Альтов Генрих. Из сборника "Голос большого города"

---------------------------------------------------------------------------
(1908 г.)
Файл с книжной полки Несененко Алексея
---------------------------------------------------------------------------

Грошовый поклонник

Перевод Р. Гальпериной


В этом гигантском магазине, Магазине с большой буквы, служили три
тысячи девушек, в том числе и Мэйзи. Ей было восемнадцать лет, и она
работала в отделе мужских перчаток. Здесь она хорошо изучила две
разновидности человеческого рода - мужчин, которые вольны пойти в магазин и
купить себе перчатки, и женщин, которые покупают перчатки для подневольных
мужчин. Знание человеческой души восполнялось у Мэйзи и другими полезными
сведениями. К ее услугам был житейский опыт остальных двух тысяч девятисот
девяноста девяти продавщиц, которые не делали из него тайны, и Мэйзи копила
этот опыт в недрах своей души, непроницаемой и осторожной, как душа
мальтийской кошки. Быть может, природа, зная, что Мэйзи не у кого будет
спросить разумного совета, наделила ее, вместе с красотой, некоторой
спасительной долей лукавства, как чернобурой лисе с ее ценной шкуркой она
отпустила дополнительную, по сравнению с другими животными, дозу хитрости.
Ибо Мэйзи была красавица. Блондинка, с пышными волосами теплого,
золотистого оттенка, она обладала царственной осанкой леди-манекена, которая
на глазах у публики печет в витрине оладьи. Когда Мэйзи, стоя за прилавком,
обмеряла вам руку, вы мысленно называли ее, Гебой, а когда вам снова можно
было поднять глаза, вы спрашивали себя, откуда у нее взор Минервы.
Пока заведующий отделом не замечал Мэйзи, она сосала леденцы, но стоило
ему взглянуть в ее сторону, как она с мечтательной улыбкой закатывала глаза
к небу.
О, эта улыбка продавщицы! Бегите от нее, если только охладевшая кровь,
коробка конфет и многолетний опыт не охраняют вас от стрел амура. Эта улыбка
- не для магазина, и Мэйзи откладывала ее на свои свободные часы. Но для
заведующего отделом никакие законы не писаны. Это - Шейлок в мире магазинов.
На хорошеньких девушек он глядит, как глядит на пассажиров таможенный
досмотрщик, напоминая: "Не подмажешь - не поедешь". Разумеется, есть и
приятные исключения. На днях газеты сообщали о заведующем, которому
перевалило за восемьдесят.
Однажды Ирвинг Картер, художник, миллионер, поэт и автомобилист,
случайно попал в Магазин: пострадал, надо сказать, совсем невинно. Сыновний
долг схватил его за шиворот и повлек на поиски мамаши, которая, разнежившись
в обществе бронзовых амуров и фаянсовых пастушек, увлеклась беседой с
приказчиком.
Чтобы как-нибудь убить время, Картер отправился покупать перчатки. Ему
и в самом деле нужны были перчатки, свои он забыл дома. Впрочем, нам нет
нужды оправдывать нашего героя, ведь он понятия не имел, что покупка
перчаток - это предлог для флирта.
Но едва вступив в роковой предел, Картер внутренне содрогнулся, впервые
увидев воочию одно из тех злачных мест, где амур одерживает свои более чем
сомнительные победы.
Трое или четверо молодцов бесшабашного вида, разодетые в пух и прах,
наклонившись над прилавком, возились с перчатками, этими коварными
сводницами, между тем как продавщицы возбужденно хихикали, с готовностью
подыгрывая своим партнерам на дребезжащей струне кокетства. Картер
приготовился бежать - но какое там... Мэйзи, стоя у прилавка, устремила на
него вопрошающий взор своих прекрасных холодных глаз, чья лучезарная синева
напомнила ему сверкание айсберга, дрейфующего под ярким летним солнцем
где-нибудь в Океании.
И тогда Ирвинг Картер, художник, миллионер и т. д., почувствовал, что
его благородная бледность сменяется густым румянцем. Но не скромность зажгла
эту краску - скорее рассудок! Он вдруг увидел, что оказался поставленным на
одну доску с этими заурядными молодцами, которые, склонившись над соседними
прилавками, добивались благосклонности смешливых девиц. Разве и сам он не
стоит здесь, у прилавка, как данник плебейского амура, разве и он не жаждет
благосклонности какой-то продавщицы? Так чем же отличается он от любого из
этих Биллов, Джеков или Микки? И в Картере вдруг проснулось сочувствие к
этим его младшим братьям - вместе с презрением к предрассудкам, в которых он
был взращен, и твердой решимостью назвать этого ангела своим.
Итак, перчатки были завернута и оплачены, а Картер все еще не решался
уйти. В уголках прелестного ротика Мэйзи яснее обозначились ямочки. Ни один
мужчина, купивший у нее перчатки, не уходил сразу. Опершись на витрину своей
ручкой Психеи, соблазнительно просвечивающей через рукав блузки, Мэйзи
приготовилась к разговору.
У Картера не было случая, чтобы он полностью не владел собой. Но сейчас
он оказался в худшем положении, чем Билл, Джек или Микки. Ведь он не мог
рассчитывать на встречу с этой красавицей в том обществе, где постоянно
вращался. Всеми силами старался он вспомнить, что знал о нравах и повадках
продавщиц, - все, что ему когда-нибудь приходилось читать или слышать.
Почему-то у него создалось впечатление, что при знакомстве они иной раз
готовы отступить от некоторых формальностей, продиктованных правилами
этикета. Мысль о том чтобы предложить этому прелестному невинному существу
нескромное свидание, заставляла его сердце отчаянно биться. Однако душевное
смятение придало ему смелости.
После нескольких дружеских и благосклонно принятых замечаний на общие
темы он положил на прилавок свою визитную карточку, поближе к ручке
небожительницы.
- Ради бога, простите, - сказал он, - и не сочтите за дерзость, но я
был бы рад снова встретиться с вами. Здесь вы найдете мое имя. Поверьте,
только величайшее уважение дает мне смелость просить вас осчастливить меня
своей дружбой, вернее знакомством. Скажите, могу ли я надеяться?
Мэйзи знала мужчин, а особенно тех, что покупают перчатки. С
безмятежной улыбкой посмотрела она в лицо Картеру и сказала без колебаний:
- Отчего же? Вы, видать, человек приличный. Вообще-то я избегаю встреч
с незнакомыми мужчинами. Ни одна порядочная девушка себе этого не
позволит... Так когда бы вы желали?
- Как можно скорее, - сказал Картер. - Разрешите мне навестить вас, и я
почту за...
Но Мэйзи залилась звонким смехом.
- О господи, выдумали тоже! Видели бы вы, как мы живем! Впятером в трех
комнатах! Представляю мамино лицо, если бы я привела домой знакомого
мужчину.
- Пожалуйста, где вам угодно! - самозабвенно воскликнул Картер. -
Назначьте место сами. Я к вашим услугам...
- Знаете что, - сказала Мэйзи, и ее нежно-розовое лицо просияло, точно
ее озарила замечательная идея. - Четверг вечером, кажется, меня устроит.
Приходите в семь тридцать на угол Восьмой авеню и Сорок девятой улицы, я,
кстати, там и живу. Но предупреждаю - в одиннадцать я должна быть дома. У
меня мама строгая.
Картер поблагодарил и обещал прийти точно в назначенное время. Пора
было возвращаться к мамаше, которая уже ждала сына, чтобы он одобрил ее
новое приобретение - бронзовую Диану.
Курносенькая продавщица с круглыми глазками, будто невзначай проходя
мимо, ласково подмигнула Мэйзи.
- Тебя, кажется, можно поздравить? - спросила она бесцеремонно.
- Джентльмен просил разрешения навестить меня, - надменно отрезала
Мэйзи, пряча на груди визитную карточку.
- Навестить? - эхом отозвались Круглые Глазки. - А не обещал он повезти
тебя обедать к Уолдорфу и покатать на своей машине?
- Ах, брось, - устало отмахнулась Мэйзи. - Ты просто помешана на
шикарной жизни. Это не с тех ли пор, как твой пожарный возил тебя кутить в
китайскую кухмистерскую? Нет, о Уолдорфе разговора не было. Но, судя по
карточке, он живет на Пятой авеню. Уж если он захочет угостить меня, будь
уверена, что прислуживать нам будет не китаец с длинной косой.
Когда Картер, подсадив мамашу в свой электрический лимузин, отъехал от
универмага, он невольно стиснул зубы, так защемило у него сердце. Он знал,
что впервые за двадцать девять лет своей жизни полюбил по-настоящему. И то,
что его возлюбленная, не чинясь, назначила ему свидание на каком-то
перекрестке, хоть и приближало его к желанной цели, но вместе с тем рождало
мучительные сомнения в его груди.
Картер не знал, что такое продавщица. Он не знал, что ей приходится
жить в неуютной конуре либо в тесной квартире, где полным-полно всяких
домочадцев и родственников. Ближайший перекресток служит ей будуаром, сквер
- гостиной, людная улица - аллеей для прогулок. Однако это обычно не мешает
ей быть себе госпожой, такой же независимой и гордой, как любая знатная
леди, обитающая среди гобеленов.
Однажды, в тихий сумеречный час, спустя две недели после их первого
знакомства, Картер и Мэйзи рука об руку вошли в маленький, скупо освещенный
скверик. Найдя уединенную скамейку под деревом, они уселись рядом.
Впервые он робко обнял ее за талию, и ее златокудрая головка блаженно
приникла к его плечу.
- Господи! - благодарно вздохнула Мэйзи. - Долго же вы раскачивались!
- Мэйзи! - взволнованно произнес Картер. - Вы, конечно, догадываетесь,
что я люблю вас. Я самым серьезным образом прошу вашей руки. Вы достаточно
знаете меня теперь, чтобы мне довериться. Вы мне нужны, Мэйзи! Я мечтаю
назвать вас своей. Разница положений меня не останавливает...
- Какая разница? - полюбопытствовала Мэйзи.
- Да никакой разницы и нет, - поправился Картер. - Все это выдумки
глупцов. Со мной вы будете жить в роскоши. Я принадлежу к избранному кругу,
у меня значительные средства.
- Все это говорят, - равнодушно протянула Мэйзи. - Врут и не краснеют.
Вы, конечно, служите в гастрономическом магазине или в конторе букмекера.
Зря вы меня дурой считаете.
- Я готов представить любые доказательства, - мягко настаивал Картер. -
Я не могу жить без вас, Мэйзи! Я полюбил вас с первого взгляда...
- Все так говорят, - рассмеялась Мэйзи. - Попадись мне человек,
которому я понравилась бы с третьего взгляда, я, кажется, бросилась бы ему
на шею.
- Перестаньте, Мэйзи, - взмолился Картер. - Выслушайте меня, дорогая! С
той минуты, как я впервые взглянул в ваши глаза, я почувствовал, что вы для
меня единственная на свете,
- И все-то вы врете, - усмехнулась Мэйзи. - Скольким девушкам вы уже
говорили это?
Но Картер не сдавался. В конце концов ему удалось устеречь пугливую,
неуловимую душу продавщицы, прячущуюся где-то в глубине этого мраморного
тела. Слова его нашли дорогу к ее сердцу, самая пустота которого служила ему
надежной броней. Впервые Мэйзи смотрела на него зрячими глазами. И жаркий
румянец залил ее холодные щеки. Замирая от страха, сложила Психея свои
трепетные крылышки, готовясь опуститься на цветок любви. Впервые забрезжила
для нее где-то там, за пределами ее прилавка, какая-то новая жизнь и ее
неведомые возможности. Картер почувствовал перемену и устремился на штурм.
- Выходите за меня замуж, - шептал он ей, - и мы покинем этот ужасный
город и уедем в другие, прекрасные края. Мы забудем о всяких делах и работе,
и жизнь станет для нас нескончаемым праздником. Я знаю, куда увезу вас. Я
уже не раз там бывал. Представьте себе чудесную страну, где царит вечное
лето, где волны рокочут, разбиваясь о живописные берега, и люди свободны и
счастливы, как дети. Мы уплывем к этим далеким берегам и будем там жить,
сколько вам захочется. Я увезу вас в город, где множество великолепных
старинные дворцов и башен и повсюду изумительные картины и статуи. Там
вместо улиц каналы, и люди разъезжают...
- Знаю! - сказала Мэйзи, резко поднимая голову. - В гондолах.
- Верно! - улыбнулся Картер.
- Так я и думала!.. - сказала Мэйзи.
- А потом, - продолжал Картер, - мы станем переезжать с места на место
и увидим, что только душа захочет. Из Европы мы уедем в Индию и познакомимся
с ее древними городами. Мы будем путешествовать на слонах, побываем в
сказочных храмах индусов и браминов. Увидим карликовые сады японцев,
караваны верблюдов и состязания колесниц в Персии - все, все, что стоит
повидать в чужих странах. Разве это не восхитительно, Мэйзи?
Но Мэйзи решительно поднялась со скамьи.
- Пора домой, - сказала она холодно. - Время позднее.
Картер не стал с ней спорить. Ему было уже знакомо непостоянство
настроений этой причудницы, этой мимозы, - никакие возражения тут не
помогут. И все же он торжествовал победу. Сегодня он держал - пусть всего
лишь мгновение, пусть на тонкой шелковинке - душу своей Психеи, и в нем
ожила надежда. На миг она сложила крылышки, и ее прохладные пальчики сжали
его руку.
Наутро в Магазине подружка Мэйзи, Лулу, подкараулила ее за прилавком.
- Ну, как у тебя дела с твоим шикарным другом? - спросила она.
- С этим типом? - небрежно проронила Мэйзи, поправляя пышные локоны. -
Я дала ему отставку. Представь, Лулу, что этот субъект забрал себе в
голову...
- Устроить тебя на сцену? - задыхаясь, спросила Лулу.
- Как же, держи карман, от такого дождешься. Он предложил мне выйти за
него замуж и, вместо свадебного путешествия, прокатиться с ним на
Кони-Айленд (1).

----------------------------------------------------------

1) - Остров близ Нью-Йорка, где сосредоточены балаганы, качели и прочие
аттракционы. Некоторые павильоны и киоски Кони-Айленда построены в
"восточном" стиле.

Персики

Перевод Е. Калашниковой


Медовый месяц был в разгаре. Квартирку украшал новый ковер самого
яркого красного цвета, портьеры с фестонами и полдюжины глиняных пивных
кружек с оловянными крышками, расставленные в столовой на выступе деревянной
панели Молодым все еще казалось, что они парят в небесах. Ни он, ни она
никогда не видали, "как примула желтеет в траве у ручейка"; но если бы
подобное зрелище представилось их глазам в указанный период времени, они
бесспорно усмотрели бы в нем - ну, все то, что, по мнению поэта, полагается
усмотреть в цветущей примуле настоящему человеку.
Новобрачная сидела в качалке, а ее ноги опирались на земной шар. Она
утопала в розовых мечтах и в шелку того же оттенка. Ее занимала мысль о том,
что говорят по поводу ее свадьбы с "Малышом Мак-Гарри в Гренландии,
Белуджистане и на острове Тасмания. Впрочем, особого значения это не имело.
От Лондона до созвездия Южного Креста не нашлось бы боксера полусреднего
веса, способного продержаться четыре часа - да что часа! четыре раунда -
против Малыша Мак-Гарри. И вот уже три недели, как он принадлежит ей; и
достаточно прикосновения ее мизинца, чтобы заставить покачнуться того,
против кого бессильны кулаки прославленных чемпионов ринга.
Когда любим мы сами, слово "любовь" - синоним самопожертвования и
отречения. Когда любят соседи, живущие за стеной, это слово означает
самомнение и нахальство.
Новобрачная скрестила свои ножки в туфельках и задумчиво поглядела на
потолок, расписанный купидонами.
- Милый, - произнесла она с видом Клеопатры, высказывающей Антонию
пожелание, чтобы Рим был поставлен ей на дом в оригинальной упаковке. -
Милый, я, пожалуй, съела бы персик.
Малыш Мак-Гарри встал и надел пальто и шляпу. Он был серьезен, строен,
сентиментален и сметлив.
- Ну что ж, - сказал он так хладнокровно, как будто речь шла всего лишь
о подписании условий матча с чемпионом Англии. - Сейчас пойду принесу.
- Только ты недолго, - сказала новобрачная. - А то я соскучусь без
своего гадкого мальчика, И смотри, выбери хороший, спелый,
После длительного прощанья, не менее бурного, чем если бы Малышу
предстояло чреватое опасностями путешествие в дальние страны, он вышел на
улицу.
Тут он призадумался, и не без оснований, так как дело происходило
ранней весной и казалось мало вероятным, чтобы где-нибудь в промозглой
сырости улиц и в холоде лавок удалось обрести вожделенный сладостный дар
золотистой зрелости лета.
Дойдя до угла, где помещалась палатка итальянца, торгующего фруктами,
он остановился и окинул презрительным взглядом горы завернутых в папиросную
бумагу апельсинов, глянцевитых, румяных яблок и бледных, истосковавшихся по
солнцу бананов.
- Персики есть? - обратился он к соотечественнику Данте, влюбленнейшего
из влюбленных.
- Нет персиков, синьор, - вздохнул торговец. - Будут разве только через
месяц. Сейчас не сезон. Вот апельсины есть хорошие. Возьмете апельсины?
Малыш не удостоил его ответом и продолжал поиски... Он направился к
своему давнишнему другу и поклоннику, Джастесу О'Кэллэхэну, содержателю
предприятия, которое соединяло в себе дешевый ресторанчик, ночное кафе и
кегельбан. О'Кэллэхэн оказался на месте. Он расхаживал по ресторану и
наводил порядок.
- Срочное дело, Кэл, - сказал ему Малыш. - Моей старушке взбрело на ум
полакомиться персиком. Так что если у тебя есть хоть один персик, давай его
скорей сюда. А если они у тебя водятся во множественном числе, давай
несколько - пригодятся.
- Весь мой дом к твоим услугам, - отвечал О'Кэллэхэн. - Но только
персиков ты в нем не найдешь. Сейчас не сезон. Даже на Бродвее и то,
пожалуй, недостать персиков в эту пору года. Жаль мне тебя. Ведь если у
женщины на что-нибудь разгорелся аппетит, так ей подавай именно это, а не
другое. Да и час поздний, все лучшие фруктовые магазины уже закрыты. Но,
может быть, твоя хозяйка помирится на апельсине? Я как раз получил ящик
отборных апельсинов, так что если...
- Нет, Кэл, спасибо. По условиям матча требуются персики, и замена не
допускается. Пойду искать дальше.
Время близилось к полуночи, когда Малыш вышел на одну из западных
авеню. Большинство магазинов уже закрылось, а в тех, которые еще были
открыты, его чуть ли не на смех поднимали, как только он заговаривал о
персиках.
Но где-то там, за высокими стенами, сидела новобрачная и доверчиво
дожидалась заморского гостинца. Так неужели же чемпион в полусреднем весе не
раздобудет ей персика? Неужели он не сумеет перешагнуть через преграды
сезонов, климатов и календарей, чтобы порадовать свою любимую сочным желтым
или розовым плодом?
Впереди показалась освещенная витрина, переливавшаяся всеми красками
земного изобилия. Но не успел Малыш заприметить ее, как свет погас. Он
помчался во весь дух и настиг фруктовщика в ту минуту, когда тот запирал
дверь лавки.
- Персики есть? - спросил он решительно.
- Что вы, сэр! Недели через две-три, не раньше. Сейчас вы их во всем
городе не найдете. Если где-нибудь и есть несколько штук, так только
тепличные, и то не берусь сказать, где именно. Разве что в одном из самых
дорогих отелей, где люди не знают, куда девать деньги. А вот, если угодно,
могу предложить превосходные апельсины, только сегодня пароходом доставлена
партия.
Дойдя до ближайшего угла, Малыш с минуту постоял в раздумье, потом
решительно свернул в темный переулок и направился к дому с зелеными фонарями
у крыльца.
- Что, капитан здесь? - спросил он у дежурного полицейского сержанта,
Но в это время сам капитан вынырнул из-за спины дежурного. Он был в
штатском и имел вид чрезвычайно занятого человека.
- Здорово, Малыш! - приветствовал он боксера. - А я думал, вы
совершаете свадебное путешествие.
- Вчера вернулся. Теперь я вполне оседлый гражданин города Нью-Йорка.
Пожалуй, даже займусь муниципальной деятельностью. Скажите-ка мне, капитан,
хотели бы вы сегодня ночью накрыть заведение Денвера Дика?
- Хватились! - сказал капитан, покручивая ус. - Денвера прихлопнули еще
два месяца назад.
- Правильно, - согласился Малыш. - Два месяца назад Рафферти выкурил
его с Сорок третьей улицы. А теперь он обосновался в вашем околотке, и игра
у него идет крупней, чем когда-либо. У меня с Денвером свои счеты. Хотите,
проведу вас к нему?
- В моем околотке? - зарычал капитан. - Вы в этом уверены, Малыш? Если
так, сочту за большую услугу с вашей стороны. А вам что, известен пароль?
Как мы попадем туда?
- Взломав дверь, - сказал Малыш. - Ее еще не успели оковать железом.
Возьмите с собой человек десять. Нет, мне туда вход закрыт. Денвер пытался
меня прикончить. Он думает, что это я выдал его в прошлый раз. Но, между
прочим, он ошибается. Однако поторопитесь, капитан. Мне нужно пораньше
вернуться домой.
И десяти минут не прошло, как капитан и двенадцать его подчиненных,
следуя за своим проводником, уже входили в подъезд темного и вполне
благопристойного с виду здания, где в дневное время вершили свои дела с
десяток солидных фирм.
- Третий этаж, в конце коридора, - негромко сказал Малыш. - Я пойду
вперед.
Двое дюжих молодцов, вооруженных топорами, встали у двери, которую он
им указал.
- Там как будто все тихо, - с сомнением в голосе произнес капитан. - Вы
уверены, что не ошиблись, Малыш?
- Ломайте дверь, - вместо ответа скомандовал Малыш. - Если я ошибся, я
отвечаю.
Топоры с треском врезались в незащищенную дверь. Через проломы хлынул
яркий свет. Дверь рухнула, и участники облавы, с револьверами наготове,
ворвались в помещение.
Просторная зала была обставлена с крикливой роскошью, отвечавшей вкусам
хозяина, уроженца Запада. За несколькими столами шла игра. С полсотни
завсегдатаев, находившихся в зале, бросились к выходу, желая любой ценой
ускользнуть из рук полиции. Заработали полицейские дубинки. Однако
большинству игроков удалось уйти.
Случилось так, что в эту ночь Денвер Дик удостоил притон своим личным
присутствием. Он и кинулся первым на непрошенных гостей, рассчитывая, что
численный перевес позволит сразу смять участников облавы. Но с той минуты,
как он увидел среди них Малыша, он уже не думал больше ни о ком и ни о чем.
Большой и грузный, как настоящий тяжеловес, он с восторгом навалился на
своего более хрупкого врага, и оба, сцепившись, покатились по лестнице вниз.
Только на площадке второго этажа, когда они, наконец, расцепились и встали
на ноги, Малыш смог пустить в ход свое профессиональное мастерство,
остававшееся без применения, пока его стискивал в яростном объятии любитель
сильных ощущений весом в двести фунтов, которому грозила потеря имущества
стоимостью в двадцать тысяч долларов.
Уложив своего противника. Малыш бросился наверх и, пробежав через
игорную залу, очутился в комнате поменьше, отделенной от залы аркой.
Здесь стоял длинный стол, уставленный ценным фарфором и серебром и
ломившийся от дорогих и изысканных яств, к которым, как принято считать,
питают пристрастие рыцари удачи. В убранстве стола тоже сказывался широкий
размах и экзотические вкусы джентльмена, приходившегося тезкой столице
одного из западных штатов.
Из-под свисающей до полу белоснежной скатерти торчал лакированный
штиблет сорок пятого размера. Малыш ухватился за него и извлек на свет божий
негра-официанта во фраке и белом галстуке.
- Встань! - скомандовал Малыш. - Ты состоишь при этой кормушке?
- Да, сэр, я состоял. - Неужели нас опять сцапали, сэр?
- Похоже на то. Теперь отвечай: есть у тебя тут персики? Если нет, то,
значит, я получил нокаут.
- У меня было три дюжины персиков, сэр, когда началась игра, но боюсь,
что джентльмены съели все до одного Может быть, вам угодно скушать хороший,
сочный апельсин, сэр?
- Переверни все вверх дном, - строго приказал Малыш, - но чтобы у меня
были персики. И пошевеливайся, не то дело кончится плохо. Если еще
кто-нибудь сегодня заговорит со мной об апельсинах, я из него дух вышибу.
Тщательный обыск на столе, отягощенном дорогостоящими щедротами Денвера
Дика, помог обнаружить один-единственный персик, случайно пощаженный
эпикурейскими челюстями любителей азарта. Он тут же был водворен в карман
Малыша, и наш неутомимый фуражир пустился со своей добычей в обратный путь.
Выйдя на улицу, он даже не взглянул в ту сторону, где люди капитана
вталкивали своих пленников в полицейский фургон, и быстро зашагал по
направлению к дому.
Легко было теперь у него на душе. Так рыцари Круглого Стола
возвращались в Камелот, испытав много опасностей и совершив немало подвигов
во славу своих прекрасных дам. Подобно им, Малыш получил приказание от своей
дамы и сумел его выполнить. Правда, дело касалось всего только персика, но
разве не подвигом было раздобыть среди ночи этот персик в городе, еще
скованном февральскими снегами? Она попросила персик; она была его женой; и
вот персик лежит у него в кармане, согретый ладонью, которою он придерживал
его из страха, как бы не выронить и не потерять.
По дороге Малыш зашел в ночную аптеку и сказал хозяину, вопросительно
уставившемуся на него сквозь очки:
- Послушайте, любезнейший, я хочу, чтобы вы проверили мои ребра, все ли
они целы. У меня вышла маленькая размолвка с приятелем, и мне пришлось
сосчитать ступени на одном или двух этажах.
Аптекарь внимательно осмотрел его
- Ребра все целы, - гласило вынесенное им заключение. - Но вот здесь
имеется кровоподтек, судя по которому можно предположить, что вы свалились с
небоскреба "Утюг", и не один раз, а по меньшей мере дважды.
- Не имеет значения, - сказал Малыш. - Я только попрошу у вас платяную
щетку.
В уютном свете лампы под розовым абажуром сидела новобрачная и ждала.
Нет, не перевелись еще чудеса на белом свете. Ведь вот одно лишь словечко о
том, что ей чего-то хочется - пусть это будет самый пустяк: цветочек, гранат
или - ах да, персик, - и ее супруг отважно пускается в ночь, в широкий мир,
который не в силах против него устоять, и ее желание исполняется.
И в самом деле - вот он склонился над ее креслом и вкладывает ей в руку
персик.
- Гадкий мальчик! - влюбленно проворковала она. - Разве я просила
персик? Я бы гораздо охотнее съела апельсин.
Благословенна будь, новобрачная!