Страница:
В октябре 1942 года в 1-м ЗАПе состоялся первый выпуск летчиков, окончивших курс обучения на истребителях Як-1 и ЛаГГ-3. Группа товарищей, среди которых были Петя Хорунжий, Саша Белоусов, Николай Хромов, Ваня Ковалев, Николай Манерко и Володя Шентяков, направлялась в школу воздушного боя, организованную при ВМАУ им. Сталина на аэродроме Максимовка, недалеко от Куйбышева. Всего один полет отделил меня от товарищей, отъезжающих в Максимовку. Но этот единственный полет на воздушную стрельбу и воздушный бой не был мною выполнен, и не по моей вине! Вот уже полтора месяца отсутствовал самолет-буксировщик конуса КОР-1[6].
Уезжал мой друг, но командир учебной роты запретил мне проводить его. И я ушел самовольно, а когда вернулся с вокзала, был арестован командиром на одни сутки. С отъездом Володи мне вспомнилось, как в
Чепчугах, недалеко от Казани, куда был эвакуирован наш аэроклуб, Володя пел задушевную песню про моряка, расстрелянного в тюрьме. У Володи был хороший голос, и, закончив петь, он добавил:
– Эту песню любил петь мой отец.
Володя рано потерял отца и жил с матерью в деревянном домике на берегу реки Волхов. Трудно расставаться с другом юности. Вместе мы начинали учебу в Новгородском аэроклубе, вместе проводили свободное время и буквально ни одного шага не делали друг без друга. Теперь нас разлучили, и встретимся ли мы когда-нибудь вновь?
После ноябрьских праздников к нам в ЗАП прибыл Начальник авиации ВМФ генерал-лейтенант авиации С.Ф. Жаворонков. И сразу отремонтировали буксировщик, и мне запланировали долгожданный полет. Вот так бы всегда!
Я сидел в кабине самолета и ждал, когда запустит мотор самолет-буксировщик. Слева, со стороны штаба, показалась группа командиров. Это прибыл генерал Жаворонков со свитой. Поравнявшись с моей машиной, свита остановилась, генерал энергично влез на крыло моего самолета.
– Кто такой? – спросил он меня.
– Курсант Лашкевич, товарищ генерал!
– Сколько у вас полетов на «яке»?
– 61 полет, с налетом 10 часов 02 минуты.
– Воевать надо, товарищ курсант!
– Як этому и стремлюсь, товарищ генерал.
– Вылезайте из кабины, – приказал мне генерал.
Покинув кабину, я очутился перед группой командиров. Среди них был новый командир ЗАПа полковник М. Смиренский.
Обращаясь к Смиренскому, генерал Жаворонков сказал:
– Достреляет в боевой части.
Разговор был обо мне, так и не слетавшем на воздушную стрельбу.
– Товарищ курсант! Срочно поезжайте в г. Саранск, оформите документы. Получите деньги и обмундирование и вечером, вернувшись, доложите командиру 13-й ОКИАЭ о прибытии в его распоряжение!
Штаб 13-й эскадрильи и общежитие летного состава находились в одном доме. Штаб занимал первый этаж, мы жили на втором. Доложив о прибытии, я стал пилотом 13-й Отдельной Краснознаменной истребительной авиаэскадрильи. Из 1-го ЗАПа в 13-ю эскадрилью получили назначение только два пилота: Миша Тоболенко и я. Познакомились мы с Мишей на гауптвахте. Он в ЗАП пришел из пехоты, где уже немного повоевал. До армии он работал преподавателем литературы и знал на память почти всего Есенина. Звание «старший сержант» ему было присвоено еще в пехоте. Мне тоже по окончании обучения присвоили звание старшего сержанта, только забыли об этом объявить и оформить. Так и был я до февраля 1943 года краснофлотцем. Со многими летчиками эскадрильи мы уже были знакомы, поскольку почти все лето провели на одном аэродроме и жили в одном доме.
Командира эскадрильи в штабе не оказалось, нас принял новый заместитель командира эскадрильи капитан В. Парамонов. Он сменил недавно погибшего при катастрофе капитана Николая Алехина. Это случилось 8 октября 1942 года. Алехин собирался слетать на Як-1 в зону для отработки пилотажа. Он вырулил на взлетную полосу и произвел взлет, но в тот момент, когда самолет набрал высоту 30 метров, остановился мотор.
Самолет стал разворачиваться влево, сорвался в штопор и ударился об землю. Комиссия выяснила причину катастрофы: Алехин перед полетом не расстопорил кран уборки шасси. Защелка, контрящая кран уборки, должна быть отведена влево. Левее защелки располагался выключатель магнето. Произведя взлет, летчик хотел левой рукой убрать шасси, но кран был застопорен. Тогда Алехин стал отодвигать защелку влево, она не поддавалась. Применив усилие, он резко дернул защелку и нечаянно, по инерции, ударил рукой по переключателю магнето. При выключении магнето мотор остановился. Летчик должен был произвести посадку на фюзеляж прямо перед собой, но пренебрег правилами летного наставления и попытался развернуться на 180о, чтобы произвести посадку на аэродром, на развороте потерял скорость и сорвался в штопор.
Нелепая смерть для отличного воина! Летчики вспоминали, как они под командованием Алехина шли в атаку, невзирая на численное превосходство противника. Нам рассказывали, как под сильной бомбежкой Алехин запустил мотор, догнал «юнкерс» и вогнал его в землю. На его груди было два ордена Красного Знамени…
Создание 13-й отдельной истребительной авиационной эскадрильи
13-я ОИАЭ – участник боев против Финляндии
Уезжал мой друг, но командир учебной роты запретил мне проводить его. И я ушел самовольно, а когда вернулся с вокзала, был арестован командиром на одни сутки. С отъездом Володи мне вспомнилось, как в
Чепчугах, недалеко от Казани, куда был эвакуирован наш аэроклуб, Володя пел задушевную песню про моряка, расстрелянного в тюрьме. У Володи был хороший голос, и, закончив петь, он добавил:
– Эту песню любил петь мой отец.
Володя рано потерял отца и жил с матерью в деревянном домике на берегу реки Волхов. Трудно расставаться с другом юности. Вместе мы начинали учебу в Новгородском аэроклубе, вместе проводили свободное время и буквально ни одного шага не делали друг без друга. Теперь нас разлучили, и встретимся ли мы когда-нибудь вновь?
После ноябрьских праздников к нам в ЗАП прибыл Начальник авиации ВМФ генерал-лейтенант авиации С.Ф. Жаворонков. И сразу отремонтировали буксировщик, и мне запланировали долгожданный полет. Вот так бы всегда!
Я сидел в кабине самолета и ждал, когда запустит мотор самолет-буксировщик. Слева, со стороны штаба, показалась группа командиров. Это прибыл генерал Жаворонков со свитой. Поравнявшись с моей машиной, свита остановилась, генерал энергично влез на крыло моего самолета.
– Кто такой? – спросил он меня.
– Курсант Лашкевич, товарищ генерал!
– Сколько у вас полетов на «яке»?
– 61 полет, с налетом 10 часов 02 минуты.
– Воевать надо, товарищ курсант!
– Як этому и стремлюсь, товарищ генерал.
– Вылезайте из кабины, – приказал мне генерал.
Покинув кабину, я очутился перед группой командиров. Среди них был новый командир ЗАПа полковник М. Смиренский.
Обращаясь к Смиренскому, генерал Жаворонков сказал:
– Достреляет в боевой части.
Разговор был обо мне, так и не слетавшем на воздушную стрельбу.
– Товарищ курсант! Срочно поезжайте в г. Саранск, оформите документы. Получите деньги и обмундирование и вечером, вернувшись, доложите командиру 13-й ОКИАЭ о прибытии в его распоряжение!
Штаб 13-й эскадрильи и общежитие летного состава находились в одном доме. Штаб занимал первый этаж, мы жили на втором. Доложив о прибытии, я стал пилотом 13-й Отдельной Краснознаменной истребительной авиаэскадрильи. Из 1-го ЗАПа в 13-ю эскадрилью получили назначение только два пилота: Миша Тоболенко и я. Познакомились мы с Мишей на гауптвахте. Он в ЗАП пришел из пехоты, где уже немного повоевал. До армии он работал преподавателем литературы и знал на память почти всего Есенина. Звание «старший сержант» ему было присвоено еще в пехоте. Мне тоже по окончании обучения присвоили звание старшего сержанта, только забыли об этом объявить и оформить. Так и был я до февраля 1943 года краснофлотцем. Со многими летчиками эскадрильи мы уже были знакомы, поскольку почти все лето провели на одном аэродроме и жили в одном доме.
Командира эскадрильи в штабе не оказалось, нас принял новый заместитель командира эскадрильи капитан В. Парамонов. Он сменил недавно погибшего при катастрофе капитана Николая Алехина. Это случилось 8 октября 1942 года. Алехин собирался слетать на Як-1 в зону для отработки пилотажа. Он вырулил на взлетную полосу и произвел взлет, но в тот момент, когда самолет набрал высоту 30 метров, остановился мотор.
Самолет стал разворачиваться влево, сорвался в штопор и ударился об землю. Комиссия выяснила причину катастрофы: Алехин перед полетом не расстопорил кран уборки шасси. Защелка, контрящая кран уборки, должна быть отведена влево. Левее защелки располагался выключатель магнето. Произведя взлет, летчик хотел левой рукой убрать шасси, но кран был застопорен. Тогда Алехин стал отодвигать защелку влево, она не поддавалась. Применив усилие, он резко дернул защелку и нечаянно, по инерции, ударил рукой по переключателю магнето. При выключении магнето мотор остановился. Летчик должен был произвести посадку на фюзеляж прямо перед собой, но пренебрег правилами летного наставления и попытался развернуться на 180о, чтобы произвести посадку на аэродром, на развороте потерял скорость и сорвался в штопор.
Нелепая смерть для отличного воина! Летчики вспоминали, как они под командованием Алехина шли в атаку, невзирая на численное превосходство противника. Нам рассказывали, как под сильной бомбежкой Алехин запустил мотор, догнал «юнкерс» и вогнал его в землю. На его груди было два ордена Красного Знамени…
Создание 13-й отдельной истребительной авиационной эскадрильи
13-я отдельная авиаэскадрилья ВВС КБФ была создана в конце тридцатых годов, когда резко обострилась международная обстановка. В январе 1934 года в составе ВВС КБФ был всего 91 боевой самолет. По мере роста выпуска отечественной авиационной промышленностью самолетов в 1935 году стали формироваться новые авиационные части. На южном побережье Финского залива началось строительство военных городков и аэродромов. В частности, такое строительство началось вблизи деревни Купля Кингисеппского района Ленинградской области, места базирования будущей 13-й ОИАЭ.
Новая эскадрилья начала формироваться осенью 1936 года. Вначале она получила наименование «Воинская часть № 2». Первым командиром эскадрильи был капитан Г.В. Кудрявцев, военкомом – старший политрук А.В. Николаев. Первыми младшими командирами, прибывшими в часть, были Д.П. Ремовский, И.С. Румянцев, А.П. Лухтан, А.А. Кочин, Н.С. Никитин, В.Т. Алексеев, Ю.С. Фурман, П.Л. Емец и авиатехник-метеоролог Д. Крутин.
С развитием авиации ВМФ возросла потребность в летно-технических кадрах. В составе ВВС РККА имелась тогда только одна Военная школа морских летчиков и летнабов[7]. В августе 1936 года эта школа, расположенная в г. Ейске, была передана в распоряжение ВВС Морских Сил РККА. Эта же школа готовила для авиации флота и авиатехников, мотористов, оружейников и прибористов. В январе 1937 года из Ейска в формирующуюся часть прибыли первые летчики, а из авиатехнических училищ – авиатехники. На должность инженера эскадрильи с курсов усовершенствования инженерного состава прибыл инженер 3-го ранга Виктор Николаевич Яковлев. Инженером по электроспецоборудованию стал воентехник 2-го ранга Евгений Христофорович Худовердов, а начальником химической службы Василий Федорович Шабров.
В феврале 1937 года войсковая часть № 2 была переименована в 38-ю отдельную истребительную авиаэскадрилью. Осенью 1937 года в эскадрилью пришел новый командир – старший лейтенант Иван Георгиевич Романенко. Смелый и мужественный летчик, наряду с отличной техникой пилотирования, Романенко обладал хорошими организаторскими способностями и быстро заслужил деловой авторитет среди личного состава.
В декабре 1937 года на смену устаревшим истребителям И-5 (скорость – 280 км/ч, вооружение – 2 пулемета калибром 7,62 мм) эскадрилья получила новые, современные истребители И-15 и И-16. Скорость И-15 достигала 400 км/ч, а И-16 до 525 км/ч, высота полета – до 10000 метров. Вначале они были вооружены пулеметами ШКАС калибром 7,62 мм, впоследствии на истребителях стали устанавливать крупнокалиберные пулеметы Березина калибром 12,7 мм. По тем временам И-15 и И-16 имели хорошие летно-тактические данные, но уже опыт проведенных в Испании боев показал отставание от появившихся в то время немецких истребителей «Мессершмитт-109».
К февралю 1938 года личный состав эскадрильи безаварийно переучился на новые истребители. За быстрый и безаварийный ввод в строй летно-техническо-го состава И.Г. Романенко было досрочно присвоено звание капитана, он был награжден орденом Красной Звезды. В то далекое время, в условиях мирного времени, не просто было получить боевой орден!
Весной 1938 года из 37-й и 38-й ОИАЭ был сформирован истребительный авиаполк. Однако уже после летних лагерей полк был расформирован, и 38-я эскадрилья вновь стала отдельной. В командование 38-й ОИАЭ вступил капитан Георгий Петрович Губанов, помощником командира АЭ стал майор Карен Григорьевич Азизянц, военкомом – старший политрук Алексей Александрович Безносов и начальником штаба – лейтенант Дмитрий Яковлевич Лихацкий. К.Г. Азизянц был старейшим летчиком Армении. Он родился в 1903 г. в Ереване, и с 1912 года, когда он впервые увидал самолет, мечта стать летчиком не покидала его. Первый самостоятельный полет Карен Азизянц совершил на французском самолете «Анрио» в январе 1924 года в городе Борисоглебске, во 2-й Школе летчиков, и стал первым летчиком Армении. После окончания 2-й Школы летчиков и Серпуховской школы воздушного боя он служил в 4-й ОИАЭ им. К.Е. Ворошилова в Смоленске. Осенью 1931 года Азизянца направили инструктором в ВМАУ имени Сталина, в г. Ейск, где за время инструкторской работы Азизянц подготовил более 300 летчиков. Его выпускники станут известны всей нашей стране, в их числе Герой Советского Союза А.В. Ляпидевский, генерал-майор Гичкин, Герой Советского Союза П.А. Бринько. После окончания Высших летно-тактических курсов в 1936 году Азизянц получил назначение на КБФ. На всех должностях, где бы он ни был, он везде и всегда добивался безупречной дисциплины и отличной техники пилотирования. Ровный по складу характера, уравновешенный и невозмутимый, малоразговорчивый, он ругать не умел, а просто говорил:
– Это мне не нравится, и все!
Объяснит, что нужно сделать, даст срок и потом потребует доложить.
Во главе летных отрядов стали опытные командиры старшие лейтенанты Д.Е. Фельдшеров, В.Ф. Полторак и С.Е. Войтенко. Старшими техниками отрядов стали А.В. Филиппов, Н.С. Кныш и К.Н. Грицанюк. В декабре 1935 года в эскадрилью прибыла группа молодых летчиков, окончивших Ейское ВМАУ: младшие лейтенанты Н.И. Алехин, М.Ф. Емельяненко, Ф.Ф. Зотов, А.А. Ильичев, Д.П. Князев, А.С. Потапов, А.В. Погуляйко, А.С.Чурбанов, Б.В. Якушев и М.Ш. Бройтман. С осени 1939 года в эскадрилью стала поступать радиотехника. На должность старшего техника по радиосвязи из училища прибыл лейтенант Борис Семенович Дронин. Радиосвязь в авиации приживалась со скрипом. Большого труда стоило радистам привить летчикам любовь к радиосвязи. Все привыкли работать по старинке: общение осуществлялось эволюциями самолета. Казалось бы, куда проще: нажать на кнопочку и передать по радио сигнал или приказание? Но в то время летчики с недоверием относились к радиосвязи по причине плохой работы радиоприемников – сплошные шумы и помехи.
В сентябре 1939 года 38-я отдельная истребительная авиаэскадрилья была переименована в 13-ю отдельную истребительную эскадрилью ВВС КБФ.
Новая эскадрилья начала формироваться осенью 1936 года. Вначале она получила наименование «Воинская часть № 2». Первым командиром эскадрильи был капитан Г.В. Кудрявцев, военкомом – старший политрук А.В. Николаев. Первыми младшими командирами, прибывшими в часть, были Д.П. Ремовский, И.С. Румянцев, А.П. Лухтан, А.А. Кочин, Н.С. Никитин, В.Т. Алексеев, Ю.С. Фурман, П.Л. Емец и авиатехник-метеоролог Д. Крутин.
С развитием авиации ВМФ возросла потребность в летно-технических кадрах. В составе ВВС РККА имелась тогда только одна Военная школа морских летчиков и летнабов[7]. В августе 1936 года эта школа, расположенная в г. Ейске, была передана в распоряжение ВВС Морских Сил РККА. Эта же школа готовила для авиации флота и авиатехников, мотористов, оружейников и прибористов. В январе 1937 года из Ейска в формирующуюся часть прибыли первые летчики, а из авиатехнических училищ – авиатехники. На должность инженера эскадрильи с курсов усовершенствования инженерного состава прибыл инженер 3-го ранга Виктор Николаевич Яковлев. Инженером по электроспецоборудованию стал воентехник 2-го ранга Евгений Христофорович Худовердов, а начальником химической службы Василий Федорович Шабров.
В феврале 1937 года войсковая часть № 2 была переименована в 38-ю отдельную истребительную авиаэскадрилью. Осенью 1937 года в эскадрилью пришел новый командир – старший лейтенант Иван Георгиевич Романенко. Смелый и мужественный летчик, наряду с отличной техникой пилотирования, Романенко обладал хорошими организаторскими способностями и быстро заслужил деловой авторитет среди личного состава.
В декабре 1937 года на смену устаревшим истребителям И-5 (скорость – 280 км/ч, вооружение – 2 пулемета калибром 7,62 мм) эскадрилья получила новые, современные истребители И-15 и И-16. Скорость И-15 достигала 400 км/ч, а И-16 до 525 км/ч, высота полета – до 10000 метров. Вначале они были вооружены пулеметами ШКАС калибром 7,62 мм, впоследствии на истребителях стали устанавливать крупнокалиберные пулеметы Березина калибром 12,7 мм. По тем временам И-15 и И-16 имели хорошие летно-тактические данные, но уже опыт проведенных в Испании боев показал отставание от появившихся в то время немецких истребителей «Мессершмитт-109».
К февралю 1938 года личный состав эскадрильи безаварийно переучился на новые истребители. За быстрый и безаварийный ввод в строй летно-техническо-го состава И.Г. Романенко было досрочно присвоено звание капитана, он был награжден орденом Красной Звезды. В то далекое время, в условиях мирного времени, не просто было получить боевой орден!
Весной 1938 года из 37-й и 38-й ОИАЭ был сформирован истребительный авиаполк. Однако уже после летних лагерей полк был расформирован, и 38-я эскадрилья вновь стала отдельной. В командование 38-й ОИАЭ вступил капитан Георгий Петрович Губанов, помощником командира АЭ стал майор Карен Григорьевич Азизянц, военкомом – старший политрук Алексей Александрович Безносов и начальником штаба – лейтенант Дмитрий Яковлевич Лихацкий. К.Г. Азизянц был старейшим летчиком Армении. Он родился в 1903 г. в Ереване, и с 1912 года, когда он впервые увидал самолет, мечта стать летчиком не покидала его. Первый самостоятельный полет Карен Азизянц совершил на французском самолете «Анрио» в январе 1924 года в городе Борисоглебске, во 2-й Школе летчиков, и стал первым летчиком Армении. После окончания 2-й Школы летчиков и Серпуховской школы воздушного боя он служил в 4-й ОИАЭ им. К.Е. Ворошилова в Смоленске. Осенью 1931 года Азизянца направили инструктором в ВМАУ имени Сталина, в г. Ейск, где за время инструкторской работы Азизянц подготовил более 300 летчиков. Его выпускники станут известны всей нашей стране, в их числе Герой Советского Союза А.В. Ляпидевский, генерал-майор Гичкин, Герой Советского Союза П.А. Бринько. После окончания Высших летно-тактических курсов в 1936 году Азизянц получил назначение на КБФ. На всех должностях, где бы он ни был, он везде и всегда добивался безупречной дисциплины и отличной техники пилотирования. Ровный по складу характера, уравновешенный и невозмутимый, малоразговорчивый, он ругать не умел, а просто говорил:
– Это мне не нравится, и все!
Объяснит, что нужно сделать, даст срок и потом потребует доложить.
Во главе летных отрядов стали опытные командиры старшие лейтенанты Д.Е. Фельдшеров, В.Ф. Полторак и С.Е. Войтенко. Старшими техниками отрядов стали А.В. Филиппов, Н.С. Кныш и К.Н. Грицанюк. В декабре 1935 года в эскадрилью прибыла группа молодых летчиков, окончивших Ейское ВМАУ: младшие лейтенанты Н.И. Алехин, М.Ф. Емельяненко, Ф.Ф. Зотов, А.А. Ильичев, Д.П. Князев, А.С. Потапов, А.В. Погуляйко, А.С.Чурбанов, Б.В. Якушев и М.Ш. Бройтман. С осени 1939 года в эскадрилью стала поступать радиотехника. На должность старшего техника по радиосвязи из училища прибыл лейтенант Борис Семенович Дронин. Радиосвязь в авиации приживалась со скрипом. Большого труда стоило радистам привить летчикам любовь к радиосвязи. Все привыкли работать по старинке: общение осуществлялось эволюциями самолета. Казалось бы, куда проще: нажать на кнопочку и передать по радио сигнал или приказание? Но в то время летчики с недоверием относились к радиосвязи по причине плохой работы радиоприемников – сплошные шумы и помехи.
В сентябре 1939 года 38-я отдельная истребительная авиаэскадрилья была переименована в 13-ю отдельную истребительную эскадрилью ВВС КБФ.
13-я ОИАЭ – участник боев против Финляндии
К середине ноября 1939 года отношения с Финляндией ухудшились. Переговоры между правительствами СССР и Финляндии зашли в тупик. В октябре Финляндия начала мобилизацию резервистов, ввела всеобщую трудовую повинность, в ноябре развернула свои войска на границе с СССР. Правительство Финляндии не желало мирного разрешения спорных вопросов со своим соседом и, подстрекаемое западными союзниками, рассчитывало до получения военной помощи от западных государств сковать главные силы Красной Армии на мощной линии укреплений – линии Маннергейма, после чего вместе с союзниками перейти в контрнаступление и перенести военные действия на советскую территорию.
28 ноября 1939 года советское правительство денонсировало договор с Финляндией о ненападении и отозвало своих дипломатических представителей. 30 ноября войска ЛВО во взаимодействии с частями КБФ перешли на Карельском перешейке в наступление. Со стороны Советского Союза это был вынужденный шаг: он не преследовал цели лишить Финляндию независимости, но СССР стремился воспрепятствовать использованию Финляндии как плацдарма для антисоветской войны.
С 30 ноября 1939 года 13-я отдельная истребительная авиаэскадрилья стала участником боевых действий и выполняла следующие задачи: штурмовые действия по зенитным средствам и живой силе противника, уничтожение плавсредств противника, сопровождение и обеспечение ударов бомбардировщиков, охрана с воздуха своих войск и военно-морских объектов, разведка войск и авиации противника, разведка погоды. За период с 30.11.39 по 13.03.40 г. эскадрилья произвела 1659 боевых вылетов, не потеряв ни одного своего летчика. Однако боевая работа в условиях суровой зимы была сложной. Это подтверждают отдельные эпизоды, приводимые ниже.
…Во время пикирования самолет Азизянца сильно подбросило – впереди разорвался снаряд. Осколками разорвало масляный бак, козырек кабины забросало маслом. Чтобы видеть, что впереди, Азизянц был вынужден высовываться из кабины. Но масло забросало и летные очки. Масло, прилипшее к ресницам и лицу, быстро замерзло и висело сосульками. Руки стали бесчувственными. Попытался перчатками протереть глаза – ничего не вышло. С трудом он различил под собой аэродром Купля. На И-16 для выпуска шасси нужно снять со стопора «собачку» и лебедкой сделать 48 оборотов для полного выпуска. Руки не повиновались, но майор с трудом нащупал кобуру пистолета, вытащил его и стволом снял злополучную собачку со стопора – наполовину шасси вышли сами. Делая круг за кругом над аэродромом, Азизянц докрутил лебедку до конца. Еле владея руками, он произвел посадку, но выключить мотор уже не смог, это сделали подоспевшие техник Ремовский и оружейник Лухтан, они же извлекли обмороженного майора из кабины.
Мотор продолжительное время работал без масла, и теперь потребовалась его замена. Помещение полевых авиаремонтных мастерских (ПАРМ) на аэродроме Купля было небольшое, и самолет туда полностью не входил. Авиатехник Ф.Ф. Мытов проявил находчивость: торцевую стену помещения мастерской разобрали и в проем всунули переднюю часть самолета. Мотор оказался внутри мастерской, проем задраили брезентом. Ремонтная бригада за сутки заменила мотор и ввела самолет в строй.
Во время другой штурмовки самолет Азизянца был вновь поврежден зенитным снарядом. Мотор работал уверенно, и майор привел самолет на аэродром. Но шасси не выпускались. Азизянц попытался выпустить шасси за счет больших перегрузок. Он применил все свое пилотажное искусство, бросал свой «ястребок» в пике с переходом на вертикаль, крутил бочки, но все тщетно. Азизянц принял решение садиться на фюзеляж. Самолет пронесся над землей и плавно, поднимая снежную пыль, сел. Благодаря высокой технике пилотирования был спасен боевой самолет.
…На разведку в Выборгский залив вылетели три истребителя И-15бис: ведущий – военком эскадрильи И. Волосевич, ведомые лейтенант Борис Якушев и старший лейтенант Стефан Войтенко. Помимо разведки летчики имели задание: уничтожение зенитных средств. К самолетам были подвешены бомбы. К острову Койвисто разведчики подошли скрытно и вскоре обнаружили зенитный пулемет. Подойдя к цели на высоте 600 метров, Волосевич покачиванием с крыла на крыло предупредил ведомых и повел звено в пикирование. Снизу потянулись огненные трассы. На высоте 30 метров по команде ведущего летчики сбросили бомбы. Когда разведчики проходили над береговой чертой, то Якушев заметил: слева по ним ведет огонь счетверенный пулемет. Трасса уперлась в его самолет, в моторе что-то щелкнуло, и в кабину струей побежал бензин. Мотор стал давать перебои. Якушев набрал высоту и повернул самолет в сторону острова Сескар, на котором были наши моряки. Внизу линкор «Октябрьская Революция» вел огонь по полуострову Койвисто. Якушев отказался от мысли произвести посадку на воду около линкора, поскольку линкор маневрировал и морякам было не до него, да и в воде в ноябре холодно. Он решил тянуть к острову, пока работает мотор, и дотянул: самолет коснулся «брюхом» земли в полуметре от обреза воды, пропахал землю, наскочил на окоп и остановился. Мотор не работал, и в тишине до Якушева донеслось:
– Летчика надо брать живым!
Он крикнул атакующим:
– Что, братцы, не видите: на самолете красные звезды, а я советский летчик, лейтенант Якушев!
Разобрались… Якушев не был ранен, но его отправили в медсанчасть: ноги и живот летчика разъело вредной для тела примесью Р-9, которая добавлялась в топливо. В санчасти Якушев увидел, что его ноги и тело покрыты мелкими пупырышками. Медики промыли ноги спиртом и смазали мазью. После этого Якушев доложил в Штаб ВВС КБФ телеграммой: «Нахожусь на острове Сескар. Жив. Здоров. Самолет требует ремонта. Якушев». На следующее утро на остров прилетел самолет У-2, и Якушева доставили в свою часть, а самолет кораблем перевезли в мастерские.
Между тем вернувшиеся с разведки летчики Волосевич и Войтенко доложили, что Якушева сбила зенитка, его самолет горел и упал в районе Койвисто. Как рассказывали, армейский самолет СБ фотографировал как раз то место, где были наши разведчики. Он был сбит, и именно его падение наши летчики приняли за падение самолета Якушева. Уже через пару дней Якушев снова летал на боевые задания…
Зима 1939–1940 годов принесла сильные морозы, доходившие в отдельные дни до-50о. Сильные морозы и снегопады приковали авиацию к земле. Уборочная техника отсутствовала, и чистку аэродрома производили вручную, но сил на уборку не хватало. Выход нашли – снег стали укатывать катками. Более того, некоторые части перелетели на лед Финского залива и работу вели оттуда. Много трудностей морозы доставляли техническому составу, особенно доставалось оружейникам. После боевой работы оружие нужно было промывать бензином, а на морозе это было очень трудно.
Однажды поступил приказ: «Всем составом эскадрильи нанести бомбоудар по порту Котка». Для внезапности удар был намечен на утренние сумерки 29 января 1940 г. Сложность состояла в том, что этот полет был почти на полную дальность истребителей. Сложность представлял и сбор отрядов в предрассветное время в отсутствие радио. Тренировки в сборе отрядов в мирное время дали положительный результат. Самолеты быстро, как и было отработано на земле, собрались в считаные минуты в общую группу. Эскадрилья в составе 20 истребителей И-16 и И-15бис (часть была с бомбами), построившись в клин отрядов, взяла курс на север, сопровождая бомбардировщики ДБ. На середине Финского залива летчиков встретил сплошной туман, белый как молоко. ДБ к цели не пробились из-за плотной облачности, отбомбились кто где. Командир истребительной эскадрильи майор Г.П. Губанов решил идти на цель и бомбить по расчетному времени. Он сделал неглубокое покачивание с крыла на крыло, это означало: всем, сократив интервалы и дистанции, плотным строем продолжать полет к цели. Эскадрилья вошла в туман. Якушев шел левым ведомым у старшего политрука Волосевича. Внимание Якушева было сосредоточено на том, чтобы удержаться в строю и точно повторять маневры командира. И когда комиссар нажал на бомбосбрасыватель, Якушев тут же сбросил свои бомбы. Как выяснилось, бомбы были сброшены в 5—10 км южнее о. Сомери. Самолеты прошли тем же курсом еще три минуты, когда в мотор машины Якушева сильно ударило. Началась сильная тряска мотора, возникли перебои в его работе. Якушев развернул свой теряющий высоту самолет на обратный маршрут. В тумане он врезался в лед северо-восточнее Сомери… Когда Якушев очнулся, то увидел: от истребителя И-15 остался лишь мотор и кабина, в которой он сидел. Сломанные крылья валялись рядом на льду. По наручным часам он высчитал: прошло два с лишним часа. Подвигал ногами, руками – целы. Левый глаз заплыл и не видел: по-видимому, приложился об прицел. Одет Якушев был тепло: меховой комбинезон, меховой шлем и собачьи унты, на руках меховые краги. А вот бортпайка не было – он вылетел не на своем самолете и не успел перенести в него бортпаек.
Якушев понял, что находится недалеко от финского берега, и, пока туман, надо побыстрее уходить. Отвернул ножом с приборной доски компас, по карте проверил курс на остров Сескар. Осмотревшись, вспомнил, что купол парашюта – секретный, оставлять его нельзя. Отрезав ножом ранец, он обмотал живот шелком и пошел. Летчик шел весь день, прыгая с кочки на кочку, увязая в снегу. Подошла ночь, тумана уже не было, и небо было звездное. Чтобы не замерзнуть и остаться живым, надо было идти и идти, не останавливаясь на отдых. На пути его следования прошел ледокол. Пришлось спрятаться, потом, прыгая по льдинам, перебираться на другую сторону прохода, проделанного ледоколом. На вторые сутки ходьбы он стал уставать. Захотелось есть. В наступивших сумерках вторых суток он увидел впереди долгожданный остров. Подходя к острову, Якушев вспомнил: перед вылетом им зачитали шифровку, в которой говорилось, что подбитый бомбардировщик СБ произвел посадку на лед Финского залива, стрелок-радист был убит в полете, штурман ранен, а летчик остался невредим. Он пошел на остров за помощью, но когда ему стали кричать с острова, чтобы остановился, летчик, не расслышав, продолжал идти. Был сделан всего один выстрел – и летчик был убит наповал. Зная о таком случае, Якушев, не доходя 300 метров до острова, начал кричать. К нему подошли четыре матроса в белых халатах, с автоматами. Якушев представился, и моряки помогли ему подняться в гору. В санитарной части летчика встретили как знакомого:
– Опять вы к нам, товарищ Якушев? Ничего, мы сейчас вас обработаем, и все будет хорошо!
Врач обработал глаз, смазал ушибленное бедро йодом. Летчика накормили яичницей со свининой, налили кружку денатурата, сказали: «Пей, это тебе поможет» – и уложили спать. В штаб ВВС была дана телеграмма: «Летчик Якушев пришел. Находится в удовлетворительном состоянии». Как раз в тот день на Сескар пришел обоз из 40 подвод с продуктами для защитников острова. Председатель колхоза, возглавлявший обоз, взялся доставить Якушева к берегу. На берегу летчика ожидала легковая машина, на ней его доставили в санитарную часть гарнизона Купля. Там его пришли навестить боевые друзья, прибыл и Военный комиссар ВВС КБФ бригадный комиссар Л.Н. Пурник. Побеседовав, он приказал перевести Якушева в санаторий города Петергофа. А через два дня бригадный комиссар Пурник привез Якушеву путевку в г. Кисловодск, в санаторий. Там, читая газеты, Якушев узнал, что он награжден орденом Красного Знамени.
…В начале февраля 1940 года товарищи по эскадрилье, читая газету «Красная звезда» прочли: «Указом Президиума ВС СССР группа воинов ЛВО и КБФ награждена орденами и медалями СССР…», в том числе и «лейтенант Чурбанов Александр Семенович награжден орденом Красного Знамени».
– Это ведь наш Саша Чурбанов! – все бросились его поздравлять.
«Вроде мне не за что, – подумал Чурбанов, – никаких подвигов я не совершал», – и на поздравления не отвечал. Вскоре пришло письмо из дома – родители поздравляли сына с правительственной наградой. Однако выяснилось: в ЛВО есть еще один лейтенант Чурбанов Александр Семенович и тоже участник военных событий! Шло время, Чурбанов дрался хорошо, и был опубликован еще один Указ – о награждении лейтенанта Чурбанова Александра Семеновича, летчика 13-й ОИАЭ.
После окончания военных событий Указом Президиума ВС СССР от 21.04.40 г. 13-я ОИАЭ ВВС КБФ была награждена орденом Красного Знамени, а майору Г.П. Губанову и батальонному комиссару И.И. Волосевичу были присвоены звания Героев Советского Союза. Летчики И.П. Лукьянов и С.Е. Войтенко были награждены орденом Ленина; 32 летчика – орденом Красного Знамени, 5 человек технического состава – орденом Красной Звезды, младший воентехник Ф.Ф. Мытов – орденом «Знак Почета»[8] и 10 человек технического состава – медалями «За боевые заслуги».
28 ноября 1939 года советское правительство денонсировало договор с Финляндией о ненападении и отозвало своих дипломатических представителей. 30 ноября войска ЛВО во взаимодействии с частями КБФ перешли на Карельском перешейке в наступление. Со стороны Советского Союза это был вынужденный шаг: он не преследовал цели лишить Финляндию независимости, но СССР стремился воспрепятствовать использованию Финляндии как плацдарма для антисоветской войны.
С 30 ноября 1939 года 13-я отдельная истребительная авиаэскадрилья стала участником боевых действий и выполняла следующие задачи: штурмовые действия по зенитным средствам и живой силе противника, уничтожение плавсредств противника, сопровождение и обеспечение ударов бомбардировщиков, охрана с воздуха своих войск и военно-морских объектов, разведка войск и авиации противника, разведка погоды. За период с 30.11.39 по 13.03.40 г. эскадрилья произвела 1659 боевых вылетов, не потеряв ни одного своего летчика. Однако боевая работа в условиях суровой зимы была сложной. Это подтверждают отдельные эпизоды, приводимые ниже.
…Во время пикирования самолет Азизянца сильно подбросило – впереди разорвался снаряд. Осколками разорвало масляный бак, козырек кабины забросало маслом. Чтобы видеть, что впереди, Азизянц был вынужден высовываться из кабины. Но масло забросало и летные очки. Масло, прилипшее к ресницам и лицу, быстро замерзло и висело сосульками. Руки стали бесчувственными. Попытался перчатками протереть глаза – ничего не вышло. С трудом он различил под собой аэродром Купля. На И-16 для выпуска шасси нужно снять со стопора «собачку» и лебедкой сделать 48 оборотов для полного выпуска. Руки не повиновались, но майор с трудом нащупал кобуру пистолета, вытащил его и стволом снял злополучную собачку со стопора – наполовину шасси вышли сами. Делая круг за кругом над аэродромом, Азизянц докрутил лебедку до конца. Еле владея руками, он произвел посадку, но выключить мотор уже не смог, это сделали подоспевшие техник Ремовский и оружейник Лухтан, они же извлекли обмороженного майора из кабины.
Мотор продолжительное время работал без масла, и теперь потребовалась его замена. Помещение полевых авиаремонтных мастерских (ПАРМ) на аэродроме Купля было небольшое, и самолет туда полностью не входил. Авиатехник Ф.Ф. Мытов проявил находчивость: торцевую стену помещения мастерской разобрали и в проем всунули переднюю часть самолета. Мотор оказался внутри мастерской, проем задраили брезентом. Ремонтная бригада за сутки заменила мотор и ввела самолет в строй.
Во время другой штурмовки самолет Азизянца был вновь поврежден зенитным снарядом. Мотор работал уверенно, и майор привел самолет на аэродром. Но шасси не выпускались. Азизянц попытался выпустить шасси за счет больших перегрузок. Он применил все свое пилотажное искусство, бросал свой «ястребок» в пике с переходом на вертикаль, крутил бочки, но все тщетно. Азизянц принял решение садиться на фюзеляж. Самолет пронесся над землей и плавно, поднимая снежную пыль, сел. Благодаря высокой технике пилотирования был спасен боевой самолет.
…На разведку в Выборгский залив вылетели три истребителя И-15бис: ведущий – военком эскадрильи И. Волосевич, ведомые лейтенант Борис Якушев и старший лейтенант Стефан Войтенко. Помимо разведки летчики имели задание: уничтожение зенитных средств. К самолетам были подвешены бомбы. К острову Койвисто разведчики подошли скрытно и вскоре обнаружили зенитный пулемет. Подойдя к цели на высоте 600 метров, Волосевич покачиванием с крыла на крыло предупредил ведомых и повел звено в пикирование. Снизу потянулись огненные трассы. На высоте 30 метров по команде ведущего летчики сбросили бомбы. Когда разведчики проходили над береговой чертой, то Якушев заметил: слева по ним ведет огонь счетверенный пулемет. Трасса уперлась в его самолет, в моторе что-то щелкнуло, и в кабину струей побежал бензин. Мотор стал давать перебои. Якушев набрал высоту и повернул самолет в сторону острова Сескар, на котором были наши моряки. Внизу линкор «Октябрьская Революция» вел огонь по полуострову Койвисто. Якушев отказался от мысли произвести посадку на воду около линкора, поскольку линкор маневрировал и морякам было не до него, да и в воде в ноябре холодно. Он решил тянуть к острову, пока работает мотор, и дотянул: самолет коснулся «брюхом» земли в полуметре от обреза воды, пропахал землю, наскочил на окоп и остановился. Мотор не работал, и в тишине до Якушева донеслось:
– Летчика надо брать живым!
Он крикнул атакующим:
– Что, братцы, не видите: на самолете красные звезды, а я советский летчик, лейтенант Якушев!
Разобрались… Якушев не был ранен, но его отправили в медсанчасть: ноги и живот летчика разъело вредной для тела примесью Р-9, которая добавлялась в топливо. В санчасти Якушев увидел, что его ноги и тело покрыты мелкими пупырышками. Медики промыли ноги спиртом и смазали мазью. После этого Якушев доложил в Штаб ВВС КБФ телеграммой: «Нахожусь на острове Сескар. Жив. Здоров. Самолет требует ремонта. Якушев». На следующее утро на остров прилетел самолет У-2, и Якушева доставили в свою часть, а самолет кораблем перевезли в мастерские.
Между тем вернувшиеся с разведки летчики Волосевич и Войтенко доложили, что Якушева сбила зенитка, его самолет горел и упал в районе Койвисто. Как рассказывали, армейский самолет СБ фотографировал как раз то место, где были наши разведчики. Он был сбит, и именно его падение наши летчики приняли за падение самолета Якушева. Уже через пару дней Якушев снова летал на боевые задания…
Зима 1939–1940 годов принесла сильные морозы, доходившие в отдельные дни до-50о. Сильные морозы и снегопады приковали авиацию к земле. Уборочная техника отсутствовала, и чистку аэродрома производили вручную, но сил на уборку не хватало. Выход нашли – снег стали укатывать катками. Более того, некоторые части перелетели на лед Финского залива и работу вели оттуда. Много трудностей морозы доставляли техническому составу, особенно доставалось оружейникам. После боевой работы оружие нужно было промывать бензином, а на морозе это было очень трудно.
Однажды поступил приказ: «Всем составом эскадрильи нанести бомбоудар по порту Котка». Для внезапности удар был намечен на утренние сумерки 29 января 1940 г. Сложность состояла в том, что этот полет был почти на полную дальность истребителей. Сложность представлял и сбор отрядов в предрассветное время в отсутствие радио. Тренировки в сборе отрядов в мирное время дали положительный результат. Самолеты быстро, как и было отработано на земле, собрались в считаные минуты в общую группу. Эскадрилья в составе 20 истребителей И-16 и И-15бис (часть была с бомбами), построившись в клин отрядов, взяла курс на север, сопровождая бомбардировщики ДБ. На середине Финского залива летчиков встретил сплошной туман, белый как молоко. ДБ к цели не пробились из-за плотной облачности, отбомбились кто где. Командир истребительной эскадрильи майор Г.П. Губанов решил идти на цель и бомбить по расчетному времени. Он сделал неглубокое покачивание с крыла на крыло, это означало: всем, сократив интервалы и дистанции, плотным строем продолжать полет к цели. Эскадрилья вошла в туман. Якушев шел левым ведомым у старшего политрука Волосевича. Внимание Якушева было сосредоточено на том, чтобы удержаться в строю и точно повторять маневры командира. И когда комиссар нажал на бомбосбрасыватель, Якушев тут же сбросил свои бомбы. Как выяснилось, бомбы были сброшены в 5—10 км южнее о. Сомери. Самолеты прошли тем же курсом еще три минуты, когда в мотор машины Якушева сильно ударило. Началась сильная тряска мотора, возникли перебои в его работе. Якушев развернул свой теряющий высоту самолет на обратный маршрут. В тумане он врезался в лед северо-восточнее Сомери… Когда Якушев очнулся, то увидел: от истребителя И-15 остался лишь мотор и кабина, в которой он сидел. Сломанные крылья валялись рядом на льду. По наручным часам он высчитал: прошло два с лишним часа. Подвигал ногами, руками – целы. Левый глаз заплыл и не видел: по-видимому, приложился об прицел. Одет Якушев был тепло: меховой комбинезон, меховой шлем и собачьи унты, на руках меховые краги. А вот бортпайка не было – он вылетел не на своем самолете и не успел перенести в него бортпаек.
Якушев понял, что находится недалеко от финского берега, и, пока туман, надо побыстрее уходить. Отвернул ножом с приборной доски компас, по карте проверил курс на остров Сескар. Осмотревшись, вспомнил, что купол парашюта – секретный, оставлять его нельзя. Отрезав ножом ранец, он обмотал живот шелком и пошел. Летчик шел весь день, прыгая с кочки на кочку, увязая в снегу. Подошла ночь, тумана уже не было, и небо было звездное. Чтобы не замерзнуть и остаться живым, надо было идти и идти, не останавливаясь на отдых. На пути его следования прошел ледокол. Пришлось спрятаться, потом, прыгая по льдинам, перебираться на другую сторону прохода, проделанного ледоколом. На вторые сутки ходьбы он стал уставать. Захотелось есть. В наступивших сумерках вторых суток он увидел впереди долгожданный остров. Подходя к острову, Якушев вспомнил: перед вылетом им зачитали шифровку, в которой говорилось, что подбитый бомбардировщик СБ произвел посадку на лед Финского залива, стрелок-радист был убит в полете, штурман ранен, а летчик остался невредим. Он пошел на остров за помощью, но когда ему стали кричать с острова, чтобы остановился, летчик, не расслышав, продолжал идти. Был сделан всего один выстрел – и летчик был убит наповал. Зная о таком случае, Якушев, не доходя 300 метров до острова, начал кричать. К нему подошли четыре матроса в белых халатах, с автоматами. Якушев представился, и моряки помогли ему подняться в гору. В санитарной части летчика встретили как знакомого:
– Опять вы к нам, товарищ Якушев? Ничего, мы сейчас вас обработаем, и все будет хорошо!
Врач обработал глаз, смазал ушибленное бедро йодом. Летчика накормили яичницей со свининой, налили кружку денатурата, сказали: «Пей, это тебе поможет» – и уложили спать. В штаб ВВС была дана телеграмма: «Летчик Якушев пришел. Находится в удовлетворительном состоянии». Как раз в тот день на Сескар пришел обоз из 40 подвод с продуктами для защитников острова. Председатель колхоза, возглавлявший обоз, взялся доставить Якушева к берегу. На берегу летчика ожидала легковая машина, на ней его доставили в санитарную часть гарнизона Купля. Там его пришли навестить боевые друзья, прибыл и Военный комиссар ВВС КБФ бригадный комиссар Л.Н. Пурник. Побеседовав, он приказал перевести Якушева в санаторий города Петергофа. А через два дня бригадный комиссар Пурник привез Якушеву путевку в г. Кисловодск, в санаторий. Там, читая газеты, Якушев узнал, что он награжден орденом Красного Знамени.
…В начале февраля 1940 года товарищи по эскадрилье, читая газету «Красная звезда» прочли: «Указом Президиума ВС СССР группа воинов ЛВО и КБФ награждена орденами и медалями СССР…», в том числе и «лейтенант Чурбанов Александр Семенович награжден орденом Красного Знамени».
– Это ведь наш Саша Чурбанов! – все бросились его поздравлять.
«Вроде мне не за что, – подумал Чурбанов, – никаких подвигов я не совершал», – и на поздравления не отвечал. Вскоре пришло письмо из дома – родители поздравляли сына с правительственной наградой. Однако выяснилось: в ЛВО есть еще один лейтенант Чурбанов Александр Семенович и тоже участник военных событий! Шло время, Чурбанов дрался хорошо, и был опубликован еще один Указ – о награждении лейтенанта Чурбанова Александра Семеновича, летчика 13-й ОИАЭ.
После окончания военных событий Указом Президиума ВС СССР от 21.04.40 г. 13-я ОИАЭ ВВС КБФ была награждена орденом Красного Знамени, а майору Г.П. Губанову и батальонному комиссару И.И. Волосевичу были присвоены звания Героев Советского Союза. Летчики И.П. Лукьянов и С.Е. Войтенко были награждены орденом Ленина; 32 летчика – орденом Красного Знамени, 5 человек технического состава – орденом Красной Звезды, младший воентехник Ф.Ф. Мытов – орденом «Знак Почета»[8] и 10 человек технического состава – медалями «За боевые заслуги».