Алкин Юрий. Мат

   – Хочешь быть первым? – спросила Джоан.
   – Давай, – согласился Алекс.
   А может, он вовсе и не глуп, подумала она, глядя на него. Вблизи лицо у него достаточно умное. Хотя до Криса ему далеко. Вот уж кто не нуждается в наставлениях для того, чтобы стать полноценным лидером. У него это лидерство в крови, на лице написано. Жаль, что работать надо с соседом справа, а не с соседом слева. И все же это значительно лучше, чем если бы слева оказался этот Кевин. Тот еще зануда…
   Роберт вошел в бар и остановился в дверях, привыкая к приглушенному свету. Бар производил приятное впечатление. Все в лучших традициях: тонущее в полумраке уютное помещение, темные стены, сверкающие шеренги бутылок за стойкой, островки света над столиками, удобные плетеные стулья. И все настоящее, отнюдь не подделка под дерево и старину. Компания в полном составе уже сидела за несколькими сдвинутыми столами. Судя по долетающим звукам, атмосфера там установилась самая что ни есть раскрепощенная.
   – Алекс! – взлетал полный притворного возмущения голос Джоан. – Как можно рассказывать такие анекдоты при дамах?!
   – После того, что пять минут назад выдала Стелла, нам можно рассказывать и не такое, – без тени смущения ответствовал ей молодцеватый бас Алекса.
   – Верно, верно, – поддерживал Алан, – я до сих пор краснею.
   Роберт улыбнулся и пошел к стойке.
   – Кто бы говорил, – сказал ему вдогонку саркастический голос Стеллы.
   – Что сделать? – бармен сочетал в себе профессиональную уверенность с небарменовской обходительностью. – Сегодня много заказывают мартини. Напиток вечера.
   – Черный русский. Льда совсем немного…
   Бармен уважительно кивнул и потянулся к высокой прозрачной бутылке.
   – Много у вас сейчас людей? – спросил Роберт, глядя на хрустальную струю водки.
   – Четырнадцать, – отозвался бармен.
   – Мало едут? На вид можно больше вместить.
   – Вместить-то можно. Только для вас снимают нас на корню.
   Он наклонил над бокалом шоколадную бутылку ликера.
   – Часто так? – поинтересовался Роберт.
   – Это-то? Пока третий раз. Как по мне, могли бы и чаще.
   – Что, работать легко?
   – Легче некуда – мы-то тут только в первый день. А потом всю неделю гуляешь, а деньги идут. Только повару с официантами наезжать приходится. И то говорят, в прошлый раз два дня ездили, а потом – от ворот поворот.
   Бармен явно стремился поделиться информацией.
   – Интересно… Так полностью оплачивают?
   – До последней копейки. Бумажку только какую-то подмахнуть заставляют.
   – Ну, счастливо погулять.
   – За этим не станется. Бывай.
   Роберт принял прохладный бокал, еще раз оглядел бар и после короткого размышления направился в дальний угол – туда, где под мягким светом лампы располагался Кларк в компании Эда. Эд держал в руке раскрытую папку с бумагами и, подавшись вперед, что-то говорил Кларку. Тот слушал его, поглядывая на шумевшую компанию, и время от времени негромко отвечал.
   – Вы позволите?
   – Присоединяйтесь, – Кларк радушно указал на свободный стул.
   Эд кивнул и, улыбаясь Роберту, мягким движением закрыл папку.
   – Скучно, – сказал Роберт, опускаясь на стул.
   – Скучно? – с вопросительной интонацией повторил Кларк.
   – Ярко, но скучно. И шумно. Отдает Шекспиром.
   Эд удивленно взглянул на Кларка.
   – Предполагаю, что наш гость имеет в виду «Много шума из ничего», – пояснил тот.
   – Именно, – Роберт медленно отпил из бокала. – Ничего, что я так, с претензиями?
   – Что вы, – улыбнулся Кларк. – Это называется «конструктивная критика со стороны клиента».
   – Тогда слушайте клиента. Клиент разочарован. Что вы нам дали за этот день? Подборку информации, которую можно почерпнуть из двух-трех книг по психологии. Кое-что из теории менеджмента. Рассказали несколько занимательных исторических анекдотов. Это было, кстати, самой ценной информацией, особенно история о Моргане. Но, кроме этого, ничего стоящего я не услышал. Все оставшееся время вы только и делали, что пели нам дифирамбы и с непонятной целью пытались эпатировать якобы откровенными высказываниями.
   – Почему якобы? – поинтересовался Кларк.
   – Потому что ничего эпатирующего в этом не было. Что вы, собственно говоря, мне сообщили? Что я предпочитаю контролировать события и хочу преуспеть? Как вы понимаете, я это знал и сам. Что мое начальство меня ценит и делает на меня ставку? Приятно слышать, но до откровения не дотягивает. Что я всегда работаю на себя, а не на компанию? Тоже не новость, хотя вам зачем-то понадобилось заставлять нас открыто это признать. Или что чем выше начальство, тем больше оно дерется за власть? Так даже с этим открытием вы опоздали лет на семь-восемь. Я ведь не первый день в начальниках – как дела делаются, вполне понимаю. Так в чем же соль? Или вся ценность должна была состоять в том, что такое обычно не говорят на подобных курсах?
   – Почему бы и нет? – спокойно спросил Кларк.
   – Хотя бы потому, что есть много вещей, о которых не говорят и о которых все, тем не менее, знают. И оттого, что они произнесены вслух, ничего не меняется. Это хорошо для телевизионных шоу, но при чем здесь менеджмент?
   – Некоторые вещи не обсуждают в телевизионных шоу. И могу поспорить, что большинству из вас никто никогда ничего подобного не говорил.
   – Правильно, – согласился Роберт. – Ну и что с того? Давайте я вам скажу, что вы хотели бы переспать с ней, – он небрежным кивком указал на хохочущую Джоан. – Это ведь правда. И никто никогда не говорил ее вам в лицо. Чем же она вам помогла?
   Кларк улыбнулся, глядя в сторону Джоан.
   – Предположим, вы правы. Хотя у меня может и не быть подобного желания. У вас недостаточно информации.
   – Хорошо, вы, может, и не хотите, но Эд точно хочет. Я же видел… Правда, Эд?
   Эд неопределенно крякнул, растягивая губы в смущенную улыбку. Ему было явно не по себе.
   – Видите? – Роберт сделал еще глоток. – Правда в глаза. А толку-то?
   – Ваш пример любопытен, но неубедителен. С таким же успехом можно говорить о некоторых физиологических потребностях.
   – Или о жажде власти.
   – Или о жажде власти. Но что именно вы ожидали? Откровения? Это ведь деловой курс, а не семинар по новейшему спиритуализму.
   Простите, – возразил Роберт, – если бы это был не более чем деловой курс, я бы ничего особенного и не ожидал. Более того, я бы счел сегодняшние занятия весьма интересными. Но вы-то претендуете на большее. И пока что этого большего я не вижу. При этом теория сегодня закончилась.
   – Вы, похоже, любите Шекспира? – неожиданно спросил Кларк.
   – Не особо. Скорее знаю.
   – Но представление о драме вы имеете?
   – Некоторое.
   – Так вот, для того чтобы сыграть хорошую драму, всегда надо подготовить сцену.
   Кларк умолк, доброжелательно глядя на Роберта.
   – Значит вы – постановщик?
   – В некотором роде. Но только в очень некотором.
   – И завтра начнется драма?
   – Завтра начнется практическая часть.
   – Хорошо, – Роберт поднялся, – было приятно с вами побеседовать. Вы, конечно, понимаете, что опять делаете то же самое?
   Кларк вопросительно поднял брови.
   – А именно?
   – Претендуете на большее.
   – Это часть моей работы, – ответил Кларк, вежливо улыбаясь.
   – А он ей и говорит: «Только для вас». И с этой фразой падает, – закончил Крис под взрыв смеха.
   Что только ни говорят под мухой, – сказал Брендон, когда хохот утих. – Особенно если пьют раз в пять лет. Я когда работал во Франции, у нас был один парень, спиртного в рот не брал вообще. А потом вечеринка как-то раз была, и дамочка одна вокруг него увивалась; в общем, понесло его, да так, что затормозить вовремя не успел. Так вот, такого я ни до, ни после – вообще никогда не слышал. Сначала он принялся утверждать, что лицо это – не его. Пощупать предлагал. Мы стали смеяться – он сердится. А когда спрашивать стали, о чем это он, вообще выдал, что лицо ему лет десять назад переделали, а потом в каком-то закрытом институте он три года занимался… угадайте чем? Бессмертного человека выводил. И главное, нес он это все так серьезно-серьезно. А утром ничего не помнил. Вообще ничего.
   – Бывает, – сказал Алекс. – Особенно если определенные фильмы часто смотреть.
   – Что пили-то? – поинтересовался Пол.
   – А я что, помню? – пожал плечами Брендон. – Я как раз после этого рассказа сам отключился. Мальчишка был еще, только после колледжа.
   – К вопросу о пьянстве, – объявил Алан, – кто будет еще мартини?
   – Неси, – весело отозвалась Джоан, – мартини хорош. Роб, что ты там один бродишь? Иди к нам. Мы обсуждаем вред пьянства и запиваем мартини.
   – Теория и практика, – сказал Роберт, подходя к столу.
   – Вот именно! – провозгласил Алан. – Все, как днем! Роберт опустился в кресло.
   – О теории и практике есть любопытный анекдот. Встречаются как-то адвокат и врач…
   Что, уже утро? Нет, еще темно. Совсем темно. Который час? Вечно в гостиницах любят радовать постояльцев часами с красными цифрами. А эти еще и светят, словно прожектор. Половина третьего? Странно… Еще спать и спать. Что же это было? Какой-то звук? Нет, не было никакого звука. Отчего я тогда проснулся? Тихо… Нет, вот где-то капает вода. Редко-редко. Кап… кап… Дорогое вроде бы место, где здесь может капать вода? И небо вечером было чистое. Почему же все-таки не спится? Как тогда, в Пекине. Когда это было? Три, нет, уже четыре месяца назад. Никогда с переходом на другое время сложностей не было, а тут вдруг сработало по полной. Просыпаешься себе в четыре утра и заснуть уже никак не можешь. И главное – спать-то хочется, хочется невероятно, а вот не можешь, и все. Что-то внутри ехидно напоминает тебе, что ты – не более чем надстройка над сложнейшим механизмом, который отнюдь не видит в тебе хозяина. В лучшем случае ты с этим «чем-то» можешь полюбовно договориться. А не повезет – тогда лежи и наслаждайся видом потолка. Вот такое было любопытное откровение в Пекине.
   Было, впрочем, еще одно. Ворота Тяньаньмэнь. Врата Небесного Спокойствия… Проходишь средней вежливости досмотр, поднимаешься по крутой лестнице, стиснутой красными стенами, оказываешься на верхней веранде. И здесь перед тобой распахивается во всю свою ширь эта ненормальных размеров площадь. Тысячи людей идут по ней под огромными развевающимися на холодном пекинском ветру красными флагами. Тысячи – и все же не занимающие и одну десятую этого необъятного дремлющего пространства.
   И все о чем ты думаешь, все, о чем можешь думать, это вовсе не о том, что площадь эта – самая большая в мире. И не о том, что стоишь ты в месте, долгие годы почитаемое за центр Поднебесной Империи. И даже не о том, что здесь творилось в одна тысяча девятьсот восемьдесят девятом году от рождения человека, до которого большинству людей в этом городе нет никакого дела. А думаешь ты о том, как в середине прошлого века ничем не примечательный начинающий лысеть человек стоял здесь на этом самом месте и выкрикивал слова в бушующее море толпы, запрудившей эту площадь. И толпа эта, слившаяся в едином грозном порыве, отзывалась радостным гулом каждый раз, когда он делал паузу. Они были готовы идти за ним, куда бы он ни позвал, они были готовы исполнить любое его приказание, они были готовы созидать или разрушать – ему стоило лишь пожелать этого. И он знал это и, подобно скульптору, лепил из податливой глины людских душ то, что хотел слепить.
   Он стоял на этой площадке, в окружении свиты и все же один – такие, как он, всегда рано или поздно оказываются в одиночестве, – и никому не ведомо, что он думал в тот момент, описанный нынче в бесчисленных книгах и статьях. Не было еще огромных зданий по сторонам площади – он велел воздвигнуть их позже. Не было еще серой громады монумента в центре – прошел не один год, прежде чем он решил, что там ему самое место. И не было еще окруженной деревьями монументальной гробницы на дальнем конце Тяньаньмэнь – в нее он лег, словно фараон в пирамиду, почти тридцать лет спустя. А были только люди. Которые своей верой сделали его тем, кем он в конце концов стал. Он хотел править, а они хотели, чтобы ими правили. Они всегда хотят, чтобы ими правили.
   И вот ты стоишь на этом месте, ощущая под ногами тот же пропитанный историей настил, смотря на ту же площадь, слыша вокруг тот же язык. Ты пытаешься представить себе, о чем он думал в тот момент, к которому шел долгие годы. Ты думаешь, думаешь, думаешь… И неожиданно приземистые здания, окружающие площадь, и серая ступенчатая колонна монумента, и мавзолей вдруг как будто мягко проваливаются под землю. Исчезают хлопающие на ветру флаги. Растворяются в прозрачном воздухе несущиеся между площадью и воротами машины. И на площади вдруг меняет разноцветную пестроту своего одеяния на однообразные грязно-зеленые оттенки. И этих однообразных, одинаковых, безликих фигурок становится все больше, и больше, и больше… И вот уже вся площадь запружена людьми. Их тысячи, десятки тысяч… И они все смотрят на тебя, ловят каждое твое слово, сжимают в руках твою книгу. И от этой веры, и граничащего с обожанием благоговения, и от тысяч взглядов, сливающихся в один полный восторга взгляд, твоя речь становится еще уверенней. Ты чеканишь слово за словом, и каждое из них летит в толпу, словно камень из пращи.
   Лежащий за твоей спиной Запретный город – бастион бастионов, опора опор, древнее сосредоточие императорской мощи вдруг, словно по мановению невидимой руки, обращается в бутафорское скопище красных строений. Век за веком правили из него огромной страной императоры, слепя, словно звезды, даруя жизнь или обрекая на смерть, начиная войны и подавляя восстания. Страшна и божественна была их власть, дарованная Небом. Умирал один император – и тотчас же на его место заступал другой, подхватывая эстафету неумолимой власти… И где же теперь она теперь – эта потомственная мощь династий? Сгнила, обветшала и рассыпалась в прах. Последний император стал посмешищем для всей Азии, марионеткой которой играли все, кому не лень. Но власть, истинная власть осталась.
   Там, где есть люди, есть власть. Там, где есть много людей, есть страшная власть. И хоть она рассыпалась, разлетелась по осколкам империи, она не умерла до конца. Она лишь ждала своего часа, своего человека – того, кто не побоится ее, того, кто будет жить ей, мечтать о ней, идти к ней через все и всех. И ты нашелся и пришел, и за годы лишений, заговоров, сражений, побед и разгромов, союзов и предательств собрал ее по частям. И теперь ты и власть стали неделимы. Твое имя отныне обозначает власть. Твое слово отныне обозначает закон. Ты и есть власть. Потому что истинной властью наделен лишь тот, кто создал ее сам.
   – Хорошо, правда? – спросила Стелла, глядя на озеро. Майкл кивнул. Они разговаривали на веранде – точно на том же месте, где он стоял вчера, ожидая начала занятий. И воздух был точно такой же, как день назад: прозрачный, свежий и наполненный непривычными городскому носу запахами. И небо было то же – бледно-голубое, безоблачное и очерченное линией гор. Ничего не изменилось. Словно и не промелькнули двадцать четыре часа, в которые вместились и знакомства, и странная «теория», и развеселый вечер.
   – Особенно хорошо тем, у кого окна выходят на эту сторону.
   – Как раз в этом ничего хорошего нет, – возразила Стелла. – Я сегодня проснулась в шесть утра – кто-то решил, что это самое подходящее время для того, чтобы прокатиться на моторной лодке.
   – Это, наверное, Роберт, – сказал Майкл. – Он вчера тоже катался.
   Они снова замолчали. На этой веранде было хорошо молчать. Но не всем.
   – Что вы скажете об этих исторических аналогиях? – как обычно с улыбкой спросил Росс. – Редко такое слышишь. А тем более на курсах. Жрецы, придворные… Никогда об этом не задумывался.
   – Хорошие аналогии, – согласился Майкл, стараясь не поморщиться.
   Тема была выбрана неудачно. Слова, которыми Кларк закончил вчерашние занятия, действительно мало вязались с понятием «курс менеджмента». И граничили они с бестактностью. Собственно, бестактностью они и были.
   «В каждом из вас горит жажда власти. Выйдя из среднего класса, вы не можете удовлетворить эту жажду только за счет положения, полученного при рождении. При этом вы – не гениальные предприниматели, не любители военного дела и не поклонники криминала. Некоторые осознают в себе эту жажду еще в школе. Другие далеко не сразу. Но когда она осознана, ее всеми силами пытаются удовлетворить. Любая эпоха знала таких людей. Если бы вы жили двести лет назад, вы бы шли в управляющие поместий и фабрик. Пятьсот лет назад вы пытались бы прибиться ко двору ближайшего лорда. А пять тысяч лет назад где-нибудь в Египте вы бы стремились попасть в жрецы. Менеджер – это просто наиболее подходящее для вас место в наше время. Но аппетит всегда приходит во время еды…»
   Эти фразы явно предназначались для каждого в отдельности. Для обдумывания, для запоминания, похоже еще для чего-то. Но никак не для общественного пережевывания. Росс этого явно не понимал и горел готовностью провести подробное обсуждение. А вот Стелла, похоже, понимала.
   – По-моему, начинают, – сказала она, хотя было еще без пяти девять. – Может, пойдем?
   И они вернулись в зал.
   – Ну что ж, – сказал Кларк, когда все расселись по местам. – Рад вас всех видеть в полном составе. Сегодня у нас, как вы знаете, начинается практическая часть. Надеюсь, что вы все сделали необходимые звонки.
   Вот еще одна странность, – подумал Майкл. – Зачем надо было запрещать сношения с внешним миром? Только, видите ли, входящие звонки и только на гостиничный телефон. А мобильные телефоны, будьте добры, сдайте под расписку. Впрочем, сейчас все станет ясно.
   – Расписание у нас будет простое, – Кларк поднялся из-за стола. – Сейчас я вам объясню задание. После этого отвечу на ваши вопросы. Все это вместе займет примерно час. А затем у вас будет четыре дня на то, чтобы это задание выполнить, и вы уже сами будете определять, каким образом распоряжаться своим временем. Задание ваше состоит в следующем. Сегодня у нас, как вы знаете, вторник. К пяти часам пятницы вы все без исключения должны признать одного из вас своим лидером. Для достижения этой цели разрешается использовать любые средства. Если вас не устраивают эти условия или подобная задача вам неинтересна, вы можете покинуть курс в любой момент.
   Он замолчал.
   – А дальше? – спросил Пол.
   Кларк развел руки.
   – Это все.
   – Как все?
   – Все задание. Больше ничего нет.
   – И никаких подробностей? – изумился Пол.
   – Пожалуй, никаких.
   – А цель?
   – Цель я описал еще вчера: помочь вам превратиться из менеджеров в лидеров.
   – Странный способ, – сказала Джоан.
   Ее лицо выражало недоумение, смешанное с досадой.
   – Вы что, не собираетесь за эти четыре дня нас чему-либо учить?
   – Мы же не в школе, – улыбнулся Кларк. – Самостоятельный взрослый человек лучше всего учится на опыте. И что бы ни утверждали поговорки, именно на собственном опыте. Вот мы вам и предоставляем возможность получить незаменимый опыт. В соответствии с просьбой вашего начальства.
   – То есть вы вообще не собираетесь вмешиваться и давать советы? – спросил Алан.
   – Ни в коей мере. Мы будем только наблюдать. Собственно, поэтому нас трое, а не я один. Трое абсолютно нейтральных наблюдателей.
   – Абсолютно нейтральные наблюдатели бывают только в классической физике, – с расстановкой сказал Роберт. – Которая, как известно, давно устарела. Вы зачем наблюдать будете?
   – Для того, чтобы составить подробный отчет для тех, кто вас сюда направил.
   – Ага! – громко сказал Пол, и по всему залу пронесся и так до конца не исчез гомон.
   – И что именно будет входить в этот отчет? – поинтересовался Роберт.
   – Разумеется, сам результат: признали ли вас остальные лидером или нет. А кроме того, описание ваших действий и оценка вашего потенциала как лидера. Кстати, одну вещь я не упомянул. Если вы уедете сегодня до полудня, отчет о вас мы представлять не будем.
   – Подождите, – озадаченно сказал Брендон, – а что если мы все сделаем за час?
   – Тогда вы поедете по домам через час и пятнадцать минут.
   – А если наоборот? – спросил Кевин. – Если мы вообще не придем к согласию?
   – Тогда наши отзывы будут не самыми благоприятными.
   Кевин нахмурился.
   – То есть, когда мы выберем одного из нас лидером, вы напишете плохие отзывы обо всех остальных?
   – Ни в коем случае, – проникновенно отозвался Кларк. – Негативные отзывы последуют только в том случае, если вы не придете к согласию. Это ведь будет обозначать, что среди вас вообще нет истинного лидера. Но коль скоро такой найдется, а я очень надеюсь, что так и произойдет, то ничего плохого об остальных мы писать не станем – ведь вы просто проиграете в честной борьбе. Вы получите возможность научиться кое-чему на своих ошибках, не более того. А отчет будет содержать определенные рекомендации, которые вам помогут в будущем.
   – Что-то очень просто получается, – сказал Пол. – Поговорили, выбрали лидера, разъехались по домам. Вы уверены, что больше ничего не будет?
   Кларк кивнул.
   – Не могли бы вы уточнить, что именно подразумевается под «любыми средствами», – сказал Майкл.
   – Именно это, – с веселыми нотками в голосе ответил Кларк. – Любые.
   – Спасибо, – поблагодарил Майкл и откинулся на спинку стула.
   – То есть как любые? – недоуменно спросил Росс. – Ну, говорить, писать, это я понимаю. А что еще?
   – Физические? – подсказал Алан.
   – Именно, – подтвердил Кларк. – Любые средства, включая физические.
   Гомон мгновенно стих.
   – Это уже не смешно, – сказала в полной тишине Джоан.
   – Очень хорошо, – отозвался Кларк. – Потому что это не шутка.
   – Вы это серьезно? – спросила Джоан. – Вы ожидаете, что мы будем… – ее красивый рот презрительно искривился, – бить друг друга? А вы, значит, будете наблюдать? Это вам что, бесплатный реслинг?
   – Я не говорил, что вы будете бить друг друга, – вежливо ответил Кларк. – Я лишь сказал, что вы абсолютно не ограничены в средствах. Вы только не можете использовать помощь людей, не участвующих в нашем курсе. А про возможность физической расправы сказал, если не ошибаюсь, вот этот молодой человек, – и он указал на Алана.
   – Вы на это намекнули, – возмутился тот, видя, что все головы повернулись к нему.
   – Простите, но я ни на что не намекал, – возразил Кларк. – Это была ваша интерпретация слова «любые».
   – Какая разница, – нарушил молчание Алекс. – Кто-нибудь об этом все равно бы спросил. Не Алан, так другой. Вы лучше скажите, насколько это законно.
   Кларк довольно кивнул, словно только и ожидал услышать этот вопрос.
   – Настолько, насколько законно соглашение, которое вы подписываете, беря на прокат водный мотоцикл. В бумагах подобного рода всегда написано, что дающая его вам в пользование компания не несет ответственности за ущерб, который вы можете себе причинить – вплоть до смертельного исхода. Я уверен, что вы не раз подписывали такие бумаги. Похожий пункт был включен в соглашение, которое каждый из вас подписал до начала курса. Более того, не только мы, но и каждый из вас не отвечает за ущерб, причиненный другому участнику. Так что с точки зрения закона вы можете сделать друг с другом что угодно, и наша компания не будет нести за это никакой ответственности. Это, разумеется, не лишает вас права подавать на нас в суд, как, впрочем, и на любую другую организацию или личность. Я еще раз хочу подчеркнуть, что вы вправе покинуть курс в любой момент.
   – Но ведь это ставит нас в неравные условия, – озабоченно сказал Кевин.
   – А разве вы хоть где-нибудь бываете в равных условиях? – лукаво поинтересовался Кларк.
   – Где можно получить оружие? – спросил Пол. Кто-то хихикнул. Кларк оставался невозмутимым.
   – Простите, чего нет, того нет. Ни огнестрельного, ни холодного.
   – А дубинку? – игриво протянул Алан. – Или…
   – Подождите вы с хохмами, – раздраженно прервала его Джоан. – Чушь какая-то невероятная. Это все как-то… – она запнулась в поисках нужного слова, – глупо. Просто глупо, и все. Ну что это, в самом деле, за постановка вопроса: лупите друг друга, а мы тут ни при чем? Как вы вообще можете об этом серьезно говорить? Мы зачем вообще сюда все приехали?
   – Послушайте, – терпеливо сказал Кларк, – эту постановку вопроса предложили именно вы, а не я. Почему вас так тревожит этот аспект? Вас тут одиннадцать человек, умных, культурных, цивилизованных менеджеров. Чего вам опасаться? С какой стати кто-то кого-то должен избивать? Я же не разбавляю ваше общество десятком уголовников. Мне вообще очень странно слышать подобные опасения.
   – В самом деле, – весело сказал Росс, – что это мы? Мы же менеджеры. Вот если бы мы были боксерами…
   – Или адвокатами, – задорно подхватил Крис. – Ну что, будем закругляться с инструкциями?
   – Подожди, – поднял ладонь Брендон, – все-таки я кое-что не понимаю. Вот мы сейчас закруглимся. А дальше что? Будем вот так сами по себе сидеть и кричать: «Выбери меня!»? Вы что, не предоставите нам какой-либо процесс, какую-то структуру? Халтурно это как-то выглядит, знаете ли.
   Вы не поняли, – из Кларка струилось безграничное терпение. – Мы уже предоставили вам структуру, просто вы этого пока не заметили. А будете ли вы сидеть и кричать или решите использовать более действенный метод, это уже зависит только от вас. Если у вас есть задатки истинного лидера, что-нибудь вы непременно придумаете. Еще вопросы имеются? – он оглядел зал. – Нет? Тогда, простите за банальность, но да победит сильнейший.
   С этими словами он мигрировал в угол комнаты и комфортабельно расположился за небольшим столом. Эд сел за стол в противоположном углу, а Арден, видимо решив, что двух наблюдателей достаточно, просто ушел.
   С минуту все молчали.
   – Ну что, – сказал, наконец, Крис. – Давайте как-то начинать.
   – Давайте, – без особой уверенности поддержал Кевин.
   Крис одобрительно взглянул на него.
   – В первую очередь нам надо определиться с тем, как мы будем выбирать лидера. Нужен процесс, как совершенно правильно заметил Брендон. Без процесса мы далеко не уедем.
   – В первую очередь, – сказал Майкл, – нам надо сдвинуть столы. Мы сейчас даже толком не видим друг друга.

Глава третья

   Они сидели и смотрели друг на друга. Благо это было несложно: составленные вместе три стола представляли собой подобие стола короля Артура. Только вот короля за столом не было. И в ближайшее время не предвиделось. Впрочем, факт этот никого особо не расстраивал. Еще два часа назад, когда Кларк только обнародовал условия, половина из них была озадачена, а другая половина раздосадована. Еще два часа назад Джоан сердито объявляла, что подобные фокусы годятся для старшеклассников, но никак не для взрослых людей, а Брендон угрюмо твердил: «Халтура, халтура…» Еще два часа назад Пол говорил, что с самого начала подозревал, что эта неделя обернется полной потерей времени, но никак не думал, что это будет настолько очевидно для всех. Все это было два часа назад.
   А теперь всем было интересно. Потому что за эти два часа вдруг обнаружилось, что им всем есть что сказать. Вначале они – в основном Крис, Алан и Росс – пытались с ходу придумать хороший процесс. «Процесс, – повторял Крис, сверкая глазами, – нам необходим хороший процесс». «Мы можем, – говорил Росс, улыбаясь и оглядывая остальных, – правда, можем?» А Алекс тихо барабанил мощными пальцами по столу и задумчиво поглядывал в сторону Криса. А потом, когда процесс все так и не возникал, а Брендон скептически улыбался, а Пол демонстративно рисовал страшные рожи в своем блокноте, Майкл, который до этого не произнес ни слова, вдруг повернулся к Стелле и спросил:
   – А что ты ценишь в лидере?
   Он задал свой вопрос негромко, по-видимому обращаясь только к ней, но почему-то именно в этот момент была микроскопическая пауза, и его услышали все.
   – Я? – с некоторым недоумением спросила Стелла. – Что я ценю в лидере?
   – Да, – подтвердил Майкл, – ты.
   – В каком лидере?
   – В том, за которым ты бы пошла.
   – Ну, – сказала Стелла, – для начала это должен быть очень сильный лидер, чтобы я за ним сама пошла.
   – Не сомневаюсь, – согласился Майкл. – А что еще? Подробности.
   Стелла задумалась.
   – Подробности… Во-первых, этот человек должен верить в ту цель, к которой он меня собирается вести…
   И тут обнаружилось, что слушают их уже все, или почти все, и процесс уже никого почему-то не интересует, и никто уже не пытается его изобрести. И что у всех есть что сказать на эту тему. Росс, правда, сделал слабую попытку вернуть всех к делу, но попытка эта ни к чему не привела и даже вызвала удивленный взгляд со стороны Стеллы, которая к этому времени уже объясняла, что значит «верить в цель». А еще через полчаса, когда они уже все перебивали друг друга и бросались фразами типа «вот как раз таким власть давать нельзя», Пол вдруг перестал рисовать свои ухмыляющиеся на один лад рожи и сообщил, что, с его точки зрения, называться лидером может лишь тот, кто умеет не окружать себя идиотами. Сначала все просто расхохотались, но потом с подачи Роберта вдруг выяснилось, что формулировка эта не так уж и проста, и спор закипел еще сильнее. «Позвольте, – горячился Брендон, – иногда одного интервью для меня недостаточно, чтобы понять, насколько человек хорош». «Но ты же можешь отличить идиота от нормального человека?» – интересовалась Стелла. «Конечно, могу». «Так откуда же, черт возьми, они берутся, да еще в таких количествах?! – громогласно вопрошал Пол. – Значит, кто-то их нанимает? Значит, есть начальнички, которым они нужны? Так вот, такого типа я в жизни не назову лидером. И уж тем более не пойду за ним сам!» «Тише, мальчики, тише, – утихомиривала их Джоан, – бывает, что и лучший лидер ошибается». «Ни чер-рта! – величественно провозглашал Пол. – Тот, кто делает такие ошибки, уже не лидер. Он сам…» «Идиот…» – подсказал Алекс. «Вот именно!» – и Пол победоносно взглянул на Брендона.