Страница:
Поэтому человек есть существо двоякой природы: телом своим он относится к животным, с коими имеет общие инстинкты; душой же он относится к духам.
Оболочка духа и духовное тело, так называемое перисприт, соединяющая материальное тело с духом, есть нечто полуматериальное. Смерть есть разрушение грубого тела, этой видимой материальной оболочки; вторую же оболочку он сохраняет и после смерти; она составляет для него некоторого рода эфирное тело, невидимое для нас в нормальном состоянии, но которое он может сделать на время видимым и даже осязаемым, как это бывает при различных появлениях духов.
Итак, дух не есть существо отвлеченное, неопределенное, которое может быть понято только мыслью; это существо – действительное, определенное, коего присутствие, в определенных случаях, может быть ощутительно для зрения, слуха и осязания.
Духи относятся к различным классам и неравны между собой ни могуществом, ни разумом, ни познаниями, ни нравственными качествами.
К первому разряду относятся духи высшие, отличающиеся от других своим совершенством, своими познаниями, своим приближением к Богу, чистотой своих чувств и своей любовью к добру: это – ангелы или чистые духи. Остальные классы все более и более удаляются от этого совершенства. Духи, относящиеся к низшим классам, обнаруживают большую часть наших страстей, ненависть, зависть, гордость и пр. Они находят удовольствие в делании зла. Между нами есть также не добрые, не злые, скорее вздорные, чем злонамерные; хитрость и непоследовательность составляют, кажется, их принадлежность; это так называемые суетные, или легкие духи.
Духи не вечно относятся к одному и тому же разряду. Все они улучшаются, проходя различные степени иерархии духов. Это улучшение совершается во время воплощений, которые для одних суть искупления и испытания, для других – миссии.
Телесная жизнь есть испытание, которое должно повторяться несколько раз, до тех пор, пока дух не достигнет полного совершенства; это некоторого рода чистилище, из которого дух каждый раз выходит более или менее очищенным.
Оставляя тело, душа возвращается в мир духов, откуда она вышла, чтобы снова воплотиться по прошествии более или менее долгого времени, в продолжение которого она остается в состоянии блуждающего духа.[1]
Так как дух должен пройти множество воплощений, то из этого следует, что все мы имеем несколько телесных существований и что будем иметь еще несколько, более или менее совершенных, или на этой же земле, или в других мирах.
Воплощение духов совершается не иначе, как в человеческом роде: было бы большим заблуждением думать, что душа человека, или дух, может воплотиться в теле животного.
Воплощаясь несколько раз, дух постепенно совершенствуется, но не возвращается назад относительно прогресса ни в каком случае; скорость же улучшения зависит от усилий, делаемых нами для достижения совершенства.
Душевные качества наши суть качества духа, воплощенного в нас; так, добрый человек есть воплощение доброго духа, а злой – воплощение низшего духа. Душа существовала индивидуально прежде своего воплощения; индивидуальность эта сохраняется и после разлучения ее с телом.
По возвращении своем в мир духов душа находит всех, кого знала на земле, и все предшествовавшие телесные существования представляются в ее памяти вспоминанием всего добра и всего зла, сделанного ею.
Воплощенный дух находится под влиянием материи. Человек, побеждающий это влияние возвышенностью, чистотой своей души, приближается к добрым духам, в обществе которых он будет находиться некогда. Тот же, кто поддается влиянию порочных склонностей, предоставляя господствовать животной натуре, приближается к нечистым духам.
Воплощенные духи живут в различных мирах Вселенной.
Духи невоплощенные или блуждающие не занимают определенного и ограниченного места во Вселенной; они бывают везде в пространстве и окружают нас, видят нас беспрестанно и постоянно соприкасаются с нами; это целое невидимое народонаселение, движущееся вокруг нас.
Духи оказывают беспрерывное влияние не только на моральный мир, но даже и на мир физический; они действуют на материю и на мысль, и составляют одну из сил природы, причину множества явлений, до сих пор дурно объяснимых или не объяснимых вовсе, которые находят рациональное истолкование только в одном спиритизме.
Сношения духов с людьми постоянны. Добрые духи побуждают нас к добру, поддерживают в испытаниях жизни и помогают переносить их с мужеством и покорностью; злые же духи внушают нам все дурное; для них наслаждение видеть наши падения, видеть, что мы уподобляемся им.
Сношения духов с людьми бывают тайные и явные.
Тайные сношения совершаются посредством дурного или хорошего влияния их на нас без нашего ведома, мы сами должны уже отличать добрые внушения от дурных. Явные же сообщения совершаются посредством писания, языка или других материальных проявлений, большей частью при посредстве медиумов, которые служат им орудиями.
Духи проявляются самопроизвольно или при вызывании. Можно вызывать всех духов без исключения, тех, которые одушевляли людей неизвестных, равно как и самых знаменитых, и притом в какое бы время ни жили они, души наших родных, друзей и врагов, и получать от них, посредством писания или слов, советы, известия об их замогильном состоянии, мнения о нас, и, наконец, откровения, какие дозволено им сообщать нам.
Духи являются более или менее охотно, в зависимости от симпатии их к вызывающему кружку. Высшие духи находят удовольствие в собраниях серьезных, где господствуют любовь к добру и искреннее желание усовершенствования и просвещения. Присутствие их удаляет низших духов, которые, напротив, находят свободный доступ и могут действовать, не стесняясь, между людьми легкомысленными, руководимыми одним любопытством и обнаруживающими дурные склонности. Вместо того чтобы получать добрые советы или полезные сведения, от сообщений такого рода можно ожидать только лишь лжи, грубых шуток и обмана, потому что низшие духи принимают на себя имена лиц, достойных уважения, чтобы вернее вводить в заблуждение.
Отличать добрых духов от злых весьма легко: язык высших духов важен, благороден, исполнен самой высокой морали, чужд всех низких страстей; советы их дышат чистейшей мудростью и целью своей имеют всегда или ваше улучшение, или благо всего человечества. Язык же низших духов, напротив, непоследователен и часто груб; если они иногда и говорят хорошие и истинные вещи, то большей частью говорят ложь и нелепости, вследствие своей злобы или невежества; они забавляются легковерностью людей, которые, обращаясь к ним с вопросами, льстят их самолюбию. Одним словом, серьезные сообщения, в полном смысле этого слова, могут получаться только в серьезных кружках, члены коих соединены между собой единством мысли и имеют одну цель – добро.
Нравственное учение высших духов, подобно учению Христа, заключается в следующем евангельском правиле: делать для других то, что мы желаем, чтобы другие делали для нас, то есть делать добро и не делать зла. В этом правиле человек находит указание, как вести себя во всех случаях жизни. Духи учат нас, что эгоизм, гордость, чувственность – страсти, приближающие нас к материи; что человек, который во время земной жизни своей отрешается от всего материального, презирая временные пустые удовольствия этого мира, и развивает в себе любовь к ближним, приближается к духовной природе; что каждый из нас должен быть полезен, в зависимости от способностей, дарованных ему Богом, для его испытания; что сильный должен покровительствовать слабому, потому что тот, кто употребляет силу или могущество свое для притеснения ближнего, нарушает вечный закон Божий. Они сообщают нам, наконец, что в мире духов, где ничто не может быть скрыто, лицемер будет обличен и все хитрости его обнаружены, что неизбежное и постоянное присутствие тех, кому сделано зло, есть одно из наказаний, ожидающих нас, что с состоянием низости или возвышенности духа связаны или страдания, или наслаждения, неизвестные нам здесь, на земле.
Но они говорят нам также, что нет преступления, которое не могло бы быть смыто искуплением. Человек находит эту возможность в различных телесных существованиях, которые дозволяют ему, согласно его желаниям или страданиям, подвигаться вперед по пути прогресса, достигая мало-помалу полного совершенства, составляющего конечную цель его существования.
Такова сущность учения спиритизма, сообщенного нам высшими духами. Посмотрим теперь возражения наших противников.
VII
VIII
IX
X
Оболочка духа и духовное тело, так называемое перисприт, соединяющая материальное тело с духом, есть нечто полуматериальное. Смерть есть разрушение грубого тела, этой видимой материальной оболочки; вторую же оболочку он сохраняет и после смерти; она составляет для него некоторого рода эфирное тело, невидимое для нас в нормальном состоянии, но которое он может сделать на время видимым и даже осязаемым, как это бывает при различных появлениях духов.
Итак, дух не есть существо отвлеченное, неопределенное, которое может быть понято только мыслью; это существо – действительное, определенное, коего присутствие, в определенных случаях, может быть ощутительно для зрения, слуха и осязания.
Духи относятся к различным классам и неравны между собой ни могуществом, ни разумом, ни познаниями, ни нравственными качествами.
К первому разряду относятся духи высшие, отличающиеся от других своим совершенством, своими познаниями, своим приближением к Богу, чистотой своих чувств и своей любовью к добру: это – ангелы или чистые духи. Остальные классы все более и более удаляются от этого совершенства. Духи, относящиеся к низшим классам, обнаруживают большую часть наших страстей, ненависть, зависть, гордость и пр. Они находят удовольствие в делании зла. Между нами есть также не добрые, не злые, скорее вздорные, чем злонамерные; хитрость и непоследовательность составляют, кажется, их принадлежность; это так называемые суетные, или легкие духи.
Духи не вечно относятся к одному и тому же разряду. Все они улучшаются, проходя различные степени иерархии духов. Это улучшение совершается во время воплощений, которые для одних суть искупления и испытания, для других – миссии.
Телесная жизнь есть испытание, которое должно повторяться несколько раз, до тех пор, пока дух не достигнет полного совершенства; это некоторого рода чистилище, из которого дух каждый раз выходит более или менее очищенным.
Оставляя тело, душа возвращается в мир духов, откуда она вышла, чтобы снова воплотиться по прошествии более или менее долгого времени, в продолжение которого она остается в состоянии блуждающего духа.[1]
Так как дух должен пройти множество воплощений, то из этого следует, что все мы имеем несколько телесных существований и что будем иметь еще несколько, более или менее совершенных, или на этой же земле, или в других мирах.
Воплощение духов совершается не иначе, как в человеческом роде: было бы большим заблуждением думать, что душа человека, или дух, может воплотиться в теле животного.
Воплощаясь несколько раз, дух постепенно совершенствуется, но не возвращается назад относительно прогресса ни в каком случае; скорость же улучшения зависит от усилий, делаемых нами для достижения совершенства.
Душевные качества наши суть качества духа, воплощенного в нас; так, добрый человек есть воплощение доброго духа, а злой – воплощение низшего духа. Душа существовала индивидуально прежде своего воплощения; индивидуальность эта сохраняется и после разлучения ее с телом.
По возвращении своем в мир духов душа находит всех, кого знала на земле, и все предшествовавшие телесные существования представляются в ее памяти вспоминанием всего добра и всего зла, сделанного ею.
Воплощенный дух находится под влиянием материи. Человек, побеждающий это влияние возвышенностью, чистотой своей души, приближается к добрым духам, в обществе которых он будет находиться некогда. Тот же, кто поддается влиянию порочных склонностей, предоставляя господствовать животной натуре, приближается к нечистым духам.
Воплощенные духи живут в различных мирах Вселенной.
Духи невоплощенные или блуждающие не занимают определенного и ограниченного места во Вселенной; они бывают везде в пространстве и окружают нас, видят нас беспрестанно и постоянно соприкасаются с нами; это целое невидимое народонаселение, движущееся вокруг нас.
Духи оказывают беспрерывное влияние не только на моральный мир, но даже и на мир физический; они действуют на материю и на мысль, и составляют одну из сил природы, причину множества явлений, до сих пор дурно объяснимых или не объяснимых вовсе, которые находят рациональное истолкование только в одном спиритизме.
Сношения духов с людьми постоянны. Добрые духи побуждают нас к добру, поддерживают в испытаниях жизни и помогают переносить их с мужеством и покорностью; злые же духи внушают нам все дурное; для них наслаждение видеть наши падения, видеть, что мы уподобляемся им.
Сношения духов с людьми бывают тайные и явные.
Тайные сношения совершаются посредством дурного или хорошего влияния их на нас без нашего ведома, мы сами должны уже отличать добрые внушения от дурных. Явные же сообщения совершаются посредством писания, языка или других материальных проявлений, большей частью при посредстве медиумов, которые служат им орудиями.
Духи проявляются самопроизвольно или при вызывании. Можно вызывать всех духов без исключения, тех, которые одушевляли людей неизвестных, равно как и самых знаменитых, и притом в какое бы время ни жили они, души наших родных, друзей и врагов, и получать от них, посредством писания или слов, советы, известия об их замогильном состоянии, мнения о нас, и, наконец, откровения, какие дозволено им сообщать нам.
Духи являются более или менее охотно, в зависимости от симпатии их к вызывающему кружку. Высшие духи находят удовольствие в собраниях серьезных, где господствуют любовь к добру и искреннее желание усовершенствования и просвещения. Присутствие их удаляет низших духов, которые, напротив, находят свободный доступ и могут действовать, не стесняясь, между людьми легкомысленными, руководимыми одним любопытством и обнаруживающими дурные склонности. Вместо того чтобы получать добрые советы или полезные сведения, от сообщений такого рода можно ожидать только лишь лжи, грубых шуток и обмана, потому что низшие духи принимают на себя имена лиц, достойных уважения, чтобы вернее вводить в заблуждение.
Отличать добрых духов от злых весьма легко: язык высших духов важен, благороден, исполнен самой высокой морали, чужд всех низких страстей; советы их дышат чистейшей мудростью и целью своей имеют всегда или ваше улучшение, или благо всего человечества. Язык же низших духов, напротив, непоследователен и часто груб; если они иногда и говорят хорошие и истинные вещи, то большей частью говорят ложь и нелепости, вследствие своей злобы или невежества; они забавляются легковерностью людей, которые, обращаясь к ним с вопросами, льстят их самолюбию. Одним словом, серьезные сообщения, в полном смысле этого слова, могут получаться только в серьезных кружках, члены коих соединены между собой единством мысли и имеют одну цель – добро.
Нравственное учение высших духов, подобно учению Христа, заключается в следующем евангельском правиле: делать для других то, что мы желаем, чтобы другие делали для нас, то есть делать добро и не делать зла. В этом правиле человек находит указание, как вести себя во всех случаях жизни. Духи учат нас, что эгоизм, гордость, чувственность – страсти, приближающие нас к материи; что человек, который во время земной жизни своей отрешается от всего материального, презирая временные пустые удовольствия этого мира, и развивает в себе любовь к ближним, приближается к духовной природе; что каждый из нас должен быть полезен, в зависимости от способностей, дарованных ему Богом, для его испытания; что сильный должен покровительствовать слабому, потому что тот, кто употребляет силу или могущество свое для притеснения ближнего, нарушает вечный закон Божий. Они сообщают нам, наконец, что в мире духов, где ничто не может быть скрыто, лицемер будет обличен и все хитрости его обнаружены, что неизбежное и постоянное присутствие тех, кому сделано зло, есть одно из наказаний, ожидающих нас, что с состоянием низости или возвышенности духа связаны или страдания, или наслаждения, неизвестные нам здесь, на земле.
Но они говорят нам также, что нет преступления, которое не могло бы быть смыто искуплением. Человек находит эту возможность в различных телесных существованиях, которые дозволяют ему, согласно его желаниям или страданиям, подвигаться вперед по пути прогресса, достигая мало-помалу полного совершенства, составляющего конечную цель его существования.
Такова сущность учения спиритизма, сообщенного нам высшими духами. Посмотрим теперь возражения наших противников.
VII
Для очень многих людей упорство ученых представляется если не доказательством, то по меньшей мере очень серьезным основанием к тому, чтобы поколебать доверие к новому мнению. Мы вовсе не из тех, кто восстают против ученых; напротив, мы очень уважаем их и сочли бы за честь иметь между ними последователей нашего учения, но мнение их во всяком случае не может считаться непогрешимым.
С того момента, когда наука кончает материальное наблюдение фактов и дело доходит до оценки и объяснения явлений, стоящих за этим кругом, тотчас открывается поле догадок, и каждый предлагает свою систему, преобладание которой ему желательно, и он с ожесточением защищает ее.
Не видим ли мы ежедневно, что самые разнородные мнения то превозносятся до небес, то отвергаются, как никуда не годные.
Сегодня они проповедуются как неоспоримые истины, а завтра отвергаются как очевидные заблуждения?
Факты – вот истинная проверка наших суждений, и только лишь в отсутствии фактов сомнение есть единственное мнение мудреца. В суждении о предметах, уже известных, мнение ученых, конечно, имеет значение, ибо у них сведений больше и сведения эти лучше, чем у массы неученых людей; но относительно предмета нового, никому еще неизвестного, их взгляд на вещи может быть и ошибочный, потому что они не более других чужды предубеждений; я скажу даже, что ученый может иметь предубеждений больше, чем кто-нибудь другой, так как он естественный образом старается все подчинить уже обоснованным у него взглядам на вещи; математик видит доказательства только в алгебраических вычислениях, химик относит все к действию элементов и пр.
Всякий человек, сделавшийся специалистом, невольно сосредотачивает на своей специальности все свои представления, но попытайтесь вывести его из круга своей специальности, и вы увидите, как он будет прямолинейно рассуждать, подчиняя все под знакомые ему законы. Это следствие человеческой слабости. Поэтому я охотно и с полным доверием буду спрашивать химика о каком-нибудь анализе, физика – об электрической силе, механика – о законах движения тел; но, надеюсь, они позволят мне – и это нисколько не нарушит уважения моего к их специальным познаниям – не иметь такого же доверия к их отрицательному мнению относительно спиритизма, точно так же, как я имею полное право не придавать большого значения суждению архитектора о каком-либо музыкальном вопросе.
Так называемые положительные науки основываются на свойствах материи, которую можно подвергать опытам по своему желанию; явления же спиритизма основаны на действиях разумных существ, одаренных свободной волей и беспрестанно доказывающих нам, что они не подчиняются нашему произволу. Следовательно, наблюдения над последними не могут быть производимы одинаково с первыми, они требуют особенных условий, и желать подчинить их обыкновенному методу исследований – значит добиваться невозможного. Таким образом, наука, собственно говоря, не может ничего сказать о спиритизме; она им не занялась, и поэтому суждение ее о нем – благоприятное оно или нет – не может иметь никакого значения.
Спиритизм есть результат личного убеждения, которое ученые также могут иметь как частные лица, независимо от их учености; но предоставить вопрос этот на разрешение науки будет то же, что заставить физиков или астрономов доказывать существование души. В самом деле, спиритизм весь основан на существовании души и на состоянии ее после смерти; не безрассудно ли после этого думать, что человек должен быть великим психологом только потому, что он великий математик или великий анатом.
Анатом, рассекая тело человека, ищет душу и, так как не находит ее под своим скальпелем, как находит какой-нибудь нерв, так как не видит ее улетающею подобно газу, то и заключает, что ее нет, она не существует, потому что он смотрит на вопрос только лишь в материальной стороны.
Следует ли на этого, что он прав, несмотря на всеобщее мнение?
Конечно, нет.
Итак, ясно, что спиритизм выходит из круга обыкновенных наук. Когда доктрины этого учения сделаются общими, когда они будут приняты массой народа (а если судить по быстроте, с которой они распространяются, это может быть скорее, чем думают некоторые), то с ними будет то же, что со всеми новыми идеями, встречавшими сопротивление, ученые должны будут подчиниться очевидности. До этого же времени неблагоразумно было бы отвлекать их от специальных занятий и заставлять заниматься предметом, совершенно посторонним для них и не касающимся их специальностей.
Все же те, кто, не изучив предварительно предмет, не вникнув в него хорошенько, отвергают или насмехаются над всем, что не согласно с их понятиями, забывают, что это самое было с большей частью великих открытий, сделавших честь человечеству; они рискуют увеличить именами своими список знаменитых преследователей новых идей и стать наряду с членами ученого собрания, встречавшими в 1752 году громкими насмешками статью Франклина о громоотводах, признав ее даже недостойной ученого общества; или с членами Парижской Академии Наук, которые лишили Францию преимущества иметь первые пароходы, объявив систему Фултона несбыточной мечтой.
И если в этих собраниях, заключавших в себе весь цвет ученого мира, нашли место насмешки и сарказм над идеями, которые спустя несколько лет сделали переворот в науке, обычаях и промышленности, то можно ли рассчитывать, что предмет, чуждый их компетенции и обыкновенных занятий, будет принят ими благосклонно.
Эти ошибки и заблуждения ученых не могут отнять уважения, вполне заслуженного ими в других отношениях. Но неужели нужен официальный диплом для того, чтобы иметь право рассуждать, и неужели все, не заседающие в Академии Наук, невежды и глупцы?
Пусть посмотрят хорошенько на последователей спиритизма и увидят, одни ли невежды встречаются между ними, и можно ля при таком количестве людей, принявших это учение и отличавшихся высшими достоинствами просвещенных деятелей, поставить его наряду с суеверными идеями старых женщин? Характер я познания этих спиритов позволяют смело сказать, что если такие люди утверждают это, то, верно, здесь есть что-нибудь, заслужившее их внимание.
Мы повторяем снова, что если бы явления, занимающие нас, ограничивались только лишь механическим движением тел, то наследование физической причины входило бы в область науки; но коль скоро дело идет о проявлениях, стоящих вне законов, известных человечеству, то объяснения этих явлений выходят уже из круга материальных наук, потому что явления этого рода не могут быть объяснены ни цифрами, ни механической силой.
Когда является такой новый факт, который не может быть объяснен ни одной из известных наук, добросовестный ученый, приступающий к изучению его, должен устранить на время свою науку и сказать себе, что этот факт для него совершенно новый, который не может быть изучен иначе, как по предварительном удалении всяких предвзятых положений, хотя бы они были и научные.
Человек, считающий себя непогрешимым, весьма близок к заблуждению; даже те, кто имеют самые ложные идеи, основываются на своем рассудке и потому отвергают все, что им кажется невозможным. Все, отвергшие великие открытия, делающие честь человечеству, отвергали их по приговору этого же судии; то, что называют рассудком, часто бывает лишь замаскированной гордостью, и кто считает себя непогрешимым, делает себя как бы равным Богу.
Итак, мы обращаемся к тем, которые достаточно благоразумны, чтобы не отвергать безусловно того, чего они не видели, а которые, судя о будущем по прошедшему, не думают, что человек достиг уже высшей точки знания и что природа открыла ему последнюю страницу своей книги.
С того момента, когда наука кончает материальное наблюдение фактов и дело доходит до оценки и объяснения явлений, стоящих за этим кругом, тотчас открывается поле догадок, и каждый предлагает свою систему, преобладание которой ему желательно, и он с ожесточением защищает ее.
Не видим ли мы ежедневно, что самые разнородные мнения то превозносятся до небес, то отвергаются, как никуда не годные.
Сегодня они проповедуются как неоспоримые истины, а завтра отвергаются как очевидные заблуждения?
Факты – вот истинная проверка наших суждений, и только лишь в отсутствии фактов сомнение есть единственное мнение мудреца. В суждении о предметах, уже известных, мнение ученых, конечно, имеет значение, ибо у них сведений больше и сведения эти лучше, чем у массы неученых людей; но относительно предмета нового, никому еще неизвестного, их взгляд на вещи может быть и ошибочный, потому что они не более других чужды предубеждений; я скажу даже, что ученый может иметь предубеждений больше, чем кто-нибудь другой, так как он естественный образом старается все подчинить уже обоснованным у него взглядам на вещи; математик видит доказательства только в алгебраических вычислениях, химик относит все к действию элементов и пр.
Всякий человек, сделавшийся специалистом, невольно сосредотачивает на своей специальности все свои представления, но попытайтесь вывести его из круга своей специальности, и вы увидите, как он будет прямолинейно рассуждать, подчиняя все под знакомые ему законы. Это следствие человеческой слабости. Поэтому я охотно и с полным доверием буду спрашивать химика о каком-нибудь анализе, физика – об электрической силе, механика – о законах движения тел; но, надеюсь, они позволят мне – и это нисколько не нарушит уважения моего к их специальным познаниям – не иметь такого же доверия к их отрицательному мнению относительно спиритизма, точно так же, как я имею полное право не придавать большого значения суждению архитектора о каком-либо музыкальном вопросе.
Так называемые положительные науки основываются на свойствах материи, которую можно подвергать опытам по своему желанию; явления же спиритизма основаны на действиях разумных существ, одаренных свободной волей и беспрестанно доказывающих нам, что они не подчиняются нашему произволу. Следовательно, наблюдения над последними не могут быть производимы одинаково с первыми, они требуют особенных условий, и желать подчинить их обыкновенному методу исследований – значит добиваться невозможного. Таким образом, наука, собственно говоря, не может ничего сказать о спиритизме; она им не занялась, и поэтому суждение ее о нем – благоприятное оно или нет – не может иметь никакого значения.
Спиритизм есть результат личного убеждения, которое ученые также могут иметь как частные лица, независимо от их учености; но предоставить вопрос этот на разрешение науки будет то же, что заставить физиков или астрономов доказывать существование души. В самом деле, спиритизм весь основан на существовании души и на состоянии ее после смерти; не безрассудно ли после этого думать, что человек должен быть великим психологом только потому, что он великий математик или великий анатом.
Анатом, рассекая тело человека, ищет душу и, так как не находит ее под своим скальпелем, как находит какой-нибудь нерв, так как не видит ее улетающею подобно газу, то и заключает, что ее нет, она не существует, потому что он смотрит на вопрос только лишь в материальной стороны.
Следует ли на этого, что он прав, несмотря на всеобщее мнение?
Конечно, нет.
Итак, ясно, что спиритизм выходит из круга обыкновенных наук. Когда доктрины этого учения сделаются общими, когда они будут приняты массой народа (а если судить по быстроте, с которой они распространяются, это может быть скорее, чем думают некоторые), то с ними будет то же, что со всеми новыми идеями, встречавшими сопротивление, ученые должны будут подчиниться очевидности. До этого же времени неблагоразумно было бы отвлекать их от специальных занятий и заставлять заниматься предметом, совершенно посторонним для них и не касающимся их специальностей.
Все же те, кто, не изучив предварительно предмет, не вникнув в него хорошенько, отвергают или насмехаются над всем, что не согласно с их понятиями, забывают, что это самое было с большей частью великих открытий, сделавших честь человечеству; они рискуют увеличить именами своими список знаменитых преследователей новых идей и стать наряду с членами ученого собрания, встречавшими в 1752 году громкими насмешками статью Франклина о громоотводах, признав ее даже недостойной ученого общества; или с членами Парижской Академии Наук, которые лишили Францию преимущества иметь первые пароходы, объявив систему Фултона несбыточной мечтой.
И если в этих собраниях, заключавших в себе весь цвет ученого мира, нашли место насмешки и сарказм над идеями, которые спустя несколько лет сделали переворот в науке, обычаях и промышленности, то можно ли рассчитывать, что предмет, чуждый их компетенции и обыкновенных занятий, будет принят ими благосклонно.
Эти ошибки и заблуждения ученых не могут отнять уважения, вполне заслуженного ими в других отношениях. Но неужели нужен официальный диплом для того, чтобы иметь право рассуждать, и неужели все, не заседающие в Академии Наук, невежды и глупцы?
Пусть посмотрят хорошенько на последователей спиритизма и увидят, одни ли невежды встречаются между ними, и можно ля при таком количестве людей, принявших это учение и отличавшихся высшими достоинствами просвещенных деятелей, поставить его наряду с суеверными идеями старых женщин? Характер я познания этих спиритов позволяют смело сказать, что если такие люди утверждают это, то, верно, здесь есть что-нибудь, заслужившее их внимание.
Мы повторяем снова, что если бы явления, занимающие нас, ограничивались только лишь механическим движением тел, то наследование физической причины входило бы в область науки; но коль скоро дело идет о проявлениях, стоящих вне законов, известных человечеству, то объяснения этих явлений выходят уже из круга материальных наук, потому что явления этого рода не могут быть объяснены ни цифрами, ни механической силой.
Когда является такой новый факт, который не может быть объяснен ни одной из известных наук, добросовестный ученый, приступающий к изучению его, должен устранить на время свою науку и сказать себе, что этот факт для него совершенно новый, который не может быть изучен иначе, как по предварительном удалении всяких предвзятых положений, хотя бы они были и научные.
Человек, считающий себя непогрешимым, весьма близок к заблуждению; даже те, кто имеют самые ложные идеи, основываются на своем рассудке и потому отвергают все, что им кажется невозможным. Все, отвергшие великие открытия, делающие честь человечеству, отвергали их по приговору этого же судии; то, что называют рассудком, часто бывает лишь замаскированной гордостью, и кто считает себя непогрешимым, делает себя как бы равным Богу.
Итак, мы обращаемся к тем, которые достаточно благоразумны, чтобы не отвергать безусловно того, чего они не видели, а которые, судя о будущем по прошедшему, не думают, что человек достиг уже высшей точки знания и что природа открыла ему последнюю страницу своей книги.
VIII
Добавим здесь, что изучение такого предмета, как спиритизм, который открывает нам порядок столь новых вещей, столь возвышенных положений, может быть занятием только людей серьезных, терпеливых, чуждых предубеждений и одушевляемых твердым и искренним желанием достигнуть результата.
Мы не можем приписать этих качеств людям, которые судят легкомысленно, не видев ничего или видев очень мало, которые не вносят в занятия свои ни последовательности, ни аккуратности, ни необходимой при этих исследованиях сосредоточенности; еще менее способны на это те, кто, боясь потерять репутацию умных людей, стараются найти смешную сторону в вещах истинных или признаваемых за истинные лицами, коих познания, характер и убеждения заслуживают уважения каждого благовоспитанного человека.
Пусть же те, кто считают факты эти недостойными своего внимания, воздержатся от насмешек: никто не думает насильно навязывать им свои верования, но пусть же и они в свою очередь отнесутся с уважением к убеждениям других.
Ничто не характеризует так серьезности изучения предмета, как последовательность занятий. Можно ли удивляться, что не получаются дельные ответы на вопросы серьезные сами по себе, когда они делаются как бы случайно и бывают перемешаны со множеством самых нелепых вопросов? Кроме того, вопрос часто бывает сложен и потому требует для пояснения несколько предварительных или дополнительных вопросов. Кто хочет изучить предмет, должен заняться им методически, начать с самого начала и следить за связью и развитием идей.
Тот, кто случайно обратится к ученому с вопросом, касающимся науки, вовсе незнакомой ему, приобретет ли желаемое сведение? Сам ученый, при всем желании своем, может ли дать ему удовлетворительный ответ? Этот отдельный ответ непременно будет наполнен и тем самым непонятен, а иногда может показаться даже бессмысленным и противоречащим, то же самое бывает при наших сообщениях с духами.
Если кто желает воспитываться в их школе, тому следует пройти с ними весь их курс и при этом между духами, как и между людьми, нужно выбирать наставников и усердно работать. Мы сказали, что высшие духи являются только в серьезные собрания и в особенности в те, где господствуют полнейшее единодушие и стремление к добру. Легкомысленные и пустые вопросы удаляют их; тогда остается широкое поле для низших духов, всегда готовых воспользоваться случаем потешиться над нами. Что будет с серьезным вопросом, предложенным в таком обществе? Получится ответ, но кто ответит? Это все равно, как если бы вы предложили веселой компании вопросы: что такое душа? что такое смерть? или что-нибудь в этом роде.
Если вы хотите предлагать вопросы серьезные и получать такие же ответы, то будьте сами серьезны в полном смысле этого слова, поставьте себя в необходимые для этого условия и тогда только вы можете достигнуть цели. Кроме того, постоянно и усердно работайте; в противном случае высшие духи оставят вас, подобно тому, как учитель оставляет нерадивых учеников.
Мы не можем приписать этих качеств людям, которые судят легкомысленно, не видев ничего или видев очень мало, которые не вносят в занятия свои ни последовательности, ни аккуратности, ни необходимой при этих исследованиях сосредоточенности; еще менее способны на это те, кто, боясь потерять репутацию умных людей, стараются найти смешную сторону в вещах истинных или признаваемых за истинные лицами, коих познания, характер и убеждения заслуживают уважения каждого благовоспитанного человека.
Пусть же те, кто считают факты эти недостойными своего внимания, воздержатся от насмешек: никто не думает насильно навязывать им свои верования, но пусть же и они в свою очередь отнесутся с уважением к убеждениям других.
Ничто не характеризует так серьезности изучения предмета, как последовательность занятий. Можно ли удивляться, что не получаются дельные ответы на вопросы серьезные сами по себе, когда они делаются как бы случайно и бывают перемешаны со множеством самых нелепых вопросов? Кроме того, вопрос часто бывает сложен и потому требует для пояснения несколько предварительных или дополнительных вопросов. Кто хочет изучить предмет, должен заняться им методически, начать с самого начала и следить за связью и развитием идей.
Тот, кто случайно обратится к ученому с вопросом, касающимся науки, вовсе незнакомой ему, приобретет ли желаемое сведение? Сам ученый, при всем желании своем, может ли дать ему удовлетворительный ответ? Этот отдельный ответ непременно будет наполнен и тем самым непонятен, а иногда может показаться даже бессмысленным и противоречащим, то же самое бывает при наших сообщениях с духами.
Если кто желает воспитываться в их школе, тому следует пройти с ними весь их курс и при этом между духами, как и между людьми, нужно выбирать наставников и усердно работать. Мы сказали, что высшие духи являются только в серьезные собрания и в особенности в те, где господствуют полнейшее единодушие и стремление к добру. Легкомысленные и пустые вопросы удаляют их; тогда остается широкое поле для низших духов, всегда готовых воспользоваться случаем потешиться над нами. Что будет с серьезным вопросом, предложенным в таком обществе? Получится ответ, но кто ответит? Это все равно, как если бы вы предложили веселой компании вопросы: что такое душа? что такое смерть? или что-нибудь в этом роде.
Если вы хотите предлагать вопросы серьезные и получать такие же ответы, то будьте сами серьезны в полном смысле этого слова, поставьте себя в необходимые для этого условия и тогда только вы можете достигнуть цели. Кроме того, постоянно и усердно работайте; в противном случае высшие духи оставят вас, подобно тому, как учитель оставляет нерадивых учеников.
IX
Движение предметов есть признанный факт, нужно узнать только, есть ли в этом движении разумное проявление или нет, и если есть, то отчего оно происходит?
Мы говорим здесь о разумном движении некоторых предметов, а не о словесных сообщениях, и не о тех, которые пишутся прямо рукой медиума; этот род проявлений, очевидный для того, кто видел и исследовал все, о первого взгляда не кажется достаточно независимым от воли медиума, чтобы убедить нового наблюдателя. Мы будем говорить только о писании, полученном посредством какого-нибудь предмета, к которому прикреплен карандаш, как, например, к коробке, к дощечке и тому подобное. Положение пальцев медиума на двигающемся предмете не допускает никакой возможности, какова бы ни была ловкость медиума, содействовать начертанию букв. Но допустим даже, что вследствие непостижимой ловкости он может обмануть самый внимательный глаз; как объяснить в таком случае ответы, которые превышают познания и даже понятия медиума? И заметьте при этом, что получаются не односложные ответы, а часто целые страницы, написанные с удивительной быстротой. Под рукой медиума, совершенно незнакомого с литературой, является самая возвышенная поэзия, которая могла бы сделать честь самому лучшему поэту; при этом достойно удивления еще и то, что число медиумов увеличивается с каждым днем.
Действительны ли эти факты или нет?
На это мы можем сказать только одно: смотрите и наблюдайте: за случаями остановки не будет, но наблюдайте часто и долго и при требуемых условиях.
Что же отвечают противники на очевидные факты?
Вы обмануты, говорят они, вы жертва шарлатанов или обмана воображения.
Мы скажем на это, во-первых, то, что шарлатанству не может быть места там, где нет никакой выгоды; шарлатаны даром не занимаются своим ремеслом.
Следовательно, остается предположить, что это больше ничего, как обман, желание одурачить. Но тогда по какому же странному стечению обстоятельств все эти обманщики, разбросанные по всему земному шару, действуют одинаково; производят одни и те же явления и об одном и том же предмете на различных языках дают одинаковые ответы, если не совершенно сходные в словах, то тождественные по смыслу?
Каким образом умные, честные, образованные люди предаются подобному занятию и в какой целью?
Можно ли предположить терпение и искусство, необходимые для этого, в малолетних детях, когда они являются медиумами. Ведь если медиум не простое орудие посторонней разумной силы, то он должен бы иметь искусство и ловкость, несовместимые ни с определенным возрастом, ни с определенным положением в обществе.
Тогда прибавляют, что если нет умышленного обмана, то можно быть обманутым своим собственным воображением.
Рассуждая логически, нельзя не признать, что качества свидетелей должны иметь тут некоторое значение; поэтому мы спросим здесь, неужели одни невежды составляют толпу исследователей спиритизма?
Явления эти так необыкновенны, что мы вполне понимаем невольно рождающиеся сомнения, но чего нельзя понять, так это претензии некоторых неверующих на исключительное обладание здравым рассудком; неверующих, которые, не уважая ни приличий, ни нравственных достоинств своих противников, называют прямо безумцами всех, кто не придерживается одинаковых с ними убеждений.
В глазах человека рассудительного мнение людей посвященных, образованных, которые долго наблюдали, изучали, обдумывали предмет, если не будет доказательством, то по крайней мере расположит в пользу рассматриваемого предмета, уже по одному тому, что этот предмет мог обратить на себя внимание людей серьезных, не имеющих ни выгоды проповедовать заблуждение, ни времени заниматься пустыми развлечениями.
Мы говорим здесь о разумном движении некоторых предметов, а не о словесных сообщениях, и не о тех, которые пишутся прямо рукой медиума; этот род проявлений, очевидный для того, кто видел и исследовал все, о первого взгляда не кажется достаточно независимым от воли медиума, чтобы убедить нового наблюдателя. Мы будем говорить только о писании, полученном посредством какого-нибудь предмета, к которому прикреплен карандаш, как, например, к коробке, к дощечке и тому подобное. Положение пальцев медиума на двигающемся предмете не допускает никакой возможности, какова бы ни была ловкость медиума, содействовать начертанию букв. Но допустим даже, что вследствие непостижимой ловкости он может обмануть самый внимательный глаз; как объяснить в таком случае ответы, которые превышают познания и даже понятия медиума? И заметьте при этом, что получаются не односложные ответы, а часто целые страницы, написанные с удивительной быстротой. Под рукой медиума, совершенно незнакомого с литературой, является самая возвышенная поэзия, которая могла бы сделать честь самому лучшему поэту; при этом достойно удивления еще и то, что число медиумов увеличивается с каждым днем.
Действительны ли эти факты или нет?
На это мы можем сказать только одно: смотрите и наблюдайте: за случаями остановки не будет, но наблюдайте часто и долго и при требуемых условиях.
Что же отвечают противники на очевидные факты?
Вы обмануты, говорят они, вы жертва шарлатанов или обмана воображения.
Мы скажем на это, во-первых, то, что шарлатанству не может быть места там, где нет никакой выгоды; шарлатаны даром не занимаются своим ремеслом.
Следовательно, остается предположить, что это больше ничего, как обман, желание одурачить. Но тогда по какому же странному стечению обстоятельств все эти обманщики, разбросанные по всему земному шару, действуют одинаково; производят одни и те же явления и об одном и том же предмете на различных языках дают одинаковые ответы, если не совершенно сходные в словах, то тождественные по смыслу?
Каким образом умные, честные, образованные люди предаются подобному занятию и в какой целью?
Можно ли предположить терпение и искусство, необходимые для этого, в малолетних детях, когда они являются медиумами. Ведь если медиум не простое орудие посторонней разумной силы, то он должен бы иметь искусство и ловкость, несовместимые ни с определенным возрастом, ни с определенным положением в обществе.
Тогда прибавляют, что если нет умышленного обмана, то можно быть обманутым своим собственным воображением.
Рассуждая логически, нельзя не признать, что качества свидетелей должны иметь тут некоторое значение; поэтому мы спросим здесь, неужели одни невежды составляют толпу исследователей спиритизма?
Явления эти так необыкновенны, что мы вполне понимаем невольно рождающиеся сомнения, но чего нельзя понять, так это претензии некоторых неверующих на исключительное обладание здравым рассудком; неверующих, которые, не уважая ни приличий, ни нравственных достоинств своих противников, называют прямо безумцами всех, кто не придерживается одинаковых с ними убеждений.
В глазах человека рассудительного мнение людей посвященных, образованных, которые долго наблюдали, изучали, обдумывали предмет, если не будет доказательством, то по крайней мере расположит в пользу рассматриваемого предмета, уже по одному тому, что этот предмет мог обратить на себя внимание людей серьезных, не имеющих ни выгоды проповедовать заблуждение, ни времени заниматься пустыми развлечениями.
X
В числе возражений есть более основательные и, по-видимому, вытекающие из наблюдений, сделанных серьезными людьми.
Одно из них основано на способах выражения некоторых духов, которые не соответствуют возвышенности, приписываемой сверхъестественным существам.
Если обратят внимание на приведенное выше извлечение, сделанное нами из учения спиритизма, то увидят, что сами духи сообщают, что они неравны между собой ни познаниями, ни нравственными качествами и что не следует принимать буквально все, что говорят они. Люди здравомыслящие сами должны отличать истину от лжи. Очевидно, что те, кто выводят из этих явлений, что мы имеем дело со зловредными существами, коих единственное занятие состоит в обмане, не знают сообщений, получаемых в собраниях, где проявляются только высшие духи, иначе они не думали бы так. Жаль, что случай доставил им возможность видеть только дурную сторону спиритизма, потому что мы не хотим допустить, чтобы симпатия привлекала к ним злых духов, коих язык исполнен отталкивающей грубости, больше, чем добрых духов.
Но, во всяком случае, из этого можно заключить, что основные их правила недостаточны для того, чтобы удалять от них зло, и что ввиду того, что некоторые находят удовольствие в удовлетворении своего любопытства в этом отношении, злые духи, пользуются этим, между тем как добрые удаляются от них.
Судить о духах по подобным фактам будет так же неосновательно, как судить о характере народа по словам людей, составивших себе дурную репутацию, в которыми не имеют ничего общего люди серьезные и благоразумные. Рассуждающие таким образом похожи на иностранца, который, приехав в самое дурное предместье большого города, судил бы обо всех жителях его по нравам и языку этого предместья.
В мире духов есть также и хорошее и дурное общество; пусть обратят внимание на высших, избранных, духов в тогда убедятся, что загробный мир населен не одними низкими существами. Но, говорят они, являются ли к вам высшие духи? На это мы ответим: не оставайтесь в предместье города, смотрите и наблюдайте, и тогда будете судить; явления эти доступны для всех, исключая людей, разумеется, к которым могут отнестись слова Иисуса: «Они имеют глаза и не видят, имеют уши и не слышат».
Одно из них основано на способах выражения некоторых духов, которые не соответствуют возвышенности, приписываемой сверхъестественным существам.
Если обратят внимание на приведенное выше извлечение, сделанное нами из учения спиритизма, то увидят, что сами духи сообщают, что они неравны между собой ни познаниями, ни нравственными качествами и что не следует принимать буквально все, что говорят они. Люди здравомыслящие сами должны отличать истину от лжи. Очевидно, что те, кто выводят из этих явлений, что мы имеем дело со зловредными существами, коих единственное занятие состоит в обмане, не знают сообщений, получаемых в собраниях, где проявляются только высшие духи, иначе они не думали бы так. Жаль, что случай доставил им возможность видеть только дурную сторону спиритизма, потому что мы не хотим допустить, чтобы симпатия привлекала к ним злых духов, коих язык исполнен отталкивающей грубости, больше, чем добрых духов.
Но, во всяком случае, из этого можно заключить, что основные их правила недостаточны для того, чтобы удалять от них зло, и что ввиду того, что некоторые находят удовольствие в удовлетворении своего любопытства в этом отношении, злые духи, пользуются этим, между тем как добрые удаляются от них.
Судить о духах по подобным фактам будет так же неосновательно, как судить о характере народа по словам людей, составивших себе дурную репутацию, в которыми не имеют ничего общего люди серьезные и благоразумные. Рассуждающие таким образом похожи на иностранца, который, приехав в самое дурное предместье большого города, судил бы обо всех жителях его по нравам и языку этого предместья.
В мире духов есть также и хорошее и дурное общество; пусть обратят внимание на высших, избранных, духов в тогда убедятся, что загробный мир населен не одними низкими существами. Но, говорят они, являются ли к вам высшие духи? На это мы ответим: не оставайтесь в предместье города, смотрите и наблюдайте, и тогда будете судить; явления эти доступны для всех, исключая людей, разумеется, к которым могут отнестись слова Иисуса: «Они имеют глаза и не видят, имеют уши и не слышат».