Аллен Роджер Макбрайд. Кольцо Харона

   — Очень неэффективно, — возразила Марсия. — Населенные планеты удалены на расстояния десятков, а то и сотен световых лет друг от друга. И харонцы губят их. Посмотри в окно, что они сейчас делают с Марсом. Если их предки были даже вполовину меньше, высасывание жизненных сил планеты, необходимое для воспроизводства семяносных кораблей, все равно наносило громадный ущерб экосистеме.
   — Ты права. Они пожирают все, что видят, — согласилась Сондра. — Изо всех сил стараясь размножиться, харонцы сокрушают все вокруг. Это в сто раз хуже всех наших экологических катастроф. Но катастрофы заставили нас бережнее относиться к своему дому. А харонцев не заботит экология. Они просто улетят. Их не интересует, какое опустошение они оставят после себя. — Сондра вдруг широко открыла глаза. — Боже! — пробормотала она. — Мы говорим о том, что произошло миллионы лет назад, а судя по обнаруженной у жука-носильщика ДНК, когда-то в далеком прошлом харонцы побывали на Земле. Нет ли связи между этим фактом и исчезновением динозавров?
   Марсия заморгала от удивления.
   — Вообще-то их исчезновение объясняют падением астероида в районе нынешней Исландии. Там найдены следы падения. Правда, это объяснение никого не удовлетворяет вполне. Мы знаем, что Гости с неба иногда терпят катастрофы при посадке. Вот хорошая гипотеза. Два семяносных корабля путешествовали вместе. Один потерпел крушение, а другой уцелел и размножился. Часть динозавров погибла при столкновении, а другие вымерли из-за разрушительной деятельности второго корабля.
   Марсия помассировала глаза и попыталась сосредоточиться.
   — Но вернемся к тому, о чем мы говорили, — сказала она. — Выращивание животных носило в основном паразитический характер и высасывало из планеты жизнь. Оно не только истощало флору и фауну планеты, но и разрушало экосистему. Харонцев это не волновало. И это странно. Планеты, на которых есть жизнь, встречаются очень редко. Будущие семяносные корабли должны иметь возможность повторно использовать для размножения оставленную планету. А массовое вымирание уничтожило бы генетический материал, необходимый харонцам.
   Марсия помедлила, глядя в пространство.
   — И мы опять забываем о гравитации. Мы упускаем из виду, что на какой-то стадии харонцы научились управлять гравитацией. Возможно, еще строители первых кораблей обладали этим умением и передали его своим питомцам. Или какой-то корабль подчинил себе вид живых существ, знавших, как это делается. Так или иначе, харонцы научились пользоваться червоточинами и черными дырами.
   — Да, именно это сделало их такими, как сейчас, — сказала Сондра после долгого размышления. — С помощью гравитации они творят чудеса. Даже крадут планеты. Наверное, им не хватало планет, где есть жизнь, все остальное было у них в избытке. В их распоряжении было неограниченное количество камня, металла и летучих веществ, которых полно в открытом космосе. Их сдерживал только недостаток живых планет.
   Она еще помолчала. И вдруг стукнула ладонью по пульту связи.
   — Тогда они решили как-то справиться с этой трудностью. Вот оно! Точно. Это последняя деталь головоломки. Управление гравитацией дало им власть, безграничную власть. Они построили Сферу и Мультисистему и собрали в ней звезды и планеты. И, мне кажется, теперь мы знаем почему.
   Сондра посмотрела на Марсию.
   Марсия побледнела.
   — Это заповедник живой природы, — произнесла она. — Харонцы построили Сферу Дайсона и Мультисистему как заповедник живой природы для планет, как место, в котором планеты будут выздоравливать после опустошения; как склад, где семяносные корабли всегда смогут найти планету для размножения своих семян.
   Но не забывай, что харонцы продолжали сознательно изменять себя, направляя собственную эволюцию. Как далеко зашли эти изменения? Как далеко они могли зайти? Допустим, что Сфера сама стала наиглавнейшим харонцем, отобрала функцию управления у семяносных кораблей, как раньше корабли взяли власть у своих хиреющих творцов. Если Сфера заняла господствующее положение, она установила новый жизненный цикл, применяя старинные рецепты на новый лад. Сферу построили для удобства семяносных кораблей, чтобы сохранять живые планеты в Мультисистеме. Но если она начала работать на себя, ради собственных целей ей пришлось все изменить, взять на себя управление жизненным циклом и вытравить из семяносных кораблей любые проявления независимости.
   — Это Сфера, — прошептала Сондра. — Сфера сама всем управляет. Мы хотели узнать, кто все это делает, а все это делает она одна.
   — Подожди, — сказала Марсия. Она схватила карандаш, положила перед собой лист бумаги и приготовилась записывать выводы, к которым они пришли. — Значит, Сфера Дайсона использует группу живых планет для выращивания новых форм существ, которые помещает на борт семяносных кораблей. Хотя теперь существа стали такими большими, что в корабль влезает только одно. Корабли, как всегда, отправляются в полет. Они находят планету, пригодную для размножения. Что дальше?
   — Вот тут теперь все не так, как было, — потянувшись к клавиатуре, чтобы набрать собственные заметки на компьютере, сказала Сондра. Может быть, старомодная Марсия привыкла думать с карандашом в руках, а Сондре нужен ряд клавиш. — Они высосали планету и улетают, но вместо того, чтобы рассеяться среди звезд, корабли-мутанты, которых мы называем Гостями с неба и гравитационными точками, впадают в спячку в глубоком космосе и ждут. Один из них превращается в нечто вроде Лунного колеса. Когда Колесо полностью разовьется, оно шлет сообщение, что все готово, и ожидает ответного сигнала от родной Сферы. Ожидание может длиться хоть миллион лет. А сигналом к действию является любой гравитационный луч искусственного происхождения. И Ларри случайно послал такой сигнал.
   — Но что означает этот сигнал? — спросила Марсия.
   — Сфера говорит: «Я готова принять новую планету», — взволнованно сказала Сондра. — Может, она поймала новую звезду, и у нее появилось место для планеты.
   Марсия кивнула.
   — Правильно, это объясняет, почему они похитили Землю и почему так о ней пекутся. Но зачем они разрушают другие планеты в нашей системе?
   Сондра немного подумала. «Попробуй представить себя на месте Сферы Дайсона. Что важно для Сферы?» И тут ее осенило. Сердце гулко забилось, ладони вспотели.
   — Марсия, это же просто! Первые харонцы строили семяносные корабли, чтобы расселить своих потомков на новых планетах, создать новые виды. Затем семяносные корабли взяли власть и решили, что самое главное — построить как можно больше кораблей и разбросать их среди звезд. Потом семяносные корабли построили Сферу Дайсона, а когда власть перешла к ней, она решила…
   Наступила мертвая тишина. Собеседницам стало жутко.
   — Сфера Дайсона решила, что важнее всего строить Сферы Дайсона, — наконец произнесла Сондра. — Поэтому миллионы лет назад она в очередной раз переработала программы кораблей и переворошила генетический фонд, превратив всех в своих подручных. И из чего, ты думаешь, строят Сферы Дайсона?
   Ошеломленная Марсия покачала головой.
   — Боже правый! А мы бросаемся спасать Землю. Спасать-то надо Солнечную систему!
   — Из планет! — не слыша Марсии, закончила Сондра. — Их строят из обломков планет.
   Марсия заговорила очень спокойно.
   — Вот что делают Гости с неба. Теперь, когда Землю убрали от греха подальше, они раздирают на куски Солнечную систему для сооружения новой Сферы Дайсона. Они обратят планеты, спутники и астероиды в ничто, разорвут их на куски и используют как сырье для постройки оболочки вокруг Солнца. Здесь будет новая Мультисистема.
   Сондра вскочила с места, снова села.
   — Мы должны предупредить! — крикнула она. — Прежде чем вновь исчезнет связь, мы должны предупредить всех!
   И она бешено застучала по клавишам.
   Марсия отошла к окну. Небо по-прежнему пылало. Гости рвали на части Марс, взметая ввысь песок и камни. Теперь-то она понимает смысл их работы. Но что толку от этого понимания? Если бы можно было ее остановить» если бы можно было что-то сделать! От Марса останутся одни обломки.
   Господи, как не хочется умирать. «О Джеральд, — глядя в небо, прошептала она. — Джеральд, я люблю тебя» Он жив, он дотянулся до нее своей весточкой. Это хоть как-то успокаивает перед неизбежной гибелью.
   И тут Марсию охватила ненависть. Ненависть к собственному смирению, к проклятым пришельцам.
   Нет!
   Джеральд не погиб. И она не собирается гибнуть. Она, Марсия Макдугал, еще поборется.

23. Испытание действительностью

   Трое сидели в кают-компании «Неньи» и читали распечатки сообщений и «Терра Нова» и Марса.
   Ларри покачал головой.
   — Я чувствовал, что крушение Гостей с неба на Марсе должно мне что-то подсказать. Смотрите, вот здесь о том, что, возможно, часть динозавров вымерла вследствие столкновения лжеастероида с Землей. Это та самая мысль.
   Ларри продолжил чтение.
   Наконец сообщение было изучено. Рафаэль отложил свой экземпляр и повернулся к остальным. В отсеке стояло гробовое молчание. Рафаэль посмотрел на Ларри и на Веспасиана и заговорил:
   — Если предположения Сондры и Марсии верны, а я думаю, это так, то Солнечная система обречена. Гости с неба разорвут планеты на куски.
   — Неужели нет средства их остановить? — проговорил Ларри.
   — «Щелкунчик», — произнес Веспасиан.
   — Что? — удивился Ларри.
   — Огромная бомба, которую собирались соорудить в Сообществе Пояса астероидов, — пояснил Веспасиан. — У нас еще осталась связь с Церерой. Мы можем послать сообщение Автократу. Раньше они хотели взорвать Меркурий, чтобы обеспечить себя еще одним, большим по величине и более богатым ресурсами, поясом астероидов. Если мы раздобудем эту бомбу, то сможем сокрушить Луну, и тогда Лунное колесо погибнет. Без Лунного колеса харонцам придется туго, и Солнечная система будет спасена. Правда, заплатить за спасение придется очень дорого.
   Рафаэль безотчетно кивнул и тут же спохватился. Господи, до чего же плохи их дела, если они серьезно рассматривают этот страшный, совершенно невероятный еще несколько недель назад, вариант. Коренной житель Луны предлагает уничтожить ее со всеми людьми и считает это наилучшим выходом.
   — Это слишком высокая цена, Тайрон. Но, возможно, вы правы.
   — Нет, — сказал Ларри. — Этого делать нельзя. Нельзя убивать столько людей, этому не может быть оправдания. К тому же у нас нет гарантии, что план сработает. Если бы я программировал харонцев, я бы сделал так, чтобы гравитационные точки и Гости с неба продолжали действовать даже в случае потери связи с Колесом. Совершенно ясно, что Колесо черпает гравитационную энергию из черной дыры, находящейся в Точке Земли, и питает ею гравитационные точки, но это вовсе не означает отсутствие резервной системы. Могу поспорить, что Сфера Дайсона способна посылать приказы и энергию непосредственно через червоточину и таким образом управлять всем. Кроме того, если даже план сработает, мы потеряем последнюю связь с Землей, и рано или поздно ее используют вместо сырья для размножения харонцев. Тогда погибнет гораздо больше людей, чем мы спасем, разрушив Луну. Да и существует ли «Щелкунчик» в реальности, это на воде вилами писано.
   — А можем мы вывести из строя Колесо, разрушить его, не повредив Луну? — спросил Веспасиан. — Что если бросить в Кроличью нору небольшую ядерную бомбу?
   Ларри покачал головой.
   — Нет. Все равно остается резервная система.
   — Тогда надо найти способ перехватить управление Колесом, — сказал Веспасиан. — Снова спуститься вниз, как-то переключить его, чтобы оно делало то, что хотим мы. А потом послать гравитационным точкам приказ прекратить наступление.
   Ларри задумался.
   — Мы не знаем кодов. А если бы знали, я не вижу способа их применить. Нам пришлось бы прибегнуть к тому же методу передачи сигналов, которым пользуется Сфера, но использовать более мощные сигналы. Вся трудность в том, что харонская связь осуществляется гравитационными сигналами, а в познаниях гравитации харонцы ушли намного дальше нас. У нас в руках лишь Кольцо Харона, а это детская игрушка по сравнению с техникой Сферы. Разве что у нас будет собственная…
   Ларри на миг остановился. Он не просто перестал говорить, он замер, словно внезапная мысль ошеломила его настолько, что он не мог сдвинуться с места.
   — Господи! Мы узнали достаточно, чтобы это сделать. Я мог бы… — Голос у него сорвался, и он тихо пробормотал: — Да, можно. — Ларри с горящими глазами повернулся к Рафаэлю и Веспасиану. — Пожалуй, мы сумели бы перехватить управление Колесом. — Но вдруг его лицо помрачнело. — Если бы знали код.
   Веспасиан нахмурился, а потом вдруг схватил одно из старых сообщений с Марса.
   — Они все разгадали, там, на Марсе, — сказал он. — Лунное колесо в точности соответствует Колесу, которое сейчас находится возле Земли в Точке Луны. Подключившись к тому, новому колесу, можно перехватить и расшифровать коды команд.
   Ларри нетерпеливо потянулся к распечатке и перелистал страницы.
   — Да, вы правы. Сондра и Марсия назвали это цепью мышления. Сейчас Сфера должна обучать новое Колесо. — Ларри отложил листки в сторону. — Может получиться. Если Земля сумеет установить прибор перехвата, мы подслушаем, как Сфера Дайсона дает наставления Кольцу. Луна уже просила установить приборы?
   Веспасиан кивнул.
   — Да. Луна обратилась с просьбой к Земле примерно через час после того, как Марсия и Сондра сообщили о своей гипотезе. С тех пор прошло пять часов. Луна прислала нам копию просьбы.
   — А что если Сфера уже закончила обучение? — спросил Рафаэль.
   — Тогда будет повтор, — ответил Ларри. — Я уверен на сто процентов. Вспомните изображения расколотого шара. Харонцы используют повтор, чтобы подчеркнуть мысль. Чем важнее мысль, тем чаще она повторяется. Если Земля правильно установит приборы, у нас появится реальная возможность узнать код.
   Рафаэль посмотрел на часы, прикидывая, сколько осталось жить «Святому Антонию».
   — Земля не успеет, — сказал он. — Даже если Земля сразу прочла сообщение, в ее распоряжении лишь восемнадцать часов, а сейчас осталось тринадцать. Земля не успеет подготовить срочный запуск, не говоря уже о том, чтобы смонтировать зонд.
   — Черт возьми, — процедил сквозь зубы Ларри. — Если мы не получим нужные сведения, все пропало.
   — Погодите, — проговорил Веспасиан. — В посланиях с Земли говорилось о том, что какой-то космический дом движется по траектории, проходящей рядом с Точкой Луны. Во всяком случае, достаточно близко, чтобы осуществить перехват, но им надо смонтировать приемник. Именно этот космический дом попросили подслушать сигналы. У меня тут где-то был экземпляр сообщения.
   Он застучал по клавишам в поисках нужной страницы. Трое мужчин впились в экран и прочитали послание.
   Широкое лицо Веспасиана исказилось гримасой отчаяния.
   — О черт! Сукины дети! Ну надо же было им там оказаться! Именно им! Просто закон подлости!
   Ларри Чао и Саймон Рафаэль потерянно молчали.
   Попытаться перехватить сигналы и получить сведения, от которых зависело спасение Солнечной системы, мог только Район Обнаженного Пурпура.
   Рафаэль вдруг почувствовал себя старым, невероятно старым и сломленным. Ему захотелось лечь и умереть. Зачем все это, если судьба Вселенной зависит от сумасшедших?
   — Молитесь, Тайрон, — глухо сказал он.
 
 
   Путешествие, проделанное просьбой о перехвате наставлений Сферы, было достойно уважения. С Марса на Луну, затем через червоточину на борт «Святого Антония», оттуда в Лабораторию реактивного движения и, наконец, на пульт связи Великого Клешневидного Оглушителя. Но это было не все. Оставалась еще одна ступенька — самая трудная. Просьбе предстояло пройти через собрание Высших пурпуристов.
   Огайо не любил собрания Высших пурпуристов. Начать с того, что обычай предписывал проводить эти заседания в слишком тесных помещениях. По той же традиции во время собраний отключали вентиляционную систему. Обыкновенно, благодаря этому, собрания проходили быстро, но сегодняшнее стало исключением.
   А времени было в обрез. На случай если собрание скажет «да». Великий Клешневидный Оглушитель уже монтировал прибор перехвата по чертежам, присланным с Марса вместе с просьбой. Огайо находил сложившееся положение весьма неловким. Он не был готов решать судьбу Земли и Солнечной системы.
   Но сейчас возникла новая трудность. Собрание шло не так, как надо. Иначе говоря, слово взяла Шикарная Ленивая Конфетка.
   Конфетка, несомненно, заслужила свой чрезвычайно похвальный эпитет «ленивая». За всю жизнь она не ударила пальцем о палец. Но слово «конфетка» подразумевало сексуальную привлекательность. Может, Конфетка и считала себя привлекательной. Но больше так не считал никто. Однако это было еще не все. Пример Конфетки показывал, во-первых, что даже самое лестное пурпуристское имя может быть придумано в насмешку и, во-вторых, что члены секты, столь искушенные в словесных играх, могли совершенно этой насмешки не замечать. К тому же у Конфетки было самолюбие, и не маленькое, и ни у кого не хватало духу посоветовать ей на время сменить имя.
   Она была одной из немногих пурпуристок, понявших призыв раздеться догола и выкраситься в пурпурный цвет буквально, хотя, бесспорно, принадлежала к большинству членов секты, которым лучше бы вообще никогда не раздеваться и уж, конечно, не краситься в красный цвет. Впрочем, Огайо признавал, что ее внешность вызывает потрясенное молчание, а ведь это и провозглашалось целью в первом манифесте Обнаженного Пурпура. И Конфетку это устраивало, поскольку она была одной из самых рьяных и догматичных последовательниц учения. Но молчание молчанию рознь.
   Сегодня вечером она была на редкость в отличной форме и кричала так, что временами переходила на визг. Она стояла во всем своем великолепии в чем мать родила, с кожей цвета спелой сливы, и метала громы и молнии.
   — Пусть подыхают! — гремела она. — И земляне, и эти чертовы салаги в Солнечной области, все! Своей агитацией-гравитацией они загнали нас в эту дыру. С какой стати мы должны им теперь помогать? Сейчас, когда у нас появилась такая прекрасная возможность осуществить идеалы пурпуризма. Мы должны делать лишь то, что положено пурпуристам. То есть ничего. Ни вот столечко.
   — Но харонцы совсем не похожи на пурпуристов, — заметил Прохладный Ветерок. Перебранка между Ветерком и Конфеткой могла длиться часами. — Они чего только не делают. Мы стремимся вернуться к природе, а она уж сама исполнит свое предназначение: энтропия приведет Вселенную к хаосу. Я просмотрел кучу данных, и. Конфетка, в этих харонцах нет ничего естественного. У нас дома, в Солнечной системе, извините, в Солнечной области, они распиливают на части планеты. Спроси меня: «Что, это мать-природа так делает?», — и я отвечу тебе: «Нет!». Я предлагаю выполнить просьбу для быдла на Земле и пижонов из Солнечной области, пускай они попробуют прикрыть харонскую лавочку.
   — Ах, оставь этот бред. Ветерок, — ответила Конфетка. — Эти харонцы — ультрапурпуристы, пурпуристы с головы до пят. Ты хочешь знать, что они делают, я тебе открою. Они сдирают с Земли технологическую шелуху. Они помогают воцариться энтропии, чтобы природа погрузила нас в благословенный хаос. Посмотри на Землю. Спутники пропали. Ракеты почти все пропали. Космические дома, кроме нашего, все пропали, пропали, пропали. Нам надо просто тут отсидеться и не трепыхаться, а тем временем харонцы разберутся с землянами, и быдло снова вернется в хижины! А потом и на четвереньки опустится! А после того как накроют этот «Святой Антоний», мы все равно ничего не сможем сделать. В Солнечной области харонцы тоже крушат подряд всю технику. Вот идеал пурпуризма! Подчиниться природе! Братья и сестры! Мы поем эту песню с тех пор, как слой пурпурной краски впервые покрыл нашу кожу. Теперь Земля пляшет под нашу дудку, и Солнечная система тоже, а Прохладный Ветерок хочет сменить пластинку, потому что боится потерять какую-то чепуху. Кто не с нами, тот против нас!
   Огайо Шаблон Пустозвон откинулся на спинку грязного, старого кресла и несколько раз моргнул. Удивительно! Ему приходилось мысленно переводить этот бред на нормальный земной язык. Он вдруг обнаружил, что больше не мыслит пурпуристскими терминами, а думает обычными словами. Возможно, он слишком долго торчал в центре связи вместе с Оглушителем (Фрэнком). Искусственные обороты странно резали слух Огайо. Когда-то эти речи казались ему умными, а сейчас он видел в них лишь идиотскую напыщенность, и это раздражало. К тому же выступавшие слишком громко орали. Может, его душа пытается что-то ему подсказать?
   — Ты жаждешь крови, Конфетка? — спросил Прохладный Ветерок. — А если все в этом космическом доме, включая тебя, откинут копыта, потому что по твоему совету будут просто сидеть и протирать штаны?
   Шикарная Конфетка окинула его свирепым взглядом.
   — Мы все умрем, Ветерок, — презрительно проговорила она. — По этой причине мы и призываем наших братьев и сестер стремиться к Бессмысленной Цели. Бесполезно бороться против энтропии. Грядет тепловая смерть Вселенной, и…
   — Эй, кончайте это филособлудие, — отважился прервать ее голос из заднего ряда. — И ты, и Ветерок. Все это мы уже сто раз слышали, хватит нам пудрить мозги. Огайо, какое у тебя мнение?
   — Никакого мнения, одни сомнения. Кому отдать предпочтение.
   Жаргонные словечки так и сыпались у него с языка, но он остро ощущал их фальшь. И Ветерок, и Конфетка были оба правы. С точки зрения философии пурпуризма, надо было устраниться и ничего не делать, ведь крушение старой, прогнившей земной цивилизации неизбежно.
   Но вся корявая практика пурпуризма доказывала, что его цели утопичны, причем намеренно утопичны.
   Такой была первоначальная задача пурпуризма. Поразить людей, чтобы они лишились благодушия и вспомнили, что мир не таков, каким мог бы быть. Пурпуризм должен был предложить людям цель, к которой можно тянуться, но до которой нельзя дотянуться, и таким образом подстегнуть их мысль. Если общество отвергало человека за самостоятельность мышления, он отворачивался от общества. Без сомнения, это было похвально и давало надежду на будущее. Огайо оглядел переполненную комнату. А какая цель у этих людей, кроме той, чтобы попасть на сегодняшнюю вечеринку? В Тихо не осталось ничего от пурпуризма. Его выхолостили, сохранилась лишь игра словами, но для чего она, когда никто не помнит о главной цели пурпуризма. Это не дело. Да, пурпуристами всегда двигал гнев, но когда-то была еще надежда. Правда, это было давно и не здесь, а теперь все забыто и испорчено психами из Пурпурной исправительной колонии Тихо. Надежда убита.
   Колония Тихо. Вот причина всего. Если распространить среди уголовников в третьем поколении вероучение, цель которого — развитие личности, что останется от этого вероучения, кроме агрессивно-самовлюбленной болтовни? «Хватит, — думал Огайо. — Довольно нам носить клеймо Тихо: Пора вернуться к старым обычаям, прежние пурпуристы имели настоящую цель, хотя и не выпячивали ее напоказ. Гнев должен сочетаться с надеждой».
   Настал серьезный миг, слишком серьезный, чтобы играть словами. Огайо кивнул: он принял решение. В конце концов ни одна философия не одобряет самоуничтожения. И пурпуризм не исключение.
   — Оказывается, ты великий Пустозвон, Огайо, — язвительно сказала Конфетка. — Сидишь и киваешь. Никаких мнений, никаких мыслей. Это не по-пурпуристски.
   Ее слова совершенно взбесили Огайо. Конфетка всю жизнь ни на шаг не отступала от ортодоксального пурпуризма.
   Но за пределами космического дома лежала подлинная Вселенная, и она не очень соответствовала философии пурпуризма. «Пора устроить этим людям испытание действительностью», — думал Огайо. Он решил говорить обыкновенным языком. Может быть, это произведет на них впечатление.
   — Ладно, пусть мы поступим по-твоему. — Его голос изменился, стал немного тише. — Конфетка не хочет говорить о том, что умрут реальные люди, что человечеству грозит полное истребление, потому что это не укладывается в ортодоксальные пурпуристские взгляды. Хорошо, мы не будем об этом говорить. Но если вы и вправду думаете, что мы одни из всего человечества заслуживаем спасения, то учтите, что мы умрем вместе со всеми. Если Земля погибнет, мы тоже погибнем. Можете назвать меня старым зябликом. — «Черт, опять сбился на жаргон». — Нам нужна Земля. Мы не способны обеспечить себя пищей или запустить собственные машины. Мы не умеем заботиться о себе.
   Конфетка деланно фыркнула.
   — Не преувеличивай. Мы закупим себе кое-какие шикарные штучки и наймем несколько землян вроде этого работяги-Оглушителя, чтобы они нажимали кнопки. Это предохранит наши мозги от засорения ненужными знаниями. Сейчас мы ввозим лишь безделушки для собственного удовольствия.
   Огайо не мог не заметить, что из речи Конфетки почти исчез пурпуристский жаргон. Кажется, слова Огайо задели ее за живое.