Андерсон Кэтрин. Нечаянный брак

   Незнакомое ощущение испугало девушку. Она попыталась вырваться, но после тщетных усилий вспомнила предостережение Мэта, что после определенного момента пути назад не будет. Речел уговаривала себя не паниковать, ведь скоро он должен отключиться.
   Услышав его тяжелое прерывистое дыхание, она сделала очередную попытку освободиться. Мэт простонал каким-то утробным голосом, и новая волна паники накрыла девушку, когда сильные пальцы обхватили ее грудь, а потом расположились на сосках. Вздрогнув от этого прикосновения, Речел сумела наконец оторвать свои губы от его рта.
   — Господи! — выдохнул он ей в щеку, которую словно обдало горячим кофейным паром.
   Даже сквозь корсаж она чувствовала, как его пальцы трут вдруг затвердевшие чувствительные соски, вызывая неведомые доселе ощущения, которые лишали Речел способности дышать, а тем более протестовать.
   —  — О, дорогая, — прошептал Мэт. — Я хочу попробовать губами.
   Зная, где находится его рука, девушка сразу поняла, о какой части тела идет речь. Но одна мысль об этом приводила ее в ужас.
   — Держу пари, ты слаще летнего меда.
   Представившаяся Речел картина была столь непристойна, что она чуть не ударила его. Как он смеет даже заикаться об этом? Ни леди, ни женщина более низкого происхождения никогда не допустят столь возмутительного обращения с собой. Она сбросила его руку со своей груди, но поскольку не хотела высказывать то, что думает, спокойно заметила:
   — Мистер Рафферти, мы стоим посреди улицы, где нас могут увидеть.
   — Тогда нужно подыскать укромное местечко, — шепнул он ей в ухо. — Не каждый день сама Речел Константайн просит меня заняться с ней любовью.
   По крайней мере в этом Рафферти прав. Ее щеки пылали, она избегала его взгляда и потому глядела на нос Мэта. Даже в полутьме было заметно утолщение на переносице. Наверное, сломал нос в драке. Что неудивительно, если учесть его репутацию задиры.
   — Не пойти ли нам в церковь? — робко предложила Речел.
   — Куда?!
   — В церковь, — повторила она. — Более укромного места нам не найти.
   — Церковь? — усмехнулся Мэт. — Я вообще-то не ханжа, но по мне, это не слишком подходящее место, дорогая.
   — Ну конечно, подходящее. Даже очень. Подумайте только, кто еще пойдет туда в субботу ночью?
   — Все так, но…
 
   — Подумайте о замечательных широких скамьях. К тому же в церкви темно. У нас впереди много времени, и никто не помешает. — Речел на секунду зажмурилась, потом бросила на него умоляющий взгляд. — Там будет чудесно, сами увидите.
   — По-моему, нехорошо прелюбодействовать в святом месте, — сказал он, лаская языком ее ухо.
   Меньше всего она ожидала, что Мэт Рафферти проявит щепетильность.
   — Святым делают место верующие, которые там собираются, а не сама постройка. Если бы служба проходила в коровнике, он был бы не менее святым.
   — Коровник?
   — Или другое здание. Поверьте, если мы воспользуемся церковью, Всевышний не обидится на нас.
   — Почему ты хочешь сделать это именно на церковной скамье? — опять засмеялся он; но уже более мягко.
   Речел откинула лицо и проказливо улыбнулась:
   — Это ужасно безнравственно, да? А я так хочу быть безнравственной. Восхитительно безнравственной… с вами.
   — Тогда идем. Да, кстати, быстро и резко.
   — Что?
   — Ты же сама предоставила мне выбор, помнишь?
   Медленно и глубоко или быстро и резко. Я выбираю быстро и резко.
   Девушка уперлась ему в плечи, стараясь оттолкнуть, но с таким же успехом она могла бы толкать скалу.
   — Мистер Рафферти…
   Речел отвернула голову, подставив ему ухо, наименее безопасное, как ей казалось, место. Однако Мэт ухватил мочку зубами и, к ужасу девушки, начал посасывать.
   — Мистер Рафферти! — воскликнула она. — Не здесь. Мы же идем в церковь, помните?
   — Ах да!..
   Он пошатнулся, увлекая Речел за собой. Ей пришлось вцепиться в него, чтобы удержать равновесие. Если он рухнет на нее… Ведь Рафферти тяжелее, чем она, на добрую сотню фунтов, да и ростом его Бог не обидел.
   — Ладно, веди меня туда. — Мэт снял шляпу и поклонился. — Уверяю тебя, заняться любовью с такой хорошенькой леди доставит мне удовольствие.
   Речел помогла ему снова надеть шляпу и двинулась к церкви, что, без сомнения, займет гораздо больше времени, чем она предполагала. Ибо на каждый шаг, который Мэт Рафферти делал в направлении церкви, приходилось несколько шагов в другие стороны.
   К тому же все более реальной становилась вероятность, что он растянется посреди улицы. Конечно, она могла бы стянуть с него брюки и просто оставить его на дороге, но это не принесло бы ей большого удовлетворения. Мэт Рафферти должен проснуться без штанов в церкви, на глазах у прихожан. Он прилюдно унизил Молли и заслуживал того, чтобы ему отплатили всеобщим презрением. Едва Речел подумала об этом, ее спутник начал падать. Она даже удивилась, как быстро подействовало снотворное.
   — Кажется, я пьян, — выговорил он, ухватившись за нее. — И по-настоящему…
   — Правда? — спросила она, изображая недоверие.
   — Моя сенти… сендиму… О черт! Я даже не могу говорить.
   — Сентиментальность? — предположила Речел.
   Он щелкнул пальцами, чуть не касаясь ее носа, и засмеялся.
   — Вот-вот… именно… Только уже не помню, чем она вызвана.
   Глядя на него, Речел улыбнулась. Для опасного, бессердечного негодяя он выглядит слишком непосредственным. Она решила, что такой вид придает ему забавная усмешка, по-мальчишески наивная, контрастирующая с резкими, мужественными чертами лица. И конечно, глаза, которые словно подмигивают тебе.
   — Вы сказали, что, вероятно, пьяны.
   — Ну и ну. — Он снова щелкнул пальцами. — Всего какие-то жалкие три стопки.
   — Должно быть, вы ошибаетесь и выпили гораздо больше.
   — Исключено. Никогда не пью больше.
   Довольно неожиданное заявление. По слухам, Мэт Рафферти ходил в «Золотого гуся» каждую субботу, где пил весь вечер, играл в карты и бесстыдно развлекался.
   Умеренность явно не относилась к его добродетелям.
   — О, не надо меня обманывать. Вы можете выпить целую бочку, так ведь?
   — Нет. Я не очень люблю спиртное, — покачал головой Мэт.
   — С каких это пор? — спросила Речел, не в силах подавить любопытство.
   — Так было всегда. Из уваже… уважения к моей маме. Она не выносила пьянства, особенно у сыновей. А проклятый спирт с ирландским виски — дурная смесь. И мама оказалась права, потому что виски убило моего отца.
   — Тогда зачем вообще пить?
   — У меня возник план, — засмеялся Мэт.
   — Полагаю, вы его обдумали. — Она не могла понять, что его так развеселило.
   Он ткнул в нее пальцем.
   — Но, как вам известно, планы не всегда срабатывают. — Внезапно умолк, посмотрел куда-то вдаль и добавил:
   — Не могу хорошенько сосчитать эти чертовы штуки, но мне кажется, их слишком много.
   Речел обнаружила, что в темноте они незаметно подошли к церкви и он имеет в виду ступеньки. Ей тоже приходилось напрягаться, чтобы разглядеть их, но совсем по другой причине.
   — Слишком много для чего?
   — Чтобы по ним взбираться. — Найдя это чрезвычайно забавным, Мэт опять громко засмеялся. Потом, без всякого перехода, наклонился вперед и прижался к ней лбом. — Черт возьми… Не знаю, крошка. Ненавижу разочаровывать дам, но сейчас как раз тот случай, когда старина Генри одобрил бы меня.
   Решив, что Мэт назначил здесь встречу со своим другом Генри, девушка тревожно огляделась.
   — Кто это?
   — Ты про кого?
   — Генри. Кто он?
   — Генри… — начал он, потом засмеялся и, немного отдышавшись, произнес; — Господи, до чего ты мила!
   Чистая, как ангел, добрая, прелестная. Я уже забыл, когда последний раз встречал такую девушку.
   К чему он вдруг заговорил о ее достоинствах?
   — Спасибо, — рассеянно поблагодарила Речел. — Но вы не ответили на мой вопрос. Кто такой Генри? Вы даже не обмолвились, что он собирался прийти.
   Он пожал плечами.
   — Никто. В том-то и дело. Звучит по-дурацки, не правда ли?
   Бессмысленные ответы вывели Речел из терпения, и она потянула его за собой:
   — Мы замечательно обойдемся без твоего Генри.
   — Господи, помоги мне.
   В предвкушении скорой мести она почувствовала прилив сил и без труда втащила Мэта по ступеням. Не имеет значения, что он кажется милым. Все обман. Иначе Рафферти не поступил бы так низко с ее сестрой. Зачем же оказывать ему снисхождение, если он не пожелал быть снисходительным к Молли?
   Вдруг Мэт качнулся назад, увлекая за собой Речел.
   К счастью, они поднялись всего на несколько ступенек, падение не причинило им вреда.
   — Черт побери. — Искоса взглянув на нее, он сел и начал отряхивать ее платье. — Я извиняюсь. Произошла небольшая заминка. Ты в порядке?
   Лежа в пыли с задранными юбками, Речел была не в состоянии чувствовать боль, даже если она действительно ушиблась.
   — Твое счастье, что другие тебя не видят, — обезоруживающе улыбнулся Мэт.
   — Я бы предпочла, чтобы вы находились в их числе.
   — А я надеюсь увидеть кое-что еще до того, как мы приступим к тому, о чем договорились.
   Мэт попытался встать на ноги и тут же снова потерял равновесие.
   — О черт! — Он стряхнул очередную порцию пыли.
   «Я должна завести его в церковь, даже если придется тащить его на себе».
   — Ну же, поднимайтесь, вы можете, — подбодрила она.
   — Я не совсем уверен.
   — Вы пьяны и не в состоянии оценивать свои возможности. — Речел схватила его под мышки. — Вставайте, мистер Рафферти.
   — Я пытаюсь.
   — Пытайтесь лучше!
   В горле у нее свербило от пыли, она кипела от негодования, следя, как он, несмотря на все старания, не мог подняться.
   — Вы обязаны это сделать. Когда мы почти у цели, нельзя отступать.
   — Перестань меня дергать, — сказал он, вырываясь. — Кончится тем, что ты ушибешься.
   Придя к такому заключению, Мэт сел, а она склонилась над ним, упираясь руками в колени.
   — Итак? Вы собираетесь вставать или нет? — Речел с трудом удерживалась, чтобы не поднять его за уши. — Пожалуйста, мистер Рафферти, хотя бы попытайтесь.
   — Мистер Рафферти? Если уж мы идем получать удовольствие, то называйте меня по имени. — С невероятным трудом Мэт поднялся и начал взбираться по ступеням, уже без ее помощи. — Ты лучше шевели своей маленькой задницей, нужно ковать железо, пока горячо.
   Я что-то неважно себя чувствую.
   Речел поспешила за ним. Один раз ей все же пришлось поддержать его, иначе бы он свалился.
   — Еще несколько ступенек…
   — Будь я проклят, но дойти до места еще не самое главное. — Мэт глупо кашлянул, будто сказал нечто удивительно смешное.
   Она первой вошла в церковь, крепко держа его за руку, чтобы он не отставал. Когда дверь за ними закрылась, они оказались в полной темноте. Речел ощупью дошла до крайнего ряда скамеек и с трудом усадила Мэта. Теперь ей оставалось только ждать, когда он потеряет сознание.
   В это мгновение его руки мягко, но уверенно обняли ее за талию, и Речел почувствовала, как он раздвинул ноги, чтобы крепче прижать ее к себе. Потом жаркие губы завладели ртом девушки, а руки начали целеустремленно расстегивать платье.
   Она хотела закричать, но была не в состоянии даже вздохнуть как следует. Вцепившись ему в запястья, Речел насколько смогла отодвинулась, но тут почувствовала на груди прохладу, и ее снова охватила паника. За какие-то секунды Мэт сумел расстегнуть ей корсаж, и теперь лишь тонкая рубашка защищала тело девушки от его жадных пальцев, ощупывающих ее грудь и вдруг больно зажавших соски. Огненная молния пронзила Речел, от которой внутри разлилась непонятная теплота, бешено забилось сердце и захотелось чего-то неизведанного.
   Она сознавала, что теряет над собой контроль, что готова подчиниться. Мэт знал, как обращаться с женским телом, умело вызывая ощущения, о существовании которых Речел даже не подозревала.
   Наконец до нее дошло, что пора бежать. Рафферти почему-то не терял сознание, и еще неизвестно, когда это случится. Но ей все-таки не хотелось отступать от намеченного плана, ведь она приложила столько усилий, чтобы притащить его сюда.
   Поэтому сначала нужно стянуть с него брюки.
   Стараясь не думать о том, что он делает с ее грудью, Речел взялась за портупею. Когда она расстегнула пряжку, кобура ударилась о скамью. Вздрогнув, девушка присела, осторожно положила оружие на пол и занялась брючным ремнем. К счастью, это было легко. Теперь настала очередь латунных пуговиц на брюках. Ощутив столь интимное прикосновение, Мэт напрягся и судорожно вздохнул.
   — Господи, — прошептал он срывающимся голосом. — Не торопись, милая, я за тобой не успеваю.
   Но Речел нельзя было медлить, поэтому она яростно схватилась за брюки. Лоб у нее взмок от пота, сердце бешено колотилось, грудь ныла от умелых ласк.
   Мэт наконец оставил в покое ее соски, однако его руки потянулись к застежкам юбки. Речел принялась стягивать с него брюки, стараясь быстрее покончить с этим.
   После бегства из церкви она спокойно застегнет свою одежду. Рафферти пьян и вряд ли что-нибудь запомнит, поэтому его бесстыдные ласки навсегда останутся лишь ее тайной.
   — Уф, — вдруг произнес он слабым голосом. — Мне совсем нехорошо.
   Еще не покончив с брюками, Речел выпрямилась, чтобы поддержать его.
   — О Господи!
   Прежде чем она успела что-то сделать, внушительная масса придавила ее к полу, в затылке разлилась ужасная боль, а в голове вспыхнул яркий белый свет. Затем все ощущения исчезли, словно их отрезали, и Речел погрузилась в темноту.

Глава 3

   Запах лака и воска. Вылинявшего хлопка и кожи.
   Сначала Речел просто фиксировала смутные ощущения, но когда зевнула и хотела потянуться, вдруг осознала: что-то не так. Придавленная чем-то тяжелым, она не в состоянии ни пошевелиться, ни дышать.
   Растерянно моргая, девушка пришла к убеждению, что голова у нее раскалывается от боли. И это не обычная головная боль, а невыносимая, пронизывающая, исходившая откуда-то из затылка.
   — Какой стыд! — услышала она рядом женский голос.
   Речел вздрогнула от неожиданности. Прежде чем она смогла пошевелиться или открыть глаза, другая женщина сказала:
   — Говорю тебе, Клара, молодые люди сегодня забыли о приличиях.
   Странно, эти голоса не принадлежат ни сестре Молли, ни экономке миссис Радклифф. Что, ради всего святого, делают в ее спальне посторонние люди?
   Она подняла руку к глазам, но увидела лишь неясное разноцветное пятно. Конечно, без очков зрение у нее плохое, но почему-то сейчас оно еще хуже, чем обычно. Речел попыталась восстановить его, заморгала, однако ничего не вышло. Предметы становились то четкими, приближаясь к ней, то опять расплывались. Дубовые скамьи? Лица людей и стеклянные витражи? Значит, она не в спальне.
   — Отвратительно! — воскликнула еще одна женщина.
   — Осквернение всего святого, вот что это такое! — поддержали ее.
   Чего святого? Видимо, Речел находится в церкви. Вопрос в том, что она здесь делает? О Господи, ее голову будто рассекли топором. Вдруг это какая-нибудь страшная болезнь? А может, просто обморок? Тогда объяснима и навалившаяся тяжесть. Оливия Харрингтон говорила, что после обморока руки и ноги кажутся тяжелыми и бесполезными.
   Заставив себя открыть глаза, Речел попыталась не обращать внимания на боль и сосредоточиться на окружающем. Без сомнения, она в церкви. Тут ее охватила неясная тревога. Действительно, было что-то, связанное с церковью, что-то важное. Но что именно?
   Внезапно масса, прижимавшая ее к полу, зашевелилась. Речел услышала стон, несомненно, мужской, и неясная тревога переросла в самую настоящую панику. Кто-то лежал на ней! Мужчина? О Господи! Да, теперь она уже чувствовала большую теплую руку, сжимавшую ее грудь.
   Забыв о головной боли, Речел взвизгнула, уперлась в плечи мужчины, но тот даже не шевельнулся. Девушка оттолкнула его голову, увидела волнистые черные волосы, смуглую кожу и начала вспоминать события прошлой ночи.
   Мэт Рафферти! Она с отчаянием взглянула на солнечные лучи, падающие сквозь цветные витражи.
   — Какого черта я здесь делаю? — прошептал ей в ухо мужчина.
   Речел хотела спросить то же самое.
   — Прочь, — с трудом выговорила она. — Немедленно слезь с меня.
   Не так быстро, как ей бы хотелось, тот отодвинулся от нее и приподнялся на локтях.
   — Какого… О Боже!
   Речел проследила за его взглядом и увидела толпу людей, стоявших в церкви. Конечно, Мэт Рафферти должен был проснуться именно здесь, окруженный народом, опозоренный и униженный так, что ему захочется умереть. Но ей-то полагалось быть совсем в другом месте!
   Столько людей… Без очков она не различала их лиц и все же не могла избавиться от ощущения, что толпа уставилась на нее. «Как стервятники на падаль», — с ужасом подумала Речел, прижимая к груди дрожащую руку. К своей обнаженной груди.
   Она изумленно глядела на тонкую нижнюю рубашку, потом, спохватившись, быстро прикрыла грудь обеими руками.
   Заметив, в каком состоянии находится ее одежда, Мэт обратил внимание на себя. Судя по выражению его лица, он не мог взять в толк, когда успел расстегнуть ремень и спустить брюки.
   — Что за черт? — сонно произнес он и, встав наконец, принялся застегивать брюки. — Как я… когда же мы…
   Закончить он не успел. Одна из церковных дверей распахнулась, с грохотом ударившись о стену.
   — Где она? Речел Мари! Расступитесь! Дайте мне пройти!
   Зашуршали платья, заскрипели ботинки, люди начали спешно освобождать проход.
   Даже без очков Речел узнала жилет из оленьей кожи, белую рубашку и блестящую звезду. Голос отца, похожий на рычание льва, свидетельствовал о том, что кто-то сразу отправился за ним, когда ее и Мэта обнаружили в церкви.
   Она поспешила застегнуть корсаж, но справилась только с частью пуговиц, когда Большой Джим Константайн наконец смог пробраться сквозь толпу. Он бросил на нее единственный взгляд.
   — О, Речел…
   — Папа, ты ошибаешься. Клянусь! Разреши мне все объяснить.
   Речел знала, что отец прост в общении и справедлив, всегда задает множество вопросов подозреваемым и выслушивает их ответы до того, как принять решение.
   Она протянула ему руку. Но Большой Джим не помог дочери встать, а гневно взглянул на ее полурасстегнутый корсаж и обрушился на Мэта Рафферти:
   — Ты, низкий, бесчестный сук…
   — Папа! — закричала Речел. — О Господи! Прекрати!
   Однако шериф уже бросился на молодого человека, и тот, видимо, еще не совсем проснувшись, упал под натиском Большого Джима.
   — Ты, жалкий, глупый червяк! Безмозглый сукин сын! Ты мне жизнью ответишь за это. Я убью тебя собственными руками!
   Происходящее стало казаться Речел ночным кошмаром. У нее возникло странное ощущение, что она парит над собой, наблюдая за всем сквозь мутное стекло.
   — Папа, остановись! — Она вцепилась в его руки и тщетно пыталась оторвать их от Мэта. — Он был пьян и не может сейчас защищаться. О Господи, ты же убьешь его!
   — Отпусти меня, девочка. Черт возьми, отпусти!
   Ничто не заставит ее послушаться. Несмотря на близорукость, Речел заметила, как побагровело лицо Мэта, а она не желала ему смерти. Ведь это ее вина. Только ее.
   — Папа, ради всего святого! Посмотри, что ты делаешь!
   И облегченно вздохнула, когда трое мужчин поспешили на, выручку. Хоть и не сразу, но им удалось оторвать Большого Джима от распростертого тела. Судя по тому, как Мэт кашлял, хрипел и глотал воздух, они подоспели вовремя.
   — Папа, ты должен меня выслушать. Он не виноват.
   Клянусь тебе. Пожалуйста, дай мне все объяснить.
   Дрожащий от возбуждения Большой Джим заправил выбившуюся рубашку.
   — Хорошо, объясняй.
   В этот момент дверь снова распахнулась, по толпе прошел шумок, возникло движение и раздался сдавленный крик. Речел узнала голос сестры, хотя та издавала какие-то нечленораздельные звуки, и сердце у нее остановилось. Ведь она хотела отомстить за Молли, а не причинять ей новую боль.
   — Речел! О боги, что ты натворила?
   Странный вопрос. Ответ, кажется, ясен. Она прилюдно унизила Мэта Рафферти, несмотря даже на то что поплатилась сама.
   — О, ты поступила так ради меня, я знаю! — Молли закрыла лицо руками. — Какой ужас! Ты ошиблась, это не тот!
   Речел не понимала сестру, но спросить ее не успела, потому что их прервал рассерженный отец. Она честно рассказала о событиях прошлой ночи, умолчав лишь об участии Доры Фэй. Пусть отец думает на кого угодно, ей все равно, только бы это не доставило неприятностей Доре.
   — Видишь, папа, он тут совершенно ни при чем. Это я заманила мистера Рафферти в церковь, и если бы не упала и не ударилась головой, то утром меня бы здесь не было.
   Молли опять запричитала, и Большой Джим свирепо взглянул на нее:
   — Хватит, юная леди! Если бы ты вела себя подобающим образом, твоя сестра не оказалась бы в таком положении.
   — Папа, ты несправедлив, — заступилась за нее Речел. — Ты не должен обвинять Молли…
   — Помолчи! — оборвал дочь Большой Джим и после некоторого раздумья произнес:
   — Хорошо, Речел Мэри, расскажи-ка мне все еще раз. Только помедленнее.
   — С какого момента? — терпеливо осведомилась та.
   — С самого начала! — рявкнул отец.
   — С самого начала? Папа, разве ты не…
   Он грозно ткнул в нее пальцем;
   — С самого начала! И избавь меня от своих ахов, черт возьми. Я не в настроении их выслушивать.
   Речел видела, что отец вот-вот потеряет самообладание, и, заставляя себя говорить помедленнее, снова рассказала, как очутилась в церкви вместе с Мэтом Рафферти.
   Но отец продолжал с недоумением глядеть на нее, и она беспомощно всплеснула руками.
   — Что тебе не ясно, папочка? Он жестоко разбил сердце Молли, поэтому я хотела отплатить ему тем же. С этой целью я подпоила его и завлекла в церковь, чтобы он проснулся утром со спущенными брюками на глазах у собравшихся людей. Он унизил мою сестру! — Молли громко зарыдала, и Речел пришлось даже повысить голос, чтобы ее услышали:
   — Неужели трудно понять, что я хотела проучить этого человека его же способом? Вот и конец истории.
   — Если, как ты говоришь, все произошло из-за Молли и ее глупой истории с Мэтом Рафферти, то какого же дьявола… — Большой Джим указал пальцем на лежащего мужчину, — здесь делает он?
   — Я же сказала тебе, я… — Речел похолодела, и сердце у нее ушло в пятки. Она неуверенно посмотрела на утирающую слезы Молли, потом на человека, лежащего у ее ног. — Господи, разве это не Мэт Рафферти? — Но она уже знала ответ. — О Боже… О Боже мой!
   — О Боже? — повторил отец. — И это все, что ты хочешь сказать в свое оправдание, Речел Мэри? О Боже? — С каждым словом его голос повышался чуть ли не на октаву. — Ты опоила не того человека и можешь только сказать «О Боже»?
   — Но если это не Мэт Рафферти, тогда кто же? — дрожащим голосом спросила Речел.
   — Кто? Я чуть не убил этого человека, а ты стоишь здесь и спрашиваешь меня, кто он такой! Знаешь, девочка, я бы с удовольствием прошелся сейчас по твоему заду ремнем для правки бритв и ни секунды бы не пожалел об этом.
   — Большой Джим, сохраняйте спокойствие, — подала голос до сих пор молчавшая жертва.
   — Спокойствие? Да у меня не было ни единой спокойной минуты со дня ее рождения, клянусь Богом! Мне жаль, Рафферти. Я действительно сожалею о случившемся.
   Речел не могла оторвать глаз от человека, которого она считала Мэтом. Отец назвал его «Рафферти» — значит, это один из братьев. Неудивительно, что она ошиблась, поскольку в их семье все были высокими, черноволосыми и смуглыми. Еще несколько минут назад слова Молли казались ей бессмысленными, теперь Речел поняла.
   — Если вы не Мэт, то кто?
   — Клинт.
   «Не может быть», — решила она, ибо старший из братьев очень редко приезжал в город и еще реже заходил в салун.
   — Вы сказали…
   — Клинт! — повторил он немного громче.

Глава 4

   Почувствовав внезапную слабость, Речел прижала руки к груди. Из восьми братьев Рафферти ей меньше всего хотелось бы иметь дело с Клинтом. Даже знакомые ей мужчины обходили его стороной.
   — Клинт? — переспросила она. — Но вы же никогда не ходите в салун! Должно быть, тут какая-то ошибка.
   — Да уж, не без этого, — согласился Рафферти. — Только ошибся не я.
   Речел вдруг пришла в голову одна мысль.
   — Погодите секундочку! Вы должны быть Мэтом Рафферти. Иначе зачем бы Дора Фэй… — Спохватившись, она, умолкла и мысленно обругала себя.
   — О, Дора Фэй, — понимающе улыбнулся Клинт, — действительно старалась отобрать у меня виски, предназначенное Мэту, если ты это хотела спросить. Но тогда я не понял, в чем дело. Сейчас понимаю. — Он потянулся за своей шляпой. — Единственная для меня загадка, почему она не вышла из салуна и не предупредила тебя, что подпоила не того человека. Это избавило бы нас обоих от многих неприятностей.
   Речел вспомнила, как Дора Фэй прошлой ночью махала ей с противоположной стороны улицы. Значит, она хотела предупредить, что план сорвался, а Речел сослепу увидела то, что хотела увидеть? Если не думать о последствиях, это даже смешно.
   Рафферти встал с пола и сказал:
   — Простите, ребята, надеюсь, теперь вы обойдетесь без меня. С вами было очень интересно, но я должен позаботиться о маленьком брате, да и работа на ранчо не ждет.
   Речел, конечно, не возражала против его ухода. Чем раньше, тем лучше. Однако у Большого Джима, видимо, имелись другие соображения на этот счет.