— Меня беспокоят тени прошлого. То, что помню и хочу забыть, но не могу. Воспоминания не дают мне покоя.
— Может, вы поделитесь, и вам станет легче? — предложила Скалли.
Ив повернулся, покачал головой и, расправив пальцем усы, посмотрел ей в лицо.
— Нет… нет, вряд ли.
Он опустил глаза, но Скалли успела перехватить его взгляд и удивилась: от старого морского волка она такого не ожидала.
В его глазах промелькнул неподдельный страх.
Ныряя среди волн, «Счастливый Дракон» уверенно шел к Энике. Если верить матросам, которым поручили доставить их на атолл, управлять лодкой было одно удовольствие.
Пока они плыли к острову, Мириел Брэмен избегала Скалли, не отходя ни на шаг от Райана Камиды. Слепой казался взволнованным: не то от страха, не то от перенапряжения. «Интересно, почему он ослеп и откуда эти жуткие шрамы? — думала, глядя на него, Скалли. — Вряд ли он жертва из Нагасаки: слишком молод, да и на японца не очень-то похож».
Лодка подплыла к берегу и бросила якорь в маленькой лагуне. В свете фонаря Скалли заметила на пороге бункера Малдера. Он радостно замахал руками, полы мокрого пиджака развевались на ветру. Скалли обратила внимание, что он без галстука и верхние пуговицы рубашки расстегнуты.
Малдер подошел и помог Скалли сойти на мокрый песок.
— Пожалуй, на острове я провожу больше времени, чем в каюте, — сказала она, вручая ему сумку, — так что я захватила с собой вещички.
Малдер взглянул на небо, где у них над головами навис зловещий кулак шторма, готовый в любой момент ударить, и грустно заметил:
— Думаю, в ближайшее время лосьон для загара нам не понадобится.
Из бункера показался окончательно вымотанный Бэр Доули. До начала испытаний оставалось меньше трех часов. Уперев руки в бока, он смотрел, как на берег сходит Мириел Брэмен.
Мириел помогла спуститься Райану Камиде, но тот сразу упал, вернее, припал к берегу, словно обнимая коралловый песок. Когда он поднял голову, Скалли увидела, что из его слепых глаз текут слезы.
Мириел стояла рядом, заботливо обнимая его за плечи. Наконец перевела взгляд на Бэра Доули.
— Здравствуй, Мириел, рад тебя видеть! — приветствовал ее Доули. — Жаль, что ты с такими муками к нам добиралась. А ведь стоило намекнуть, и приехала бы вместе со всей командой.
— Боюсь, на этот раз, Бэр, ваше общество меня бы не устроило. Учитывая все обстоятельства, — спокойно ответила Мириел. Говорила она тихо, но ее голос не заглушал ветер. — Надеюсь, никто не мешал вам готовиться к испытаниям? — Голос ровный, без тени насмешки. Скалли решила, что Мириел смирилась и достойно приняла поражение. Несмотря на все ее старания, испытания Брайт Энвил все-таки состоятся. Интересно, что она намеревалась предпринять?
Из трюма «Счастливого Дракона» вылезли трое рыбаков и вытащили на палубу бочку с черным пеплом.
— Что вы собрались с ней делать? — крикнул Доули. Двое матросов с «Далласа» не давали рыбакам сбросить бочку на берег.
— Здесь она нам не нужна! — кричали рыбаки.
— А зачем вы ее с собой привезли? — возразил один из матросов.
— Нам нужно выгрузить ее на берег, — стояли на своем рыбаки.
Доули подошел поближе к Мириел и спросил:
— Что в бочке? Что-нибудь опасное?
— Всего лишь старый пепел. Ничего страшного.
Доули покачал косматой головой.
— Мириел, а ведь раньше мы понимали друг друга… До чего же ты докатилась! Что за бред?..
Рыбаки умудрились-таки спустить бочку на берег.
— Не вздумайте тащить ее в бункер! — прикрикнул на них Доули.
— А если оставим здесь, ее унесет штормом, — попытался возразить один.
— Это ваши проблемы! — ответил Доули. Райан Камида поднял голову и повернул
мокрое от слез лицо к Мириел, а потом к Бэру Доули.
— Позвольте им оставить ее на берегу, — попросил он.
Довольные рыбаки поспешили укрыться в бункер, подальше от дождя и ветра.
— Мириел, давай я покажу тебе наши роскошные апартаменты, — пригласил Доули. — Надеюсь, ты еще не забыла, что к чему.
— Хочешь ткнуть меня носом. Бэр? — спросила она.
Бэр удивленно моргнул маленькими глазками.
— Вовсе нет! Просто механики с корабля в половине случаев не разумеют, о чем я говорю, а ты все поймешь. Ну пойдем, хотя бы в память о старых временах и об Эмиле Грэгори посмотришь на Брайт Энвил.
Неохотно Мириел тронула Камиду за плечо, приглашая пойти вместе, но слепой покачал головой.
— Я лучше побуду здесь, — сказал он. — Не волнуйтесь, я в порядке.
Мириел явно не хотелось оставлять его одного, и Скалли предложила:
— Мы останемся с ним, Мириел. Вы ведь хотели, чтобы я с ним поговорила.
Мириел кивнула и вслед за Доули и моряками пошла в бункер.
Камида лежал на берегу, зарыв обожженные пальцы в песок и вдыхая запах кораллов и моря. Запрокинув голову к затянутому штормовыми тучами небу, он вдохнул ртом и, закрыв незрячие глаза, сел, сжав кулаки и стиснув зубы.
— Господин Камида, — обратилась к нему Скалли. — Мириел говорила, вы могли бы нам кое-что рассказать. Страшную историю, которую, как она считает, мы непременно должны узнать.
Слепой повернул израненное лицо в ее сторону и устремил невидящий взгляд между Малдером и Скалли.
— Надеетесь найти ответы? — спросил он.
— А у вас они есть? — живо откликнулся Малдер. — Пока мы даже не знаем, какие вам задавать вопросы.
— Вам не нужно задавать вопросы, — ответил Камида. — И находиться здесь тоже не нужно. Вы невольные свидетели, а можете стать невинными жертвами.
— Мириел сказала, с вами случилось что-то ужасное. Расскажите нам, пожалуйста, —попросила Скалли. — Это связано с тем, как вы ослепли и обгорели?
Его подбородок еле заметно дрогнул в знак молчаливого согласия. Сердито шумя, волны разбивались о рифы, завывал ветер. Райан Камида начал свой рассказ:
Я родился на Энике, как и весь мой народ, все мое маленькое племя. Здесь мы жили… хотя, по преданиям, сначала долго странствовали по другим островам, пока не нашли этот и не остались на нем жить. Он стал нашим домом. Здесь нам было хорошо.
— Но ведь атолл Эника необитаем, — удивилась Скалли.
Да, — ответил Камида. — Да, теперь необитаем, но сорок лет назад, когда Америка, упиваясь своей мощью, завоевывала мир, здесь был наш дом. У вас в руках было ядерное оружие, и вы гордились своей победой во второй мировой войне.
Но первые атомные бомбы показались вам слишком маленькими и недостаточно мощными, и вы изобретали все новые и новые — водородные бомбы, термоядерные головки… Новые бомбы надо было испытывать, причем в таких местах, где никто не заметил. Например на атолле Эника, где прошло мое детство.
— Я читала, что жители атоллов Бикини и Эниветок, где проводились ядерные испытания, эвакуировали на другие острова. Ваш народ тоже переселили?
Камида покачал головой.
— Правительству было не до этого. Мне тогда было лет десять, не больше. Я на всю жизнь запомнил: испытания назывались «Зуб Пилы».
Я родился и рос на острове. Одни назовут такую жизнь примитивной, другие —идиллической. Представьте себе райский уголок, где круглый год тепло, растут хлебные деревья, кокосы, колоказии и сладкий картофель, где в море полно рыбы и съедобных моллюсков…
Я рос сильным и ловким. В рифах вокруг острова было много пещер и гротов. В подводные пещеры я не совался: там жили мурены и осьминоги, а в те, что имели вход над водой, я протискивался, как уж, и спускался в их таинственные лабиринты, где после отлива стояла вода… В этих полузатопленных морских кладовых я собирал мидии, раковины и морские ушки.
Пока я лазил по пещерам в поисках разных деликатесов, мои родители, старшие братья и сестры ждали наверху. — Лицо Камиды осветилось улыбкой. — Я так отчетливо все это помню: ведь воспоминания — это единственное, что я теперь вижу…
Из-за скал налетел сильный порыв ветра. От неожиданности Скалли покачнулась. Малдер тут же поддержал ее за плечо, а Райан Камида ветра словно и не заметил.
— Мы знали, что вокруг острова плавают военные корабли, огромные железные чудовища с колючими плавниками пушечных стволов. Когда они приставали к острову и моряки в белой форме выходили на берег, мы прятались в джунглях: мы думали, что это пришли захватчики с другого острова. Может, они и хотели найти и эвакуировать жителей Эники, но не слишком старались. Мы их боялись, но в то же время нас разбирало любопытство. Мы никак не могли понять, зачем они привезли на наш остров диковинные машины, механизмы и разные штуки. Нам все это казалось делом рук волшебника. Злого волшебника.
Набрав горсть мокрого песка, он стиснул руку в кулак, потом разжал, и песок заструился между пальцев.
— Я хорошо помню тот день. Многие мои родственники пошли посмотреть на сооружение, которое построили моряки. Другие смотрели, как от острова отплывают эсминцы. А мне надо было собирать раковины. Отец сказал, что в пещерах воды как раз столько, сколько нужно, и я заполз в лабиринт искать морские сокровища. У меня был с собой только нож и сетка.
Мне повезло: мне попалось морское ушко (моллюск был такой крупный, что его бы хватило на всю семью) и еще несколько мидий. Я пополз обратно, отец, как всегда, ждал меня наверху. Он стоял на солнце у входа в пещеру, такой большой и сильный. Я протянул ему сетку с уловом, он наклонился и взял ее у меня из рук, чтобы я вылез из пещеры. Я заглянул ему в глаза. Они были в тени, ведь он ко мне наклонился… — Голос Камиды дрогнул. — А потом небо вдруг стало белым, ослепительно белым. Вспыхнуло белым сиянием, таким ярким и горячим, что не осталось ничего, кроме слепящего белого цвета. Последнее, что я увидел, был силуэт отца. На какую-то долю секунды он стал прозрачным, и во вспышке радиации я увидел его скелет. Потом ударная волна превратила его в пепел, и меня тоже поглотил неумолимый свет.
Зажав ладонью рот, Скалли не отрывала от него глаз.
— Но каким-то чудом я выжил, — продолжал свои рассказ Камида. — Ударной волной меня затолкало назад, в лабиринт пещеры. Остров содрогнулся от взрыва, вода в пещере вскипела и гигантским гейзером вырвалась наружу. Я сварился заживо, как поросенок.
Не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, пещеры уже не было: большая часть рифа при взрыве испарилась. Я уцелел, но лучше бы я умер. Лучше бы я сразу умер.
На ощупь я брел по раскаленному лабиринту. Я дошел до лагуны, вода в ней чуть не кипела, обжигая ноги… Правда, никакой боли я тогда не чувствовал. Я все шел и шел, ничего не видя и уходя по мелководью все дальше в море… Говорят, меня подобрали километрах в трех от острова.
— Подобрали? — переспросил Малдер. — Кто вас подобрал?
— Военный корабль. Моряки, которым поручили следить за испытаниями «Зуб Пилы». Они не знали, что со мной делать. После столь значительной технической победы найти выжившего свидетеля… Мое появление их не слишком обрадовало.
Камида пристально всматривался в прошлое: ведь видеть настоящее он не мог.
— Когда я поправился, меня отправили в детский дом в Гонолулу. Мне дали новое имя, и вот я живу. Да, живу, и даже неплохо. Мне везет. Я удачлив в бизнесе. У меня собственная, весьма преуспевающая фирма.
Никаких упоминаний об испытаниях «Зуб Пилы» вы нигде не найдете. Можно подумать, их не было вовсе. Как не было и моего народа, как не было и нет меня, единственного выжившего свидетеля испытаний, о которых правительству хотелось бы совсем забыть.
— Но если никаких документов не сохранилось, а вы тогда были совсем еще ребенком, откуда же вы все знаете? — удивилась Скалли. — Почему все так хорошо помните?
Камида безошибочно устремил на нее взгляд незрячих глаз. Скалли внутренне поежилась, а когда он ответил, у нее холодок побежал по спине:
— Потому что забыть об этом мне не дают.
— Как это? — Малдер придвинулся поближе. — Кто не дает забыть?
— Они говорят со мной. Призраки моего племени. Приходят и все мне рассказывают. Они говорят, я должен помнить о них и о своем прошлом.
Вздохнув, Скалли взглянула на Малдера, но он не обращал на нее внимания.
— Другими словами, все ваше племя погибло во время секретных ядерных испытании и вы, как единственный уцелевший, можете разговаривать с их призраками?
Скалли встала, собравшись оставить несчастного наедине с его галлюцинациями.
— Ну хватит, пойдем в бункер! — Она тронула Малдера за плечо.
— Агент Малдер, — сказал Камида, и Скалли удивилась: ведь она, кажется, имени напарника ни разу не упоминала. — Ядерная вспышка меня ослепила, но взамен я кое-что получил. Мои глаза не видят, зато я обрел дар видеть и слышать то, чего не видят зрячие. Я навеки связан с призраками моего племени, и их зрительный образ, как и образ той чудовищной вспышки, всегда со мной.
Малдер удивленно вскинул брови, а Скалли глядела на него, не веря собственным глазам: похоже, он воспринимает этот бред всерьез!
— Подумайте сами, мой друг, — сказал Камида, обращаясь к Малдеру. (Слепой интуитивно чувствовал, кто ему скорее поверит.) — Сорок лет они накапливали энергию. Их крики достигли наивысшей точки: они оглушают тех, кто виновен в их смерти, и тех, кто, не задумываясь, творит подобное.
— Подождите, — перебил его Малдер. — Вы хотите сказать, что внезапный и мощный выброс энергии во время ядерного взрыва каким-то образом воздействовал на души погибших людей? И теперь они отличаются от обычных заурядных привидений?
— Я не ученый, — ответил Камида. — Может, духи целого погибшего племени обладают большей силой, чем духи тех, кто погиб обычным образом. Ведь это был настоящий ядерный геноцид. Пожалуй, они действительно отличаются от всех прочих. Они чувствуют связи. Они знают, кто занимается разработкой ядерного оружия, и отлично понимают, что испытания Брайт Энвил — это еще один шаг к всемирной ядерной катастрофе. — Он улыбнулся. — Кто знает, может, духи моего народа защищают весь людской род.
Скалли уловила нить его рассуждении:
— Значит, эти духи убивают ученых-ядерщиков и всех, кто имеет отношение к атомной бомбе?
— Агент Скалли, я признаюсь, что несу некоторую ответственность за смерть доктора Эмила Грэгори. Я надеялся, что без него испытания не состоятся. Но ошибался: слишком все упрощал. Причастен я и к смерти старика из Нью-Мексико: он имел отношение к первому ядерному испытанию в Тринити-Сайт, выпустившему ядерного джинна из бутылки. Конечно же, не он один повинен в этом. Многие другие уже умерли от старости и болезней. Просто его имя я узнал первым.
Еще я виновен в смерти чиновника Министерства энергетики, той женщины, что занималась финансированием проекта. Без нее испытания не состоялись бы.
Но я слишком долго ждал. Слишком долго не давал духам воли… Они больше не слушают меня и убивают без моего ведома, убивают всех, кто, как им кажется, угрожает нашему острову.
Скалли вспомнила фотографии двух ракетчиков, сгоревших в бункере управления, которые показывал ей Малдер.
— Они все время начеку. Они жаждут мщения. Через пару часов они выполнят свое предназначение и защитят наш остров.
— Зачем вы нам все это рассказываете? — спросил Малдер. — Не так-то просто признаваться в совершенных убийствах.
Волны роптали все громче. Скалли взял:
Камиду за локоть и помогла подняться.
— Скоро начнется тайфун. Пойдемте в бункер.
— Тайфун! — Камида засмеялся. — Тайфун — это пустяки. Вы любознательный человек, агент Малдер, и поэтому я прямо вам скажу: мы все тут погибнем.
Он поднял голову, как будто видел штормовое небо или взывал к кому-то. Словно заклинание, он прошептал:
— И огненная волна накроет берег смерти…
Атолл Эника.
Суббота. 04.11
Когда остров поглотила ночная мгла и ветер усилился, все укрылись за мощными стенами бункера.
Пахло пылью, припоем и смазками, бетоном и свежеструганными досками. С балок свисали провода с лампочками, бросавшими на пол и стены неровный свет. Бэр Доули нервно мерил шагами камеру управления, периодически проверяя и перепроверяя приборы на пульте.
Время от времени он подозрительно косился на Райана Камиду и трех японских рыбаков, сидевших за столом, с которого предусмотрительно убрали все документы и сводки. Рыбаки чувствовали себя не в своей тарелке. Доули погрозил им пальцем и приказал:
— Сидеть смирно и ни к чему не прикасаться!
Он с упреком взглянул на Мириел Брэмен, словно хотел сказать: «И зачем только понадобилось тащить в бункер слепого и трех рыбаков? Не лучше ли было оставить их на „Далласе“? Мириел сделала вид, что ничего не заметила. Она молча стояла поодаль, глядя на пульт управления и диагностические приборы, но подходить ближе явно не собиралась.
Доули взглянул на наручные часы и объяви.
— Четверть пятого. Остался всего час.
— Бэр, только что получили сообщение с капитана Ива, — доложил со своего рабочего места Виктор Ожильви, снимая наушники. — Все идет согласно прогнозу. Волнение на море достигло максимального уровня. Скорость ветра превысила сто шестьдесят километров в час. Минут через пятьдесят шторм будет в самом разгаре.
— Отлично! — сказал Доули. За стенами шумел, набирая силу, тайфун.
— Отлично? — возмущенно переспросила Мириел. — Значит, тебя, Бэр, не волнует, что вопреки всем моральным и этическим нормам, которые для тебя, по-видимому, просто не существуют, меньше чем через час в нарушение международных соглашений начнутся испытания? Наземные ядерные взрывы запретили тридцать с лишним лет назад!
Взглянув на нее, Доули не сразу ответил:
— Знаешь, Мириел, когда я кончал институт, у нас была любимая поговорка: «Пока не попался, все законно». Или, если угодно: «Не пойман — не вор». Нас никто не схватит за руку. Ураган все спишет. Даже если за нами и следят со спутника, никто ничего не заметит. Нет проблем.
Брайт Энвил не дает радиоактивных осадков, так что метеостанции тоже ничего не зафиксируют. Все шито-крыто. — Он сложил руки и попросил: — Ну же, Мириел, ведь это и твое детище! Вы с Эмилом решили столько проблем…
. — Ничего я не решала! — перебила его Мириел. — Да и Эмил тоже. Никто из нас до конца не понимает принцип действия Брайт Энвил и не знает, где зародилась эта смертоносная игрушка. И тебя это ничуть не волнует?!
Доули упрямо качал головой.
— Я не понимаю, как работает мотор моей машины, но знаю: повернешь ключ, и он заведется… Во всяком случае, должен завестись. Я не знаю, как работает микроволновая печь, но она отлично разогревает мне еду. — На его большом бородатом лице мелькнула надежда: — Мириел, мне бы очень хотелось, чтобы ты к нам вернулась! Теперь, когда Эмила не стало, проект чуть не накрылся. Когда ты ушла, мы много потеряли. Я лез и лезу из кожи, чтобы все шло как надо, но руководить людьми — не моя стихия. Вот ты — совсем другое дело! Только не думай, что я уклоняюсь от своих обязанностей. Я доведу дело до конца, ведь это моя работа.
Стоя рядом с Малдером, Скалли следила за спором двух ученых. Малдер явно им заинтересовался, а у Скалли при виде энтузиазма Доули от страха похолодело на душе.
— Ты меня разочаровал, Бэр, — сказала Мириел, и тот помрачнел, словно услышал что-то ужасное. Она все так же стояла, не приближаясь к пульту управления. — Я понимаю, ты хочешь испытать новое оружие в условиях реального использования, но мне бы хотелось, чтобы ты удосужился подумать, что произойдет, если Брайт Энвил возьмут на вооружение и реально используют. Ведь водородные бомбы и огромные термоядерные боеголовки, которые мы усердно накапливали, только тем и хороши, что ни одному здравомыслящему политику не взбредет в голову пустить их в ход.
Мириел вошла в раж и принялась отчаянно жестикулировать — руки то взлетали вверх, то падали вниз, как крылья пойманной птицы:
— А Брайт Энвил обеспечивает полное уничтожение и разрушение в чистом виде. Мне страшно даже подумать, что у Соединенных Штатов появится новая боеголовка, которую не побоятся использовать.
— Мириел! — оборвал ее проповедь Доули. — Чинить свою машину я доверю только профессиональному механику, делать операцию — только хирургу. Ну а решать вопросы ядерной политики я доверю только опытному дипломату. Я таковым не являюсь… Но ведь и ты тоже.
Мириел брезгливо поморщилась, но Доули продолжил:
— Пусть правительство само решает, как ему использовать это оружие. — Он часто-часто заморгал, как будто ему в глаза попал песок. — А мы должны ему доверять. Там лучше знают, что нам нужно.
Вскинув брови и вытаращив от изумления глаза, Малдер повернулся к Скалли.
Атолл Эника.
Суббота. 04.25
Бэр Доули подошел к стене, где висели часы обратного отсчета, прищурился и всмотрелся в циферблат, словно плохо видел:
— Пятьдесят минут. Все готовы? Хочу еще разок проверить все системы.
Он повернулся и оглядел своих подчиненных. Техники молча кивнули и в который раз принялись проверять приборы.
— Отлично. Все идет как по маслу, — сказал Доули в воздух и довольно потер руки.
В этот момент тяжелая дверь бункера распахнулась, и в камеру ворвался вой ветра и дождь, хлеставший почти горизонтально холодными каплями-пулями. Вошли два промокших до нитки моряка, и вдвоем они с трудом закрыли и заперли дверь. В ярком электрическом свете их лица казались болезненно серыми, словно помертвевшими от страха. Даже бывалым морякам не часто доводится попадать в такой ураган.
— Отлично, теперь все на месте! — крикнул один, как будто боялся, что из-за шторма его не услышат, а может, от оглушительного воя ветра и разгулявшейся стихии он сам стал хуже слышать.
— Генератор работает нормально, — доложил другой. — Он надежно укрыт от ветра и ливня и выстоит, даже если шторм усилится. Центр шквала скоро будет здесь.
Кивнув, Доули хрипло ответил:
— Надеюсь, генератор не подведет. От него работают все диагностические приборы. Если он выйдет из строя, испытания пойдут коту под хвост, даже если боеголовка и взорвется, как положено.
— Но ведь у нас есть резервный генератор, — рискнул вставить Виктор Ожильви.
— Не сомневаюсь: вы получите ваши данные, — мрачно заметила Мириел. — Все системы сработают отлично.
Словно в насмешку, лампы над головой мигнули и опять загорелись в полную силу.
— А это еще что за новости? — насторожился Доули, глядя на потолок. — Проверьте проводку!
— Перепад напряжения, — успокоил его Ожильви. — Резервная система бесперебойно питания с этим справилась. Все в порядке.
Доули метался по бункеру, как тигр в клетке, то и дело поглядывая на стенные часы.
— Сорок три минуты.
Техники колдовали на своих рабочих места а Малдер следил за слепым, который пару часов назад поведал им невероятную историю.
Сопоставив рассказ Райана Камиды со всем, что им уже было известно, Малдер начал формулировать новую гипотезу. Ему она представлялась верной, хоть и фантастичной. Он никак не мог решить, как лучше преподнести ее Скалли. Ей она наверняка покажется абсурдной.
Скалли считала смыслом своей жизни защищать Малдера от лукавого и убеждать его в то что даже самые невероятные на первый взгляд события имеют под собой конкретные логические обоснования. А Малдер считал своим долгом заставить Скалли поверить.
Придвинувшись к напарнице поближе, Малдер зашептал ей в ухо, хотя шум урагана за стенами бетонного бункера надежно защищал от любителей подслушивать:
— Я тут подумал, Скалли, и вот что пришло мне в голову. Если господин Камида говорит правду, мы имеем дело с некоей разновидностью… психической ударной волны, выбросом энергии, который в результате взрыва водородной бомбы на этом острове трансформировался в некую наделенную сознанием субстанцию.
Скалли повернулась и, широко распахнув голубые глаза, спросила:
— Что ты несешь, Малдер?!
— Скалли, я прошу тебя, послушай! Представь себе: живет себе племя туземцев одной большой семьей, ни о чем не подозревает, и вдруг в долю секунды отправляется в мир иной в результате мощнейшего ядерного взрыва. Может, этот взрыв сыграл роль толчка к… более высокой форме существования и помог пересечь энергетический барьер.
— Я так не думаю, Малдер.
— Скалли, я прошу тебя, постарайся себе представить, — не сдавался Малдер. — В долю секунды все племя Камиды не просто убили, а полностью уничтожили, практически разложили на составляющие клеточки.
— Малдер, если энергия ядерного взрыва может превращать своих жертв в… — Она не могла подыскать нужного слова и, пожав плечами, продолжила: — …в сборище мстительных радиоактивных призраков, обладающих огромной силой, то скажи мне, пожалуйста, почему же тогда по свету не рыщет неумолимая армия фантомов жертв Хиросимы и Нагасаки?
— Я думал об этом, — согласился Малдер. — Не забывай, это были первые атомные бомбы. По сравнению с водородными, которые взрывали на тихоокеанских островах, боеголовки «Фэт Мэн» и «Литтл Бой» высвободили лишь незначительную долю энергии. В пятидесятые мощность бомб достигла десяти — пятнадцати мегатонн, а мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму, была всего лишь двенадцать с половиной килотонн. Это большая разница — порядка тысячи раз.
Может, взрывы в Хиросиме и Нагасаки были недостаточно мощными, чтобы пересечь этот порог. Насколько я знаю, это был единственный случай, когда при взрыве водородной бомбы погибли люди.
Скалли уже серьезно взглянула ему в лицо.
— Может, вы поделитесь, и вам станет легче? — предложила Скалли.
Ив повернулся, покачал головой и, расправив пальцем усы, посмотрел ей в лицо.
— Нет… нет, вряд ли.
Он опустил глаза, но Скалли успела перехватить его взгляд и удивилась: от старого морского волка она такого не ожидала.
В его глазах промелькнул неподдельный страх.
Ныряя среди волн, «Счастливый Дракон» уверенно шел к Энике. Если верить матросам, которым поручили доставить их на атолл, управлять лодкой было одно удовольствие.
Пока они плыли к острову, Мириел Брэмен избегала Скалли, не отходя ни на шаг от Райана Камиды. Слепой казался взволнованным: не то от страха, не то от перенапряжения. «Интересно, почему он ослеп и откуда эти жуткие шрамы? — думала, глядя на него, Скалли. — Вряд ли он жертва из Нагасаки: слишком молод, да и на японца не очень-то похож».
Лодка подплыла к берегу и бросила якорь в маленькой лагуне. В свете фонаря Скалли заметила на пороге бункера Малдера. Он радостно замахал руками, полы мокрого пиджака развевались на ветру. Скалли обратила внимание, что он без галстука и верхние пуговицы рубашки расстегнуты.
Малдер подошел и помог Скалли сойти на мокрый песок.
— Пожалуй, на острове я провожу больше времени, чем в каюте, — сказала она, вручая ему сумку, — так что я захватила с собой вещички.
Малдер взглянул на небо, где у них над головами навис зловещий кулак шторма, готовый в любой момент ударить, и грустно заметил:
— Думаю, в ближайшее время лосьон для загара нам не понадобится.
Из бункера показался окончательно вымотанный Бэр Доули. До начала испытаний оставалось меньше трех часов. Уперев руки в бока, он смотрел, как на берег сходит Мириел Брэмен.
Мириел помогла спуститься Райану Камиде, но тот сразу упал, вернее, припал к берегу, словно обнимая коралловый песок. Когда он поднял голову, Скалли увидела, что из его слепых глаз текут слезы.
Мириел стояла рядом, заботливо обнимая его за плечи. Наконец перевела взгляд на Бэра Доули.
— Здравствуй, Мириел, рад тебя видеть! — приветствовал ее Доули. — Жаль, что ты с такими муками к нам добиралась. А ведь стоило намекнуть, и приехала бы вместе со всей командой.
— Боюсь, на этот раз, Бэр, ваше общество меня бы не устроило. Учитывая все обстоятельства, — спокойно ответила Мириел. Говорила она тихо, но ее голос не заглушал ветер. — Надеюсь, никто не мешал вам готовиться к испытаниям? — Голос ровный, без тени насмешки. Скалли решила, что Мириел смирилась и достойно приняла поражение. Несмотря на все ее старания, испытания Брайт Энвил все-таки состоятся. Интересно, что она намеревалась предпринять?
Из трюма «Счастливого Дракона» вылезли трое рыбаков и вытащили на палубу бочку с черным пеплом.
— Что вы собрались с ней делать? — крикнул Доули. Двое матросов с «Далласа» не давали рыбакам сбросить бочку на берег.
— Здесь она нам не нужна! — кричали рыбаки.
— А зачем вы ее с собой привезли? — возразил один из матросов.
— Нам нужно выгрузить ее на берег, — стояли на своем рыбаки.
Доули подошел поближе к Мириел и спросил:
— Что в бочке? Что-нибудь опасное?
— Всего лишь старый пепел. Ничего страшного.
Доули покачал косматой головой.
— Мириел, а ведь раньше мы понимали друг друга… До чего же ты докатилась! Что за бред?..
Рыбаки умудрились-таки спустить бочку на берег.
— Не вздумайте тащить ее в бункер! — прикрикнул на них Доули.
— А если оставим здесь, ее унесет штормом, — попытался возразить один.
— Это ваши проблемы! — ответил Доули. Райан Камида поднял голову и повернул
мокрое от слез лицо к Мириел, а потом к Бэру Доули.
— Позвольте им оставить ее на берегу, — попросил он.
Довольные рыбаки поспешили укрыться в бункер, подальше от дождя и ветра.
— Мириел, давай я покажу тебе наши роскошные апартаменты, — пригласил Доули. — Надеюсь, ты еще не забыла, что к чему.
— Хочешь ткнуть меня носом. Бэр? — спросила она.
Бэр удивленно моргнул маленькими глазками.
— Вовсе нет! Просто механики с корабля в половине случаев не разумеют, о чем я говорю, а ты все поймешь. Ну пойдем, хотя бы в память о старых временах и об Эмиле Грэгори посмотришь на Брайт Энвил.
Неохотно Мириел тронула Камиду за плечо, приглашая пойти вместе, но слепой покачал головой.
— Я лучше побуду здесь, — сказал он. — Не волнуйтесь, я в порядке.
Мириел явно не хотелось оставлять его одного, и Скалли предложила:
— Мы останемся с ним, Мириел. Вы ведь хотели, чтобы я с ним поговорила.
Мириел кивнула и вслед за Доули и моряками пошла в бункер.
Камида лежал на берегу, зарыв обожженные пальцы в песок и вдыхая запах кораллов и моря. Запрокинув голову к затянутому штормовыми тучами небу, он вдохнул ртом и, закрыв незрячие глаза, сел, сжав кулаки и стиснув зубы.
— Господин Камида, — обратилась к нему Скалли. — Мириел говорила, вы могли бы нам кое-что рассказать. Страшную историю, которую, как она считает, мы непременно должны узнать.
Слепой повернул израненное лицо в ее сторону и устремил невидящий взгляд между Малдером и Скалли.
— Надеетесь найти ответы? — спросил он.
— А у вас они есть? — живо откликнулся Малдер. — Пока мы даже не знаем, какие вам задавать вопросы.
— Вам не нужно задавать вопросы, — ответил Камида. — И находиться здесь тоже не нужно. Вы невольные свидетели, а можете стать невинными жертвами.
— Мириел сказала, с вами случилось что-то ужасное. Расскажите нам, пожалуйста, —попросила Скалли. — Это связано с тем, как вы ослепли и обгорели?
Его подбородок еле заметно дрогнул в знак молчаливого согласия. Сердито шумя, волны разбивались о рифы, завывал ветер. Райан Камида начал свой рассказ:
Я родился на Энике, как и весь мой народ, все мое маленькое племя. Здесь мы жили… хотя, по преданиям, сначала долго странствовали по другим островам, пока не нашли этот и не остались на нем жить. Он стал нашим домом. Здесь нам было хорошо.
— Но ведь атолл Эника необитаем, — удивилась Скалли.
Да, — ответил Камида. — Да, теперь необитаем, но сорок лет назад, когда Америка, упиваясь своей мощью, завоевывала мир, здесь был наш дом. У вас в руках было ядерное оружие, и вы гордились своей победой во второй мировой войне.
Но первые атомные бомбы показались вам слишком маленькими и недостаточно мощными, и вы изобретали все новые и новые — водородные бомбы, термоядерные головки… Новые бомбы надо было испытывать, причем в таких местах, где никто не заметил. Например на атолле Эника, где прошло мое детство.
— Я читала, что жители атоллов Бикини и Эниветок, где проводились ядерные испытания, эвакуировали на другие острова. Ваш народ тоже переселили?
Камида покачал головой.
— Правительству было не до этого. Мне тогда было лет десять, не больше. Я на всю жизнь запомнил: испытания назывались «Зуб Пилы».
Я родился и рос на острове. Одни назовут такую жизнь примитивной, другие —идиллической. Представьте себе райский уголок, где круглый год тепло, растут хлебные деревья, кокосы, колоказии и сладкий картофель, где в море полно рыбы и съедобных моллюсков…
Я рос сильным и ловким. В рифах вокруг острова было много пещер и гротов. В подводные пещеры я не совался: там жили мурены и осьминоги, а в те, что имели вход над водой, я протискивался, как уж, и спускался в их таинственные лабиринты, где после отлива стояла вода… В этих полузатопленных морских кладовых я собирал мидии, раковины и морские ушки.
Пока я лазил по пещерам в поисках разных деликатесов, мои родители, старшие братья и сестры ждали наверху. — Лицо Камиды осветилось улыбкой. — Я так отчетливо все это помню: ведь воспоминания — это единственное, что я теперь вижу…
Из-за скал налетел сильный порыв ветра. От неожиданности Скалли покачнулась. Малдер тут же поддержал ее за плечо, а Райан Камида ветра словно и не заметил.
— Мы знали, что вокруг острова плавают военные корабли, огромные железные чудовища с колючими плавниками пушечных стволов. Когда они приставали к острову и моряки в белой форме выходили на берег, мы прятались в джунглях: мы думали, что это пришли захватчики с другого острова. Может, они и хотели найти и эвакуировать жителей Эники, но не слишком старались. Мы их боялись, но в то же время нас разбирало любопытство. Мы никак не могли понять, зачем они привезли на наш остров диковинные машины, механизмы и разные штуки. Нам все это казалось делом рук волшебника. Злого волшебника.
Набрав горсть мокрого песка, он стиснул руку в кулак, потом разжал, и песок заструился между пальцев.
— Я хорошо помню тот день. Многие мои родственники пошли посмотреть на сооружение, которое построили моряки. Другие смотрели, как от острова отплывают эсминцы. А мне надо было собирать раковины. Отец сказал, что в пещерах воды как раз столько, сколько нужно, и я заполз в лабиринт искать морские сокровища. У меня был с собой только нож и сетка.
Мне повезло: мне попалось морское ушко (моллюск был такой крупный, что его бы хватило на всю семью) и еще несколько мидий. Я пополз обратно, отец, как всегда, ждал меня наверху. Он стоял на солнце у входа в пещеру, такой большой и сильный. Я протянул ему сетку с уловом, он наклонился и взял ее у меня из рук, чтобы я вылез из пещеры. Я заглянул ему в глаза. Они были в тени, ведь он ко мне наклонился… — Голос Камиды дрогнул. — А потом небо вдруг стало белым, ослепительно белым. Вспыхнуло белым сиянием, таким ярким и горячим, что не осталось ничего, кроме слепящего белого цвета. Последнее, что я увидел, был силуэт отца. На какую-то долю секунды он стал прозрачным, и во вспышке радиации я увидел его скелет. Потом ударная волна превратила его в пепел, и меня тоже поглотил неумолимый свет.
Зажав ладонью рот, Скалли не отрывала от него глаз.
— Но каким-то чудом я выжил, — продолжал свои рассказ Камида. — Ударной волной меня затолкало назад, в лабиринт пещеры. Остров содрогнулся от взрыва, вода в пещере вскипела и гигантским гейзером вырвалась наружу. Я сварился заживо, как поросенок.
Не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, пещеры уже не было: большая часть рифа при взрыве испарилась. Я уцелел, но лучше бы я умер. Лучше бы я сразу умер.
На ощупь я брел по раскаленному лабиринту. Я дошел до лагуны, вода в ней чуть не кипела, обжигая ноги… Правда, никакой боли я тогда не чувствовал. Я все шел и шел, ничего не видя и уходя по мелководью все дальше в море… Говорят, меня подобрали километрах в трех от острова.
— Подобрали? — переспросил Малдер. — Кто вас подобрал?
— Военный корабль. Моряки, которым поручили следить за испытаниями «Зуб Пилы». Они не знали, что со мной делать. После столь значительной технической победы найти выжившего свидетеля… Мое появление их не слишком обрадовало.
Камида пристально всматривался в прошлое: ведь видеть настоящее он не мог.
— Когда я поправился, меня отправили в детский дом в Гонолулу. Мне дали новое имя, и вот я живу. Да, живу, и даже неплохо. Мне везет. Я удачлив в бизнесе. У меня собственная, весьма преуспевающая фирма.
Никаких упоминаний об испытаниях «Зуб Пилы» вы нигде не найдете. Можно подумать, их не было вовсе. Как не было и моего народа, как не было и нет меня, единственного выжившего свидетеля испытаний, о которых правительству хотелось бы совсем забыть.
— Но если никаких документов не сохранилось, а вы тогда были совсем еще ребенком, откуда же вы все знаете? — удивилась Скалли. — Почему все так хорошо помните?
Камида безошибочно устремил на нее взгляд незрячих глаз. Скалли внутренне поежилась, а когда он ответил, у нее холодок побежал по спине:
— Потому что забыть об этом мне не дают.
— Как это? — Малдер придвинулся поближе. — Кто не дает забыть?
— Они говорят со мной. Призраки моего племени. Приходят и все мне рассказывают. Они говорят, я должен помнить о них и о своем прошлом.
Вздохнув, Скалли взглянула на Малдера, но он не обращал на нее внимания.
— Другими словами, все ваше племя погибло во время секретных ядерных испытании и вы, как единственный уцелевший, можете разговаривать с их призраками?
Скалли встала, собравшись оставить несчастного наедине с его галлюцинациями.
— Ну хватит, пойдем в бункер! — Она тронула Малдера за плечо.
— Агент Малдер, — сказал Камида, и Скалли удивилась: ведь она, кажется, имени напарника ни разу не упоминала. — Ядерная вспышка меня ослепила, но взамен я кое-что получил. Мои глаза не видят, зато я обрел дар видеть и слышать то, чего не видят зрячие. Я навеки связан с призраками моего племени, и их зрительный образ, как и образ той чудовищной вспышки, всегда со мной.
Малдер удивленно вскинул брови, а Скалли глядела на него, не веря собственным глазам: похоже, он воспринимает этот бред всерьез!
— Подумайте сами, мой друг, — сказал Камида, обращаясь к Малдеру. (Слепой интуитивно чувствовал, кто ему скорее поверит.) — Сорок лет они накапливали энергию. Их крики достигли наивысшей точки: они оглушают тех, кто виновен в их смерти, и тех, кто, не задумываясь, творит подобное.
— Подождите, — перебил его Малдер. — Вы хотите сказать, что внезапный и мощный выброс энергии во время ядерного взрыва каким-то образом воздействовал на души погибших людей? И теперь они отличаются от обычных заурядных привидений?
— Я не ученый, — ответил Камида. — Может, духи целого погибшего племени обладают большей силой, чем духи тех, кто погиб обычным образом. Ведь это был настоящий ядерный геноцид. Пожалуй, они действительно отличаются от всех прочих. Они чувствуют связи. Они знают, кто занимается разработкой ядерного оружия, и отлично понимают, что испытания Брайт Энвил — это еще один шаг к всемирной ядерной катастрофе. — Он улыбнулся. — Кто знает, может, духи моего народа защищают весь людской род.
Скалли уловила нить его рассуждении:
— Значит, эти духи убивают ученых-ядерщиков и всех, кто имеет отношение к атомной бомбе?
— Агент Скалли, я признаюсь, что несу некоторую ответственность за смерть доктора Эмила Грэгори. Я надеялся, что без него испытания не состоятся. Но ошибался: слишком все упрощал. Причастен я и к смерти старика из Нью-Мексико: он имел отношение к первому ядерному испытанию в Тринити-Сайт, выпустившему ядерного джинна из бутылки. Конечно же, не он один повинен в этом. Многие другие уже умерли от старости и болезней. Просто его имя я узнал первым.
Еще я виновен в смерти чиновника Министерства энергетики, той женщины, что занималась финансированием проекта. Без нее испытания не состоялись бы.
Но я слишком долго ждал. Слишком долго не давал духам воли… Они больше не слушают меня и убивают без моего ведома, убивают всех, кто, как им кажется, угрожает нашему острову.
Скалли вспомнила фотографии двух ракетчиков, сгоревших в бункере управления, которые показывал ей Малдер.
— Они все время начеку. Они жаждут мщения. Через пару часов они выполнят свое предназначение и защитят наш остров.
— Зачем вы нам все это рассказываете? — спросил Малдер. — Не так-то просто признаваться в совершенных убийствах.
Волны роптали все громче. Скалли взял:
Камиду за локоть и помогла подняться.
— Скоро начнется тайфун. Пойдемте в бункер.
— Тайфун! — Камида засмеялся. — Тайфун — это пустяки. Вы любознательный человек, агент Малдер, и поэтому я прямо вам скажу: мы все тут погибнем.
Он поднял голову, как будто видел штормовое небо или взывал к кому-то. Словно заклинание, он прошептал:
— И огненная волна накроет берег смерти…
Атолл Эника.
Суббота. 04.11
Когда остров поглотила ночная мгла и ветер усилился, все укрылись за мощными стенами бункера.
Пахло пылью, припоем и смазками, бетоном и свежеструганными досками. С балок свисали провода с лампочками, бросавшими на пол и стены неровный свет. Бэр Доули нервно мерил шагами камеру управления, периодически проверяя и перепроверяя приборы на пульте.
Время от времени он подозрительно косился на Райана Камиду и трех японских рыбаков, сидевших за столом, с которого предусмотрительно убрали все документы и сводки. Рыбаки чувствовали себя не в своей тарелке. Доули погрозил им пальцем и приказал:
— Сидеть смирно и ни к чему не прикасаться!
Он с упреком взглянул на Мириел Брэмен, словно хотел сказать: «И зачем только понадобилось тащить в бункер слепого и трех рыбаков? Не лучше ли было оставить их на „Далласе“? Мириел сделала вид, что ничего не заметила. Она молча стояла поодаль, глядя на пульт управления и диагностические приборы, но подходить ближе явно не собиралась.
Доули взглянул на наручные часы и объяви.
— Четверть пятого. Остался всего час.
— Бэр, только что получили сообщение с капитана Ива, — доложил со своего рабочего места Виктор Ожильви, снимая наушники. — Все идет согласно прогнозу. Волнение на море достигло максимального уровня. Скорость ветра превысила сто шестьдесят километров в час. Минут через пятьдесят шторм будет в самом разгаре.
— Отлично! — сказал Доули. За стенами шумел, набирая силу, тайфун.
— Отлично? — возмущенно переспросила Мириел. — Значит, тебя, Бэр, не волнует, что вопреки всем моральным и этическим нормам, которые для тебя, по-видимому, просто не существуют, меньше чем через час в нарушение международных соглашений начнутся испытания? Наземные ядерные взрывы запретили тридцать с лишним лет назад!
Взглянув на нее, Доули не сразу ответил:
— Знаешь, Мириел, когда я кончал институт, у нас была любимая поговорка: «Пока не попался, все законно». Или, если угодно: «Не пойман — не вор». Нас никто не схватит за руку. Ураган все спишет. Даже если за нами и следят со спутника, никто ничего не заметит. Нет проблем.
Брайт Энвил не дает радиоактивных осадков, так что метеостанции тоже ничего не зафиксируют. Все шито-крыто. — Он сложил руки и попросил: — Ну же, Мириел, ведь это и твое детище! Вы с Эмилом решили столько проблем…
. — Ничего я не решала! — перебила его Мириел. — Да и Эмил тоже. Никто из нас до конца не понимает принцип действия Брайт Энвил и не знает, где зародилась эта смертоносная игрушка. И тебя это ничуть не волнует?!
Доули упрямо качал головой.
— Я не понимаю, как работает мотор моей машины, но знаю: повернешь ключ, и он заведется… Во всяком случае, должен завестись. Я не знаю, как работает микроволновая печь, но она отлично разогревает мне еду. — На его большом бородатом лице мелькнула надежда: — Мириел, мне бы очень хотелось, чтобы ты к нам вернулась! Теперь, когда Эмила не стало, проект чуть не накрылся. Когда ты ушла, мы много потеряли. Я лез и лезу из кожи, чтобы все шло как надо, но руководить людьми — не моя стихия. Вот ты — совсем другое дело! Только не думай, что я уклоняюсь от своих обязанностей. Я доведу дело до конца, ведь это моя работа.
Стоя рядом с Малдером, Скалли следила за спором двух ученых. Малдер явно им заинтересовался, а у Скалли при виде энтузиазма Доули от страха похолодело на душе.
— Ты меня разочаровал, Бэр, — сказала Мириел, и тот помрачнел, словно услышал что-то ужасное. Она все так же стояла, не приближаясь к пульту управления. — Я понимаю, ты хочешь испытать новое оружие в условиях реального использования, но мне бы хотелось, чтобы ты удосужился подумать, что произойдет, если Брайт Энвил возьмут на вооружение и реально используют. Ведь водородные бомбы и огромные термоядерные боеголовки, которые мы усердно накапливали, только тем и хороши, что ни одному здравомыслящему политику не взбредет в голову пустить их в ход.
Мириел вошла в раж и принялась отчаянно жестикулировать — руки то взлетали вверх, то падали вниз, как крылья пойманной птицы:
— А Брайт Энвил обеспечивает полное уничтожение и разрушение в чистом виде. Мне страшно даже подумать, что у Соединенных Штатов появится новая боеголовка, которую не побоятся использовать.
— Мириел! — оборвал ее проповедь Доули. — Чинить свою машину я доверю только профессиональному механику, делать операцию — только хирургу. Ну а решать вопросы ядерной политики я доверю только опытному дипломату. Я таковым не являюсь… Но ведь и ты тоже.
Мириел брезгливо поморщилась, но Доули продолжил:
— Пусть правительство само решает, как ему использовать это оружие. — Он часто-часто заморгал, как будто ему в глаза попал песок. — А мы должны ему доверять. Там лучше знают, что нам нужно.
Вскинув брови и вытаращив от изумления глаза, Малдер повернулся к Скалли.
Атолл Эника.
Суббота. 04.25
Бэр Доули подошел к стене, где висели часы обратного отсчета, прищурился и всмотрелся в циферблат, словно плохо видел:
— Пятьдесят минут. Все готовы? Хочу еще разок проверить все системы.
Он повернулся и оглядел своих подчиненных. Техники молча кивнули и в который раз принялись проверять приборы.
— Отлично. Все идет как по маслу, — сказал Доули в воздух и довольно потер руки.
В этот момент тяжелая дверь бункера распахнулась, и в камеру ворвался вой ветра и дождь, хлеставший почти горизонтально холодными каплями-пулями. Вошли два промокших до нитки моряка, и вдвоем они с трудом закрыли и заперли дверь. В ярком электрическом свете их лица казались болезненно серыми, словно помертвевшими от страха. Даже бывалым морякам не часто доводится попадать в такой ураган.
— Отлично, теперь все на месте! — крикнул один, как будто боялся, что из-за шторма его не услышат, а может, от оглушительного воя ветра и разгулявшейся стихии он сам стал хуже слышать.
— Генератор работает нормально, — доложил другой. — Он надежно укрыт от ветра и ливня и выстоит, даже если шторм усилится. Центр шквала скоро будет здесь.
Кивнув, Доули хрипло ответил:
— Надеюсь, генератор не подведет. От него работают все диагностические приборы. Если он выйдет из строя, испытания пойдут коту под хвост, даже если боеголовка и взорвется, как положено.
— Но ведь у нас есть резервный генератор, — рискнул вставить Виктор Ожильви.
— Не сомневаюсь: вы получите ваши данные, — мрачно заметила Мириел. — Все системы сработают отлично.
Словно в насмешку, лампы над головой мигнули и опять загорелись в полную силу.
— А это еще что за новости? — насторожился Доули, глядя на потолок. — Проверьте проводку!
— Перепад напряжения, — успокоил его Ожильви. — Резервная система бесперебойно питания с этим справилась. Все в порядке.
Доули метался по бункеру, как тигр в клетке, то и дело поглядывая на стенные часы.
— Сорок три минуты.
Техники колдовали на своих рабочих места а Малдер следил за слепым, который пару часов назад поведал им невероятную историю.
Сопоставив рассказ Райана Камиды со всем, что им уже было известно, Малдер начал формулировать новую гипотезу. Ему она представлялась верной, хоть и фантастичной. Он никак не мог решить, как лучше преподнести ее Скалли. Ей она наверняка покажется абсурдной.
Скалли считала смыслом своей жизни защищать Малдера от лукавого и убеждать его в то что даже самые невероятные на первый взгляд события имеют под собой конкретные логические обоснования. А Малдер считал своим долгом заставить Скалли поверить.
Придвинувшись к напарнице поближе, Малдер зашептал ей в ухо, хотя шум урагана за стенами бетонного бункера надежно защищал от любителей подслушивать:
— Я тут подумал, Скалли, и вот что пришло мне в голову. Если господин Камида говорит правду, мы имеем дело с некоей разновидностью… психической ударной волны, выбросом энергии, который в результате взрыва водородной бомбы на этом острове трансформировался в некую наделенную сознанием субстанцию.
Скалли повернулась и, широко распахнув голубые глаза, спросила:
— Что ты несешь, Малдер?!
— Скалли, я прошу тебя, послушай! Представь себе: живет себе племя туземцев одной большой семьей, ни о чем не подозревает, и вдруг в долю секунды отправляется в мир иной в результате мощнейшего ядерного взрыва. Может, этот взрыв сыграл роль толчка к… более высокой форме существования и помог пересечь энергетический барьер.
— Я так не думаю, Малдер.
— Скалли, я прошу тебя, постарайся себе представить, — не сдавался Малдер. — В долю секунды все племя Камиды не просто убили, а полностью уничтожили, практически разложили на составляющие клеточки.
— Малдер, если энергия ядерного взрыва может превращать своих жертв в… — Она не могла подыскать нужного слова и, пожав плечами, продолжила: — …в сборище мстительных радиоактивных призраков, обладающих огромной силой, то скажи мне, пожалуйста, почему же тогда по свету не рыщет неумолимая армия фантомов жертв Хиросимы и Нагасаки?
— Я думал об этом, — согласился Малдер. — Не забывай, это были первые атомные бомбы. По сравнению с водородными, которые взрывали на тихоокеанских островах, боеголовки «Фэт Мэн» и «Литтл Бой» высвободили лишь незначительную долю энергии. В пятидесятые мощность бомб достигла десяти — пятнадцати мегатонн, а мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму, была всего лишь двенадцать с половиной килотонн. Это большая разница — порядка тысячи раз.
Может, взрывы в Хиросиме и Нагасаки были недостаточно мощными, чтобы пересечь этот порог. Насколько я знаю, это был единственный случай, когда при взрыве водородной бомбы погибли люди.
Скалли уже серьезно взглянула ему в лицо.