Андреева Наталья. Нить Ариадны

   – Свидание? – удивился Петь.
   – Но ты же отказался со мной пойти.
   – И ты нашла кого-то еще?!
   – А что тебя удивляет?
   – Ты же абсолютно не умеешь разговаривать с людьми. Не умеешь просить о помощи. Словом, не умеешь общаться. Всякое общение тебе противопоказано. И ты кого-то нашла!
   – Вообще-то он не хотел, – замялась я.
   – Вот удивила! – рассмеялся Петь.
   – И не факт, что придет.
   – Ничего себе свидание! Обычно не приходят женщины.
   – Ты же знаешь, что я случай из ряда вон.
   – Да, – кивнул Петь, – ты уникальна. Я передумал. Пожалуй, пойду с тобой.
   – Ты с ума сошел?! – испугалась я. – Представь себе картину: он пришел! И ты пришел.
   – Кто он? – требовательно спросил Петь.
   – Он из милиции, – важно ответила я. – То есть теперь уже из полиции.
   – Ты обратилась в частное охранное агентство? Молодец, сообразила!
   – Это не стоило мне ни копейки. Он вовсе не из агентства.
   – Тогда откуда?
   – Я же тебе сказала: из органов.
   – Арина, ты меня пугаешь!
   – Не беспокойся, у него даже оружие есть.
   – О, господи! – Петь взялся за сердце.
   – Все будет хорошо.
   – Очень сомневаюсь.
   – Ты не можешь пойти со мной. Ты уже отказался.
   – Позвони ему и отмени встречу.
   – Это невозможно, – торжественно сказала я.
   – Почему?
   – Невозможно, и все.
   – Я понял, – грустно улыбнулся Петь. Оказалось, он все-таки способен ревновать. Я слишком богата, чтобы меня отпускать на свидания.
   – Я приеду домой не позже полуночи, – успокоила я мужа. – Как обещала.
   – Это-то меня и пугает.
   – Почему?
   – Когда ты куда-то опаздываешь, ты ведешь себя, как сумасшедшая. Дай мне другое слово.
   – Какое?
   – Что позвонишь.
   – Конечно, позвоню!
   – Ты станешь мне звонить каждый раз, как непредвиденные обстоятельства будут менять твои планы. Если ты вдруг поймешь, что не успеваешь домой к полуночи, ты звонишь. Договорились?
   – Да.
   – Нет, я все равно не успокоюсь. Он в порядке, этот тип?
   – В каком смысле?
   – Насколько у него крепкая нервная система?
   – Крепкая, – заверила я. – Он облил меня водой.
   – О, господи! – повторил Петь. – Сидела бы ты лучше дома. Дай мне телефон соседки, я сам с ней поговорю.
   – Ты не можешь подписать документы, потому что дача моя.
   – Мне давно надо было научиться подделывать твою подпись! – в отчаянии сказал Петь.
   Чем дольше я с ним разговаривала, тем больше у меня возникало сомнений. Он точно изменился, когда я стала богатой. Я еще не до конца поняла, в чем это выражается, но он ДРУГОЙ. Он теперь по-другому говорит, по-другому смотрит. Даже ходит, и то по-другому. Поэтому я резко замолчала и ушла в маленькую комнату. Вскоре туда пришел и Петь.
   – Ты обиделась? – ласково спросил он и стал меня целовать.
   Я не обиделась, поэтому с удовольствием ему ответила. Мы любили друг друга, и нам было хорошо. Я совсем его не боялась.
 
   Шли годы. А когда мастер понял, что натворили сделанные им куклы, он пришел в ужас. Люди охотно в них играли, оказалось, что зло их очень даже забавляет. Гораздо больше, чем добро. Добро было скучным, и, в отличие от зла, оно требовало постоянной работы души, а люди стали ленивы. И помогли им в этом искусно сделанные мастером игрушки. Ведь он был по-настоящему талантлив. Глядя, как его талант помогает умножению зла на земле, кукольник захотел все исправить. Он решил разорвать договор с дьяволом…

Свидание

   Когда я сообщила Петю, что иду на свидание, я сделала это без всякой задней мысли. То есть это было не свидание, скорее, деловая встреча. Я иду в метро подписать документы. Но ведь сопровождать меня будет мужчина! Следует ли любую поездку в сопровождении мужчины называть свиданием? Я крепко задумалась.
   В любовных делах у меня мало опыта, хотя окружающие и называют меня красавицей. Должно быть, все они врут. Лично я не вижу в зеркале ничего хорошего, когда по утрам чищу зубы. Выпученные глаза, перекошенный рот, подбородок и щеки в зубной пасте, я чищу зубы согласно инструкции, долго и тщательно, пока не закончится песня. Стоматологи рекомендуют включать любимую музыку и таким образом отслеживать положенное для чистки зубов время. Иначе во рту останутся бактерии. Я не люблю бактерий, потому что не совсем понимаю, что это такое, а все непонятное вызывает у меня страх, кроме того, я тщательно соблюдаю любые инструкции. Положено так положено. Пять минут, пока длится моя любимая песня, я наблюдаю в зеркале перепачканное зубной пастой чудовище.
   Когда я была маленькой, мама называла меня не иначе как «зеленая крокодилица». Этим она намекала на то, что я страшненькая. Мне и самой не трудно было об этом догадаться, ведь я жила рядом с такой красавицей. Стоило только подойти вместе с ней к зеркалу, сразу становилось понятно: вот красавица, а вот чудовище. Мама в выражениях не стеснялась, ни письменно, ни устно. Когда ей говорили:
   – Какая у вас красивая дочка!
   Она морщилась:
   – Не надо меня утешать.
   В общем, я выросла с мыслью, что я уродина. И продолжаю с этой мыслью жить. А мужчины… Мужчины любят красивых женщин. Я это знаю не только из фильмов и книг, но и из собственного опыта. У моей мамы всегда было огромное количество поклонников. Меня они щипали за щечку, говоря при этом:
   – Как же ты похожа на маму.
   Должно быть, в утешение. Хотя на папу я совсем не похожа.
   Кроме Петя, я ни с кем не ходила на свидания. Он у меня единственный. Был, есть и будет. Таких женщин, как я, в природе больше нет. У каждой было хотя бы два мужчины. Первый и все остальные. У меня, можно сказать, ни одного. Я вроде как женщина, а вроде как и нет. Это трудно объяснить. Сексом за меня словно занимается кто-то другой, в такие моменты сознание мое отключается. Петь говорит: у тебя это здорово получается, заниматься сексом, но откуда ему знать, раз у него нет других женщин, только я? Или есть? Дальше я говорю себе: стоп! «Любовницы моего мужа» – тема запретная. Он говорит, что их нет. И не делает паузы. А я вспоминаю обезьяну, которую за пятнадцать лет всему можно научить. Петь гораздо умнее обезьяны. Поэтому: стоп!
   О сексе я думаю всегда. Мое тело готово к любви в любое время суток. У меня никогда не «болит голова», месячные я переношу легко, то есть практически не замечаю. Петь говорит, что моя половая конституция сродни мужской. Вечная готовность и ненасытная жадность. Наверное, если бы я так не боялась мужчин, то стала бы проституткой. Поэтому я никогда и не пыталась найти работу. Мое призвание мне понятно, так же как и невозможность его осуществить. Я предпочитаю смотреть на мужчин издалека, а утешаюсь Петем.
   И вот вам – у меня свидание! Первая моя реакция была нормальной: что надеть? Одеваюсь я просто, что значит удобно. У меня нет туфель на высоченной шпильке, в которых ноги подгибаются. Видела я таких женщин! Идет крючком, точнее, не идет, а ковыляет, спотыкаясь при каждом шаге. Лично я удобство предпочитаю красоте. Поэтому у меня нет коротких облегающих платьев, которые при ходьбе задираются чуть ли не до трусов. Нет шляп, которые может унести ветер. Почему-то слово «шляпа» ассоциируется у меня только со словом «вечер». В тот единственный раз, когда я по просьбе мамы надела на ипподром ее чертову шляпу, я так и просидела весь день, держась за поля. Мама раз десять спросила:
   – Что с тобой?
   – Ничего, – отвечала я, вымученно улыбаясь и не отрывая рук от шляпы.
   Это был ужасный день! С тех пор я ненавижу скачки. Слова «лошадь» и «ипподром» вызывают у меня икоту. Я лучше умру, чем пойду туда.
   Вечером я вручила маме шляпу со словами:
   – Это было ужасно.
   – А по-моему, тебе идет. Зря ты вышла за болвана Петухова, на тебя многие сегодня смотрели. Зачем ты так спешила? Впрочем, я такая же дура. Замуж, Аришка, надо выходить по расчету.
   – Даже если у тебя много денег? А зачем?
   – Затем, чтобы почувствовать себя женщиной, а не…
   Мама не договорила. Это, видимо, была одна из ее фантазий, потому что она и во второй раз собралась замуж не по расчету, а по любви. Или по чему-то там, чего я не знаю. Выгоды от Егора не было никакой. Его глаза говорили сами за себя. Каждая женщина, глядя в них, машинально лезла в карман за кошельком. Кроме меня, но я не женщина, я уже об этом упоминала.
   Весь день мои мысли были заняты предстоящим свиданием, а к вечеру я решила, что это никакое не свидание, и оделась, как обычно, в свитер и джинсы, а сверху накинула длинную норковую шубку с огромным шиншилловым воротником, поскольку собиралась ехать на общественном транспорте, а на улице трещал мороз. В самом деле, мне надо спуститься в метро, не ехать же к подземке на «Бентли»? Это показалось мне неприличным, и я даже не подумала о том, что должна вернуться домой к полуночи, иначе превращусь в тыкву. А ведь Петь меня предупреждал!
   В общем, я с самого начала стала делать непростительные ошибки, что в итоге привело к катастрофе.
   Все началось в маршрутке, где я поругалась с водителем. У меня талант портить отношения со всеми, кто попадается мне на пути, поэтому продавцы ближайших к нашему дому магазинов ждут моего появления с ужасом. Я и сама иду туда, сгорая от стыда, но надо же нам что-то есть? Водитель маршрутки видел меня впервые в жизни, но, кажется, почувствовал флюиды агрессивности. Едва я открыла дверь, он заявил:
   – Сдачи нет!
   – Я еще даже кошелек не достала! – возмутилась я.
   – Да у тебя на лице все написано! Меньше тыщи купюр нет!
   Я залилась краской. Сколько раз давала себе слово, что мелкие деньги всегда должны быть под рукой! Не стоило весь день думать о свидании! И что на него надеть! Надо было думать о деле!
   – Езжай на такси! – велел водитель.
   – А я хочу на маршрутке!
   Я сказала это вовсе не из вредности. Из всех мужчин на свете я больше всего боюсь таксистов, потому что среди них чаще всего встречаются маньяки. Так пишут. Я НИКОГДА. Слышите? Никогда не езжу на такси! Но меня ведь сегодня ждут двое! Одна в метро, а другой у входа в него. Мне просто необходимо туда доехать!
   Плюхнувшись на ближайшее свободное место, я достала из сумочки кошелек с тайной надеждой, что там завалялась хотя бы сотня. Увы!
   – А кредитки вы не принимаете? – пискнула я.
   – Она еще и издевается! – взвыл водитель. – А ну вылазь!
   – Дайте сдачу! – не сдавалась я, протягивая ему тысячную купюру. Забыла сказать, что проезд стоил двадцать пять рублей.
   – Поедем мы наконец или нет?! – заорал кто-то.
   – Я не поеду, пока мне не заплатят! – отрезал водитель.
   – Я вам даю деньги!
   – Это не деньги!
   – Как так не деньги?
   – Здесь не банк!
   – А предъявите вашу лицензию!
   – Что-о?!!!
   Я подумала, что он меня сейчас убьет. А ведь я еще даже от дома не отъехала! Ничего себе начинается мое свидание!
   – Люди, давайте скинемся дамочке на проезд? – предложил какой-то парень, по виду студент. – Кто сколько может?
   – Да, а то мы так никогда не поедем, – вздохнула сидящая рядом женщина.
   Народ дружно полез в кошельки.
   – Не надо! – запротестовала я. – Проще ему дать мне сдачу!
   – Проще тебе морду набить, – буркнул кто-то в конце салона.
   – О чем только люди думают? – раздался слева тихий вздох.
   Мне стало так стыдно, что я на время онемела. Водитель, стиснув зубы, взял ссыпавшуюся в ладонь мелочь и со злостью надавил на газ. Маршрутка, дребезжа, понеслась к метро.
   – Оставьте мне свои телефоны, я разменяю тысячу и отдам вам всем долг, – сказала я на весь салон.
   Кто-то фыркнул, а инициатор сбора денег откровенно заржал.
   – Ну нет у меня мелочи! – взмолилась я. – Что, никто из вас не попадал в подобную ситуацию?
   Салон молчал.
   – Как будто я одна такая. Давайте я вам всем по тысяче раздам. У меня безвыходная ситуация, а мельче денег нет.
   Салон молчал.
   – Вы что, все немые? Не немые: я слышала. Вы просто жадные. Что, мало по тысяче? Давайте я раздам вам по две.
   – Да замолчишь ты или нет? – не выдержал кто-то.
   – Я, между прочим, приношу вам свои извинения за ту неловкую ситуацию, в которую попала.
   Я третий раз произнесла слово «ситуация», хоть и в сочетании с разными прилагательными, за что моя мама-писательница, будь она жива, меня бы убила. Но я зациклилась на ней, на этой ситуации. Бац! Четвертый раз!
   – Мне ужасно неловко. Из-за меня вы потеряли время и…
   – О, господи! – взвыли сзади. – Шеф! Притормози, я сойду!
   – И в самом деле, погода хорошая, можно и прогуляться, – раздалось слева.
   – До метро метров двести осталось.
   – И пробка.
   – Еще минут десять минимум в одной машине с этой… – простонал сидящий рядом с водителем мужчина.
   – Погодите… Я вам всем должна, – я полезла в кошелек. – Сейчас отдам деньги.
   – А вдруг она мошенница? – спросил кто-то.
   – Да нас, похоже, снимают скрытой камерой! – сказал студент.
   – Точно! – подтвердили справа. – Дамочка с телевидения, там все такие дурные!
   – Актриса, не иначе!
   – То-то думаю: где ж я ее видел?
   – Эй, шеф, тормози!
   – Правильно! Нечего вторгаться в нашу частную жизнь!
   – А потом покажут в передаче «Розыгрыш»…
   – В криминальных новостях…
   – То-то она лицензию спросила…
   – Я вовсе не с телевидения! – возмутилась я.
   – Ага! Заливай!
   Водитель ударил по тормозам. Бугай в кепке, сидевший ближе всех к выходу, дернул за ручку дверь, и она с лязгом открылась.
   – Вот ваша тысяча, – я попыталась сунуть ему в карман купюру.
   – Да иди ты…
   Он спрыгнул в грязный снег. Во все стороны полетели ошметки. За ним дружно посыпались остальные пассажиры. Каждому я пыталась всучить деньги.
   – Вот, возьмите…
   Но никто почему-то не брал. Только студент сказал, махнув на прощание рукой, и то не мне, а куда-то в сторону:
   – Привет городу Барнаулу! Ира, я тебя люблю! – и спрыгнул в снег.
   Я подумала, что все они сумасшедшие.
   В конце концов мы с водителем остались в салоне одни. Он чего-то ждал. Я так и не поняла, чего.
   – Мы едем? – спросила я после долгой паузы. – Я опаздываю.
   – Ну, ты и стерва! – сквозь зубы процедил он и надавил на газ с такой злостью, что я подумала, будто маршрутка пошла на взлет.
   Мы, дребезжа, понеслись по обочине. Он наплевал на все правила дорожного движения и под угрозой лишиться лицензии спешил от меня поскорее избавиться. Как я его понимала! Я и сама мечтаю от себя избавиться, но за последний год в нашей семье образовалось уже два трупа. Это похоже на эпидемию. И я изо всех сил борюсь с заразной болезнью.
   Минут через пять водитель маршрутки так надавил на тормоз, что я чуть не ударилась лбом о стойку.
   – Приехали! Вылезай!
   – Спасибо.
   – Чтоб тебя… – он грязно выругался.
   Я решила не обращать на это внимания, потому что боялась опоздать. Надо спешить, день и так не задался. Хотела было оставить чаевые водителю, раз никто не взял у меня злосчастную тысячу, но побоялась. Мужчина и так не в себе. Сигарета в его руке дрожит. Нервничает, должно быть. Бедняга! Я поспешила к метро.
   Павла Юрьевича на месте еще не было, но я этому только обрадовалась. Ненавижу, когда меня ждут. Лучше уж я подожду. Чтобы не попадать больше в такую нелепую ситуацию (вот заклинило!), я подошла к газетному киоску и разменяла деньги. А чтобы опять не кричали «здесь вам не банк», купила мамину книгу. Мне дали сдачу, но пришлось купить еще и мороженое, чтобы в кармане была мелочь. Я подошла к метро и тут заметила бугая в кепке из моей маршрутки. Я метнула в урну мороженое и кинулась к нему. Он заорал дурным голосом, а я стала совать ему пять рублей мелочью:
   – Вот, возьмите! Спасибо, что выручили!
   – Да отстань ты от меня! – орал бугай.
   – Нет, возьмите! И не думайте, что я плохая! Я разменяла деньги! Берите!
   – Отцепись, сука!
   Но я держалась за него крепко.
   – О, господи! – взвыл бугай. – Да что я тебе сделал?!
   – Вы меня выручили, и я хочу отдать вам долг!
   – Что ж ты меня позоришь? – он стал озираться по сторонам.
   – Берите деньги!
   Монеты, которые я пыталась сунуть ему в руку, упали на каменные плиты и, покатившись, зазвенели. Краем глаза я заметила молочную кляксу возле урны. Я и в нее мороженым не попала! Ну что за день сегодня!
   – Что здесь происходит? – услышала я знакомый голос.
   Рядом стоял Павел Юрьевич.
   – А вот и полиция! – искренне обрадовалась я. Бугаю, кажется, стало плохо.
   – Я ничего не делал! – завилял он хвостиком. – Не знаю, что ей от меня надо! И регистрация у меня есть! Просто я паспорт дома забыл!
   – Какие-то проблемы? – рядом с нами остановились патрульные.
   – Все в порядке, я из розыска, – Павел Юрьевич полез в карман за удостоверением. Патрульный вытянулся и отдал ему честь. – Сержант, займитесь этим. – Павел Юрьевич кивнул на бугая.
   – Есть! Гражданин, ваши документы!
   – Будь ты проклята, сука, – прошипел бугай.
   – Не надо так вызывающе одеваться, – по-отечески заметил Павел Юрьевич, заводя меня в теплое, пахнущее машинным маслом метро.
   – Вызывающе?!
   – Красивая шубка, – вздохнул он. – И сразу видно, дорогая. Понятно, воры думают, что у вас полно денег. Вы для них лакомый кусочек.
   Я вновь залилась краской стыда. О, боже! Он подумал, что бугай хотел меня обокрасть!
   – А сколько у вас в сумочке, Ариадна Витальевна? Если не секрет, конечно?
   – Тысяч пять, не больше.
   – Рублей?
   – Не долларов же!
   – Да кто вас знает.
   – Но у меня с собой на всякий случай есть кредитка. На ней да, много, – призналась я.
   – Много – это сколько?
   – Несколько миллионов, – я не стала уточнять валюту.
   – Ого! – присвистнул мент. – И зачем вы таскаете с собой так много денег?
   – Я не таскаю. Это пластик. Мне просто не хочется оставлять его дома.
   – У вас проблемы с мужем? Впрочем, о чем это я? Проще сказать, с кем у вас нет проблем! Я прав, Ариадна Витальевна?
   – Не зовите меня так, – взмолилась я.
   – А как?
   – Просто Ариной. И можно на «ты», – сказала я после небольшой паузы.
   – Тогда и ты мне не выкай. Зови просто: Паша. Раз уж я взялся тебе помогать. – Он тяжело вздохнул.
   Так в моей жизни появился Паша. И это уже стало похоже на свидание.
   – Сейчас куплю талон на проезд, – я сделала движение по направлению к кассе, но Паша схватил меня за плечо:
   – Стоять! Шагай, – он легонько подтолкнул меня в спину, обозначая направление к турникету.
   – Но у меня нет билета!
   – Топай, я сказал.
   Я в ужасе смотрела, как дородная женщина с недоброй улыбкой на лице преградила мне путь.
   – А льготы у вас есть? – ехидно спросила она, ощипывая взглядом мою шубку.
   – Это со мной, – сурово сказал Паша, доставая из кармана корочки. Глаза у женщины округлились. Она непроизвольно сделала шаг в сторону.
   – Особо опасная. Вперед! – Паша опять подтолкнул меня, и я невольно проскочила турникет.
   – Зачем ты так? – спросила я с обидой, когда мы спустились к поездам. – Она подумала, что я воровка! Или того хуже, убийца!
   – И каково это? – подмигнул Паша.
   Он нравился мне все больше и больше. Оказалось, у него есть чувство юмора!
   – Это была шутка, да?
   – Не только ты умеешь делать гадости. Ну, где твоя знакомая?
   – Надо проехать три остановки.
   – Надо так надо.
   Мы зашли в вагон. На нас почему-то все смотрели.
   – Садись, – кивнул он на свободное место.
   Я отказалась, побоявшись нарваться на очередной скандал. Хотя опасность мне вроде бы не угрожала, но сидящая рядом пожилая женщина смотрела на меня недобро. Поэтому я спряталась за Пашу и замерла. Всего-то три остановки! И надо же! Обошлось! Со мной ничего больше не случилось! Никто не вцепился мне в волосы, не назвал стервой, а то и похуже. Я приписала это присутствию Паши, который с суровым видом стоял рядом. Я не ошиблась в своем выборе: с ним мне ничто не угрожает.
   Оказавшись на месте, я почувствовала себя неуверенно. Память на лица у меня и в самом деле ужасная. И как я ее, интересно, узнаю, свою соседку по даче? Как она выглядит-то? Я ведь никогда не видела дачников в зимней одежде! А если у нее на голове шапка, считай, гиблое дело! Шапка до неузнаваемости меняет лицо! Меня охватила паника.
   – С кем у тебя встреча-то? – спросил Паша.
   – С моей соседкой по даче.
   – А в чем, собственно, проблема? – удивился он.
   – Я вовсе не уверена, что она моя соседка. Кажется, меня пытаются обокрасть, – сказала я, озираясь по сторонам.
   – А ты одевайся скромнее.
   На меня и в самом деле все смотрели. Шубка оказалась неудачной. Но мне ее купила мама, а она отличалась своеобразным вкусом. Мама обожала быть в центре внимания, ее наряды всегда были вызывающие. И, разумеется, дорогие. К сожалению, в моем гардеробе не оказалось вещей теплее этой шубы, а на улице стоял трескучий мороз. Но уж лучше бы я замерзла!
   – Ариночка! – кинулась ко мне какая-то женщина. – Наконец-то! А я вас жду! Не сразу узнала, богатой будете, – льстиво добавила она.
   – Это Павел Юрьевич, – кивнула я на своего сопровождающего и сразу же выложила карты на стол: – Он из органов.
   Лицо женщины изменилось до неузнаваемости. Она как-то сразу съежилась и поскучнела.
   – Давайте ваши документы, – сказала я.
   – Да-да, конечно, – она суетливо полезла в сумочку.
   – Присядем? – Паша указал на свободную скамейку.
   Женщина неверной походкой двинулась к лавке. Я, на ходу читая бумаги, следом за ней.
   – Я хороший знакомый Арины, – заявил Паша, сев рядом с дрожащей от страха женщиной. – А работаю в ми… тьфу ты! В полиции. Ваш заповедный дачный поселок, кстати, находится на моей территории.
   Как хорошо, что он это сказал! У нее, похоже, язык отнялся. Моя соседка по даче, или кто она там, сидела ни жива ни мертва, пока я изучала текст заявления. Прошло минут пять.
   – Да напишите что хотите, Арина Витальевна! – не выдержала женщина. – Не обязательно указывать все, как есть!
   – Тогда это будет подлог, – сурово заявила я, отметив Арину. Если бы она знала мою мать, она бы была в курсе, что я Ариадна.
   Паша молчал. Наконец я достала из сумочки блокнот и ручку. Разумеется, я не привезла с собой документы, просто списала номер свидетельства, но поскольку соседка была напугана, она никаких подлинников у меня и не спросила. Я неторопливо стала писать.
   – Давно вы купили дачу? – спросил меж тем Паша.
   – Лет пять назад, – пролепетала моя соседка. Или все-таки мошенница?
   – Что же вы ее только теперь оформляете в собственность? – нажал Паша.
   – Так получилось…
   – Или вы ее не покупали?
   – Послушайте… – губы у нее задрожали. – Если бы я знала, что Арина Витальевна придет с ми… тьфу, с полицией…
   – Я просто ее знакомый.
   – Я ни в чем не виновата!
   – А я вас и не обвиняю!
   – У меня просто возникли проблемы с оформлением!
   – Все-таки есть проблемы?
   – Я… Мне… Я работаю и… Эти сведения попросил у меня риелтор… – начала оправдываться она.
   – Как зовут вашего риелтора?
   – Господи, да какая разница!
   – Эти сведения уйдут в риелторскую фирму, и как они с ними поступят, неизвестно. Скорее всего, создают базу.
   – Какую базу?!
   – Вы и в самом деле ничего не понимаете или прикидываетесь? – прищурился Паша.
   – Вот. Я расписалась. Возьмите, – я протянула женщине заявление.
   – Ну и хватка у вас, Арина Витальевна, – поежилась она. – А ведь я бы могла рассказать следствию кое-что интересное про вашу мать и… – она покосилась на Пашу. – Но раз у вас все схвачено…
   – Советую не лезть в мою жизнь, – предупредила я, имея в виду, что обобрать меня не получится. Во всяком случае, это будет не так легко, как они думают. – Иначе вы об этом пожалеете.
   Эта детская фраза ее почему-то напугала. Она схватила протянутые мной бумаги и кинулась к дверям только что подъехавшего вагона. Мы с Пашей и опомниться не успели, как ее и след простыл.
   – Ты заметил, как она нервничала? – спросила я.
   – Ее трясло, как осиновый лист, – согласился он. – Видать, дело нечисто. Зачем ты расписалась в заявлении?
   – Я указала неверный номер свидетельства. Изменила одну цифру. И потом: я ее предупредила. У меня есть ты.
   – Черные риелторы имеют такую крышу, что я для них – мелкая сошка, – усмехнулся Паша. – Впрочем, все это лишь твои фантазии.
   – Сколько я тебе должна? – краснея, спросила я.
   – Ну вот, опять, – поморщился он. – Я же сказал, Петухова: взяток не беру.
   – Врешь. Ты просто меня боишься.
   – Это ты в точку попала. Каждый шаг рядом с тобой все равно что по минному полю. Ладно, накорми меня ужином, раз я на тебя потратил вечер. Жена меня все равно так рано не ждет.
   – Так ты женат?!
   – А что тебя удивляет? Сама-то ты замужем.
   Значит, это не свидание. Я была слегка разочарована, но потом подумала: зато у Петя нет повода для ревности.
   – Где бы ты хотел поужинать?
   – Ты наверняка знаешь какое-нибудь пафосное местечко. Веди!
   Пафосных местечек я знала много, но кормили в них в основном пафосом, и стоило это немалых денег. Что касается кухни, сколько я ни ходила со своей гламурной мамой по дорогим ресторанам, ни один из них меня не впечатлил. Вру, был один, в Италии, но это Европа. В Москве ни один не впечатлил, а мы сейчас находимся именно в Москве.
   – Что, сомневаешься, пройду ли я фейс-контроль? – усмехнулся Паша, поняв мой взгляд по-своему.
   – Твое удостоверение его уж точно пройдет, – пожала плечами я. – Дело не в этом. Тебя накормить, или ты хочешь потусоваться?