Алфимов Александр. Китайские палочки времени

   – Бог подаст,– ответила девушка, отстраняясь от слепого.
   Нищий изменился в лице.
   – Про Бога вспомнила?! – завизжал слепой.– Ты бы про него подумала, когда одевалась! Ишь вырядилась, из-под юбки трусы видно, голые ноги так и сверкают! Шалава!
   – Да пошел ты! – отшила нищего девушка и зацокала каблуками прочь.
   Я усмехнулся: наверное, девушка и в самом деле слишком короткую юбку надела, если даже слепому трусы видно.
   – А ты чего лыбишься?! – «Слепой» прекратил орать ругательства вслед девушке и перекинулся на меня.
   Я не стал отвечать, просто прошел мимо.
   Впереди, посреди перехода, стоит обаятельного вида парень, подскакивает к проходящим людям и что-то начинает им вещать. На лице его сияет обворожительная улыбка, его манеры полны любезности. Вот только люди шарахаются от него, как от чумного.
   Сначала я списал эту странность на сегодняшнее всеобщее помешательство. Но, подойдя ближе, понял естественность причин такого поведения людей.
   – Здравствуйте, наша фирма проводит уникальную рекламную акцию! – затараторил вызубренный текст парень, не забывая обаятельно улыбаться.
   Мужчина, которого парень избрал очередной жертвой, метнулся прочь, схватившись за карман,– вероятно, испугался, что паренек накинется на него и силой отнимет деньги. Зря испугался, такие обаятельные парнишки никогда не опускаются до разбоя, их методы относительно честного отъема денег у населения гораздо изобретательнее и изящнее.
   – Вам не нужно ничего платить! – вещал парнишка, пытаясь вручить полной женщине цветастую коробку.– Вы получаете этот уникальный набор абсолютно бесплатно!
   – Нет, спасибо,– вежливо попыталась отказаться женщина.
   Я прошел мимо.
   За моей спиной раздался истошный визг.
   Обернувшись, я увидел удивительную картину. Парнишка, еще секунду назад бывший таким вежливым и обаятельным, теперь мертвой хваткой вцепился в руку полной женщины. Его глаза пылают злобой, он протягивает испуганной жертве коробку.
   – Бери этот сраный набор! – срывающимся, полным злобы голосом орет парень. И куда девался его обаятельный, завораживающий, гипнотизирующий баритон?
   Женщина в испуге попыталась вырваться.
   – Не хочешь брать? А я сказал, что ты возьмешь этот набор!
   Парнишка ткнул в женщину коробкой.
   – Бери! Бери! Бери! – исступленно закричал он, с каждым словом тыкая «уникальным набором» в лицо несчастной. И с каждым разом все сильнее и сильнее.
   Все это время я стоял в ступоре, изумленный ненормальностью происходящего. Только после того, как парнишка ударил женщину пятый или шестой раз, я пришел в себя и коротким выпадом отправил его отдыхать на холодный пол перехода.
   – С вами все в порядке? – обратился я к женщине.
   Несколько секунд она ошалело смотрела на меня, потом завизжала и бросилась прочь.
   – Ата-а-а! Милиция! Убивают!
   Что же все-таки происходит? Почему люди так странно себя ведут? Что за таинственное излучение заставляет их впадать в ярость? Какой яд затуманил им разум?
   Никогда раньше не сталкивался я ни с чем подобным. Хотя пора бы уже привыкнуть – слишком многое мне пришлось пережить за последнюю неделю.
   И самое главное еще впереди. Развилка – ни с чем подобным не сталкивался еще никто и никогда. Развилка...
   А не связано ли ее приближение с массовым помешательством?
   Что известно о природе времени? О том, как временные аномалии могут влиять на психику людей? Ничего. Они могут влиять как угодно. А Развилка – это временная аномалия невероятной мощности. Что сейчас происходит с пространством? Я попытался представить себе то, что меньше атомов, саму ткань реальности. Кварки, виртуальные частицы вакуума, тахионы. Что происходит с ними в данный момент?
   Наверняка этого не скажет ни один физик. Но мое воображение нарисовало одну из возможных картин происходящего. Я представил себе, как тахионная буря невероятной силы сминает и рвет саму основу пространства.
   Такое стихийное бедствие должно отразиться и на самочувствии людей, и на их поведении.
   Внезапно в моем сознании всплыло: обострение агрессии у окружающих начиналось, как только я приближался к ним.
   «Термитник»!
   Он формирует вокруг меня зону неопределенности. Происходящее в этой зоне и спровоцирует в определенный момент наступление того или иного варианта развития реальности.
   В этой зоне влияние приближающейся Развилки должно ощущаться наиболее сильно.
   Я вошел в вагон поезда и всмотрелся в лица людей.
   Нормальные лица. Разные.
   Но чем дольше я находился рядом с ними, тем более одинаковыми они становились. Одинаково мрачными. Одновременно и отстраненными от окружающих) и внимательно смотрящими по сторонам – тревожно, настороженно, с ожиданием самого плохого. И раздражение все отчетливее читается в глазах.
   К счастью, ехать пришлось всего одну остановку. Я выскочил из вагона, побежал к выходу в город, стараясь не приближаться к людям.
   Вот только почему на меня приближение Развилки не действует? Казалось бы, я должен был среагировать на таинственное воздействие первым. Но не чувствую ничего: ни раздражения, ни тревоги. Вот только усталость давит. Но ее легко объяснить вполне естественными причинами: было бы удивительно, если бы за последние дни я не устал на полгода вперед. Сходил в отпуск... Но в чем же все-таки дело?
   Или нет никаких физических аномалий?! Искажение времени вполне может оказывать негативное воздействие на психику людей. А может и не оказывать – слишком мало известно о времени, слишком труднопостижимая логика действует в этой области физики. Ничего нельзя сказать наверняка.
   Но ведь что-то же происходит с людьми! И это что-то особенно выражено, когда я рядом.
   Может быть, близость источника временных возмущений обостряет у людей предчувствие грядущих перемен. А ожидание перемен, которых ты не желаешь, всегда обостряет раздражительность, агрессивность, и без того чрезмерно четко выраженные у жителей современных мегаполисов.
   Вот дети на мою близость практически не реагируют, они всегда готовы к переменам – и неважно, что именно меняется. Для детей главное – новые впечатления.
   Я никак не реагирую на близость «термитника», потому что знаю о грядущих переменах и успел смириться с ними. Вот и не чувствую ничего, кроме усталости.
   Вот только какой механизм лежит в основе этого предчувствия? Возможно, существует какое-то информационное поле, которое могут чувствовать люди... Нет, что-то я совсем в мистику ударился. Пусть в мистику и осовремененную. Информационные поля, экстрасенсы, НЛО – это все ничуть не лучше, чем Астрал, колдуны и небесные знамения. Такое же суеверие, пусть и сказанное «научными» словами.
   Людям всегда хотелось простых ответов. Узнавать новое слишком трудно. Проще попытаться притянуть это к уже хорошо знакомым понятиям. А если не получается – обозвать умными словами и считать, что узнал нечто новое.
   Слишком много вопросов. Но когда мы отвечаем на них умными словами, плохо понятными нам самим, это не ответ. Это – иллюзия ответа.
   И кажется, что вопрос закрыт, вот только толку от этого никакого.
   Если я не знаю, в чем дело, то надо признаться в этом хотя бы самому себе. А не наводить тень на плетень. Незнание лучше, чем иллюзия знания. Не стыдно не знать, стыдно стыдиться не знать.
   Я не знаю, что происходит с людьми и каков механизм этого явления. И не буду строить нелепые гипотезы. Я уверен, что это связано с приближающейся Развилкой. А значит, сегодня вечером кончится.
   И не стоит больше ломать голову. Нужно сосредоточиться на том, что мне следует выполнить сейчас. А не тешить себя иллюзией интеллектуальной деятельности, якобы направленной на решение ситуации.
   Выйдя из метро, я вновь оказался во власти знойной духоты, солнце обрушилось на меня тяжелым прессом жара.
   Глаза сами обратились к вывеске продуктового магазина. Теперь понимаю, почему обязательным атрибутом классического образа рокера является бутылка пива. Им это действительно необходимо.
   Попробую и я воспользоваться средством, проверенным годами. Вот только возьму безалкогольного пива – рановато мне расслабляться.
   В магазине оказался всего один покупатель. Он уже набрал целую сумку продуктов и продолжает называть все новые и новые наименования.
   Я встал около холодильника с молочными продуктами и сделал вид, что мне безумно интересны батареи бутылочек с йогуртами и биокефирами,– так я могу находиться достаточно далеко и от продавщицы, и от покупателя. А холодильник с пивом расположен слишком близко к ним. Подойду, когда придет моя очередь. А пока не стоит облучать невинных людей таинственными эманациями «термитника», чем бы они там ни являлись.
   – Девушка, а торты у вас свежие? – поинтересовался покупатель, наполняя продуктами уже вторую сумку.
   – Свежие.
   – Тогда дайте, пожалуйста, вон тот, с зелеными розочками.
   Покупатель получил торт, заплатил названную сумму и пошел к выходу. Я направился к прилавку, попутно раздумывая, а не купить ли мне вместо пива холодного кефира?
   Похоже, стояние у холодильника с молочными продуктами не прошло для меня бесследно.
   Конечно, рокер с кефиром смотрится странно. Однако пиво я не люблю, решение купить для устранения жажды именно пенный напиток было продиктовано исключительно желанием соответствовать выбранному облику.
   Но, может, хрен с ним, с обликом?
   Однако подойти к прилавку мне оказалось не суждено. Покупатель, только что покинувший магазин, вернулся, протянул продавщице коробку с тортом.
   – Девушка, я же вас спрашивал: торт свежий?
   – Так он свежий,– вяло ответила девица.
   – Какой же он свежий, когда произведен два дня назад! – Покупатель ткнул пальцем в синие цифры на коробке.
   – У него срок хранения пять дней!
   – Девушка, я вас не спрашивал, сколько дней его хранить можно! Я попросил свежий торт.
   – А я вам и дала свежий.
   – Какой же он свежий, если его произвели два дня назад?
   – А у него срок хранения пять дней.
   – Девушка, мне не нужно его хранить пять дней. Мне нужно, что бы он сегодня был свежий.
   – А он свежий. Срок годности еще не истек.
   – Позовите мне сюда менеджера! Пусть он вам объяснит, что означает слово «свежий»!
   Похоже, не суждено мне утолить жажду – ни соответствующим имиджу пивом, ни приятным для организма фруктовым кефиром.
   Нечего расслабляться и облучать людей. Надо дело делать.
   Хорошо, что рынок кваркотроники совсем рядом, прямо напротив выхода из метро. Быстро куплю дисковод и поеду в канализацию к Леониду. Положу информацию в почтовый ящик, поставлю таймер на десять лет. И можно идти сдаваться в доблестные органы.
   Поиски много времени не заняли, дисковод нашелся в первом же павильончике.
   Обратный путь тоже не доставил особых проблем, теперь я старался избегать больших скоплений народа, не приближался к пассажирам, а если уж это было необходимо, старался миновать их как можно быстрее.
   Эти меры предосторожности возымели должное действие. Конфликтов почти не возникло. Самым серьезным происшествием стал нищий-инвалид, попытавшийся избить меня, лихо размахивая обоими костылями и той самой ногой, на операцию которой он собирал деньги.
   От «инвалида» я отбился с легкостью, хотя его физической подготовке позавидовали бы многие здоровяки.
   До нужного мне канализационного люка добежал, обливаясь потом. С наслаждением погрузился в черную дыру, закрыл за собой крышку.
   Леонид сидит за компьютером, размахивая интерфейс-перчатками. Холлопанель сплошь покрыта пестрой россыпью разноцветных блоков-модулей. Похоже, обитатель этих гостеприимных туннелей отлаживает какую-то сложную программу.
   Услышав мои шаги, Леонид обернулся, увидел меня и закрыл фрейм отладчика.
   – Вернулся? – поинтересовался он, освобождая место перед холлопанелью.– Садись, делай все, что тебе нужно.
   – Погоди, я сначала переоденусь. А то сейчас я представляю собой уникальное блюдо – «инсайдер, варенный в собственном поту».
   – Я предупреждал, что в этом маскарадном костюме тебе будет жарко. Так, значит, ты тоже инсайдер? Коллеги.
   – Не совсем коллеги. Я не программер, а предсказатель.
   – Все инсайдеры – коллеги. Даже больше – братья.
   – Ну не скажи. Есть такие, кого я бы никогда братом не назвал.
   – Так я же не про них, не про тех, кто едва выучился в Инсайде ходить, а уже инсайдером себя называет. Работать в Инсайде и быть инсайдером – разные вещи-.
   – А может быть, я из этих псевдоинсайдеров?
   – Нет. Я, как только тебя увидел, сразу подумал, что ты один из нас. Рыбак рыбака видит издалека.
   Я сдернул с себя парик, усы и бороду и начал стаскивать куртку.
   – Давай, я подключу дисковод, пока ты переодеваешься,– предложил новообретенный брат по Инсайду.
   Я протянул ему пакет с дисководом, а сам принялся разоблачаться, с наслаждением ощущая всем телом прохладный воздух.
   – Значит, ты предсказатель? – спросил Леонид.– Я на днях в Сети читал про одного предсказателя. Судя по тому, как его ищут, он заинтересовал какую-то очень крутую структуру. По косвенным данным я догадался, что он спер какую-то очень важную информацию.
   Я напрягся. Леонид говорит это специально, потому что знает, кто я? Или просто пересказывает прочитанную в Сети информацию, ни о чем не подозревая?
   – Интересно, что этот предсказатель собирается делать с украденным? – продолжил Леонид.
   – Продать, наверное. Что еще можно делать с украденными данными?
   Я попытался говорить как можно спокойнее. Если у Леонида еще нет никаких подозрений на мой счет, то нельзя, чтобы они появились сейчас только потому, что мой голос дрогнет.
   – Не думаю, что он хочет ее продать. Он явно замышляет что-то другое.
   Сомнений нет – Леонид все знает.
   – Может быть, этот предсказатель хочет выложить данные в свободный доступ? – «предположил» я.
   – Может быть,– согласился Леонид.– Теперь я уверен, что так оно и есть.
   – Леонид... А что бы ты делал, если бы встретил этого предсказателя?
   – Я? Я не знаю, что этот предсказатель задумал и зачем ему понадобилось выкладывать ворованные данные на всеобщее обозрение. И что это за данные. Но он похож на серьезного человека, который понимает, что делает. И если он уверен, что его решение – правильное, то долг каждого инсайдера – помочь брату всем, чем можно.
   Леонид закончил возиться с дисководом.
   – Я все подключил. Выкладывай в свободный доступ все, что тебе нужно, а я не буду мешать.
   Леонид удалился, оставив меня одного.
   Я достал из-под черной футболки смятую одежду, имитировавшую живот. Вынул из вороха тряпок «термитник».
   Все это я проделал в полном молчании. Сказать хотелось многое, однако цензурных слов не нашлось, а ругаться матом не люблю даже наедине с собой.
   Сажусь перед холлопанелью компьютера, одеваю интерфейс-перчатки. Перед лицом пестрит привычное многоцветье Инсайда. Свежеустановленный дисковод раззявил свою пасть в ожидании «термитника».
   Вот и все. Мои приключения закончились. Осталось только создать почтовый ящик, выложить в него содержимое термитника, поставить таймер.
   Кончились погони, стрельба, неумелая конспирация. Этому я рад —слишком устал, слишком хочу отдохнуть.
   Судьба будущего решена – позади остались и неопределенность, и предопределенность. Надо бы и этому порадоваться.
   Но не могу. Свой выбор я сделал, однако так и не уверен: действительно ли лучший вариант я выбрал?
   Слишком мало я знаю. Слишком многого я не знаю.
   Даже в тех знаниях, которыми я обладаю, уверенным быть не могу – все они почерпнуты в архивах будущего. В архивах, которые были (а точнее, будут) фальсифицированы,– пожалуй, это единственное, что я знаю наверняка.
   Даже предположить не могу, кому и зачем понадобилось фальсифицировать историю будущего, а без этого я не смогу догадаться, где именно искать ложь и какую правду она скрывает.
   Возможно, в «правой» ветви Олег все-таки выживет? Может быть, в «левой» ему грозит смерть?
   А возможно, Развилка на самом деле произойдет не через несколько минут, а через десять лет и от того, что я решу, ничего не изменится?
   Что мне делать? Продолжить то, что уже запланировал, и надеяться на лучшее? Предпринять что-то иное? Как я могу решать, если я ни в чем не уверен? Внезапно в глазах потемнело, багровое марево закрыло глаза, удары сердца начали отдаваться внутри черепа тупой болью.
   Моя нервная система слишком измочалена прошедшей неделей. Метания в неизвестности оказались чрезмерной нагрузкой.
   Накатило желание крушить и ломать – желание нелепое, но вполне естественное.
   В себя я пришел почти сразу и ничего не успел уничтожить. Лишь что-то плоское, лежавшее так некстати совсем под рукой, пролетело через всю комнату, хлопнулось о стену и с громким треском разлетелось на осколки.
   Этот треск и привел меня в себя. Стало стыдно: ввалился к незнакомому человеку в дом, как снег на голову, напросился на обед, погнал его в секонд-хэнд, да еще и крушу предметы. Нехорошо.
   Раскаяние потихоньку прогнало с глаз красную пелену. Несколькими пассами я восстановил изображение на холлопанели – когда я швырял несчастный предмет, на мне были интерфейс-перчатки, и компьютер тупо продолжал считывать движения моих рук.
   Затем я снял перчатки и подошел к осколкам разбившегося предмета, чтобы рассмотреть, что же я все-таки так лихо уничтожил.
   Мелкая перламутровая крошка. Обычный фрактальный пластик. Материал, из которого изготавливают терабайтовые диски.
   Передо мной лежат осколки «термитника». Того самого, из-за которого и заварилась вся эта история. Осколки «термитника», который должен изменить историю. Который должен попасть либо в открытый доступ, либо в руки спецслужб.
   Никуда он теперь не попадет.
   Я стою над осколками, не в силах поверить в происшедшее.
   Конечно, я уже пришел к выводу, что совершенно не понимаю сложившуюся ситуацию. Но все же я был уверен, что «термитник» играет в ней ключевую роль.
   И теперь выясняется, что «термитник» абсолютно ни при чем.
   – Эй, что у тебя там за шум, а драки нет? – в комнату вошел Леонид.
   Он посмотрел сначала на меня, затем на осколки.
   Внезапно резко обернулся в сторону коридора, из которого только что вышел, как будто услышал за спиной нечто неожиданное.
   На лице Леонида отразился неподдельный ужас, он засеменил внутрь комнаты. Раздался топот – похоже, к нам бегут люди.
   – Всем стоять! Руки за голову! – эхом раскатился по туннелю грубый голос.
   В комнату ворвались несколько парней в камуфляже. На меня уставились сразу два или три лучемета с надствольными фонариками.
   Я был вынужден зажмуриться (очки остались на компьютерном столе), но все же успел заметить, что остальные лучеметы нацелены на Леонида.
   В комнату, в которой и без того было тесно, вошли двое. В штатском, но манера держаться выдавала их с головой.
   Тот, что постарше, с удовлетворением оглядел наручники, которые красуются уже и на моих руках, и на руках Леонида.
   Агенты пока еще не заметили осколки «термитника», и поэтому торжествующее выражение украшает их лица. Похоже, они вне себя от счастья, что удачно завершили столь сложную операцию, и предвкушают повышение.
   Пока со мной обращаются нормально: на землю валить не стали, наручники одели не грубо. Но как только они поймут, что внеочередных звездочек им не видать, отношение резко изменится. Боюсь, не раз мне придется «случайно» упасть – сначала в скользких туннелях канализации, а потом в еще более скользких коридорах того ведомства, куда меня сейчас доставят.
   – Алексей, посмотри – связь с будущим прервалась? – обратился старший агент к своему напарнику.
   Тот, что помладше, прикрыл глаза. Похоже, он, как и я, прочипирован. А как же его напарник? Неужели по званию старше, а чипа нет? Наверняка есть. Просто не хочет отвлекаться – наслаждается ситуацией. Вон с каким превосходством на меня смотрит. Скотина.
   Я почувствовал, как метнулся информационный поток запроса. На открытом пространстве это мне не удалось бы, но здесь соединение с Сетью возможно только через дистанционный порт в стене, а это позволяет легко уловить информационный поток.
   Впрочем, я просто теоретизирую – зачем бы мне следить за чужими блужданиями по Сети? И без этого понятно, что связь с будущим не прервалась. «Термитник» оказался ни при чем. Развилка произойдет именно тогда, когда ее и предсказывали – лет через десять.
   – Где диск? – обратился ко мне старший агент.
   – Разбил,– коротко ответил я и мотнул закованными руками в направлении осколков.
   Парни с лучеметами напряглись, агент в штатском непроизвольно отступил – похоже, мои движения их сильно нервируют.
   Боятся, наслышаны обо мне. На лицо чуть было не вылезла идиотская самодовольная ухмылка, но я вовремя затолкал ее вглубь. Не стоит сейчас нарываться – мне и без того достанется.
   Агент наконец-то сообразил, что нападать я не собираюсь, а лишь указываю на пол. Несколько секунд он смотрел на осколки, затем рассмеялся.
   – Надо же! Действительно разбил! Вот только меня на это не купишь – тот диск, который я ищу, нельзя ни разбить, ни расколоть. Это предопределено.
   Глаза его напарника открылись.
   – Все в порядке, Евгений Вадимович,– отрапортовал он.– Связи с будущим нет, Развилка пройдена.
   Как пройдена? Не может быть!
   – Вот и хорошо,– заявил Евгений Вадимович.—Что, никак не можешь поверить, что проиграл?
   Последняя фраза обращена ко мне. Похоже, на моем лице слишком ясно отразилось изумление.
   Значит, диск все-таки имеет отношение к Развилке? Что ж, теоретически это возможно. В «правой» ветви реальности диск действительно должен был остаться целым, его роль в этом варианте будущего я проследил. Но про «левую» ветвь я знаю очень мало. Только предположил, что диск должен достаться спецслужбам. Вполне вероятно, что мое предположение неверно, что диск как раз и должен был разбиться, чтобы реализовалась «левая» ветвь.
   Другими словами, все это время я мучился зря? Напрасно подвергался опасностям, напрягал силы? Столько усилий– и все пропало из-за секундной потери самоконтроля?!
   Я чуть было не заплакал от обиды, хотя лить слезы не в моих правилах – я не делал этого уже лет двадцать, с тех пор как умер мой хомячок Хомка.
   Но последняя неделя доконала меня. Может быть, я и зарыдал бы. Остановили меня две вещи. Первое, присутствие агентов и Леонида. Особенно Леонида – он с таким уважением смотрел на меня, считал крутым инсайдером, который обвел вокруг пальца спецслужбы. То, что меня все-таки арестовали, не изменило его отношения ко мне – похоже, он даже более уважительно стал ко мне относиться. И происходящее доставляет ему удовольствие, вон как у него глаза блестят. Чувствует себя героем приключения. Взрослый человек, а как мальчишка. Впрочем, это совсем не плохо, все настоящие инсайдеры сохраняют мальчишеский дух до конца жизни. Не могу я заплакать у него на глазах, разочаровать его.
   Второе, что меня остановило,– одна маленькая мысль, рождающая большую надежду. Если реализовалась все-таки «левая» ветвь реальности, то Олег останется жив. Конечно, это не уверенность, а всего лишь предположение – слишком ненадежны мои знания о происходящем. И все же надежда умирает последней, всегда хочется верить, что все происходящее – к лучшему.
   – Где диск? – повторил вопрос старший агент. Похоже, они тоже уверены, что в левой ветви диск должен попасть к ним в руки.
   Внезапно старший агент отвернулся от меня, прикрыл глаза. Лицо преобразилось, самодовольное выражение исчезло. Теперь он выглядит так, как должен выглядеть хороший сотрудник органов перед лицом не просто старшего по званию, а непосредственного начальника. И, похоже, я недалек от истины. – Слушаю, товарищ полковник! – гаркнул агент. Мне стало любопытно. Встраиваться в канал связи я не решился – могут засечь, а сейчас не следует нарываться. Поэтому я просто слегка шевельнул рукой, направив коммуникатор на порт в стене. Конечно, это обеспечивает не слишком высокое качество – перехватить скачиваемый файл не удалось бы, он окажется сильно «побитым». Но это мне и не нужно. А изображение и звук, передаваемые в реальном времени, я смогу получить – хотя и с помехами. Через мгновение на чип стал поступать видеопоток. Конечно же закодированный. Но разве это препятствие для истинного инсайдера, пусть даже и предсказателя, а не хакера? Чип автоматически включил криптопрограмму, несколько мгновений анализировал поступающие данные. Кодировка-то примитивная! Я думал, что расшифровка займет больше времени. Странно, что органы не используют что-то посерьезнее.
   На втором визуальном слое появилась толстая морда. Багровая – то ли из-за индивидуальных особенностей кровообращения, то ли по причине ярости.
   В отличие от агента, глаз я не прикрывал. Во-первых, не стоит афишировать, что я подсматриваю. Во-вторых, мне это и не нужно – большой опыт работы сразу с несколькими визуальными слоями. Поэтому я вижу не только багровую физиономию, но и все, происходящее вокруг меня.
   Судя по выражению лица старшего агента, он тоже заметил плохое настроение полковника. И поспешил обрушить на него приятные новости.
   – Товарищ полковник, разрешите доложить об успешном выполнении операции! – выпалил агент. При этом он вытянулся по стойке смирно, хотя полковник не мог видеть его усердия.