Страница:
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- Следующая »
- Последняя >>
Ласло Андраш
Смерть на берегу Дуная
1
- Двадцать девятого? В среду?
- Да. Примерно в полночь. Между двенадцатью и часом.
- Кому поручил расследование? Еромошу?
- Ему. А того молодого следователя назначил ему в помощники. Раз уж нам его навязали, пусть хоть не много понюхает пороху.
- Хорошо. Да, чисто сработано. По крайней мере, так кажется. Тебе придется потрудиться и за меня.
- Так ведь и ты уже работал за меня, Бела. Что говорит врач?
- Обещает через неделю, в крайнем случае, дней через десять выписать. Если не будет никаких осложнений. Но если действительно не будет осложнений, дня через три-четыре я выйду. Не люблю валяться. Даже читать не могу в постели
На столике рядом с кроватью Раудер увидел три книги. Три детектива - два на английском и один на венгерском языке.
- Повышаешь квалификацию? - засмеялся он.
- Да. Только вот читать не могу лежа. Задыхаюсь. Он протянул руку, нащупал на столике бумажную салфетку, неуклюже развернул ее и высморкался. Бросил салфетку в корзинку, взял со столика пузырек и с трудом вытащил резиновую пробку. Потом пипеткой набрал из пузырька жидкости и осторожно закапал в одну, затем в другую ноздрю. С легким сопением потянул воздух.
- Сейчас будет легче,- сказал он, но прозвучало «дегче».
Раудер засмеялся.
- Небось, кажется, что на плечах у тебя не голова, а бочка, правда? - спросил он.
- Притом полная бочка. Ну да ладно. Расскажи подробнее, что известно. По крайней мере разгонишь скуку.
- Да пока мы мало что знаем. Зовут его Хуньором. Вернее, звали. Енё Хуньор. Я об этом, кажется, уже говорил. Сегодня на рассвете дежурный милиционер обходил свой участок на набережной Дуная и от нечего делать нажимал на ручки калиток. С чего ему пришло в голову проверять, закрыты ли калитки на ключ? Зимой в этих рыбачьих домиках никого не бывает. Живут постоянно только в двух домах повыше, на Эрдёшоре. Итак, одна калитка оказалась открытой, но дверь, ведущая в дом, была заперта. Сначала милиционер не заметил ничего подозрительного и, только осмотрев дверь внимательнее, обнаружил вокруг запора несколько коричневатых пятен. Он пошел в отделение, позвал дежурного. Тот пришел, осмотрел дверь и сказал, что это кровь. Еще раз постучались, но в доме было тихо.
- Окно куда выходит? К Дунаю?
- Нет. На Эрдёшор. А от самого дома до берега тянется огород. Берег порос камышом, через который проложена стежка к помосту, где летом привязывают лодку.
- Кажется, ясно. Милиционеры взломали дверь?
- Полагаю, у них были основания призадуматься. В конце концов, могло случиться и так, что человек, запирая дверь, чем-то поцарапал руку и оставил следы крови. Они все же решили позвать слесаря, который и открыл дверь.
- А в окно нельзя было заглянуть?
- Нет. Изнутри оно было закрыто голубой бумагой, какой школьники обертывают учебники. Труп лежал на полу. На убитом были трусы под стареньким халатом
серовато-зеленого цвета. Его одежда была аккуратно сложена на кресле, во внутреннем кармане пиджака обнаружено двести семьдесят форинтов. Под книгой на
полке - еще девяносто форинтов. В кармане брюк - немного мелочи.
- Рыбачий домик принадлежал ему?
- Нет. Его сестре Дежёне Балог. У нее есть дочь и сын.
- А убитый был женат?
- Да. У него дочь. Но я продолжу.
- Да-да. Продолжай.
- Постель была, разобранной; установить, спал ли он один, не удалось. В комнате - весь дом, по существу, состоял из одной комнаты с примыкавшей к ней маленькой летней кухней, которая, впрочем, была заперта на замок и зимой ею не пользовались,- словом, в комнате никаких явных следов того, что он был не один, не обнаружено. Детальный осмотр группа Еромоша произвела сегодня в полдень, но пока мне о нем не доложили. По предварительному заключению врача, труп пролежал четыре дня. Значит, с двадцать девятого. Вечером будут известны результаты вскрытия. Удар был нанесен по голове тяжелым металлическим предметом. Сзади. Череп пробит. Труп лежал головой к кровати.
- Следовательно, ногами к двери?
- Не совсем. Наискосок между дверью и окном, раскинув руки. Кровать стоит у стены в углу, справа от входа. Тебе не трудно представить обстановку с моих слов?
- Нет-нет. Что еще было в комнате?
- Слева на стене висели удочки и сеть, в углу стояли три старых весла. Еще два валялись под кроватью. У этой же стены стоял стол, на нем пустая чашка с блюдцем.
В чашке был чай, потому что на дне осталась заварка и немного сахара. У стола табуретка, рядом ведро с грязной водой. И еще два кресла, кроме того, на котором, как
я уже говорил, сложена одежда.
- Свет не горел?
- В доме нет электричества. У окна что-то вроде буфета. В нем посуда, ложки, вилки. На буфете чистая пепельница, рядом керосиновая лампа, керосин наполовину выгорел.
- Значит, лампу потушили.
- Да. Кто-то потушил. Возможно, убийца. Мы сняли отпечатки пальцев.
- Правильно. Как отапливается дом? Печка есть?
- Есть небольшая чугунная печка. Рядом с ней лежали несколько угольных брикетов и объемистая охотничья сумка. Брикеты в ней уложены аккуратно, один к одному.
- Где стоит печка? В каком месте?..
- Справа от двери, между передней стеной и кроватью. На стене и на внутренней стороне двери - вешалки и гвозди. На них висят халаты, ветхая женская одежда и поношенные мужские брюки.
- Не обнаружено ли что-либо странное, необычное?
- Нет. Впрочем… Я уже упоминал о полке. На ней были книги: справочник «Рыбы рек и озер», четыре изрядно потрепанных романа, в том числе один довоенного издания - и под ним девяносто форинтов. Они были на виду - высовывались из-под книги. И еще Уголовный кодекс.
- Уголовный кодекс?
- Да. Единственное, что казалось странным. Потому что никак не вписывалось в обстановку.
- Возможно, это случайность.
- Возможно.
Зазвонил телефон. Раудер невольно сделал движение, чтобы взять трубку, но опоздал.
- Алло! Да, Бела Келемен (прозвучало: «Бедакедебед»). Одну минуту. Это тебя. Из управлений.
- Будь добр, скажи, что через полчаса я приду.
- Через полчаса он прибудет. Хорошо, все в порядке. Спасибо, Еромош. До встречи.
Бела положил трубку.
- Материал готов. Еромош хочет тебе доложить.
- Я так и подумал.
- Хорошо, что ты рассказал обо всем так обстоятельно. Есть над, чем поразмышлять перед сном. Правда, многих деталей еще не хватает. Прежде чем уйдешь, расскажи, что тебе известно об убитом.
- Ему было сорок пять лет, работал мастером в кооперативе механиков. Был женат, проживал по улице Самуэля Диосеги, рыбачий домик принадлежит его сестре. У него семнадцатилетняя дочь.
- Какого роста? Я имею в виду Хуньора.
- Около метра и семидесяти пяти сантиметров. Это я прикинул на глаз. Мужчина крепкого телосложения, но не толстяк.
- Как он умер? Мгновенно?
- По мнению врача, мгновенно. На пол он рухнул как мешок. Удар был сильным. Чудовищный пролом черепа.
- Металлический предмет, естественно, не обнаружен.
- Нет. Впрочем, возможно, уже и обнаружен. Группа Еромоша весь день, до наступления темноты, осматривала окрестности.
Бела закрыл глаза.
- Ты им велел прощупать камыш и дно реки у берега?
- Да, конечно.
- Как могла бы оказаться открытой калитка, ведущая к реке, если бы через нее не вышел убийца? Верхняя калитка была закрыта?
- Закрыта. На замок, надежно. Ключи обнаружить не удалось.
- Ну вот. Еще один вопрос. Следы остались?
- Да как тебе сказать. Хоть дождя и не было десять дней, земля у Дуная всегда немного влажная из-за туманов и испарений. Дорожки, ведущие от дома к верхней
калитке и к прибрежной изгороди, выложены камнем. А по дороге вдоль берега за четыре дня прошло много людей, хотя в это время тут и не особенно оживленно. Возможно, на помосте и сходнях что-нибудь найдут. За эти четыре дня были и заморозки и оттепель. Я посоветуюсь еще с Бербоци. А теперь мне пора идти. До свиданья, Бела, Поправляйся. И не забывай про лекарства.
- Они мне как мертвому припарки. Надо просто отлежаться, старина.
- Тогда отлежись.
- Попытаюсь. Только ты не забывай. И будет время - заглядывай. Расскажешь что и как - по крайней мере, и мне пища для размышлений. Ну, иди. Тебя ждут. До свиданья.
- До свиданья, Бела.
Раудер вышел, Бела сначала прислушивался к его шагам, затем приподнялся, сбросил одеяло и босиком побежал к книжному шкафу. Он достал толстый альбом, прихватил со стола листки бумаги и шариковую ручку и со всеми этими трофеями юркнул в кровать, взбил подушку, положил на колени альбом с бумагой и принялся рисовать схему местности, восстанавливая по памяти детали, рассказанные Раудером.
- Приблизительно так,- пробурчал он.- Это самое главное.
Двойная линия сверху - это рельсы электрички. Он хорошо помнит: поезда отправляются от бойни через каждые полчаса. У рыбачьих домиков - остановка. Отсюда узкая тропинка ведет к Эрдёшору, а здесь, по обе стороны дороги, стоят дома. На той стороне Эрдёшора, которая ближе к реке, находится дом Балогов, где был убит Хуньор. Келемен хорошо знает эти места - он уже работал здесь по делу Шнайдера, которого убила жена выстрелом в спину, когда он сидел с удочками. Не так уж давно это было, кажется в шестьдесят третьем. Или в шестьдесят четвертом? Значит, двойная линия - это электричка, ниже - прибрежная дорога Дунашор, посредине - Эрдёшор. А может быть, не эту дорогу называют Дунашором? В этом он не уверен.
Небольшой квадратик - дом. Жаль, он не спросил Раудера, с какой стороны дома летняя кухня. Хотя это не так уж важно. Пока. В другом прямоугольнике, побольше, Бела разместил мебель, обозначил окно, дверь и положение трупа. Несмотря на хорошую память, схема может оказать неоценимую услугу. Он это знает по опыту. Рядом с прямоугольником он записывает основные сведения об убитом.
Потом Бела долго смотрит на рисунки, но думает уже о другом. Берет второй листок бумаги, пишет:
«Семья Хуньора. Место работы. Окружающая среда. Допросить Дежёне Балог. При необходимости и детей». Что сказал Раудер? У Балог есть сын и дочь. А у Хуньора - одна дочь. Почему Хуньор оказался в рыбачьем домике? Если он не проживал в нем постоянно, то почему остался в ту ночь? Ведь он принес уголь, чтобы истопить печку. Или не он принес уголь, его сестра или ее дети? На чем он приехал? На электричке? Стоило бы допросить кондуктора, ведь в этой электричке много постоянных пассажиров, которые ездят на работу в Будапешт. В будний день - была как раз среда,- особенно зимой, они наверняка обратили бы внимание на незнакомого мужчину с набитой до отказа охотничьей сумкой на плече, который сошел с поезда у этих домиков. Кто-нибудь да вспомнит. Если, конечно, он приехал на электричке. На всякий случай надо разузнать у таксистов, не попадался ли им в среду пассажир до этой остановки. А если он приехал на своей или на попутной машине? Еромош, конечно, уже допросил соседей. Подождем результатов. Раудер говорил, что в двух домах живут постоянно. Зимой тоже. Возможно, они что-либо знают о Хуньоре.
Он снова потянулся за салфеткой. Хватая ртом воздух, хотел, было чихнуть, но не вышло. Черт бы его побрал, этот насморк.
Убийство, по-видимому, совершено не с целью ограбления. Девяносто форинтов остались под книгой. Двести семьдесят - в кармане. И мелочь. Впрочем, это еще не доказательство. Зачем понадобилось убийце создавать видимость того, что убийство совершено не с целью оцрабления? Логичнее было бы поступить наоборот. Тот, кто совершает убийство по личным мотивам, как раз стремится создать видимость убийства с целью ограбления, чтобы направить расследование по ложному пути.
Женщина? Возможно. У Хуньора семнадцатилетняя дочь. Значит, женат он, по крайней мере, лет восемнадцать. Ему сорок пять, он крепкий, высокий. В таком возрасте мужчины часто начинают дурить. («Мне тоже сорок девять…») А если убийца - женщина? Но такой сильный удар металлическим предметом по голове - не женская работа. Впрочем, кто знаот - может, она спортсменка. Например, толкает ядро или метает диск или копье. А может, баскетболистка. Хотя это маловероятно.
- Манци! Манци! - громко позвал он, а вышло: «Бацци! Бацци!»
Вошла жена.
- Бела, ты меня звал?
- Что идет по телевизору?
- Сегодня понедельник. Передач нет.
- Тогда чем же ты занимаешься?
- Вяжу.
- Хорошо. Что на ужин?
- Поджарю немного колбаски в сухарях. Как ты считаешь? Сыну нравится.
- Он уже пришел?
- Нет еще. Должен быть с минуты на минуту.
- Я бы, пожалуй, съел пару яиц всмятку.
- Хорошо, сварю. Тебе сейчас?
- Чуть попозже.
- Как хочешь. Потом скажешь. Сегодня мне надо закончить второй рукав пуловера.
- Хорошо, дорогая, иди заканчивай.
Едва дверь за ней закрылась, как он снвва мысленно перенесся к рыбачьему домику. Но, откровенно говоря, он оттуда и не возвращался.
«Ну конечно, трусы - это существенная деталь. Важнее, чем халат. Халат мог оказаться в доме, как и остальное тряпье. Но трусы кое о чем говорят. Во-первых, о том, что у Хуньора не было ни пижамы, ни ночной рубашки, значит, в доме он находился временно, по какому-то случаю. Если бы у него был чемодан пли рюкзак, то в лих наверняка было бы белье. Раудер вряд ли забыл бы об этом упомянуть. Правда, убийца мог унести рюкзак».
Келемен с трудом поворачивается на бок, приподнимается на локте, пытаясь левой рукой дотянуться до стопки газет на книжной полке. Еще чуть-чуть. Немного. Он наклоняется и наконец двумя пальцами достает край газеты. Осторожно тянет, и вся стопка, накренившись, с шелестом ползет по полке в его сторону. Он подтягивает поближе верхние шесть-семь номеров, снимает пх и кладет на одеяло. Откинувшись на спину, отдыхает. Тяжело дышит. Перебирает газеты: тридцать первое, тридцатое, двадцать девятое - вот эта!
В среду по стране была преимущественно пасмурная погода. Не то. Надо же смотреть в номере за тридцатое! «В Задунайском крае местами сильный северный ветер… Температура в 14 часов от трех градусов тепла до одного градуса мороза…» Значит, ночью наверняка был мороз. Он т, к п думал. И чихать ему на синоптическую мудрость Бсрбоцп. Вполне достаточно и сводки. Сомнения вызывают трусы. У Хуньора, конечно, таких сомнений не было, но никому не известны и его мотивы.
Жаль, что на шахматной доске еще так мало фигур. Пять-шесть вместо тридцати двух. А гут еще Раудер! Единственное, что показалось ему странным,- это Уголовный кодекс. Можно, конечно, установить, имеет ли эта книга какое-либо отношение к происшедшему. Она находилась на полке среди других книг и могла принадлежать хозяйке дома, как и другие вещи. В таких рыбачьих домиках иногда встречаешь самые странные и неожиданные предметы.
Он посмотрел на часы. Было четверть восьмого. Раудер ушел в полшестого. Вряд ли Дюри уже дома. Наверняка еще топчется в отделении. Позвонить ему? Если никто не возьмет трубку, значит, его еще пет дома. Или к телефону подойдет Янка. Если она дома, надо сказать, чтобы Дюри позволил ему, как только придет. Бела снимает со столика телефон и лежа набирает номер, прищуриваясь, потому что ему лень снять очки. Гудки. Кажется, никого нет дома. Подождать еще чуть-чуть? Ага, взяли трубку. Янка. Это ее «алло».
- Яночка? Здравствуй, дорогая. Это говорит Бела.
- А, это ты, Бела? - Ее резкий голос почти оглушает его.- Дюри сказал, что ты болен. Да и по голосу, похоже. Поставь на шею согревающий компресс. Передай Манци мой совет. Компресс помогает.
- Мне надо поговорить с Дюри, Яночка. Он уже дома?
- В Ванной. Умывается, Поужинаем, потом он снова уйдет. Как бы вы там не заездили моего беднягу. Подожди, Бела, я его позову. Поправляйся. И не забудь про компресс. До свиданья.
Прижав нагревшуюся трубку к уху, он ждет. Кажется, у него поднялась температура. А Янка еще выдаст его Манци! Черт его дернул влезать в это дело. Зачем надо было Дюри прикрепляться на год именно к его группе? Из-за кандидатской диссертации… «Психологические мотивы убийств и уголовных преступлений». А мне с этим дптятей держись теперь официально, «выкай». Товарищ Сипек да товарищ Сипек. Чтобы не догадались, что он мне племянник. Хорошо еще, что не мне пришлось принимать экзамены - Раудер разбирал его письменную работу. Конечно, оп был прав. Было бы несправедливо, если бы лучший претендент не прошел по конкурсу только потому, что он мой племянник.
- Алло, дядя Бела? Как ты себя чувствуешь?
- Скверно. Есть что-нибудь новое по делу Хуньора?
- Комнату, оказывается, подметали, и старенький коврик трясли., но под трупом и на халате удалось найти немного пепла от сигареты. Других свидетельств того, что в комнате курили, нет. Пепельница оказалась пустой и чистой. В карманах тоже не было сигарет, но Хуньор курил - в уголках одного кармана обнаружены крошки табака.
- А белье! Постельное белье осмотрели?
- Осмотрели. У нас пока нет оснований утверждать, что в ту ночь Хуньор был в кровати не один. Хотя и ото не исключается.
- Веник нашли?
- Нашли. За кроватью. Старенький небольшой веник, потрепанный, но на вид чистый. Слопно его специально почистили. Ну, это, так сказать, негативное доказательство.
- Неважно. После вскрытия трупа многое прояснится. Теперь о самом Хуньоре. Есть что-либо новое?
- После двадцати лет семешюй жизни он неожиданно ушел из дому. О своем решении он никому заранее не говорил. Уложив в чемодан самые необходимые пожитки, он ушел, когда дома никого не было. Это произошло семнадцатого. Три дня он жил у друга, спал на матраце в кухне, потом попросил у сестры ключ от рыбачьего домика и уехал.
- Там он жил с двадцатого?
- Уехал он двадцать первого, но жил ли там, трудно сказать. Во всяком случае, подтвердить это нечем. Даже чемодана нет.
- Понятно. Как у него с деньгами?
- По свидетельству жены, Хуньор унес с собой сберкнижку, на его имя было положено сорок две тысячи форинтов. Кроме него, их никто не может получить.
- И ты мне говоришь об этом только-сейчас? В какой сберкассе деньги?
- - В районной, но туда можно попасть только завтра. Когда мы узнали о сберкнижке, касса уже закрылась. Конечно, и сберкнижка и зарплата исчезли.
- Какая зарплата?
- У него на работе зарплату выдают тринадцатого и двадцать девятого. Но с тринадцатого по восемнадцатое он бюллетенил. По закону, как и полагается. Простудился.
- Как и я.
- Да. Девятнадцатого он получил деньги, запер их в ящике своего письменного стола, а двадцать девятого, по свидетельству сотрудника, работавшего вместе с ним
в одной комнате, унес всю зарплату с собой - два тысячи шестьсот двадцать один форинт.
- У него любовница?
- Якобы нет. По крайней мере, все так говорят, исключая жену, которая клянется, что он бросил семью из-за какой-то женщины. Хуньор отрицал это перед сестрой. Да и сотрудники ничего подозрительного не замечали. Дочь тоже.
- У хебя все?
- Все, что мне представляется наиболее существенным. Сейчас идет лабораторный анализ, протокол о вскрытии трупа будет готов ночью. После ужина я вернусь на работу.
- Постой! Раудеру - ни слова о нашем разговоре. Мать тоже предупреди, чтобы она следила за своими словами. Я не хочу неприятностей из-за того, что ты мне племянник.
- Хорошо, дядя Бела. Законспирируемся. Все будет в порядке.
- Так-то. Спасибо за информацию. Раудеру я позвоню утром. Имей в виду; обо мне ты ничего не знаешь. До свиданья, Дюри.
- До свиданья, дядя Бела. Я позвоню тебе тоже. Тайком.
Бела кладет трубку. Сопит. Не хватает воздуха. Он капает пипеткой в ноздри, потом громко зовет:
- Манци! Манци!
- Что, дорогой? - Жена заглядывает в дверь.- Принести поесть?
- Неси.
- Да. Примерно в полночь. Между двенадцатью и часом.
- Кому поручил расследование? Еромошу?
- Ему. А того молодого следователя назначил ему в помощники. Раз уж нам его навязали, пусть хоть не много понюхает пороху.
- Хорошо. Да, чисто сработано. По крайней мере, так кажется. Тебе придется потрудиться и за меня.
- Так ведь и ты уже работал за меня, Бела. Что говорит врач?
- Обещает через неделю, в крайнем случае, дней через десять выписать. Если не будет никаких осложнений. Но если действительно не будет осложнений, дня через три-четыре я выйду. Не люблю валяться. Даже читать не могу в постели
На столике рядом с кроватью Раудер увидел три книги. Три детектива - два на английском и один на венгерском языке.
- Повышаешь квалификацию? - засмеялся он.
- Да. Только вот читать не могу лежа. Задыхаюсь. Он протянул руку, нащупал на столике бумажную салфетку, неуклюже развернул ее и высморкался. Бросил салфетку в корзинку, взял со столика пузырек и с трудом вытащил резиновую пробку. Потом пипеткой набрал из пузырька жидкости и осторожно закапал в одну, затем в другую ноздрю. С легким сопением потянул воздух.
- Сейчас будет легче,- сказал он, но прозвучало «дегче».
Раудер засмеялся.
- Небось, кажется, что на плечах у тебя не голова, а бочка, правда? - спросил он.
- Притом полная бочка. Ну да ладно. Расскажи подробнее, что известно. По крайней мере разгонишь скуку.
- Да пока мы мало что знаем. Зовут его Хуньором. Вернее, звали. Енё Хуньор. Я об этом, кажется, уже говорил. Сегодня на рассвете дежурный милиционер обходил свой участок на набережной Дуная и от нечего делать нажимал на ручки калиток. С чего ему пришло в голову проверять, закрыты ли калитки на ключ? Зимой в этих рыбачьих домиках никого не бывает. Живут постоянно только в двух домах повыше, на Эрдёшоре. Итак, одна калитка оказалась открытой, но дверь, ведущая в дом, была заперта. Сначала милиционер не заметил ничего подозрительного и, только осмотрев дверь внимательнее, обнаружил вокруг запора несколько коричневатых пятен. Он пошел в отделение, позвал дежурного. Тот пришел, осмотрел дверь и сказал, что это кровь. Еще раз постучались, но в доме было тихо.
- Окно куда выходит? К Дунаю?
- Нет. На Эрдёшор. А от самого дома до берега тянется огород. Берег порос камышом, через который проложена стежка к помосту, где летом привязывают лодку.
- Кажется, ясно. Милиционеры взломали дверь?
- Полагаю, у них были основания призадуматься. В конце концов, могло случиться и так, что человек, запирая дверь, чем-то поцарапал руку и оставил следы крови. Они все же решили позвать слесаря, который и открыл дверь.
- А в окно нельзя было заглянуть?
- Нет. Изнутри оно было закрыто голубой бумагой, какой школьники обертывают учебники. Труп лежал на полу. На убитом были трусы под стареньким халатом
серовато-зеленого цвета. Его одежда была аккуратно сложена на кресле, во внутреннем кармане пиджака обнаружено двести семьдесят форинтов. Под книгой на
полке - еще девяносто форинтов. В кармане брюк - немного мелочи.
- Рыбачий домик принадлежал ему?
- Нет. Его сестре Дежёне Балог. У нее есть дочь и сын.
- А убитый был женат?
- Да. У него дочь. Но я продолжу.
- Да-да. Продолжай.
- Постель была, разобранной; установить, спал ли он один, не удалось. В комнате - весь дом, по существу, состоял из одной комнаты с примыкавшей к ней маленькой летней кухней, которая, впрочем, была заперта на замок и зимой ею не пользовались,- словом, в комнате никаких явных следов того, что он был не один, не обнаружено. Детальный осмотр группа Еромоша произвела сегодня в полдень, но пока мне о нем не доложили. По предварительному заключению врача, труп пролежал четыре дня. Значит, с двадцать девятого. Вечером будут известны результаты вскрытия. Удар был нанесен по голове тяжелым металлическим предметом. Сзади. Череп пробит. Труп лежал головой к кровати.
- Следовательно, ногами к двери?
- Не совсем. Наискосок между дверью и окном, раскинув руки. Кровать стоит у стены в углу, справа от входа. Тебе не трудно представить обстановку с моих слов?
- Нет-нет. Что еще было в комнате?
- Слева на стене висели удочки и сеть, в углу стояли три старых весла. Еще два валялись под кроватью. У этой же стены стоял стол, на нем пустая чашка с блюдцем.
В чашке был чай, потому что на дне осталась заварка и немного сахара. У стола табуретка, рядом ведро с грязной водой. И еще два кресла, кроме того, на котором, как
я уже говорил, сложена одежда.
- Свет не горел?
- В доме нет электричества. У окна что-то вроде буфета. В нем посуда, ложки, вилки. На буфете чистая пепельница, рядом керосиновая лампа, керосин наполовину выгорел.
- Значит, лампу потушили.
- Да. Кто-то потушил. Возможно, убийца. Мы сняли отпечатки пальцев.
- Правильно. Как отапливается дом? Печка есть?
- Есть небольшая чугунная печка. Рядом с ней лежали несколько угольных брикетов и объемистая охотничья сумка. Брикеты в ней уложены аккуратно, один к одному.
- Где стоит печка? В каком месте?..
- Справа от двери, между передней стеной и кроватью. На стене и на внутренней стороне двери - вешалки и гвозди. На них висят халаты, ветхая женская одежда и поношенные мужские брюки.
- Не обнаружено ли что-либо странное, необычное?
- Нет. Впрочем… Я уже упоминал о полке. На ней были книги: справочник «Рыбы рек и озер», четыре изрядно потрепанных романа, в том числе один довоенного издания - и под ним девяносто форинтов. Они были на виду - высовывались из-под книги. И еще Уголовный кодекс.
- Уголовный кодекс?
- Да. Единственное, что казалось странным. Потому что никак не вписывалось в обстановку.
- Возможно, это случайность.
- Возможно.
Зазвонил телефон. Раудер невольно сделал движение, чтобы взять трубку, но опоздал.
- Алло! Да, Бела Келемен (прозвучало: «Бедакедебед»). Одну минуту. Это тебя. Из управлений.
- Будь добр, скажи, что через полчаса я приду.
- Через полчаса он прибудет. Хорошо, все в порядке. Спасибо, Еромош. До встречи.
Бела положил трубку.
- Материал готов. Еромош хочет тебе доложить.
- Я так и подумал.
- Хорошо, что ты рассказал обо всем так обстоятельно. Есть над, чем поразмышлять перед сном. Правда, многих деталей еще не хватает. Прежде чем уйдешь, расскажи, что тебе известно об убитом.
- Ему было сорок пять лет, работал мастером в кооперативе механиков. Был женат, проживал по улице Самуэля Диосеги, рыбачий домик принадлежит его сестре. У него семнадцатилетняя дочь.
- Какого роста? Я имею в виду Хуньора.
- Около метра и семидесяти пяти сантиметров. Это я прикинул на глаз. Мужчина крепкого телосложения, но не толстяк.
- Как он умер? Мгновенно?
- По мнению врача, мгновенно. На пол он рухнул как мешок. Удар был сильным. Чудовищный пролом черепа.
- Металлический предмет, естественно, не обнаружен.
- Нет. Впрочем, возможно, уже и обнаружен. Группа Еромоша весь день, до наступления темноты, осматривала окрестности.
Бела закрыл глаза.
- Ты им велел прощупать камыш и дно реки у берега?
- Да, конечно.
- Как могла бы оказаться открытой калитка, ведущая к реке, если бы через нее не вышел убийца? Верхняя калитка была закрыта?
- Закрыта. На замок, надежно. Ключи обнаружить не удалось.
- Ну вот. Еще один вопрос. Следы остались?
- Да как тебе сказать. Хоть дождя и не было десять дней, земля у Дуная всегда немного влажная из-за туманов и испарений. Дорожки, ведущие от дома к верхней
калитке и к прибрежной изгороди, выложены камнем. А по дороге вдоль берега за четыре дня прошло много людей, хотя в это время тут и не особенно оживленно. Возможно, на помосте и сходнях что-нибудь найдут. За эти четыре дня были и заморозки и оттепель. Я посоветуюсь еще с Бербоци. А теперь мне пора идти. До свиданья, Бела, Поправляйся. И не забывай про лекарства.
- Они мне как мертвому припарки. Надо просто отлежаться, старина.
- Тогда отлежись.
- Попытаюсь. Только ты не забывай. И будет время - заглядывай. Расскажешь что и как - по крайней мере, и мне пища для размышлений. Ну, иди. Тебя ждут. До свиданья.
- До свиданья, Бела.
Раудер вышел, Бела сначала прислушивался к его шагам, затем приподнялся, сбросил одеяло и босиком побежал к книжному шкафу. Он достал толстый альбом, прихватил со стола листки бумаги и шариковую ручку и со всеми этими трофеями юркнул в кровать, взбил подушку, положил на колени альбом с бумагой и принялся рисовать схему местности, восстанавливая по памяти детали, рассказанные Раудером.
- Приблизительно так,- пробурчал он.- Это самое главное.
Двойная линия сверху - это рельсы электрички. Он хорошо помнит: поезда отправляются от бойни через каждые полчаса. У рыбачьих домиков - остановка. Отсюда узкая тропинка ведет к Эрдёшору, а здесь, по обе стороны дороги, стоят дома. На той стороне Эрдёшора, которая ближе к реке, находится дом Балогов, где был убит Хуньор. Келемен хорошо знает эти места - он уже работал здесь по делу Шнайдера, которого убила жена выстрелом в спину, когда он сидел с удочками. Не так уж давно это было, кажется в шестьдесят третьем. Или в шестьдесят четвертом? Значит, двойная линия - это электричка, ниже - прибрежная дорога Дунашор, посредине - Эрдёшор. А может быть, не эту дорогу называют Дунашором? В этом он не уверен.
Небольшой квадратик - дом. Жаль, он не спросил Раудера, с какой стороны дома летняя кухня. Хотя это не так уж важно. Пока. В другом прямоугольнике, побольше, Бела разместил мебель, обозначил окно, дверь и положение трупа. Несмотря на хорошую память, схема может оказать неоценимую услугу. Он это знает по опыту. Рядом с прямоугольником он записывает основные сведения об убитом.
Потом Бела долго смотрит на рисунки, но думает уже о другом. Берет второй листок бумаги, пишет:
«Семья Хуньора. Место работы. Окружающая среда. Допросить Дежёне Балог. При необходимости и детей». Что сказал Раудер? У Балог есть сын и дочь. А у Хуньора - одна дочь. Почему Хуньор оказался в рыбачьем домике? Если он не проживал в нем постоянно, то почему остался в ту ночь? Ведь он принес уголь, чтобы истопить печку. Или не он принес уголь, его сестра или ее дети? На чем он приехал? На электричке? Стоило бы допросить кондуктора, ведь в этой электричке много постоянных пассажиров, которые ездят на работу в Будапешт. В будний день - была как раз среда,- особенно зимой, они наверняка обратили бы внимание на незнакомого мужчину с набитой до отказа охотничьей сумкой на плече, который сошел с поезда у этих домиков. Кто-нибудь да вспомнит. Если, конечно, он приехал на электричке. На всякий случай надо разузнать у таксистов, не попадался ли им в среду пассажир до этой остановки. А если он приехал на своей или на попутной машине? Еромош, конечно, уже допросил соседей. Подождем результатов. Раудер говорил, что в двух домах живут постоянно. Зимой тоже. Возможно, они что-либо знают о Хуньоре.
Он снова потянулся за салфеткой. Хватая ртом воздух, хотел, было чихнуть, но не вышло. Черт бы его побрал, этот насморк.
Убийство, по-видимому, совершено не с целью ограбления. Девяносто форинтов остались под книгой. Двести семьдесят - в кармане. И мелочь. Впрочем, это еще не доказательство. Зачем понадобилось убийце создавать видимость того, что убийство совершено не с целью оцрабления? Логичнее было бы поступить наоборот. Тот, кто совершает убийство по личным мотивам, как раз стремится создать видимость убийства с целью ограбления, чтобы направить расследование по ложному пути.
Женщина? Возможно. У Хуньора семнадцатилетняя дочь. Значит, женат он, по крайней мере, лет восемнадцать. Ему сорок пять, он крепкий, высокий. В таком возрасте мужчины часто начинают дурить. («Мне тоже сорок девять…») А если убийца - женщина? Но такой сильный удар металлическим предметом по голове - не женская работа. Впрочем, кто знаот - может, она спортсменка. Например, толкает ядро или метает диск или копье. А может, баскетболистка. Хотя это маловероятно.
- Манци! Манци! - громко позвал он, а вышло: «Бацци! Бацци!»
Вошла жена.
- Бела, ты меня звал?
- Что идет по телевизору?
- Сегодня понедельник. Передач нет.
- Тогда чем же ты занимаешься?
- Вяжу.
- Хорошо. Что на ужин?
- Поджарю немного колбаски в сухарях. Как ты считаешь? Сыну нравится.
- Он уже пришел?
- Нет еще. Должен быть с минуты на минуту.
- Я бы, пожалуй, съел пару яиц всмятку.
- Хорошо, сварю. Тебе сейчас?
- Чуть попозже.
- Как хочешь. Потом скажешь. Сегодня мне надо закончить второй рукав пуловера.
- Хорошо, дорогая, иди заканчивай.
Едва дверь за ней закрылась, как он снвва мысленно перенесся к рыбачьему домику. Но, откровенно говоря, он оттуда и не возвращался.
«Ну конечно, трусы - это существенная деталь. Важнее, чем халат. Халат мог оказаться в доме, как и остальное тряпье. Но трусы кое о чем говорят. Во-первых, о том, что у Хуньора не было ни пижамы, ни ночной рубашки, значит, в доме он находился временно, по какому-то случаю. Если бы у него был чемодан пли рюкзак, то в лих наверняка было бы белье. Раудер вряд ли забыл бы об этом упомянуть. Правда, убийца мог унести рюкзак».
Келемен с трудом поворачивается на бок, приподнимается на локте, пытаясь левой рукой дотянуться до стопки газет на книжной полке. Еще чуть-чуть. Немного. Он наклоняется и наконец двумя пальцами достает край газеты. Осторожно тянет, и вся стопка, накренившись, с шелестом ползет по полке в его сторону. Он подтягивает поближе верхние шесть-семь номеров, снимает пх и кладет на одеяло. Откинувшись на спину, отдыхает. Тяжело дышит. Перебирает газеты: тридцать первое, тридцатое, двадцать девятое - вот эта!
В среду по стране была преимущественно пасмурная погода. Не то. Надо же смотреть в номере за тридцатое! «В Задунайском крае местами сильный северный ветер… Температура в 14 часов от трех градусов тепла до одного градуса мороза…» Значит, ночью наверняка был мороз. Он т, к п думал. И чихать ему на синоптическую мудрость Бсрбоцп. Вполне достаточно и сводки. Сомнения вызывают трусы. У Хуньора, конечно, таких сомнений не было, но никому не известны и его мотивы.
Жаль, что на шахматной доске еще так мало фигур. Пять-шесть вместо тридцати двух. А гут еще Раудер! Единственное, что показалось ему странным,- это Уголовный кодекс. Можно, конечно, установить, имеет ли эта книга какое-либо отношение к происшедшему. Она находилась на полке среди других книг и могла принадлежать хозяйке дома, как и другие вещи. В таких рыбачьих домиках иногда встречаешь самые странные и неожиданные предметы.
Он посмотрел на часы. Было четверть восьмого. Раудер ушел в полшестого. Вряд ли Дюри уже дома. Наверняка еще топчется в отделении. Позвонить ему? Если никто не возьмет трубку, значит, его еще пет дома. Или к телефону подойдет Янка. Если она дома, надо сказать, чтобы Дюри позволил ему, как только придет. Бела снимает со столика телефон и лежа набирает номер, прищуриваясь, потому что ему лень снять очки. Гудки. Кажется, никого нет дома. Подождать еще чуть-чуть? Ага, взяли трубку. Янка. Это ее «алло».
- Яночка? Здравствуй, дорогая. Это говорит Бела.
- А, это ты, Бела? - Ее резкий голос почти оглушает его.- Дюри сказал, что ты болен. Да и по голосу, похоже. Поставь на шею согревающий компресс. Передай Манци мой совет. Компресс помогает.
- Мне надо поговорить с Дюри, Яночка. Он уже дома?
- В Ванной. Умывается, Поужинаем, потом он снова уйдет. Как бы вы там не заездили моего беднягу. Подожди, Бела, я его позову. Поправляйся. И не забудь про компресс. До свиданья.
Прижав нагревшуюся трубку к уху, он ждет. Кажется, у него поднялась температура. А Янка еще выдаст его Манци! Черт его дернул влезать в это дело. Зачем надо было Дюри прикрепляться на год именно к его группе? Из-за кандидатской диссертации… «Психологические мотивы убийств и уголовных преступлений». А мне с этим дптятей держись теперь официально, «выкай». Товарищ Сипек да товарищ Сипек. Чтобы не догадались, что он мне племянник. Хорошо еще, что не мне пришлось принимать экзамены - Раудер разбирал его письменную работу. Конечно, оп был прав. Было бы несправедливо, если бы лучший претендент не прошел по конкурсу только потому, что он мой племянник.
- Алло, дядя Бела? Как ты себя чувствуешь?
- Скверно. Есть что-нибудь новое по делу Хуньора?
- Комнату, оказывается, подметали, и старенький коврик трясли., но под трупом и на халате удалось найти немного пепла от сигареты. Других свидетельств того, что в комнате курили, нет. Пепельница оказалась пустой и чистой. В карманах тоже не было сигарет, но Хуньор курил - в уголках одного кармана обнаружены крошки табака.
- А белье! Постельное белье осмотрели?
- Осмотрели. У нас пока нет оснований утверждать, что в ту ночь Хуньор был в кровати не один. Хотя и ото не исключается.
- Веник нашли?
- Нашли. За кроватью. Старенький небольшой веник, потрепанный, но на вид чистый. Слопно его специально почистили. Ну, это, так сказать, негативное доказательство.
- Неважно. После вскрытия трупа многое прояснится. Теперь о самом Хуньоре. Есть что-либо новое?
- После двадцати лет семешюй жизни он неожиданно ушел из дому. О своем решении он никому заранее не говорил. Уложив в чемодан самые необходимые пожитки, он ушел, когда дома никого не было. Это произошло семнадцатого. Три дня он жил у друга, спал на матраце в кухне, потом попросил у сестры ключ от рыбачьего домика и уехал.
- Там он жил с двадцатого?
- Уехал он двадцать первого, но жил ли там, трудно сказать. Во всяком случае, подтвердить это нечем. Даже чемодана нет.
- Понятно. Как у него с деньгами?
- По свидетельству жены, Хуньор унес с собой сберкнижку, на его имя было положено сорок две тысячи форинтов. Кроме него, их никто не может получить.
- И ты мне говоришь об этом только-сейчас? В какой сберкассе деньги?
- - В районной, но туда можно попасть только завтра. Когда мы узнали о сберкнижке, касса уже закрылась. Конечно, и сберкнижка и зарплата исчезли.
- Какая зарплата?
- У него на работе зарплату выдают тринадцатого и двадцать девятого. Но с тринадцатого по восемнадцатое он бюллетенил. По закону, как и полагается. Простудился.
- Как и я.
- Да. Девятнадцатого он получил деньги, запер их в ящике своего письменного стола, а двадцать девятого, по свидетельству сотрудника, работавшего вместе с ним
в одной комнате, унес всю зарплату с собой - два тысячи шестьсот двадцать один форинт.
- У него любовница?
- Якобы нет. По крайней мере, все так говорят, исключая жену, которая клянется, что он бросил семью из-за какой-то женщины. Хуньор отрицал это перед сестрой. Да и сотрудники ничего подозрительного не замечали. Дочь тоже.
- У хебя все?
- Все, что мне представляется наиболее существенным. Сейчас идет лабораторный анализ, протокол о вскрытии трупа будет готов ночью. После ужина я вернусь на работу.
- Постой! Раудеру - ни слова о нашем разговоре. Мать тоже предупреди, чтобы она следила за своими словами. Я не хочу неприятностей из-за того, что ты мне племянник.
- Хорошо, дядя Бела. Законспирируемся. Все будет в порядке.
- Так-то. Спасибо за информацию. Раудеру я позвоню утром. Имей в виду; обо мне ты ничего не знаешь. До свиданья, Дюри.
- До свиданья, дядя Бела. Я позвоню тебе тоже. Тайком.
Бела кладет трубку. Сопит. Не хватает воздуха. Он капает пипеткой в ноздри, потом громко зовет:
- Манци! Манци!
- Что, дорогой? - Жена заглядывает в дверь.- Принести поесть?
- Неси.
2
Вряд ли это можно считать случайностью. А если и можно, то, по сути дела, крохотной случайностью. Случайность - это если во время купания в Адриатическом море человека за ногу кусает «крокодил», потом в суете расспросов и извинений выясняется, что человека зовут Бамбергером и что, нырнув, он перестал под водой ориентироваться и оказался в двух шагах от жены, которой захотелось, подобно крокодилу, укусить его за ногу. Потом выясняется также, что товарищ Бамбергер - капитан лейпцигской народной полиции и занимается расследованием уголовных преступлений и, следовательно, они коллеги; более того, его свояченица приходится племянницей Фрици Ромхани, и два года назад летом Бела не встретился с ним у Фрици только потому, что после обеда должен был отправиться в Балатонсентдёрдь по делу Розы Хумбрик. Вот это - случайность.
Если все это хаотическое стечение обстоятельств, неожиданное и непредвиденное уравнение времени и расстояний в тысячи километров можно считать случайностью, то ни в коей мере нельзя отнести к категории случайности тот факт, что Андриш знает Вильму Хуньор. .
И по многим причинам. Во-первых, они сверстники - им по семнадцать лет. Во-вторых, что особенного в том, что у двух сверстников одинаковые или, по крайней мере, схожие интересы: оба они посещают один и тот же в двухмиллионном городе математический кружок. Сколько наберется в Пеште семнадцатилетних мальчиков, проявляющих интерес к математике? Не в Буде и Пеште, а только в Пеште, в двух соседних районах. Было бы скорее странно, если бы они не были знакомы или не знали бы друг о друге.
Андриш входит, жуя жевательную резинку.
- Привет, па!
- Привет. Принеси, пожалуйста, еще одну салфетку - у меня весь рот в желтке.
Он выходит, приносит салфетку, Бела вытирает рот.
- Как ты себя чувствуешь?
- Скверно,- отвечает Бела.
- Жаль. Вот жаль…
- Спасибо.
- Нет, я не потому… Вернее, и потому, что ты болен. Только сейчас это очень некстати…
- Будь добр, поставь на стол поднос.
Это умышленный маневр. Не следует выспрашивать у человека, если видишь, что он и так будет говорить - сам он расскажет больше.
- Да я о деле Хуньора,- говорит Андриш, поставив поднос на стол и усаживаясь в кресло, в котором до него сидел Раудер.- Бела молчит.- Я читал в газете, что его
убили. Очень некстати, что именно сейчас ты болен, потому что я хотел расспросить тебя… Я знаю его дочь. Мы занимаемся в одном кружке.
- Думаешь, она убийца?
Это был, конечно, недозволенный прием, но Белу интересовали эмоции сына. А чтобы выявить эти эмоции, надо было его спровоцировать.
- Вряд ли. Более того, это исключено,- говорит он с неожиданным спокойствием.
- Вы вместе «топаете»? - Бела тоже кое-что усвоил из его жаргона.
- К сожалению, нет. И поверь, не по моей вине.
- Верю. Из этого следует, что она «топает» с другим.
- Скажи, па, ты не подумывал о том, чтобы податься в детективы? У тебя отменная логика. Ни с кем она не «топает».
- А ты не задумывался над тем, как нахально разговариваешь с отцом? И над тем, что ты, кажется, не унаследовал моей отменной логики? Я как раз похвалил твои кавалерские качества.
- У меня есть предложение, па.
- Слушаю.
- Давай отбросим мелочи. Сосредоточимся на главном. Спрашивай. Это твоя профессия.
- Предложение принято. Только спрашивать я не буру. Рассказывай. Если потребуется, задам вопрос по ходу дела. К тому же у меня насморк.
- Хорошо.
И Андриш рассказал. Полтора года они с Вильмой ходят в математический кружок. Вильма не просто красивая и развитая девушка, она талантливая, хороший математик, оригинально мыслит, и Андриш немедленно атаковал ее, но без ощутимого результата.
- Я ошибся. Я еще не разбирался в женщинах.
- Теперь уже разбираешься?
- Лучше, чем тогда,- парировал он.
Прошлым летом Вильма познакомилась с одним молодым художником и увлеклась им, но вскоре между ними все было кончено. С тех пор девушка никем не интересуется. И Андришем тоже. А он вот уже более полугода ухаживает за Кларой Видхейм и говорит, ему хорошо с ней. С Вильмой у него строго приятельские отношения. По кружку. За все время их знакомства он лишь дважды был в доме Хуньора, да и то давно. Почти год назад. Отца Вильмы он в лицо не видел, встречался только с матерью.
- Как она выглядит?
- Толстая.
- Работает?
- Она повар в какой-то заводской столовой.
- Ты знал о том, что в прошлом месяце Хуньор ушел из дому?
- Знал. Вильма сказала.
- Как?
- Вечером, когда мы шли вместе с занятий.
- Я не об этом. Как она сказала?
- Очень горевала. Но сказала, что отец прав и на его месте она давно бы так поступила.
- Вон оно что! Значит, она не любит мать?
- Не знаю. Возможно. Во всяком случае, она не восторгается ею. Сказала как-то, что если бы она была мужчиной, то не смогла бы жить с ней…
- Понимаю. Она не говорила о том, что у отца есть женщина?
- Нет. Об этом не говорила. Но она очень любила отца.
- Он не предупреждал ее, что уйдет из дому?
- Нет, но на другой день он ждал ее у школы и они о чем-то говорили.
- О чем? Может, о том, почему он ушел из дому?
- Не знаю.
- Хорошо. Ну а по разговору ты мог догадаться, из-за чего он ушел?
- Да как… Не знаю… Должно быть, из-за того, что они часто скандалили. Вернее, мать скандалила.
- Ревновала?
- Откуда мне знать… Наверное. Этого я не знаю. А врать не хочу.
- Правильно. Врать не надо. Кого ты еще знаешь из их семьи? Дежёне Балог знаешь?
- Кто это?
- Сестра Хуньора. Его убили в ее домике.
- А-а… слышал. Я знаком с ее дочерью Бориш. Только не знал, что ее фамилия Балог. Она модельерша. Хорошая женщина. Видел ее один раз в университетском кинотеатре, когда смотрел фильм Янчо. Вильма подошла к ней, и они о чем-то поговорили. На ней еще была очень уж короткая мини-юбка.
Если все это хаотическое стечение обстоятельств, неожиданное и непредвиденное уравнение времени и расстояний в тысячи километров можно считать случайностью, то ни в коей мере нельзя отнести к категории случайности тот факт, что Андриш знает Вильму Хуньор. .
И по многим причинам. Во-первых, они сверстники - им по семнадцать лет. Во-вторых, что особенного в том, что у двух сверстников одинаковые или, по крайней мере, схожие интересы: оба они посещают один и тот же в двухмиллионном городе математический кружок. Сколько наберется в Пеште семнадцатилетних мальчиков, проявляющих интерес к математике? Не в Буде и Пеште, а только в Пеште, в двух соседних районах. Было бы скорее странно, если бы они не были знакомы или не знали бы друг о друге.
Андриш входит, жуя жевательную резинку.
- Привет, па!
- Привет. Принеси, пожалуйста, еще одну салфетку - у меня весь рот в желтке.
Он выходит, приносит салфетку, Бела вытирает рот.
- Как ты себя чувствуешь?
- Скверно,- отвечает Бела.
- Жаль. Вот жаль…
- Спасибо.
- Нет, я не потому… Вернее, и потому, что ты болен. Только сейчас это очень некстати…
- Будь добр, поставь на стол поднос.
Это умышленный маневр. Не следует выспрашивать у человека, если видишь, что он и так будет говорить - сам он расскажет больше.
- Да я о деле Хуньора,- говорит Андриш, поставив поднос на стол и усаживаясь в кресло, в котором до него сидел Раудер.- Бела молчит.- Я читал в газете, что его
убили. Очень некстати, что именно сейчас ты болен, потому что я хотел расспросить тебя… Я знаю его дочь. Мы занимаемся в одном кружке.
- Думаешь, она убийца?
Это был, конечно, недозволенный прием, но Белу интересовали эмоции сына. А чтобы выявить эти эмоции, надо было его спровоцировать.
- Вряд ли. Более того, это исключено,- говорит он с неожиданным спокойствием.
- Вы вместе «топаете»? - Бела тоже кое-что усвоил из его жаргона.
- К сожалению, нет. И поверь, не по моей вине.
- Верю. Из этого следует, что она «топает» с другим.
- Скажи, па, ты не подумывал о том, чтобы податься в детективы? У тебя отменная логика. Ни с кем она не «топает».
- А ты не задумывался над тем, как нахально разговариваешь с отцом? И над тем, что ты, кажется, не унаследовал моей отменной логики? Я как раз похвалил твои кавалерские качества.
- У меня есть предложение, па.
- Слушаю.
- Давай отбросим мелочи. Сосредоточимся на главном. Спрашивай. Это твоя профессия.
- Предложение принято. Только спрашивать я не буру. Рассказывай. Если потребуется, задам вопрос по ходу дела. К тому же у меня насморк.
- Хорошо.
И Андриш рассказал. Полтора года они с Вильмой ходят в математический кружок. Вильма не просто красивая и развитая девушка, она талантливая, хороший математик, оригинально мыслит, и Андриш немедленно атаковал ее, но без ощутимого результата.
- Я ошибся. Я еще не разбирался в женщинах.
- Теперь уже разбираешься?
- Лучше, чем тогда,- парировал он.
Прошлым летом Вильма познакомилась с одним молодым художником и увлеклась им, но вскоре между ними все было кончено. С тех пор девушка никем не интересуется. И Андришем тоже. А он вот уже более полугода ухаживает за Кларой Видхейм и говорит, ему хорошо с ней. С Вильмой у него строго приятельские отношения. По кружку. За все время их знакомства он лишь дважды был в доме Хуньора, да и то давно. Почти год назад. Отца Вильмы он в лицо не видел, встречался только с матерью.
- Как она выглядит?
- Толстая.
- Работает?
- Она повар в какой-то заводской столовой.
- Ты знал о том, что в прошлом месяце Хуньор ушел из дому?
- Знал. Вильма сказала.
- Как?
- Вечером, когда мы шли вместе с занятий.
- Я не об этом. Как она сказала?
- Очень горевала. Но сказала, что отец прав и на его месте она давно бы так поступила.
- Вон оно что! Значит, она не любит мать?
- Не знаю. Возможно. Во всяком случае, она не восторгается ею. Сказала как-то, что если бы она была мужчиной, то не смогла бы жить с ней…
- Понимаю. Она не говорила о том, что у отца есть женщина?
- Нет. Об этом не говорила. Но она очень любила отца.
- Он не предупреждал ее, что уйдет из дому?
- Нет, но на другой день он ждал ее у школы и они о чем-то говорили.
- О чем? Может, о том, почему он ушел из дому?
- Не знаю.
- Хорошо. Ну а по разговору ты мог догадаться, из-за чего он ушел?
- Да как… Не знаю… Должно быть, из-за того, что они часто скандалили. Вернее, мать скандалила.
- Ревновала?
- Откуда мне знать… Наверное. Этого я не знаю. А врать не хочу.
- Правильно. Врать не надо. Кого ты еще знаешь из их семьи? Дежёне Балог знаешь?
- Кто это?
- Сестра Хуньора. Его убили в ее домике.
- А-а… слышал. Я знаком с ее дочерью Бориш. Только не знал, что ее фамилия Балог. Она модельерша. Хорошая женщина. Видел ее один раз в университетском кинотеатре, когда смотрел фильм Янчо. Вильма подошла к ней, и они о чем-то поговорили. На ней еще была очень уж короткая мини-юбка.