Страница:
- Благодарю. Сейчас выполню заказы, сэр. - Робот покатился к другому концу стойки.
- Черт побери, Джордж! - Меткаф уставился в зеркало над стойкой. Ничего не вышло!
Робот принес напитки. Протянув гибкую длиннопалую ладонь, Приго подвинул к себе поближе пивную кружку.
- На Бэндвиде мне нравится еще одно, - заметил он, - здесь можно глотнуть настоящего пива. - Он осторожно втянул пышную пену, поймал взгляд Меткафа в зеркале и усмехнулся, когда тот поднял стакан.
Джордж Приго был коренастым, низкорослым и вялым. Под солнцем Бэндвида его каштановые волосы выгорели, превратившись в русые, он набрал пару килограммов и начал растить бороду. Это было явное улучшение - теперь лицо Джорджа казалось мужественнее, щетина скрывала почти детское удовольствие, которым вспыхивало его лицо при виде чего-либо интересного. Джордж носил застиранный старый комбинезон со множеством карманов, молний и застежек. Здесь, в баре, он чувствовал себя уютно и был совершенно расслаблен.
- Выше нос, Рэндолл. Все не так уж плохо.
Меткаф чувствовал себя на Бэндвиде не столь комфортно, как Джордж, если не сказать большего. Он производил впечатление человека, который терпеть не может ждать и смотрит на часы каждые три минуты. Он был высоким, поджарым и жилистым, бледным, черноволосым и чернобровым. Барабаня пальцами по стойке бара, он сидел, поставив свой стул на две ножки, рискуя не удержать равновесие b грохнуться на пол. Меткаф носил привычный мундир цвета хаки с рядом нашивок над нагрудным карманом - обилие этих нашивок впечатлило бы любого, кто разбирался в их значении.
- Значит, ты еще не слышал последние новости, - отозвался Меткаф. - Я узнал их от одного знакомого болтуна. Сомневаюсь, что такую новость передадут открыто. Мака приговорили.
- О Господи!
- Его понизили в звании и отправили отбывать заключение на Колумбии, в учебном центре разведслужбы. Ему предстоит быть и узником и инструктором. Он принял приговор, конечно, считая, что таким образом еще сможет послужить.
- Но зачем им это понадобилось?
- Что тут странного? Ведь Мак сказал, что "Орел" взорвут так, как мы взорвали "Левиафан".
- Я знаю, в чем его обвинили. Просто не могу поверить, что они решились на это.
- Тебе придется еще многое узнать, Джордж. Тебе хотелось бы считать нас всех ангелами в белом одеянии. Ты то и дело повторяешь, что среди гардианов есть порядочные люди, и я верю тебе - потому, что ты один из них. Но теперь ты можешь воочию убедиться, что и среди нас встречаются ублюдки.
Джордж Приго вздохнул и глотнул пива. Внезапно все его благодушие улетучилось.
Джордж некогда был гардианом, он родился и вырос на Столице. На Новой Финляндии он познакомился и подружился с Маком Ларсоном, сражался с ним бок о бок против собственного народа - когда жестокость гардианов сделалась для него невыносимой. Рэндоллу нравился Джордж, он понимал, насколько сильно Джордж нуждается в подтверждении правоты своего выбора. Джорджу было трудно смириться с мыслью, что люди из Лиги способны на такую гнусность, как обвинение Мака. Джорджу нелегко давалось прощание с иллюзиями.
Меткаф потягивал скотч. Он тоже был на Новой Финляндии и заслужил там Почетный крест. Зная Мака, он понимал привязанность Джорджа к этому человеку, потому что разделял его чувства. Мак спас их. Войска Лиги и финнов уже были готовы смириться с поражением и погибнуть, но Мак нашел способ объединить их и возродить в них надежду - прежде финны не чувствовали даже ее проблеска.
Если бы не Мак, оба они сейчас были бы мертвы или оказались пленниками гардианов. Меткафу не терпелось чем-нибудь отплатить Маку, хоть как-нибудь помочь ему, но помочь было нечем - разве что отправиться воевать. Но и воевать пока было не с кем - Столицу еще не обнаружили.
Предположительно Джорджа и Меткафа доставили на Бэндвид по причинам, имеющим некоторое отношение к поиску Столицы. Никто не знал, как поступить с Джорджем после вылета с Новой Финляндии, и Меткаф подозревал, что эта растерянность привела к тому, что оба они очутились на Бэндвиде.
Все происходящее являлось составной частью большого плана. Несомненно, имело смысл допросить пленных, и большинство офицеров разведки Лиги здесь, на Бэндвиде, были бы только рады начать допросы. Всех военнопленных с Новой Финляндии, каких только удалось выцарапать у финнов, доставили сюда. Но таких пленных оказалось немного, к тому же финны, пылая ненавистью к гардианам, неохотно отдавали их Лиге. Однако военнопленные все-таки нашлись, и их доставили сюда, как и Джорджа. Возможно, кому-то пришло в голову использовать знания Джорджа, с помощью его уличать пленных во лжи и разрабатывать планы допросов.
Кроме того, пребывание Меткафа здесь тоже имело смысл: он был знаком с боевой тактикой гардианов и мог сделать свой вклад в планирование военных действий. Но Меткаф подозревал, что его отправили сюда потому, что пока в пилотах не было необходимости, а Приго требовалась компания - и присмотр. В конце концов, Джордж был перебежчиком и вполне мог вновь перейти на другую сторону...
Однако Джордж Приго не нуждался в присмотре, хотя и был рад обществу Меткафа, рад видеть рядом знакомое лицо. Но реальной работы не находилось ни для него, ни для Меткафа.
Меткаф сделал большой глоток. Они оба торчали здесь без дела уже десять месяцев. Война угасла сама собой - за неимением противника.
Все, что им оставалось делать, - допрашивать пленных, но те оказались неразговорчивыми, а когда разговорились, выяснилось, что знают они немногое. Разведка, по-видимому, и не ожидала другого результата. Насколько понимал Меткаф, большинство офицеров разведки рассматривали допросы пленных как возможность подготовиться к войне, а не как временное занятие. Они расспрашивали по нескольку раз об одном и том же, составляли протоколы, сравнивали "ответы и исправляли их, писали отчеты, которые большей частью состояли не из фактов, а из общих мест. Меткаф испытывал почти сочувствие к команде разведки: в ближайшем обозримом будущем захват других пленных не предвиделся, и разведчики пытались выдоить до последней капли все сведения из уже имеющихся источников.
Но если сбросить со счетов эту работу, главный вопрос пока оставался без ответа: где находится Столица?
Верхушка гардианов весьма мудро возвела астрономию в ранг государственной тайны. Никто из пленников в глаза не видел звездную карту. Никто из них даже не предполагал, что существуют координатные системы, по которым определялось положение звезд относительно друг друга. Никто не знал, что звезды отличаются по размерам и цветовому спектру. А вопросы о том, где находится солнце их системы, какова его масса и спектральный класс, вызывали тупое молчание.
Меткаф искренне удивлялся происходящему, считая, что редко людей, обладающих столь незначительными познаниями, допрашивают так часто и долго. Сообщив об этом Джорджу, он получил в ответ краткое: "Ну и что?"
Меткаф сам не знал ответа на свой вопрос. Помахав ненавистному роботу, он заказал еще один двойной скотч.
7
Поселок Чралрей, лагерь нигилистов. Планета Застава
Д'ельтипа испытывала неудержимое желание оказаться где угодно, но только не на своем прежнем месте. Но, судя по всему, им предстояло еще долго проторчать в этой деревне, и у нее не оставалось выбора, кроме как встретиться со своей первой советницей, нигилисткой М'еталлис. Д'ельтипа с иронией воспринимала этот титул. Как правительница нигилистов, она никогда прежде не следовала односложным советам М'еталлис, но теперь она оказывала ей неоценимую помощь. Именно М'еталлис общалась с половинчатыми.
Каким бы странным и непривычным ни был внешний вид инопланетян, их появление ознаменовало собой перемены и обновление, даже надежду - и все-таки они не могли выбрать худшего времени, чтобы привести сюда свои удивительные летающие машины. Даже без появления половинчатых ситуация грозила взрывом.
А половинчатые, какими бы мудрыми существами они ни были, бесконечно усложняли ее. Никто еще не понял цели их прибытия. Инопланетяне не выражали желания что-либо объяснять. И потом, свои вещи они делали странными, непонятными способами. Д'ельтипа заставляла себя верить отчетам наблюдателей, но по-прежнему считала невероятным, чтобы такую сложную вещь, как космический корабль, можно было построить, а не вырастить.
Наблюдатели высказывали предположение, что подобную машину действительно невозможно вырастить или же вырастить ее части для последующей сборки. Они упоминали что-то о давлении, нагрузке и температурных перепадах. Половинчатые умели строить такие машины и вместе с тем были полными невеждами в биологии. Странно...
Д'ельтипа чувствовала, как поток ее мыслей отклоняется в сторону, и тут же поспешила направить его по нужному руслу. Люди, как называли себя эти существа, составляли лишь часть проблемы, хотя, несомненно, имели какое-то отношение к планам М'еталлис. Сама М'еталлис представляла проблему, притом проблему на грани разрешения. Нет, это было слишком мягко сказано. М'еталлис - бедствие, готовое разразиться. Д'ельтипа не видела способов удержать М'еталлис от захвата поста правительницы.
Д'ельтипу оставила даже последняя надежда на разделение пути, на то, что ее ученики пойдут верным курсом после того, как она покончит жизнь самоубийством или подвергнется Разделению, а это время уже приближалось. Д'ельтипа прекрасно понимала: ей следовало оставить пост и распроститься с жизнью еще давно, но она жила, отчаянно цепляясь за надежду на появление другого преемника, кроме М'еталлис. Но ближайшие последователи Д'ельтипы погибли - и вместе с ними постепенно погибал достойный, истинный нигилизм. А Д'ельтипа держалась, хранила надежду, пока не стало слишком поздно, пока она сама не ощутила близость Разделения. Ирония судьбы для нее, основательницы нигилизма, казалась слишком жестокой.
Стоит М'еталлис занять ее место, и нигилизм будет извращен настолько, что от него не останется даже имени. Возможно, ему подойдет какое-нибудь название вроде "смертизм" или "аннигилизм". Но на мирную развязку лучше и не надеяться, помощи ее сторонникам при следующей правительнице ждать будет неоткуда. Начинающим правителям нет дела до тех, кто уже завершает жизненный путь, - они вожделеют только власти. И вскоре М'еталлис ее получит.
Этот последний пункт был одним из немногих, в которых М'еталлис была согласна с правительницей. Старуха неуклонно двигалась к Разделению - и знала об этом. М'еталлис испытала внезапный острый взрыв своей хронической раздражительности. Бесконечная ходьба по кругу, прикрытые и откровенные намеки на то, что некоторые нигилисты зажились на свете, заключение соглашений - словом, все усилия, направленные на достижение единственной цели, наконец-то могли оправдаться.
М'еталлис не сомневалась в победе. Она сможет превратить эту нелепую секту в нечто значительное и достойное уважения. А теперь Д'ельтипа подвергала ее очередному унижению - с единственным намерением отдалить неизбежное.
При этой мысли М'еталлис зло фыркнула, выпустив воздух из дыхательного отверстия. Сколько времени потеряно впустую! Почему бы старухе не одуматься и не передать власть тем, кто помоложе?
М'еталлис вышагивала туда-сюда по длинному низкому коридору Второго Дома поселка. Приближалось время встречи с Д'ельтипой в ее апартаментах, но М'еталлис не торопилась. Пусть старуха подождет, пусть понервничает. Время на стороне М'еталлис, и она не упустит случая им воспользоваться.
Она подошла к южному окну, выходящему на луг и лагерь половинчатых. Какая досада, что понадобилось слишком много времени, чтобы изгнать голодных с той территории, когда впервые на планету высадились люди! Люди проявили величайшее благоразумие, оставаясь в своей машине - они называли ее "кораблем" или "шлюпкой", - пока хозяева планеты прогоняли с поляны наиболее энергичных и голодных хищников. Охотники и следопыты до сих пор вели упорную работу на границах территории. М'еталлис задумалась о том, понимают ли половинчатые, как тяжело сохранить в чистоте такую огромную зону. Возможно, понимают. Люди устроили здесь постоянный лагерь. Они вели строительство, словно намеревались остаться здесь навсегда. Судя по всему, они и не собирались отправляться в Дорогу - хотя их Дороги в небе должны быть невообразимо долгими.
М'еталлис топнула по полу левой передней ногой. Самой ей уже давно не терпелось пуститься в путь. Нигилисты слишком долго пробыли на одном месте. Пришла пора свернуть лагерь, найти пустое поселение и обосноваться там на следующий сезон. М'еталлис не припоминала, чтобы какая-нибудь из групп оставалась в одном поселении так долго. Так Чралрей мог даже превратиться в постоянный город.
Но прилет инопланетян был слишком большим шансом, чтобы упускать его. М'еталлис сама услышала из третьих рук о том, что большой металлический предмет прилетел с неба и опустился возле Чралрея, немного постоял на земле, а затем взлетел с оглушительным шумом. Слышала она и то, что из предмета появлялись странные существа. Вот почему на этот сезон М'еталлис выбрала именно поселок Чралрей. М'еталлис была не из тех, кто способен выпустить добычу из рук.
Назначенное время встречи с Д'ельтипой уже прошло. Кожа вокруг глаз М'еталлис собралась в мелкие складки - эта гримаса у зензамов была равнозначна коварной улыбке. Встряхнувшись, она галопом понеслась к резиденции правительницы.
Зензамы были потомками мигрирующих стадных животных и, подобно им, не имели постоянной территории обитания. У них существовали представления о личной собственности, деньгах и торговле, но они не носили и тени той эмоциональной значимости, которую придавали им люди. Все эти понятия были важны лишь постольку, поскольку помогали определить ранг особи и установить определенный порядок.
Имущество зензамов было в основном переносным - по весьма многочисленным причинам. Дорога звала, глаза жаждали увидеть новые просторы, зензамам не сиделось на месте. Требовалась строжайшая дисциплина и самые весомые причины, чтобы удержать зензамов на одном месте длительное время. Но половинчатые, по-видимому, обосновались на насиженном месте на неопределенный срок, и это обстоятельство было расценено как весомая причина.
Для зензамов казалось естественным бросать поселения и перебираться вместе с группой на новые места - либо в уже существующее поселение, покинутое другой группой, либо на девственную территорию, где можно было выстроить новую деревню. В сущности, поселения предназначались в основном для защиты имущества от непогоды и для поддержания организации в группе, нежели для удобства. Зензамы мигрировали в суровой климатической зоне. Следовательно, они были лучше людей приспособлены к резким сменам температур, к холоду и жаре и не удосуживались обогревать или проветривать свои жилища.
М'еталлис вошла в дом правительницы без стука, паузы или соблюдения еще каких-нибудь формальностей. Этикет, подобный существующему у людей, церемонии, юридическое определение обстоятельств, при которых человек может впустить или отказаться впустить другого на территорию своего жилища, и многие подобные вопросы просто не возникали в обществе зензамов.
У людей второй человек в правительстве, особенно мятежник, был бы неизбежно остановлен. О его прибытии доложили бы, его заставили бы ждать, возможно, даже провели через укрепления и системы охраны - символические или функционирующие, прежде чем доставить к лидеру. Если все эти препоны отсутствовали на встрече двух высокопоставленных персон, их отсутствие считалось демонстрацией доброжелательного отношения к гостю. Пуская его на свою территорию, лидер оказывал ему доверие.
Но зензамам были чужды территориальные императивы, как и императивы вообще. М'еталлис просто прошла через дверь дома и после недолгих поисков обнаружила, что Д'ельтипа нетерпеливо расхаживает по одному из коридоров.
Старшая зензама резко остановилась и недовольно взглянула на советницу. Уже в который раз М'еталлис пришлось одернуть себя, чтобы не выбежать галопом из дома и не разразиться ликующим криком.
У Д'ельтипы появился длинный алый рубец через всю спину! Она уже вступала в первую стадию Разделения, в сущности, могла споткнуться и окоченеть в любой момент! М'еталлис сдержала эмоции и удовлетворилась лишь веселым подергиванием хвоста.
- Твое присутствие замечено, правительница, - произнесла М'еталлис, надеясь, что ей удалось изобразить спокойный и нейтральный тон.
- И твое тоже, первая советница. Я понимаю, теперь уже ничего не скроешь, и я знаю о своем состоянии не хуже тебя. Уже недолго тебе осталось проявлять ко мне уважение. Но время побеседовать у меня еще есть. Пойдем в сад.
- Как будет угодно правительнице, - отозвалась М'еталлис.
Сад окружала невысокая стена. Там их никто не увидит - и это к лучшему: Д'ельтипе незачем исчезать под взглядами зевак. М'еталлис с изумлением обнаружила, что не хочет видеть унижение правительницы. Подергивая хвостом, она поняла, что еще сохранила в глубине души уважение к старой наставнице. М'еталлис ощутила угрызения совести, подумав о том, что именно она побудила Д'ельтипу к такой крайности. Но перемены должны произойти. Нигилизму требуется приток новых мыслей, и Д'ельтипа лучше, чем кто-либо другой, понимала, что каждое существо вольно выбирать собственный образ мышления. Прискорбно лишь то, что пришлось доводить дело до неприятного конца.
М'еталлис с трудом призналась в этом себе, но в душе она еще чувствовала верность прежним принципам, нежность к бывшей наставнице и сожаление о неизбежном. Она так долго стремилась к власти, что почти убедила себя; кроме власти, ее ничто не волнует. Возможно, когда-нибудь так и будет. И не ее первую соблазнят уклониться от цели средства ее достижения.
Старая зензама вышла в сад первой. Стоял чудесный весенний день.
- Итак, М'еталлис, вскоре тебя будут звать иначе. Ты уже решила, что ответишь, когда услышишь имя Д'еталлис?
М'еталлис предпочла не отвечать на эту шпильку:
- Еще нет, но должна признаться, новое имя уже стало мне привычным.
- Значит, ты часто думала о нем. И была готова принять его уже давно. Но я вызвала тебя не чтобы подразнить, а ради наставления и предупреждения. Я говорила это и прежде, но послушай еще раз: в сущности, перемены - те же орудия. Они не хороши и не плохи, они просто могут иметь различное назначение. Пользуйся ими, но с умом. Боюсь, этим советом ты можешь пренебречь.
Вернемся к правлению. Не будем повторять банальностей, тратить время и слова. Несколько лет назад, когда мы расставались, ты сказала, что проклятие нашего народа - в знании собственной судьбы. Все другие животные и растения, дикие, прирученные или выращенные нами так, как мы сочли нужным, не знают о своем мрачном будущем. Даже животные, жизненные циклы которых параллельны нашим, не ощущают такой потери, как мы. Только мы, зензамы, удостоены полного имени - и только нас преследует страх лишиться его...
Но пропустим и это. Я знаю свою судьбу. Потерять имя - значит быть отлученной от мысли и знания. Но ты довела учение до крайности и извратила его. Моей целью было только помочь тем, кто желает уйти из жизни без мук, сохранив разум, не теряя полного имени. Но каждый должен сам делать выбор. А ты стремишься увлечь всех нас за собой. Разве ты не видишь парадокс в собственных суждениях? Ты воспользовалась властью своего разума, чтобы прийти к этому выводу, - властью разума. Какая мерзость! Ты стремишься истребить собственный народ.
- Я стремлюсь к совершенству природы, - сухо отозвалась М'еталлис. Все живое прекрасно. Смерть отвратительна. Следовательно, отвратительно и знание о смерти. И кроме того, знание нашей участи принадлежит только нам. Все живое вокруг нас растет, живет, процветает и размножается до тех пор, пока смерть - неизведанная, незримая, нежданная - не отнимет одну жизнь, дабы заменить ее другой. Цветок, жук, вьючное животное не знают, что они умрут, и для них безобразие смерти не существует. Зензамам же предстоит мрачный выбор: либо стремиться к ранней смерти, либо пройти цикл жизни до конца, вплоть до Разделения... - М'еталлис осеклась. - Прости, правительница. В запале я позабыла о твоем...
- Я рада узнать, что ты еще не утратила способность смущаться. Твоя душа еще не зачерствела. И это побуждает меня еще раз задать вопрос: ты стремишься к власти, к могуществу, которое способно уничтожить всех нас, но что, если ты его добьешься? Если действительно станешь причиной вымирания собственного народа?
- А разве у нас есть выбор? Мы загнаны в ловушку. Мы, конечно, можем ходить по ней из угла в угол - но что толку? Ради чего? Чтобы нерожденные поколения подрастали, обнаруживая, что их ждет либо ужас смерти, либо Разделение? Я помогу зензамам избавиться от этих мук, подарю спокойную жизнь бесчисленным поколениям. И я должна добавить еще одно, правительница: новые события навели меня на новые мысли. Новые возможности расширили мои цели. Да, я буду причиной исчезновения - но не моего народа. Именно сознание извращает природу и жизнь - познанием смерти и конца. Значит, надо избавиться от сознания, чем бы оно ни было, откуда бы ни взялось, избавиться любыми доступными средствами!
Ты назвала меня жестокой, циничной, преждевременно постаревшей. Значит, то, что я скажу сейчас, ты воспримешь как еще одно доказательство моей жестокости. Потребуется власть, чтобы уничтожить зензамов, а мы не можем обрести власть, убивая тех, над кем властвуем. Удивительный парадокс. Но теперь у нас появился более простой, гораздо более приемлемый способ пробить себе путь к могуществу.
Д'ельтипа ошеломленно уставилась на свою преемницу. Издалека, со стороны луга, послышался глухой, низкий рокот. Обернувшись, обе зензамы увидели, как шлюпка людей мелькает между редких пухлых облаков весеннего неба.
8
Лагерь гардианов. Планета Застава
Капитану Льюису Ромеро было опасно подавать идею - точно так же, как неопытному пилоту опасно доверять космический корабль. Только плохой пилот совершает запуск, понятия не имея о возможностях корабля. В своей приверженности идее Ромеро не видел дальше собственного носа.
Ромеро отличался непомерным тщеславием. В последнее время на "Ариадне" закипела бурная деятельность - формировались и проходили подготовку новые боевые соединения, они часто пользовались складами и системами связи станции. Кроме того, "Ариадне" было поручено осуществлять поставки в лагерь на Заставе и удовлетворять постоянно растущие требования ученых в связи и информации. Команда Ромеро выполняла полезную работу, его подчиненные многого достигли, но этого было недостаточно.
Наконец Ромеро пришло в голову, что он совершил серьезную тактическую ошибку, отправив на планету Густава. Он с самого начала знал, что аборигены Заставы не просто представляют интерес для ученых - они открывали возможность совершить блестящую карьеру. Но пока продвижение по службе светило лишь Густаву.
Да, Льюис Ромеро слишком долго оставался на бобах. Похвалы, которые заслужила работа экспедиции, пока не принесли лично ему никакой пользы. Ситуацию следовало срочно изменить.
Вот почему он решил спуститься на Заставу. Предлогом послужил не только визит вежливости, но и необходимость надзора за поставками в лагерь. Ромеро дал подчиненным понять: он желает лично убедиться в том, что работа в лагере идет нормально, а также выслушать жалобы и предложения. Но все это были лишь предлоги. Ромеро вынужден был признаться самому себе, что Густав прибрал дело к рукам. Лагерь находился в идеальном состоянии, был чистым, хорошо распланированным, и все участники экспедиции, и гражданские и военнослужащие, казалось, были вполне удовлетворены условиями жизни и работы. Ромеро обошел лагерь, наблюдая, как работают вместе люди и аборигены Заставы. Последних он еще никогда не видел своими глазами; их размеры изумили Ромеро. Он встревожился, убедившись, что работа лагеря налажена, а по всем проектам наблюдается заметный прогресс.
Черт возьми, ему не следовало поручать Густаву командование экспедицией - хотя, если учесть его работу в разведке и нехватку персонала, Густав был вне конкуренции, а сам Ромеро вряд ли смог бы одновременно руководить "Ариадной" и экспедицией.
Но самое досадное - работа Ромеро на "Ариадне" в отсутствие Густава вдруг усложнилась. Официально Густав по-прежнему считался заместителем командующего станцией, отправленным по особому поручению, и потому Ромеро не имел права подыскивать ему замену. Вновь эта нехватка персонала! А без Густава накопилось черт знает сколько дел! И он, Ромеро, своими руками вручил Густаву премию за первый контакт! Теперь Густав получит продвижение по службе, его имя войдет в историю, а Ромеро еще двадцать лет будет прозябать на "Ариадне"! Льюису Ромеро не была чужда зависть.
Чтобы осуществить свой план, Ромеро требовалось поговорить непосредственно с аборигенами Заставы. Ему было необходимо перехватить инициативу. Если Густав и сюда сунет нос, никто даже не вспомнит о вкладе Ромеро в первый контакт. Внутренне кипя, Ромеро ждал, когда будет готов электронный переводчик. Он постоянно торопил его создателей, хотя делал вид, что его самого торопят из центра, и никоим образом не выдавал личную заинтересованность. Сам Ромеро никогда не подгонял техников, но поручал это другим. Если аборигены Заставы и впрямь гении в биологии, как их называли, значит, он, Ромеро, - робот.
- Черт побери, Джордж! - Меткаф уставился в зеркало над стойкой. Ничего не вышло!
Робот принес напитки. Протянув гибкую длиннопалую ладонь, Приго подвинул к себе поближе пивную кружку.
- На Бэндвиде мне нравится еще одно, - заметил он, - здесь можно глотнуть настоящего пива. - Он осторожно втянул пышную пену, поймал взгляд Меткафа в зеркале и усмехнулся, когда тот поднял стакан.
Джордж Приго был коренастым, низкорослым и вялым. Под солнцем Бэндвида его каштановые волосы выгорели, превратившись в русые, он набрал пару килограммов и начал растить бороду. Это было явное улучшение - теперь лицо Джорджа казалось мужественнее, щетина скрывала почти детское удовольствие, которым вспыхивало его лицо при виде чего-либо интересного. Джордж носил застиранный старый комбинезон со множеством карманов, молний и застежек. Здесь, в баре, он чувствовал себя уютно и был совершенно расслаблен.
- Выше нос, Рэндолл. Все не так уж плохо.
Меткаф чувствовал себя на Бэндвиде не столь комфортно, как Джордж, если не сказать большего. Он производил впечатление человека, который терпеть не может ждать и смотрит на часы каждые три минуты. Он был высоким, поджарым и жилистым, бледным, черноволосым и чернобровым. Барабаня пальцами по стойке бара, он сидел, поставив свой стул на две ножки, рискуя не удержать равновесие b грохнуться на пол. Меткаф носил привычный мундир цвета хаки с рядом нашивок над нагрудным карманом - обилие этих нашивок впечатлило бы любого, кто разбирался в их значении.
- Значит, ты еще не слышал последние новости, - отозвался Меткаф. - Я узнал их от одного знакомого болтуна. Сомневаюсь, что такую новость передадут открыто. Мака приговорили.
- О Господи!
- Его понизили в звании и отправили отбывать заключение на Колумбии, в учебном центре разведслужбы. Ему предстоит быть и узником и инструктором. Он принял приговор, конечно, считая, что таким образом еще сможет послужить.
- Но зачем им это понадобилось?
- Что тут странного? Ведь Мак сказал, что "Орел" взорвут так, как мы взорвали "Левиафан".
- Я знаю, в чем его обвинили. Просто не могу поверить, что они решились на это.
- Тебе придется еще многое узнать, Джордж. Тебе хотелось бы считать нас всех ангелами в белом одеянии. Ты то и дело повторяешь, что среди гардианов есть порядочные люди, и я верю тебе - потому, что ты один из них. Но теперь ты можешь воочию убедиться, что и среди нас встречаются ублюдки.
Джордж Приго вздохнул и глотнул пива. Внезапно все его благодушие улетучилось.
Джордж некогда был гардианом, он родился и вырос на Столице. На Новой Финляндии он познакомился и подружился с Маком Ларсоном, сражался с ним бок о бок против собственного народа - когда жестокость гардианов сделалась для него невыносимой. Рэндоллу нравился Джордж, он понимал, насколько сильно Джордж нуждается в подтверждении правоты своего выбора. Джорджу было трудно смириться с мыслью, что люди из Лиги способны на такую гнусность, как обвинение Мака. Джорджу нелегко давалось прощание с иллюзиями.
Меткаф потягивал скотч. Он тоже был на Новой Финляндии и заслужил там Почетный крест. Зная Мака, он понимал привязанность Джорджа к этому человеку, потому что разделял его чувства. Мак спас их. Войска Лиги и финнов уже были готовы смириться с поражением и погибнуть, но Мак нашел способ объединить их и возродить в них надежду - прежде финны не чувствовали даже ее проблеска.
Если бы не Мак, оба они сейчас были бы мертвы или оказались пленниками гардианов. Меткафу не терпелось чем-нибудь отплатить Маку, хоть как-нибудь помочь ему, но помочь было нечем - разве что отправиться воевать. Но и воевать пока было не с кем - Столицу еще не обнаружили.
Предположительно Джорджа и Меткафа доставили на Бэндвид по причинам, имеющим некоторое отношение к поиску Столицы. Никто не знал, как поступить с Джорджем после вылета с Новой Финляндии, и Меткаф подозревал, что эта растерянность привела к тому, что оба они очутились на Бэндвиде.
Все происходящее являлось составной частью большого плана. Несомненно, имело смысл допросить пленных, и большинство офицеров разведки Лиги здесь, на Бэндвиде, были бы только рады начать допросы. Всех военнопленных с Новой Финляндии, каких только удалось выцарапать у финнов, доставили сюда. Но таких пленных оказалось немного, к тому же финны, пылая ненавистью к гардианам, неохотно отдавали их Лиге. Однако военнопленные все-таки нашлись, и их доставили сюда, как и Джорджа. Возможно, кому-то пришло в голову использовать знания Джорджа, с помощью его уличать пленных во лжи и разрабатывать планы допросов.
Кроме того, пребывание Меткафа здесь тоже имело смысл: он был знаком с боевой тактикой гардианов и мог сделать свой вклад в планирование военных действий. Но Меткаф подозревал, что его отправили сюда потому, что пока в пилотах не было необходимости, а Приго требовалась компания - и присмотр. В конце концов, Джордж был перебежчиком и вполне мог вновь перейти на другую сторону...
Однако Джордж Приго не нуждался в присмотре, хотя и был рад обществу Меткафа, рад видеть рядом знакомое лицо. Но реальной работы не находилось ни для него, ни для Меткафа.
Меткаф сделал большой глоток. Они оба торчали здесь без дела уже десять месяцев. Война угасла сама собой - за неимением противника.
Все, что им оставалось делать, - допрашивать пленных, но те оказались неразговорчивыми, а когда разговорились, выяснилось, что знают они немногое. Разведка, по-видимому, и не ожидала другого результата. Насколько понимал Меткаф, большинство офицеров разведки рассматривали допросы пленных как возможность подготовиться к войне, а не как временное занятие. Они расспрашивали по нескольку раз об одном и том же, составляли протоколы, сравнивали "ответы и исправляли их, писали отчеты, которые большей частью состояли не из фактов, а из общих мест. Меткаф испытывал почти сочувствие к команде разведки: в ближайшем обозримом будущем захват других пленных не предвиделся, и разведчики пытались выдоить до последней капли все сведения из уже имеющихся источников.
Но если сбросить со счетов эту работу, главный вопрос пока оставался без ответа: где находится Столица?
Верхушка гардианов весьма мудро возвела астрономию в ранг государственной тайны. Никто из пленников в глаза не видел звездную карту. Никто из них даже не предполагал, что существуют координатные системы, по которым определялось положение звезд относительно друг друга. Никто не знал, что звезды отличаются по размерам и цветовому спектру. А вопросы о том, где находится солнце их системы, какова его масса и спектральный класс, вызывали тупое молчание.
Меткаф искренне удивлялся происходящему, считая, что редко людей, обладающих столь незначительными познаниями, допрашивают так часто и долго. Сообщив об этом Джорджу, он получил в ответ краткое: "Ну и что?"
Меткаф сам не знал ответа на свой вопрос. Помахав ненавистному роботу, он заказал еще один двойной скотч.
7
Поселок Чралрей, лагерь нигилистов. Планета Застава
Д'ельтипа испытывала неудержимое желание оказаться где угодно, но только не на своем прежнем месте. Но, судя по всему, им предстояло еще долго проторчать в этой деревне, и у нее не оставалось выбора, кроме как встретиться со своей первой советницей, нигилисткой М'еталлис. Д'ельтипа с иронией воспринимала этот титул. Как правительница нигилистов, она никогда прежде не следовала односложным советам М'еталлис, но теперь она оказывала ей неоценимую помощь. Именно М'еталлис общалась с половинчатыми.
Каким бы странным и непривычным ни был внешний вид инопланетян, их появление ознаменовало собой перемены и обновление, даже надежду - и все-таки они не могли выбрать худшего времени, чтобы привести сюда свои удивительные летающие машины. Даже без появления половинчатых ситуация грозила взрывом.
А половинчатые, какими бы мудрыми существами они ни были, бесконечно усложняли ее. Никто еще не понял цели их прибытия. Инопланетяне не выражали желания что-либо объяснять. И потом, свои вещи они делали странными, непонятными способами. Д'ельтипа заставляла себя верить отчетам наблюдателей, но по-прежнему считала невероятным, чтобы такую сложную вещь, как космический корабль, можно было построить, а не вырастить.
Наблюдатели высказывали предположение, что подобную машину действительно невозможно вырастить или же вырастить ее части для последующей сборки. Они упоминали что-то о давлении, нагрузке и температурных перепадах. Половинчатые умели строить такие машины и вместе с тем были полными невеждами в биологии. Странно...
Д'ельтипа чувствовала, как поток ее мыслей отклоняется в сторону, и тут же поспешила направить его по нужному руслу. Люди, как называли себя эти существа, составляли лишь часть проблемы, хотя, несомненно, имели какое-то отношение к планам М'еталлис. Сама М'еталлис представляла проблему, притом проблему на грани разрешения. Нет, это было слишком мягко сказано. М'еталлис - бедствие, готовое разразиться. Д'ельтипа не видела способов удержать М'еталлис от захвата поста правительницы.
Д'ельтипу оставила даже последняя надежда на разделение пути, на то, что ее ученики пойдут верным курсом после того, как она покончит жизнь самоубийством или подвергнется Разделению, а это время уже приближалось. Д'ельтипа прекрасно понимала: ей следовало оставить пост и распроститься с жизнью еще давно, но она жила, отчаянно цепляясь за надежду на появление другого преемника, кроме М'еталлис. Но ближайшие последователи Д'ельтипы погибли - и вместе с ними постепенно погибал достойный, истинный нигилизм. А Д'ельтипа держалась, хранила надежду, пока не стало слишком поздно, пока она сама не ощутила близость Разделения. Ирония судьбы для нее, основательницы нигилизма, казалась слишком жестокой.
Стоит М'еталлис занять ее место, и нигилизм будет извращен настолько, что от него не останется даже имени. Возможно, ему подойдет какое-нибудь название вроде "смертизм" или "аннигилизм". Но на мирную развязку лучше и не надеяться, помощи ее сторонникам при следующей правительнице ждать будет неоткуда. Начинающим правителям нет дела до тех, кто уже завершает жизненный путь, - они вожделеют только власти. И вскоре М'еталлис ее получит.
Этот последний пункт был одним из немногих, в которых М'еталлис была согласна с правительницей. Старуха неуклонно двигалась к Разделению - и знала об этом. М'еталлис испытала внезапный острый взрыв своей хронической раздражительности. Бесконечная ходьба по кругу, прикрытые и откровенные намеки на то, что некоторые нигилисты зажились на свете, заключение соглашений - словом, все усилия, направленные на достижение единственной цели, наконец-то могли оправдаться.
М'еталлис не сомневалась в победе. Она сможет превратить эту нелепую секту в нечто значительное и достойное уважения. А теперь Д'ельтипа подвергала ее очередному унижению - с единственным намерением отдалить неизбежное.
При этой мысли М'еталлис зло фыркнула, выпустив воздух из дыхательного отверстия. Сколько времени потеряно впустую! Почему бы старухе не одуматься и не передать власть тем, кто помоложе?
М'еталлис вышагивала туда-сюда по длинному низкому коридору Второго Дома поселка. Приближалось время встречи с Д'ельтипой в ее апартаментах, но М'еталлис не торопилась. Пусть старуха подождет, пусть понервничает. Время на стороне М'еталлис, и она не упустит случая им воспользоваться.
Она подошла к южному окну, выходящему на луг и лагерь половинчатых. Какая досада, что понадобилось слишком много времени, чтобы изгнать голодных с той территории, когда впервые на планету высадились люди! Люди проявили величайшее благоразумие, оставаясь в своей машине - они называли ее "кораблем" или "шлюпкой", - пока хозяева планеты прогоняли с поляны наиболее энергичных и голодных хищников. Охотники и следопыты до сих пор вели упорную работу на границах территории. М'еталлис задумалась о том, понимают ли половинчатые, как тяжело сохранить в чистоте такую огромную зону. Возможно, понимают. Люди устроили здесь постоянный лагерь. Они вели строительство, словно намеревались остаться здесь навсегда. Судя по всему, они и не собирались отправляться в Дорогу - хотя их Дороги в небе должны быть невообразимо долгими.
М'еталлис топнула по полу левой передней ногой. Самой ей уже давно не терпелось пуститься в путь. Нигилисты слишком долго пробыли на одном месте. Пришла пора свернуть лагерь, найти пустое поселение и обосноваться там на следующий сезон. М'еталлис не припоминала, чтобы какая-нибудь из групп оставалась в одном поселении так долго. Так Чралрей мог даже превратиться в постоянный город.
Но прилет инопланетян был слишком большим шансом, чтобы упускать его. М'еталлис сама услышала из третьих рук о том, что большой металлический предмет прилетел с неба и опустился возле Чралрея, немного постоял на земле, а затем взлетел с оглушительным шумом. Слышала она и то, что из предмета появлялись странные существа. Вот почему на этот сезон М'еталлис выбрала именно поселок Чралрей. М'еталлис была не из тех, кто способен выпустить добычу из рук.
Назначенное время встречи с Д'ельтипой уже прошло. Кожа вокруг глаз М'еталлис собралась в мелкие складки - эта гримаса у зензамов была равнозначна коварной улыбке. Встряхнувшись, она галопом понеслась к резиденции правительницы.
Зензамы были потомками мигрирующих стадных животных и, подобно им, не имели постоянной территории обитания. У них существовали представления о личной собственности, деньгах и торговле, но они не носили и тени той эмоциональной значимости, которую придавали им люди. Все эти понятия были важны лишь постольку, поскольку помогали определить ранг особи и установить определенный порядок.
Имущество зензамов было в основном переносным - по весьма многочисленным причинам. Дорога звала, глаза жаждали увидеть новые просторы, зензамам не сиделось на месте. Требовалась строжайшая дисциплина и самые весомые причины, чтобы удержать зензамов на одном месте длительное время. Но половинчатые, по-видимому, обосновались на насиженном месте на неопределенный срок, и это обстоятельство было расценено как весомая причина.
Для зензамов казалось естественным бросать поселения и перебираться вместе с группой на новые места - либо в уже существующее поселение, покинутое другой группой, либо на девственную территорию, где можно было выстроить новую деревню. В сущности, поселения предназначались в основном для защиты имущества от непогоды и для поддержания организации в группе, нежели для удобства. Зензамы мигрировали в суровой климатической зоне. Следовательно, они были лучше людей приспособлены к резким сменам температур, к холоду и жаре и не удосуживались обогревать или проветривать свои жилища.
М'еталлис вошла в дом правительницы без стука, паузы или соблюдения еще каких-нибудь формальностей. Этикет, подобный существующему у людей, церемонии, юридическое определение обстоятельств, при которых человек может впустить или отказаться впустить другого на территорию своего жилища, и многие подобные вопросы просто не возникали в обществе зензамов.
У людей второй человек в правительстве, особенно мятежник, был бы неизбежно остановлен. О его прибытии доложили бы, его заставили бы ждать, возможно, даже провели через укрепления и системы охраны - символические или функционирующие, прежде чем доставить к лидеру. Если все эти препоны отсутствовали на встрече двух высокопоставленных персон, их отсутствие считалось демонстрацией доброжелательного отношения к гостю. Пуская его на свою территорию, лидер оказывал ему доверие.
Но зензамам были чужды территориальные императивы, как и императивы вообще. М'еталлис просто прошла через дверь дома и после недолгих поисков обнаружила, что Д'ельтипа нетерпеливо расхаживает по одному из коридоров.
Старшая зензама резко остановилась и недовольно взглянула на советницу. Уже в который раз М'еталлис пришлось одернуть себя, чтобы не выбежать галопом из дома и не разразиться ликующим криком.
У Д'ельтипы появился длинный алый рубец через всю спину! Она уже вступала в первую стадию Разделения, в сущности, могла споткнуться и окоченеть в любой момент! М'еталлис сдержала эмоции и удовлетворилась лишь веселым подергиванием хвоста.
- Твое присутствие замечено, правительница, - произнесла М'еталлис, надеясь, что ей удалось изобразить спокойный и нейтральный тон.
- И твое тоже, первая советница. Я понимаю, теперь уже ничего не скроешь, и я знаю о своем состоянии не хуже тебя. Уже недолго тебе осталось проявлять ко мне уважение. Но время побеседовать у меня еще есть. Пойдем в сад.
- Как будет угодно правительнице, - отозвалась М'еталлис.
Сад окружала невысокая стена. Там их никто не увидит - и это к лучшему: Д'ельтипе незачем исчезать под взглядами зевак. М'еталлис с изумлением обнаружила, что не хочет видеть унижение правительницы. Подергивая хвостом, она поняла, что еще сохранила в глубине души уважение к старой наставнице. М'еталлис ощутила угрызения совести, подумав о том, что именно она побудила Д'ельтипу к такой крайности. Но перемены должны произойти. Нигилизму требуется приток новых мыслей, и Д'ельтипа лучше, чем кто-либо другой, понимала, что каждое существо вольно выбирать собственный образ мышления. Прискорбно лишь то, что пришлось доводить дело до неприятного конца.
М'еталлис с трудом призналась в этом себе, но в душе она еще чувствовала верность прежним принципам, нежность к бывшей наставнице и сожаление о неизбежном. Она так долго стремилась к власти, что почти убедила себя; кроме власти, ее ничто не волнует. Возможно, когда-нибудь так и будет. И не ее первую соблазнят уклониться от цели средства ее достижения.
Старая зензама вышла в сад первой. Стоял чудесный весенний день.
- Итак, М'еталлис, вскоре тебя будут звать иначе. Ты уже решила, что ответишь, когда услышишь имя Д'еталлис?
М'еталлис предпочла не отвечать на эту шпильку:
- Еще нет, но должна признаться, новое имя уже стало мне привычным.
- Значит, ты часто думала о нем. И была готова принять его уже давно. Но я вызвала тебя не чтобы подразнить, а ради наставления и предупреждения. Я говорила это и прежде, но послушай еще раз: в сущности, перемены - те же орудия. Они не хороши и не плохи, они просто могут иметь различное назначение. Пользуйся ими, но с умом. Боюсь, этим советом ты можешь пренебречь.
Вернемся к правлению. Не будем повторять банальностей, тратить время и слова. Несколько лет назад, когда мы расставались, ты сказала, что проклятие нашего народа - в знании собственной судьбы. Все другие животные и растения, дикие, прирученные или выращенные нами так, как мы сочли нужным, не знают о своем мрачном будущем. Даже животные, жизненные циклы которых параллельны нашим, не ощущают такой потери, как мы. Только мы, зензамы, удостоены полного имени - и только нас преследует страх лишиться его...
Но пропустим и это. Я знаю свою судьбу. Потерять имя - значит быть отлученной от мысли и знания. Но ты довела учение до крайности и извратила его. Моей целью было только помочь тем, кто желает уйти из жизни без мук, сохранив разум, не теряя полного имени. Но каждый должен сам делать выбор. А ты стремишься увлечь всех нас за собой. Разве ты не видишь парадокс в собственных суждениях? Ты воспользовалась властью своего разума, чтобы прийти к этому выводу, - властью разума. Какая мерзость! Ты стремишься истребить собственный народ.
- Я стремлюсь к совершенству природы, - сухо отозвалась М'еталлис. Все живое прекрасно. Смерть отвратительна. Следовательно, отвратительно и знание о смерти. И кроме того, знание нашей участи принадлежит только нам. Все живое вокруг нас растет, живет, процветает и размножается до тех пор, пока смерть - неизведанная, незримая, нежданная - не отнимет одну жизнь, дабы заменить ее другой. Цветок, жук, вьючное животное не знают, что они умрут, и для них безобразие смерти не существует. Зензамам же предстоит мрачный выбор: либо стремиться к ранней смерти, либо пройти цикл жизни до конца, вплоть до Разделения... - М'еталлис осеклась. - Прости, правительница. В запале я позабыла о твоем...
- Я рада узнать, что ты еще не утратила способность смущаться. Твоя душа еще не зачерствела. И это побуждает меня еще раз задать вопрос: ты стремишься к власти, к могуществу, которое способно уничтожить всех нас, но что, если ты его добьешься? Если действительно станешь причиной вымирания собственного народа?
- А разве у нас есть выбор? Мы загнаны в ловушку. Мы, конечно, можем ходить по ней из угла в угол - но что толку? Ради чего? Чтобы нерожденные поколения подрастали, обнаруживая, что их ждет либо ужас смерти, либо Разделение? Я помогу зензамам избавиться от этих мук, подарю спокойную жизнь бесчисленным поколениям. И я должна добавить еще одно, правительница: новые события навели меня на новые мысли. Новые возможности расширили мои цели. Да, я буду причиной исчезновения - но не моего народа. Именно сознание извращает природу и жизнь - познанием смерти и конца. Значит, надо избавиться от сознания, чем бы оно ни было, откуда бы ни взялось, избавиться любыми доступными средствами!
Ты назвала меня жестокой, циничной, преждевременно постаревшей. Значит, то, что я скажу сейчас, ты воспримешь как еще одно доказательство моей жестокости. Потребуется власть, чтобы уничтожить зензамов, а мы не можем обрести власть, убивая тех, над кем властвуем. Удивительный парадокс. Но теперь у нас появился более простой, гораздо более приемлемый способ пробить себе путь к могуществу.
Д'ельтипа ошеломленно уставилась на свою преемницу. Издалека, со стороны луга, послышался глухой, низкий рокот. Обернувшись, обе зензамы увидели, как шлюпка людей мелькает между редких пухлых облаков весеннего неба.
8
Лагерь гардианов. Планета Застава
Капитану Льюису Ромеро было опасно подавать идею - точно так же, как неопытному пилоту опасно доверять космический корабль. Только плохой пилот совершает запуск, понятия не имея о возможностях корабля. В своей приверженности идее Ромеро не видел дальше собственного носа.
Ромеро отличался непомерным тщеславием. В последнее время на "Ариадне" закипела бурная деятельность - формировались и проходили подготовку новые боевые соединения, они часто пользовались складами и системами связи станции. Кроме того, "Ариадне" было поручено осуществлять поставки в лагерь на Заставе и удовлетворять постоянно растущие требования ученых в связи и информации. Команда Ромеро выполняла полезную работу, его подчиненные многого достигли, но этого было недостаточно.
Наконец Ромеро пришло в голову, что он совершил серьезную тактическую ошибку, отправив на планету Густава. Он с самого начала знал, что аборигены Заставы не просто представляют интерес для ученых - они открывали возможность совершить блестящую карьеру. Но пока продвижение по службе светило лишь Густаву.
Да, Льюис Ромеро слишком долго оставался на бобах. Похвалы, которые заслужила работа экспедиции, пока не принесли лично ему никакой пользы. Ситуацию следовало срочно изменить.
Вот почему он решил спуститься на Заставу. Предлогом послужил не только визит вежливости, но и необходимость надзора за поставками в лагерь. Ромеро дал подчиненным понять: он желает лично убедиться в том, что работа в лагере идет нормально, а также выслушать жалобы и предложения. Но все это были лишь предлоги. Ромеро вынужден был признаться самому себе, что Густав прибрал дело к рукам. Лагерь находился в идеальном состоянии, был чистым, хорошо распланированным, и все участники экспедиции, и гражданские и военнослужащие, казалось, были вполне удовлетворены условиями жизни и работы. Ромеро обошел лагерь, наблюдая, как работают вместе люди и аборигены Заставы. Последних он еще никогда не видел своими глазами; их размеры изумили Ромеро. Он встревожился, убедившись, что работа лагеря налажена, а по всем проектам наблюдается заметный прогресс.
Черт возьми, ему не следовало поручать Густаву командование экспедицией - хотя, если учесть его работу в разведке и нехватку персонала, Густав был вне конкуренции, а сам Ромеро вряд ли смог бы одновременно руководить "Ариадной" и экспедицией.
Но самое досадное - работа Ромеро на "Ариадне" в отсутствие Густава вдруг усложнилась. Официально Густав по-прежнему считался заместителем командующего станцией, отправленным по особому поручению, и потому Ромеро не имел права подыскивать ему замену. Вновь эта нехватка персонала! А без Густава накопилось черт знает сколько дел! И он, Ромеро, своими руками вручил Густаву премию за первый контакт! Теперь Густав получит продвижение по службе, его имя войдет в историю, а Ромеро еще двадцать лет будет прозябать на "Ариадне"! Льюису Ромеро не была чужда зависть.
Чтобы осуществить свой план, Ромеро требовалось поговорить непосредственно с аборигенами Заставы. Ему было необходимо перехватить инициативу. Если Густав и сюда сунет нос, никто даже не вспомнит о вкладе Ромеро в первый контакт. Внутренне кипя, Ромеро ждал, когда будет готов электронный переводчик. Он постоянно торопил его создателей, хотя делал вид, что его самого торопят из центра, и никоим образом не выдавал личную заинтересованность. Сам Ромеро никогда не подгонял техников, но поручал это другим. Если аборигены Заставы и впрямь гении в биологии, как их называли, значит, он, Ромеро, - робот.