Рубикон вздохнул:
— Агент Скалли, вы переоцениваете место, занимаемое университетами в раскрытии тайн прошлого. Вероятно, вам будет интересно узнать, что на Юкатане, в Гватемале и Гондурасе есть тысяча важных районов, до сих пор не подвергавшихся раскопкам. Эта область земли является центром культуры майя, где были построены самые величественные в Новом Свете города. Юкатан можно считать Древней Грецией, только едва исследованной. В Греции земля эксплуатировалась в течение тысячелетий, материалы давно изучены. В Центральной Америке, напротив, повсеместно царят джунгли. Непроходимые влажные леса покрывают развалины старых городов, словно попоной, скрывая их от человека.
— Малдер кашлянул:
— Доктор Рубикон, как я понимаю, у индейцев в этих местах существуют странные легенды и поверья, связанные со старыми заброшенными городами. Я слышал о проклятиях майя и о предупреждении людям. Как вы думаете, могла ваша дочь найти что-нибудь… необычное? Что-то, что ввергло ее в беду? Вам известно о многочисленных случаях исчезновения людей на Юкатане именно в этих районах?
Скалли незаметно вздохнула и решила воздержаться от замечаний, но Малдер смотрел на профессора с напряженным интересом.
Владимир Рубикон задорно выставил вперед бородку:
— Я в курсе этих событий, и меня, естественно, тревожит, что мою Кассандру может постигнуть такая ужасная участь. Я видел много удивительного в этом мире, агент Малдер, но более склонен предположить, что Кассандра пошла на конфликт с бандой, занимающейся похищением и продажей древних изделий на черном рынке. Поскольку моя дочь и ее партия занимались раскопками в нетронутой до этого археологами местности, думаю, это должно было, словно паразитов, привлечь темных дельцов. — Он почесал бородку и взглянул на Малдера с видом победителя. — Я больше боюсь людей с оружием, чем мифов.
Неподалеку от диорамы с конкистадорами один из школьников, нажав кнопку пожарной тревоги, распахнул дверь с табличкой «Выход в случае пожара». Учительница поспешно потащила сопротивлявшегося мальчишку прочь, но сирена уже взвыла на весь музей. Остальные дети, как цыплята, испуганно столпились вокруг учительницы. Ворвался дежурный охранник.
— Иногда мне кажется, что старому археологу было бы спокойнее снова работать в поле, — сказал Владимир Рубикон, поигрывая висящими на шее очками. Он неловко улыбнулся сначала Скалли, потом Малдеру. — Итак, когда мы выезжаем? Когда прибудем в Кситаклан? Мне не терпится отыскать дочь.
— Мы? — спросила Скалли. Малдер положил руку ей на плечо:
— Я уже все выяснил, Скалли. Он прекрасно знает эту географическую местность и является экспертом в области, в которой работала его дочь. Он знает руины майя так же хорошо, как любой гид, какого только мы сможем найти.
— У меня есть средства, и я оплачу свою поездку. — Ярко-голубые глаза Рубикона выражали отчаяние. — Вы можете себе представить, что я чувствую с тех пор, как Кассандра исчезла… не зная, жива ли она и где находится?
Малдер и Скалли переглянулись. Неожиданно до Даны дошло, почему ее партнер так сочувствует старику в его поисках пропавшей дочери. Много лет назад Малдер тоже потерял очень близкого человека…
— Да, — произнес Малдер, судорожно сглотнув. — Вы можете мне не верить, но я очень хорошо понимаю, что вам приходится переживать.
Международный аэропорт Майами.
Флорида
Четверг, 13:49
Владимир Рубикон любезно предложил занять место между Малдером и Скалли, несколько раз нервно повторив, что это его нисколько не обеспокоит и совсем не стеснит. Будучи весьма долговязым, он тем не менее как-то очень ловко поместился в узком кресле. Малдер подумал, что за свою долгую карьеру археологу приходилось постоянно приспосабливаться к непростым условиям работы в поле: протискиваться ползком сквозь какие-нибудь узкие щели, спать в тесных палатках, пережидать дожди под деревьями.
Когда пассажиров пригласили в самолет, Малдер, как обычно, занял место у окна, рассчитывая заметить что-нибудь интересное. Он увидел, как к их специально зафрахтованному самолету подошла большая группа пожилых людей с сединами всех возможных оттенков, в давно вышедших из моды пиджаках и жакетах. Но вопреки ожиданиям никому не доставляя беспокойства, старики безмятежно рассаживались по местам, словно собрались в церкви на службу, и при этом шумели не меньше, чем дети в школьном автобусе. Отовсюду слышалось:
«Привет! Меня зовут…»
Вспоминая о прошлых расследованиях, которые ему пришлось вести вместе с Даной, Малдер перегнулся через соседнее сиденье и обратился к ней:
— Скалли, кажется, мы еще не сталкивались со столь тревожной ситуацией: пенсионеры фрахтуют рейс на Канкун.
Он откинулся на спинку кресла, пристегнул ремень и приготовился к необычному путешествию.
Поднявшись в воздух, самолет покинул ясную солнечную Флориду, пролетел над островами Флорида-Кис, держа курс на юго-восток через Карибское море к горизонту, где за облаками скрывался Юкатан. Пользуясь случаем, Скалли закрыла глаза и задремала.
Малдер вспомнил их первое дело, когда им пришлось вылететь в Орегон, чтобы расследовать загадочную смерть школьников, которых, по мнению Малдера, похитили иностранцы. Во время полета их самолет вдруг накренился и потерял высоту. Сам Малдер сохранял невозмутимость и спокойствие, а вот Скалли нервно вцепилась в ручки кресла.
Зажатый между ними, Владимир Рубикон надел очки и достал блокнот. Он вписывал в него неразборчивым почерком названия местностей и имена людей, которых помнил по прежним экспедициям.
— Я довольно давно работал в Центральной Америке, но как раз с изучения культуры майя и началась моя карьера, — сказал он. — Может, мои старые связи помогут нам добраться до Кситаклана. Дело в том, что его нет ни на одной карте.
— Расскажите о вашей прежней работе, доктор Рубикон, — попросила Скалли. — Может, я тоже что-нибудь слышала о ней? Хотя, боюсь, мое знакомство с археологией не так глубоко, как хотелось бы.
Старый археолог улыбнулся и потеребил бородку.
— Ваши слова звучат музыкой' для стариковских ушей, дорогая Скалли! Мои первые исследовательские интересы касались юго-востока Америки, точнее, четырехугольника, очерченного северной Аризоной, Нью-Мехико, южной Ютой и Колорадо. Жилища индейцев племени пуэбло, которые там находили, свидетельствовали о крайне интересной культуре, которая до сих пор не изучена.
Очки съехали у него с носа, и он вернул их на место.
— Подобно майя, индейцы анасази и другие обитатели скал на юго-востоке создали пышно процветающую культуру, но по необъяснимым причинам она пришла в упадок, и на месте преуспевающей цивилизации остались только призрачные скальные города пуэбло. Другие племена — синагуа, хохокам, моголлоны — вели оживленную торговлю и оставили после себя руины, которые можно увидеть во многих национальных заповедниках, особенно Меса Верде и Каньон де Челли — эти остатки селений могут рассказать о многом.
Я заработал себе славу, если можно так выразиться, во время раскопок и реконструкции индейских поселений в северной Аризоне, в районе Випатли и Кратера Сансет. Большинство туристов, едущих в эту часть страны, слышали только о Гранд-Каньоне и безразличны к другим историческим достопримечательностям, что неплохо для нас, археологов, так как у туристов обычно «липкие» руки, к которым липнут древние фрагменты и изделия.
Я был просто очарован Кратером Сансет, большим вулканом неподалеку от Флагстаффа. Этот вулкан начал извергаться зимой тысяча шестьдесят четвертого года и скорее всего стер с лица земли цивилизацию анасази, подобно Помпее. Эта культура никогда полностью не восстановилась, и когда страшная многолетняя засуха столетием позже уничтожила их урожай… словом, природа сделала свое дело. Если мне не изменяет память, кажется, это место целиком превращено в национальный заповедник, потому что какой-то голливудский продюсер хотел наполнить кратер динамитом и имитировать извержение вулкана для съемок.
Скалли опустила откидной столик, заметив бортпроводницу с картой напитков.
— Исконные американские племена после извержения вулкана были рассеяны по юго-востоку более девятисот лет назад, но, с другой стороны, он сыграл и положительную роль, засыпав вулканическим пеплом окрестности и сделав их более плодородными для сельского хозяйства, по крайней мере пока не наступала засуха.
Как только разрешили отстегнуть ремни, произошло то, чего Малдер и опасался: энергичные туристы повскакали с мест и начали пересаживаться, громко разговаривать, мелькать туда-сюда по проходу между креслами и образовали очередь в крошечный туалет.
К его ужасу, их предводительница, довольно неприятная особа, придумала не что иное, как петь хором любимые песни, и они запели, причем все на удивление хорошо знали слова «Скачек в Кейптауне» и «Лунной реки».
Владимиру Рубикону приходилось перекрикивать нестройный хор:
— Кассандра еще ребенком сопровождала меня в моих последних экспедициях. Ее мать оставила нас, когда дочке было десять лет, она не захотела жить с ненормальным, который все время роется в грязной земле в забытыхБогом уголках мира, возясь с косточками и склеивая разбитое. Но Кассандра оказалась такой же одержимой, как и я, она с радостью поехала со мной. Думаю, эти первые поездки и вызвали ее желание пойти по моим стопам.
Рубикон судорожно вздохнул и снял очки.
— Я буду чувствовать себя виноватым, если с ней случилась беда. Она занималась преимущественно цивилизациями Центральной Америки, следуя к югу за ацтеками, ольмеками и тольтеками, так как они сходились в Мексике, чья культура приняла все лучшее, что было в других. Я никогда не знал, занимается ли Кассандра всем этим только из любви к делу, или стремится поразить меня и заставить гордиться ее успехами… или она просто хочет перещеголять своего старого отца. Не знаю… Надеюсь, у меня будет возможность это узнать.
Малдер мрачно нахмурился, но промолчал-.
Почти час туристы продолжали представление, которое Малдер с раздражением назвал играми старых обезьян.
Старик в шапочке для гольфа занял место помощника пилота и завладел телефоном, которым пользуются летчики для переговоров друг с другом.
— Добро пожаловать в «Вива Сансет-тур»! — закричал он, оскалив зубы в широкой улыбке и коснувшись шапочки рукой. — С вами ваш веселый друг Роланд, а почему мы еще не смеемся?
Старики разразились громким смехом на весь салон. Одни выкрикивали приветственные возгласы, другие пронзительно мяукали.
— Смотри на это как на второе детство, — пробормотала Скалли.
Малдер только покачал головой.
Веселый затейник Роланд объявил, что экипаж самолета любезно разрешил им воспользоваться внутренней связью, чтобы в оставшийся час полета они смогли сыграть несколько раундов в бинго [12] .
Малдер поежился. Стараясь выглядеть веселыми, задерганные бортпроводницы прошли между кресел, раздавая толстые карандаши и карточки с напечатанными на них числами.
Удалой Роланд, казалось, был прирожденным организатором развлечений подобного рода. Спустя некоторое время шумная перекличка закончилась, и в салоне установилась относительная тишина, нарушаемая приглушенным жужжанием голосов пенсионеров, погруженных в игру, пока вдруг седовласая толстуха не завопила, словно второклассница, размахивая своей карточкой:
— Бинго! Бинго!
Малдер уставился в окно, откуда были видны только голубой океан и клочья белых облаков.
Кажется, мы неподалеку от Бермудского треугольника, — тихо проговорил он, искоса взглянув на Скалли, и улыбнулся, дав понять, что шутит. Если бы Скалли сидела рядом, ему бы не избежать хорошенького тычка под ребра.
Владимир Рубикон прикончил пакетик соленых сухариков, выданный бортпроводницей, допил кофе из бумажного стаканчика и кашлянул, привлекая внимание Малдера.
— Агент Малдер, — сказал он; голос его был еле слышен сквозь гвалт веселящихся старичков. — Вы, кажется, сами страдаете от неутешного горя. Вы потеряли кого-то, кого любили больше всех? Вас еще гнетет эта боль…
Малдер хотел отшутиться, но понял, что не сможет, и серьезно посмотрел в голубые глаза Рубикона:
— Да, я потерял одного человека.
Он не стал продолжать. Рубикон положил сильную широкую ладонь ему на плечо. К чести профессора, он не стал дальше бередить рану Малдера.
Малдеру не хотелось вспоминать об ослепительной вспышке, о том, как его сестра взмыла в воздух и ее стало словно ветром относить от окна, как он увидел тонкий веретенообразный силуэт неземного
существа, манившего его из светящегося дверного проема…
Когда-то Малдер сам похоронил эти воспоминания в глубине своего сознания и теперь мог восстановить их только под воздействием регрессивного гипноза. Скалли считала, что эти события уже должны были стереться из его памяти и занятия гипнозом только усиливают образы, в которые он хотел верить.
Но Малдер должен был доверять своей памяти. Он страстно верил, что Саманта не умерла и когда-нибудь он найдет ее.
— Неизвестно, что хуже, — произнес Рубикон, прервав его печальные воспоминания. — Бесконечно ждать и ждать, ничего не зная, не имея никакой определенности!
Сзади еще кто-то воскликнул: «Бинго!» — и бойкий Роланд занялся дотошным подсчетом номеров. Наверное, победитель получал бесплатный тропический напиток на курорте в Канкуне.
Малдеру ужасно хотелось, чтобы в аэропорту всю группу сразу же забрал автобус и увез в отель, подальше от того, где для него, Скалли и Рубикона заказаны номера.
Наконец самолет начал плавный спуск, и Малдер увидел вдалеке береговую линию полуострова Юкатан, который изломом вдавался в лазурные воды Карибского моря.
— По крайней мере вы можете сделать хоть что-нибудь для розыска дочери, — обратился он к Рубикону. — У вас есть с чего начинать.
Рубикон кивнул и засунул в карман свой блокнот.
— Интересно снова путешествовать — побывать везде и всюду, я имею в виду, — сказал он. — С тех пор как я в последний раз ездил на раскопки, прошло много времени. Я думал, дни моего восхищения Индианой Джонсом давно миновали. — Он грустно покачал головой. — Я слишком много времени потратил на преподавание, на лекции о находках, которые кто-то другой отыскивал и приносил в музеи. Я превратился просто в старый тюфяк, который жил своей прошлой славой и бесцельно проводил жизнь, — с язвительной насмешкой над собой произнес он.
Скалли повернулась к нему:
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти вашу дочь, доктор Рубикон. Мы узнаем правду.
Джунгли Юкотана в районе Кситаклана.
Четверг, вечер
Ночные джунгли, в дебрях которых раздавались тысячи разных звуков и мелькали тысячи таинственных теней, таили неясную угрозу. Большой серебряный серп луны лил свой жидкий свет, едва проникая в гущу сплетенных ветвей. Пепе Канделариа казалось, что его занесло в другую вселенную.
Он остановился поправить ношу. Звезды над головой были прекрасно видны, но утоптанная трава едва различима под ногами. Впрочем, он и без тропы хорошо знал дорогу в Кситаклан, унаследовав от предков-индейцев врожденное чувство ориентации.
Колючий кустарник цеплялся шипами за штаны и рукава, задерживая Пепе, словно отчаявшиеся получить милостыню нищие. Он срубал его отцовским мачете и двигался дальше.
Парня переполняло чувство гордости за доверие, которое оказывал ему его друг и хозяин Фернандо Викторио Агилар. Пепе был самым доверенным гидом и помощником Фернандо. Правда, такое исключительное доверие зачастую означало лишь, что Пепе приходилось выполнять опасные задания, не рассчитывая на такую роскошь, как помощь. Порой ему казалось, что такую работу трудно сделать одному, что Фернандо перехитрил его, заставляя идти в одиночку так далеко, но Пепе не мог отказаться Фернандо очень хорошо ему платил.
Когда умер отец Пепе, у него на руках остались старуха мать и четыре сестры. На смертном одре, измученный жаром, который жег его, как раскаленная лава, отец взял с сына слово, что тот будет заботиться о семье.
И теперь мать и сестры требовали от него исполнения клятвы…
Он поднырнул под низко растущие корявые ветви. С задетой им ветки на плечо ему упало какое-то маленькое существо с большим количеством крохотных ножек. Пепе брезгливо, не разглядывая, смахнул его с себя. В джунглях насекомые часто оказываются ядовитыми или по меньшей мере очень больно кусаются.
Луна продолжала подниматься, но ее свет затеняли быстро летящие по небу большие облака. Если он будет идти быстро и ему повезет, то сможет возвратиться домой еще до рассвета.
Пепе, ведомый инстинктом, шел сквозь лес
по старым, не нанесенным ни на одну карту тропинкам, которыми издавна пользовались потомки майя и тольтеков, создавших в этих краях могущественную империю, которую потом отняли испанцы.
К несчастью, хоженые тропы вели в обход священных окрестностей Кситаклана, и Пепе приходилось прорубать себе дорогу.Он решил остановиться, чтобы заточить притупившееся острие мачете
Его отец умер от заражения крови после укуса огненно-красного скорпиона. Патер Рональд из миссии объяснил его смерть волей Божией, а заплаканная мать заявила, что это проклятие Тлацолтеотль, богини запретной любви, знак того, что муж не был ей верен.
Из-за этого мать Пепе отказалась остаться в комнате с умершим отцом и потом потребовала, чтобы его похоронили под грязным полом в их доме, как того требовал обычай. После этого семье не оставалось иного выхода, как покинуть прежнее жилище, и Пепе пришлось доставать деньги на новый дом.
Постройка нового жилья была первой финансовой ношей, которую он взвалил на себя. Теперь семья требовала, чтобы он полностью взял на себя все заботы о домочадцах во искупление позора отца и во исполнение обещания, данного при гробе умершего.
И он делал то, что был должен, но это доставалось нелегко.
Деньги, которые он получал от Фернандо Викторио Агилара, давали им пищу, их хватало на ремонт дома и даже на покупку попугая для маленькой сестренки Кармен. Она обожала птицу и научила ее произносить имя брата, что приводило того в восторг, за исключением тех случаев, когда попугай вдруг посреди ночи начинал выкрикивать: «Пепе! Пепе!»
Сухие листья пальмы зашуршали над головой индейца, как трещотка гремучей змеи. Сейчас, когда он сражался с висячими лианами, ему страстно хотелось услышать крик попугая, сонное дыхание спящей сестры и густой храп матери. Но он должен прийти в Кситаклан первым, чтобы доставить удовольствие своему другу Фернандо.
Он очень хорошо понял задание. Раз эччеленца Ксавье Салида интересуется и хочет покупать эти древние диковинки, Фернандо должен получить много находок из руин, и ему нужна помощь Пепе, чтобы иметь преимущество во времени перед другими искателями сокровищ.
Древний город опустел, американские археологи уже ушли. Он был особенно рад тому, что иностранцы не стали дольше оставаться в руинах. Фернандо не мог позволить пришлым чужеземцам унести его сокровища, тогда как Пепе просто не хотел, чтобы они трогали ценные предметы, заносили их в каталог, анализируя как любопытные остатки древней цивилизации.
По крайней мере клиенты Фернандо платят за сокровища ту цену, которую они стоят
Без помощи Фернандо семья Пепе, конечно, голодала бы. Его сестры вынуждены были бы работать проститутками на улицах Мериды, даже маленькая Кармен. Он сам стал бы рабом на марихуановых плантациях Ксавье Салида, или Питера Гроуба, или еще какого-нибудь наркобарона
Поиски ценных вещиц майя в давно покинутых руинах оказались почетным и выгодным делом.
Мать Пепе обожала Фернандо, заискивала перед ним, хвалила запах его одеколона и шляпу из шкуры оцелота. Она не раз повторяла, что помощь Фернандо пришла к ее сыну как дар богов, или Бога, в зависимости от того, думала ли она в этот момент о старых верованиях или о католической религии. Пепе не выражал неудовольствия — он должен ценить такую удачу, кто бы ни послал ее.
Когда по воскресеньям они собирались всей деревней в церкви на мессу, Пепе бывало интересно слушать причудливые рассказы патера Рональда из Библии, но библейские предания казались ему не совместимыми с жизнью, которую они вели здесь, в джунглях. Поющие ангелы и святые в белых одеждах могут казаться прекрасными богатым людям, посещающим церкви с кондиционерами, но в первобытном мире непроходимых джунглей более древние, более примитивные верования внушают больше доверия.
Особенно в такой момент, как сейчас.
Наверху обломился большой сук и с громким шумом упал на землю. Листья, вздрагивая, шелестели наверху, словно кто-то пробирался по верхушкам деревьев… змея, обезьяна, ягуар?
Пепе пересек узкий ручей, помня его место на мысленной карте местности, точно зная, где он находится и сколько осталось до цели. Кситаклан лежал прямо впереди.
В густых ароматных зарослях гибискуса на берегу ручья что-то зашуршало и тяжело плюхнулось в воду. Он узнал блеснувшие в темноте глаза рептилии, обтекаемую форму тела ночного охотника-каймана — крупного и голодного, судя по высоким волнам, которые стрелами расступились перед ним. Пепе торопливо выбрался из тины и вскарабкался на берег, скрывшись в кустарнике подальше от кровожадного хищника.
Однако наверху он с тревогой услышал, как, с треском ломая ветви, в непроглядной тьме над землей пробиралось еще более крупное животное. Пепе замер, надеясь, что это не большая кошка, которая неожиданно спрыгнет на него и будет рвать на части мощными кривыми клыками. Пока он так стоял, настороженно вглядываясь в темноту, мимо него с визгливыми криками вдруг промчалась, цепляясь за лианы, стая разбуженных кем-то обезьян. Его сотрясала мелкая дрожь. Старая религия почитала ягуара, но ему совсем не улыбалась встреча с одним из них в ночных джунглях.
На протяжении веков католические священники делали все, чтобы вытравить из сознания коренного населения старую религию и связанные с нею обряды. Если патер Рональд обнаруживал на земле пятна крови, пролитой во время ритуального жертвоприношения, или нанесенные индейцами самим себе увечья острым лезвием ножа из обсидиана, как того требовали некоторые обряды, — будь то раны на теле или отрубленные пальцы рук или ног, — он разражался гневными укорами, угрожая грешникам адским пламенем и вечным проклятием.
Смиренно выслушивая его упреки, крестьяне робко умоляли простить их, исполняли наложенную на них епитимью… но не изменяли обычаям предков.
Пепе очень хорошо помнил, как однажды, когда его отец лежал при смерти, мать выбралась наружу из их низкой хижины. Она засунула в рот колючки растущих рядом растений, а потом далеко высунула язык, с которого стекала на землю яркая свежая кровь, как источник живой силы, которую мать жертвовала богам ради выздоровления мужа.
Однако жертва не подействовала. Пепе думал: может, старые боги требовали больше крови, чем мать отдала.
В прошедшие золотые времена боги майя упивались кровью растерзанных у стен великих священных храмов пленников или сердцами, вырезанными у добровольных жертв.
И от всей этой славы остались только старые развалины и поделки, сделанные умельцами тех далеких времен. Может, в конце концов боги устали от крови…
Еще целый час Пепе пробирался по ночным джунглям и наконец оказался в Кситаклане.
Раздвинув широкие гладкие листья бананового дерева, он разглядывал залитые ярким лунным светом развалины храмов, остатки стен со скульптурными изображениями крючконосого бога дождя Чака, с бесчисленно повторяющимся мотивом Пернатого Змея, порою совсем скрытого мхом, высокую пирамиду Кукулькана, чьи резкие контуры были смягчены буйно разросшимся растительным покровом.
Здесь недавно работали археологи. По их указанию были срублены самые толстые деревья, мешавшие очистить землю от густого кустарника и векового слоя перепревших трав и листьев. После них на земле остались пни и свежие раны рвов.
Партия покинула эти места всего несколько дней назад, но джунгли уже стали вновь завоевывать свою территорию.
На центральной площади Кситаклана высилась ступенчатая пирамида. Большая часть ступеней, сложенных из громадных известняковых блоков, была разрушена непобедимой силой оплетавших их корней и лиан. Но на самом верху пирамиды оставался нетронутым храм Кукулькана, бога мудрости, с охранявшими его скульптурами пернатых змеев.
Пепе должен был проникнуть в пирамиду, обшарить все узкие ходы и найти новые ниши со спрятанными в них нефритовыми изделиями, уцелевшими вазами и другой посудой, с расписными изразцами. Фернандо Агилар сочинит фантастические небылицы о найденных Пепе вещах, чтобы повысить их цену. Покупатели почти никогда не отказывались от приобретения сокровищ, за которые Пепе получал свою долю вознаграждения.
Он начал осторожно продвигаться к освещенной луной площади и вдруг замер, заметив какие-то смутные тени, неслышно скользившие вниз по ступеням пирамиды. Он продолжал стоять в испуге, тогда как тени продолжали двигаться… к нему.
В кронах деревьев снова возник громкий шорох. Закачались высокие перистые листья папоротника, словно какое-то крупное животное пробиралось в густом кустарнике.
— Агент Скалли, вы переоцениваете место, занимаемое университетами в раскрытии тайн прошлого. Вероятно, вам будет интересно узнать, что на Юкатане, в Гватемале и Гондурасе есть тысяча важных районов, до сих пор не подвергавшихся раскопкам. Эта область земли является центром культуры майя, где были построены самые величественные в Новом Свете города. Юкатан можно считать Древней Грецией, только едва исследованной. В Греции земля эксплуатировалась в течение тысячелетий, материалы давно изучены. В Центральной Америке, напротив, повсеместно царят джунгли. Непроходимые влажные леса покрывают развалины старых городов, словно попоной, скрывая их от человека.
— Малдер кашлянул:
— Доктор Рубикон, как я понимаю, у индейцев в этих местах существуют странные легенды и поверья, связанные со старыми заброшенными городами. Я слышал о проклятиях майя и о предупреждении людям. Как вы думаете, могла ваша дочь найти что-нибудь… необычное? Что-то, что ввергло ее в беду? Вам известно о многочисленных случаях исчезновения людей на Юкатане именно в этих районах?
Скалли незаметно вздохнула и решила воздержаться от замечаний, но Малдер смотрел на профессора с напряженным интересом.
Владимир Рубикон задорно выставил вперед бородку:
— Я в курсе этих событий, и меня, естественно, тревожит, что мою Кассандру может постигнуть такая ужасная участь. Я видел много удивительного в этом мире, агент Малдер, но более склонен предположить, что Кассандра пошла на конфликт с бандой, занимающейся похищением и продажей древних изделий на черном рынке. Поскольку моя дочь и ее партия занимались раскопками в нетронутой до этого археологами местности, думаю, это должно было, словно паразитов, привлечь темных дельцов. — Он почесал бородку и взглянул на Малдера с видом победителя. — Я больше боюсь людей с оружием, чем мифов.
Неподалеку от диорамы с конкистадорами один из школьников, нажав кнопку пожарной тревоги, распахнул дверь с табличкой «Выход в случае пожара». Учительница поспешно потащила сопротивлявшегося мальчишку прочь, но сирена уже взвыла на весь музей. Остальные дети, как цыплята, испуганно столпились вокруг учительницы. Ворвался дежурный охранник.
— Иногда мне кажется, что старому археологу было бы спокойнее снова работать в поле, — сказал Владимир Рубикон, поигрывая висящими на шее очками. Он неловко улыбнулся сначала Скалли, потом Малдеру. — Итак, когда мы выезжаем? Когда прибудем в Кситаклан? Мне не терпится отыскать дочь.
— Мы? — спросила Скалли. Малдер положил руку ей на плечо:
— Я уже все выяснил, Скалли. Он прекрасно знает эту географическую местность и является экспертом в области, в которой работала его дочь. Он знает руины майя так же хорошо, как любой гид, какого только мы сможем найти.
— У меня есть средства, и я оплачу свою поездку. — Ярко-голубые глаза Рубикона выражали отчаяние. — Вы можете себе представить, что я чувствую с тех пор, как Кассандра исчезла… не зная, жива ли она и где находится?
Малдер и Скалли переглянулись. Неожиданно до Даны дошло, почему ее партнер так сочувствует старику в его поисках пропавшей дочери. Много лет назад Малдер тоже потерял очень близкого человека…
— Да, — произнес Малдер, судорожно сглотнув. — Вы можете мне не верить, но я очень хорошо понимаю, что вам приходится переживать.
Международный аэропорт Майами.
Флорида
Четверг, 13:49
Владимир Рубикон любезно предложил занять место между Малдером и Скалли, несколько раз нервно повторив, что это его нисколько не обеспокоит и совсем не стеснит. Будучи весьма долговязым, он тем не менее как-то очень ловко поместился в узком кресле. Малдер подумал, что за свою долгую карьеру археологу приходилось постоянно приспосабливаться к непростым условиям работы в поле: протискиваться ползком сквозь какие-нибудь узкие щели, спать в тесных палатках, пережидать дожди под деревьями.
Когда пассажиров пригласили в самолет, Малдер, как обычно, занял место у окна, рассчитывая заметить что-нибудь интересное. Он увидел, как к их специально зафрахтованному самолету подошла большая группа пожилых людей с сединами всех возможных оттенков, в давно вышедших из моды пиджаках и жакетах. Но вопреки ожиданиям никому не доставляя беспокойства, старики безмятежно рассаживались по местам, словно собрались в церкви на службу, и при этом шумели не меньше, чем дети в школьном автобусе. Отовсюду слышалось:
«Привет! Меня зовут…»
Вспоминая о прошлых расследованиях, которые ему пришлось вести вместе с Даной, Малдер перегнулся через соседнее сиденье и обратился к ней:
— Скалли, кажется, мы еще не сталкивались со столь тревожной ситуацией: пенсионеры фрахтуют рейс на Канкун.
Он откинулся на спинку кресла, пристегнул ремень и приготовился к необычному путешествию.
Поднявшись в воздух, самолет покинул ясную солнечную Флориду, пролетел над островами Флорида-Кис, держа курс на юго-восток через Карибское море к горизонту, где за облаками скрывался Юкатан. Пользуясь случаем, Скалли закрыла глаза и задремала.
Малдер вспомнил их первое дело, когда им пришлось вылететь в Орегон, чтобы расследовать загадочную смерть школьников, которых, по мнению Малдера, похитили иностранцы. Во время полета их самолет вдруг накренился и потерял высоту. Сам Малдер сохранял невозмутимость и спокойствие, а вот Скалли нервно вцепилась в ручки кресла.
Зажатый между ними, Владимир Рубикон надел очки и достал блокнот. Он вписывал в него неразборчивым почерком названия местностей и имена людей, которых помнил по прежним экспедициям.
— Я довольно давно работал в Центральной Америке, но как раз с изучения культуры майя и началась моя карьера, — сказал он. — Может, мои старые связи помогут нам добраться до Кситаклана. Дело в том, что его нет ни на одной карте.
— Расскажите о вашей прежней работе, доктор Рубикон, — попросила Скалли. — Может, я тоже что-нибудь слышала о ней? Хотя, боюсь, мое знакомство с археологией не так глубоко, как хотелось бы.
Старый археолог улыбнулся и потеребил бородку.
— Ваши слова звучат музыкой' для стариковских ушей, дорогая Скалли! Мои первые исследовательские интересы касались юго-востока Америки, точнее, четырехугольника, очерченного северной Аризоной, Нью-Мехико, южной Ютой и Колорадо. Жилища индейцев племени пуэбло, которые там находили, свидетельствовали о крайне интересной культуре, которая до сих пор не изучена.
Очки съехали у него с носа, и он вернул их на место.
— Подобно майя, индейцы анасази и другие обитатели скал на юго-востоке создали пышно процветающую культуру, но по необъяснимым причинам она пришла в упадок, и на месте преуспевающей цивилизации остались только призрачные скальные города пуэбло. Другие племена — синагуа, хохокам, моголлоны — вели оживленную торговлю и оставили после себя руины, которые можно увидеть во многих национальных заповедниках, особенно Меса Верде и Каньон де Челли — эти остатки селений могут рассказать о многом.
Я заработал себе славу, если можно так выразиться, во время раскопок и реконструкции индейских поселений в северной Аризоне, в районе Випатли и Кратера Сансет. Большинство туристов, едущих в эту часть страны, слышали только о Гранд-Каньоне и безразличны к другим историческим достопримечательностям, что неплохо для нас, археологов, так как у туристов обычно «липкие» руки, к которым липнут древние фрагменты и изделия.
Я был просто очарован Кратером Сансет, большим вулканом неподалеку от Флагстаффа. Этот вулкан начал извергаться зимой тысяча шестьдесят четвертого года и скорее всего стер с лица земли цивилизацию анасази, подобно Помпее. Эта культура никогда полностью не восстановилась, и когда страшная многолетняя засуха столетием позже уничтожила их урожай… словом, природа сделала свое дело. Если мне не изменяет память, кажется, это место целиком превращено в национальный заповедник, потому что какой-то голливудский продюсер хотел наполнить кратер динамитом и имитировать извержение вулкана для съемок.
Скалли опустила откидной столик, заметив бортпроводницу с картой напитков.
— Исконные американские племена после извержения вулкана были рассеяны по юго-востоку более девятисот лет назад, но, с другой стороны, он сыграл и положительную роль, засыпав вулканическим пеплом окрестности и сделав их более плодородными для сельского хозяйства, по крайней мере пока не наступала засуха.
Как только разрешили отстегнуть ремни, произошло то, чего Малдер и опасался: энергичные туристы повскакали с мест и начали пересаживаться, громко разговаривать, мелькать туда-сюда по проходу между креслами и образовали очередь в крошечный туалет.
К его ужасу, их предводительница, довольно неприятная особа, придумала не что иное, как петь хором любимые песни, и они запели, причем все на удивление хорошо знали слова «Скачек в Кейптауне» и «Лунной реки».
Владимиру Рубикону приходилось перекрикивать нестройный хор:
— Кассандра еще ребенком сопровождала меня в моих последних экспедициях. Ее мать оставила нас, когда дочке было десять лет, она не захотела жить с ненормальным, который все время роется в грязной земле в забытыхБогом уголках мира, возясь с косточками и склеивая разбитое. Но Кассандра оказалась такой же одержимой, как и я, она с радостью поехала со мной. Думаю, эти первые поездки и вызвали ее желание пойти по моим стопам.
Рубикон судорожно вздохнул и снял очки.
— Я буду чувствовать себя виноватым, если с ней случилась беда. Она занималась преимущественно цивилизациями Центральной Америки, следуя к югу за ацтеками, ольмеками и тольтеками, так как они сходились в Мексике, чья культура приняла все лучшее, что было в других. Я никогда не знал, занимается ли Кассандра всем этим только из любви к делу, или стремится поразить меня и заставить гордиться ее успехами… или она просто хочет перещеголять своего старого отца. Не знаю… Надеюсь, у меня будет возможность это узнать.
Малдер мрачно нахмурился, но промолчал-.
Почти час туристы продолжали представление, которое Малдер с раздражением назвал играми старых обезьян.
Старик в шапочке для гольфа занял место помощника пилота и завладел телефоном, которым пользуются летчики для переговоров друг с другом.
— Добро пожаловать в «Вива Сансет-тур»! — закричал он, оскалив зубы в широкой улыбке и коснувшись шапочки рукой. — С вами ваш веселый друг Роланд, а почему мы еще не смеемся?
Старики разразились громким смехом на весь салон. Одни выкрикивали приветственные возгласы, другие пронзительно мяукали.
— Смотри на это как на второе детство, — пробормотала Скалли.
Малдер только покачал головой.
Веселый затейник Роланд объявил, что экипаж самолета любезно разрешил им воспользоваться внутренней связью, чтобы в оставшийся час полета они смогли сыграть несколько раундов в бинго [12] .
Малдер поежился. Стараясь выглядеть веселыми, задерганные бортпроводницы прошли между кресел, раздавая толстые карандаши и карточки с напечатанными на них числами.
Удалой Роланд, казалось, был прирожденным организатором развлечений подобного рода. Спустя некоторое время шумная перекличка закончилась, и в салоне установилась относительная тишина, нарушаемая приглушенным жужжанием голосов пенсионеров, погруженных в игру, пока вдруг седовласая толстуха не завопила, словно второклассница, размахивая своей карточкой:
— Бинго! Бинго!
Малдер уставился в окно, откуда были видны только голубой океан и клочья белых облаков.
Кажется, мы неподалеку от Бермудского треугольника, — тихо проговорил он, искоса взглянув на Скалли, и улыбнулся, дав понять, что шутит. Если бы Скалли сидела рядом, ему бы не избежать хорошенького тычка под ребра.
Владимир Рубикон прикончил пакетик соленых сухариков, выданный бортпроводницей, допил кофе из бумажного стаканчика и кашлянул, привлекая внимание Малдера.
— Агент Малдер, — сказал он; голос его был еле слышен сквозь гвалт веселящихся старичков. — Вы, кажется, сами страдаете от неутешного горя. Вы потеряли кого-то, кого любили больше всех? Вас еще гнетет эта боль…
Малдер хотел отшутиться, но понял, что не сможет, и серьезно посмотрел в голубые глаза Рубикона:
— Да, я потерял одного человека.
Он не стал продолжать. Рубикон положил сильную широкую ладонь ему на плечо. К чести профессора, он не стал дальше бередить рану Малдера.
Малдеру не хотелось вспоминать об ослепительной вспышке, о том, как его сестра взмыла в воздух и ее стало словно ветром относить от окна, как он увидел тонкий веретенообразный силуэт неземного
существа, манившего его из светящегося дверного проема…
Когда-то Малдер сам похоронил эти воспоминания в глубине своего сознания и теперь мог восстановить их только под воздействием регрессивного гипноза. Скалли считала, что эти события уже должны были стереться из его памяти и занятия гипнозом только усиливают образы, в которые он хотел верить.
Но Малдер должен был доверять своей памяти. Он страстно верил, что Саманта не умерла и когда-нибудь он найдет ее.
— Неизвестно, что хуже, — произнес Рубикон, прервав его печальные воспоминания. — Бесконечно ждать и ждать, ничего не зная, не имея никакой определенности!
Сзади еще кто-то воскликнул: «Бинго!» — и бойкий Роланд занялся дотошным подсчетом номеров. Наверное, победитель получал бесплатный тропический напиток на курорте в Канкуне.
Малдеру ужасно хотелось, чтобы в аэропорту всю группу сразу же забрал автобус и увез в отель, подальше от того, где для него, Скалли и Рубикона заказаны номера.
Наконец самолет начал плавный спуск, и Малдер увидел вдалеке береговую линию полуострова Юкатан, который изломом вдавался в лазурные воды Карибского моря.
— По крайней мере вы можете сделать хоть что-нибудь для розыска дочери, — обратился он к Рубикону. — У вас есть с чего начинать.
Рубикон кивнул и засунул в карман свой блокнот.
— Интересно снова путешествовать — побывать везде и всюду, я имею в виду, — сказал он. — С тех пор как я в последний раз ездил на раскопки, прошло много времени. Я думал, дни моего восхищения Индианой Джонсом давно миновали. — Он грустно покачал головой. — Я слишком много времени потратил на преподавание, на лекции о находках, которые кто-то другой отыскивал и приносил в музеи. Я превратился просто в старый тюфяк, который жил своей прошлой славой и бесцельно проводил жизнь, — с язвительной насмешкой над собой произнес он.
Скалли повернулась к нему:
— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти вашу дочь, доктор Рубикон. Мы узнаем правду.
Джунгли Юкотана в районе Кситаклана.
Четверг, вечер
Ночные джунгли, в дебрях которых раздавались тысячи разных звуков и мелькали тысячи таинственных теней, таили неясную угрозу. Большой серебряный серп луны лил свой жидкий свет, едва проникая в гущу сплетенных ветвей. Пепе Канделариа казалось, что его занесло в другую вселенную.
Он остановился поправить ношу. Звезды над головой были прекрасно видны, но утоптанная трава едва различима под ногами. Впрочем, он и без тропы хорошо знал дорогу в Кситаклан, унаследовав от предков-индейцев врожденное чувство ориентации.
Колючий кустарник цеплялся шипами за штаны и рукава, задерживая Пепе, словно отчаявшиеся получить милостыню нищие. Он срубал его отцовским мачете и двигался дальше.
Парня переполняло чувство гордости за доверие, которое оказывал ему его друг и хозяин Фернандо Викторио Агилар. Пепе был самым доверенным гидом и помощником Фернандо. Правда, такое исключительное доверие зачастую означало лишь, что Пепе приходилось выполнять опасные задания, не рассчитывая на такую роскошь, как помощь. Порой ему казалось, что такую работу трудно сделать одному, что Фернандо перехитрил его, заставляя идти в одиночку так далеко, но Пепе не мог отказаться Фернандо очень хорошо ему платил.
Когда умер отец Пепе, у него на руках остались старуха мать и четыре сестры. На смертном одре, измученный жаром, который жег его, как раскаленная лава, отец взял с сына слово, что тот будет заботиться о семье.
И теперь мать и сестры требовали от него исполнения клятвы…
Он поднырнул под низко растущие корявые ветви. С задетой им ветки на плечо ему упало какое-то маленькое существо с большим количеством крохотных ножек. Пепе брезгливо, не разглядывая, смахнул его с себя. В джунглях насекомые часто оказываются ядовитыми или по меньшей мере очень больно кусаются.
Луна продолжала подниматься, но ее свет затеняли быстро летящие по небу большие облака. Если он будет идти быстро и ему повезет, то сможет возвратиться домой еще до рассвета.
Пепе, ведомый инстинктом, шел сквозь лес
по старым, не нанесенным ни на одну карту тропинкам, которыми издавна пользовались потомки майя и тольтеков, создавших в этих краях могущественную империю, которую потом отняли испанцы.
К несчастью, хоженые тропы вели в обход священных окрестностей Кситаклана, и Пепе приходилось прорубать себе дорогу.Он решил остановиться, чтобы заточить притупившееся острие мачете
Его отец умер от заражения крови после укуса огненно-красного скорпиона. Патер Рональд из миссии объяснил его смерть волей Божией, а заплаканная мать заявила, что это проклятие Тлацолтеотль, богини запретной любви, знак того, что муж не был ей верен.
Из-за этого мать Пепе отказалась остаться в комнате с умершим отцом и потом потребовала, чтобы его похоронили под грязным полом в их доме, как того требовал обычай. После этого семье не оставалось иного выхода, как покинуть прежнее жилище, и Пепе пришлось доставать деньги на новый дом.
Постройка нового жилья была первой финансовой ношей, которую он взвалил на себя. Теперь семья требовала, чтобы он полностью взял на себя все заботы о домочадцах во искупление позора отца и во исполнение обещания, данного при гробе умершего.
И он делал то, что был должен, но это доставалось нелегко.
Деньги, которые он получал от Фернандо Викторио Агилара, давали им пищу, их хватало на ремонт дома и даже на покупку попугая для маленькой сестренки Кармен. Она обожала птицу и научила ее произносить имя брата, что приводило того в восторг, за исключением тех случаев, когда попугай вдруг посреди ночи начинал выкрикивать: «Пепе! Пепе!»
Сухие листья пальмы зашуршали над головой индейца, как трещотка гремучей змеи. Сейчас, когда он сражался с висячими лианами, ему страстно хотелось услышать крик попугая, сонное дыхание спящей сестры и густой храп матери. Но он должен прийти в Кситаклан первым, чтобы доставить удовольствие своему другу Фернандо.
Он очень хорошо понял задание. Раз эччеленца Ксавье Салида интересуется и хочет покупать эти древние диковинки, Фернандо должен получить много находок из руин, и ему нужна помощь Пепе, чтобы иметь преимущество во времени перед другими искателями сокровищ.
Древний город опустел, американские археологи уже ушли. Он был особенно рад тому, что иностранцы не стали дольше оставаться в руинах. Фернандо не мог позволить пришлым чужеземцам унести его сокровища, тогда как Пепе просто не хотел, чтобы они трогали ценные предметы, заносили их в каталог, анализируя как любопытные остатки древней цивилизации.
По крайней мере клиенты Фернандо платят за сокровища ту цену, которую они стоят
Без помощи Фернандо семья Пепе, конечно, голодала бы. Его сестры вынуждены были бы работать проститутками на улицах Мериды, даже маленькая Кармен. Он сам стал бы рабом на марихуановых плантациях Ксавье Салида, или Питера Гроуба, или еще какого-нибудь наркобарона
Поиски ценных вещиц майя в давно покинутых руинах оказались почетным и выгодным делом.
Мать Пепе обожала Фернандо, заискивала перед ним, хвалила запах его одеколона и шляпу из шкуры оцелота. Она не раз повторяла, что помощь Фернандо пришла к ее сыну как дар богов, или Бога, в зависимости от того, думала ли она в этот момент о старых верованиях или о католической религии. Пепе не выражал неудовольствия — он должен ценить такую удачу, кто бы ни послал ее.
Когда по воскресеньям они собирались всей деревней в церкви на мессу, Пепе бывало интересно слушать причудливые рассказы патера Рональда из Библии, но библейские предания казались ему не совместимыми с жизнью, которую они вели здесь, в джунглях. Поющие ангелы и святые в белых одеждах могут казаться прекрасными богатым людям, посещающим церкви с кондиционерами, но в первобытном мире непроходимых джунглей более древние, более примитивные верования внушают больше доверия.
Особенно в такой момент, как сейчас.
Наверху обломился большой сук и с громким шумом упал на землю. Листья, вздрагивая, шелестели наверху, словно кто-то пробирался по верхушкам деревьев… змея, обезьяна, ягуар?
Пепе пересек узкий ручей, помня его место на мысленной карте местности, точно зная, где он находится и сколько осталось до цели. Кситаклан лежал прямо впереди.
В густых ароматных зарослях гибискуса на берегу ручья что-то зашуршало и тяжело плюхнулось в воду. Он узнал блеснувшие в темноте глаза рептилии, обтекаемую форму тела ночного охотника-каймана — крупного и голодного, судя по высоким волнам, которые стрелами расступились перед ним. Пепе торопливо выбрался из тины и вскарабкался на берег, скрывшись в кустарнике подальше от кровожадного хищника.
Однако наверху он с тревогой услышал, как, с треском ломая ветви, в непроглядной тьме над землей пробиралось еще более крупное животное. Пепе замер, надеясь, что это не большая кошка, которая неожиданно спрыгнет на него и будет рвать на части мощными кривыми клыками. Пока он так стоял, настороженно вглядываясь в темноту, мимо него с визгливыми криками вдруг промчалась, цепляясь за лианы, стая разбуженных кем-то обезьян. Его сотрясала мелкая дрожь. Старая религия почитала ягуара, но ему совсем не улыбалась встреча с одним из них в ночных джунглях.
На протяжении веков католические священники делали все, чтобы вытравить из сознания коренного населения старую религию и связанные с нею обряды. Если патер Рональд обнаруживал на земле пятна крови, пролитой во время ритуального жертвоприношения, или нанесенные индейцами самим себе увечья острым лезвием ножа из обсидиана, как того требовали некоторые обряды, — будь то раны на теле или отрубленные пальцы рук или ног, — он разражался гневными укорами, угрожая грешникам адским пламенем и вечным проклятием.
Смиренно выслушивая его упреки, крестьяне робко умоляли простить их, исполняли наложенную на них епитимью… но не изменяли обычаям предков.
Пепе очень хорошо помнил, как однажды, когда его отец лежал при смерти, мать выбралась наружу из их низкой хижины. Она засунула в рот колючки растущих рядом растений, а потом далеко высунула язык, с которого стекала на землю яркая свежая кровь, как источник живой силы, которую мать жертвовала богам ради выздоровления мужа.
Однако жертва не подействовала. Пепе думал: может, старые боги требовали больше крови, чем мать отдала.
В прошедшие золотые времена боги майя упивались кровью растерзанных у стен великих священных храмов пленников или сердцами, вырезанными у добровольных жертв.
И от всей этой славы остались только старые развалины и поделки, сделанные умельцами тех далеких времен. Может, в конце концов боги устали от крови…
Еще целый час Пепе пробирался по ночным джунглям и наконец оказался в Кситаклане.
Раздвинув широкие гладкие листья бананового дерева, он разглядывал залитые ярким лунным светом развалины храмов, остатки стен со скульптурными изображениями крючконосого бога дождя Чака, с бесчисленно повторяющимся мотивом Пернатого Змея, порою совсем скрытого мхом, высокую пирамиду Кукулькана, чьи резкие контуры были смягчены буйно разросшимся растительным покровом.
Здесь недавно работали археологи. По их указанию были срублены самые толстые деревья, мешавшие очистить землю от густого кустарника и векового слоя перепревших трав и листьев. После них на земле остались пни и свежие раны рвов.
Партия покинула эти места всего несколько дней назад, но джунгли уже стали вновь завоевывать свою территорию.
На центральной площади Кситаклана высилась ступенчатая пирамида. Большая часть ступеней, сложенных из громадных известняковых блоков, была разрушена непобедимой силой оплетавших их корней и лиан. Но на самом верху пирамиды оставался нетронутым храм Кукулькана, бога мудрости, с охранявшими его скульптурами пернатых змеев.
Пепе должен был проникнуть в пирамиду, обшарить все узкие ходы и найти новые ниши со спрятанными в них нефритовыми изделиями, уцелевшими вазами и другой посудой, с расписными изразцами. Фернандо Агилар сочинит фантастические небылицы о найденных Пепе вещах, чтобы повысить их цену. Покупатели почти никогда не отказывались от приобретения сокровищ, за которые Пепе получал свою долю вознаграждения.
Он начал осторожно продвигаться к освещенной луной площади и вдруг замер, заметив какие-то смутные тени, неслышно скользившие вниз по ступеням пирамиды. Он продолжал стоять в испуге, тогда как тени продолжали двигаться… к нему.
В кронах деревьев снова возник громкий шорох. Закачались высокие перистые листья папоротника, словно какое-то крупное животное пробиралось в густом кустарнике.