Андреева Наталья. Айсберг под сердцем

   – Василиса… как?
   – Чен. У нее отец – китаец. Она родилась на Дальнем Востоке. Потом мать Васи разошлась с ее отцом и уехала к своему брату в Челябинск. С ним мы когда-то вместе поднимали российский керлинг. Это он тренировал девочку. Леонид Мухин. Сейчас он работает с мужской сборной. Да вон он! – Калерия кивнула на угрюмого мужика с пегими волосами, который рассматривал их в упор, стоя у лотка с оливье. Но салат его, похоже, не интересовал, а вот парочка за столиком явно напрягала.
   – А чего он на нас так уставился? – насторожился Алексей.
   – Увидел новое лицо, вот и заинтересовался, – пожала плечами Климова.
   – А зачем ты вызвала на сборы еще двух девчонок?
   – Во-первых, они отлично играют в керлинг. В провинции появилось много талантливых команд, которые вполне уже могут играть на международном уровне. И талантливых игроков. А во-вторых… С провинциалами проще работать, – откровенно сказала Климова.
   – Что, москвичи зажрались? – усмехнулся Алексей.
   – Мотивация меньше. Спорт – это, пожалуй, единственное место, где социальный лифт еще работает. Выиграй Олимпиаду – и о тебе узнают все. Ты станешь звездой, тебе дадут все мыслимые и немыслимые блага, а если ты будешь продолжать выигрывать, то, кто бы ни были твои родители, у тебя есть шанс закрепиться в элите. Лукашова – москвичка. Мало того, у нее родители очень обеспеченные. Она закончила престижный вуз, не получится со спортом – папа пристроит ее куда-нибудь в банк на теплое местечко. Квартира у нее уже есть, шикарная машина, дизайнерская одежда. У нее ВСЕ есть. И олимпийская медаль для нее не мотивация. Во всяком случае, не такая сильная, как для них, – она кивнула в сторону Колупаевой и Чен. – С Алиной сборная была обречена на поражение. И что? Она бы по-прежнему мелькала на обложках глянца! Ей бы дали еще один шанс, и еще! Керлинг – игра возрастная. Сколько она бы еще у нас выпила крови, а?
   – Лера, она сейчас в коме, – напомнил он тихо.
   – Оправится, никуда не денется! Девчонка здоровая, сильная. Никто не хотел ее убивать, пойми, – сгоряча проговорилась Калерия.
   – Хотели просто устранить до Олимпиады? – тут же вцепился он – Ты ведь знаешь, кто бросил этот камень?
   – Ничего я не знаю! – вспыхнула Климова.
   Он мягко накрыл своей ладонью ее ледяную руку. За соседним столиком замерли. Алексей приблизил свое лицо к самому ее уху, вдохнул запах волос. И прошептал:
   – Все может закончиться прямо сейчас. Ты мне все расскажешь, и…
   – Нет! – Калерия отпрянула. Алексей почти услышал, как девчонки выдохнули. Климова и сама поняла, что сыграла не то. Она тут же сменила тон: – Я хотела сказать, что тебе надо отдохнуть перед завтрашним днем. И мне тоже, Леша. Я очень рада, что ты здесь. Что мы вместе, – она намеренно сказала это громко.
   «Уводит от темы», – с досадой подумал он. Но вслух сказал:
   – Я тоже. Я очень по тебе соскучился.
   За соседним столиком переглянулись.
   – Погуляем хотя бы в парке? – громко спросил он.
   – На улице холодно.
   – А я тебя согрею!
   – Не перегибай, – шепнула Калерия.
   – Все равно ведь будут говорить, – ответил он с досадой.
   – Играть в любовь и крутить любовь, – это не одно и то же. Мы под прицелом не одной пары глаз. В керлинг не дураки играют. Хотя ты, кажется, считаешь иначе. Будешь говорить пошлости – тебя мигом раскусят. Впрочем, ты в любой момент можешь сказать, кто ты такой на самом деле, и тогда…
   – …все будут относиться ко мне с должным уважением, говорить то, что я хочу услышать. Нет уж, лучше пусть хамят!
   – Как знаешь, – пожала она плечами.
   – Но, согласись, будет странно, если после долгой разлуки мы проведем вечер не вместе.
   – Я живу с ними.
   – Что?
   – Я живу в одном из коттеджей. И в комнате я не одна. Мы не можем видеться у меня.
   – Но можем у меня встречаться.
   – И что мы будем делать?
   – Ну, не знаю… Телевизор посмотрим, книжку почитаем.
   – Хорошо, я приду.
   – Что?
   Он подумал, что ослышался.
   – Я просто уверена, что в ближайшие два дня ты одумаешься. Завтра тебе вставать в шесть. Ты долго так не выдержишь.
   – Ничего, я сильный, – он расправил плечи.
   – Тогда до вечера? То есть до ночи, милый, – сказала она насмешливо.
 
   В ожидании Климовой он немного волновался. Нет, на ночь любви Алексей не рассчитывал, Калерия из тех женщин, которых надо добиваться, а вовсе не из тех, что сами вешаются на шею. Властная, вполне самодостаточная, а главное, потрясающе красивая. Наверняка у нее и здесь есть поклонники. Осада, если таковая вообще возможна, будет длиться долго. Пока Калерия ничем не дала понять, что он ей нравится. Скорее, напротив.
   «Вы не в моем вкусе».
   А кто в ее? Кто был ее мужем? И почему об этом нет информации в инете? Коротко: развелась пять лет назад.
   Он невольно вздрогнул, когда в дверь постучали.
   – Да! Войдите!
   Она была в джинсах и тонком свитере с рукавами три четверти. Это ей безумно шло: видны были красивые сильные руки, причем запястья их оказались тонкими, левое опоясывал широкий ремешок наручных часов. Часы были мужские, что лишь подчеркивало женственность их обладательницы. Да, несмотря на профессию, на волевой властный характер, Калерия была настоящей женщиной. Она мгновенно чувствовала, когда мужчина на нее западал, и спешила это использовать. Вот и сейчас принарядилась. Хотя кто бы ее в этом упрекнул? Рукава укоротила, чтобы тонкие запястья показать? Мужские часы нацепила, зная, как ей это идет? Не в вечернее же платье оделась. Нет, все сделано тонко, комар носа не подточит. Но Алексей был уверен: она хотела ему понравиться.
   – Чай будете? – предложил он. – Или кофе?
   – Надо же чем-то заняться, – насмешливо сказала она. – Так что ставьте чайник.
   – Мы и в самом деле будем на «ты» лишь на людях?
   – Пока не знаю. Я не решила.
   Она явно кокетничала. Он невольно почесал рукой затылок: черт, как это делается-то? Не чайник, с чайником он справится. А вот за женщинами ухаживать разучился. А когда-то, еще до Саши, у него это лихо получалось. Но не набрасываться же на нее с поцелуями? На такую набросишься!
   – Зеленый, без сахара, – сказала она, глядя, как Алексей возится с чайником.
   В номере было все необходимое для чаепития.
   – Скажи, у вас тут что, сухой закон? – вскользь поинтересовался он.
   – Хочешь меня споить?
   – И в мыслях не было! – притворно ужаснулся он.
   – Врешь, – спокойно сказала она. – Ладно, оставим скользкую тему. Сначала ты должен полюбить керлинг.
   – Другого пути нет?
   – Нет, – все так же спокойно ответила Климова.
   – Как интересно! Впервые вижу женщину, путь к сердцу которой проложен по льду.
   – А ты, оказывается, остроумный! – удивилась она.
   – О! Еще какой! Мне просто надо немного освоиться.
   Он заварил чай, себе черный, ей зеленый. По крайней мере, на «ты» перешли. Теперь уже навсегда. Она и наедине перестала выкать, хороший знак.
   – Девчонки видели, как ты уходила? – спросил он, присаживаясь в кресло у журнального столика. Калерия сидела напротив.
   – Конечно.
   – Комментарии были?
   – Хочешь знать, что они о тебе думают? – она рассмеялась.
   – Что я неудачник, который пытается жить за счет женщины. Удивляются, чем я тебя взял?
   – Угадал. В тебе нет ни единого качества из тех, какие я ценю в мужчине. И у нас нет ничего общего.
   – Неправда. Я тоже бегал на средние дистанции.
   – Да, но я, в отличие от тебя, выигрывала.
   – Почему ты думаешь, что я проигрывал?
   – От тебя жена ушла.
   – А от тебя муж. Постой… Откуда ты узнала?!
   – Мужа бросила я.
   – От жены тоже я сам ушел. Но ты не ответила.
   – Когда я представляла тебя дяде Грише, ты спокойно отреагировал на мою характеристику: неудачник. А я внимательно следила за твоим лицом. Ты, Леша, холостяк. Но определенно был женат. И у тебя есть дети, – уверенно сказала она.
   – Угадала. Мальчик и девочка. Я – счастливый отец.
   – Ну а я пока еще не стала матерью. И не надо меня этим доставать.
   – Я и не собираюсь.
   «Ох, как же мне будет тяжело! – подумал он. – Особенно тяжело, если окажется, что именно она убийца. А такого варианта исключать нельзя…»
   Они какое-то время молчали.
   – Итак, ты не любишь керлинг, – сказала наконец Климова. – И даже не скрываешь этого.
   – Ну а ты почему перешла туда из легкой атлетики? Перспектив пробиться не было? В беге на средние дистанции у нас солидная скамейка запасных, и конкуренция всегда была ого-го какая. Я знаю, потому что сам бегун.
   – Угадал, – сказала она насмешливо.
   – Восемьсотметровка – бег интеллектуальный. Больше позиционный, чем скоростной. Надо толкаться, не пропускать соперника к бровке, а главное, ее не прозевать. Ставить корпус, уметь бежать в толчее, испытывать мощный прессинг и справляться с ним. Можно ведь и упасть, и все будет по правилам. Поэтому надо держаться самому и пытаться свалить соперника посильнее. А потом выскочить из-за спин и вырвать у всех финиш.
   – Можно лидировать с самого начала, – возразила Калерия.
   – Но такая тактика чаще всего провальная. Первыми бегут неудачники.
   – Первыми бегут неудачники, – эхом откликнулась она. – Но там, где начинается что-то новое, всегда есть возможность пробиться. Я многого добилась, когда ушла в керлинг. Кстати, это древнейший вид спорта. Чуть ли не один из самых старейших, в Европе уж точно. В шотландском районе Стирлинг неподалеку от озера был найден камень, на котором выбита дата: 1511 год. А сама игра получила свое имя от шотландского глагола curr, который означает низкое рычание, или рев. Гранитный камень, скользящий по льду, касался зазубринок, отчего происходил характерный звук. Поэтому керлинг можно назвать игрой в ревущие камни. Разве не красиво?
   – Красиво, – согласился он.
   Она взяла чашку и сделала пару глотков. Он ждал продолжения.
   – Игра долгое время была непредсказуема из-за несовершенной формы снарядов и неподготовленности льда. Как говорится, на удачу, – поведала Калерия, прихлебывая чай. – В летописях шотландского города Дарвел написано, как ткачи после работы отдыхали, играя в керлинг каменными грузами, использующимися в гнетах при ткацких станках. А многие жены поддерживали авторитет мужа, полируя съемную ручку камня и доводя ее форму до совершенства.
   – А я думал, ты феминистка.
   – Ну, скажем, я женщина независимая. От мужчин.
   – И ручку полировать не будешь.
   – Лучше я буду полировать камнями для керлинга лед. Хотя женский керлинг заметно отличается от мужского.
   – Интересно чем?
   – Мужской – он больше силовой. А женский – тактический. Кстати, это самое распространенное заблуждение, в особенности благодаря журналистам, которые пишут, что главное в керлинге – бросать как можно сильнее и выбивать из дома камни противника.
   – А на деле?
   – На деле все очень сложно, Леша. – Она встала и прошлась по комнате. Остановилась у окна, спиной оперлась о подоконник. – Существует множество бросков, некоторые под силу выполнить немногим, даже если это профессиональные спортсмены. Простейший – дро, или установка камня на нужную позицию, без соприкосновения с другими камнями. Второй по распространению бросок – тейк-аут, на выбивание. Ударить в камень противника или в свой и выбить его, или же, что сложнее, оставить в игре, заработав очки. Именно с этим ударом якобы не справилась Лукашова в финале последнего чемпионата России, во что лично я не верю. И никто из профи не верит. Задача была простейшая: выбить камень противника из дома так, чтобы вылетел и свой. А она толкнула снаряд недостаточно сильно. И сделала это намеренно, чтобы мы проиграли.
   – Но что ей это дало?
   – А разве не понятно? – усмехнулась Климова. – Она не выбила свой камень из дома этим ударом, но зато выбила из главных тренеров меня. Красивый удар, не так ли? Как керлер, я его оценила по достоинству, но как тренер… – Она резко замолчала.
   Он тоже молчал, боясь ее спугнуть.
   – Особенно красиво смотрятся двойные или тройные тейк-ауты, – вновь заговорила Калерия. – Но это уже великое искусство. Представь: три снаряда разлетаются в разные стороны, при этом все камни одного цвета остаются неподвижными. Необходимо точно рассчитать траекторию разлетающихся камней, чем она выше, чем дальше друг от друга находятся камни, а для этого надо запустить снаряд с силой, но чтобы он при этом закрутился очень слабо. Это ювелирный бросок и необычайно красивый. Вообще в керлинге много красивого. К примеру, подъем. Своим камнем надо подтолкнуть свой же, чтобы поставить его на нужную точку. Или втолкнуть свой камень в дом, а камни соперника оттуда вытолкнуть. При этом борются два скипа, каждый со своей тактикой. Кто-то предпочитает ставить перед домом защитника – гарда, или даже защитников. Кто-то идет напролом. Иные это совмещают. Самые искусные.
   – Как играла Лукашова? – спросил он.
   – Разнообразно. Она неглупа. Но характер… – Калерия аж передернулась. – Почему-то она решила, что мой опыт ей не нужен, что сама со всем справится.
   – И кто теперь ее заменит?
   – Кто у нас будет скипидарить на олимпийской поляне? – усмехнулась Климова. – Еще не решили.
   – Прости, что?
   – Скипидарить – быть скипом. Капитаном. От которого на поляне, иначе, на поле для игры в керлинг, зависит все. Место вакантно.
   – Разве не Свиридова?
   – Свиридова Олимпиаду сольет, – твердо сказала Калерия.
   – Почему ты так думаешь? Потому что она старая?
   – У нее нет контакта с игроками даже ее команды. С ней что-то происходит в последнее время. А что – я сама пока не пойму.
   – Может, это она устранила Лукашову? А теперь мучается угрызениями совести.
   – Для нее это был единственный шанс попасть на Олимпиаду.
   – Лера, кто сделал тот бросок?
   – Я не видела. Слушай, по-моему, я свой номер отбыла, – резко сказала Калерия. И демонстративно посмотрела на часы. – Провела с тобой достаточно времени, дабы закрепить в сознании масс мысль, что я твоя любовница, и прочитала тебе краткий курс истории керлинга.
   – Очень уж краткий, – пожаловался он.
   – Вся эта информация есть в инете. И даже больше. Не ленись – почитай. А я пойду спать.
   Он уже понял: уговаривать бесполезно. Как только речь заходит о покушении на Алину, Климова замыкается в себе. Она, безусловно, знает, кто сделал тот смертельный бросок. Но покрывает преступника. Либо сама является преступницей. А не скрывает свою вражду с Лукашовой лишь потому, что все об этом знают и обязательно расскажут.
   «Могла или не могла?» – гадал он, глядя, как Климова идет к двери. На столе осталась недопитая чашка зеленого чая.
   – До завтра, – бросила она перед тем, как закрыть дверь.
   Он даже сказать ничего не успел.
   «Зачем она приходила?» Он понял, что имеет дело с человеком, который привык рассчитывать все свои ходы, хорошим психологом, обладателем устойчивой нервной системы. Она ведь бегала восемьсотметровку, а там невротики не приживаются. Он и сам такой, устойчивый к стрессам. В этом принципиальное отличие Климовой от Саши, на которую она внешне так похоже. Саша – типичная истеричка. Чувств своих скрывать не умеет, интриговать тоже. Честная, прямая, открытая и чрезвычайно эмоциональная. А Климова – скала. Черт знает, что у нее на уме.
   Он помыл чашки и лег, бессмысленно глядя в темное окно. Ему не впервой такое противостояние. Какими бы крепкими ни были нервы у убийцы, рано или поздно он ошибается. Проблема заключалась в том, что Климова Алексею нравилась. Она ему нравилась настолько, что он до сих пор чувствовал ее запах, потому что намеренно принюхивался. Он слышал ее голос, низкий, грудной, ее чарующий смех, необычайно звонкий для женщины с таким голосом. Он видел ее силуэт на фоне темного окна. Ее, а не луну, хотя луна в эту ночь была полной и необычайно яркой. Но небесное светило не могло затмить земную женщину. Теперь Алексей был в этом уверен: Климова вполне земная. И интересы у нее приземленные. Она хочет остаться главным тренером сборной. Кто знает, может, и ей снятся эротические сны?
   Ведь если его безоговорочно признали ее любовником, это означает, что мужчины у Климовой сейчас нет. Осталось выяснить, насколько давно его уже нет…

Энд третий

   Он далеко не сразу понял, что звонит будильник. А когда понял, подумал: «Черт! Почему так рано?!» Рука невольно потянулась: выключить и забыть об этом.
   «А как же Лера?»
   Именно о ней была первая мысль, а не об издевательствах дяди Гриши, которым он, Алексей, непременно подвергнется, если явится на лед часикам этак к десяти. У Леонидова есть вариант: признаться в том, что он работает в полиции и ведет расследование покушения на Алину Лукашову. И все мигом изменится. Но тогда он вряд ли узнает, кто это сделал. У них тут, похоже, круговая порука.
   Алексей понял это по тому, как вела себя Климова, и по тем материалам, которые были в папке, что дал ему генерал перед тем, как заслать на спортбазу. Они не могли не видеть, кто бросил камень в Алину. Не слепые же. Единоличным было решение или коллегиальным, но суть его проста: не называть имя. Поэтому они заняли круговую оборону и всем официальным инстанциям отвечали, что ничего не видели и не знают. А этого просто не может быть. Алексей прекрасно знал главное спортивное правило: своих не бросаем. Поэтому он уперся в стену. Спортивное братство нерушимо. Он ничего не выяснит, если раскроет свое инкогнито. И только находясь денно и нощно в Ледовом дворце, став незаметным винтиком в механизме изнуряющих тренировок, когда на него перестанут обращать внимание, Алексей рано или поздно услышит это имя. Кто-нибудь да проговорится.
   Поэтому он отбросил одеяло и вскочил. Без двадцати шесть. Он дал себе двадцать минут, чтобы наскоро умыться, одеться и добежать до Ледового дворца, куда еще вчера мысленно проложил кратчайший маршрут из корпуса, в котором жил сам.
   На лед он вышел в пять минут седьмого.
   – Куда прешься в грязных кроссовках! – заорал дядя Гриша вместо приветствия.
   – Так ведь мы еще не начинали, – удивился он.
   – Это ты не начинал, – проворчал мужичок с ноготок. – А я и не заканчивал. Я сразу понял, что ты ни с чем пирог. Чего только Калерия в тебе нашла? Старый, пузатый, да еще и лентяй.
   – В смысле?
   – Ты кому угодно лапшу на уши вешай, только не мне, – буркнул айс-мейкер. – Трахаль ты ейный, а никакой не родственник!
   – Поаккуратнее в выражениях, дядя, – разозлился Леонидов.
   – А вы не обжимайтесь по углам!
   – Да мы ничего такого не делали!
   – А то я не вижу, как вы друг на друга смотрите! Как коты на сметану!
   «Значит, такой у меня вид, когда я смотрю на Леру?! – ужаснулся он. – Ладно, но она? Нет, дядька явно ошибся».
   – Чего стоишь? Переобувайся! – рявкнул дядя Гриша.
   – Во что?
   – В тапочки, блин! Я тебе все подготовил. Разуй глаза: у выхода на лед твоя новая обувь стоит! Привыкай! И антислайдер надень, а то разобьешь башку – мне отвечать.
   – Кого?!
   – Господи, за что мне это? – простонал дядя Гриша. – Где ж я так нагрешил? Антислайдер – это калоша, лишающая слайдер его главного свойства, скользкости. Смотри словарь начинающего керлера. Разберешься, какой ботинок где? Или справочник почитаешь? инетом пользоваться умеешь?
   – А то!
   – Выходит, не совсем идиот. А я уж было подумал, что тебя мамка в детстве на пол уронила. И не сразу подняла.
   Алексей еле сдержался. Может, дядя Гриша ревнует его к Лере? Да ну, ерунда. Просто характер такой: не подарок.
   – Что мне делать? – спросил Алексей, выйдя на лед, надев на один из утепленных ботинок для керлинга антислайдер. Ботинки оказались поношенные и к тому же немного ему велики. Было не совсем удобно, но Алексей решил терпеть. – Я правильно надел? На левый?
   – Угадал! Я тебе сказал вчера, кальсоны поддень? – продолжал издевательства мужичок с ноготок.
   – Я не замерзну.
   – А ну как хозяйство свое отморозишь? Как Лерка-то на это посмотрит, а? Похоже, главная твоя ценность находится в штанах. И единственная.
   – Я сюда работать пришел! – не выдержал Алексей. – А не выслушивать ваши оскорбления! Хотите, выражаясь вашим языком, сделать из меня человека – так делайте! Начинайте уже!
   – Ишь, обиделся, – удовлетворенно кивнул дядя Гриша. – А может, это подготовительный этап? Спесь с тебя сбить маленько. А то ты, по ходу, загордился, что Леркин трахаль. Мол, утер я всем вам нос.
   – Кому это вам? – мгновенно сработал профессиональный рефлекс. Пошла информация.
   – К ней кто только не подкатывался, – хмыкнул айс-мейкер. – Красивая баба и хваткая. А она, как Снежная королева, светит, но не греет. Окромя тебя, никому не дает.
   – Вы тоже к ней подкатывались? – в упор спросил он.
   – Куды мне? – Дядя Гриша продолжал играть в простачка. – Ростом не вышел. А вот Ленька Мухин тебе харю-то начистит. Так что готовься.
   «Мухин, Мухин… Родной дядя Василисы Чен, по словам Леры, очень перспективной девочки. Он же ее тренер. Мухин с Лерой поднимали отечественный керлинг. Вот и Отелло нарисовался на горизонте. Становится весело!»
   – Чего лыбишься? – мгновенно отреагировал дядя Гриша. – На-ко, бери ведерко с краской и шагай за мной.
   – А что красить?
   – Ты, чай, не слепой, – насмешливо сказал айс-мейкер. – Круги на льду видишь? Красненькие и синенькие?
   – Ну?
   – Не ну, а так точно, товарищ начальник!
   – Есть видеть круги на льду, генерал!
   – Чего-о? – открыл рот дядя Гриша.
   – Что, не угадал? Генералиссимус? Или маршал Советского Союза? Вы какой титул предпочитаете?
   – А у тебя, парень, чувство юмора есть, – удивленно протянул айс-мейкер.
   – Ага. Я его на полу нашел, пока там валялся. Выходит, хорошо, что мамка меня уронила? А?
   – Сработаемся, – хлопнул его по плечу дядя Гриша.
   «Ох, Леха, Леха, будет тебе плохо», – мысленно вздохнул он. Так и хотелось спросить: а завтрак-то положен? Время к семи. Хотя бы кофейку глотнуть.
   – Вот ты говоришь: зачем так рано приходить? – поучал его дядя Гриша. – А затем, что в нашей с тобой профессии, Алексей, важен системный подход…
   «Это точно. Я должен систематизировать полученную информацию, которая, кажется, начала ко мне поступать. Поэтому слушай в оба уха, Леонидов!»
   – …В отличие от хоккея, скажем, или того же фигурного катания, наш лед заливается вручную, – с гордостью сказал дядя Гриша. – Потому как от этого и только от этого зависит результат матча.
   – А я думал, от спортсменов, – слегка подколол его Алексей.
   – Зря насмехаешься. В Канаде, где керлинг чуть ли не главный вид спорта, или, скажем, в скандинавских странах, ледовар – второй человек после судьи. Причем главного судьи, заметь! – дядя Гриша поднял вверх указательный палец. – Чтобы сделать качественный лед, нужно не меньше недели. И нельзя оставлять его без присмотра даже на пару дней. Поэтому выходных у меня нет.
   – Как нет? – ужаснул Леонидов.
   – Отпуск есть. Не в сезон, разумеется. Вот ты, раз с образованием, будешь записывать показания приборов, измеряющих температуру и влажность воздуха. Лед ни в коем случае нельзя переморозить, иначе он будет трескаться и крошиться. Так что ты, Леха, записывай циферки, а я буду мараковать, что с этим делать.
   – Сейчас записывать?
   – Сейчас мы займемся главным своим делом: нарезкой льда. Эта машинка, – дядя Гриша любовно погладил отполированную до блеска ручку аппарата, который Алексей мысленно назвал «зениткой», только вместо дула у нее был нож, нацеленный на лед, – называется айс-мастер, или айс-кинг. Специальным лезвием надо выровнять лед до идеально ровной поверхности. Через три часа сюда придут спортсмены на тренировку. К этому времени надо убрать с поверхности мусор, вплоть до нитки. Я вижу, у тебя дальнозоркость?
   – Она самая, – кивнул Алексей.
   – Это хорошо. Я буду нарезать лед, а ты смотри внимательно. Песчинку какую углядишь – сигнализируй.
   – Даже волос? – съехидничал он.
   – Волос особенно, – серьезно сказал дядя Гриша. – Ну, поехали! – он взялся за ручку.
   – А завтрак у нас будет?
   – Через три часа будет перерыв, кофейку попьем. Потом пойдем готовить инвентарь.
   – Какой инвентарь?
   – Увидишь. Ты все увидишь, Леша. Эх!
   Мужичок с ноготок вышел на лед, как на молитву, истово. Лицо его было серьезным и сосредоточенным. Алексей был уверен, что дядя Гриша занимается этим не один год, причем изо дня в день. Рутинная, нудная работа, до омерзения монотонная: счистить с дорожек снег, потом выровнять ледяную поверхность до идеала. Чтобы сверкала, как зеркало. Заодно поправить стершуюся краску, потому что от этого зачастую зависит, дать или не дать команде очко. Линия должна быть четкой, чтобы можно было с точностью до миллиметра отследить, зацепился за нее камень или же нет. В доме он либо вылетел из дома. Поэтому мелочей в работе айс-мейкера нет, это Алексей уже понял. Работа ювелирная. Только ювелир гранит камень, а айс-мейкер – лед. Делает из него полноценный бриллиант, сверкающий всеми своими гранями. И ценность этого бриллианта тоже измеряется в каратах. Именно на идеальном льду сильнейшие выигрывают медали высшей пробы. На льду, где исключены случайности.
   Он невольно увлекся. Ходил, высматривая песчинки и волосы, метелочкой удалял с дорожки почти невидимый снег. Следил, как дядя Гриша, то и дело меняя уровень, опуская нож буквально по миллиметрику, снимает не слой за слоем, нет. Пленку, тончайшую пленку с почти идеального на вид сверкающего льда. Глаза айс-мейера светились вдохновением.