Страница:
– Ничего, кроме того, что президент знает о моем существовании. Между нами пять начальников, и таких, как я, сотни три, не меньше.
– А он и сейчас о тебе ничего не знает, – почему-то радостно сообщил Тодд. – Зато ты четко подходишь под это вот описание.
Он протянул руку и взял с необъятного стола листок.
– Не более пяти лет в компании. Ты. Непосредственно руководит работой не менее ста людей. Ты. Изначально не нанимался на руководящую должность. Снова ты. Тебя инженером ведь брали? Ну… ты, значит. На данный момент является ценным работником и сильным руководителем. Ты. Ладно, ладно, теперь уже скромничать нечего. Вот и получается, что всем критериям ты соответствуешь. Жаль, за поимку не платят. Ну что, едешь?
Майк посмотрел на висящий за спиной Тодда календарь. С календаря на него хищно глянул широко расставленными фарами новейший «мерседес» – Тодд имел слабость к хорошим машинам.
– А когда? И на какой срок? А то ведь проект сами знаете в каком состоянии. Последние дни идут. Не самое лучшее время уезжать.
Тодд откинулся на спинку кресла и от души захохотал.
– Да ты уникум! – он покачал головой, как бы умиляясь услышанному. – Тебя лично Сторн просит об одолжении. А ты о проекте печешься.
– Если будут проблемы, – твердо сказал Майкл, игнорируя умиление, – тот же самый Сторн первый поинтересуется, из-за чего они возникли.
– Ну, скажем, не поинтересуется, потому что по всей компании таких проектов сотен пять наберется. Разве что если вы там совсем что-то дикое вытворите. Но у ценного работника и хорошего руководителя такое ведь произойти не может?
Майкл лишь улыбнулся.
– Ладно, не переживай, – успокоительно сказал Тодд. – Курс через две недели. А документы вы подписываете в следующий вторник. Так что успеешь. А потом поедешь, расслабишься. Это где-то в горах. На целых пять дней. Вернешься – расскажешь. Ну, так что?
– Похоже, тогда и думать нечего.
– Конечно, – согласился Тодд. – Я бы на твоем месте и о проекте не говорил.
Может, поэтому ты и не на моем месте, подумал Майкл. Впрочем, и я не на твоем. Пока.
– Вот тебе вся информация, – Тодд извлек из ящика благородной желтизны конверт. – Куда, когда, зачем и тому подобное. Там один документ надо подписать, что-то вроде стандартной бумаги о неразглашении. Будут вопросы – звони им напрямую. Им уже заплачено.
– То есть заранее было точно известно, что я поеду? – уточнил Майкл.
– Нет, – ответил Тодд, протягивая ему конверт. – Но было известно, что кто-то поедет. Сам же сказал – таких, как ты, у нас немало. А нужен только один.
Крис
Алекс
Джоан
Росс
Пол
– А он и сейчас о тебе ничего не знает, – почему-то радостно сообщил Тодд. – Зато ты четко подходишь под это вот описание.
Он протянул руку и взял с необъятного стола листок.
– Не более пяти лет в компании. Ты. Непосредственно руководит работой не менее ста людей. Ты. Изначально не нанимался на руководящую должность. Снова ты. Тебя инженером ведь брали? Ну… ты, значит. На данный момент является ценным работником и сильным руководителем. Ты. Ладно, ладно, теперь уже скромничать нечего. Вот и получается, что всем критериям ты соответствуешь. Жаль, за поимку не платят. Ну что, едешь?
Майк посмотрел на висящий за спиной Тодда календарь. С календаря на него хищно глянул широко расставленными фарами новейший «мерседес» – Тодд имел слабость к хорошим машинам.
– А когда? И на какой срок? А то ведь проект сами знаете в каком состоянии. Последние дни идут. Не самое лучшее время уезжать.
Тодд откинулся на спинку кресла и от души захохотал.
– Да ты уникум! – он покачал головой, как бы умиляясь услышанному. – Тебя лично Сторн просит об одолжении. А ты о проекте печешься.
– Если будут проблемы, – твердо сказал Майкл, игнорируя умиление, – тот же самый Сторн первый поинтересуется, из-за чего они возникли.
– Ну, скажем, не поинтересуется, потому что по всей компании таких проектов сотен пять наберется. Разве что если вы там совсем что-то дикое вытворите. Но у ценного работника и хорошего руководителя такое ведь произойти не может?
Майкл лишь улыбнулся.
– Ладно, не переживай, – успокоительно сказал Тодд. – Курс через две недели. А документы вы подписываете в следующий вторник. Так что успеешь. А потом поедешь, расслабишься. Это где-то в горах. На целых пять дней. Вернешься – расскажешь. Ну, так что?
– Похоже, тогда и думать нечего.
– Конечно, – согласился Тодд. – Я бы на твоем месте и о проекте не говорил.
Может, поэтому ты и не на моем месте, подумал Майкл. Впрочем, и я не на твоем. Пока.
– Вот тебе вся информация, – Тодд извлек из ящика благородной желтизны конверт. – Куда, когда, зачем и тому подобное. Там один документ надо подписать, что-то вроде стандартной бумаги о неразглашении. Будут вопросы – звони им напрямую. Им уже заплачено.
– То есть заранее было точно известно, что я поеду? – уточнил Майкл.
– Нет, – ответил Тодд, протягивая ему конверт. – Но было известно, что кто-то поедет. Сам же сказал – таких, как ты, у нас немало. А нужен только один.
Крис
– …Таким образом, очевидно, что предлагаемая реорганизация позволит уже через год сэкономить не менее двадцати процентов от нынешних затрат. И это притом, что за счет упрощения процесса производительность повысится почти вдвое. А теперь, – Крис блеснул неотразимой улыбкой, – я с радостью отвечу на ваши вопросы.
Артур Соммерс с удовольствием слушал выступление своего протеже. Речь гладкая, четкая и в то же время живая – как раз то, что нужно для того, чтобы эти старые перечницы согласились утвердить предложение. Он мысленно усмехнулся: кого он называет старыми перечницами? Некоторые из них моложе, чем он сам. Но он в свои пятьдесят семь понимает необходимость изменений, а они – нет, даже те из них, кому едва перевалило за сорок. А изменения нужны. Гигантский механизм еще работает, доходы, как и прежде, исправно раз в квартал радуют акционеров. Но на горизонте маячат новые технологии. Новые подходы. Новые способы. Новые, новые, новые… И если компания сейчас же, немедленно не перестанет почивать на лаврах, то через пять лет ее просто сметут, несмотря на многомиллионные прибыли. Сметут, как в свое время они смели других. Сметут, растопчут и пойдут дальше прямо по чавкающему месиву. Остановка на месте – это смерть. Отсроченная, но верная смерть.
И все же они этого не понимают. Не хотят понимать. Ведь изменения – это риск. Это уменьшенные доходы. Это отход от накатанной колеи. И все ради чего? Для того чтобы противостоять каким-то молокососам? Что с того, что за этими молокососами будущее? Сомневающихся слишком много. И сидят они слишком высоко. Десять лет назад он просто пришел бы к Филу и все объяснил. Фил бы понял. Он всегда все понимал, поэтому и смог поднять компанию в такие заоблачные выси. Но Фила уже восемь лет как нет в кресле президента. И два года как нет в живых. А в кресле сидит случайный человек, который умеет управлять, но который начисто лишен того, без чего нет настоящего лидера – истинной, животной способности чувствовать опасность задолго до ее появления. И хотя машина, отлаженная за много лет Филом, несется в пропасть, никто не хочет это понимать.
Но у искусного бойца всегда есть в запасе несколько уловок. Например, вот такая реорганизация. Небольшой масштаб, малый риск, большие дивиденды. И никакой связи со смутными опасениями. Ее вполне можно и утвердить. Почему бы и нет? Особенно если придумал ее такой напористый, обаятельный и уверенный в себе молодой человек.
Это позже станет ясно, что этот сравнительно небольшой проект наряду с тремя-четырьмя ему подобными – часть большого плана. Плана, который неукоснительно, неизбежно покажет, что без изменений им не выжить. Все, даже самые закоснелые из них, поймут, что надо действовать. И кто-то должен будет стать во главе этих грандиозных изменений. А кому же еще это под силу, как не тому, кто целых три года назад говорил об их необходимости. И тогда мы еще посмотрим, кому лучше подходит кресло президента. В конце концов, это определяет совет директоров, а мнение этой группы может и измениться. Если, разумеется, к этому правильно подойти. А для этого нужен Крис и такие, как он.
Обаяшка – так назвала Криса жена Соммерса, когда впервые увидела его на праздничном вечере. Он и был обаяшкой. Женщины таяли в его присутствии. Высокий, крепкий, с открытым приятным лицом, уверенный, несущий в себе неисчерпаемый запас энергии, с этой красивой, плакатной улыбкой. Эдакий символ мужской привлекательности. Но когда Соммерс стал присматривать себе подходящего человека, он остановился на Крисе не из-за обаяния, которое тот распространял вокруг себя. Точнее, не только из-за него. Обаяшек в компании было много. И добрая половина могла неплохо говорить. Но, в отличие от большинства из них, Крис обладал еще одним неоценимым качеством – холодным, цепким умом. Он на лету схватывал то, на что другие тратили дни, и с полуслова понимал намеки. Он умел делать именно то, что от него ожидалось, даже если пожелание не было высказано напрямую. Он был идеальным кандидатом на требующуюся роль. Соммерс не раз сравнивал Криса с самим собой двадцатилетней давности. И сравнивая, каждый раз не забывал напоминать «обаяшке» о разделявшей их огромной дистанции. Он знал, что без этого Крис может стать опасен.
– Молодец, – сказал он, когда Крис сошел с трибуны. – Отлично выступил. Про налоги это ты, конечно, зря…
Но ничего, я заглажу потом. А в остальном хорошо. Кстати, у тебя сколько сейчас человек в подчинении?
– Сто двенадцать, – без запинки ответил Крис.
– Подходит, подходит… А сколько лет ты у нас? Крис на минуту задумался.
– Пришел в марте… Четыре года и два месяца.
– Хорошо… Начинал как начальник?
– Нет. Специалист по маркетингу.
Соммерс выдержал паузу. Крис, как обычно, смотрел на него прямым открытым взглядом. Он уже неоднократно показывал, что умеет обходиться без лишних вопросов.
– Мне сообщили об одном нестандартном курсе для менеджеров, – сказал, наконец, Соммерс. – Нужен кто-то вроде тебя. Вещь в наших краях новая, но звучит заманчиво. Занимает неделю. Думаю, тебе стоило бы съездить.
Он вопросительно взглянул на Криса.
– Разумеется, – сказал тот. – Большое спасибо за доверие.
Соммерс кивнул.
– Зайдешь утром за бумагами. А сейчас мне надо поговорить с коллегами. Как бы они не разволновались из-за этих налогов.
Крис понимающе склонил голову.
– Зайду непременно. До завтра.
– До завтра, – отозвался Соммерс.
Все-таки я его правильно выбрал, думал он, направляясь к группе оживленно разговаривающих «перечниц».
Как будто я не знаю, что с налогами все было в порядке, думал Крис, идя к себе. Но если старикану нравится показывать, что он главный, пусть себе тешится. Пока он мне гораздо нужнее, чем я ему. Всему свое время.
Артур Соммерс с удовольствием слушал выступление своего протеже. Речь гладкая, четкая и в то же время живая – как раз то, что нужно для того, чтобы эти старые перечницы согласились утвердить предложение. Он мысленно усмехнулся: кого он называет старыми перечницами? Некоторые из них моложе, чем он сам. Но он в свои пятьдесят семь понимает необходимость изменений, а они – нет, даже те из них, кому едва перевалило за сорок. А изменения нужны. Гигантский механизм еще работает, доходы, как и прежде, исправно раз в квартал радуют акционеров. Но на горизонте маячат новые технологии. Новые подходы. Новые способы. Новые, новые, новые… И если компания сейчас же, немедленно не перестанет почивать на лаврах, то через пять лет ее просто сметут, несмотря на многомиллионные прибыли. Сметут, как в свое время они смели других. Сметут, растопчут и пойдут дальше прямо по чавкающему месиву. Остановка на месте – это смерть. Отсроченная, но верная смерть.
И все же они этого не понимают. Не хотят понимать. Ведь изменения – это риск. Это уменьшенные доходы. Это отход от накатанной колеи. И все ради чего? Для того чтобы противостоять каким-то молокососам? Что с того, что за этими молокососами будущее? Сомневающихся слишком много. И сидят они слишком высоко. Десять лет назад он просто пришел бы к Филу и все объяснил. Фил бы понял. Он всегда все понимал, поэтому и смог поднять компанию в такие заоблачные выси. Но Фила уже восемь лет как нет в кресле президента. И два года как нет в живых. А в кресле сидит случайный человек, который умеет управлять, но который начисто лишен того, без чего нет настоящего лидера – истинной, животной способности чувствовать опасность задолго до ее появления. И хотя машина, отлаженная за много лет Филом, несется в пропасть, никто не хочет это понимать.
Но у искусного бойца всегда есть в запасе несколько уловок. Например, вот такая реорганизация. Небольшой масштаб, малый риск, большие дивиденды. И никакой связи со смутными опасениями. Ее вполне можно и утвердить. Почему бы и нет? Особенно если придумал ее такой напористый, обаятельный и уверенный в себе молодой человек.
Это позже станет ясно, что этот сравнительно небольшой проект наряду с тремя-четырьмя ему подобными – часть большого плана. Плана, который неукоснительно, неизбежно покажет, что без изменений им не выжить. Все, даже самые закоснелые из них, поймут, что надо действовать. И кто-то должен будет стать во главе этих грандиозных изменений. А кому же еще это под силу, как не тому, кто целых три года назад говорил об их необходимости. И тогда мы еще посмотрим, кому лучше подходит кресло президента. В конце концов, это определяет совет директоров, а мнение этой группы может и измениться. Если, разумеется, к этому правильно подойти. А для этого нужен Крис и такие, как он.
Обаяшка – так назвала Криса жена Соммерса, когда впервые увидела его на праздничном вечере. Он и был обаяшкой. Женщины таяли в его присутствии. Высокий, крепкий, с открытым приятным лицом, уверенный, несущий в себе неисчерпаемый запас энергии, с этой красивой, плакатной улыбкой. Эдакий символ мужской привлекательности. Но когда Соммерс стал присматривать себе подходящего человека, он остановился на Крисе не из-за обаяния, которое тот распространял вокруг себя. Точнее, не только из-за него. Обаяшек в компании было много. И добрая половина могла неплохо говорить. Но, в отличие от большинства из них, Крис обладал еще одним неоценимым качеством – холодным, цепким умом. Он на лету схватывал то, на что другие тратили дни, и с полуслова понимал намеки. Он умел делать именно то, что от него ожидалось, даже если пожелание не было высказано напрямую. Он был идеальным кандидатом на требующуюся роль. Соммерс не раз сравнивал Криса с самим собой двадцатилетней давности. И сравнивая, каждый раз не забывал напоминать «обаяшке» о разделявшей их огромной дистанции. Он знал, что без этого Крис может стать опасен.
– Молодец, – сказал он, когда Крис сошел с трибуны. – Отлично выступил. Про налоги это ты, конечно, зря…
Но ничего, я заглажу потом. А в остальном хорошо. Кстати, у тебя сколько сейчас человек в подчинении?
– Сто двенадцать, – без запинки ответил Крис.
– Подходит, подходит… А сколько лет ты у нас? Крис на минуту задумался.
– Пришел в марте… Четыре года и два месяца.
– Хорошо… Начинал как начальник?
– Нет. Специалист по маркетингу.
Соммерс выдержал паузу. Крис, как обычно, смотрел на него прямым открытым взглядом. Он уже неоднократно показывал, что умеет обходиться без лишних вопросов.
– Мне сообщили об одном нестандартном курсе для менеджеров, – сказал, наконец, Соммерс. – Нужен кто-то вроде тебя. Вещь в наших краях новая, но звучит заманчиво. Занимает неделю. Думаю, тебе стоило бы съездить.
Он вопросительно взглянул на Криса.
– Разумеется, – сказал тот. – Большое спасибо за доверие.
Соммерс кивнул.
– Зайдешь утром за бумагами. А сейчас мне надо поговорить с коллегами. Как бы они не разволновались из-за этих налогов.
Крис понимающе склонил голову.
– Зайду непременно. До завтра.
– До завтра, – отозвался Соммерс.
Все-таки я его правильно выбрал, думал он, направляясь к группе оживленно разговаривающих «перечниц».
Как будто я не знаю, что с налогами все было в порядке, думал Крис, идя к себе. Но если старикану нравится показывать, что он главный, пусть себе тешится. Пока он мне гораздо нужнее, чем я ему. Всему свое время.
Алекс
– Семь! В-восемь… Де-е-евять… Давай, давай, давай, еще раз, жми… Ну! Десять!
С лязгом, гулко раскатившимся по огромному залу, штанга легла на стойки. Алекс сел на скамье, переводя дыхание и с удовольствием чувствуя, как кровь распирает мышцы. Он очень любил это ощущение после последнего подхода, когда кажется, что перенапрягшиеся мускулы окаменели и вот-вот прорвут кожу.
– Справился, – уважительно сказал Дэн. – А я думал, с этими двумя блинами не потянешь.
Алекс оглянулся на массивную штангу. Парень на соседнем тренажере взирал на нее с заметным уважением. Впрочем, было неясно, относилось ли оно к штанге или же к двум внушительным фигурам, беседующим возле нее.
– Ничего, – сказал Алекс, медленно поводя необъятными плечами. – Даже легче, чем я думал. В следующий раз еще навесим.
Дэн кивнул.
– Давай-давай. Только зря это.
– Опять ты за свое?
– А то. Ну зачем оно тебе там надо? Ты ж сюсюкаешь весь день.
Алекс поморщился.
– Ну уж… сюсюкаешь.
– А то. – Дэн начал загибать толстые, как сосиски, пальцы. – Начальник? Начальник. С клиентами говоришь? Говоришь. Послать хоть одного можешь? Не можешь. Вот и говорю – сюсюкаешь. А мышцу накачал – будь здоров. Пропадает добро. Шел бы к нам.
– Что я у вас не видел? Пьяных придурков разнимать?
– Зачем пьяных? Сам знаешь – и без всякого буза бывает. Тогда интереснее только. Вчера вон трое из-за девки толкаться стали. Девка – первый класс, – Дэн причмокнул и мечтательно возвел глаза.
– Да вам же их трогать нельзя.
– Но смотреть-то можно.
Алекс улыбнулся: Дэн был как всегда непосредственен.
– Она с хахалем пришла. Танцевали себе, жались – все как надо. А там два бобра. Серьезные такие, почти как ты. Я их сразу приметил – такие только за тем и ходят. То да се… Звать стали, один руки вроде как распустил. А хахаль тоже не дурак – в кармане не одни спички носит. Как пошло…
– Ну а ты?
– А че я? Подошел, понимаешь, взял, – Дэн вытянул перед собой бугристую ладонь с растопыренными пальцами и резко сжал огромный кулак. – Хахаль-то сразу усек, в чем дело. Ничего, нормальный парень оказался. А бобры того, тормознули. Ну а мне что? Мне того и надо. Короче, ребята когда набежали, их уже только выносить можно было.
– Здорово, – серьезно сказал Алекс.
– А то. Вот так у нас. А ты ж у себя там киснешь, небось.
– Да нет, ничего пока.
– Так зачем антураж весь? – Дэн любил щегольнуть красивым словом.
– Во-первых, приятно. Чтоб не киснуть. А во-вторых, – Алекс усмехнулся, – помогает.
– Да чем оно тебе помочь может? Вы ж там треплетесь с утра до вечера.
– А это не важно, чем заниматься.
– Как не важно?
– А так. Вот ты, например, у своих ребят вроде тоже как начальник?
– Ну?
– Уважают они тебя?
– А то. Попробовали б не уважать.
– А если бы ты в два раза меньше был?
– Скажешь тоже, – хохотнул Дэн. – А как бы я работать мог?
– Ну, скажем, карате, айкидо там всякое. Спец был бы, короче.
Дэн почесал подбородок.
– А, ну это тоже неплохо. Только очень хорошо уметь надо. А то как припечатают вместе со стойкой и блоком – и киякнуть не успеешь. Но если умеешь, можно. Рэнди вон у меня – что надо парень. А мне до плеча.
– Значит, можно меньше быть и все равно у вас работать?
– Можно, ясно дело.
– Так вот если бы ты был как твой Рэнди, крутой, но поменьше, хорошо было бы?
– Что ж хорошего? Лучше чтоб сразу видели. Тогда и до дела не всегда доходит.
– И ребята уважают?
– А то.
– А кого больше уважают, Рэнди или тебя?
– Меня, конечно. Я ж главный. Да Рэнди и похлипче будет.
– А делать может не меньше.
– Да какая разница, что он может? Вида у него такого нет.
– Антуража не хватает?
– Рубишь.
– Видишь? Хорошо начальнику антураж иметь?
– Да что видишь-то? У меня ж работа такая. Алекс улыбнулся.
– Ладно, не важно. Пойдем, приседать пора.
Они неторопливо направились в другой конец зала. Даже в этом помещении, полном рельефных мышц, на них оглядывались.
– Подходи к нам в четверг, – сказал Дэн, пока они нагружали штангу. – Сто лет уже не заглядывал.
Алекс покачал головой.
– Не могу. На курс уезжаю.
– Какой курс?
– Да так… начальствовать учить будут.
– А тебе оно надо?
– Не особо. Но поехать стоит. Большие люди послали. Дэн понимающе кивнул.
С лязгом, гулко раскатившимся по огромному залу, штанга легла на стойки. Алекс сел на скамье, переводя дыхание и с удовольствием чувствуя, как кровь распирает мышцы. Он очень любил это ощущение после последнего подхода, когда кажется, что перенапрягшиеся мускулы окаменели и вот-вот прорвут кожу.
– Справился, – уважительно сказал Дэн. – А я думал, с этими двумя блинами не потянешь.
Алекс оглянулся на массивную штангу. Парень на соседнем тренажере взирал на нее с заметным уважением. Впрочем, было неясно, относилось ли оно к штанге или же к двум внушительным фигурам, беседующим возле нее.
– Ничего, – сказал Алекс, медленно поводя необъятными плечами. – Даже легче, чем я думал. В следующий раз еще навесим.
Дэн кивнул.
– Давай-давай. Только зря это.
– Опять ты за свое?
– А то. Ну зачем оно тебе там надо? Ты ж сюсюкаешь весь день.
Алекс поморщился.
– Ну уж… сюсюкаешь.
– А то. – Дэн начал загибать толстые, как сосиски, пальцы. – Начальник? Начальник. С клиентами говоришь? Говоришь. Послать хоть одного можешь? Не можешь. Вот и говорю – сюсюкаешь. А мышцу накачал – будь здоров. Пропадает добро. Шел бы к нам.
– Что я у вас не видел? Пьяных придурков разнимать?
– Зачем пьяных? Сам знаешь – и без всякого буза бывает. Тогда интереснее только. Вчера вон трое из-за девки толкаться стали. Девка – первый класс, – Дэн причмокнул и мечтательно возвел глаза.
– Да вам же их трогать нельзя.
– Но смотреть-то можно.
Алекс улыбнулся: Дэн был как всегда непосредственен.
– Она с хахалем пришла. Танцевали себе, жались – все как надо. А там два бобра. Серьезные такие, почти как ты. Я их сразу приметил – такие только за тем и ходят. То да се… Звать стали, один руки вроде как распустил. А хахаль тоже не дурак – в кармане не одни спички носит. Как пошло…
– Ну а ты?
– А че я? Подошел, понимаешь, взял, – Дэн вытянул перед собой бугристую ладонь с растопыренными пальцами и резко сжал огромный кулак. – Хахаль-то сразу усек, в чем дело. Ничего, нормальный парень оказался. А бобры того, тормознули. Ну а мне что? Мне того и надо. Короче, ребята когда набежали, их уже только выносить можно было.
– Здорово, – серьезно сказал Алекс.
– А то. Вот так у нас. А ты ж у себя там киснешь, небось.
– Да нет, ничего пока.
– Так зачем антураж весь? – Дэн любил щегольнуть красивым словом.
– Во-первых, приятно. Чтоб не киснуть. А во-вторых, – Алекс усмехнулся, – помогает.
– Да чем оно тебе помочь может? Вы ж там треплетесь с утра до вечера.
– А это не важно, чем заниматься.
– Как не важно?
– А так. Вот ты, например, у своих ребят вроде тоже как начальник?
– Ну?
– Уважают они тебя?
– А то. Попробовали б не уважать.
– А если бы ты в два раза меньше был?
– Скажешь тоже, – хохотнул Дэн. – А как бы я работать мог?
– Ну, скажем, карате, айкидо там всякое. Спец был бы, короче.
Дэн почесал подбородок.
– А, ну это тоже неплохо. Только очень хорошо уметь надо. А то как припечатают вместе со стойкой и блоком – и киякнуть не успеешь. Но если умеешь, можно. Рэнди вон у меня – что надо парень. А мне до плеча.
– Значит, можно меньше быть и все равно у вас работать?
– Можно, ясно дело.
– Так вот если бы ты был как твой Рэнди, крутой, но поменьше, хорошо было бы?
– Что ж хорошего? Лучше чтоб сразу видели. Тогда и до дела не всегда доходит.
– И ребята уважают?
– А то.
– А кого больше уважают, Рэнди или тебя?
– Меня, конечно. Я ж главный. Да Рэнди и похлипче будет.
– А делать может не меньше.
– Да какая разница, что он может? Вида у него такого нет.
– Антуража не хватает?
– Рубишь.
– Видишь? Хорошо начальнику антураж иметь?
– Да что видишь-то? У меня ж работа такая. Алекс улыбнулся.
– Ладно, не важно. Пойдем, приседать пора.
Они неторопливо направились в другой конец зала. Даже в этом помещении, полном рельефных мышц, на них оглядывались.
– Подходи к нам в четверг, – сказал Дэн, пока они нагружали штангу. – Сто лет уже не заглядывал.
Алекс покачал головой.
– Не могу. На курс уезжаю.
– Какой курс?
– Да так… начальствовать учить будут.
– А тебе оно надо?
– Не особо. Но поехать стоит. Большие люди послали. Дэн понимающе кивнул.
Джоан
В долгожданной тишине кабинета Джоан позволила себе на минуту расслабиться. День выдался тяжелый. Да еще это увольнение под конец. Стюарт, конечно, еще зелен для таких дел. Перед ним сидит двухметровый детина с каменной челюстью, которому уже сто раз говорили, что надо работать, а не бездельничать. Сидит и прямым текстом сообщает, что никуда уходить не собирается, так как его, видите ли, заранее не информировали. Это притом, что ничем, кроме своего роста, баса и нахальства, он это заявление подкрепить не может. И рохля Стюарт вместо того, чтобы завершить разговор и указать нахалу на дверь, начинает что-то мямлить, ссылаться на неудовлетворительные результаты, едва ли не просить прощения и вообще вести себя, словно нашкодивший пятиклассник. И приходится брать все в свои руки, отбрасывать в сторону сочувствующую мину и устраивать этому двухметровому халтурщику нагоняй.
Впрочем, чего уж там – именно на случай такой ситуации и надо было там сидеть. Со Стюарта много не спросишь – в начальниках без году неделя, пухнет от гордости и шарахается из одной крайности в другую. То он на подчиненных шумит, как паровоз, то он к ним подлизывается. Учиться ему еще и учиться. Ничего, уволит еще парочку и привыкнет. А может, и нет – мягок он слишком. Ладно, там посмотрим. В крайнем случае, через год станет одним начальником меньше.
А детина-то разинул рот, когда услышал, как с ним разговаривают. Он к такому обращению не привык. И тем более, от нее ничего подобного не ожидал – до этого ведь только иногда в коридорах виделись. А там она всегда милая, приветливая и совершенно безобидная. Настолько милая, что они все ее в своих курилках иначе, чем «наша Барби», не именуют. И шушукаются при этом, конечно, не только о голубых глазах. Поэтому, когда взгляд такой Барби вдруг становится холодным и твердым, а с милых губок слетает замечание, что думать надо было раньше, это производит определенный эффект.
Детина все-таки хоть и дурак, а понял, что теперь уже лучше не спорить, быстро тон сменил на уважительный и начал говорить о детях, которых кормить надо. Да что тон – через две минуты он уже оправдывался и просил Стюарта (нашел, к кому взывать!) изменить решение. Дурень, он даже не понимает, кто его уволил. А когда в конце она решила снова подпустить немного сочувствия и участливо побеседовала с ним о семье, он вообще растаял и смотрел на нее, как на союзника. Правильно – врагов надо всегда выбирать самой. Пусть в детининой памяти плохим останется его рохля-начальник. О ней же он будет теперь вспоминать с восхищенным уважением.
А потом после прощаний был момент, когда он и Стюарт вдвоем стояли и смотрели ей вслед. О чем они в этот момент беседовали – и беседовали ли вообще, – это неизвестно, а вот то, что смотрели, как два барана, – это точно. Все они одинаковые. Что недалекие подчиненные, что увольняющие их начальники. Мужики они и есть мужики…
Да, день был не из легких. Но зато была случайная встреча в коридоре с Рэндаллом. Самим Рэндаллом. И сам Рэндалл ушел очарованный ее познаниями в бизнесе. Или ее улыбкой. Или и тем и другим. Или только улыбкой. А разве важно, чем именно? Главное, что он ушел очарованный.
Джоан оценивающе обвела взглядом стены. Почти пять лет заняло у нее восхождение к этому кабинету. К этой должности. К этому кусочку власти. Почти пять лет. Меньше, чем у многих. Больше, чем у некоторых. И впереди еще так много ступенек. Вершина корпоративной лестницы скрывается в облаках, даже если смотреть с высоты этого кабинета. Оттуда, из-за облаков, конечно, доносятся иногда раскаты грома, в просветах мелькают важные лица, иногда даже оказывается, что о ней там слышали. Это уже не тот плотный непроницаемый облачный покров, который виден тысячам людей, работающим в самом низу. Но все же эта заоблачная жизнь пока недосягаема. Так что расслабляться нельзя. Нельзя.
Телефонный звонок будто поставил жирную точку в ее размышлениях.
– Джоан Портер слушает, – произнесла она тем нейтральным тоном, который всегда мог плавно перетечь в сухой, покровительственный, заинтересованный или восторженно-почтительный, в зависимости от того, кто звонил. – О, здравствуйте, Шелдон. Разумеется, вы не помешали. Как прошло? Вы знаете, совсем неплохо. Как я и предполагала, у Стюарта в определенный момент возникли сложности, но я вовремя вмешалась. Так что все в порядке. Этот человек больше в нашей компании не работает. Да, я абсолютно с вами согласна, нам надо быть более строгими в этом отношении. Это безобразие, что сначала такие, как этот Хопторн, не желают нормально работать, игнорируют замечания начальства, а потом еще недовольны, когда мы вынуждены их увольнять… Да, вы полностью правы. Пожалуй, я скажу своим, чтобы они вовлекали лично меня с самого начала. Тогда такие вещи не будут затягиваться. Спасибо… Спасибо… Зайти к вам сейчас? Конечно. Я буду у вас в течение пяти минут. Да.
Джоан вернула трубку на место. Еще одно дело. Похоже, уход домой откладывается. Но если начальник приглашает «по важному вопросу», выбирать не приходится. Быстрым уверенным движением она достала зеркало, критически изучила лицо, слегка коснулась помадой губ, поправила лежащий не на своем месте локон и, оправив строгий брючный костюм, покинула кабинет.
Впрочем, чего уж там – именно на случай такой ситуации и надо было там сидеть. Со Стюарта много не спросишь – в начальниках без году неделя, пухнет от гордости и шарахается из одной крайности в другую. То он на подчиненных шумит, как паровоз, то он к ним подлизывается. Учиться ему еще и учиться. Ничего, уволит еще парочку и привыкнет. А может, и нет – мягок он слишком. Ладно, там посмотрим. В крайнем случае, через год станет одним начальником меньше.
А детина-то разинул рот, когда услышал, как с ним разговаривают. Он к такому обращению не привык. И тем более, от нее ничего подобного не ожидал – до этого ведь только иногда в коридорах виделись. А там она всегда милая, приветливая и совершенно безобидная. Настолько милая, что они все ее в своих курилках иначе, чем «наша Барби», не именуют. И шушукаются при этом, конечно, не только о голубых глазах. Поэтому, когда взгляд такой Барби вдруг становится холодным и твердым, а с милых губок слетает замечание, что думать надо было раньше, это производит определенный эффект.
Детина все-таки хоть и дурак, а понял, что теперь уже лучше не спорить, быстро тон сменил на уважительный и начал говорить о детях, которых кормить надо. Да что тон – через две минуты он уже оправдывался и просил Стюарта (нашел, к кому взывать!) изменить решение. Дурень, он даже не понимает, кто его уволил. А когда в конце она решила снова подпустить немного сочувствия и участливо побеседовала с ним о семье, он вообще растаял и смотрел на нее, как на союзника. Правильно – врагов надо всегда выбирать самой. Пусть в детининой памяти плохим останется его рохля-начальник. О ней же он будет теперь вспоминать с восхищенным уважением.
А потом после прощаний был момент, когда он и Стюарт вдвоем стояли и смотрели ей вслед. О чем они в этот момент беседовали – и беседовали ли вообще, – это неизвестно, а вот то, что смотрели, как два барана, – это точно. Все они одинаковые. Что недалекие подчиненные, что увольняющие их начальники. Мужики они и есть мужики…
Да, день был не из легких. Но зато была случайная встреча в коридоре с Рэндаллом. Самим Рэндаллом. И сам Рэндалл ушел очарованный ее познаниями в бизнесе. Или ее улыбкой. Или и тем и другим. Или только улыбкой. А разве важно, чем именно? Главное, что он ушел очарованный.
Джоан оценивающе обвела взглядом стены. Почти пять лет заняло у нее восхождение к этому кабинету. К этой должности. К этому кусочку власти. Почти пять лет. Меньше, чем у многих. Больше, чем у некоторых. И впереди еще так много ступенек. Вершина корпоративной лестницы скрывается в облаках, даже если смотреть с высоты этого кабинета. Оттуда, из-за облаков, конечно, доносятся иногда раскаты грома, в просветах мелькают важные лица, иногда даже оказывается, что о ней там слышали. Это уже не тот плотный непроницаемый облачный покров, который виден тысячам людей, работающим в самом низу. Но все же эта заоблачная жизнь пока недосягаема. Так что расслабляться нельзя. Нельзя.
Телефонный звонок будто поставил жирную точку в ее размышлениях.
– Джоан Портер слушает, – произнесла она тем нейтральным тоном, который всегда мог плавно перетечь в сухой, покровительственный, заинтересованный или восторженно-почтительный, в зависимости от того, кто звонил. – О, здравствуйте, Шелдон. Разумеется, вы не помешали. Как прошло? Вы знаете, совсем неплохо. Как я и предполагала, у Стюарта в определенный момент возникли сложности, но я вовремя вмешалась. Так что все в порядке. Этот человек больше в нашей компании не работает. Да, я абсолютно с вами согласна, нам надо быть более строгими в этом отношении. Это безобразие, что сначала такие, как этот Хопторн, не желают нормально работать, игнорируют замечания начальства, а потом еще недовольны, когда мы вынуждены их увольнять… Да, вы полностью правы. Пожалуй, я скажу своим, чтобы они вовлекали лично меня с самого начала. Тогда такие вещи не будут затягиваться. Спасибо… Спасибо… Зайти к вам сейчас? Конечно. Я буду у вас в течение пяти минут. Да.
Джоан вернула трубку на место. Еще одно дело. Похоже, уход домой откладывается. Но если начальник приглашает «по важному вопросу», выбирать не приходится. Быстрым уверенным движением она достала зеркало, критически изучила лицо, слегка коснулась помадой губ, поправила лежащий не на своем месте локон и, оправив строгий брючный костюм, покинула кабинет.
Росс
– Итак, – Росс оглядел подчиненных, – вы все понимаете, с какой проблемой столкнулись. Какие будут предложения?
Они молчали. Они вообще часто молчали. Их надо было подстегивать, подбадривать, заводить. Тогда они начинали открывать рты и высказываться. «Больше инициативы! – говорил он каждому из них. – Будьте же активны. На вас лежит немалая ответственность». Но они предпочитали отмалчиваться. Уже пять месяцев он был их начальником, но так и не смог их расшевелить. Впрочем, особо он и не пытался. Работа шла, порой даже кипела, все делалось в срок, а многое и раньше, проблем, по крайней мере видимых, не было, трудности, на которые постоянно жаловался его предшественник, куда-то исчезли… И Росс знал, что именно на это обращают внимание те, кто выше. На числа, на сроки, на затраты, на внезапно испарившиеся проблемы. А вовсе не на кислые физиономии, которые словно лежалые дыни маячат сейчас перед ним. Он ведь не зря менял уже третье место за последние два года. Корпорация была огромной, а искусством переходить на новую должность с существенным повышением он овладел в совершенстве. И часть этого искусства состояла в том, чтобы не обращать внимания на мелочи, которые не давали спать работягам. Начальствующие работяги пеклись о своих группах и наивно считали, что все подчиненные в ответ должны быть готовы идти за ними хоть на край света. Но он, он-то знал, что вовсе не это является залогом успеха.
– Надо решать, что важнее, – наконец нарушил молчание Брумер. – Все вместе никак не потянем.
Росс кивнул.
– Разумеется. Вопрос в том, что важнее. Они опять погрузились в молчание.
– Ну? Неужели ни у кого нет соображений? Посмотрите на список.
Все исправно повернули головы к доске.
– Наверное, второй важнее остальных, – осторожно сказала Харрис.
– А мне кажется, первый должен оставаться в начале, – немедленно возразил ее сосед.
– Почему это? – тон Харрис сразу сделался на порядок уверенней. – С каких пор они стали более важными клиентами?
– С тех пор как они стали платить нам хо-орошие деньги… Можно подумать, другие денег не платят.
– Платят, но меньше и реже.
– Да о чем тут говорить? – вмешался Дрейк. – Правительственный заказ должен стоять на самом верху. А сейчас он почему-то на четвертом месте.
– Правительство, – фыркнула Харрис. – Эти бюрократы опять забросают нас дополнительными требованиями. Им вечно что-то не нравится. Мы можем выполнить все остальные заказы быстрее, чем этот один.
– Три заказа быстрее, чем один? Ну да…
– Конечно! Я с ними работала.
– Кто с ними не работал.
– Да вы, например.
– Я?!
– Не важно, не важно… – примирительно сказал Росс. – Вы все хорошие специалисты, и ваши мнения одинаково важны для меня. Значит, так, – он подошел к доске, – первое место остается таким же, правильно? Все согласны? Хорошо. Заказ министерства идет на второе место. Или есть возражения? Нет? Пишем… А вот как распределить третье и четвертое места, не совсем понятно. Какие будут мнения? Говорите же, говорите.
Но они уже снова замолчали.
Вечером, открывая дверь на стоянку, Росс увидел две покатые спины, одна из которых, несомненно, принадлежала Брумеру.
– Опять ничего сам решить не может, – донеслось вместе с запахом дешевых сигарет. – Хоть бы один раз как мужик… – тут говорящий услышал шаги и замолчал.
– Доброй ночи, Брумер, – приветливо сказал Росс. – Не зарабатывайтесь.
Он улыбнулся курящим своей милой улыбкой, так хорошо идущей к его полному круглому лицу, и направился к машине – приземистый, какой-то весь основательный, в добротном черном плаще. Пусть себе сплетничают. Да, решения принимать он не очень любит. Да, порой его демократичному подходу не хватает начальственной твердости. Может, над этим даже стоит поработать. Но зато начальство всегда и везде им довольно. Он умеет внушать к себе доверие. Он умеет выдавливать хорошие результаты и правильно их показывать. Он знает, как из неплохой группы можно сделать хорошую команду, пусть даже на короткий срок. Он сменил уже не одно место в компании, но при этом у него нет врагов. И именно его, его одного, только что выбрали для участия в этом важном курсе, который вызывает интерес в таких высотах, о которых он даже и не мечтал еще сегодня утром.
Они молчали. Они вообще часто молчали. Их надо было подстегивать, подбадривать, заводить. Тогда они начинали открывать рты и высказываться. «Больше инициативы! – говорил он каждому из них. – Будьте же активны. На вас лежит немалая ответственность». Но они предпочитали отмалчиваться. Уже пять месяцев он был их начальником, но так и не смог их расшевелить. Впрочем, особо он и не пытался. Работа шла, порой даже кипела, все делалось в срок, а многое и раньше, проблем, по крайней мере видимых, не было, трудности, на которые постоянно жаловался его предшественник, куда-то исчезли… И Росс знал, что именно на это обращают внимание те, кто выше. На числа, на сроки, на затраты, на внезапно испарившиеся проблемы. А вовсе не на кислые физиономии, которые словно лежалые дыни маячат сейчас перед ним. Он ведь не зря менял уже третье место за последние два года. Корпорация была огромной, а искусством переходить на новую должность с существенным повышением он овладел в совершенстве. И часть этого искусства состояла в том, чтобы не обращать внимания на мелочи, которые не давали спать работягам. Начальствующие работяги пеклись о своих группах и наивно считали, что все подчиненные в ответ должны быть готовы идти за ними хоть на край света. Но он, он-то знал, что вовсе не это является залогом успеха.
– Надо решать, что важнее, – наконец нарушил молчание Брумер. – Все вместе никак не потянем.
Росс кивнул.
– Разумеется. Вопрос в том, что важнее. Они опять погрузились в молчание.
– Ну? Неужели ни у кого нет соображений? Посмотрите на список.
Все исправно повернули головы к доске.
– Наверное, второй важнее остальных, – осторожно сказала Харрис.
– А мне кажется, первый должен оставаться в начале, – немедленно возразил ее сосед.
– Почему это? – тон Харрис сразу сделался на порядок уверенней. – С каких пор они стали более важными клиентами?
– С тех пор как они стали платить нам хо-орошие деньги… Можно подумать, другие денег не платят.
– Платят, но меньше и реже.
– Да о чем тут говорить? – вмешался Дрейк. – Правительственный заказ должен стоять на самом верху. А сейчас он почему-то на четвертом месте.
– Правительство, – фыркнула Харрис. – Эти бюрократы опять забросают нас дополнительными требованиями. Им вечно что-то не нравится. Мы можем выполнить все остальные заказы быстрее, чем этот один.
– Три заказа быстрее, чем один? Ну да…
– Конечно! Я с ними работала.
– Кто с ними не работал.
– Да вы, например.
– Я?!
– Не важно, не важно… – примирительно сказал Росс. – Вы все хорошие специалисты, и ваши мнения одинаково важны для меня. Значит, так, – он подошел к доске, – первое место остается таким же, правильно? Все согласны? Хорошо. Заказ министерства идет на второе место. Или есть возражения? Нет? Пишем… А вот как распределить третье и четвертое места, не совсем понятно. Какие будут мнения? Говорите же, говорите.
Но они уже снова замолчали.
Вечером, открывая дверь на стоянку, Росс увидел две покатые спины, одна из которых, несомненно, принадлежала Брумеру.
– Опять ничего сам решить не может, – донеслось вместе с запахом дешевых сигарет. – Хоть бы один раз как мужик… – тут говорящий услышал шаги и замолчал.
– Доброй ночи, Брумер, – приветливо сказал Росс. – Не зарабатывайтесь.
Он улыбнулся курящим своей милой улыбкой, так хорошо идущей к его полному круглому лицу, и направился к машине – приземистый, какой-то весь основательный, в добротном черном плаще. Пусть себе сплетничают. Да, решения принимать он не очень любит. Да, порой его демократичному подходу не хватает начальственной твердости. Может, над этим даже стоит поработать. Но зато начальство всегда и везде им довольно. Он умеет внушать к себе доверие. Он умеет выдавливать хорошие результаты и правильно их показывать. Он знает, как из неплохой группы можно сделать хорошую команду, пусть даже на короткий срок. Он сменил уже не одно место в компании, но при этом у него нет врагов. И именно его, его одного, только что выбрали для участия в этом важном курсе, который вызывает интерес в таких высотах, о которых он даже и не мечтал еще сегодня утром.
Пол
– Неужели вы не могли хоть немного подумать, прежде чем говорить?! Или вам недоступна такая концепция? Какого черта вы приходите ко мне, даже не удосужившись проверить свои выкладки?
– Но, Пол, это ведь не так безнадежно…
– Не безнадежно? Мне не нужны небезнадежные предложения! Оставьте их для своей жены! Мне нужны четкие, верные, блестящие предложения. Если вы еще раз принесете мне такую ерунду, вы у меня работать не будете! Это понятно?
– Да.
– Вы свободны.
Пол мрачно смотрел на закрывающуюся дверь. Как можно работать с такими рохлями? Из двухсот человек нормально мыслят от силы тридцать. Разогнать бы этих убогих куда подальше, да набрать крепких, толковых людей – таких, как его ядро. Ан нет, нельзя. О людях заботиться, видите ли, надо. А то, что эти люди в последний раз шевелили мозгами во время университетских выпускных экзаменов, это никого не волнует. Впрочем, даже с выпускными экзаменами не все однозначно.
На столе требовательно звякнул телефон. Пол наградил его угрюмым взглядом. Тебе еще что надо?
– Слушаю.
– Пол?
– Да, Стив. Чем могу быть полезен?
– Я вижу, ты снова не в духе.
– Будешь тут…
– Зайди ко мне на минуту. Разговор есть.
В кабинете начальника Пол утонул в глубоком кресле, предназначенном для избранных посетителей, и кисло посмотрел в потолок.
– Ну что в этот раз?
– А бывает что-то новое? Всегда одно и то же.
– Снова людьми не доволен?
– Как с ними можно быть довольным? Тяп-ляп… нет чтоб подумать. Половина вообще откровенно не тянет. Уровень не тот. Зачем вы мне только их всех подсунули?
Стив вздохнул.
– Ты вообще отдаешь себе отчет в том, что говоришь о лучших специалистах в фирме?
Пол лишь хмыкнул в ответ и еще глубже осел в кресле.
– Когда тебя брали на работу, тебе было сразу сказано, что большинство людей надо будет взять изнутри. Так?
Пол кивнул.
– А раз так, будь добр справляться. Ты и так лично нанял не один десяток.
– А надо было всех. Стив вздохнул.
– Значит, так, тебе придется с этим мириться. Или проектом будет руководить кто-то другой. Собственно говоря, для этого я и попросил тебя зайти.
Пол нахмурился.
– Вы опять собираетесь дать мне управляющего?
– Да. И если это произойдет, в этот раз ты не отвертишься.
– Но почему?!
– Потому что так дальше продолжаться не может. Тебя позвали из-за того, что считали, что лучше тебя с этой задачей никто не справится.
– Правильно считали.
– Да, правильно, – Стив был очень серьезен. – Ты делаешь свое дело. Но слишком дорогой ценой. По компании уже ходят легенды о твоих разносах. Люди недовольны. Полгруппы на ножах с другой половиной из-за твоих методов. И при этом ты сам вечно недоволен. Ты перетасовал своих людей уже не один раз, но по-прежнему раз в неделю заявляешь, что так работать дальше нельзя.
– Но, Пол, это ведь не так безнадежно…
– Не безнадежно? Мне не нужны небезнадежные предложения! Оставьте их для своей жены! Мне нужны четкие, верные, блестящие предложения. Если вы еще раз принесете мне такую ерунду, вы у меня работать не будете! Это понятно?
– Да.
– Вы свободны.
Пол мрачно смотрел на закрывающуюся дверь. Как можно работать с такими рохлями? Из двухсот человек нормально мыслят от силы тридцать. Разогнать бы этих убогих куда подальше, да набрать крепких, толковых людей – таких, как его ядро. Ан нет, нельзя. О людях заботиться, видите ли, надо. А то, что эти люди в последний раз шевелили мозгами во время университетских выпускных экзаменов, это никого не волнует. Впрочем, даже с выпускными экзаменами не все однозначно.
На столе требовательно звякнул телефон. Пол наградил его угрюмым взглядом. Тебе еще что надо?
– Слушаю.
– Пол?
– Да, Стив. Чем могу быть полезен?
– Я вижу, ты снова не в духе.
– Будешь тут…
– Зайди ко мне на минуту. Разговор есть.
В кабинете начальника Пол утонул в глубоком кресле, предназначенном для избранных посетителей, и кисло посмотрел в потолок.
– Ну что в этот раз?
– А бывает что-то новое? Всегда одно и то же.
– Снова людьми не доволен?
– Как с ними можно быть довольным? Тяп-ляп… нет чтоб подумать. Половина вообще откровенно не тянет. Уровень не тот. Зачем вы мне только их всех подсунули?
Стив вздохнул.
– Ты вообще отдаешь себе отчет в том, что говоришь о лучших специалистах в фирме?
Пол лишь хмыкнул в ответ и еще глубже осел в кресле.
– Когда тебя брали на работу, тебе было сразу сказано, что большинство людей надо будет взять изнутри. Так?
Пол кивнул.
– А раз так, будь добр справляться. Ты и так лично нанял не один десяток.
– А надо было всех. Стив вздохнул.
– Значит, так, тебе придется с этим мириться. Или проектом будет руководить кто-то другой. Собственно говоря, для этого я и попросил тебя зайти.
Пол нахмурился.
– Вы опять собираетесь дать мне управляющего?
– Да. И если это произойдет, в этот раз ты не отвертишься.
– Но почему?!
– Потому что так дальше продолжаться не может. Тебя позвали из-за того, что считали, что лучше тебя с этой задачей никто не справится.
– Правильно считали.
– Да, правильно, – Стив был очень серьезен. – Ты делаешь свое дело. Но слишком дорогой ценой. По компании уже ходят легенды о твоих разносах. Люди недовольны. Полгруппы на ножах с другой половиной из-за твоих методов. И при этом ты сам вечно недоволен. Ты перетасовал своих людей уже не один раз, но по-прежнему раз в неделю заявляешь, что так работать дальше нельзя.