Алкин Юрий. Мат

   – Ты же знаешь, что я немного преувеличиваю.
   Зато я нет. Тебе уже дважды пытались дать опытного администратора. Ты не хотел, ты устраивал скандалы, ты кричал, что пусть «этот теоретик сам и пашет», ты практически выживал их. Но всему бывает предел. Мы по-прежнему видим в тебе главного человека проекта. Но если ты прямо сейчас не изменишь своего отношения к людям, которые у тебя работают, то проектом начнет руководить кто-то другой. А ты будешь техническим руководителем. А не диктатором.
   Пол встал и нервно прошелся по комнате.
   – Хорошо. Хорошо. Я понимаю. Хотя это, конечно… Да, я понимаю. Я с ними разберусь.
   – Это еще не все, – сказал Стив, следя за резкими перемещениями угловатой фигуры. – Мы считаем, что тебе необходимо стать более сильным лидером для того, чтобы с этим справиться.
   Пол остановился.
   – То есть?
   – То есть мы хотим отправить тебя на недельный курс, который тебе в этом поможет.
   – Курс? Вроде того, куда вы меня уже пытались загнать? Болтовня о том, что к каждому нужен свой подход?
   – Нет, – Стив начал заметно раздражаться. – О том, как стать истинным лидером. И не болтовня. И, между прочим, к каждому нужен свой подход. И вообще, тебе не кажется, что ты немного забываешься?
   Пол миролюбиво поднял руки.
   – Ну, прости, прости. Погорячился. Я не должен был так говорить. Но ты же сам понимаешь, тут черт знает что творится, а мне придется неделю заниматься чем-то другим. Что за курс-то?
   Стив покачал головой, изображая смесь усталости и недоверия.
   – Курс такой, что тебе туда ехать, по-хорошему, не следует. Но это не мое решение. Короче, я об этом много не знаю. Да и никто, похоже, не знает. Слухи одни. Что-то уникальное, никто туда никогда не ездил и тому подобное. Информация об этом просто нулевая. Раскопал эту программу где-то Тронберг… Да, я не шучу, именно он. И теперь во что бы то ни стало хочет туда кого-нибудь послать, потому как наши конкуренты непременно это сделают. А там какие-то жесткие требования. Берут только тех, кто очень хорошо и очень быстро продвинулся. Так что ты не совсем тот случай. Тебя-то заранее брали для больших дел.
   – Ладно, Тронберг знает, что почем. А что делают там?
   Стив пожал плечами.
   – Делают из тебя лидера. А как – понятия не имею.

Алан

   Алан медленно перевернул широкий желтоватый конверт и высыпал содержимое на стол. Итак, свершилось. Его заметили. На него обратили внимание. На него пал веский начальственный выбор, мгновенно выделив из сотен других. Он неторопливо смаковал свой триумф. Четыре, нет, пять лет тяжелой работы не пропали зря. Тот крутой взлет, о котором он мечтал с самого начала, когда сразу после университета пришел в эту гигантскую корпорацию, похоже, все-таки начался. Как он спорил тогда с Тимом и Ларри! «Ты затеряешься! – кричал Тим. – Ты будешь одним из многих тысяч! Да там уже потеряли счет людям! Опомнись!» Но он знал, что делал. Если ты незауряден, если ты круглый отличник, если ты умеешь произвести хорошее впечатление, то тебя выберут из легионов выпускников и будут вежливо упрашивать принять предложение о работе. Не так ли? Тим и Ларри соглашались. Но если так, то почему и дальше нельзя идти по тому же пути? Почему надо останавливаться? Разве нельзя с той же настойчивостью и целеустремленностью, используя все свои таланты, идти вверх, нагоняя и обгоняя более заурядных людей, пусть даже и пришедших в компанию раньше? И через десять лет встать возле тех, кто правит одной из таких компаний, которые – тут Алан делал многозначительную паузу – которые, как мы с вами понимаем, правят миром.
   Но в этом месте друзья переставали соглашаться с ним. «Это тебе не кино, – фыркал Тим. – Там таких умных знаешь сколько? И все к рулю хотят. Станешь за десять лет начальником отдела и начнешь пенсию ждать». А Ларри одобрительно качал умной очкастой головой, слушая эти громкие сентенции. Сам он не стремился в начальники, но его амбиции были ничуть не меньше, разве что другого рода. Хотелось ему научной славы и всемирного признания. И хорошо бы Нобелевку. «Не туда надо идти! Ну, пойми, не туда!» – провозглашал Тим, ободренный молчаливой поддержкой друга. Под «не туда» подразумевалось «а туда, куда иду я». А шел Тим в какую-то никому не известную, богом забытую, людьми непримеченную фирмочку, одну из тех, что как грибы после дождя выросли в последние годы среди сверкающих конструкций технологического центра. Там, как свято верил и громко доказывал Тим, его ждал мгновенный и ошеломительный успех – такой, которого никогда и ни за что не добиться слепцам, продающим свои души корпоративным монстрам. Фирмочка должна была неотвратимо вознестись, расшириться, расцвести пышным цветом, и вместе с ней в невидимые снизу выси должен был воспарить Тим. И жалко ему было смотреть на то, как его талантливый и незаурядный друг готовился совершить трагическую ошибку. «Тимчик прав, – соглашался Ларри. – Риск, конечно, есть, но рисковать надо. Нужное время, нужное место… Да ты сам понимаешь». Но Алан не хотел рисковать. Он хотел бить наверняка – так, как поступал всегда и во всем.
   Ну, и кто оказался прав? Где теперь Тим и Ларри? Тим стучит по клавишам в фирмочке. Да только не в той – та тихо развалилась через два года. И пошел Тим к бывшим конкурентам, надеясь, что там его оценят. И оценили его, и зар плату хорошую дали, и горы золотые пообещали вдобавок. И радостно лопнули через восемь месяцев. Вот так. А Ларри? Ларри сидит в своем университете, по уши погряз в местных дрязгах, сражается за гранты, жалуется на то, что его подсиживают, да читает лекции безнадежным олухам. И Нобелевка пока ему не светит. А вот Алан правит. Правда, пока не миром. И не всей компанией. И даже не филиалом. Но сто с лишним человек у него есть. И вовсе не десять лет у него заняло восхождение к должности начальника отдела. А всего-то два с половиной. И не затерялся он, и не утоп в корпоративном болоте. А теперь вот о нем узнали и заговорили на самом верху – там, куда непременно, неотвратимо рано или поздно он попадет сам. И решили, что именно его надо послать на этот загадочный курс, о котором даже его начальник толком ничего не знает. Его одного и никого другого.
   Алан гордо посмотрел на конверт. Вот так-то… Вот так. Посмотрим, что же нам тут сообщают. Как выяснилось пять минут спустя, сообщали немного. Сообщали, например, что будут очень рады видеть еще одну яркую личность. Сообщали, что проводят этот курс не первый год и всегда с неизменным успехом. Намекали на невероятную уникальность методики. Туманно ссылались на могущественных и удовлетворенных клиентов. Демонстрировали фотографию очаровательного бревенчатого дома на берегу хрустального озера и рассказывали, как туда добраться. Обещали представить подробный отчет и анализ лидерского потенциала (как раз это обещание особого восторга не вызывало, но делать было нечего – не отказываться же от такой возможности из-за подобной ерунды). Сулили сделать из яркой личности не менее яркого лидера. Прилагали еще одну фотографию, на которой молодой человек с орлиным профилем, хмурился, словно роденовский мыслитель над какой-то сложнейшей задачей. Надпись под снимком гласила, что запечатлен на нем не актер, а реальный участник курса во время проведения оного. И все. Ни слова о методах, распорядке дня и о том, почему сам вице-президент занимался этим вопросом.
   Впрочем, еще кое-что там было. Листок с двумя лаконичными вопросами и настоятельной просьбой подумать над ними и сформулировать откровенные ответы. Слово «откровенные» было недвусмысленно подчеркнуто. Алан перечитал вопросы и усмехнулся. Неужели они действительно ожидают получить откровенные ответы? Он небрежно бросил листок на стол и встал. А разве важно, что они ожидают и что там будет происходить? Главное – он туда едет. А вопросы… Ну кто же на его месте искренне ответит на эту бестактность? «Почему я получил ту должность, в которой сейчас нахожусь? Чего я хочу больше всего, когда думаю о дальнейшей карьере?» Ясно почему. И ясно, чего хочу… Но говорить об этом вслух? Увольте, это же просто наивно. Он еще раз усмехнулся и начал складывать яркие бумаги обратно в конверт.
   До чего же мы любим играть словами. Курс для настоящих лидеров! Как громко и звучно сказано. Лидер. Человек, за которым идут. Человек, которого слушают. Человек, чье слово – закон. Вы желаете стать таким человеком? Приходите к нам! Мы сделаем из вас лидера, даже если обычно вы стесняетесь спросить, кто последний в очереди. Коль скоро вы провели пять лет, передавая чужие указания, сидя с умным видом на совещаниях и подписывая многочисленные бумажки, вы пригодны. У вас есть потенциал, а у нас есть методика. Совместим эти ингредиенты, слившись в пятидневном единении, и, словно Феникс, вы родитесь заново, – на этот раз истинным лидером. Ваши подчиненные станут боготворить вас, ваша жена сменит «ты где был?» на «конечно, дорогой», а ваше начальство будет ценить ваш совет больше, чем свое собственное мнение. И, словно мессия, вы поведете своих подчиненных к невидимым им целям. Заходите, приобщайтесь, наслаждайтесь! Все уже оплачено вашим работодателем!
   Лидеры… Язык все стерпит. Даже такое надругательство. Они ведь даже не знают, что такое лидер. Для них это просто новое модное словечко. Очередное завихрение в корпоративных мозгах. Притом, что истинных лидеров здесь раз-два и обчелся. Для них лидер – это бодрый болтун, чутко улавливающий настроения начальства и направление ветра.
   А настоящий лидер это не так. Это, в первую очередь, лицо. Молодое ли, старое, свежее или изможденное, красивое или некрасивое – это все не важно. Главное – это вера, которым оно светится. И голос. Тембр неважен, важен напор, важна сочащаяся кровью вера. «Это проблема, это большая серьезная проблема, но мы справимся с ней. Справимся!» «Я, как лидер этой нации, со всей ответственностью заявляю…» «За мно-о-ой!» «Ну, давай, не смей отставать, слабаки нам не нужны!» «Уберите его…» «Запомните мои слова: враг не пройдет!» «Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота…»
   Голоса, сливающиеся в один Голос. Лица, сливающиеся в одно Лицо. А за лицом, за голосом, за непреклонностью и уверенностью – сила и воля. Вот что такое лидер. И главное, вот уж кем точно не становятся, а рождаются. Правильные обстоятельства, воспитание, окружение – это все, конечно, помогает. Но в первую очередь должен быть тот жесткий несгибаемый внутренний стержень, на который все эти обстоятельства будут нанизаны.
   Но ни о чем подобном там, конечно, говорить не станут. Этот курс, несомненно, порождение того же суетливого скучного мира, который приходится наблюдать пять дней в неделю. В этом мире очень любят использовать громкие слова, более достойные генерального штаба армии, чем мирных кабинетных работников. Стратегия, потери, борьба за власть… Хотя «стратегия» в этом мире – это способ сэкономить три процента расходов путем перехода на более дешевую туалетную бумагу. А «борьба за власть» – это убогое писание жалоб начальству с целью заполучения двух человек из соседнего отдела. «Лидер» же в этом мире – это безобидный полнеющий человек, которого до шестнадцати лет дразнили и называли тюфяком. Ладно, что уж там. К чему это брюзжание? Будет хоть какое-то разнообразие…

Глава вторая

   Горы были серо-синими. Крутой ломаной линией они рассекали свежее утреннее небо, тянулись по всему горизонту и с обеих сторон замыкали свои объятия. Словно на картине, хребты, приближаясь, меняли свой оттенок от полупризрачного бледного до налившегося темной краской полноценного цвета. А у их подножия окаймленное зеленой массой деревьев сверкало зеркало озера.
   Майкл медленно втянул в себя прохладный бодрящий воздух. Уходить с веранды не хотелось. Пожалуй, ради одного этого вида стоило ехать почти четыре часа, встав спозаранку. Сначала была залитая ярким светом горная дорога над захватывающим дух обрывом, затем – петляющая среди величественного леса грунтовка, неожиданно закончившаяся идиллическим пейзажем. В самом центре пейзажа возвышался своими двумя этажами основательный, крепко сбитый из длинных бревен дом. Бревна почернели от времени, и на глаз этому строению можно было дать лет сто, но при этом не чувствовалось в нем ни малейшей ветхости. Напротив – прямые отвесные стены были пропитаны основательной солидностью, словно древнее, но полное сил и жизни, дерево.
   Дом стоял почти у самой кромки воды, повернувшись окнами к дремлющему озеру. У короткого бревенчатого причала, увешанного угольными покрышками, едва заметно покачивались три ослепительно белые «моторки» и пара лодок с красными веслами. Мелькнули, словно кадры в кино, профессионально радушная улыбка администратора, просторный холл с традиционными чучелами и рогами на стенах, солидная дубовая дверь номера, широкая, будто для молодоженов предназначенная кровать. Хотя до начала оставалось еще минут двадцать, задерживаться в номере не имело смысла, и Майкл отправился вниз – в конференц-зал, где, как утверждала карточка, и будет проводиться курс.
   Небольшой зал неуловимо сочетал в своей отделке серьезность и раскованность. Меблировку составляли стоящие полумесяцем четыре круглых стола с разложенными на них глянцевыми папками, прямоугольный стол перед ними, еще несколько столов у стен, аккуратно расставленные стулья, да развешанные на треногах огромные, девственно чистые листы. Зал был практически безлюден. Только в углу возле шведского стола с булками и бутербродами какой-то солидный круглощекий мужчина сосредоточенно колдовал над стаканом кофе, с величайшей осторожностью отмеряя в него сливки. Майкл коротко кивнул ему и прошел наискось через зал на веранду. И там, на веранде, на него и навалилась эта красота едва проснувшихся гор, словно сошедшая со страниц рекламного журнала. Он усмехнулся этому сравнению. До чего же странной стала жизнь, если человек непроизвольно сравнивает настоящие красоты с журнальными. По здравому смыслу должно быть наоборот. А он вот стоит и думает, что давеча видел как раз такую фотографию. И краски там были такие же и убаюкивающее спокойствие застывшей воды, и взбегающие вверх по склону ели. И даже мчащаяся лодка тоже была там.
   Он отвел взгляд от бешено вспарывавшей озерную гладь «моторки» и взглянул на часы. Все, пора идти. Начало через пару минут, а чашка кофе действительно не помешает. Моторная лодка внизу лихо подошла к причалу. Темная фигура гибким движением перемахнула через борт на настил и стала ловко вязать узлы на причальной колодке. Интересно, подумал Майкл, когда ему надо было встать, чтобы успеть прошвырнуться по озеру до начала? Впрочем, приехать он мог еще вчера вечером.
   Появившиеся за пятнадцать минут люди неузнаваемо изменили зал. Он ожил, но стал еще меньше. Майкл с интересом остановился в дверном проеме, не торопясь входить. Если всех отбирали по одному принципу, компания должна была получиться любопытная. Все – менеджеры среднего звена. Все быстро делающие карьеру. Все подающие большие надежды. И разумеется, все по-своему амбициозные и стремящиеся наверх. На вид никого старше тридцати пяти-тридцати шести. Хотя юных дарований тоже не видно. Юные дарования вообще редко оказываются в менеджменте. Гораздо чаще они упоенно работают, обогащая своих работодателей и создавая у менеджеров иллюзию, что именно они руководят этой кипучей деятельностью. А иногда они основывают свои компании, и через какое-то время мир начинает восторженно охать, а именно такие амбициозные тридцатилетние начальники отчаянно стараются в эти компании попасть.
   Одно юное существо сюда все же затесалось, хотя относится ли оно к дарованиям – это еще вопрос. Майкл некоторое время понаблюдал за высоким хрупким херувимчиком с юношеским румянцем на щеках. Судя по уверенной манере держаться, херувимчик вполне мог быть дарованием, впрочем, особого рода. Вот он любезно пропустил вперед изящную женщину с короткой, почти мальчишеской стрижкой. Женщина что-то ему сказала, он ответил, и, судя по выражению ее лица, ответ был удачен. Вот он уверенно пожал руку приземистому усачу – пожалуй, самому старшему из присутствующих. Усачу комплимент отвесить будет посложнее, но, похоже, он справился и с этим, потому что под усами складывается одобрительная улыбка. Ай да херувимчик! А вот он слишком долго смотрит куда-то вбок, и теперь, когда он не следит за выражением своего лица, особенно хорошо видно, до чего же он молод. Майкл проследил за взглядом голубых глаз и нашел причину такого оцепенения весьма уважительной. Блондинка действительно была хороша. Чудо как хороша. Разумеется, она об этом знала, и это только придавало ее движениям особую привлекательность. Вот для кого эта неделя однозначно обещала быть приятной. Во всем зале кроме нее и шатенки, с которой до этого любезничал херувим, не было ни одной женщины. А что может быть лучше на таком курсе, чем тщательно скрываемое за любезными манерами, восторженное, а то и жадное внимание десятка мужчин?
   Кстати, десятка ли? Майкл мысленно пересчитал собравшихся. Оказалось, что вместе с ним в комнате набралось тринадцать человек. Любопытное число. Кроме суеверной подоплеки подсчет выявил двух мужчин, которым было явно за сорок, одного охранника – никем другим человек таких габаритов быть не мог – и любопытствующий взгляд блондинки. Поймав этот взгляд, Майкл решил, что пребывание в дверях затянулось, и прошел в зал.
   Джоан видела, как пришедший с веранды невысокий брюнет с немного насмешливым выражением лица внимательно осматривал присутствующих. Ему явно не мешало бы поучиться хорошим манерам. Ей самой тоже любопытно посмотреть на тех, с кем предстоит провести неделю, но нельзя же так беспардонно глазеть на людей. Хотя этот мальчик возле стола смотрит еще более настойчиво. Но он хотя бы глядит так только на нее одну. Надо ему улыбнуться. Вот так. Теперь он наверняка засмущается. Нет, надо же, никакого смущения. Напротив, радостно улыбается в ответ. И улыбка у него очень милая. Весьма самоуверенный юноша. Он до этого любезничал со Стеллой – так, кажется, назвалась это деловитая шатенка, когда они вместе получали ключи. Интересно, это крашеные волосы? Очень уж приятный цвет. Так или иначе, конкуренции она не составляет. Симпатична, несомненно, следит за фигурой и лицом, но не особо женственна. Излучает чуть ли не мужскую уверенность в себе. Не в своей красоте, а именно в себе самой. А мужчинам такое не очень нравится.
   Мужчины тут, между прочим, собрались весьма интересные. Чего стоит, например, один этот блондин. Высокий, но в меру, не телеграфный столб. Лицо открытое и очень приятное, особенно когда улыбается. А улыбается он, кстати сказать, часто. Чем-то он напоминает того русского, который первым полетел в космос. И такой крепкий, ладно сбитый. Ему, конечно, далеко до громилы в углу, но до того далеко всем в зале. Впрочем, ничем, кроме своих размеров, громила не примечателен. Наверное, не особо умен, с такими широченными плечами… А вот еще один… только что вошел проворно осмотрел всех, но, в отличие от насмешливого брюнета, задерживаться на пороге не стал. Пострижен коротко, пожалуй, слишком коротко – к такому живому лицу скорее пошли бы более длинные волосы. Глаза очень резко очерчены. Ясные такие глаза, уверенные, быстрые. Тоже невысок, но очень хорошо скроен. В общем, приятен, ничего не скажешь. А еще…
   – Прошу вас, прошу вас, присаживайтесь, – произнесенные ровным голосом слова прервали ее размышления.
   Роберт закончил наливать кофе, кинул на блюдце яркий кусок дыни и повернулся на голос. Благообразный мужчина с пробивающейся в густых волосах сединой приветливо приглашал всех рассаживаться. Собравшиеся с готовностью окликались на предложение. Так, похоже, успел в самый раз. Правильно сделал, что перед целым днем разговоров глотнул свежего воздуха. Лодки у них тут ничего. Не самые мощные, конечно, но тянут. Завтра утром надо будет повторить. Хорошо бы еще прокатиться на водных лыжах, но вряд ли у них тут есть такое развлечение. Развлечения здесь, судя по всему, предстоят другие. Он заметил свободное место и прошел к стулу.
   – Роб, – коротко представился он, протягивая руку круглолицему соседу.
   – Росс, – радушно отозвался тот, улыбаясь и зачем-то проводя левой рукой по начинающей лысеть голове.
   Сидящая слева от него стройная шатенка одарила Роберта вежливой улыбкой и, по-мужски уверенно протягивая ладонь, сказала:
   – Стелла.
   Роберт кивнул ей, повторил свое имя и, осматриваясь, сел. За другими столами тоже происходили знакомства – там пожимались руки и звучали имена. Соседний стол эту стадию уже явно прошел. Поместившаяся между двумя мужчинами эффектная блондинка оживленно болтала с соседями. Один из них что-то вежливо отвечал ей, перемежая свои ответы широкой улыбкой, другой вертел в мощной руке карандаш и сдержанно вставлял в разговор короткие реплики.
   – Как вам гостиница? – круглолицый Росс исходил желанием начать непринужденную беседу, но ничего лучше такого вопроса, очевидно, придумать не смог.
   – Красиво, – отозвалась Стелла, отрываясь от своей папки. – Озеро чудесное. Надо будет найти время искупаться.
   – Вряд ли получится, – коротко сказал Роберт. – Вода холодная.
   Стелла недоверчиво взглянула на него.
   – Почему вы так думаете? Сейчас июнь.
   – Во-первых, вода идет с ледников. А во-вторых, я пробовал.
   – Вы здесь бывали? – удивилась она.
   – Нет, я пробовал сегодня. Час назад. Стелла улыбнулась.
   – Раз тут есть пляж, то, очевидно, для того, чтобы люди купались.
   Роберт покачал головой.
   – Пляжа нет. Я нырял с лодки.
   – И почему вы думаете, – Стелла приложила тонкий палец к щеке, – что вода, которая хороша для вас, недостаточно тепла для других?
   Потому что… – начал Роберт, но тут его прервал голос благообразного: «Начинаем, начинаем». – …Потому что я знаю только двух людей, которые купаются при такой температуре, – закончил он вполголоса. – И второго здесь сейчас нет.
   Стелла испытующе посмотрела на него и, тоже понизив голос, ответила:
   – Возможно, вам следовало бы расширить круг знакомств.
   – С удовольствием, – глядя ей в глаза, согласился Роберт.
   – Итак, – провозгласил благообразный в центре зала, – давайте приступим к тому, для чего мы все сюда приехали.
   Остатки разговоров порхнули по комнате, задержались над крайним левым столом и растаяли в солнечном воздухе. Благообразный встал из-за стола, обошел его, являя начинающую полнеть фигуру, облаченную в серый джемпер и мягкие брюки, и вдруг непринужденно присел на стол, нисколько не считаясь с тем, что это совсем не вяжется с его обликом.
   – Добро пожаловать на самый важный курс в вашей жизни.
   Роберт не смог сдержать ироническую улыбку.
   – Это не беспардонное нахальство, – сладко сказал благообразный. – Это простая констатация факта. Каждый из вас – профессиональный менеджер. И значит, каждый из вас провел не один год, подготавливая себя к своей нынешней карьере. Сначала школа, потом университет, затем еще какие-то курсы, на которые вас всех, разумеется, посылали. Но ни одна неделя обучения в вашей жизни не была столь полезной для вас, какой станет эта. Если, разумеется, вы собираетесь оставаться менеджерами… – Па-азвольте, – встрял недовольный голос справа, – откуда вы знаете, какие курсы я посещал и насколько полезными они для меня были?
   Все повернулись вправо – к гладко выбритому человеку, который, полуразвалившись на стуле и обмахиваясь, словно веером, какой-то бумагой, ожидал ответа.
   – Этого я не знаю, – вежливо согласился благообразный. – Зато я знаю, что вы еще не бывали на нашем курсе. И этого достаточно.
   – Вы хотите сказать, – оживился недовольный, – что ни один курс для менеджмента во всем мире не может сравниться с вашим?
   Благообразный пожал плечами.
   – Сравниться может. Превзойти – нет. Неделю спустя вы и сами так будете думать.
   Недовольный скептически фыркнул и поставил перед собой согнутую пополам бумагу, на которой оказалась надпись «Пол». На лице его читалось явное «ну-ну».
   – Для начала представимся. Мои коллеги, – благообразный простер руку вправо, – Арден и Эд.
   Щуплый, походящий на напоминающий небритого мальчишку, Арден раскланялся. Солидный Эд ограничился улыбкой.
   – Меня же зовут Кларк, и я отвечаю за курс в целом. Ну а теперь к делу. Я не буду вам пересказывать то, что вы прочли в своих брошюрах. Песни о международном успехе, удовлетворенных клиентах и о том, что сюда попадают только по рекомендациям глав компаний, – дело наших рекламщиков. Хотя, между прочим, все, что там написано, – чистая правда. Что само по себе уже редкий случай. Гораздо интереснее другое: почему я, да и не только я считаю, что ни один курс не может превзойти наш. Считаем мы так, согласно выражению одного из моих знакомых, по трем причинам.
   – Первая, – Кларк растопырил пальцы левой руки и с маху загнул мизинец. – Мы единственные в нашем бизнесе, кто полностью, до самого конца называет вещи своими именами. Все, для чего вы приходите каждый день на работу, все, что мотивирует вас уже не первый год, все, о чем вы мечтаете, когда думаете о карьере, – все это вы не найдете в других курсах. На эти темы наложено негласное, но очень жесткое табу. Мы же его не признаем, нарушаем и отметаем. Мы говорим вам правду – ту правду, которую до этого вам в лицо не говорил никто, по крайней мере, никто, с кем вас связывали деловые отношения.