5
Иногда мы бродили с Хоутоном по нарядным улицам Тиунэлы. Это были поистине "армянские прогулки". Если вы впервые слышите такое выражение-я поясню. Помню в детстве комичные сценки, частенько повторявшиеся в нашей семье... Мама собирается на "базар, а отец, заметив, что время еще есть, решает заполнить его чем-нибудь полезным. "Зайду к Араму, - говорит он,-что живет в конце нашего квартала: выходной день... нехорошо без гостя", - и отправляется в путь, как Тартарэн в Альпы. Не пройдя и трех шагов, он встречает Аршавира и стоит с ним малость. Через два дома отца останавливает манящая прохлада винного подвала, но сомнение колеблет его, пока из ароматного полумрака не доносится чей-то веселый голос: "Гай, спустись на минуту-столько новостей!.." ... Выбравшись на дневную поверхность, когда солнце уже высоко, отец ускоряет шаги, чтобы компенсировать непредвиденную задержку. Вот уже до жилища Арама совсем близко... Но тут перед отцом вырастает тощая высокая фигура-наша родственница, пятидесятилетняя тетя Астгик, которую все зовут "ориорт" (то есть барышня), ибо еще не родился на земном шаре мужчина, пожелавший завоевать ее неприступное сердце. Болтливостью нашей ориорт Астгик гордился весь Ереван: остановить ее неутомимый язык было труднее, чем лошадь на скаку, увильнуть от него-так же замысловато, как от падающей крыши, если вы находитесь под ней, в запертом доме. Впрочем, отец - самый мужественный и выносливый ее слушатель. Когда беседе все же наступает конец, отец беспрепятственно стучит висячим железным молоточком о железный квадрат на воротах, пока вверху не появляется в окне лицо жены Арама, лениво объясняющей, что ее муж "утром вышел к тебе навстречу..." После этого начинаются поиски приятеля, и в минуту, когда уставшее солнце скрывается за горы, отец вводит Арама в дом и невинно спрашивает у мамы, готов ли обед... Вот это и есть настоящая "армянская прогулка", любимая Хоутоном. На пути мы останавливались со знакомыми и незнакомыми - на улицах столицы всегда полно гуляющих,-и наша "средняя техническая скорость" не превышала ту, которую установил для себя мой отец в выходные дни. В тот день, о котором я хочу рассказать сейчас, я торопил Боба, но потом махнул рукой, когда он, обняв меня, сказал с милой, мальчишеской улыбкой: - Куда ты спешишь? Давай пошатаемся по планете... И мы пошли дальше, не меняя темпа. Возле стадиона Боб лукаво глянул на меня и потянул за рукав. - Зайдем, старик. Меня осенила великолепная идея. Понимаешь, давно размышлял, что бы такое подарить Гаянцам?.. Стадион пуст, его прозрачная крыша излучает прохладу. Только возле плавательных бассейнов оживленно. Разыскав нескольких членов Совета стадиона, Боб принялся рассказывать им... о футболе. Мы проторчали там часа три, не меньше, но Хоутон добился своего: в этот день родился гаянский футбол! Почему "гаянский"-вы еще узнаете. С этого дня футбол начал победоносное шествие по планете, ничем не останавливаемое, всеми поддерживаемое, покоряющее города и городишки. Он превратился в страстную спортивную пандемию, бесповоротно и навсегда. - Эх, старик, - размечтался Боб, - когда у нас на Земле выбросят за борт любителей загонять атомные бомбы в чужие ворота, мы станем обмениваться настоящими футбольными командами и откроем матч на первенство космоса! А? - Превосходно, Боб. Да будет так!
Глава одиннадцатая
ТАЙНИК ВСЕЛЕННОЙ
1
В то утро в эфире слабо прозвучали слова: "Ри уэй-рон", то есть: "Я-Ри-второй". Слышать эти позывные было тягостно: это сигналы почтового снаряда Глебовых. Значит, с ними самими произошло такое, что мешало возвратиться домой. Когда позывные запеленговали-оказалось, что они доносятся... с направления, противоположного тому, куда улетел "Ри": космическая торпеда шла почти тем курсом, какой держали мы... летя с Земли на Гаяну! На экстренном заседании Совета не высказали ни одного, даже осторожного предположения, объясняющего загадку. Разработали схему поимки почтового снаряда, и опытнейшие космонавты вылетели навстречу, чтобы потом развернуться, уравнять скорость и снять "почту" Глебовых. Задание Совета выполнили без заминки, и во Дворце Человека, а затем на всей планете стала известна судьба экспедиции.
2
... Первые признаки необычного появились задолго до вибрации: приборы световые, звуковые, телепатические-всех дублирующих систем, имеющихся на звездолете, сообщили о приближении мощного силового поля, характеризовать которое кибернетические анализаторы отказались. Неизвестное поле не оказывало прямого воздействия на приборы-оно влияло каким-то образом на окружающую межзвездную среду и вещество звездолета. И потом уже, по этому влиянию, воспринимаемому приборами, можно было судить - с весьма приблизительной достоверностью-о самом "поле X", как по почерку судят о характере человека. Вибрация началась импульсами, длящимися миллионные доли секунды. Сигнализаторы на панели запаса прочности успокаивали: конструкция и материалы корпуса прочны! После того как частота вибрации возросла в несколько тысяч раз, Евгений Николаевич приказал Юль лечь в антивибрационный биотрон с тремя степенями свободы и включил аппаратуру анабиоза. Одному-легче; он понимал, что это человеческая слабость, но использовал свою власть командира. Вибрация возрастала - Евгений Николаевич перешел в специальную кабину управления. Несколько крохотных толчков увели звездолет с курса. Казалось, перед звездолетом выросла невидимая стена. Тогда Глебов позволил звездолету некоторое время идти измененным курсом. Полет стал более спокойным, но часов через двадцать последовало повторное, более плавное, отклонение от курса. Создавалось впечатление, что звездолет сам "хочет" лететь вдоль невидимой стены. Это никак не входило в планы экспедиции, а рас-считывать на случайную брешь было глупо. И Глебов принял новое решение - идя вдоль стены, уточ-нять ее направление и одновременно сбавлять скорость полета Он надеялся пробить стену на малой скорости, но с возрастающей мощностью, как это делает водитель электромобиля, преодолевая крутой подъем. "Ощупывая" стену, Глебов заметил, что она экранирует, отражает радиолучи, и понял, почему прекращалась связь с прежними звездолетами Роотов. Если и им удастся проникнуть сквозь стену - связь с Гаяной также стане г невозможной. Следующая мысль оказалась просто спасительной: Глебов принялся исследовать сопротивление стены под разными углами. Расчеты показали, что чем больше угол вхождения в стену будет отличаться от прямого, тем безопаснее ее преодоление. В идеале нужно было входить в нее, следуя почти параллельно, но это отнимет уйму времени. Глебов поручил кибернетике определить наиболее выгодный угол, потом задал звездолету новый курс, передал на Гаяну последнее сообщение и, приняв меры предосторожности, решился на генеральный штурм... ... Фиолетовый экран Z-поля отбрасывал невидимый тысячекилометровый ионный факел двигателей. Корпус звездолета сотрясался, и перегрузки росли с каждой секундой. Броски становились сильнее и продолжительнее. Бледный, с красными от напряжения глазами, Глебов не отрывался от приборов, повышая мощность, удерживая звездолет на курсе. Двадцать один час "Ри" проходил стену. Евгений Николаевич почти не спал, поддерживая себя возбуждающими таблетками, не зная, где и через сколько времени окончится это изнурительное испытание. Но ни разу за все время он не подумал о прекращении штурма-только вперед! Вибрация исчезла сразу. Еще дрожа от усталости, Глебов сверил показания дублирующих приборных систем, запрограммировал кибернетические анализаторы, хотя внутренний голос-не обманувший его!-подсказывал, что стена позади. Не меняя курса, Глебов продолжал полет: он знал, что не сумеет пересилить соблазн - более сильный, чем сотни подобных стен, соблазн проверить, что лежит дальше-космическое струйное течение или нет. Звездолет пролетел около десяти миллионов километров. Приборы вели себя как-то "испуганно": окружающая среда обладала и привычными свойствами, и в ней явно происходило нечто совсем незнакомое. И... снова препятствие вторая стена. Толщина ее тоже двадцать один час на прежней скорости. Сомнений не оставалось-это струйное течение, и звездолет пересек его! Но почему войти в него и выйти оказалось так трудно? Ведь при их полете с Земли на Гаяну такого не наблюдалось? Глебов вывел из анабиоза Юль. Размер и вид опасности ясен, предстояло трудоемкое накопление фактов, осмысливание происходящего-ум и знания его жены были крайне необходимы.
3
Войдя снова в струйное течение и взяв курс под 45 градусов к оси его, чтобы определить направление космической струи, Юль запеленговалась и удивленно приподняла брови. - Звездолюб, - тихо сказала она. - Звездолюб... - Я тебя слушаю, Юль. - Оно... движется в обратную сторону. - Ты хочешь сказать в обратном от Гаяны направлении? - Да, Звездолюб... Ваш "Юрий Гагарин" летел к нам с Земли, подгоняемый космическим струйным течением? / - Верно, моя хорошая. - А сейчас... нас увлекает... в сторону Земли. Евгений Николаевич порывисто обнял ее и расцеловал. - Я тебя понимаю, Звездолюб... Понимаю!-мягко улыбнулась она. - Эта река пространства ведет к твоему дому... - Но давай проверим, Юль. Да, космическое струйное течение мчалось к Земле! Взяв окончательный курс, они полетели где-то вблизи оси открытой ими струи. Пеленгуясь по звездам, они определили наконец и примерную скорость своего движения относительно ядра Галактики: она в девять раз превысила скорость нашего полета с Земли! Представьте себе чувство Робинзона, истосковавшегося по своим близким, по соотечественникам и вдруг заметившего у горизонта белое семячко паруса,-и вы построите миниатюрную модель того, что переживал Евгений Николаевич. Понятно, что Гаяна не безлюдный остров, но как бы ни жилось счастливо в гостях, дома лучше. Пусть ты улетаешь навсегда, волшебный мир Неизвестного неодолимо зовет на нехоженые пути-в сердце твоем всегда будет жить твоя родина, прекрасная, любимая тобой везде! Они мчались с Юль в сторону Земли быстрее света в десятки раз: несколько месяцев отделяло их сейчас от звезды, называемой Солнцем. Не меняй курса, и ты - дома! Но это будет позорным бегством... За их спиной друзья и командир, вся Гаяна, доверившая им величайшее творение своего ума... И они взялись за наблюдения и расчеты их будущего полета с Гаяны на Землю, прокладывать трассу. Еще немного и... можно возвращаться. Их рабочий день не был нормирован-в этом Глебов расходился с Шелестом и раньше: нельзя сидеть сложа руки, заставлять себя отдыхать, если столько работы вокруг! Они накапливали наблюдения, пытаясь в редкой горсти фактов отыскать намек на закономерность, обнаружить устойчивые характеристики потока... - Материя Величайших Пространств и есть эта среда, - утверждала Юль. Чтобы обнаружить ее, нужны иные приборы: в этом полете надо решить хотя бы, какими они могут быть. Среда очень разрежена-хорошо бы увеличить собственную скорость нашего "Ри" до субсветовой и пробыть в потоке космического струйного течения как можно дольше. - Ты права, Юль, но нас так несет быстро, что просто не успеем... - Тогда, - глаза Юль вспыхнули золотистыми искрами,-тогда, Звездолюб, полетим дальше... мимо твоей Земли! Сколько сумеем-пока хватит запаса энергии, до "точки возврата". - А потом? - Будем искать то, первое космическое струйное течение и вернемся... - Но мы не знаем точно, где оно начинается. - Будем искать: если периодически использовать анабиоз - мы сможем лететь и несколько тысяч лет! Кибернетика у нас надежная: она будет накапливать факты и время от времени будить нас, когда необходимо их осмыслить. Верно? - Я слушаю тебя, моя отчаянная! - Возможно, Материя Величайших Пространств вынесет нас и за пределы Метагалактики! Мы отыщем такой народ, такую культуру, о которой и на Гаяне и на Земле даже не мечтают... А может быть... мои предки не погибли и уже достигли отдаленных миров?.. Почему бы и нам... Проект Юль захватил Глебова. Если он примет его-это уже не будет бегством с поля боя: они сообщат о своем решении на Землю, передадут все, что им удастся накопить к этому времени: все данные попадут и на Гаяну. Две планеты будут осмысливать и исследовать космические струйные течения, установив быстрое сообщение между собой, а они полетят искать третий обетованный мир. - Я решил, Юль, - сказал он. - Твой вариант будем считать резервным... вторым. А пока я предлагаю подождать еще месяц и, если лучшего не придумаем, полетим дальше... - Пусть так Звездолюб, - согласилась Юль.
4
В свободные часы после этого разговора Евгений Николаевич больше и дольше прежнего рассказывал Юль о Земле, о своей красавице Москве, уже втайне желая, чтобы второй вариант их последующего полета стал единственным-так хотелось услышать голоса родной планеты, поговорить с землянами, узнать... какой у них год, какие изменения в их жизни. К глубоко скрытому (даже от Юль) разочарованию Глебова, первый вариант все же существовал... Приемная аппаратура звездолета уловила чьи-то позывные радиосигналы и доложила Глебовым. Евгений Николаевич услышал нечто знакомое, слегка поворошил в памяти и почти крикнул: - Позывные ксаны номер восемнадцать, Юль! Юль мгновенно оценила значение принятых сигналов. - Между нашим звездолетом и этой ксаной расположено космическое струйное течение, направленное к Гаяне: мы летели, подгоняемые именно им! Если мы развернемся и войдем в него, то скоро будем на Гаяне... - А ты так привык к другой мысли, мой Звездолюб,-тихо сказала Юль. - Твой проект, Юль, давал мне возможность только услышать Родину, а сейчас... я верю, что хотя и позже, но увижу ее! Надо гасить скорость и возвращаться. Они изменили курс и осторожно стали удаляться от оси течения. Часов семьдесят спустя приборы сигнализировали о нарастании энергетического поля впереди. - Дыхание стены, - сказал Евгений Николаевич,- но рановато... Еще через сорок часов приборы обнаружили по курсу наличие массы вещества. Глебов обменялся с Юль тревожным взглядом, включил кибернетическую копию рабочего журнала "Юрия Гагарина", и они внимательно изучили места, где были зафиксированы данные полета с Земли на Гаяну, вблизи этого района. Никакого намека на присутствие здесь вещества не было. Между тем аппараты звездолета начали принимать слабые излучения на волне 21 сантиметр. - Водород...-прошептал Глебов. - Нейтральный водород, - подтвердила Юль. Вскоре в телескопе можно было заметить впереди и слева слабое зеленоватое свечение ядрышка туманности. Температура его не достигала и 50 тысяч градусов. Спектрограф показал линии водорода, гелия и ионизированного кислорода. Сфотографировали и пришли к выводу, что крошечная туманность лежит... в месте, где оба встречных космических струйных течения, слегка изогнутые друг к другу, соприкасаются. Евгений Николаевич стал подумывать об изменении режима полета - он опасался тряски звездолета. Однако Юль, закончившая очередной навигационный сеанс, доложила о падении скорости дрейфа и непроизвольного отклонения курса от оси течения. Вибрации не было, и Глебов решил выждать Звездолет, все сильнее увлекаемый в сторону, постепенно вписывался в кривую вокруг туманности. Теперь Евгений Николаевич и Юль получили больше возможности оценить ее конфигурацию. То, что им вначале казалось шарообразной туманностью, на самом деле было расширяющимся раструбом космического смерча!.. Это сравнение, найденное Евгением Николаевичем, наиболее удачно передает внешний вид странною явления. Неделю спустя скорость звездолета упала до ста километров в секунду, перегрузки возросли до 1,2. - Юль! - горячо сказал Евгений Николаевич, рассматривая свежие фотографии туманности.-Это похоже... Нет, в самом деле... Я думаю, что Материя Величайших Пространств, из которой, наверное, состоят оба течения, соприкасаясь, рождает... вещество. Возможно, это и есть прототело, о котором писал наш Амбарцумян?.. Перед нами редчайший Тайник Вселенной, Юль! Наклон смерча был направлен в ту часть Галактики, где находилась туманность Ориона, точно питая ее новыми порциями вещества. Полет протекал по-прежнему спокойно, приборы не поднимали тревоги (хотя показания их все еще вызывали сомнения), однако постоянная, непрекращающаяся нагрузка утомляла космонавтов. Решили возвращаться на Гаяну. И тут они почувстовали грозное приближение опасности: круговорот материи цепко держал их в плену и не желал отпускать. Звездолет уже шел по орбитальной траектории и по существу начинал свой первый круг... Он становился маленькой планеткой зеленоватой туманности. Приборы не смогли вовремя предупредить, потому что слабо реагировали на среду... Кибернетика вынесла свой приговор: звездолет слишком близко подошел к туманности и запаса энергии не хватит, чтобы изменить курс в этих условиях- вихрь Материи Величайших Пространств сильнее! Не хотелось верить, что беда неотвратима, но счетно-решающие машины холодно и бездушно сказали: если даже и хватило бы энергии, перегрузки достигнут разрушающей величины и из Тайника Вселенной "посыпятся одни осколки". Это и был конец экспедиции...
5
- На этот раз, Юль, мы влипли,-так говорят шутники у нас на Земле, мрачно резюмировал Евгений Николаевич. - Безрассудно тратить время, хотя у нас его хватит на десятки поколений. - Я не поняла, Звездолюб. - У нас же нет реальной возможности вырваться из плена? - Так, Звездолюб. - Стоит ли тогда попусту предаваться отчаянию? - Разве я... - Нет, моя Юль, я не думаю, что во Вселенной есть женщина, сумевшая бы на твоем месте проявить большее мужество. - Так что же? - Вот и я считаю: нет смысла ломать голову там, где ее можно сохранить целой. - Да, Звездолюб. - Мы вызвали с тобой на поединок Его Величество Время, Юль, хотели одержать верх. Не удалось, Я не жалею... - Я тоже!-гордо вскинула голову Юль -Мы с тобой открыли еще одну важную проблему. Правда, к этому мы не подготовлены, потому что не знали, не все могли ожидать... Сюда прилетят гаянцы и земляне, подготовленные лучше, на более совершенных звездо-летах. Наш труд не пропадет, если мы и погибнем. - Ты права. Но можно и... не погибнуть, Юль. - Я слушаю, Звездолюб. - Нам не удалось победить Время... Так сделаем его своим союзником, может быть, спасителем... Юль прижалась к нему, задумалась. - Мы отправим почтовую ракету на Гаяну с итогами наших наблюдений, дневником, Юль. Ее масса меньше, и она рассчитана на перегрузки, недоступные нам. А потом ляжем в биотроны и включим аппаратуру анабиоза без задания на пробуждение. - И, видя, что Юль оценила назревавшее в нем решение, он заговорил мягко, ласково, будто уговаривая: - В анабиозе наша жизнь замедлится в тысячу раз... Значит, мы сможем подождать полмиллиона лет... - Это я смогу ожидать столько, - прервала Юль, и лицо ее побледнело. - Я и раньше мучилась тем, что земляне живут так мало, Я не хочу терять тебя, находясь сама в расцвете сил! Я надеялась, что наша наука позволит продлить жизнь и тебе, мой Звездолюб. А в анабиозе у меня не будет надежды на "равноправие". Ты состаришься через пятьдесят-шестьдесят тысяч лет. - И этого срока достаточно, - убеждал Евгений Николаевич,-для того чтобы наука созрела для нашего спасения. - Я могу согласиться, Звездолюб, - твердо сказала Юль, - при условии, что кибернетика разбудит нас, когда тебе, твоей жизни станет угрожать старость: тогда подумаем и поговорим о следующем решении. - Пусть будет по-твоему, Юль, - произнес Евгений Николаевич. - Можешь считать мои слова решением командира. Они тщательно подготовили почтовую ракету к вылету, рассчитали ее траекторию, определили точку старта и запрограммировали навигационную кибернетику посланца. Окончив работу, они выпустили его в пространство и, когда убедились, что ракета прошла сквозь пограничный слой обоих течений и легла на курс, разнося по Галактике: "Ри узй-рон",- погрузились в анабиоз.
А "Ри" продолжал свой безостановочный бег по круговой орбите... Я не знаю последних слов, произнесенных Юль и Евгением Николаевичем на прощание: то ли они шутили и смеялись до конца-по гаянскому обычаю, то ли по-земному оплакивали свою неудачу. Не знаю, что было произнесено у биотронов "Ри" в ту минуту. Но верю: они закончили экспедицию как жили-не теряя разума, человеческого достоинства. Вот о чем подумал я, когда во Дворце Человека, перед членами Народного Совета демонстрировались кадры из дневника замечательных звездоходов, и я всматривался в дорогие мне лица незабвенных Юль и Евгения Николаевича Глебовых... Изучение присланных ими материалов многое при-бавило к тому, что имелось в энциклопедии о Материи Величайших Пространств, но проблема оставалась "запломбированной". Выручить Глебовых по крайней мере в ближайшие годы представлялось сомнительным: вначале предстояло разгадать само "пекло", а потом- идти в него. Совет принял три решения, в равной степени взволновавших меня, Хоутона, Шелеста и наших гостеприимных хозяев... 1. Построить звездолет для возвращения землян на родину, тем самым отметить отличное выполнение ими полетного задания. 2. Увековечить память супругов Глебовых, их выдающуюся деятельность в истории планеты. 3. Считать проблему Материи Величайших Пространств главнейшей; создать специальный институт, передать в распоряжение Совета института группу космонавтов и спроектировать три звездолета повышенной прочности и мощности, превосходящих "Ри". Конечная практическая цель - спасение Глебовых. О том, что делалось во исполнение первого распоря-жения, я расскажу в следующей главе. Исполнение третьего пункта уходит в отдаленное будущее. Второй... ... С центрального космодрома Уэл поднялась в космос ракета-носитель, выводя на орбиту необычный ме-мориальный спутник. Имея наклон к оси планеты, он двигался так, чтобы его видели жители обоих материков Гаяны. Покинув носитель, спутник вспыхнул ярким темно-вишневым пульсирующим светом. Колесо истории, как говорили у нас еще в античные времена, катилось вперед, но нам слышался в его движении сухой скрип и раздражающий скрежет. Потеряв Звездолюба и Юль, мы особенно почувствовали, как они дороги нам. Думая же о них-вспоминали Ло. Странно сложились наши судьбы: Ло ушел в Прошлое, Юль и Глебов - в Будущее, мы оказались между ними, в Настоящем...
Глава двенадцатая
САМАЯ НЕТЕРПЕЛИВАЯ...
1
Мы прожили на Гаяне меньше года, но успели полюбить чистые яркие краски ее природы, по-своему наивный, веселый и трудолюбивый народ. Наша миссия окончена. Строительство космолета "Роот" подходит к концу. Мы реже бываем в конструкторском бюро, ибо уже знаем свой корабль назубок. Пройдена и программа тренировок. Последние дни на Гаяне... Странное чувство охватывало меня: будто я превратился в книгу, в которой по ошибке сброшюрованы последние главы одного романа и начальные-другого. Однажды вечером над телепатоном торшера появилось изображение светловолосою подростка. Его грустное лицо показалось мне знакомым. "Может быть, из-за глаз, таких же голубых и умных, как у Глебова?"-подумал я. - Здравствуйте, ани,-сказал мальчик.-Вы помните меня? - Кто ты?-спросил я. - Меня зовут Оу, ани. Когда вы первый раз были у долгожителя Гана, я включился в его Телепатон... Вы обещали прилететь к нам... - Вспомнил,-кивнул Шелест.-Спасибо за приглашение. Это я заверил тебя, и мне неловко... - Я понимаю, ани,-быстро заговорил Оу.-У вас столько дела. Но сейчас у меня есть кое-что, возможно, интересное для вас. Учитель говорит: мысль новая. Генеральный Проблематор подтвердил его слова. Я хотел бы кое-что показать и поделиться предположениями. - Как быть? - обратился ко мне Шелест по-русски. - Я и Хоутон будем заняты два дня, ты же знаешь... - Не возражаю,-ответил я.-Слетаю... - Хорошо, Оу,-повернулся к Телепатону Шелест и кивнул в мою сторону. - Вот он прилетит к тебе. - Спасибо. Я жду тебя, долгожитель! Доставить меня на юг Урела взялся все тот же Рат, почти ежедневно бывавший у нас в гостях и узнавший о просьбе Оу. - Я помогу тебе, ани,-предложил он.-Я тебя высажу в интернате и отправлюсь по своим делам. А на обратном пути-прихвачу... Заодно покажу тебе новинку! Пока о ней знают лишь авиаторы. - Какую, Рат? - Самолет, ани, - скромно ответил конструктор. - Небольшой, двухместный. - Этим не удивишь! - Потом скажешь... Утром я жду тебя на аэродроме Тиунэлы, в ангаре экспериментальных машин.
Иногда мы бродили с Хоутоном по нарядным улицам Тиунэлы. Это были поистине "армянские прогулки". Если вы впервые слышите такое выражение-я поясню. Помню в детстве комичные сценки, частенько повторявшиеся в нашей семье... Мама собирается на "базар, а отец, заметив, что время еще есть, решает заполнить его чем-нибудь полезным. "Зайду к Араму, - говорит он,-что живет в конце нашего квартала: выходной день... нехорошо без гостя", - и отправляется в путь, как Тартарэн в Альпы. Не пройдя и трех шагов, он встречает Аршавира и стоит с ним малость. Через два дома отца останавливает манящая прохлада винного подвала, но сомнение колеблет его, пока из ароматного полумрака не доносится чей-то веселый голос: "Гай, спустись на минуту-столько новостей!.." ... Выбравшись на дневную поверхность, когда солнце уже высоко, отец ускоряет шаги, чтобы компенсировать непредвиденную задержку. Вот уже до жилища Арама совсем близко... Но тут перед отцом вырастает тощая высокая фигура-наша родственница, пятидесятилетняя тетя Астгик, которую все зовут "ориорт" (то есть барышня), ибо еще не родился на земном шаре мужчина, пожелавший завоевать ее неприступное сердце. Болтливостью нашей ориорт Астгик гордился весь Ереван: остановить ее неутомимый язык было труднее, чем лошадь на скаку, увильнуть от него-так же замысловато, как от падающей крыши, если вы находитесь под ней, в запертом доме. Впрочем, отец - самый мужественный и выносливый ее слушатель. Когда беседе все же наступает конец, отец беспрепятственно стучит висячим железным молоточком о железный квадрат на воротах, пока вверху не появляется в окне лицо жены Арама, лениво объясняющей, что ее муж "утром вышел к тебе навстречу..." После этого начинаются поиски приятеля, и в минуту, когда уставшее солнце скрывается за горы, отец вводит Арама в дом и невинно спрашивает у мамы, готов ли обед... Вот это и есть настоящая "армянская прогулка", любимая Хоутоном. На пути мы останавливались со знакомыми и незнакомыми - на улицах столицы всегда полно гуляющих,-и наша "средняя техническая скорость" не превышала ту, которую установил для себя мой отец в выходные дни. В тот день, о котором я хочу рассказать сейчас, я торопил Боба, но потом махнул рукой, когда он, обняв меня, сказал с милой, мальчишеской улыбкой: - Куда ты спешишь? Давай пошатаемся по планете... И мы пошли дальше, не меняя темпа. Возле стадиона Боб лукаво глянул на меня и потянул за рукав. - Зайдем, старик. Меня осенила великолепная идея. Понимаешь, давно размышлял, что бы такое подарить Гаянцам?.. Стадион пуст, его прозрачная крыша излучает прохладу. Только возле плавательных бассейнов оживленно. Разыскав нескольких членов Совета стадиона, Боб принялся рассказывать им... о футболе. Мы проторчали там часа три, не меньше, но Хоутон добился своего: в этот день родился гаянский футбол! Почему "гаянский"-вы еще узнаете. С этого дня футбол начал победоносное шествие по планете, ничем не останавливаемое, всеми поддерживаемое, покоряющее города и городишки. Он превратился в страстную спортивную пандемию, бесповоротно и навсегда. - Эх, старик, - размечтался Боб, - когда у нас на Земле выбросят за борт любителей загонять атомные бомбы в чужие ворота, мы станем обмениваться настоящими футбольными командами и откроем матч на первенство космоса! А? - Превосходно, Боб. Да будет так!
Глава одиннадцатая
ТАЙНИК ВСЕЛЕННОЙ
1
В то утро в эфире слабо прозвучали слова: "Ри уэй-рон", то есть: "Я-Ри-второй". Слышать эти позывные было тягостно: это сигналы почтового снаряда Глебовых. Значит, с ними самими произошло такое, что мешало возвратиться домой. Когда позывные запеленговали-оказалось, что они доносятся... с направления, противоположного тому, куда улетел "Ри": космическая торпеда шла почти тем курсом, какой держали мы... летя с Земли на Гаяну! На экстренном заседании Совета не высказали ни одного, даже осторожного предположения, объясняющего загадку. Разработали схему поимки почтового снаряда, и опытнейшие космонавты вылетели навстречу, чтобы потом развернуться, уравнять скорость и снять "почту" Глебовых. Задание Совета выполнили без заминки, и во Дворце Человека, а затем на всей планете стала известна судьба экспедиции.
2
... Первые признаки необычного появились задолго до вибрации: приборы световые, звуковые, телепатические-всех дублирующих систем, имеющихся на звездолете, сообщили о приближении мощного силового поля, характеризовать которое кибернетические анализаторы отказались. Неизвестное поле не оказывало прямого воздействия на приборы-оно влияло каким-то образом на окружающую межзвездную среду и вещество звездолета. И потом уже, по этому влиянию, воспринимаемому приборами, можно было судить - с весьма приблизительной достоверностью-о самом "поле X", как по почерку судят о характере человека. Вибрация началась импульсами, длящимися миллионные доли секунды. Сигнализаторы на панели запаса прочности успокаивали: конструкция и материалы корпуса прочны! После того как частота вибрации возросла в несколько тысяч раз, Евгений Николаевич приказал Юль лечь в антивибрационный биотрон с тремя степенями свободы и включил аппаратуру анабиоза. Одному-легче; он понимал, что это человеческая слабость, но использовал свою власть командира. Вибрация возрастала - Евгений Николаевич перешел в специальную кабину управления. Несколько крохотных толчков увели звездолет с курса. Казалось, перед звездолетом выросла невидимая стена. Тогда Глебов позволил звездолету некоторое время идти измененным курсом. Полет стал более спокойным, но часов через двадцать последовало повторное, более плавное, отклонение от курса. Создавалось впечатление, что звездолет сам "хочет" лететь вдоль невидимой стены. Это никак не входило в планы экспедиции, а рас-считывать на случайную брешь было глупо. И Глебов принял новое решение - идя вдоль стены, уточ-нять ее направление и одновременно сбавлять скорость полета Он надеялся пробить стену на малой скорости, но с возрастающей мощностью, как это делает водитель электромобиля, преодолевая крутой подъем. "Ощупывая" стену, Глебов заметил, что она экранирует, отражает радиолучи, и понял, почему прекращалась связь с прежними звездолетами Роотов. Если и им удастся проникнуть сквозь стену - связь с Гаяной также стане г невозможной. Следующая мысль оказалась просто спасительной: Глебов принялся исследовать сопротивление стены под разными углами. Расчеты показали, что чем больше угол вхождения в стену будет отличаться от прямого, тем безопаснее ее преодоление. В идеале нужно было входить в нее, следуя почти параллельно, но это отнимет уйму времени. Глебов поручил кибернетике определить наиболее выгодный угол, потом задал звездолету новый курс, передал на Гаяну последнее сообщение и, приняв меры предосторожности, решился на генеральный штурм... ... Фиолетовый экран Z-поля отбрасывал невидимый тысячекилометровый ионный факел двигателей. Корпус звездолета сотрясался, и перегрузки росли с каждой секундой. Броски становились сильнее и продолжительнее. Бледный, с красными от напряжения глазами, Глебов не отрывался от приборов, повышая мощность, удерживая звездолет на курсе. Двадцать один час "Ри" проходил стену. Евгений Николаевич почти не спал, поддерживая себя возбуждающими таблетками, не зная, где и через сколько времени окончится это изнурительное испытание. Но ни разу за все время он не подумал о прекращении штурма-только вперед! Вибрация исчезла сразу. Еще дрожа от усталости, Глебов сверил показания дублирующих приборных систем, запрограммировал кибернетические анализаторы, хотя внутренний голос-не обманувший его!-подсказывал, что стена позади. Не меняя курса, Глебов продолжал полет: он знал, что не сумеет пересилить соблазн - более сильный, чем сотни подобных стен, соблазн проверить, что лежит дальше-космическое струйное течение или нет. Звездолет пролетел около десяти миллионов километров. Приборы вели себя как-то "испуганно": окружающая среда обладала и привычными свойствами, и в ней явно происходило нечто совсем незнакомое. И... снова препятствие вторая стена. Толщина ее тоже двадцать один час на прежней скорости. Сомнений не оставалось-это струйное течение, и звездолет пересек его! Но почему войти в него и выйти оказалось так трудно? Ведь при их полете с Земли на Гаяну такого не наблюдалось? Глебов вывел из анабиоза Юль. Размер и вид опасности ясен, предстояло трудоемкое накопление фактов, осмысливание происходящего-ум и знания его жены были крайне необходимы.
3
Войдя снова в струйное течение и взяв курс под 45 градусов к оси его, чтобы определить направление космической струи, Юль запеленговалась и удивленно приподняла брови. - Звездолюб, - тихо сказала она. - Звездолюб... - Я тебя слушаю, Юль. - Оно... движется в обратную сторону. - Ты хочешь сказать в обратном от Гаяны направлении? - Да, Звездолюб... Ваш "Юрий Гагарин" летел к нам с Земли, подгоняемый космическим струйным течением? / - Верно, моя хорошая. - А сейчас... нас увлекает... в сторону Земли. Евгений Николаевич порывисто обнял ее и расцеловал. - Я тебя понимаю, Звездолюб... Понимаю!-мягко улыбнулась она. - Эта река пространства ведет к твоему дому... - Но давай проверим, Юль. Да, космическое струйное течение мчалось к Земле! Взяв окончательный курс, они полетели где-то вблизи оси открытой ими струи. Пеленгуясь по звездам, они определили наконец и примерную скорость своего движения относительно ядра Галактики: она в девять раз превысила скорость нашего полета с Земли! Представьте себе чувство Робинзона, истосковавшегося по своим близким, по соотечественникам и вдруг заметившего у горизонта белое семячко паруса,-и вы построите миниатюрную модель того, что переживал Евгений Николаевич. Понятно, что Гаяна не безлюдный остров, но как бы ни жилось счастливо в гостях, дома лучше. Пусть ты улетаешь навсегда, волшебный мир Неизвестного неодолимо зовет на нехоженые пути-в сердце твоем всегда будет жить твоя родина, прекрасная, любимая тобой везде! Они мчались с Юль в сторону Земли быстрее света в десятки раз: несколько месяцев отделяло их сейчас от звезды, называемой Солнцем. Не меняй курса, и ты - дома! Но это будет позорным бегством... За их спиной друзья и командир, вся Гаяна, доверившая им величайшее творение своего ума... И они взялись за наблюдения и расчеты их будущего полета с Гаяны на Землю, прокладывать трассу. Еще немного и... можно возвращаться. Их рабочий день не был нормирован-в этом Глебов расходился с Шелестом и раньше: нельзя сидеть сложа руки, заставлять себя отдыхать, если столько работы вокруг! Они накапливали наблюдения, пытаясь в редкой горсти фактов отыскать намек на закономерность, обнаружить устойчивые характеристики потока... - Материя Величайших Пространств и есть эта среда, - утверждала Юль. Чтобы обнаружить ее, нужны иные приборы: в этом полете надо решить хотя бы, какими они могут быть. Среда очень разрежена-хорошо бы увеличить собственную скорость нашего "Ри" до субсветовой и пробыть в потоке космического струйного течения как можно дольше. - Ты права, Юль, но нас так несет быстро, что просто не успеем... - Тогда, - глаза Юль вспыхнули золотистыми искрами,-тогда, Звездолюб, полетим дальше... мимо твоей Земли! Сколько сумеем-пока хватит запаса энергии, до "точки возврата". - А потом? - Будем искать то, первое космическое струйное течение и вернемся... - Но мы не знаем точно, где оно начинается. - Будем искать: если периодически использовать анабиоз - мы сможем лететь и несколько тысяч лет! Кибернетика у нас надежная: она будет накапливать факты и время от времени будить нас, когда необходимо их осмыслить. Верно? - Я слушаю тебя, моя отчаянная! - Возможно, Материя Величайших Пространств вынесет нас и за пределы Метагалактики! Мы отыщем такой народ, такую культуру, о которой и на Гаяне и на Земле даже не мечтают... А может быть... мои предки не погибли и уже достигли отдаленных миров?.. Почему бы и нам... Проект Юль захватил Глебова. Если он примет его-это уже не будет бегством с поля боя: они сообщат о своем решении на Землю, передадут все, что им удастся накопить к этому времени: все данные попадут и на Гаяну. Две планеты будут осмысливать и исследовать космические струйные течения, установив быстрое сообщение между собой, а они полетят искать третий обетованный мир. - Я решил, Юль, - сказал он. - Твой вариант будем считать резервным... вторым. А пока я предлагаю подождать еще месяц и, если лучшего не придумаем, полетим дальше... - Пусть так Звездолюб, - согласилась Юль.
4
В свободные часы после этого разговора Евгений Николаевич больше и дольше прежнего рассказывал Юль о Земле, о своей красавице Москве, уже втайне желая, чтобы второй вариант их последующего полета стал единственным-так хотелось услышать голоса родной планеты, поговорить с землянами, узнать... какой у них год, какие изменения в их жизни. К глубоко скрытому (даже от Юль) разочарованию Глебова, первый вариант все же существовал... Приемная аппаратура звездолета уловила чьи-то позывные радиосигналы и доложила Глебовым. Евгений Николаевич услышал нечто знакомое, слегка поворошил в памяти и почти крикнул: - Позывные ксаны номер восемнадцать, Юль! Юль мгновенно оценила значение принятых сигналов. - Между нашим звездолетом и этой ксаной расположено космическое струйное течение, направленное к Гаяне: мы летели, подгоняемые именно им! Если мы развернемся и войдем в него, то скоро будем на Гаяне... - А ты так привык к другой мысли, мой Звездолюб,-тихо сказала Юль. - Твой проект, Юль, давал мне возможность только услышать Родину, а сейчас... я верю, что хотя и позже, но увижу ее! Надо гасить скорость и возвращаться. Они изменили курс и осторожно стали удаляться от оси течения. Часов семьдесят спустя приборы сигнализировали о нарастании энергетического поля впереди. - Дыхание стены, - сказал Евгений Николаевич,- но рановато... Еще через сорок часов приборы обнаружили по курсу наличие массы вещества. Глебов обменялся с Юль тревожным взглядом, включил кибернетическую копию рабочего журнала "Юрия Гагарина", и они внимательно изучили места, где были зафиксированы данные полета с Земли на Гаяну, вблизи этого района. Никакого намека на присутствие здесь вещества не было. Между тем аппараты звездолета начали принимать слабые излучения на волне 21 сантиметр. - Водород...-прошептал Глебов. - Нейтральный водород, - подтвердила Юль. Вскоре в телескопе можно было заметить впереди и слева слабое зеленоватое свечение ядрышка туманности. Температура его не достигала и 50 тысяч градусов. Спектрограф показал линии водорода, гелия и ионизированного кислорода. Сфотографировали и пришли к выводу, что крошечная туманность лежит... в месте, где оба встречных космических струйных течения, слегка изогнутые друг к другу, соприкасаются. Евгений Николаевич стал подумывать об изменении режима полета - он опасался тряски звездолета. Однако Юль, закончившая очередной навигационный сеанс, доложила о падении скорости дрейфа и непроизвольного отклонения курса от оси течения. Вибрации не было, и Глебов решил выждать Звездолет, все сильнее увлекаемый в сторону, постепенно вписывался в кривую вокруг туманности. Теперь Евгений Николаевич и Юль получили больше возможности оценить ее конфигурацию. То, что им вначале казалось шарообразной туманностью, на самом деле было расширяющимся раструбом космического смерча!.. Это сравнение, найденное Евгением Николаевичем, наиболее удачно передает внешний вид странною явления. Неделю спустя скорость звездолета упала до ста километров в секунду, перегрузки возросли до 1,2. - Юль! - горячо сказал Евгений Николаевич, рассматривая свежие фотографии туманности.-Это похоже... Нет, в самом деле... Я думаю, что Материя Величайших Пространств, из которой, наверное, состоят оба течения, соприкасаясь, рождает... вещество. Возможно, это и есть прототело, о котором писал наш Амбарцумян?.. Перед нами редчайший Тайник Вселенной, Юль! Наклон смерча был направлен в ту часть Галактики, где находилась туманность Ориона, точно питая ее новыми порциями вещества. Полет протекал по-прежнему спокойно, приборы не поднимали тревоги (хотя показания их все еще вызывали сомнения), однако постоянная, непрекращающаяся нагрузка утомляла космонавтов. Решили возвращаться на Гаяну. И тут они почувстовали грозное приближение опасности: круговорот материи цепко держал их в плену и не желал отпускать. Звездолет уже шел по орбитальной траектории и по существу начинал свой первый круг... Он становился маленькой планеткой зеленоватой туманности. Приборы не смогли вовремя предупредить, потому что слабо реагировали на среду... Кибернетика вынесла свой приговор: звездолет слишком близко подошел к туманности и запаса энергии не хватит, чтобы изменить курс в этих условиях- вихрь Материи Величайших Пространств сильнее! Не хотелось верить, что беда неотвратима, но счетно-решающие машины холодно и бездушно сказали: если даже и хватило бы энергии, перегрузки достигнут разрушающей величины и из Тайника Вселенной "посыпятся одни осколки". Это и был конец экспедиции...
5
- На этот раз, Юль, мы влипли,-так говорят шутники у нас на Земле, мрачно резюмировал Евгений Николаевич. - Безрассудно тратить время, хотя у нас его хватит на десятки поколений. - Я не поняла, Звездолюб. - У нас же нет реальной возможности вырваться из плена? - Так, Звездолюб. - Стоит ли тогда попусту предаваться отчаянию? - Разве я... - Нет, моя Юль, я не думаю, что во Вселенной есть женщина, сумевшая бы на твоем месте проявить большее мужество. - Так что же? - Вот и я считаю: нет смысла ломать голову там, где ее можно сохранить целой. - Да, Звездолюб. - Мы вызвали с тобой на поединок Его Величество Время, Юль, хотели одержать верх. Не удалось, Я не жалею... - Я тоже!-гордо вскинула голову Юль -Мы с тобой открыли еще одну важную проблему. Правда, к этому мы не подготовлены, потому что не знали, не все могли ожидать... Сюда прилетят гаянцы и земляне, подготовленные лучше, на более совершенных звездо-летах. Наш труд не пропадет, если мы и погибнем. - Ты права. Но можно и... не погибнуть, Юль. - Я слушаю, Звездолюб. - Нам не удалось победить Время... Так сделаем его своим союзником, может быть, спасителем... Юль прижалась к нему, задумалась. - Мы отправим почтовую ракету на Гаяну с итогами наших наблюдений, дневником, Юль. Ее масса меньше, и она рассчитана на перегрузки, недоступные нам. А потом ляжем в биотроны и включим аппаратуру анабиоза без задания на пробуждение. - И, видя, что Юль оценила назревавшее в нем решение, он заговорил мягко, ласково, будто уговаривая: - В анабиозе наша жизнь замедлится в тысячу раз... Значит, мы сможем подождать полмиллиона лет... - Это я смогу ожидать столько, - прервала Юль, и лицо ее побледнело. - Я и раньше мучилась тем, что земляне живут так мало, Я не хочу терять тебя, находясь сама в расцвете сил! Я надеялась, что наша наука позволит продлить жизнь и тебе, мой Звездолюб. А в анабиозе у меня не будет надежды на "равноправие". Ты состаришься через пятьдесят-шестьдесят тысяч лет. - И этого срока достаточно, - убеждал Евгений Николаевич,-для того чтобы наука созрела для нашего спасения. - Я могу согласиться, Звездолюб, - твердо сказала Юль, - при условии, что кибернетика разбудит нас, когда тебе, твоей жизни станет угрожать старость: тогда подумаем и поговорим о следующем решении. - Пусть будет по-твоему, Юль, - произнес Евгений Николаевич. - Можешь считать мои слова решением командира. Они тщательно подготовили почтовую ракету к вылету, рассчитали ее траекторию, определили точку старта и запрограммировали навигационную кибернетику посланца. Окончив работу, они выпустили его в пространство и, когда убедились, что ракета прошла сквозь пограничный слой обоих течений и легла на курс, разнося по Галактике: "Ри узй-рон",- погрузились в анабиоз.
А "Ри" продолжал свой безостановочный бег по круговой орбите... Я не знаю последних слов, произнесенных Юль и Евгением Николаевичем на прощание: то ли они шутили и смеялись до конца-по гаянскому обычаю, то ли по-земному оплакивали свою неудачу. Не знаю, что было произнесено у биотронов "Ри" в ту минуту. Но верю: они закончили экспедицию как жили-не теряя разума, человеческого достоинства. Вот о чем подумал я, когда во Дворце Человека, перед членами Народного Совета демонстрировались кадры из дневника замечательных звездоходов, и я всматривался в дорогие мне лица незабвенных Юль и Евгения Николаевича Глебовых... Изучение присланных ими материалов многое при-бавило к тому, что имелось в энциклопедии о Материи Величайших Пространств, но проблема оставалась "запломбированной". Выручить Глебовых по крайней мере в ближайшие годы представлялось сомнительным: вначале предстояло разгадать само "пекло", а потом- идти в него. Совет принял три решения, в равной степени взволновавших меня, Хоутона, Шелеста и наших гостеприимных хозяев... 1. Построить звездолет для возвращения землян на родину, тем самым отметить отличное выполнение ими полетного задания. 2. Увековечить память супругов Глебовых, их выдающуюся деятельность в истории планеты. 3. Считать проблему Материи Величайших Пространств главнейшей; создать специальный институт, передать в распоряжение Совета института группу космонавтов и спроектировать три звездолета повышенной прочности и мощности, превосходящих "Ри". Конечная практическая цель - спасение Глебовых. О том, что делалось во исполнение первого распоря-жения, я расскажу в следующей главе. Исполнение третьего пункта уходит в отдаленное будущее. Второй... ... С центрального космодрома Уэл поднялась в космос ракета-носитель, выводя на орбиту необычный ме-мориальный спутник. Имея наклон к оси планеты, он двигался так, чтобы его видели жители обоих материков Гаяны. Покинув носитель, спутник вспыхнул ярким темно-вишневым пульсирующим светом. Колесо истории, как говорили у нас еще в античные времена, катилось вперед, но нам слышался в его движении сухой скрип и раздражающий скрежет. Потеряв Звездолюба и Юль, мы особенно почувствовали, как они дороги нам. Думая же о них-вспоминали Ло. Странно сложились наши судьбы: Ло ушел в Прошлое, Юль и Глебов - в Будущее, мы оказались между ними, в Настоящем...
Глава двенадцатая
САМАЯ НЕТЕРПЕЛИВАЯ...
1
Мы прожили на Гаяне меньше года, но успели полюбить чистые яркие краски ее природы, по-своему наивный, веселый и трудолюбивый народ. Наша миссия окончена. Строительство космолета "Роот" подходит к концу. Мы реже бываем в конструкторском бюро, ибо уже знаем свой корабль назубок. Пройдена и программа тренировок. Последние дни на Гаяне... Странное чувство охватывало меня: будто я превратился в книгу, в которой по ошибке сброшюрованы последние главы одного романа и начальные-другого. Однажды вечером над телепатоном торшера появилось изображение светловолосою подростка. Его грустное лицо показалось мне знакомым. "Может быть, из-за глаз, таких же голубых и умных, как у Глебова?"-подумал я. - Здравствуйте, ани,-сказал мальчик.-Вы помните меня? - Кто ты?-спросил я. - Меня зовут Оу, ани. Когда вы первый раз были у долгожителя Гана, я включился в его Телепатон... Вы обещали прилететь к нам... - Вспомнил,-кивнул Шелест.-Спасибо за приглашение. Это я заверил тебя, и мне неловко... - Я понимаю, ани,-быстро заговорил Оу.-У вас столько дела. Но сейчас у меня есть кое-что, возможно, интересное для вас. Учитель говорит: мысль новая. Генеральный Проблематор подтвердил его слова. Я хотел бы кое-что показать и поделиться предположениями. - Как быть? - обратился ко мне Шелест по-русски. - Я и Хоутон будем заняты два дня, ты же знаешь... - Не возражаю,-ответил я.-Слетаю... - Хорошо, Оу,-повернулся к Телепатону Шелест и кивнул в мою сторону. - Вот он прилетит к тебе. - Спасибо. Я жду тебя, долгожитель! Доставить меня на юг Урела взялся все тот же Рат, почти ежедневно бывавший у нас в гостях и узнавший о просьбе Оу. - Я помогу тебе, ани,-предложил он.-Я тебя высажу в интернате и отправлюсь по своим делам. А на обратном пути-прихвачу... Заодно покажу тебе новинку! Пока о ней знают лишь авиаторы. - Какую, Рат? - Самолет, ани, - скромно ответил конструктор. - Небольшой, двухместный. - Этим не удивишь! - Потом скажешь... Утром я жду тебя на аэродроме Тиунэлы, в ангаре экспериментальных машин.