронув больше ни одного экспоната. По моим предположениям, между попыткой ограбления выставки и кражей кубка из моей частной коллекции есть что-то общее — это вещи Куницина.
— Вы обратились в милицию?
— Вы знаете, кубок достался мне в подарок, но, к сожалению, документации по этому делу нет, — пояснил Владимир Вениаминович. — Если бы за дело взялись сотрудники правоохранительных органов, то обязательно возникли бы вопросы, на которые я не нашел бы ответа. Я хотел бы, чтобы этим делом занялись вы!
В принципе, уже где-то в середине разговора я поняла, что такое предложение от Владимира Вениаминовича поступит, поэтому его просьба не стала для меня неожиданностью. Поиск пропавшего кубка, а также параллельное расследование попытки кражи колье с выставки московского музея показались мне интересными. Я молча обдумывала предложение, не решаясь сразу же согласиться. Но возможность добыть стоящий материал для очередной статьи «Свидетеля» грела меня.
— Я соглашусь, пожалуй, — сообщила я Владимиру Вениаминовичу свое решение. — Только будьте готовы к тому, что и вы не останетесь в стороне от расследования.
— Да, конечно, — обрадовался собеседник. — Я готов вам помочь.
Владимир Вениаминович потянулся к «дипломату» и, открыв его, достал несколько снимков. Взглянув на фотографии, он передал их мне.
— Несколько рабочих снимков из коллекции, — пояснил Владимир Вениаминович. — Здесь как раз изображен тот кубок. Видите, Ольга Юрьевна, толщина его стенок не превышает и одного миллиметра. Очень тонкая ювелирная работа гравера!
— А каковы размеры кубка? — уточнила я.
— Высота его — двадцать семь сантиметров, а диаметр основания — одиннадцать, — ответил Владимир Вениаминович. — Обратите внимание на саму роспись. Как правило, при гравировке кубков используются сюжетные или же предметные картины. Здесь же Куницин предпочел ограничиться узорами.
— Может быть, у них есть своя символика? — предположила я.
— Вы знаете, Ольга Юрьевна, я занимался расшифровкой этого рисунка, но ничего символического в гравировке не обнаружил. В том числе и культовой символики. По моим данным, Куницин не отличался большой религиозностью, хотя и был верующим человеком. По всей вероятности, эти узоры — плод его воображения, просто абстрактная композиция.
Я просматривала фотографии, где был заснят практически каждый сантиметр поверхности кубка. На одной из фотографий я обнаружила изящно выгравированные буквы "к" и "н", почти еле заметные среди витиеватых узоров.
— Вензель мастера? — уточнила я у собеседника.
— Да, конечно, — поддержал меня Владимир Вениаминович. — Эти буквы как знак автора очень часто используются, так как с этих букв начинаются многие фамилии и имена. Куницин украшал свой множеством завитков, характерных только для него.
— А как вы сами оцениваете стоимость похищенного? — спросила я, немного смутившись, так как понимала, что для коллекционера любой его экспонат является бесценным.
— Если не брать в расчет, что кубок сделан в восемнадцатом веке, то стоимость его не так велика — около трех тысяч долларов, — ответил Владимир Вениаминович. — Авторство кубка не увеличивает его стоимости. Никто из знаменитых особ, имена которых дошли до наших дней, не пользовался этим кубком, поэтому и это тоже не может стать причиной повышения его цены.
Просмотрев остальные фотографии и не найдя больше ничего заслуживающего внимания, я отдала их Владимиру Вениаминовичу, оставив себе только одну — с кубком.
— А еще какие-нибудь работы Куницина вам известны? — поинтересовалась я.
— Та-ак, — задумчиво протянул Владимир Вениаминович. — Колье… Затем кубок… По-моему, где-то у одного английского коллекционера хранится перстень самого Куницина, но точно не знаю. По крайней мере, я заметил его на одной из его выставок. Может быть, он его сейчас и поменял на нечто более ценное… Еще есть у одного нашего соотечественника два-три браслета работы этого автора, но я не знаю, у кого… Да, еще серьги из набора с колье тоже где-то…
— Значит, ни один ваш знакомый коллекционер не имеет его произведений? — уточнила я.
— Нет, — твердо сказал Владимир Вениаминович.
— А кому, по вашему мнению, могут понадобиться работы Куницина?
— Боюсь даже предположить что-то, так как могу повести вас по неверному следу, — ответил Владимир Вениаминович. — Нет, не знаю!
В кабинете воцарилось молчание, тема разговора исчерпалась. Все, что мне было интересно, я узнала, а выслушивать еще одну лекцию по ювелирному делу у меня не было охоты. Пауза затянулась, но тишину нарушил голос Климачева.
— Я могу оставить вам номер своего телефона, если вам понадобится еще какая-нибудь информация, — предложил собеседник.
— Да, пожалуй, это пригодится, — ответила я, записывая номер телефона в свой ежедневник, куда я вложила и фотографию кубка.
Владимир Вениаминович уложил в «дипломат» фотографии и последний номер «Свидетеля», я проводила его до двери своего кабинета и, попрощавшись с ним, возвратилась на свое место.
Маринка заскочила ко мне сразу же, как только Владимир Вениаминович вышел из здания.
— Нажаловался? — полюбопытствовала подруга, усаживаясь на то место, с которого только что встал Владимир Вениаминович.
— Нет, просил помощи, — ответила я.
— В чем?
— Найти украденный кубок!
— Он — спортсмен? — удивилась Маринка, так как Владимир Вениаминович хоть и был подтянут, но его фигуру нельзя было назвать спортивной. — Чемпион России по шахматам?
— Нет, коллекционирует вещички из драгоценных металлов, — объяснила я.
— Что-то я не заметила у него перстенька на пальце, — сказала Маринка.
— Коллекционеры никогда не носят свои экспонаты на пальцах или на шее, а выставляют их на выставках, — заметила я. — И человек с высшим образованием должен бы об этом знать.
Маринка немного обиделась на меня и надула губки. Я же достала из ежедневника фотографию кубка и протянула ее подруге.
— Золотой! — протянула она. — Стоит бешеных денег, да и вещь, наверное, раритетная.
— Раритет не раритет, а стоит дорого, — заметила я.
— Сколько?
— Тысячи три долларов!
— Это недорого, — подумав, сказала Маринка. — Мне вот один кавалер говорил, что подарит колечко стоимостью около тысячи.
— Какой кавалер?
— Да так, один, — задумчиво произнесла Маринка.
— Опять любовь? — с издевкой спросила я, намекая на любвеобильность Маринки.
Маринка, впрочем, как и я, относится к клану одиноких женщин, как говорится — старая дева. Я не испытывала по этому поводу никаких комплексов, Маринка же просто мучилась от одиночества и была в перманентном поиске подходящей кандидатуры для брака. Подруга отличалась еще и тем, что периодически впадала в романтическое состояние, ежели появлялся на примете подходящий объект.
— Кто он? — переспросила я.
— Порядочный, состоятельный мужчина, — обтекаемо описала мне она своего кавалера.
— Возвратимся к теме дня, — предложила я Маринке, боясь, что сейчас она примется рассказывать очередную романтическую историю с ней, любимой, в главной роли. — Кубок хоть и не такой дорогой и ценности исторической особой не имеет, хотя сделан он в восемнадцатом веке, но кому-то очень понадобился, как и колье из столичного музея.
— Это как-то связано с попыткой кражи колье с выставки столичного музея, о чем мы писали в прошлом номере «Свидетеля»?
— Да, — я утвердительно кивнула. — И мне предстоит раскрутить это дельце.
— Ольга, обед скоро, — напомнила Маринка. — Может быть, и обмозгуем все вместе с остальными сотрудниками за чайным столиком.
Маринка собрала все пустые чашки из-под кофе и чая на поднос и вышла из моего кабинета. Пока сотрудники соберутся на запоздавшее утреннее совещание, у меня оставалось несколько минут, за которые я навела порядок на своем рабочем столе, освободив его от большого количества ненужных бумаг — беспощадно выбросив их в мусорку.
Я отложила в сторону черновики статей, которые просматривала с большой неохотой, так как до недавнего времени была полностью загружена рутинной работой. И не только я, но и остальные сотрудники нашей редакции: Кряжимский Сергей Иванович — мой заместитель, настоящий профессионал журналистского дела; Виктор — фотограф и мой телохранитель; Ромка, который официально назначен на должность курьера. Результатом наших усилий стал очередной номер «Свидетеля», который вышел буквально два дня назад.
После продуктивной работы требуется небольшая передышка, и я как раз находилась в таком настроении. С утра не было даже традиционного совещания, которое я отменила по собственной инициативе.
— Это тебя взбодрит. — Маринка выставила прямо передо мной чашечку кофе и вазочку с шоколадом.
— Надеюсь, — неуверенно сказала я, отхлебнув немного кофе.
— Там тебя, кстати, уже ожидает один мужчина. Преуспевающий пенсионер, так сказать, судя по его внешности, — предупредила Маринка.
— А что ты его не приглашаешь? — удивилась я.
— Наслаждаюсь его присутствием. Точнее говоря, не я, а Кряжимский. Они нашли какие-то общие темы.
— Он кого спрашивал?
— Ольгу Юрьевну Бойкову! — с гордостью произнесла мою фамилию Маринка. — Да, кстати, у него в руках один из номеров нашей газеты.
— Жаловаться пришел, — сообразила я. — Как вчерашняя дама, которая пыталась доказать, что в Тарасове нет ни одного порядочного криминального издания. Она говорила, что материал об отстранении некоего руководителя государственного учреждения за некорректное отношение к подчиненным является совершенной ложью. Что-то бормотала о взяточничестве, но потом вдруг перешла на совершенно иные темы. И этот туда же?
— Нет, не похоже, — развеяла мои подозрения Маринка. — Пригласить?
Я утвердительно кивнула, встала со своего места и подошла с чашечкой кофе к окну. Маринка бесшумно вышла из кабинета. Но я недолго оставалась в одиночестве, так как уже через несколько секунд дверь после тихого непродолжительного стука открылась вновь, и на пороге возник невысокий полноватый мужчина, который тут же представился:
— Владимир Вениаминович Климачев!
Я, поставив, в свою очередь, пустую чашку на край моего рабочего стола, пригласила его присесть за чайным столиком, напротив меня. Посетитель подошел и аккуратно положил свой «дипломат» на стол перед собой. Владимир Вениаминович на первый взгляд не производил впечатление делового человека. В его внешности проскальзывала неряшливость, хотя одет он был вполне прилично. Все благоприятное впечатление от вида вычищенных ботинок, отглаженных брюк и рубашки перечеркивалось его взъерошенными волосами, а также торчащим из бокового кармана скомканным носовым платком. Когда он положил передо мной последний номер нашей газеты, изрядно потрепанный, я опять подумала, что он пришел высказать свое мнение об одном из опубликованных материалов, как и вчерашняя посетительница.
Владимир Вениаминович был явно чем-то взволнован и даже не старался этого скрыть. Он взглянул на меня оценивающим; но не мужским взглядом, который определяет, стоит ли заводить с собеседницей интрижку, а как-то недоверчиво, видимо, сомневаясь, что он вообще обратился к нужному человеку.
— Я вас слушаю, — предложила я ему наконец начать разговор.
— Ольга Юрьевна, поводом моего прихода стала статья, опубликованная в одном из номеров вашей газеты, а также еще некоторые обстоятельства, — Владимир Вениаминович придвинул поближе ко мне лежащую на столе газету и открыл ее, ловко отыскав нужную страницу. — Собственно, меня заинтересовала эта статья. Многие издания освещали это событие, но у вас я нашел самое подробное описание, поэтому-то и решил обратиться именно к вам. Тем более что у вас указаны некоторые факты, о которых многие даже и не подозревали.
Я после неожиданной похвалы в адрес нашей редакции взглянула на указанную Владимиром Вениаминовичем страницу в потрепанной газете, хотя у меня на столе лежал тот же номер, но в лучшем состоянии. Статья была небольшой, всего на четверть газетной полосы. Я вспомнила этот материал, так как готовила его сама.
В Тарасове была организована выставка одного из коллекционеров, который владеет частным музеем в Москве, где демонстрировались уникальные вещицы из драгоценных металлов: золото, платина, серебро. Выставка занимала большое помещение нашего краеведческого музея, хотя экспонатов было не так уж и много. Но, учитывая то, что стоимость каждого предмета была огромной, были установлены специальные витрины, которые и заняли много места. Выставка пользовалась успехом у жителей нашего города, так как на ней демонстрировались украшения, предметы быта, столовые приборы, изготовленные в восемнадцатом веке в единственном экземпляре. Я даже вспомнила ее название.
— «Золотой восемнадцатый век», — произнесла я вслух.
— Да, именно так она и называлась, — поддержал меня Владимир Вениаминович. — В этом отношении восемнадцатый век действительно был золотым, так как в это время очень часто изготавливались предметы из драгоценных материалов. Предпочтение отдавалось серебру, но и золото пользовалось не меньшим спросом. Даже у нас в России каждый состоятельный дворянин стремился есть, пить только из дорогой посуды, дамы носили украшения баснословной стоимости. В большинстве случаев эти предметы не являлись уникальными с точки зрения искусства. Они ценились уже потому, что имели большой вес, — на это, в принципе, и приходило на выставку поглазеть большинство посетителей. Ну как не посмотреть, например, на отлитую из чистого золота статуэтку весом около девятисот граммов или на браслет, вес которого превышает сто граммов, или же золотой перстень в сорок граммов? Сегодняшние посетители в большинстве своем не осознают всей красоты подобных изделий, интересуясь ими только потому, что когда-то тем или иным столовым прибором пользовался какой-нибудь граф, имя которого дошло и до наших дней. Хотя некоторые экземпляры выставки, на мой взгляд, очень любопытны с иных позиций.
Монотонную речь Владимира Вениаминовича перебила Маринка. Постучавшись, она вошла в кабинет с подносом, на котором дымились две чашечки кофе. Она поставила одну на стол напротив Климачева, вторую подала мне.
— Угощайтесь, — сказала я Владимиру Вениаминовичу.
— Вы знаете, я кофе не пью, — неожиданно сказал он. — Сердце начинает уже пошаливать, все-таки мне за шестьдесят.
— Чай, — предложила Маринка.
— Вот от чашечки чая я, пожалуй, не откажусь, — принял ее предложение мой собеседник.
Маринка аккуратно поставила предназначавшуюся ему чашечку кофе на поднос и унесла, о чем я несколько пожалела, так как каждый посетитель нашей редакции всегда оставался доволен нашим кофе. Чай же у нее получался не таким ароматным. Оставалось наслаждаться изумительным запахом, исходящим от моего кофе.
Владимир Вениаминович продолжил свой рассказ, но я невнимательно слушала его, иногда заглядывая в газетную статью, находя там знакомые фразы. Пока Владимир Вениаминович продолжал поражать меня осведомленностью о выставленных экспонатах, я просмотрела до конца статью.
Сенсацией для читателя стало то, что однажды ночью была пресечена попытка кражи одного из выставленных экспонатов. Грабители смогли отключить сигнализацию в музее, получив таким образом доступ в любое его помещение. Они взломали замки на входных дверях, что не представляет большой трудности. Но не предусмотрели, что существует еще дополнительная сигнализация, так называемый второй рубеж, когда датчики реагируют на непосредственное прикосновение к отдельным экспонатам или же на нарушение целостности витрины. Как только грабители начали взламывать витрину, в которой находился интересующий их предмет — колье из чистого золота, — сигнализация сработала. Музейный экспонат остался недоступен, а грабителям ничего не оставалось, как поскорее выбраться из помещения.
Охрана подоспела немедленно, но грабители успели скрыться. Было ясно, что орудовали непрофессионалы, так как они оставили несколько четких отпечатков пальцев, да и о втором рубеже сигнализаций не были осведомлены. Сотрудники правоохранительных органов по горячим следам попытались отыскать грабителей, но, увы, операция им не удалась.
Владелец выставки уже к вечеру следующего дня принял решение переправить все экспонаты обратно в Москву, испугавшись, что грабители могут попробовать еще раз заполучить интересующее их колье. Собирая материал для статьи, я успела побеседовать с одним из работников музея, который рассказал мне подробно об этой ценности.
К колье, выполненному из чистого золота в восемнадцатом веке малоизвестным русским мастером Николаем Кунициным, первоначально прилагались еще и серьги с брилиантами. Но серьги владелец десятки лет назад продал на аукционе за более чем приличную сумму, а колье тогда же передал в дар одному коллекционеру. До сих пор неизвестно, кто сейчас является владельцем серег. Коллекционер же перед смертью завещал собранные им драгоценности московскому музею, в том числе и это колье.
По мнению работника музея, этот экспонат ничем не отличается от прочих украшений, если не считать того, что когда-то он был в паре с серьгами. Мастер, сделавший его, не очень популярен, вес колье не превышает и ста граммов. Чем руководствовался грабитель? Для себя я выбрала такую версию: колье попытался приобрести владелец серег, о чем и сообщила в статье.
Маринка, проскользнув в мой кабинет, молча поставила перед посетителем чашечку чая на блюдце и маленькую сахарницу. Владимир Вениаминович поблагодарил ее, зачерпнул ложечкой немного сахара и бесшумно размешал его в чашке.
— Собственно говоря, истинных произведений искусства на выставке было всего несколько, — продолжал он, сделав маленький глоток чая. — Я при первом посещении обращал свое внимание именно на них, так как уже долгое время занимаюсь коллекционированием подобных предметов. Моя коллекция, конечно же, не такая большая, как музейная. На колье при посещении я не обратил особого внимания, видел его мельком, не выделив среди прочих безделушек. На выставке были другие экспонаты, которые я отношу к настоящим произведениям искусства. Например, перстень с инкрустацией великого мастера, фамилия которого вам, наверное, ни о чем не скажет, но в наших кругах она известна.
Меня, признаться, покоробили его слова, и, взглянув на снимок рядом со статьей, я сказала:
— Луиджи, восемнадцатый век, Франция.
— Да, вы правы, — согласился со мной Владимир Вениаминович, улыбнувшись, так как имя автора инкрустации я могла прочесть под снимком. — Так вот, произведения Луиджи в настоящее время очень популярны в среде коллекционеров. Может быть, потому, что до сегодняшнего дня дошло только несколько изделий, инкрустированных его рукой. А Куницин, да будет вам известно, не ставший мастером мирового уровня, был владельцем золотодобывающих шахт, и, когда после болезни, в результате которой у него отказали ноги, не смог руководить своим делом, он занялся творчеством. Некоторые его изделия были отлиты из чистого золота самой высокой пробы, но по весу не превышали стандартной нормы. Материал же для других творений мастера был не очень чистым, как правило, золото содержало различные примеси.
— Когда я задумывалась о цели грабителей, то почти сразу же отмела версию о том, что колье выкрали для переплавки, — согласилась я с Владимиром Вениаминовичем.
— У меня в коллекции до недавнего времени тоже было одно произведение Куницина, кубок из золота низкой пробы, толщина стенок которого уникальна… — продолжил собеседник.
— Почему — было? — перебила я его.
— Потому что сегодня ночью кубок выкрали, — неожиданно сообщил Владимир Вениаминович.
— Как?! — удивилась я.
— Моя частная коллекция хранится в одноэтажном доме за городом, — объяснил Владимир Вениаминович, — но очень хорошо охраняется, на мой взгляд. Во-первых, в доме есть сигнализация, которая никогда еще не давала сбоев…
— А что, раньше уже случались кражи? — снова вмешалась я.
— Нет, но если охранник, который днем дежурит в доме, случайно наследит, тут же подъезжала квалифицированная охрана, — пояснил Владимир Вениаминович.
— А почему же этой ночью не было сигнала? — удивилась я.
— Представьте себе, в доме была включена вся сигнализация, охранник находился в подсобном помещении неподалеку, — продолжал Владимир Вениаминович, — и все же грабителям удалось осуществить задуманное. Они отключили сигнализацию, залезли в дом с противоположной улице стороны, аккуратно выставили стекло в окне и пробрались внутрь. В доме всего два помещения: прихожая и непосредственно хранилище моей коллекции, так называемая «мастерская». Они попали сразу же во вторую комнату.
— И охранник за всю ночь ни разу не выходил из своего укрытия? — уточнила я.
— Именно так. Но я его не подозреваю, он работает у меня уже около пяти лет, и мы с ним знакомы практически с самой школьной скамьи. Он учился со мной в параллельном классе, вот я и решил помочь ему материально, устроив к себе на работу. Вообще-то я, как, впрочем, и он, полагаюсь больше на сигнализацию. Поэтому некоторые экспонаты я хранил на виду еще и потому, что замыслил заняться их подробным фотографированием — для составления каталога. Среди них был и кубок работы Куницина. Хотя, вы знаете, если бы грабители захотели найти его, то обыскать все помещение не составило бы никакого труда. Сейфы сейчас вскрывают практически за одну минуту.
— Но грабителям не пришлось этого делать, — уточнила я.
— Да, кубок стоял на полке, — объяснил Владимир Вениаминович. — Они взяли только его, не тронув больше ни одного экспоната. По моим предположениям, между попыткой ограбления выставки и кражей кубка из моей частной коллекции есть что-то общее — это вещи Куницина.
— Вы обратились в милицию?
— Вы знаете, кубок достался мне в подарок, но, к сожалению, документации по этому делу нет, — пояснил Владимир Вениаминович. — Если бы за дело взялись сотрудники правоохранительных органов, то обязательно возникли бы вопросы, на которые я не нашел бы ответа. Я хотел бы, чтобы этим делом занялись вы!
В принципе, уже где-то в середине разговора я поняла, что такое предложение от Владимира Вениаминовича поступит, поэтому его просьба не стала для меня неожиданностью. Поиск пропавшего кубка, а также параллельное расследование попытки кражи колье с выставки московского музея показались мне интересными. Я молча обдумывала предложение, не решаясь сразу же согласиться. Но возможность добыть стоящий материал для очередной статьи «Свидетеля» грела меня.
— Я соглашусь, пожалуй, — сообщила я Владимиру Вениаминовичу свое решение. — Только будьте готовы к тому, что и вы не останетесь в стороне от расследования.
— Да, конечно, — обрадовался собеседник. — Я готов вам помочь.
Владимир Вениаминович потянулся к «дипломату» и, открыв его, достал несколько снимков. Взглянув на фотографии, он передал их мне.
— Несколько рабочих снимков из коллекции, — пояснил Владимир Вениаминович. — Здесь как раз изображен тот кубок. Видите, Ольга Юрьевна, толщина его стенок не превышает и одного миллиметра. Очень тонкая ювелирная работа гравера!
— А каковы размеры кубка? — уточнила я.
— Высота его — двадцать семь сантиметров, а диаметр основания — одиннадцать, — ответил Владимир Вениаминович. — Обратите внимание на саму роспись. Как правило, при гравировке кубков используются сюжетные или же предметные картины. Здесь же Куницин предпочел ограничиться узорами.
— Может быть, у них есть своя символика? — предположила я.
— Вы знаете, Ольга Юрьевна, я занимался расшифровкой этого рисунка, но ничего символического в гравировке не обнаружил. В том числе и культовой символики. По моим данным, Куницин не отличался большой религиозностью, хотя и был верующим человеком. По всей вероятности, эти узоры — плод его воображения, просто абстрактная композиция.
Я просматривала фотографии, где был заснят практически каждый сантиметр поверхности кубка. На одной из фотографий я обнаружила изящно выгравированные буквы "к" и "н", почти еле заметные среди витиеватых узоров.
— Вензель мастера? — уточнила я у собеседника.
— Да, конечно, — поддержал меня Владимир Вениаминович. — Эти буквы как знак автора очень часто используются, так как с этих букв начинаются многие фамилии и имена. Куницин украшал свой множеством завитков, характерных только для него.
— А как вы сами оцениваете стоимость похищенного? — спросила я, немного смутившись, так как понимала, что для коллекционера любой его экспонат является бесценным.
— Если не брать в расчет, что кубок сделан в восемнадцатом веке, то стоимость его не так велика — около трех тысяч долларов, — ответил Владимир Вениаминович. — Авторство кубка не увеличивает его стоимости. Никто из знаменитых особ, имена которых дошли до наших дней, не пользовался этим кубком, поэтому и это тоже не может стать причиной повышения его цены.
Просмотрев остальные фотографии и не найдя больше ничего заслуживающего внимания, я отдала их Владимиру Вениаминовичу, оставив себе только одну — с кубком.
— А еще какие-нибудь работы Куницина вам известны? — поинтересовалась я.
— Та-ак, — задумчиво протянул Владимир Вениаминович. — Колье… Затем кубок… По-моему, где-то у одного английского коллекционера хранится перстень самого Куницина, но точно не знаю. По крайней мере, я заметил его на одной из его выставок. Может быть, он его сейчас и поменял на нечто более ценное… Еще есть у одного нашего соотечественника два-три браслета работы этого автора, но я не знаю, у кого… Да, еще серьги из набора с колье тоже где-то…
— Значит, ни один ваш знакомый коллекционер не имеет его произведений? — уточнила я.
— Нет, — твердо сказал Владимир Вениаминович.
— А кому, по вашему мнению, могут понадобиться работы Куницина?
— Боюсь даже предположить что-то, так как могу повести вас по неверному следу, — ответил Владимир Вениаминович. — Нет, не знаю!
В кабинете воцарилось молчание, тема разговора исчерпалась. Все, что мне было интересно, я узнала, а выслушивать еще одну лекцию по ювелирному делу у меня не было охоты. Пауза затянулась, но тишину нарушил голос Климачева.
— Я могу оставить вам номер своего телефона, если вам понадобится еще какая-нибудь информация, — предложил собеседник.
— Да, пожалуй, это пригодится, — ответила я, записывая номер телефона в свой ежедневник, куда я вложила и фотографию кубка.
Владимир Вениаминович уложил в «дипломат» фотографии и последний номер «Свидетеля», я проводила его до двери своего кабинета и, попрощавшись с ним, возвратилась на свое место.
Маринка заскочила ко мне сразу же, как только Владимир Вениаминович вышел из здания.
— Нажаловался? — полюбопытствовала подруга, усаживаясь на то место, с которого только что встал Владимир Вениаминович.
— Нет, просил помощи, — ответила я.
— В чем?
— Найти украденный кубок!
— Он — спортсмен? — удивилась Маринка, так как Владимир Вениаминович хоть и был подтянут, но его фигуру нельзя было назвать спортивной. — Чемпион России по шахматам?
— Нет, коллекционирует вещички из драгоценных металлов, — объяснила я.
— Что-то я не заметила у него перстенька на пальце, — сказала Маринка.
— Коллекционеры никогда не носят свои экспонаты на пальцах или на шее, а выставляют их на выставках, — заметила я. — И человек с высшим образованием должен бы об этом знать.
Маринка немного обиделась на меня и надула губки. Я же достала из ежедневника фотографию кубка и протянула ее подруге.
— Золотой! — протянула она. — Стоит бешеных денег, да и вещь, наверное, раритетная.
— Раритет не раритет, а стоит дорого, — заметила я.
— Сколько?
— Тысячи три долларов!
— Это недорого, — подумав, сказала Маринка. — Мне вот один кавалер говорил, что подарит колечко стоимостью около тысячи.
— Какой кавалер?
— Да так, один, — задумчиво произнесла Маринка.
— Опять любовь? — с издевкой спросила я, намекая на любвеобильность Маринки.
Маринка, впрочем, как и я, относится к клану одиноких женщин, как говорится — старая дева. Я не испытывала по этому поводу никаких комплексов, Маринка же просто мучилась от одиночества и была в перманентном поиске подходящей кандидатуры для брака. Подруга отличалась еще и тем, что периодически впадала в романтическое состояние, ежели появлялся на примете подходящий объект.
— Кто он? — переспросила я.
— Порядочный, состоятельный мужчина, — обтекаемо описала мне она своего кавалера.
— Возвратимся к теме дня, — предложила я Маринке, боясь, что сейчас она примется рассказывать очередную романтическую историю с ней, любимой, в главной роли. — Кубок хоть и не такой дорогой и ценности исторической особой не имеет, хотя сделан он в восемнадцатом веке, но кому-то очень понадобился, как и колье из столичного музея.
— Это как-то связано с попыткой кражи колье с выставки столичного музея, о чем мы писали в прошлом номере «Свидетеля»?
— Да, — я утвердительно кивнула. — И мне предстоит раскрутить это дельце.
— Ольга, обед скоро, — напомнила Маринка. — Может быть, и обмозгуем все вместе с остальными сотрудниками за чайным столиком.
Маринка собрала все пустые чашки из-под кофе и чая на поднос и вышла из моего кабинета. Пока сотрудники соберутся на запоздавшее утреннее совещание, у меня оставалось несколько минут, за которые я навела порядок на своем рабочем столе, освободив его от большого количества ненужных бумаг — беспощадно выбросив их в мусорку.
Глава 2
Маринка догадалась не только сварить свежий кофе, но и разложить по вазочкам песочное печенье и шоколад. Все члены нашей редакции собрались за чайным столиком у меня в кабинете. Кряжимский уже рассматривал фотографию, которую дал мне Владимир Вениаминович, Виктор сидел молча, а Ромка положил перед собой молодежный журнал и пролистывал его.
— Ольга Юрьевна, я могу сказать с уверенностью, что попытка кражи колье из коллекции музея и ограбление загородного дома Климачева — дело рук одного человека, — сделал вывод Кряжимский, как только я подробно рассказала ему о своей беседе с Владимиром Вениаминовичем.
— В этом и я уже не сомневаюсь, так как интерес у грабителей вызывают произведения одного мастера, да и их непрофессионализм налицо, — добавила я.
— Оль, а, по-моему, украсть вещицу из загородного дома Климачева не так уж и сложно, — заметила Маринка. — Он практически не охранялся, если не считать сигнализации.
— То, что в доме есть сигнализация, грабители могли предполагать, но если бы в доме еще находился охранник, о котором они, по-видимому, не знали, то это осложнило бы дело, — решила я.
— Вы знаете, Ольга Юрьевна, — вступил в разговор Кряжимский, — мне кажется, что Владимир Вениаминович не очень хорошо организовал охрану своего загородного дома, тем более что там содержатся предметы из драгоценных металлов.
— Хотя некоторые экспонаты заслуживают достойного места в музеях, как объяснил мне сам Владимир Вениаминович, но стоимость их не является баснословной, — пояснила я. — В доме, конечно же, были сейфы, но в эту ночь преступникам повезло, так как интересующая их вещица находилась практически на виду.
— Ольга Юрьевна, а почему вы всегда употребляете множественное число при упоминании о преступниках? — поинтересовался Сергей Иванович. — Ведь ничего, указывающего на то, что это дело рук группы людей, я не заметил. Даже сотрудники правоохранительных органов при осмотре витрины и сигнализации музея нашли отпечатки пальцев только одного человека.
— Не знаю, — немного растерялась я. — Может быть, интуиция.
— На одну интуицию полагаться нельзя, поэтому рассматривать следует все варианты, — укорил меня Сергей Иванович.
— Сергей Иванович, если удастся поймать хотя бы одного, то другого он выложит со всеми потрохами, поэтому мне лично неважно количество бандитов, будь их хоть вообще двадцать, — вставила свою реплику Маринка, после чего обсуждение предполагаемого количества участников ограбления закончилось.
— В результате получается, что некто пытается завладеть произведениями Куницина не совсем законным путем, совершая несколько попыток краж, одна из которых увенчалась успехом, с целью… — Сергей Иванович замялся, так как не нашел, что сказать дальше.
— Продажи! — закончила за него Маринка.
— Кому? — удивился Сергей Иванович.
— Знакомому коллекционеру! — не задумываясь, ответила Маринка.
— Ольга Юрьевна, я могу сказать с уверенностью, что попытка кражи колье из коллекции музея и ограбление загородного дома Климачева — дело рук одного человека, — сделал вывод Кряжимский, как только я подробно рассказала ему о своей беседе с Владимиром Вениаминовичем.
— В этом и я уже не сомневаюсь, так как интерес у грабителей вызывают произведения одного мастера, да и их непрофессионализм налицо, — добавила я.
— Оль, а, по-моему, украсть вещицу из загородного дома Климачева не так уж и сложно, — заметила Маринка. — Он практически не охранялся, если не считать сигнализации.
— То, что в доме есть сигнализация, грабители могли предполагать, но если бы в доме еще находился охранник, о котором они, по-видимому, не знали, то это осложнило бы дело, — решила я.
— Вы знаете, Ольга Юрьевна, — вступил в разговор Кряжимский, — мне кажется, что Владимир Вениаминович не очень хорошо организовал охрану своего загородного дома, тем более что там содержатся предметы из драгоценных металлов.
— Хотя некоторые экспонаты заслуживают достойного места в музеях, как объяснил мне сам Владимир Вениаминович, но стоимость их не является баснословной, — пояснила я. — В доме, конечно же, были сейфы, но в эту ночь преступникам повезло, так как интересующая их вещица находилась практически на виду.
— Ольга Юрьевна, а почему вы всегда употребляете множественное число при упоминании о преступниках? — поинтересовался Сергей Иванович. — Ведь ничего, указывающего на то, что это дело рук группы людей, я не заметил. Даже сотрудники правоохранительных органов при осмотре витрины и сигнализации музея нашли отпечатки пальцев только одного человека.
— Не знаю, — немного растерялась я. — Может быть, интуиция.
— На одну интуицию полагаться нельзя, поэтому рассматривать следует все варианты, — укорил меня Сергей Иванович.
— Сергей Иванович, если удастся поймать хотя бы одного, то другого он выложит со всеми потрохами, поэтому мне лично неважно количество бандитов, будь их хоть вообще двадцать, — вставила свою реплику Маринка, после чего обсуждение предполагаемого количества участников ограбления закончилось.
— В результате получается, что некто пытается завладеть произведениями Куницина не совсем законным путем, совершая несколько попыток краж, одна из которых увенчалась успехом, с целью… — Сергей Иванович замялся, так как не нашел, что сказать дальше.
— Продажи! — закончила за него Маринка.
— Кому? — удивился Сергей Иванович.
— Знакомому коллекционеру! — не задумываясь, ответила Маринка.