Страница:
Она вытерлась и одела шелковую ночную рубашку. Закрывая дверь ванной она услышала звук микроволнового таймера на кухне и последовала туда.
Тристан наливал в чашку молоко. Когда Аманда вошла, он повернулся и подвинул к ней чашку.
– А где Ронда?
Тристан смущенно взглянул на нее.
– Я отослал ее домой. Я побуду здесь сегодня ночью.
Аманда устало кивнула. Что ж, с Тристаном она все-таки будет в безопасности.
Что-то теплое и мокрое ткнулось в ее ногу, и, взглянув вниз, она увидела домашнего дога Тристана, развалившегося в своей любимой позе.
– О! – воскликнула Аманда и одарила Тристана радостной улыбкой. – Вы взяли Эйса за компанию.
Она поставила чашку на стол и наклонилась погладить собаку.
Тристан выжидательно посмотрел на нее. Он знал, что здесь жарко, что она рассчитывала застать здесь Ронду, а не его, но все же он бы предпочел, чтобы она была в платье.
Его задевало весь день, что она ведет себя так холодно с ним. Она не смотрела на него, когда могла этого избежать. Он отослал Ронду не потому, что у него были возражения против ее присутствия. Он убедил ее, что как полицейский он сможет гораздо лучше защитить Аманду, если в этом возникнет необходимость, и Ронда, спасибо ей, приняла это объяснение с совершенно невозмутимым видом.
Но Аманда прекрасно понимала, что перед ней сейчас не просто полицейский, рьяно выполняющий свой долг. Если бы это было только так, то он принял бы необходимые меры по обеспечению безопасности Аманды, а потом спокойно пошел бы домой и забыл о ней. Да, отнюдь не просто полицейский находится здесь сейчас, поворачивается к ней с улыбкой в ответ на радостное восклицание по поводу его собаки, смотрит с обожанием на ее шелковистую кожу, порозовевшую после горячей ванны, отмечающий с замиранием сердца, как тонкое трико ее ночной рубашки туго обтягивает ее округлые бедра и обозначает глубокую впадину посреди ее полной груди, груди, тяжесть которой помнят его руки.
– Тристан? – Аманда посмотрела на него, поймала его взгляд, и откровенная жажда, которая читалась в его глазах, заставила ее непроизвольно вспыхнуть от ответного желания. О, нет! Она должна запретить себе это чувствовать. Достаточно ему взглянуть на нее так, и она уже хочет его! Нехорошо все это! Она забыла, какой вопрос собиралась задать и медленно поднялась на ноги. Не отводя от него взгляда, она сделала шаг назад.
Несмотря на внезапное вожделение, которое пульсировало у него в венах, Тристан честно собирался просто быть рядом и охранять ее всю ночь, намеревался только поддержать ее в случае необходимости и позаботиться о ней, если она будет нуждаться в такой заботе.
Жизнь научила Тристана умерять свои собственные нужды и желания, и это был как раз один из тех случаев, когда надо было не принимать во внимание желания своего тела.
Но ответное желание, которое сверкнуло в фиалково-голубых глазах Аманды, когда она заметила, как вожделенно он смотрит на нее, и то, как напряглись бутоны ее сосков под полупрозрачным шелком ее ночной рубашки, будто напрашиваясь на то, чтобы их заметили, заставили его потерять самообладание. Почти против своей воли он последовал за ней, чтобы не дать ей уйти, и вдруг с удивлением обнаружил, что прижал ее к стене!
– О! – простонала она, слабо сопротивляясь, когда голова Тристана наклонилась к ее губам. – Может быть, не надо?
Он водил языком по ее губам, и это действовало так же возбуждающе, как и в первый раз. Тристан обладал удивительной особенностью полностью сосредоточиваться на том, что он делал в данный момент. Ее обожгло словно током, и она начала страстно желать его настойчивых влажных губ, примерно так, как наркоман жаждет наркотика. Она не закрывала своих глаз и было что-то забавное в том, что она могла наблюдать за ним, в то время как он ее не видел.
Его глаза были закрыты, тень его ресниц падала на смуглые скулы, и широкая линия бровей сходилась у переносицы. Его руки держали ее почти грубо, но губы были удивительно нежны, а язык горяч и настойчив.
Аманда обхватила руками его за талию и нетерпеливо выдернула полы его рубашки из брюк, чтобы почувствовать своими ладонями его горячую кожу. На своих трепетных губах она ощущала горячее и прерывистое дыхание Тристана.
Аманда поднялась на носки, нетерпеливо пытаясь дотянуться до него, когда он приподнял голову, чтобы вздохнуть, но Тристан снова наклонился и крепко поцеловал ее в раскрытые губы. Затем он поднял ее на руки и отнес в спальню, плотно закрыв дверь перед носом Эйса, последовавшего за ними.
Здесь он поставил Аманду на ноги, снял с плеча ремень с револьвером и аккуратно повесил на спинку стула. Потом Тристан сел на стул и, сняв ботинки и носки, агрессивно посмотрел на ее ночную рубашку.
– Сними это, – хриплым голосом произнес он, расстегивая воротничок своей рубашки.
Тонкая струйка недовольства вторглась в лихорадочное возбуждение, которое испытывала Аманда. Он заставлял ее раздеться, но Аманда не привыкла делать это на глазах у мужчин. Ладно бы он сказал это шутливым и нежным тоном и помог бы ей снять рубашку… Она вызывающе вздернула подбородок.
– А если нет, что тогда?
– Тогда я разорву ее на тебе.
«О! Что он о себе вообразил? Что он – герой дешевой пьесы об изнасиловании? Ну, ладно, посмотрим, что будет, если они поменяются ролями». С решительным видом Аманда двинулась к нему. Тристан поднялся ей навстречу, явно не готовый к тому, что она схватит обе полы его белоснежной сорочки и дернет их со всей силы в разные стороны. Полетели пуговицы, разорванная рубашка упала с плеч, и Тристан оказался стоящим в одном галстуке на голое тело, с безукоризненно завязанным узлом.
Тристан вытаращил глаза на свою разорванную рубашку и с гневной грубостью шотландца воскликнул:
– Какого черта ты это сделала? Она ведь совсем новая!
– Да? Моя рубашка тоже новая, а ты ведь собирался порвать ее!
– Ну, конечно, нет! Что за странная привычка делать гадости людям прежде, чем они смогут сделать их тебе?
Аманда сразу почувствовала угрызения совести от того, что сделала. И что у нее за характер, право? То она тише воды ниже травы, то вдруг взрывается, как вулкан. Теперь он жутко зол на нее и, возможно, вообще развернется и уйдет.
Но она не приняла во внимание природную агрессивность мужской натуры.
– О, черт, Аманда! – возмущенно заключил Тристан и, притянув ее к себе, впился губами в ее губы. Его губы дрожали от едва сдерживаемой ярости, но когда он почувствовал, что Аманда напряглась, то смягчился. Но, тем не менее, потребовал полной капитуляции.
– Сними с себя все, Мэнди! – прошептал он. – Пожалуйста, девочка. Я хочу видеть твое тело, и мои руки слишком большие и неуклюжие, чтобы я мог сам раздеть тебя, – он отпустил ее и сдвинул бретельки с плеч.
Аманда нерешительно стала расстегивать лифчик, но когда она заметила горячий жар в глазах Тристана, наблюдающего за ней, то начала закипать. Если он так хочет посмотреть стриптиз, то она ему покажет. Она покажет ему зрелище, которого он никогда не забудет! Она взялась кончиками пальцев за подол своей ночной рубашки и начала постепенно приподнимать ее вверх, пока не показались обнаженные колени и верх бедер. Затем она внезапно разжала пальцы, и юбка ночной рубашки опять закрыла ее ноги, в то время как она освободившейся рукой стала снимать заколку, скреплявшую ее волосы. Она тряхнула головой, светлые волосы рассыпались по ее плечам, и она опять взялась за подол ночной рубашки, то приподнимая ее, то вновь опуская.
– Не мучь меня, девочка, – хрипло прошептал он, и огонь в его голосе зажег и Аманду. Ей и самой уже надоела эта игра. Она сняла рубашку, за ней кружевные трусики и возле ее ног образовалась причудливая шелковая горка из нижнего белья.
Дыхание Тристана стало хриплым, и он нетерпеливо скинул с себя брюки и трусы. Его взгляд скользнул по ее пленительной обнаженной фигуре, затем он приподнял Аманду и посадил на кровать. Наклонившись над ней, он вынудил ее откинуться на подушки.
– Боже, как ты хороша! – прошептал он изменившимся голосом, уткнувшись губами в подушку рядом с ее шеей. – Ты не правдоподобно хороша…
У Аманды не было никаких сомнений в том, кто является ведущим в их любовной игре. С первого прикосновения его губ она чувствовала доминирующую роль Тристана, и вовсе не потому, что он стремился показать свое превосходство над ней. Просто ей казалось, что она теряет всякий контроль над происходящим, едва оказывается в его объятиях. Все, что ему надо было сделать, это просто поцеловать ее, коснуться ее, и она полностью оказывалась в его власти.
Тристан водил полуоткрытыми губами по прекрасной нежной шее Аманды, затем чуть приоткрыл глаза, отодвинулся и исследовал взглядом все ее тело. Его взгляд был столь жарким и всепожирающим, что Аманда даже испугалась, но он настолько откровенно был восхищен тем, что он видел, что она продолжала лежать спокойно, позволяя ему откровенно рассматривать себя.
Тристан протянул руку и кончиками пальцев стал водить по ложбинке между ее грудей, потом стал поглаживать ладонью каждую грудь. Он чертил что-то наподобие восьмерки, едва касаясь ее груди, но не дотрагиваясь до сосков.
– Ты действительно блондинка, – пробормотал он.
Отвлеченная его действиями, она ответила:
– Да, конечно, – Затем, когда смысл его слов дошел до нее, ее брови приподнялись. – Тристан Маклофлин! Ты думал, что я крашу свои волосы!?
Она негодующе потрясла его за широкое плечо, что, правда, ни на миллиметр не сдвинуло его с места. Он просто лукаво улыбнулся и большим и указательным пальцами мягко взял ее за сосок. Затем наклонился и провел горячими губами и языком по захваченному им пленнику. Аманда вздрогнула, и голова ее откинулась назад. Тристан же удивленно и откровенно стал разглядывать невысокий холмик светлых кудрявых волос внизу ее живота. Затем он пробормотал себе под нос:
– Теперь я вижу, что был не прав, да, я был не прав.
Струящийся по телу огонь обжег ее, и что-то сильное и твердое зашевелилось между ног Тристана. Он был тверд и готов к соитию, но он не спешил. Он собирался протянуть это состояние так долго, как сможет вынести. Черт! Он должен был заранее придумать тысячи способов доставить ей удовольствие, пока лежал ночью в одиночестве. Теперь, когда она, наконец, рядом, он не будет спешить – ни за что!
Тристан запустил руку в ее пышные волосы и притянул ее губы к своим губам. Она отвечала с рабской готовностью и возбуждала его так, как никакая другая женщина, с которой он когда-либо был прежде. Ее губы были такие нежные и пухлые, такие сладкие!.. И когда он целовал ее, ее тело страстно изгибалось, прижимаясь к нему все крепче. Она обнимала его за шею, нежно поглаживая пальцами его лицо.
Тристан повел свою руку вдоль ее тела, дошел до груди. Ее глаза закатились, когда ладонь Тристана коснулась внутренней стороны ее бедер. Его поглаживания шли кругом, все выше и выше. Она обняла его за плечи и прошептала его имя, затем стала гладить рукой его спину, живот и бедра, доходя до его твердого пениса. Тристан пытался повернуться и избежать ее ищущих пальцев, чтобы не перевозбуждаться и продлить как можно дольше их любовные игры, но он почувствовал, как ее рука обхватила его орудие любви как раз в тот момент, когда он проник большим пальцем правой руки в центр кудрявого холмика и раздвинул в нем дорожку.
Аманда изогнулась, и ее пальцы разжались. Ее бедра приподнимались, прося наслаждения, но почти тут же она остановила себя и попыталась убрать руку Тристана.
– Пожалуйста, – прошептала она, глядя в его горящие серые глаза, следящие за ее реакцией. – Пожалуйста, Тристан, ты…..О! – ее глаза сомкнулись, потом вновь открылись. – О, Боже, ты должен прекратить. Я не могу, я сейчас…
– Давай, родная, – поддержал он, и его палец ушел глубже в ее лоно, и он закрыл губы Аманды своими, ловя ее крики удовольствия. Он крепко сжимал ее в объятиях, пока последняя дрожь не прошла по ее телу и она не расслабилась в его руках.
Тогда он вновь начал возбуждать ее. Он осыпал ее поцелуями, пока его язык не занял то место, где перед тем располагался его палец. Через некоторое время сладостная дрожь вновь сотрясла ее тело. И только после этого Тристан приподнялся и дотянулся до брюк. Не желая потерять контакта, он продолжал поглаживать ладонью ее бедра, а сам в этот момент доставал презерватив из заднего кармана брюк. Аманда следила за его большими руками, которые опытными движениями раскручивали и натягивали резину вниз, вниз, – ox, – на восхитительную длину. Когда он взглянул на нее, она обняла его за плечи.
Сердце Тристана подпрыгнуло в груди, он притянул ее к себе, целуя с нескрываемой страстью. Аманда сжала ладонью его пенис и стала медленно поводить рукой вверх и вниз.
– Направь меня, – попросил он. У него перехватило дыхание, когда она ввела его на этот первый дюйм.
Тело Аманды, не привыкшее к такой активности, нервно сжалось, не пуская его дальше. Тристан сжал зубы и постарался быть терпеливым, неторопливым, без спешки преодолевая ее природное сопротивление.
– Пожалуйста, милая, – шепнул он ей на ухо, – чуть-чуть расслабься, я буду осторожен, я не причиню тебе… О, Боже, да, так, – его глаза медленно раскрылись, и он посмотрел на нее. – Возьми меня всего, Аманда… Пожалуйста, Мэнди, возьми меня… Так, так, милая.
О, Господи, да, вот так.
И он проник в нее так быстро, насколько это возможно.
Впервые в жизни, имея дело с женщиной, он не чувствовал себя одиноким, впервые он по-настоящему чувствовал единение с ней. Ведь раньше самое большее, на что он мог надеяться, – это на некоторую временную теплоту.
С Амандой все было по-другому. Господи, он должен продлить это состояние как можно дольше. Он очень осторожно сокращал свои бедра. Аманда пробормотала что-то у его плеча и сделала то же самое. Тристан тихо стал выходить. Мягкие руки Аманды влекли его обратно.
Он вздрогнул и прошептал:
– О, Господи, ты сводишь меня с ума, – и медленно и осторожно, начал снова входить в нее.
Он двигался с разжигающей медлительностью. Как Аманда ни старалась, она не могла заставить его двигаться быстрее. Уже после небольшого количества таких осторожных движений Аманда почувствовала себя опять на грани оргазма. Когда она пыталась убыстрить темп, он просто сжимал свои бедра, пока она не успокаивалась. Ее просящий шепот оставался без ответа, заглушаемый его бесконечными поцелуями и ласками. Но когда она доходила почти до экстаза, он опять старался остудить ее пыл, и начинал все сначала.
Аманда была на грани безумия, извиваясь под ним; она обхватила руками его за шею, мотая головой из стороны в сторону на смятой подушке. Но Тристан все еще не хотел доходить до последней точки, продолжая свои спокойные ритмичные движения, и только его дыхание становилось все более горячим.
Аманда не могла терпеть такую интенсивность ласк, не сходя с ума. Она посмотрела на его лицо, и поняла, что он тоже на грани.
Было бы трудно определить в точности момент, когда его так долго сдерживаемый экстаз вырвался наружу и изменил его внешность. Судорога прошла по его большому телу, он стал похож на человека, внезапно озаренного вспышкой молнии.
– Тристан, – прошептала Аманда и приникла губами к его горячей и влажной шее, водя губами по ней вверх и вниз. – Пожалуйста, – всхлипнула она. – Я не могу… Пожалуйста!
Тристан непонимающе взглянул на нее и продолжил свои размеренные движения.
– О, Боже, – прошептала она, приподнимая повыше свои бедра. – О, Тристан, я люблю тебя. Я люблю тебя…
И он вскрикнул, как будто его ударило электрическим током.
Аманда не меньше его была потрясена своим признанием. Она не знала почему, она не знала как, но она знала совершенно точно, что этот, казавшийся таким хладнокровным и неприступным, мужчина проложил путь к ее сердцу и навсегда обосновался в нем. Ее признание оказало на него магическое действие, потому что наконец его железный контроль был сломлен, и он начал входить в нее все сильнее и чаще, тверже и грубее. Внезапно он оторвался от ее губ и закричал, и войдя в нее, отпустил все свое столь долго сдерживаемое напряжение.
Пока не улеглись последние волны дрожи, Аманда испытала состояние неземного блаженства. Но уже моментом позже все предшествующие события этого долгого дня внезапно разом навалились на нее, и она разрыдалась.
Глава 16
Тристан наливал в чашку молоко. Когда Аманда вошла, он повернулся и подвинул к ней чашку.
– А где Ронда?
Тристан смущенно взглянул на нее.
– Я отослал ее домой. Я побуду здесь сегодня ночью.
Аманда устало кивнула. Что ж, с Тристаном она все-таки будет в безопасности.
Что-то теплое и мокрое ткнулось в ее ногу, и, взглянув вниз, она увидела домашнего дога Тристана, развалившегося в своей любимой позе.
– О! – воскликнула Аманда и одарила Тристана радостной улыбкой. – Вы взяли Эйса за компанию.
Она поставила чашку на стол и наклонилась погладить собаку.
Тристан выжидательно посмотрел на нее. Он знал, что здесь жарко, что она рассчитывала застать здесь Ронду, а не его, но все же он бы предпочел, чтобы она была в платье.
Его задевало весь день, что она ведет себя так холодно с ним. Она не смотрела на него, когда могла этого избежать. Он отослал Ронду не потому, что у него были возражения против ее присутствия. Он убедил ее, что как полицейский он сможет гораздо лучше защитить Аманду, если в этом возникнет необходимость, и Ронда, спасибо ей, приняла это объяснение с совершенно невозмутимым видом.
Но Аманда прекрасно понимала, что перед ней сейчас не просто полицейский, рьяно выполняющий свой долг. Если бы это было только так, то он принял бы необходимые меры по обеспечению безопасности Аманды, а потом спокойно пошел бы домой и забыл о ней. Да, отнюдь не просто полицейский находится здесь сейчас, поворачивается к ней с улыбкой в ответ на радостное восклицание по поводу его собаки, смотрит с обожанием на ее шелковистую кожу, порозовевшую после горячей ванны, отмечающий с замиранием сердца, как тонкое трико ее ночной рубашки туго обтягивает ее округлые бедра и обозначает глубокую впадину посреди ее полной груди, груди, тяжесть которой помнят его руки.
– Тристан? – Аманда посмотрела на него, поймала его взгляд, и откровенная жажда, которая читалась в его глазах, заставила ее непроизвольно вспыхнуть от ответного желания. О, нет! Она должна запретить себе это чувствовать. Достаточно ему взглянуть на нее так, и она уже хочет его! Нехорошо все это! Она забыла, какой вопрос собиралась задать и медленно поднялась на ноги. Не отводя от него взгляда, она сделала шаг назад.
Несмотря на внезапное вожделение, которое пульсировало у него в венах, Тристан честно собирался просто быть рядом и охранять ее всю ночь, намеревался только поддержать ее в случае необходимости и позаботиться о ней, если она будет нуждаться в такой заботе.
Жизнь научила Тристана умерять свои собственные нужды и желания, и это был как раз один из тех случаев, когда надо было не принимать во внимание желания своего тела.
Но ответное желание, которое сверкнуло в фиалково-голубых глазах Аманды, когда она заметила, как вожделенно он смотрит на нее, и то, как напряглись бутоны ее сосков под полупрозрачным шелком ее ночной рубашки, будто напрашиваясь на то, чтобы их заметили, заставили его потерять самообладание. Почти против своей воли он последовал за ней, чтобы не дать ей уйти, и вдруг с удивлением обнаружил, что прижал ее к стене!
– О! – простонала она, слабо сопротивляясь, когда голова Тристана наклонилась к ее губам. – Может быть, не надо?
Он водил языком по ее губам, и это действовало так же возбуждающе, как и в первый раз. Тристан обладал удивительной особенностью полностью сосредоточиваться на том, что он делал в данный момент. Ее обожгло словно током, и она начала страстно желать его настойчивых влажных губ, примерно так, как наркоман жаждет наркотика. Она не закрывала своих глаз и было что-то забавное в том, что она могла наблюдать за ним, в то время как он ее не видел.
Его глаза были закрыты, тень его ресниц падала на смуглые скулы, и широкая линия бровей сходилась у переносицы. Его руки держали ее почти грубо, но губы были удивительно нежны, а язык горяч и настойчив.
Аманда обхватила руками его за талию и нетерпеливо выдернула полы его рубашки из брюк, чтобы почувствовать своими ладонями его горячую кожу. На своих трепетных губах она ощущала горячее и прерывистое дыхание Тристана.
Аманда поднялась на носки, нетерпеливо пытаясь дотянуться до него, когда он приподнял голову, чтобы вздохнуть, но Тристан снова наклонился и крепко поцеловал ее в раскрытые губы. Затем он поднял ее на руки и отнес в спальню, плотно закрыв дверь перед носом Эйса, последовавшего за ними.
Здесь он поставил Аманду на ноги, снял с плеча ремень с револьвером и аккуратно повесил на спинку стула. Потом Тристан сел на стул и, сняв ботинки и носки, агрессивно посмотрел на ее ночную рубашку.
– Сними это, – хриплым голосом произнес он, расстегивая воротничок своей рубашки.
Тонкая струйка недовольства вторглась в лихорадочное возбуждение, которое испытывала Аманда. Он заставлял ее раздеться, но Аманда не привыкла делать это на глазах у мужчин. Ладно бы он сказал это шутливым и нежным тоном и помог бы ей снять рубашку… Она вызывающе вздернула подбородок.
– А если нет, что тогда?
– Тогда я разорву ее на тебе.
«О! Что он о себе вообразил? Что он – герой дешевой пьесы об изнасиловании? Ну, ладно, посмотрим, что будет, если они поменяются ролями». С решительным видом Аманда двинулась к нему. Тристан поднялся ей навстречу, явно не готовый к тому, что она схватит обе полы его белоснежной сорочки и дернет их со всей силы в разные стороны. Полетели пуговицы, разорванная рубашка упала с плеч, и Тристан оказался стоящим в одном галстуке на голое тело, с безукоризненно завязанным узлом.
Тристан вытаращил глаза на свою разорванную рубашку и с гневной грубостью шотландца воскликнул:
– Какого черта ты это сделала? Она ведь совсем новая!
– Да? Моя рубашка тоже новая, а ты ведь собирался порвать ее!
– Ну, конечно, нет! Что за странная привычка делать гадости людям прежде, чем они смогут сделать их тебе?
Аманда сразу почувствовала угрызения совести от того, что сделала. И что у нее за характер, право? То она тише воды ниже травы, то вдруг взрывается, как вулкан. Теперь он жутко зол на нее и, возможно, вообще развернется и уйдет.
Но она не приняла во внимание природную агрессивность мужской натуры.
– О, черт, Аманда! – возмущенно заключил Тристан и, притянув ее к себе, впился губами в ее губы. Его губы дрожали от едва сдерживаемой ярости, но когда он почувствовал, что Аманда напряглась, то смягчился. Но, тем не менее, потребовал полной капитуляции.
– Сними с себя все, Мэнди! – прошептал он. – Пожалуйста, девочка. Я хочу видеть твое тело, и мои руки слишком большие и неуклюжие, чтобы я мог сам раздеть тебя, – он отпустил ее и сдвинул бретельки с плеч.
Аманда нерешительно стала расстегивать лифчик, но когда она заметила горячий жар в глазах Тристана, наблюдающего за ней, то начала закипать. Если он так хочет посмотреть стриптиз, то она ему покажет. Она покажет ему зрелище, которого он никогда не забудет! Она взялась кончиками пальцев за подол своей ночной рубашки и начала постепенно приподнимать ее вверх, пока не показались обнаженные колени и верх бедер. Затем она внезапно разжала пальцы, и юбка ночной рубашки опять закрыла ее ноги, в то время как она освободившейся рукой стала снимать заколку, скреплявшую ее волосы. Она тряхнула головой, светлые волосы рассыпались по ее плечам, и она опять взялась за подол ночной рубашки, то приподнимая ее, то вновь опуская.
– Не мучь меня, девочка, – хрипло прошептал он, и огонь в его голосе зажег и Аманду. Ей и самой уже надоела эта игра. Она сняла рубашку, за ней кружевные трусики и возле ее ног образовалась причудливая шелковая горка из нижнего белья.
Дыхание Тристана стало хриплым, и он нетерпеливо скинул с себя брюки и трусы. Его взгляд скользнул по ее пленительной обнаженной фигуре, затем он приподнял Аманду и посадил на кровать. Наклонившись над ней, он вынудил ее откинуться на подушки.
– Боже, как ты хороша! – прошептал он изменившимся голосом, уткнувшись губами в подушку рядом с ее шеей. – Ты не правдоподобно хороша…
У Аманды не было никаких сомнений в том, кто является ведущим в их любовной игре. С первого прикосновения его губ она чувствовала доминирующую роль Тристана, и вовсе не потому, что он стремился показать свое превосходство над ней. Просто ей казалось, что она теряет всякий контроль над происходящим, едва оказывается в его объятиях. Все, что ему надо было сделать, это просто поцеловать ее, коснуться ее, и она полностью оказывалась в его власти.
Тристан водил полуоткрытыми губами по прекрасной нежной шее Аманды, затем чуть приоткрыл глаза, отодвинулся и исследовал взглядом все ее тело. Его взгляд был столь жарким и всепожирающим, что Аманда даже испугалась, но он настолько откровенно был восхищен тем, что он видел, что она продолжала лежать спокойно, позволяя ему откровенно рассматривать себя.
Тристан протянул руку и кончиками пальцев стал водить по ложбинке между ее грудей, потом стал поглаживать ладонью каждую грудь. Он чертил что-то наподобие восьмерки, едва касаясь ее груди, но не дотрагиваясь до сосков.
– Ты действительно блондинка, – пробормотал он.
Отвлеченная его действиями, она ответила:
– Да, конечно, – Затем, когда смысл его слов дошел до нее, ее брови приподнялись. – Тристан Маклофлин! Ты думал, что я крашу свои волосы!?
Она негодующе потрясла его за широкое плечо, что, правда, ни на миллиметр не сдвинуло его с места. Он просто лукаво улыбнулся и большим и указательным пальцами мягко взял ее за сосок. Затем наклонился и провел горячими губами и языком по захваченному им пленнику. Аманда вздрогнула, и голова ее откинулась назад. Тристан же удивленно и откровенно стал разглядывать невысокий холмик светлых кудрявых волос внизу ее живота. Затем он пробормотал себе под нос:
– Теперь я вижу, что был не прав, да, я был не прав.
Струящийся по телу огонь обжег ее, и что-то сильное и твердое зашевелилось между ног Тристана. Он был тверд и готов к соитию, но он не спешил. Он собирался протянуть это состояние так долго, как сможет вынести. Черт! Он должен был заранее придумать тысячи способов доставить ей удовольствие, пока лежал ночью в одиночестве. Теперь, когда она, наконец, рядом, он не будет спешить – ни за что!
Тристан запустил руку в ее пышные волосы и притянул ее губы к своим губам. Она отвечала с рабской готовностью и возбуждала его так, как никакая другая женщина, с которой он когда-либо был прежде. Ее губы были такие нежные и пухлые, такие сладкие!.. И когда он целовал ее, ее тело страстно изгибалось, прижимаясь к нему все крепче. Она обнимала его за шею, нежно поглаживая пальцами его лицо.
Тристан повел свою руку вдоль ее тела, дошел до груди. Ее глаза закатились, когда ладонь Тристана коснулась внутренней стороны ее бедер. Его поглаживания шли кругом, все выше и выше. Она обняла его за плечи и прошептала его имя, затем стала гладить рукой его спину, живот и бедра, доходя до его твердого пениса. Тристан пытался повернуться и избежать ее ищущих пальцев, чтобы не перевозбуждаться и продлить как можно дольше их любовные игры, но он почувствовал, как ее рука обхватила его орудие любви как раз в тот момент, когда он проник большим пальцем правой руки в центр кудрявого холмика и раздвинул в нем дорожку.
Аманда изогнулась, и ее пальцы разжались. Ее бедра приподнимались, прося наслаждения, но почти тут же она остановила себя и попыталась убрать руку Тристана.
– Пожалуйста, – прошептала она, глядя в его горящие серые глаза, следящие за ее реакцией. – Пожалуйста, Тристан, ты…..О! – ее глаза сомкнулись, потом вновь открылись. – О, Боже, ты должен прекратить. Я не могу, я сейчас…
– Давай, родная, – поддержал он, и его палец ушел глубже в ее лоно, и он закрыл губы Аманды своими, ловя ее крики удовольствия. Он крепко сжимал ее в объятиях, пока последняя дрожь не прошла по ее телу и она не расслабилась в его руках.
Тогда он вновь начал возбуждать ее. Он осыпал ее поцелуями, пока его язык не занял то место, где перед тем располагался его палец. Через некоторое время сладостная дрожь вновь сотрясла ее тело. И только после этого Тристан приподнялся и дотянулся до брюк. Не желая потерять контакта, он продолжал поглаживать ладонью ее бедра, а сам в этот момент доставал презерватив из заднего кармана брюк. Аманда следила за его большими руками, которые опытными движениями раскручивали и натягивали резину вниз, вниз, – ox, – на восхитительную длину. Когда он взглянул на нее, она обняла его за плечи.
Сердце Тристана подпрыгнуло в груди, он притянул ее к себе, целуя с нескрываемой страстью. Аманда сжала ладонью его пенис и стала медленно поводить рукой вверх и вниз.
– Направь меня, – попросил он. У него перехватило дыхание, когда она ввела его на этот первый дюйм.
Тело Аманды, не привыкшее к такой активности, нервно сжалось, не пуская его дальше. Тристан сжал зубы и постарался быть терпеливым, неторопливым, без спешки преодолевая ее природное сопротивление.
– Пожалуйста, милая, – шепнул он ей на ухо, – чуть-чуть расслабься, я буду осторожен, я не причиню тебе… О, Боже, да, так, – его глаза медленно раскрылись, и он посмотрел на нее. – Возьми меня всего, Аманда… Пожалуйста, Мэнди, возьми меня… Так, так, милая.
О, Господи, да, вот так.
И он проник в нее так быстро, насколько это возможно.
Впервые в жизни, имея дело с женщиной, он не чувствовал себя одиноким, впервые он по-настоящему чувствовал единение с ней. Ведь раньше самое большее, на что он мог надеяться, – это на некоторую временную теплоту.
С Амандой все было по-другому. Господи, он должен продлить это состояние как можно дольше. Он очень осторожно сокращал свои бедра. Аманда пробормотала что-то у его плеча и сделала то же самое. Тристан тихо стал выходить. Мягкие руки Аманды влекли его обратно.
Он вздрогнул и прошептал:
– О, Господи, ты сводишь меня с ума, – и медленно и осторожно, начал снова входить в нее.
Он двигался с разжигающей медлительностью. Как Аманда ни старалась, она не могла заставить его двигаться быстрее. Уже после небольшого количества таких осторожных движений Аманда почувствовала себя опять на грани оргазма. Когда она пыталась убыстрить темп, он просто сжимал свои бедра, пока она не успокаивалась. Ее просящий шепот оставался без ответа, заглушаемый его бесконечными поцелуями и ласками. Но когда она доходила почти до экстаза, он опять старался остудить ее пыл, и начинал все сначала.
Аманда была на грани безумия, извиваясь под ним; она обхватила руками его за шею, мотая головой из стороны в сторону на смятой подушке. Но Тристан все еще не хотел доходить до последней точки, продолжая свои спокойные ритмичные движения, и только его дыхание становилось все более горячим.
Аманда не могла терпеть такую интенсивность ласк, не сходя с ума. Она посмотрела на его лицо, и поняла, что он тоже на грани.
Было бы трудно определить в точности момент, когда его так долго сдерживаемый экстаз вырвался наружу и изменил его внешность. Судорога прошла по его большому телу, он стал похож на человека, внезапно озаренного вспышкой молнии.
– Тристан, – прошептала Аманда и приникла губами к его горячей и влажной шее, водя губами по ней вверх и вниз. – Пожалуйста, – всхлипнула она. – Я не могу… Пожалуйста!
Тристан непонимающе взглянул на нее и продолжил свои размеренные движения.
– О, Боже, – прошептала она, приподнимая повыше свои бедра. – О, Тристан, я люблю тебя. Я люблю тебя…
И он вскрикнул, как будто его ударило электрическим током.
Аманда не меньше его была потрясена своим признанием. Она не знала почему, она не знала как, но она знала совершенно точно, что этот, казавшийся таким хладнокровным и неприступным, мужчина проложил путь к ее сердцу и навсегда обосновался в нем. Ее признание оказало на него магическое действие, потому что наконец его железный контроль был сломлен, и он начал входить в нее все сильнее и чаще, тверже и грубее. Внезапно он оторвался от ее губ и закричал, и войдя в нее, отпустил все свое столь долго сдерживаемое напряжение.
Пока не улеглись последние волны дрожи, Аманда испытала состояние неземного блаженства. Но уже моментом позже все предшествующие события этого долгого дня внезапно разом навалились на нее, и она разрыдалась.
Глава 16
Тристан знал, что Аманда проснулась. Он почувствовал на себе ее взгляд, но помедлил немного, прежде чем позволил себе повернуть голову и взглянуть на нее. Она сидела посреди кровати, обхватив руками колени.
Уголки губ Тристана дернулись в легкой усмешке, пока тело его принимало сидячее положение. Он изучил вчера каждый дюйм ее тела, но, забавно, он радовался при этом ее скромности. Стало быть, все то, что он видел, видели очень немногие и этот факт удовлетворял глубоко сидящий в нем инстинкт собственника, в котором он с трудом признался бы самому себе. Тристан улыбнулся, глядя на нее.
– Доброе утро, Аманда Чарльз. Аманда пыталась отгородиться от его снисходительного обращения, стараясь уберечь себя от неизбежного обратного превращения пылкого любовника в копа. И если он восхищался про себя ее скромностью, то она была оскорблена полным отсутствием таковой у него. Как он может сидеть вот так, совершенно не стесняясь ее, и даже не пытается прикрыть то, что, как ей было уже известно, обладает замечательной эрекцией?
Аманда отвела взгляд в сторону. Ей показалось, что она не сможет перенести такой фальши в их отношениях, когда ночью он будет любить ее и ласкать, а днем официально называть мисс Чарльз.
– Доброе утро, лейтенант, – пробормотала она, заранее предполагая , что так все и будет.
Улыбка Тристана исчезла, и он рухнул поперек кровати, увлекая за собой Аманду.
– Лейтенант? – прорычал он. – А что случилось с «я люблю тебя, Тристан?»
Он увидел ее каменное лицо, и понял, что она не хочет вспоминать о прошедшей ночи. Но какого черта она говорила ему, что любит его, если на самом деле не любит? Боже, ведь он взлетел на небеса в тот момент, когда она вчера произнесла эти слова. Внезапное подозрение заставило его взгляд потемнеть.
Возможно, ее признание было вызвано лишь минутной слабостью, порывом страсти, желанием получить долгожданное удовольствие?
В глазах Тристана вспыхнула решимость.
Он наклонил свою голову и носом отодвинул волосы с ее глаз.
– Скажи: «Доброе утро, Тристан!» – мягко скомандовал он.
– Нет, Маклофлин, нет. Однако у нее не было сил уклониться от его теплого влажного языка, касавшегося ее лица.
– Скажи это, прошу тебя!
– Доброе утро, Тристан.
Он поцеловал ее в глаза, в нос, в щеки в знак одобрения. Она снова оказалась в его власти.
Тристан придвинулся к ней, и его губы оказались возле ее губ, так, что она чувствовала его горячее дыхание.
– Мэнди, поцелуй меня, – он задержал свое дыхание. Она никогда раньше не целовала его первой.
До Аманды дошел смысл просьбы, и сердце гулко ухнуло у нее в груди. Откажись, приказывал ее рассудок. Скажи ему, чтобы он ушел. Но все ее естество кричало об обратном.
Аманда коснулась рукой его лица и повернула к себе.
– Лейтенант Маклофлин, я сделаю все, что ты хочешь, – прошептала она тихо и прижала свои сухие губы к его губам с холодной решительностью. Потом отпрянула назад, изучающе глядя на него.
– Подожди немного, – прошептала она и, сделав глубокий вдох, открыла свои губы и мягким обволакивающим движением схватила его рот, так, как обычно делал он. Когда его губы открылись, она просунула свой язык между его зубами, лаская его. Тристан почувствовал ком в горле, и, схватив ее за талию, опрокинул на подушки.
Его любовь на этот раз была быстрой и неуправляемой, ничем не напоминая тот контролируемый процесс, который он продемонстрировал прошедшей ночью. Аманда приняла его дикую необузданную агрессию как должное. Она еще не пришла в себя после пережитых ощущений, когда он вдруг привстал на колени и откинул волосы с ее лица.
– Аманда, расскажи мне, как погибла твоя сестра Тедди.
Он молча слушал, пока она рассказывала, и он поцелуями осушал ее слезы с нежностью, которую никогда не выказывал раньше. Поэтому ее едва не шокировали его слова, когда он заговорил.
– Она, видимо, считала вполне нормальным собственное малодушие, – констатировал он с неодобрением, и, взглянув на него, Аманда увидела то, чего опасалась увидеть чуть раньше – жесткие, с металлическим блеском, глаза копа.
– Как ты смеешь! – вскричала она. – Он не знал самого главного.., он не имел права… – она передернула плечами, не желая, чтобы Тристан прикасался к ней, раз он смеет критиковать ее любимую сестру. Тристан разозлился.
– Среди тех, с кем я рос, было много людей, которым пришлось хлебнуть настоящего горя и несчастья. Но они чертовски старались выжить, вопреки всему, что мешало этому.
Он схватил ее за запястья, потому что она все еще силилась оттолкнуть его.
– И они, это ясно, чертовски ясно, они не бросили бы свою младшую сестру в одиночестве, возложив на нее тяжесть вины и горя.
– Заткнись! – заорала Аманда. – Ты не знаешь ничего ни о Тедди, ни обо мне.
– Я знаю лишь, что она имела больше, чем многие. Она имела молодость, здоровье, надежду на лучшее в будущем.., и такую сестру, как ты. У нее была ты, о, дьявол, почему же она была столь эгоистична, чтобы не думать ни о чем, кроме собственного горя? Признайся, Аманда, сколько ночей ты не могла спать, обвиняя себя в том, что не смогла ее остановить? Конечно, не было никаких шансов, что ты могла ей помешать, ты понимаешь – никаких, если она уже выбрала такой путь.
– Я должна была! Если бы я… Он остановил поток ее слов крепким поцелуем. Потом произнес с нежностью:
– Ты говоришь, я не знаю тебя? Девочка, я знаю все, что мне следует знать о тебе. Я знаю, что ты стойкая и преданная, и я знаю, что ты не бросишь на полпути начатого дела. Сколько тебе было лет, когда тебе пришлось встать на собственные ноги?
Она глядела на него так, что ему захотелось одновременно снова поцеловать ее и потрясти за плечи.
– Сколько тебе было, Мэнди?
– Восемнадцать.
– И куда ты подалась тогда?
– В Нью-Йорк. Зачем ты спрашиваешь?
– У тебя есть характер и есть выдержка.
– У меня была финансовая поддержка, – произнесла она.
В отличие от нее, он рос в сиротском приюте и все же сумел стать тем, кем он является сейчас. Во всяком случае, он достиг полной независимости и самостоятельности.
Тристан вопросительно посмотрел на нее.
– Ты брала деньги в семье? Ты удрала из дома, но они все же тебя поддерживали, ты это хочешь сказать?
– Я вступила во владение своими ценными бумагами в двадцать пять лет, – сказала Аманда с достоинством. – Ты же не думаешь, что этот трехэтажный дом приобретен на мой заработок в кабаре. Мне жаль разочаровывать тебя, Маклофлин, но…
Тристан сжал ее в объятиях, повалил на подушки и принялся бешено целовать. Он смеялся и шептал:
– Боже, ты просто подарок, детка! Внезапно став серьезным, он отодвинулся от нее и, оперевшись на локоть, принялся изучать ее лицо.
– А теперь признайся, детка, что ты делала и на что ты жила в продолжение целых семи лет, с восемнадцати до двадцати пяти?
– Что?
– В чем все же проявлялась эта неизвестная финансовая помощь? Например, как ты платила за квартиру?
– Я снимала квартиру на паях с другими танцовщицами. Подрабатывала. Развозила на велосипеде корреспонденцию. Ну, иногда перепадала водительская работа.
Он стал наматывать ее белокурый локон себе на палец. Затем, глядя прямо ей в глаза, произнес тихим, не терпящим возражения голосом:
– Как я уже сказал – выдержка и характер!
Аманда растерянно посмотрела на него, пытаясь справиться с охватившими ее смешанными чувствами. Зачем она на него так сердится, когда он явно хочет сказать ей комплимент? Это было настолько непохоже на то, что она вначале думала о Маклофлине. Ей казалось, что он бесчувственный сухарь, а на самом деле в нем столько тепла и нежности.., даже юмора. Но зачем он говорит такие ужасные вещи про Тедди?
– Я любила свою сестру, – с нажимом проговорила она. – И я потеряла ее. Я не позволю тебе или кому-либо другому критиковать ее, ты понял?
Тристан промолчал, обдумывая ее слова. Он чувствовал, что Тедди была малодушной и эгоистичной, хотя, конечно, она была еще почти ребенком, когда решила уйти от жизненных проблем. Он инстинктивно догадывался, что это самоубийство было главной причиной сексуальных проблем Аманды, но он не мог сожалеть о том, что у нее было мало мужчин. Ну и он, конечно, не слишком хорошо знает, что такое любовь между родными сестрами. Зато понимает, что Аманда полностью выкинет его из своей жизни, если он будет и дальше испытывать ее верность по отношению к умершей сестре.
– Ладно, – согласился он наконец. – Я больше не буду об этом говорить.
Наградой ему была тихая улыбка. Неспособный противиться ее обаянию, он наклонился к ней.
Телефон звякнул, и они оба вздрогнули.
После третьего звонка Тристан снял трубку и передал ее Аманде.
– Алло, – настороженно сказала она. Затем, немного помедлив, она передала трубку обратно Тристану. – Это тебя.
Уголки губ Тристана дернулись в легкой усмешке, пока тело его принимало сидячее положение. Он изучил вчера каждый дюйм ее тела, но, забавно, он радовался при этом ее скромности. Стало быть, все то, что он видел, видели очень немногие и этот факт удовлетворял глубоко сидящий в нем инстинкт собственника, в котором он с трудом признался бы самому себе. Тристан улыбнулся, глядя на нее.
– Доброе утро, Аманда Чарльз. Аманда пыталась отгородиться от его снисходительного обращения, стараясь уберечь себя от неизбежного обратного превращения пылкого любовника в копа. И если он восхищался про себя ее скромностью, то она была оскорблена полным отсутствием таковой у него. Как он может сидеть вот так, совершенно не стесняясь ее, и даже не пытается прикрыть то, что, как ей было уже известно, обладает замечательной эрекцией?
Аманда отвела взгляд в сторону. Ей показалось, что она не сможет перенести такой фальши в их отношениях, когда ночью он будет любить ее и ласкать, а днем официально называть мисс Чарльз.
– Доброе утро, лейтенант, – пробормотала она, заранее предполагая , что так все и будет.
Улыбка Тристана исчезла, и он рухнул поперек кровати, увлекая за собой Аманду.
– Лейтенант? – прорычал он. – А что случилось с «я люблю тебя, Тристан?»
Он увидел ее каменное лицо, и понял, что она не хочет вспоминать о прошедшей ночи. Но какого черта она говорила ему, что любит его, если на самом деле не любит? Боже, ведь он взлетел на небеса в тот момент, когда она вчера произнесла эти слова. Внезапное подозрение заставило его взгляд потемнеть.
Возможно, ее признание было вызвано лишь минутной слабостью, порывом страсти, желанием получить долгожданное удовольствие?
В глазах Тристана вспыхнула решимость.
Он наклонил свою голову и носом отодвинул волосы с ее глаз.
– Скажи: «Доброе утро, Тристан!» – мягко скомандовал он.
– Нет, Маклофлин, нет. Однако у нее не было сил уклониться от его теплого влажного языка, касавшегося ее лица.
– Скажи это, прошу тебя!
– Доброе утро, Тристан.
Он поцеловал ее в глаза, в нос, в щеки в знак одобрения. Она снова оказалась в его власти.
Тристан придвинулся к ней, и его губы оказались возле ее губ, так, что она чувствовала его горячее дыхание.
– Мэнди, поцелуй меня, – он задержал свое дыхание. Она никогда раньше не целовала его первой.
До Аманды дошел смысл просьбы, и сердце гулко ухнуло у нее в груди. Откажись, приказывал ее рассудок. Скажи ему, чтобы он ушел. Но все ее естество кричало об обратном.
Аманда коснулась рукой его лица и повернула к себе.
– Лейтенант Маклофлин, я сделаю все, что ты хочешь, – прошептала она тихо и прижала свои сухие губы к его губам с холодной решительностью. Потом отпрянула назад, изучающе глядя на него.
– Подожди немного, – прошептала она и, сделав глубокий вдох, открыла свои губы и мягким обволакивающим движением схватила его рот, так, как обычно делал он. Когда его губы открылись, она просунула свой язык между его зубами, лаская его. Тристан почувствовал ком в горле, и, схватив ее за талию, опрокинул на подушки.
Его любовь на этот раз была быстрой и неуправляемой, ничем не напоминая тот контролируемый процесс, который он продемонстрировал прошедшей ночью. Аманда приняла его дикую необузданную агрессию как должное. Она еще не пришла в себя после пережитых ощущений, когда он вдруг привстал на колени и откинул волосы с ее лица.
– Аманда, расскажи мне, как погибла твоя сестра Тедди.
Он молча слушал, пока она рассказывала, и он поцелуями осушал ее слезы с нежностью, которую никогда не выказывал раньше. Поэтому ее едва не шокировали его слова, когда он заговорил.
– Она, видимо, считала вполне нормальным собственное малодушие, – констатировал он с неодобрением, и, взглянув на него, Аманда увидела то, чего опасалась увидеть чуть раньше – жесткие, с металлическим блеском, глаза копа.
– Как ты смеешь! – вскричала она. – Он не знал самого главного.., он не имел права… – она передернула плечами, не желая, чтобы Тристан прикасался к ней, раз он смеет критиковать ее любимую сестру. Тристан разозлился.
– Среди тех, с кем я рос, было много людей, которым пришлось хлебнуть настоящего горя и несчастья. Но они чертовски старались выжить, вопреки всему, что мешало этому.
Он схватил ее за запястья, потому что она все еще силилась оттолкнуть его.
– И они, это ясно, чертовски ясно, они не бросили бы свою младшую сестру в одиночестве, возложив на нее тяжесть вины и горя.
– Заткнись! – заорала Аманда. – Ты не знаешь ничего ни о Тедди, ни обо мне.
– Я знаю лишь, что она имела больше, чем многие. Она имела молодость, здоровье, надежду на лучшее в будущем.., и такую сестру, как ты. У нее была ты, о, дьявол, почему же она была столь эгоистична, чтобы не думать ни о чем, кроме собственного горя? Признайся, Аманда, сколько ночей ты не могла спать, обвиняя себя в том, что не смогла ее остановить? Конечно, не было никаких шансов, что ты могла ей помешать, ты понимаешь – никаких, если она уже выбрала такой путь.
– Я должна была! Если бы я… Он остановил поток ее слов крепким поцелуем. Потом произнес с нежностью:
– Ты говоришь, я не знаю тебя? Девочка, я знаю все, что мне следует знать о тебе. Я знаю, что ты стойкая и преданная, и я знаю, что ты не бросишь на полпути начатого дела. Сколько тебе было лет, когда тебе пришлось встать на собственные ноги?
Она глядела на него так, что ему захотелось одновременно снова поцеловать ее и потрясти за плечи.
– Сколько тебе было, Мэнди?
– Восемнадцать.
– И куда ты подалась тогда?
– В Нью-Йорк. Зачем ты спрашиваешь?
– У тебя есть характер и есть выдержка.
– У меня была финансовая поддержка, – произнесла она.
В отличие от нее, он рос в сиротском приюте и все же сумел стать тем, кем он является сейчас. Во всяком случае, он достиг полной независимости и самостоятельности.
Тристан вопросительно посмотрел на нее.
– Ты брала деньги в семье? Ты удрала из дома, но они все же тебя поддерживали, ты это хочешь сказать?
– Я вступила во владение своими ценными бумагами в двадцать пять лет, – сказала Аманда с достоинством. – Ты же не думаешь, что этот трехэтажный дом приобретен на мой заработок в кабаре. Мне жаль разочаровывать тебя, Маклофлин, но…
Тристан сжал ее в объятиях, повалил на подушки и принялся бешено целовать. Он смеялся и шептал:
– Боже, ты просто подарок, детка! Внезапно став серьезным, он отодвинулся от нее и, оперевшись на локоть, принялся изучать ее лицо.
– А теперь признайся, детка, что ты делала и на что ты жила в продолжение целых семи лет, с восемнадцати до двадцати пяти?
– Что?
– В чем все же проявлялась эта неизвестная финансовая помощь? Например, как ты платила за квартиру?
– Я снимала квартиру на паях с другими танцовщицами. Подрабатывала. Развозила на велосипеде корреспонденцию. Ну, иногда перепадала водительская работа.
Он стал наматывать ее белокурый локон себе на палец. Затем, глядя прямо ей в глаза, произнес тихим, не терпящим возражения голосом:
– Как я уже сказал – выдержка и характер!
Аманда растерянно посмотрела на него, пытаясь справиться с охватившими ее смешанными чувствами. Зачем она на него так сердится, когда он явно хочет сказать ей комплимент? Это было настолько непохоже на то, что она вначале думала о Маклофлине. Ей казалось, что он бесчувственный сухарь, а на самом деле в нем столько тепла и нежности.., даже юмора. Но зачем он говорит такие ужасные вещи про Тедди?
– Я любила свою сестру, – с нажимом проговорила она. – И я потеряла ее. Я не позволю тебе или кому-либо другому критиковать ее, ты понял?
Тристан промолчал, обдумывая ее слова. Он чувствовал, что Тедди была малодушной и эгоистичной, хотя, конечно, она была еще почти ребенком, когда решила уйти от жизненных проблем. Он инстинктивно догадывался, что это самоубийство было главной причиной сексуальных проблем Аманды, но он не мог сожалеть о том, что у нее было мало мужчин. Ну и он, конечно, не слишком хорошо знает, что такое любовь между родными сестрами. Зато понимает, что Аманда полностью выкинет его из своей жизни, если он будет и дальше испытывать ее верность по отношению к умершей сестре.
– Ладно, – согласился он наконец. – Я больше не буду об этом говорить.
Наградой ему была тихая улыбка. Неспособный противиться ее обаянию, он наклонился к ней.
Телефон звякнул, и они оба вздрогнули.
После третьего звонка Тристан снял трубку и передал ее Аманде.
– Алло, – настороженно сказала она. Затем, немного помедлив, она передала трубку обратно Тристану. – Это тебя.