— Этого я не могу понять, — удивился Тчорнио, — ведь весь Лифф гордится вами. Что же может быть причиной такого вашего ощущения?
— Не знаю. Знал бы, то наверняка чувствовал бы себя иначе. Возможно, был бы счастлив; возможно — впал бы в гнев, но в любом случае не сидел бы вот так, пытаясь понять, в чем дело.
— Возможно, вы не до конца осознали, что означает Орден Немеркнущей Благодарности Матери.
— Скорее всего, и в этом тоже кроется причина. Временами я вообще сомневаюсь, что хоть что-то понимаю. Лифф такая непредсказуемая планета!
— Этот Орден означает, что вы — один из избранников Матери. Для вас уже забронировано место Там, Где Находится Успокоение Матери. Это то, за что любой лиффанин с готовностью отдаст свою жизнь. Вы и еще девять или десять награжденных Немеркнущей Благодарностью Матери представляете все, что составляет смысл нашей религии. Матери с пеленок учат своих детей подражать вам. Священники служат службы в вашу честь. Эта мастерская станет национальной святыней, местом паломничества. Так что у вас есть все основания быть счастливым.
— Как я могу быть одним из избранных Матерью, если я даже не верю в… Ох!
— В чем дело?
— Дело в том, что я только что осознал, почему не чувствую себя счастливым. Потому что не я избрал Мать, а она — меня.
— Все правильно, так и должно быть.
— Великолепно. Это означает, что независимо от того, хочу я или нет, я являюсь субъектом Материнского Права.
— Но вы и так всегда были.
— Но не в такой форме. Не так, как сейчас. Что беспокоит меня больше всего, так это то, что я до сих пор не знаю, что такое Материнское Право. Минуточку… минуточку… Куда это я задевал «Книгу Гарта Гар-Муйена Гарта»?
— Вон она лежит на вашем рабочем столе. Прошу…
Целых двенадцать часов, последовавших за этим, Джон не отрываясь читал «Книгу Гарта». Архаический лиффанский язык, на котором она была написана, наполовину снизил обычную для Джона скорость чтения.
Читая, он выделил подчеркиванием некоторые места. Некоторые из них были такие, которые ему понравились. Как, например, вот это: «Возможно все. Рано или поздно свершится все. Не просто произойдет, а должно произойти. Поэтому наш долг по отношению ко всем живущим состоит в том, чтобы сделать как можно больше из того, что возможно; а возможно все».
В другом подчеркнутом Джоном абзаце говорилось: «Любое свершение является либо созидательным, либо разрушительным. Между ними не существует ничего другого».
Подчеркнуты были и другие места, как например: «Каждый созидательный акт есть акт любви. Разрушительный акт равносилен страху»; «Для созидания постоянно требуется жертвовать чем-то своим, поэтому вы постоянно будете жертвовать собой. Это и есть то, что называется Любовь»; «Разрушение — банкротство, оно происходит тогда, когда тебе нечем пожертвовать своим собственным, и это называется боязнью»; «Все, что не любовь, — страх».
Однако в большинстве своем подчеркнутые Джоном места вызывали беспокойство и даже в определенной степени пугали его. Они по меньшей мере свидетельствовали о том, что, прожив на Лиффе вот уже семь лет, он так и не научился понимать эту планету и ее народ.
Например, его недоумение вызвало такое место: «В самой натуре любви заключена экспансия, стремление объять как можно большее, захватить и прижать к любящей груди как можно больше. Любовь Матери, являясь совершенством, всегда стремится объять все сущее, даже то, что отрицает Ее любовь». Смысл этих двух предложений был кошмарен.
— Мне нужно переговорить с Патриархом, — такой вывод, возникший у него по прочтении «Книги», Джон высказал Тчорнио. С этим он и вышел, взяв с собой «Книгу Гарта Гар-Муйена Гарта» с подчеркнутыми местами.
— Разумеется, сын мой, — приветливо ответил ему Патриарх. — Мне всегда доставляет удовольствие разъяснять трудные места в Писании. И мне особенно приятно дать такие разъяснения кавалеру Ордена Немеркнущей Благодарности Матери.
— Спасибо, владыко. — Джон раскрыл «Книгу Гарта». — Я пометил места, толкование которых вызвало затруднения. Вот, например, одно из таких мест.
— Ах, да! — Воскликнул Патриарх, бросив беглый взгляд на раскрытую книгу. — Экспансия совершенной любви. Но почему вас беспокоит это место? Его значение вполне понятно.
— Значение-то вполне понятно, отче. Что меня беспокоит, так это его смысл.
— Неужели?
— Да. Смысл Любви Матери заключается в том, что Мать любит насильно даже тех, кто не любит Ее по своему выбору.
— Именно так.
— А теперь вот это место: "И посмотрела Мать на своих чад, и сказала: «Хочу, чтобы кто-нибудь сделал этих несмышленышей послушными», смысл которого является настолько сильным, что идеологически оправдывает крестовые походы, инквизицию; по сути, это — идеология религиозного империализма.
— Сын мой, вам никогда не хотелось стать профессиональным теологом?
— Нет, отче, никогда.
— Жаль. Похоже, Мать наделила вас огромным талантом к теологическим изысканиям. Было бы просто стыдно пренебрегать таким даром.
После нескольких часов беседы с Патриархом Джон возвращался домой, еще более обеспокоенный, чем до этого. Все его самые мрачные предчувствия полностью подтвердились.
— Материнский волос! — удивленно воскликнул кто-то, когда Патриарх вошел в комнату. — Что ты делаешь здесь в такое время?
— Я только что разговаривал с этим Джоном Гар-Террэном Харленом.
— Ах да, с Джоном. Умен, не правда ли?
— Даже чересчур. Несколько недель тому назад я дал ему «Книгу Гарта Гар-Муйена Гарта», и теперь, прочитав ее, он вычислил весь наш план.
— Он что, знает, что мы собираемся сделать?
— Да, но он не осознает того, что он это знает. Он обеспокоен толкованием некоторых мест в «Книге», но для него этого вполне достаточно.
— Тогда он все-таки не знает, что именно мы собираемся предпринять?
— Нет, не знает. Но он знает, почему именно мы собираемся сделать это, а это тоже плохо. Нам придется повнимательнее присмотреть за этими Гар-Террэнами. Они могут стать опасными.
— Ходы коня составляют прямой угол: две клетки в одном направлении, одна — под прямым углом к первому. Понял? — Ансгар Соренштайн пытался обучить Тчорнио игре в шахматы.
— Но почему он так странно ходит? — Тчорнио оказался не самым понятливым учеником, каких приходилось видеть Ансгару.
— Материнский нос! Как я могу знать, почему именно?! Он так ходит, и все тут!
— Как учитель, — вмешался Джон, — брат Ансгар представляет собой великолепную картину нетерпеливого далбера.
— Нет-нет, — возразил Тчорнио. — Это я такой непонятливый ученик.
Эта перепалка могла продолжаться еще много часов, но в комнату вбежал запыхавшийся Пиндар Смит, который принес известия, сразу же положившие конец шахматным изыскам.
— Я прямо от генерала Гарта, — сообщил он возбужденно.
— Ура генералу Гарту! — вскочил Ансгар. — Что он хочет сообщить нам на этот раз?
— В его донесении говорится о том, что радары обнаружили космический флот, идущий по направлению к Лиффу.
— Боже мой! — воскликнул Джон. — Они уже здесь — на целых три года раньше, чем мы их ожидали!
Когда они спешно выбегали из комнаты, Ансгар, несмотря на важность момента, все же нашел время прокомментировать:
— Все это только подтверждает одну старую поговорку.
— Какую? — спросил его Джон.
— Помнишь, — «Если что-то может пойти не так, оно обязательно так и получится».
— Вы, сэр, клоун сына далбера.
Они сели в свои машины и на полной скорости помчали на испытательную площадку.
23
24
25
26
27
— Не знаю. Знал бы, то наверняка чувствовал бы себя иначе. Возможно, был бы счастлив; возможно — впал бы в гнев, но в любом случае не сидел бы вот так, пытаясь понять, в чем дело.
— Возможно, вы не до конца осознали, что означает Орден Немеркнущей Благодарности Матери.
— Скорее всего, и в этом тоже кроется причина. Временами я вообще сомневаюсь, что хоть что-то понимаю. Лифф такая непредсказуемая планета!
— Этот Орден означает, что вы — один из избранников Матери. Для вас уже забронировано место Там, Где Находится Успокоение Матери. Это то, за что любой лиффанин с готовностью отдаст свою жизнь. Вы и еще девять или десять награжденных Немеркнущей Благодарностью Матери представляете все, что составляет смысл нашей религии. Матери с пеленок учат своих детей подражать вам. Священники служат службы в вашу честь. Эта мастерская станет национальной святыней, местом паломничества. Так что у вас есть все основания быть счастливым.
— Как я могу быть одним из избранных Матерью, если я даже не верю в… Ох!
— В чем дело?
— Дело в том, что я только что осознал, почему не чувствую себя счастливым. Потому что не я избрал Мать, а она — меня.
— Все правильно, так и должно быть.
— Великолепно. Это означает, что независимо от того, хочу я или нет, я являюсь субъектом Материнского Права.
— Но вы и так всегда были.
— Но не в такой форме. Не так, как сейчас. Что беспокоит меня больше всего, так это то, что я до сих пор не знаю, что такое Материнское Право. Минуточку… минуточку… Куда это я задевал «Книгу Гарта Гар-Муйена Гарта»?
— Вон она лежит на вашем рабочем столе. Прошу…
Целых двенадцать часов, последовавших за этим, Джон не отрываясь читал «Книгу Гарта». Архаический лиффанский язык, на котором она была написана, наполовину снизил обычную для Джона скорость чтения.
Читая, он выделил подчеркиванием некоторые места. Некоторые из них были такие, которые ему понравились. Как, например, вот это: «Возможно все. Рано или поздно свершится все. Не просто произойдет, а должно произойти. Поэтому наш долг по отношению ко всем живущим состоит в том, чтобы сделать как можно больше из того, что возможно; а возможно все».
В другом подчеркнутом Джоном абзаце говорилось: «Любое свершение является либо созидательным, либо разрушительным. Между ними не существует ничего другого».
Подчеркнуты были и другие места, как например: «Каждый созидательный акт есть акт любви. Разрушительный акт равносилен страху»; «Для созидания постоянно требуется жертвовать чем-то своим, поэтому вы постоянно будете жертвовать собой. Это и есть то, что называется Любовь»; «Разрушение — банкротство, оно происходит тогда, когда тебе нечем пожертвовать своим собственным, и это называется боязнью»; «Все, что не любовь, — страх».
Однако в большинстве своем подчеркнутые Джоном места вызывали беспокойство и даже в определенной степени пугали его. Они по меньшей мере свидетельствовали о том, что, прожив на Лиффе вот уже семь лет, он так и не научился понимать эту планету и ее народ.
Например, его недоумение вызвало такое место: «В самой натуре любви заключена экспансия, стремление объять как можно большее, захватить и прижать к любящей груди как можно больше. Любовь Матери, являясь совершенством, всегда стремится объять все сущее, даже то, что отрицает Ее любовь». Смысл этих двух предложений был кошмарен.
— Мне нужно переговорить с Патриархом, — такой вывод, возникший у него по прочтении «Книги», Джон высказал Тчорнио. С этим он и вышел, взяв с собой «Книгу Гарта Гар-Муйена Гарта» с подчеркнутыми местами.
— Разумеется, сын мой, — приветливо ответил ему Патриарх. — Мне всегда доставляет удовольствие разъяснять трудные места в Писании. И мне особенно приятно дать такие разъяснения кавалеру Ордена Немеркнущей Благодарности Матери.
— Спасибо, владыко. — Джон раскрыл «Книгу Гарта». — Я пометил места, толкование которых вызвало затруднения. Вот, например, одно из таких мест.
— Ах, да! — Воскликнул Патриарх, бросив беглый взгляд на раскрытую книгу. — Экспансия совершенной любви. Но почему вас беспокоит это место? Его значение вполне понятно.
— Значение-то вполне понятно, отче. Что меня беспокоит, так это его смысл.
— Неужели?
— Да. Смысл Любви Матери заключается в том, что Мать любит насильно даже тех, кто не любит Ее по своему выбору.
— Именно так.
— А теперь вот это место: "И посмотрела Мать на своих чад, и сказала: «Хочу, чтобы кто-нибудь сделал этих несмышленышей послушными», смысл которого является настолько сильным, что идеологически оправдывает крестовые походы, инквизицию; по сути, это — идеология религиозного империализма.
— Сын мой, вам никогда не хотелось стать профессиональным теологом?
— Нет, отче, никогда.
— Жаль. Похоже, Мать наделила вас огромным талантом к теологическим изысканиям. Было бы просто стыдно пренебрегать таким даром.
После нескольких часов беседы с Патриархом Джон возвращался домой, еще более обеспокоенный, чем до этого. Все его самые мрачные предчувствия полностью подтвердились.
— Материнский волос! — удивленно воскликнул кто-то, когда Патриарх вошел в комнату. — Что ты делаешь здесь в такое время?
— Я только что разговаривал с этим Джоном Гар-Террэном Харленом.
— Ах да, с Джоном. Умен, не правда ли?
— Даже чересчур. Несколько недель тому назад я дал ему «Книгу Гарта Гар-Муйена Гарта», и теперь, прочитав ее, он вычислил весь наш план.
— Он что, знает, что мы собираемся сделать?
— Да, но он не осознает того, что он это знает. Он обеспокоен толкованием некоторых мест в «Книге», но для него этого вполне достаточно.
— Тогда он все-таки не знает, что именно мы собираемся предпринять?
— Нет, не знает. Но он знает, почему именно мы собираемся сделать это, а это тоже плохо. Нам придется повнимательнее присмотреть за этими Гар-Террэнами. Они могут стать опасными.
— Ходы коня составляют прямой угол: две клетки в одном направлении, одна — под прямым углом к первому. Понял? — Ансгар Соренштайн пытался обучить Тчорнио игре в шахматы.
— Но почему он так странно ходит? — Тчорнио оказался не самым понятливым учеником, каких приходилось видеть Ансгару.
— Материнский нос! Как я могу знать, почему именно?! Он так ходит, и все тут!
— Как учитель, — вмешался Джон, — брат Ансгар представляет собой великолепную картину нетерпеливого далбера.
— Нет-нет, — возразил Тчорнио. — Это я такой непонятливый ученик.
Эта перепалка могла продолжаться еще много часов, но в комнату вбежал запыхавшийся Пиндар Смит, который принес известия, сразу же положившие конец шахматным изыскам.
— Я прямо от генерала Гарта, — сообщил он возбужденно.
— Ура генералу Гарту! — вскочил Ансгар. — Что он хочет сообщить нам на этот раз?
— В его донесении говорится о том, что радары обнаружили космический флот, идущий по направлению к Лиффу.
— Боже мой! — воскликнул Джон. — Они уже здесь — на целых три года раньше, чем мы их ожидали!
Когда они спешно выбегали из комнаты, Ансгар, несмотря на важность момента, все же нашел время прокомментировать:
— Все это только подтверждает одну старую поговорку.
— Какую? — спросил его Джон.
— Помнишь, — «Если что-то может пойти не так, оно обязательно так и получится».
— Вы, сэр, клоун сына далбера.
Они сели в свои машины и на полной скорости помчали на испытательную площадку.
23
Адмирал Беллман с удовольствием потягивал чай, пребывая в необычно хорошем расположении духа, как вдруг зашел адъютант и доложил:
— Сообщение с Лиффа, сэр!
— О боже! И почему всегда бывает так, что о каждом кризисе на этой проклятой планете мне докладывают именно в то время, когда у меня чай, а, Гарри? Можно подумать, что кто-то делает так специально.
— Так точно, сэр! — щелкнув каблуками, подтвердил адъютант. Оставив пакет на столе адмирала, он возвратился в приемную.
Адмирал не прикоснулся к шифровке до тех пор, пока не закончил чаевничать.
— Доклад находился в пути с Лиффа целых двадцать пять дней, — успокаивал он себя. — О чем бы там ни шла речь, он может подождать, пока я не закончу пить чай.
Прочитав доклад, он воскликнул:
— Боже мой, слишком поздно! Они вылетели неделю назад.
Затем долго сидел в задумчивом молчании.
В докладе говорилось:
«Заново пересмотрите все оценки времени, которое требуется для реализации лиффанского проекта. У них уже есть флот в количестве по крайней мере в двадцать пять кораблей. Предупредите всех, кого это касается, чтобы приближались к Лиффу с максимальной осторожностью. Направьте дипломатов, чтобы оговорить условия приема в Федерацию. Харлен».
— Сообщение с Лиффа, сэр!
— О боже! И почему всегда бывает так, что о каждом кризисе на этой проклятой планете мне докладывают именно в то время, когда у меня чай, а, Гарри? Можно подумать, что кто-то делает так специально.
— Так точно, сэр! — щелкнув каблуками, подтвердил адъютант. Оставив пакет на столе адмирала, он возвратился в приемную.
Адмирал не прикоснулся к шифровке до тех пор, пока не закончил чаевничать.
— Доклад находился в пути с Лиффа целых двадцать пять дней, — успокаивал он себя. — О чем бы там ни шла речь, он может подождать, пока я не закончу пить чай.
Прочитав доклад, он воскликнул:
— Боже мой, слишком поздно! Они вылетели неделю назад.
Затем долго сидел в задумчивом молчании.
В докладе говорилось:
«Заново пересмотрите все оценки времени, которое требуется для реализации лиффанского проекта. У них уже есть флот в количестве по крайней мере в двадцать пять кораблей. Предупредите всех, кого это касается, чтобы приближались к Лиффу с максимальной осторожностью. Направьте дипломатов, чтобы оговорить условия приема в Федерацию. Харлен».
24
— Мы входим в систему Лиффа, сэр, — доложил навигатор голосом, который интерком лишил каких-либо интонаций и эмоций.
— Спасибо, — ответил капитан Бэйли. Он щелкнул тумблером, и шум интеркома угас.
Хотя внешне это ничем и не проявлялось, капитан Бэйли был весьма озабочен. Это было его первым серьезным заданием — провести караван из двухсот судов, и пессимистическое начало, затаившееся где-то глубоко, на самом дне его души, подсказывало ему, что должно произойти что-то весьма неприятное. В принципе, задание было простым по своей сути, — провести и обеспечить безопасность выполнения программы двумя судами, до отказа набитым учеными, но ни один из флотов Федерации такого размера никогда еще не приближался так близко к территории противника; поэтому могло случиться все что угодно. Сложность ситуации усугублялась еще и тем обстоятельством, что одним из пунктов задания предусматривалось детальное изучение захваченного корабля противника. Капитану Бэйли действительно было о чем тревожиться.
Сигнал интеркома прозвучал как надоедливый овод. Проклятье! И почему это его не оставят в покое? Почему ему не позволяют хоть на минуту предаться в спокойной обстановке невеселым мыслям? Он включил тумблер и прорычал:
— Бэйли, слушаю. Что там у вас еще?
— Капрал Рич Хэлн, сэр; пост дальнего обнаружения. — Единственным различием между этим металлическим голосом и голосом навигатора заключалось в том, что на этот раз голос, казалось, готов был захлебнуться.
— Слушаю, Хэлн. Что вы хотите? — То, что интерком вне всякого сомнения превратит его голос в какое-то подобие жестяной абстракции, что и так всегда его раздражало, сегодня тем более вряд ли могло способствовать восстановлению утраченного спокойствия.
— Экран D-1, сэр. Зафиксировано от трехсот до четырехсот кораблей, дистанция максимальная.
Автоматически, не прерывая разговор, Бэйли нажал кнопку с надписью «Все корабли — Главный штаб». Сквозь шквал звонков включившейся сигнализации он продолжал разговор с капралом:
— Чьи они? Вы опознали их?
— Нет, сэр. Я никогда не видел ничего подобного. — Хэлн был включен в состав экспедиции главным образом с учетом уже имевшегося у него личного опыта, полученного семь лет назад на борту «Террэн бивера». Если бы он смог четко опознать приближающийся флот как принадлежащий противнику, то тогда не было бы никаких проблем — только бой, в отношении положительного исхода которого у капитана Бэйли не было никаких сомнений. Но поскольку принадлежность флота не была определена, то все, что оставалось капитану Бэйли — это разрешать новые проблемы. Это могли быть корабли противника: то, что их конфигурация была незнакома Хэлну, еще ничего не говорило, поскольку его опыт ограничивался всего лишь одной встречей с одним кораблем. Но это могли быть корабли и дружественно настроенного флота; кроме этого, они могли принадлежать ранее неизвестной расе. Иными словами, число возможных вариантов было бесконечным.
— Капитан Бэйли! Вы еще на связи?
— Ох, извините, Хэлн. Я думал… Какая у них скорость, Хэлн?
— Ноль, запятая, один три от скорости света, стабильна. Отставить! Вот как раз сейчас, сэр, они начинают разгон.
— Это значит, что они обнаружили нас. Какой у них выхлоп?
— Похоже, что у них нет выхлопа, сэр. — Не говорите глупости. У них обязательно должен быть выхлоп, раз есть ускорение.
— Так точно, сэр. Но он не фиксируется на экранах, сэр.
— Это что-то новенькое. Гммм… Спасибо, господин Хэлн. Конец связи. — Капитан Бэйли снова выключил тумблер и, встревоженный еще больше, чем был до этого, заторопился на командный мостик.
Оба флота встретились через час. Корабли Федерации перестроились в боевой порядок; все системы защиты были приведены в полную готовность, все системы нападения полностью заряжены и нацелены в сторону приближающегося флота. Тот в свою очередь перестроил свои порядки, для чего требовались использование весьма сложных математических операций; это привело капитана Бэйли в еще большее уныние.
Было похоже, что ни один из командиров не желал сделать залп первым, хотя защита флота Федерации была рассчитана таким образом, чтобы нанести противнику сокрушительный удар даже после первого залпа с его стороны. В то же время, неизвестный флот не отвечал ни на один из общепринятых сигналов связи, что было еще одним плохим признаком.
Но и этого мало — был еще один, самый плохой признак. Неопознанный флот двигался теперь в обратном направлении с той же скоростью, с какой продвигался вперед флот Федерации. Это было плохим признаком хотя бы уже потому, что такое было просто невозможно даже теоретически, а все невозможное всегда выглядит зловеще.
— Сэр, не угодно ли взглянуть на экран этого локатора? — Молодой оператор выглядел настолько же встревоженным, насколько чувствовал себя капитан Бэйли.
Бэйли подошел к шару экрана. То, что он там увидел, заставило его поморгать, ущипнуть себя и чертыхнуться:
— Будь я трижды проклят!
Корабли противника выстроились в порядок, изображавший на фоне бескрайней Вселенной слова на языке Терры: «Добро пожаловать на Лифф!»
— Спасибо, — ответил капитан Бэйли. Он щелкнул тумблером, и шум интеркома угас.
Хотя внешне это ничем и не проявлялось, капитан Бэйли был весьма озабочен. Это было его первым серьезным заданием — провести караван из двухсот судов, и пессимистическое начало, затаившееся где-то глубоко, на самом дне его души, подсказывало ему, что должно произойти что-то весьма неприятное. В принципе, задание было простым по своей сути, — провести и обеспечить безопасность выполнения программы двумя судами, до отказа набитым учеными, но ни один из флотов Федерации такого размера никогда еще не приближался так близко к территории противника; поэтому могло случиться все что угодно. Сложность ситуации усугублялась еще и тем обстоятельством, что одним из пунктов задания предусматривалось детальное изучение захваченного корабля противника. Капитану Бэйли действительно было о чем тревожиться.
Сигнал интеркома прозвучал как надоедливый овод. Проклятье! И почему это его не оставят в покое? Почему ему не позволяют хоть на минуту предаться в спокойной обстановке невеселым мыслям? Он включил тумблер и прорычал:
— Бэйли, слушаю. Что там у вас еще?
— Капрал Рич Хэлн, сэр; пост дальнего обнаружения. — Единственным различием между этим металлическим голосом и голосом навигатора заключалось в том, что на этот раз голос, казалось, готов был захлебнуться.
— Слушаю, Хэлн. Что вы хотите? — То, что интерком вне всякого сомнения превратит его голос в какое-то подобие жестяной абстракции, что и так всегда его раздражало, сегодня тем более вряд ли могло способствовать восстановлению утраченного спокойствия.
— Экран D-1, сэр. Зафиксировано от трехсот до четырехсот кораблей, дистанция максимальная.
Автоматически, не прерывая разговор, Бэйли нажал кнопку с надписью «Все корабли — Главный штаб». Сквозь шквал звонков включившейся сигнализации он продолжал разговор с капралом:
— Чьи они? Вы опознали их?
— Нет, сэр. Я никогда не видел ничего подобного. — Хэлн был включен в состав экспедиции главным образом с учетом уже имевшегося у него личного опыта, полученного семь лет назад на борту «Террэн бивера». Если бы он смог четко опознать приближающийся флот как принадлежащий противнику, то тогда не было бы никаких проблем — только бой, в отношении положительного исхода которого у капитана Бэйли не было никаких сомнений. Но поскольку принадлежность флота не была определена, то все, что оставалось капитану Бэйли — это разрешать новые проблемы. Это могли быть корабли противника: то, что их конфигурация была незнакома Хэлну, еще ничего не говорило, поскольку его опыт ограничивался всего лишь одной встречей с одним кораблем. Но это могли быть корабли и дружественно настроенного флота; кроме этого, они могли принадлежать ранее неизвестной расе. Иными словами, число возможных вариантов было бесконечным.
— Капитан Бэйли! Вы еще на связи?
— Ох, извините, Хэлн. Я думал… Какая у них скорость, Хэлн?
— Ноль, запятая, один три от скорости света, стабильна. Отставить! Вот как раз сейчас, сэр, они начинают разгон.
— Это значит, что они обнаружили нас. Какой у них выхлоп?
— Похоже, что у них нет выхлопа, сэр. — Не говорите глупости. У них обязательно должен быть выхлоп, раз есть ускорение.
— Так точно, сэр. Но он не фиксируется на экранах, сэр.
— Это что-то новенькое. Гммм… Спасибо, господин Хэлн. Конец связи. — Капитан Бэйли снова выключил тумблер и, встревоженный еще больше, чем был до этого, заторопился на командный мостик.
Оба флота встретились через час. Корабли Федерации перестроились в боевой порядок; все системы защиты были приведены в полную готовность, все системы нападения полностью заряжены и нацелены в сторону приближающегося флота. Тот в свою очередь перестроил свои порядки, для чего требовались использование весьма сложных математических операций; это привело капитана Бэйли в еще большее уныние.
Было похоже, что ни один из командиров не желал сделать залп первым, хотя защита флота Федерации была рассчитана таким образом, чтобы нанести противнику сокрушительный удар даже после первого залпа с его стороны. В то же время, неизвестный флот не отвечал ни на один из общепринятых сигналов связи, что было еще одним плохим признаком.
Но и этого мало — был еще один, самый плохой признак. Неопознанный флот двигался теперь в обратном направлении с той же скоростью, с какой продвигался вперед флот Федерации. Это было плохим признаком хотя бы уже потому, что такое было просто невозможно даже теоретически, а все невозможное всегда выглядит зловеще.
— Сэр, не угодно ли взглянуть на экран этого локатора? — Молодой оператор выглядел настолько же встревоженным, насколько чувствовал себя капитан Бэйли.
Бэйли подошел к шару экрана. То, что он там увидел, заставило его поморгать, ущипнуть себя и чертыхнуться:
— Будь я трижды проклят!
Корабли противника выстроились в порядок, изображавший на фоне бескрайней Вселенной слова на языке Терры: «Добро пожаловать на Лифф!»
25
— Конечно, как только мы увидели вас на экранах радаров, то сразу поняли, что это — флот Федерации, и решили преподнести вам маленький сюрприз.
Так Джон Харлен объяснял случившееся капитану Бэйли двенадцать часов спустя.
— Еще парочка подобных сюрпризов, и я кончусь. Такие шуточки в натуре, когда с каждой стороны вовлечена не одна сотня боевых кораблей, это для меня уж слишком. Да, кстати, откуда вообще взялись эти корабли? Мне представлялось, что на этой чертовой планете цивилизация вообще находится в зачаточном состоянии.
— Да, именно так и было в действительности, но лиффане очень быстро все познают. Они построили этот флот буквально из ничего всего за три года.
— Нет, это просто какая-то фантастика!
— Э-э, да вы не знаете еще и половины всего. До самого сегодняшнего утра мы даже не подозревали, что у них есть такой флот — как по количеству кораблей, так и по их вооруженности. Им удалось создать все это даже не ставя нас в известность.
— А почему такая секретность?
— Собственно, никакой секретности я в этом не вижу. Мы просто не обратили внимания на тот факт, что они вообще занимаются созданием этого, поскольку были твердо уверены в том, что они обязательно должны повторить весь пройденный человечеством многоступенчатый процесс от примитивных ракет к более сложным образцам, а уже потом к космическим кораблям как таковым. И вот именно такой процесс мы и старались им навязать. И у нас даже в мыслях не было, что они обойдут стороной весь привычный для Федерации процесс развития. Неудивительно поэтому, что мы не заметили никаких признаков создания таких сложных систем, созданных, кстати сказать, с использованием неоткрытых пока в пределах Федерации законов.
— Да, все это выглядит весьма странно.
— Но как бы там ни было, это справедливо. И я очень доволен, что лиффане наши союзники.
Хард Гар-Олнин Саарлип страдал из-за противоречий между двумя принципами лояльности. Он знал, что вскоре Лиффу будет сделано официальное приглашение вступить в Терранскую Федерацию. Как премьер-министр он вне всякого сомнения должен будет возглавить делегацию Лиффа на переговорах; таким образом, будущее его планеты будет находиться в его руках. И главная его обязанность будет добиваться того, чтобы достигнутое соглашение не противоречило интересам Лиффа.
С другой стороны, он являлся также и членом Федерации. Он очень хорошо помнил то произошедшее семь лет назад событие, когда он принял присягу на верность Федерации. И если бы не Федерация, он до сих пор был бы самым заурядным уголовником; возможно даже, что к данному моменту был бы даже казнен. Таким образом, всем, чем он сейчас обладал, в том числе и нынешним высоким постом, он был обязан Федерации.
И если вдруг в процессе переговоров возникнет вопрос, по которому позиции Федерации и Лиффа не совпадут, то какой стороне он должен сохранять лояльность? И если вдруг ему придется пренебречь интересами одной стороны в пользу другой, то кого ему следует предать в таком случае? Или, возможно, есть какой-то способ обойти конфликт вообще?
Как долго ни думал Хард над этим вопросом, выхода из положения он так и не нашел. Наконец он оставил свои бесплодные раздумья и обратился к Патриарху с вопросом, как ему быть.
Его Преосвященство Патриарх и Отец Отцов четко втолковал ему, как поступать.
Так Джон Харлен объяснял случившееся капитану Бэйли двенадцать часов спустя.
— Еще парочка подобных сюрпризов, и я кончусь. Такие шуточки в натуре, когда с каждой стороны вовлечена не одна сотня боевых кораблей, это для меня уж слишком. Да, кстати, откуда вообще взялись эти корабли? Мне представлялось, что на этой чертовой планете цивилизация вообще находится в зачаточном состоянии.
— Да, именно так и было в действительности, но лиффане очень быстро все познают. Они построили этот флот буквально из ничего всего за три года.
— Нет, это просто какая-то фантастика!
— Э-э, да вы не знаете еще и половины всего. До самого сегодняшнего утра мы даже не подозревали, что у них есть такой флот — как по количеству кораблей, так и по их вооруженности. Им удалось создать все это даже не ставя нас в известность.
— А почему такая секретность?
— Собственно, никакой секретности я в этом не вижу. Мы просто не обратили внимания на тот факт, что они вообще занимаются созданием этого, поскольку были твердо уверены в том, что они обязательно должны повторить весь пройденный человечеством многоступенчатый процесс от примитивных ракет к более сложным образцам, а уже потом к космическим кораблям как таковым. И вот именно такой процесс мы и старались им навязать. И у нас даже в мыслях не было, что они обойдут стороной весь привычный для Федерации процесс развития. Неудивительно поэтому, что мы не заметили никаких признаков создания таких сложных систем, созданных, кстати сказать, с использованием неоткрытых пока в пределах Федерации законов.
— Да, все это выглядит весьма странно.
— Но как бы там ни было, это справедливо. И я очень доволен, что лиффане наши союзники.
Хард Гар-Олнин Саарлип страдал из-за противоречий между двумя принципами лояльности. Он знал, что вскоре Лиффу будет сделано официальное приглашение вступить в Терранскую Федерацию. Как премьер-министр он вне всякого сомнения должен будет возглавить делегацию Лиффа на переговорах; таким образом, будущее его планеты будет находиться в его руках. И главная его обязанность будет добиваться того, чтобы достигнутое соглашение не противоречило интересам Лиффа.
С другой стороны, он являлся также и членом Федерации. Он очень хорошо помнил то произошедшее семь лет назад событие, когда он принял присягу на верность Федерации. И если бы не Федерация, он до сих пор был бы самым заурядным уголовником; возможно даже, что к данному моменту был бы даже казнен. Таким образом, всем, чем он сейчас обладал, в том числе и нынешним высоким постом, он был обязан Федерации.
И если вдруг в процессе переговоров возникнет вопрос, по которому позиции Федерации и Лиффа не совпадут, то какой стороне он должен сохранять лояльность? И если вдруг ему придется пренебречь интересами одной стороны в пользу другой, то кого ему следует предать в таком случае? Или, возможно, есть какой-то способ обойти конфликт вообще?
Как долго ни думал Хард над этим вопросом, выхода из положения он так и не нашел. Наконец он оставил свои бесплодные раздумья и обратился к Патриарху с вопросом, как ему быть.
Его Преосвященство Патриарх и Отец Отцов четко втолковал ему, как поступать.
26
В течение месяца, пока ученые разбирались с кораблем Мигрантов, флот Федерации находился на земле. Многие офицеры переквалифицировались на это время в преподавателей, обучая лиффан сложному искусству ведения войн в космосе, а рядовые были предоставлены самим себе и праздно слонялись по Лиффдаргу и близлежащим селам.
Район города с красными фонарями переживал свой самый значительный экономический бум за всю историю планеты, и маленькие сестры настолько разбогатели, что смогли создать свою собственную гильдию — Гильдию Развлечений. Мать Бальния, например, вскоре стала самой богатой женщиной Лиффа, что в свою очередь стало поводом для парламентского расследования, которое захлебнулось в потоке гомерического смеха после того, как в своем эксклюзивном интервью самой популярной на Лиффе газете «Кроникл» Бальния, не упуская ни малейшей пикантной подробности, поделилась с хроникером о том, как подкупала каждого члена комиссии по расследованию ее, Бальнии, деятельности.
Лиффанский Флот был официально аттестован как Королевский Лиффанский Космический Флот — сразу же, как только Король Осгард, генерал Гарт, капитан Бэйли и Джон Харлен засвидетельствовали, что он может самостоятельно вести любые межпланетные войны. Впервые за всю историю Лиффа генерал Гарт стал адмиралом Гартом.
Представители флота Федерации особенно заинтересовались необычными силовыми установками и системами оружия, которые были разработаны для КЛКФ.
— Во многих отношениях эти парни намного опередили нас. И я нисколько не удивлюсь, если завтра они создадут оригинальный образец сверхсветового двигателя. Собственно, я точно так же не удивлюсь, если вдруг станет известно, что они уже создали ССД и используют его для чего-то другого. Да, нам действительно повезло, что они на нашей стороне.
Это был месяц идиллий, которые изредка прерывались обычными трениями, всегда возникающими там, где появляется много молодых упакованных баксами парней, слоняющихся без дела в незнакомом городе. Несколько таких праздношатающихся, нахлебавшись несколько выше меры лиффанского вина, шумной гурьбой ввалились в Храм; другие попали в неприятную ситуацию, ошибочно приняв благопристойных женщин за маленьких сестер; иногда случались и драки, но чаще — мелкие стычки. Но в общем лиффане и федералисты не имели особых претензий друг к другу.
К концу месяца прибыл курьер с Терры, привезший все необходимые аккредитационные документы, свидетельствующие о том, что Джон Харлен назначается Чрезвычайным и Полномочным Послом Федерации на Лиффе.
— Ну как я могу быть послом, доктор? Ведь я ни уха ни рыла не понимаю в дипломатии.
— Не забывайте, Харлен, что вы — национальный герой, — объяснил доктор Джеллфт. — И вам вовсе не нужны какие-то особые познания в области дипломатии. Дипломатия — это всего лишь тормоз, паллиатив, мешающий истинно человеческому взаимному доверию. Вы и лиффане не нуждаетесь в них. В сложившейся ситуации направить на Лифф дипломата было бы просто оскорблением для местных властей.
— В вашей аргументации присутствуют значительные изъяны.
— Изъяны бывают всегда и везде. Ну и что из этого? Вы все равно являетесь более подходящим кандидатом на пост посла, чем любой профессионал со значительным дипломатическим стажем. И мне все равно, имеются ли в моих объяснениях изъяны, поскольку сам факт остается фактом, и от этого никуда не уйти.
Первым официальным актом посла Джона Харлена после вручения верительных грамот было приглашение Лиффа вступить в состав Федерации. Король Осгард ответил в нескольких словах что-то о торговых соглашениях, взаимных пактах о ненападении, о культурном обмене и прочих обычных в таких ситуациях вещах. Вторым официальным актом посла Джона Харлена явилось планирование серии саммитов для обсуждения торговых отношений и т.п.
Этот месяц мира был внезапно прерван появлением в поле зрения космической обороны Лиффа Мигрантов.
Район города с красными фонарями переживал свой самый значительный экономический бум за всю историю планеты, и маленькие сестры настолько разбогатели, что смогли создать свою собственную гильдию — Гильдию Развлечений. Мать Бальния, например, вскоре стала самой богатой женщиной Лиффа, что в свою очередь стало поводом для парламентского расследования, которое захлебнулось в потоке гомерического смеха после того, как в своем эксклюзивном интервью самой популярной на Лиффе газете «Кроникл» Бальния, не упуская ни малейшей пикантной подробности, поделилась с хроникером о том, как подкупала каждого члена комиссии по расследованию ее, Бальнии, деятельности.
Лиффанский Флот был официально аттестован как Королевский Лиффанский Космический Флот — сразу же, как только Король Осгард, генерал Гарт, капитан Бэйли и Джон Харлен засвидетельствовали, что он может самостоятельно вести любые межпланетные войны. Впервые за всю историю Лиффа генерал Гарт стал адмиралом Гартом.
Представители флота Федерации особенно заинтересовались необычными силовыми установками и системами оружия, которые были разработаны для КЛКФ.
— Во многих отношениях эти парни намного опередили нас. И я нисколько не удивлюсь, если завтра они создадут оригинальный образец сверхсветового двигателя. Собственно, я точно так же не удивлюсь, если вдруг станет известно, что они уже создали ССД и используют его для чего-то другого. Да, нам действительно повезло, что они на нашей стороне.
Это был месяц идиллий, которые изредка прерывались обычными трениями, всегда возникающими там, где появляется много молодых упакованных баксами парней, слоняющихся без дела в незнакомом городе. Несколько таких праздношатающихся, нахлебавшись несколько выше меры лиффанского вина, шумной гурьбой ввалились в Храм; другие попали в неприятную ситуацию, ошибочно приняв благопристойных женщин за маленьких сестер; иногда случались и драки, но чаще — мелкие стычки. Но в общем лиффане и федералисты не имели особых претензий друг к другу.
К концу месяца прибыл курьер с Терры, привезший все необходимые аккредитационные документы, свидетельствующие о том, что Джон Харлен назначается Чрезвычайным и Полномочным Послом Федерации на Лиффе.
— Ну как я могу быть послом, доктор? Ведь я ни уха ни рыла не понимаю в дипломатии.
— Не забывайте, Харлен, что вы — национальный герой, — объяснил доктор Джеллфт. — И вам вовсе не нужны какие-то особые познания в области дипломатии. Дипломатия — это всего лишь тормоз, паллиатив, мешающий истинно человеческому взаимному доверию. Вы и лиффане не нуждаетесь в них. В сложившейся ситуации направить на Лифф дипломата было бы просто оскорблением для местных властей.
— В вашей аргументации присутствуют значительные изъяны.
— Изъяны бывают всегда и везде. Ну и что из этого? Вы все равно являетесь более подходящим кандидатом на пост посла, чем любой профессионал со значительным дипломатическим стажем. И мне все равно, имеются ли в моих объяснениях изъяны, поскольку сам факт остается фактом, и от этого никуда не уйти.
Первым официальным актом посла Джона Харлена после вручения верительных грамот было приглашение Лиффа вступить в состав Федерации. Король Осгард ответил в нескольких словах что-то о торговых соглашениях, взаимных пактах о ненападении, о культурном обмене и прочих обычных в таких ситуациях вещах. Вторым официальным актом посла Джона Харлена явилось планирование серии саммитов для обсуждения торговых отношений и т.п.
Этот месяц мира был внезапно прерван появлением в поле зрения космической обороны Лиффа Мигрантов.
27
Когда его нащупали радары, флот противника был в трех днях хода от Лиффа.
— В этом флоте по крайней мере тысяча кораблей, — встревоженно сказал адмирал Гарт. — Они выглядят на экране как мухи, роящиеся вокруг головы далбера.
— Тысяча у них и пятьсот у нас, — спокойно ответил ему капитан Бэйли. — С учетом того, что мы имеем упреждение в три дня, то соотношение сил примерно равное.
Флот пришельцев действительно напоминал рой мух у головы далбера. С точки зрения представителей Федерации, он выглядел как рой мух в жаркий летний полдень где-то на ранчо с большим стадом коров, но общее впечатление от вида множества кораблей, сконцентрированных в относительно небольшом объеме, было примерно одинаковым. В любом случае, в тот первый день, когда их обнаружили, пришельцы представляли собой практически идеальную цель.
Лиффане нанесли удар первыми. Применив лучи Прессора дальнего действия, они заполнили пространство на пути флота противника минами и термоядерным оружием, которое предоставил флот Федерации. Тысячи лиффан наблюдали в телескопы за развитием этого первого удара, и те выкрики восторга, которые вызывал каждый новый взрыв, были слышны буквально по всей планете. И когда после дюжины таких взрывов Мигранты изменили порядок строя с тем, чтобы рассредоточиться и занимать по возможности больший объем пространства, по планете прокатился взрыв возмущения, такой же мощный по силе, как и предыдущие возгласы восторга.
Тем временем Королевский Лиффанский Космический Флот занял позиции за внешними пределами Лиффанской планетной системы.
— Игра войны заключается в том, — не уставал объяснять Джон Харлен каждому, кто соглашался слушать его, — что сильнейшим ударом является атакующий; но сильнейшей позицией является оборонная. Очень важны внезапность, преимущества собственной территории, атака с нескольких направлений, и в данном случае вся эта троица работает на нас. Что же касается преимуществ на стороне противника, то они ограничиваются лишь превосходством в боевой мощи, и нам потребуется всего несколько внезапных атак, чтобы изменить этот перевес в нашу пользу.
Война — это игра, такая же игра, как и шахматы. Как и в шахматах, на войне игроки имеют свои излюбленные ходы. Самой верной оценкой эффективности первого хода являются контрдействия противника. В данном случае в качестве ответного хода, который предприняли Мигранты, была массированная атака с их стороны в виде направления к Лиффу множества снарядов.
Лишь немногие из этих снарядов прорвались сквозь внешнее кольцо обороны лиффан. Большинство было выведено из строя еще на подходе к кольцу, причем совершенно без красочных взрывов и тому подобных вещей, а самыми простыми камнями, палками, обрубками металла и прочим мусором, способным сделать дело; весь этот мусор был выведен на пути подхода снарядов противника лучами Прессора. Некоторые снаряды были отклонены лучами Прессора от маршрута и возвращены на корабли, из которых они были запущены. Что же касается тех снарядов, которым удалось прорваться сквозь оборону, ощутимый ущерб был нанесен только в одном или двух случаях. Плотность населения на Лиффе очень низка, и даже если бы все снаряды попали на его поверхность, то и в таком случае последствия не были бы катастрофическими. Единственное прямое попадание пришлось на Сполниендарг — небольшое сельскохозяйственное поселение у подножья Северных гор. Конечно, город был разрушен до основания, и все его полторы тысячи жителей погибли, но потери со стороны противника были куда более значительными; к тому же, он располагал гораздо меньшими ресурсами.
Хотя постоянные бомбардировки планеты продолжались и на следующий день, общее состояние духа лиффан было вполне оптимистичным. Распространившееся в народе выражение «Мы выбьем этих проклятых Матерью отродий далберов из обетованного Матерью неба» в точности отражало состояние его духа.
— В этом флоте по крайней мере тысяча кораблей, — встревоженно сказал адмирал Гарт. — Они выглядят на экране как мухи, роящиеся вокруг головы далбера.
— Тысяча у них и пятьсот у нас, — спокойно ответил ему капитан Бэйли. — С учетом того, что мы имеем упреждение в три дня, то соотношение сил примерно равное.
Флот пришельцев действительно напоминал рой мух у головы далбера. С точки зрения представителей Федерации, он выглядел как рой мух в жаркий летний полдень где-то на ранчо с большим стадом коров, но общее впечатление от вида множества кораблей, сконцентрированных в относительно небольшом объеме, было примерно одинаковым. В любом случае, в тот первый день, когда их обнаружили, пришельцы представляли собой практически идеальную цель.
Лиффане нанесли удар первыми. Применив лучи Прессора дальнего действия, они заполнили пространство на пути флота противника минами и термоядерным оружием, которое предоставил флот Федерации. Тысячи лиффан наблюдали в телескопы за развитием этого первого удара, и те выкрики восторга, которые вызывал каждый новый взрыв, были слышны буквально по всей планете. И когда после дюжины таких взрывов Мигранты изменили порядок строя с тем, чтобы рассредоточиться и занимать по возможности больший объем пространства, по планете прокатился взрыв возмущения, такой же мощный по силе, как и предыдущие возгласы восторга.
Тем временем Королевский Лиффанский Космический Флот занял позиции за внешними пределами Лиффанской планетной системы.
— Игра войны заключается в том, — не уставал объяснять Джон Харлен каждому, кто соглашался слушать его, — что сильнейшим ударом является атакующий; но сильнейшей позицией является оборонная. Очень важны внезапность, преимущества собственной территории, атака с нескольких направлений, и в данном случае вся эта троица работает на нас. Что же касается преимуществ на стороне противника, то они ограничиваются лишь превосходством в боевой мощи, и нам потребуется всего несколько внезапных атак, чтобы изменить этот перевес в нашу пользу.
Война — это игра, такая же игра, как и шахматы. Как и в шахматах, на войне игроки имеют свои излюбленные ходы. Самой верной оценкой эффективности первого хода являются контрдействия противника. В данном случае в качестве ответного хода, который предприняли Мигранты, была массированная атака с их стороны в виде направления к Лиффу множества снарядов.
Лишь немногие из этих снарядов прорвались сквозь внешнее кольцо обороны лиффан. Большинство было выведено из строя еще на подходе к кольцу, причем совершенно без красочных взрывов и тому подобных вещей, а самыми простыми камнями, палками, обрубками металла и прочим мусором, способным сделать дело; весь этот мусор был выведен на пути подхода снарядов противника лучами Прессора. Некоторые снаряды были отклонены лучами Прессора от маршрута и возвращены на корабли, из которых они были запущены. Что же касается тех снарядов, которым удалось прорваться сквозь оборону, ощутимый ущерб был нанесен только в одном или двух случаях. Плотность населения на Лиффе очень низка, и даже если бы все снаряды попали на его поверхность, то и в таком случае последствия не были бы катастрофическими. Единственное прямое попадание пришлось на Сполниендарг — небольшое сельскохозяйственное поселение у подножья Северных гор. Конечно, город был разрушен до основания, и все его полторы тысячи жителей погибли, но потери со стороны противника были куда более значительными; к тому же, он располагал гораздо меньшими ресурсами.
Хотя постоянные бомбардировки планеты продолжались и на следующий день, общее состояние духа лиффан было вполне оптимистичным. Распространившееся в народе выражение «Мы выбьем этих проклятых Матерью отродий далберов из обетованного Матерью неба» в точности отражало состояние его духа.