Страница:
– А как дела в Иерусалиме? Что слышно? – Ирод принужденно улыбнулся. Резкая манера общения брата заметно задевала его.
– А что могут эти евреи? – Голос Фасаила сделался почти каркающим. – Как обычно, ждут мессию.
– Это я – настоящий мессия, – шепнул мне Ирод, когда мы покидали негостеприимные покои правителя.
– Мессия? – я сделал вид, будто бы не расслышал.
«Мессия – избранник богов. Тот, кто призван занять иерусалимский трон, поправ древние обычаи. Вот оно что!», – закопошилось в голове, но я глубоко вздохнул, не желая выказывать, насколько меня взволновал этот вопрос.
– Еще бы! А ты разве еще не догадался? Я слышал, что римляне проницательны и почти что колдуны. Или так говорят об эллинах? – Он заливисто рассмеялся. – Уж если и искать человека, в котором заключено божье благословение, то без хвастовства признаюсь, что это я. Ну, посмотри сам, я обещал брату, что разбойники из арабского царства не будут доставать его Хеврон или горную Петру, и за все время, которое я охраняю рубежи, ни один отряд не дошел до наших главный городов. А Хеврон – это ведь не просто столица. Нет! Хеврон – святейшее место для правоверных иудеев, место поклонения и молитвы. Это святые гробницы, в которых покоятся наши прародители: Авраам, Сара, Ишмаэль и Ицхак, сын Ицхака Яаков-Исраэль и их жены Ривка и Лея! Древние прародители, о которых еще в Торе писано. Они все в пещерах Макпела, что к северо-западу от города, – все до единого! Оттого и стекаются паломники святые в Идумею, а в пути их охраняет наш бог Яхве.
В древний Хеврон, согласно преданию, пришел однажды по воле Всевышнего наш праотец Авраам. Оказавшись в Хевроне, он постиг святость сего места и поселился в нем. Здесь у него и его жены Сары родились Ишмаэль и Ицхак. Однажды Авраам посетил пещеру Махпела, где ему было видение, будто бы именно в этом месте похоронены первый человек Адам и его жена Хава! Позже Авраам купил эту пещеру у местного жителя, не понимавшего, чем он владеет, и, когда умерла Сара, Авраам похоронил ее в этой пещере, объявив сыновьям свое желание лежать рядом с женой. Здесь же затем хоронили его детей.
Хеврон – особое место. Место, в котором духовный мир соединяется с материальным. Само слово «Хеврон» происходит от слова «соединение». Вот что такое для всех нас Хеврон!
Какое-то время мы молчали.
– И вот что еще я тебе скажу, друг мой, – первым нарушил молчание Ирод, – пока я стою на границе Идумеи и Арабского царства, ни один нечестивец не переберется сюда, к нашим святыням и моей семье. А значит, понимают это жители Хеврона или нет, но для них я не только брат правителя, а данный богом защитник! А когда человек на своем месте делает все с умом и радением – он и есть истинное божье благословение. И особенно это касается облеченных властью господ, не важно, царь он, прокуратор или староста деревни. Для подданных такой человек – обретенное сокровище. – С этими словами он весело похлопал меня по плечу, направляясь к купальням.
Гораздо позже, уже будучи царем, Ирод неоднократно повторял, что когда боги ставят человека на созданное специально для него место, для которого он подходит как крышка для горшка или как меч для ножен, этот человек способен привести область, в которой он правит, к процветанию, и дурно, когда обладающий талантами и возможностями человек этого не делает.
Ирод произносил сие множество раз, так что эта мысль плотно вошла в летописи. Но однажды я услышал еще одну версию божественной природы моего нечаянного покровителя и моей будущей жертвы совершенно по-новому. Это была история, которую Ирод рассказал после великого пира по случаю завершения постройки Кейсарии[21]. Помню, тогда я был настолько поражен похожей на сказку повестью о маленьком мальчике и пещере духов, что, улегшись спать пьяным, увидел ее так, словно все происходило на моих глазах.
Глава 8
Глава 9
Глава 10
– А что могут эти евреи? – Голос Фасаила сделался почти каркающим. – Как обычно, ждут мессию.
– Это я – настоящий мессия, – шепнул мне Ирод, когда мы покидали негостеприимные покои правителя.
– Мессия? – я сделал вид, будто бы не расслышал.
«Мессия – избранник богов. Тот, кто призван занять иерусалимский трон, поправ древние обычаи. Вот оно что!», – закопошилось в голове, но я глубоко вздохнул, не желая выказывать, насколько меня взволновал этот вопрос.
– Еще бы! А ты разве еще не догадался? Я слышал, что римляне проницательны и почти что колдуны. Или так говорят об эллинах? – Он заливисто рассмеялся. – Уж если и искать человека, в котором заключено божье благословение, то без хвастовства признаюсь, что это я. Ну, посмотри сам, я обещал брату, что разбойники из арабского царства не будут доставать его Хеврон или горную Петру, и за все время, которое я охраняю рубежи, ни один отряд не дошел до наших главный городов. А Хеврон – это ведь не просто столица. Нет! Хеврон – святейшее место для правоверных иудеев, место поклонения и молитвы. Это святые гробницы, в которых покоятся наши прародители: Авраам, Сара, Ишмаэль и Ицхак, сын Ицхака Яаков-Исраэль и их жены Ривка и Лея! Древние прародители, о которых еще в Торе писано. Они все в пещерах Макпела, что к северо-западу от города, – все до единого! Оттого и стекаются паломники святые в Идумею, а в пути их охраняет наш бог Яхве.
В древний Хеврон, согласно преданию, пришел однажды по воле Всевышнего наш праотец Авраам. Оказавшись в Хевроне, он постиг святость сего места и поселился в нем. Здесь у него и его жены Сары родились Ишмаэль и Ицхак. Однажды Авраам посетил пещеру Махпела, где ему было видение, будто бы именно в этом месте похоронены первый человек Адам и его жена Хава! Позже Авраам купил эту пещеру у местного жителя, не понимавшего, чем он владеет, и, когда умерла Сара, Авраам похоронил ее в этой пещере, объявив сыновьям свое желание лежать рядом с женой. Здесь же затем хоронили его детей.
Хеврон – особое место. Место, в котором духовный мир соединяется с материальным. Само слово «Хеврон» происходит от слова «соединение». Вот что такое для всех нас Хеврон!
Какое-то время мы молчали.
– И вот что еще я тебе скажу, друг мой, – первым нарушил молчание Ирод, – пока я стою на границе Идумеи и Арабского царства, ни один нечестивец не переберется сюда, к нашим святыням и моей семье. А значит, понимают это жители Хеврона или нет, но для них я не только брат правителя, а данный богом защитник! А когда человек на своем месте делает все с умом и радением – он и есть истинное божье благословение. И особенно это касается облеченных властью господ, не важно, царь он, прокуратор или староста деревни. Для подданных такой человек – обретенное сокровище. – С этими словами он весело похлопал меня по плечу, направляясь к купальням.
Гораздо позже, уже будучи царем, Ирод неоднократно повторял, что когда боги ставят человека на созданное специально для него место, для которого он подходит как крышка для горшка или как меч для ножен, этот человек способен привести область, в которой он правит, к процветанию, и дурно, когда обладающий талантами и возможностями человек этого не делает.
Ирод произносил сие множество раз, так что эта мысль плотно вошла в летописи. Но однажды я услышал еще одну версию божественной природы моего нечаянного покровителя и моей будущей жертвы совершенно по-новому. Это была история, которую Ирод рассказал после великого пира по случаю завершения постройки Кейсарии[21]. Помню, тогда я был настолько поражен похожей на сказку повестью о маленьком мальчике и пещере духов, что, улегшись спать пьяным, увидел ее так, словно все происходило на моих глазах.
Глава 8
Серый плотный туман обступал со всех сторон, окружал мальчика, точно неведомое войско злого духа, околдовывал. Так что мир сделался почти что невидим. Еще немного – и туман поглотит все. Дыхание давалось с трудом. Мальчик оглянулся в надежде, что где-нибудь да проглянет огонек костра. Тщетно. Серый туман вместо неба, туман вместо воздуха, туман под ногами. А за ним что? Пропасть и смерть?..
Ирод вытянул перед собой руку и не увидел пальцев. С трудом различался браслет на запястье – подарок царицы. Но изображенные на нем животные исчезли, точно ушли охотиться в серое беспросветье.
Если дышать туманом, постепенно и сам сделаешься туманом, – ребенок отер с лица слезы и, нащупав на стене складную веревку, пошел по ней. Тропа была ему знакома, здесь проходили испытания царевичи – сыновья и племянники арабского царя Арета III, у которого Антипатр оставил своих сыновей во время проведения военных действий[22]. Здесь они любили играть, устраивая засады друг на друга или ловя птиц. Но это при свете дня и когда тебе в затылок не дышит косматое чудище – туман.
При мысли о чудище мальчик поежился и потрогал рукоять длинного кинжала, привычно болтавшегося у него на поясе.
Наверное, следовало прибавить шагу, но камни под ногами вдруг сделались осклизлыми, а рядом ждала бездна.
– И почему это выпало именно на мою долю? – Размазывая кулаком по лицу слезы, спрашивал себя Ирод, моментально становясь взрослым.
Во сне у меня даже дыхание перехватило – вот буквально только что передо мной стоял мальчик лет девяти, и вот он же – вздорный, бородатый и опасный, точно посланник Прозерпины подземной, Ирод!
– Давно же это было, ох, давно, так давно, что почти стерлось из памяти, растворилось в волшебном тумане заветной ночи посвящения, – шлепает себя ладонью по коленке Ирод. – И вот же явилось во сне и оказывается, не исчезало никогда.
Ароматный дым курильниц поднимается вверх, расползаясь подобно магической пелене, в которой исчезают полуголые танцовщицы, расплываются покрытые узорами в виде цветов и волшебных зверей стены. Вот уже и нет придворных, поисчезали гости, один за другим испарились слуги и только необыкновенные лучистые глаза царя светились сквозь непроглядную муть, подобно бог весть кем оставленным сигнальным кострам. Но, чу, судя по звуку, Ирод зевнул, на секунду закрыв глаза, от чего мир утратил последние источники света.
И вот снова маленький мальчик и пещера духов. Один на один, как и должно быть в ночь посвящения, когда отрок становится мужчиной, в первый и, возможно, в последний раз встречаясь с духами или богами, узнавая свое предназначение.
Что обычно происходит с проходящими посвящение мальчишками? Они спускаются, держась за специально привязанную к камню веревку, совсем одни, слушая перекличку ночных птиц, наблюдая за звездами или ночной красавицей луной. Трясясь от страха и ожидая, что в любой момент на них нападет какой-нибудь охотящийся в темноте хищник, голодный демон или они попросту сломают себе шею при спуске. Наконец ребенок достигает дна пещеры, где следует ждать, пока не появится дух, призванный вести его по жизни, или тот, который расскажет о дальнейшей судьбе. Не разрешается разводить огонь, шуметь. Нужно просто сидеть и ждать.
Прошедшие испытания на следующий день рассказывают, что видели духа или ощущали его присутствие. Если посланец богов не сказал ни слова и в голове ребенка не родилось ни одной картинки, его жизнь мало изменится или мало будет отличаться от жизни его отца и деда.
Многие мальчики рассказывают о том, будто боги удостоили их видением будущего, где они скакали на прекрасных конях в окружении воинства. Кто-то видит деньги, кто-то богатые земли. Затем придворные звездочеты и маги расшифровывают услышанное от детей, излагая события грядущего.
Что же увидит или услышит сын Антипатра Ирод?
Мальчик свертывается калачиком, ожидая нападения и на всякий случай извлекая из ножен подаренный отцом кинжал.
– О, великие духи, боги, – он делает знак, отводящий злые чары, еще бы – места здесь не родные. Идумея далеко. А тут, в Арабском царстве, и боги и духи другие и… – Великие боги, те, что слышат сейчас меня, – на всякий случай уточняет мальчик. Сотворивший небо и землю бог далеко, а здесь, в этом самом месте… – ответьте, покажите, что ждет меня в жизни. Чего я сумею добиться на радость моим дорогим папе и маме?
Пушистый покров тумана вдруг приподнялся, и вот перед маленьким Иродом не хмурые пещеры, а дворец хасмонеев с коленопреклоненными придворными. Все в мельчайших деталях.
– Спросите любого, кто посещал когда-либо пещеры духов судьбы о том, что он видел и слышал там, и получите слабое блеяние на счет таинственных голосов и бликов света, – смеется в лицо лицезреющего его особу прошлого, в лицо маленького Ирода, Ирод Великий.
– Они будут говорить, что какой-то бог благословил их многими детьми, большими поместьями, хорошим местом при дворе… несчастные… строгать детей – нехитрое дело, особенно для мужчины. Земли и богатства обычно приходят с наследством или удачной женитьбой, место при дворе сын наследует за отцом, либо движется, влекомый вперед невидимой веревкой.
Вы спрашиваете – кто говорил там со мной? У бога много слуг – верных ему ангелов. Но в ту судьбоносную ночь я говорил… – Ирод Великий смотрит в глаза девятилетнего Ирода. – Отвечаю. Я видел самого себя таким, каким я неминуемо должен был стать. Я видел… – царь Ирод исчезает, и маленький Ирод встает на твердых ногах. В сердце его больше нет страха, но живет вера, которая крепнет с каждым ударом сердца. Ирод знает, что, когда вырастет, он непременно станет царем Иудеи, потому что это обещал себе он сам – высшая инстанция, человек знающий что ему нужно в этом мире, четко осознающий, к чему стремиться, что искать. Понимающий, что во имя своей святой цели, обещанного будущего, он не сможет умереть от простуды или ранения. Его не возьмет ни меч, ни яд, ни коготь зверя, ни предательство близкого друга. Он станет царем, и вокруг него развернется шумный, веселый пир. Вся жизнь будет, словно ликующий праздник, и народ благословит его имя, и множество сыновей будут подпирать своими плечами его трон.
– Кем станешь ты, Ирод, сын моего друга и родственника Антипатра? – вопрошает арабский царь Арет III, вышедший лично встречать чумазого мальчишку, ставшего за несколько часов мужчиной, проведшего ночь в пещере духов и, возможно, получившего сокровенное знание.
– Я стану собой! – как две звездочки, сияют на грязном личике глазенки Ирода. – Я буду тем, кем должен стать – благословенным для своего народа царем! Я, – перед глазами мальчика проплывает веселый пир, прекрасные женщины, изящная посуда, – я стану царем, и народ мой будет снова жить в золотом веке! – звонко произносит он, смеясь от счастья в лицо ничего не понимающего царя. – Я стану иудейским царем в обход законов Иудеи, но по законам правящих миром.
– Ирод, сын Антипатра, внук Антипаса станет царем всех евреев, – с хрустом, похожим на разламывание скорлупы множества орехов, распечатываются уста каменной богини судьбы в храме Нептуна в Афинах.
– Ирод из Идумеи, сын Антипатра, сядет царствовать в Иерусалиме, и будет это по воле богов, – одновременно с ожившей статуей вопит насилуемая духами Тартара, сивилла храма Весты в Риме.
– Ирод и никто иной сметет устаревший род хасмонеев и примет их царство, начав новую династию, названную его именем, – каменно вторит богам оракул в Дельфах.
– Да прольются же кровь и вино на головы ваши, неверные, лукавые рабы, ибо Ирод, сын Антипатра, внук Антипаса призван царить над вами, – не скрывая слез, подтягивает богам и духам жрица храма Артемиды, чьи покровы черны, точно ночь.
– Я стану тем, кем единственно мне дано стать. Я стану собой, – тихо произносит маленький Ирод, обмякая на руках царевых слуг. – За мной скоро пришлют.
Немало встревоженный речами и внезапной слабостью сына Антипатра, царь Арет III велит отнести ребенка во дворец, дабы его мог осмотреть придворный лекарь, когда неожиданно пред ними предстает покрытый пылью с головы до ног гонец с известием о том, что первый советник и министр царя Гиркана II Антипатр просит своего союзника незамедлительно остановить военные действия и прислать в Иудею гостивших у него сыновей.
Ирод вытянул перед собой руку и не увидел пальцев. С трудом различался браслет на запястье – подарок царицы. Но изображенные на нем животные исчезли, точно ушли охотиться в серое беспросветье.
Если дышать туманом, постепенно и сам сделаешься туманом, – ребенок отер с лица слезы и, нащупав на стене складную веревку, пошел по ней. Тропа была ему знакома, здесь проходили испытания царевичи – сыновья и племянники арабского царя Арета III, у которого Антипатр оставил своих сыновей во время проведения военных действий[22]. Здесь они любили играть, устраивая засады друг на друга или ловя птиц. Но это при свете дня и когда тебе в затылок не дышит косматое чудище – туман.
При мысли о чудище мальчик поежился и потрогал рукоять длинного кинжала, привычно болтавшегося у него на поясе.
Наверное, следовало прибавить шагу, но камни под ногами вдруг сделались осклизлыми, а рядом ждала бездна.
– И почему это выпало именно на мою долю? – Размазывая кулаком по лицу слезы, спрашивал себя Ирод, моментально становясь взрослым.
Во сне у меня даже дыхание перехватило – вот буквально только что передо мной стоял мальчик лет девяти, и вот он же – вздорный, бородатый и опасный, точно посланник Прозерпины подземной, Ирод!
– Давно же это было, ох, давно, так давно, что почти стерлось из памяти, растворилось в волшебном тумане заветной ночи посвящения, – шлепает себя ладонью по коленке Ирод. – И вот же явилось во сне и оказывается, не исчезало никогда.
Ароматный дым курильниц поднимается вверх, расползаясь подобно магической пелене, в которой исчезают полуголые танцовщицы, расплываются покрытые узорами в виде цветов и волшебных зверей стены. Вот уже и нет придворных, поисчезали гости, один за другим испарились слуги и только необыкновенные лучистые глаза царя светились сквозь непроглядную муть, подобно бог весть кем оставленным сигнальным кострам. Но, чу, судя по звуку, Ирод зевнул, на секунду закрыв глаза, от чего мир утратил последние источники света.
И вот снова маленький мальчик и пещера духов. Один на один, как и должно быть в ночь посвящения, когда отрок становится мужчиной, в первый и, возможно, в последний раз встречаясь с духами или богами, узнавая свое предназначение.
Что обычно происходит с проходящими посвящение мальчишками? Они спускаются, держась за специально привязанную к камню веревку, совсем одни, слушая перекличку ночных птиц, наблюдая за звездами или ночной красавицей луной. Трясясь от страха и ожидая, что в любой момент на них нападет какой-нибудь охотящийся в темноте хищник, голодный демон или они попросту сломают себе шею при спуске. Наконец ребенок достигает дна пещеры, где следует ждать, пока не появится дух, призванный вести его по жизни, или тот, который расскажет о дальнейшей судьбе. Не разрешается разводить огонь, шуметь. Нужно просто сидеть и ждать.
Прошедшие испытания на следующий день рассказывают, что видели духа или ощущали его присутствие. Если посланец богов не сказал ни слова и в голове ребенка не родилось ни одной картинки, его жизнь мало изменится или мало будет отличаться от жизни его отца и деда.
Многие мальчики рассказывают о том, будто боги удостоили их видением будущего, где они скакали на прекрасных конях в окружении воинства. Кто-то видит деньги, кто-то богатые земли. Затем придворные звездочеты и маги расшифровывают услышанное от детей, излагая события грядущего.
Что же увидит или услышит сын Антипатра Ирод?
Мальчик свертывается калачиком, ожидая нападения и на всякий случай извлекая из ножен подаренный отцом кинжал.
– О, великие духи, боги, – он делает знак, отводящий злые чары, еще бы – места здесь не родные. Идумея далеко. А тут, в Арабском царстве, и боги и духи другие и… – Великие боги, те, что слышат сейчас меня, – на всякий случай уточняет мальчик. Сотворивший небо и землю бог далеко, а здесь, в этом самом месте… – ответьте, покажите, что ждет меня в жизни. Чего я сумею добиться на радость моим дорогим папе и маме?
Пушистый покров тумана вдруг приподнялся, и вот перед маленьким Иродом не хмурые пещеры, а дворец хасмонеев с коленопреклоненными придворными. Все в мельчайших деталях.
– Спросите любого, кто посещал когда-либо пещеры духов судьбы о том, что он видел и слышал там, и получите слабое блеяние на счет таинственных голосов и бликов света, – смеется в лицо лицезреющего его особу прошлого, в лицо маленького Ирода, Ирод Великий.
– Они будут говорить, что какой-то бог благословил их многими детьми, большими поместьями, хорошим местом при дворе… несчастные… строгать детей – нехитрое дело, особенно для мужчины. Земли и богатства обычно приходят с наследством или удачной женитьбой, место при дворе сын наследует за отцом, либо движется, влекомый вперед невидимой веревкой.
Вы спрашиваете – кто говорил там со мной? У бога много слуг – верных ему ангелов. Но в ту судьбоносную ночь я говорил… – Ирод Великий смотрит в глаза девятилетнего Ирода. – Отвечаю. Я видел самого себя таким, каким я неминуемо должен был стать. Я видел… – царь Ирод исчезает, и маленький Ирод встает на твердых ногах. В сердце его больше нет страха, но живет вера, которая крепнет с каждым ударом сердца. Ирод знает, что, когда вырастет, он непременно станет царем Иудеи, потому что это обещал себе он сам – высшая инстанция, человек знающий что ему нужно в этом мире, четко осознающий, к чему стремиться, что искать. Понимающий, что во имя своей святой цели, обещанного будущего, он не сможет умереть от простуды или ранения. Его не возьмет ни меч, ни яд, ни коготь зверя, ни предательство близкого друга. Он станет царем, и вокруг него развернется шумный, веселый пир. Вся жизнь будет, словно ликующий праздник, и народ благословит его имя, и множество сыновей будут подпирать своими плечами его трон.
– Кем станешь ты, Ирод, сын моего друга и родственника Антипатра? – вопрошает арабский царь Арет III, вышедший лично встречать чумазого мальчишку, ставшего за несколько часов мужчиной, проведшего ночь в пещере духов и, возможно, получившего сокровенное знание.
– Я стану собой! – как две звездочки, сияют на грязном личике глазенки Ирода. – Я буду тем, кем должен стать – благословенным для своего народа царем! Я, – перед глазами мальчика проплывает веселый пир, прекрасные женщины, изящная посуда, – я стану царем, и народ мой будет снова жить в золотом веке! – звонко произносит он, смеясь от счастья в лицо ничего не понимающего царя. – Я стану иудейским царем в обход законов Иудеи, но по законам правящих миром.
– Ирод, сын Антипатра, внук Антипаса станет царем всех евреев, – с хрустом, похожим на разламывание скорлупы множества орехов, распечатываются уста каменной богини судьбы в храме Нептуна в Афинах.
– Ирод из Идумеи, сын Антипатра, сядет царствовать в Иерусалиме, и будет это по воле богов, – одновременно с ожившей статуей вопит насилуемая духами Тартара, сивилла храма Весты в Риме.
– Ирод и никто иной сметет устаревший род хасмонеев и примет их царство, начав новую династию, названную его именем, – каменно вторит богам оракул в Дельфах.
– Да прольются же кровь и вино на головы ваши, неверные, лукавые рабы, ибо Ирод, сын Антипатра, внук Антипаса призван царить над вами, – не скрывая слез, подтягивает богам и духам жрица храма Артемиды, чьи покровы черны, точно ночь.
– Я стану тем, кем единственно мне дано стать. Я стану собой, – тихо произносит маленький Ирод, обмякая на руках царевых слуг. – За мной скоро пришлют.
Немало встревоженный речами и внезапной слабостью сына Антипатра, царь Арет III велит отнести ребенка во дворец, дабы его мог осмотреть придворный лекарь, когда неожиданно пред ними предстает покрытый пылью с головы до ног гонец с известием о том, что первый советник и министр царя Гиркана II Антипатр просит своего союзника незамедлительно остановить военные действия и прислать в Иудею гостивших у него сыновей.
Глава 9
Итак, Ироду было предсказано стать великим царем и пролить кровь. Впервые оказавшись в Идумее, я мог лишь слушать, наблюдать, делая выводы о происходящем вокруг. Напомню: до знакомства с Иродом я не знал об Идумее и Иудее ровным счетом ничего и теперь страдал от этого. Да и как не страдать? Заказчик ждал от меня сведений, а я понятия не имел, какая информация окажется действительно ценной, а что известно каждой кухарке и гулящей девке. Не так бы я чувствовал себя, дай мне мои учителя хоть какую-нибудь подготовку.
Впрочем, в должной степени помогал и сам Ирод, который благоволил ко мне, отчего время от времени старался быть любезным, удовлетворяя мое любопытство по поводу происходивших в их землях событиях, в обмен на информацию, которую я мог ему сообщить о Риме. Было понятно, что он уже давно ждет какого-то невидимого прочим знака, весточки, получив которую, незамедлительно отправится на назначенную встречу. Куда? В Рим? Почему бы и нет.
– В старину говорили, что, вступая на престол, правитель совершает брачный обряд со страной, данной ему в невесты. Если так, то имя моей нареченной мне известно с того дня, когда отец взял меня еще ребенком в Иерусалим! Величественная госпожа Иудея, с ее храмами и веселыми базарами, с ее садами и извилистыми тропами в горах, Иерусалим, горная Масада[23], Иерихон, в котором некогда бил фонтан вечной молодости и здоровья – фонтан жизни. И тут же, всего в двух милях от города, коварная долина Призрака Смерти, из которой вырывается в предместья Иерихона шумный поток Вади-килт.
Прекрасная во всех отношениях страна-царица, которую я пожелал себе в жены. Одного взгляда на госпожу Иудею оказалось достаточно для того, чтобы влюбиться в нее раз и навсегда, поняв, что она должна принадлежать мне душой и телом, – говорил Ирод. – О, я бы делал все для своей нареченной, настроил дворцов, подобно тому, как мужья дарят своим любимым драгоценности, я бы возводил храмы и базилики, заботясь о ее благочестии; возводил новые города, пекшись о процветании моей возлюбленной. Я был бы ей лучшим из возможных мужей, и век золотой покрыл бы голову ее расшитым драгоценным платом. Я бы восстановил Иерусалимский храм – сердце Иудеи, и сделал народ ее счастливым!
Спустя приблизительно месяц после того, как я вошел в свиту Ирода, его отец Антипатр отозвал в Иудею своего старшего сына Фасаила, дабы тот мог принять ответственную должность при Гиркане, оставив Ирода губернаторствовать в Идумее. Подобное продвижение по служебной лестнице могло одновременно означать и то, что Ирод увязнет в своей горной провинции по самые уши, и то, что, вытащив старшего сына в богатую и благословенную Иудею, он не позабудет о младшем.
Здесь мне следует немного отвлечься от жизнеописания Ирода – человека, которого я считал и считаю самым удивительным из всех, встреченных мною, и немного рассказать о событиях, без которых история триумфа Ирода показалась бы не полной.
Итак, во времена давние, но до сих пор памятные, Иудеей правил свирепый царь хасмонейской династии Александр Яннай, после смерти которого бразды правления перешли в руки его вдовы Александры Саломеи, чьим ставленником и покорным данником в ту пору числился дед Ирода Антипас, в ведение которого была отдана вся Идумея в тогдашних ее пределах.
Но время шло, у Антипаса подрастал сын Антипатр, ставший впоследствии опорой вдовствующей царицы иудейской, поддержкой ее трону и высочайшей власти. Двое сыновей царя и царицы – старший Гиркан II и младший Аристобул II, как и водится в семьях, где нет согласия, начали борьбу за престол сразу же после смерти матери. По закону должен был править Гиркан II и, надеясь на него, Антипатр обещал царице стать советником при престолонаследнике, помогая юному царю во всем, а, по сути, управляя за несмышленыша Иудеей. Но неожиданно все далеко идущие планы советника были смяты и порушены более активным и предприимчивым Аристобулом, который, зная о слабой воле и крайней нерешительности старшего брата, решился потеснить рохлю на престоле, став царем на правах сильного.
Решиться-то он, конечно, решился, и будь Гиркан более серьезным противником, никакой младший выскочка не посмел бы позариться на законное добро, богом данное старшему сыну царя место. Но, должно быть, Аристобул действительно отлично знал характер своего братца, а вернее сказать, его полное отсутствие, посему собрал он вокруг себя достаточное количество желавших перемен в своей участи люда да и двинул войной на брата. А тот почти без борьбы сдался. Я так понял, что отец Ирода не только из-за первородности его своим господином признал, а еще и из-за того, что мямля Гиркан никогда в жизни «мяу» громче кухонной кошки произнести не мог, а, следовательно, управлять им одно удовольствие – что дитенком-несмышленышем. Отказался Гиркан с братом грызться. Любой министр на месте Антипатра руки бы опустил, а затем лоб бы о пол расшиб перед новым правителем, желая сохранить хоть малую толику того, что прежде имел. Но не таков был папаша Иродов, и, невзирая на стенания законного царя хасмонейской династии и нытье, что «де, может, не надо со злюкой Аристобулом ссориться? Он еще, будучи младенцем, характер прескверный да препаскудный имел, отдадим ему Иудею, пусть подавится, окаянный», списался Антипатр со своим давним другом и родственником по жене царем всех арабов Аретом III и попросил его от имени законного правителя Иудеи Гиркана напасть на Иерусалим, дабы свергнуть наглого завоевателя с престола, а чтобы более озоровать уже не смел, чтобы некому было восставать на праведного Гиркана и его первейшего министра Антипатра. Детей же своих – Ироду тогда едва исполнилось десять лет, – дабы не попали они в заложники Аристобулу, у того же царя и спрятал.
Шел 5698 год по еврейскому календарю, и 691 по римскому, ибо они сильно разнятся[24]. В тот год воевавшая сама с собой, а заодно и с царем арабов Аретом III Иудея вдруг накликала на себя напасть. Твердой поступью пришел на священную для всех иудеев землю Рим, пришел своими непобедимыми легионами да легкокрылой конницей. И едва иудеи успели омыть залитые кровью улицы и парадные залы дворцов, как захватчики начали насаждать свои порядки, уча малых сих, как им теперь следует жить, за кого богов молить, на кого равняться.
Да, с Римом не поспоришь, к тому же Рим серьезно с Иудеей и не собирался воевать. А так, явился в лице римского военачальника Помпея[25] для усмирения беспрестанно бесчинствовавших в Сирии потомков соратника Александра Великого Селевка, а заодно и придавил своей пятой не в меру развоевавшуюся Иудею, осадив Аристобула и уничтожив всех, кто имел неосторожность быть в этот момент близ узурпатора и не прикинулся мертвым. Таким образом Сирия и Иудея сделались римскими провинциями. После этого арабский царь был вынужден отозвать свои войска, а оба несостоявшихся царя иудейских – Гиркан с извечным своим министром Антипатром и Аристобул с сыновьями Александром II и Антигоном II[26], да еще и золотым виноградным деревом стоимостью в пятьсот талантов, приобретенным специально в подарок благородному Помпею, чтобы судил как надо, смиренно отправились пред светлые очи законного представителя великого Рима, ставка которого на тот момент в то время располагалась в Дамаске. С тем, чтобы тот рассудил их и решил, кому носить царскую диадему, миниатюрный свиток Торы на правой руке, а кому покинуть родные земли, а может быть, и белый свет на вечные времена.
Грозным взором смерил Помпей обоих братьев, вызвав ужас в их сердцах, а как узрел золотое дерево, и вовсе точно ума лишился. Недвусмысленно дорогим оказался подарочек Аристобулов, примешь такой – потом отдаривать устанешь. Впрочем, не за золотом и драгоценными камнями, не за прелестными наложницами и веселыми праздниками явился наглый проситель, но желая иметь все и с высоты трона плевать презренно на соблазнившегося блеском злата старого и прославленного воина. Так рассудил Помпей, после чего осерчал на Аристобула, и, как бы приятен ни был он ему, решил ни по чем мерзавца к власти не допущать.
Но прежде чем решить вопрос между братьями, окинул божественным взором Помпей пределы благословенной Иудеи, отметив, что благодаря Александру Яннаю та не в меру расширилась во все стороны, всосав в себя соседние греческие города. После чего отсек одним росчерком стилоса все поселения греческого типа, оставив Иудею без портов, необходимых ей настолько, насколько крабу желательно иметь все свои ноги и загребущие клешни. Рассмотрев, что у него получилось, признал Помпей, что негоже теперь, после того, как Иудея сделалась римской, называть правителя ее царем. И от щедрот своих пожаловал не ожидавшему уже милости Гиркану титул этнарха, с правом передачи его от отца к сыну. Издревле правившим Хасмонеям доверие оказывал. Брата же его вместе с сыновьями, дабы не мутили больше воды, забрал с собой в Рим, назначив им там развлекать своими рассказами да забавным видом благородных патрициев, магистратов, сенаторов и всех тех, кто поглазеть на этаких чудо-юд возжелал бы, да охочего до забав Цезаря потешить.
Впрочем, в должной степени помогал и сам Ирод, который благоволил ко мне, отчего время от времени старался быть любезным, удовлетворяя мое любопытство по поводу происходивших в их землях событиях, в обмен на информацию, которую я мог ему сообщить о Риме. Было понятно, что он уже давно ждет какого-то невидимого прочим знака, весточки, получив которую, незамедлительно отправится на назначенную встречу. Куда? В Рим? Почему бы и нет.
– В старину говорили, что, вступая на престол, правитель совершает брачный обряд со страной, данной ему в невесты. Если так, то имя моей нареченной мне известно с того дня, когда отец взял меня еще ребенком в Иерусалим! Величественная госпожа Иудея, с ее храмами и веселыми базарами, с ее садами и извилистыми тропами в горах, Иерусалим, горная Масада[23], Иерихон, в котором некогда бил фонтан вечной молодости и здоровья – фонтан жизни. И тут же, всего в двух милях от города, коварная долина Призрака Смерти, из которой вырывается в предместья Иерихона шумный поток Вади-килт.
Прекрасная во всех отношениях страна-царица, которую я пожелал себе в жены. Одного взгляда на госпожу Иудею оказалось достаточно для того, чтобы влюбиться в нее раз и навсегда, поняв, что она должна принадлежать мне душой и телом, – говорил Ирод. – О, я бы делал все для своей нареченной, настроил дворцов, подобно тому, как мужья дарят своим любимым драгоценности, я бы возводил храмы и базилики, заботясь о ее благочестии; возводил новые города, пекшись о процветании моей возлюбленной. Я был бы ей лучшим из возможных мужей, и век золотой покрыл бы голову ее расшитым драгоценным платом. Я бы восстановил Иерусалимский храм – сердце Иудеи, и сделал народ ее счастливым!
Спустя приблизительно месяц после того, как я вошел в свиту Ирода, его отец Антипатр отозвал в Иудею своего старшего сына Фасаила, дабы тот мог принять ответственную должность при Гиркане, оставив Ирода губернаторствовать в Идумее. Подобное продвижение по служебной лестнице могло одновременно означать и то, что Ирод увязнет в своей горной провинции по самые уши, и то, что, вытащив старшего сына в богатую и благословенную Иудею, он не позабудет о младшем.
Здесь мне следует немного отвлечься от жизнеописания Ирода – человека, которого я считал и считаю самым удивительным из всех, встреченных мною, и немного рассказать о событиях, без которых история триумфа Ирода показалась бы не полной.
Итак, во времена давние, но до сих пор памятные, Иудеей правил свирепый царь хасмонейской династии Александр Яннай, после смерти которого бразды правления перешли в руки его вдовы Александры Саломеи, чьим ставленником и покорным данником в ту пору числился дед Ирода Антипас, в ведение которого была отдана вся Идумея в тогдашних ее пределах.
Но время шло, у Антипаса подрастал сын Антипатр, ставший впоследствии опорой вдовствующей царицы иудейской, поддержкой ее трону и высочайшей власти. Двое сыновей царя и царицы – старший Гиркан II и младший Аристобул II, как и водится в семьях, где нет согласия, начали борьбу за престол сразу же после смерти матери. По закону должен был править Гиркан II и, надеясь на него, Антипатр обещал царице стать советником при престолонаследнике, помогая юному царю во всем, а, по сути, управляя за несмышленыша Иудеей. Но неожиданно все далеко идущие планы советника были смяты и порушены более активным и предприимчивым Аристобулом, который, зная о слабой воле и крайней нерешительности старшего брата, решился потеснить рохлю на престоле, став царем на правах сильного.
Решиться-то он, конечно, решился, и будь Гиркан более серьезным противником, никакой младший выскочка не посмел бы позариться на законное добро, богом данное старшему сыну царя место. Но, должно быть, Аристобул действительно отлично знал характер своего братца, а вернее сказать, его полное отсутствие, посему собрал он вокруг себя достаточное количество желавших перемен в своей участи люда да и двинул войной на брата. А тот почти без борьбы сдался. Я так понял, что отец Ирода не только из-за первородности его своим господином признал, а еще и из-за того, что мямля Гиркан никогда в жизни «мяу» громче кухонной кошки произнести не мог, а, следовательно, управлять им одно удовольствие – что дитенком-несмышленышем. Отказался Гиркан с братом грызться. Любой министр на месте Антипатра руки бы опустил, а затем лоб бы о пол расшиб перед новым правителем, желая сохранить хоть малую толику того, что прежде имел. Но не таков был папаша Иродов, и, невзирая на стенания законного царя хасмонейской династии и нытье, что «де, может, не надо со злюкой Аристобулом ссориться? Он еще, будучи младенцем, характер прескверный да препаскудный имел, отдадим ему Иудею, пусть подавится, окаянный», списался Антипатр со своим давним другом и родственником по жене царем всех арабов Аретом III и попросил его от имени законного правителя Иудеи Гиркана напасть на Иерусалим, дабы свергнуть наглого завоевателя с престола, а чтобы более озоровать уже не смел, чтобы некому было восставать на праведного Гиркана и его первейшего министра Антипатра. Детей же своих – Ироду тогда едва исполнилось десять лет, – дабы не попали они в заложники Аристобулу, у того же царя и спрятал.
Шел 5698 год по еврейскому календарю, и 691 по римскому, ибо они сильно разнятся[24]. В тот год воевавшая сама с собой, а заодно и с царем арабов Аретом III Иудея вдруг накликала на себя напасть. Твердой поступью пришел на священную для всех иудеев землю Рим, пришел своими непобедимыми легионами да легкокрылой конницей. И едва иудеи успели омыть залитые кровью улицы и парадные залы дворцов, как захватчики начали насаждать свои порядки, уча малых сих, как им теперь следует жить, за кого богов молить, на кого равняться.
Да, с Римом не поспоришь, к тому же Рим серьезно с Иудеей и не собирался воевать. А так, явился в лице римского военачальника Помпея[25] для усмирения беспрестанно бесчинствовавших в Сирии потомков соратника Александра Великого Селевка, а заодно и придавил своей пятой не в меру развоевавшуюся Иудею, осадив Аристобула и уничтожив всех, кто имел неосторожность быть в этот момент близ узурпатора и не прикинулся мертвым. Таким образом Сирия и Иудея сделались римскими провинциями. После этого арабский царь был вынужден отозвать свои войска, а оба несостоявшихся царя иудейских – Гиркан с извечным своим министром Антипатром и Аристобул с сыновьями Александром II и Антигоном II[26], да еще и золотым виноградным деревом стоимостью в пятьсот талантов, приобретенным специально в подарок благородному Помпею, чтобы судил как надо, смиренно отправились пред светлые очи законного представителя великого Рима, ставка которого на тот момент в то время располагалась в Дамаске. С тем, чтобы тот рассудил их и решил, кому носить царскую диадему, миниатюрный свиток Торы на правой руке, а кому покинуть родные земли, а может быть, и белый свет на вечные времена.
Грозным взором смерил Помпей обоих братьев, вызвав ужас в их сердцах, а как узрел золотое дерево, и вовсе точно ума лишился. Недвусмысленно дорогим оказался подарочек Аристобулов, примешь такой – потом отдаривать устанешь. Впрочем, не за золотом и драгоценными камнями, не за прелестными наложницами и веселыми праздниками явился наглый проситель, но желая иметь все и с высоты трона плевать презренно на соблазнившегося блеском злата старого и прославленного воина. Так рассудил Помпей, после чего осерчал на Аристобула, и, как бы приятен ни был он ему, решил ни по чем мерзавца к власти не допущать.
Но прежде чем решить вопрос между братьями, окинул божественным взором Помпей пределы благословенной Иудеи, отметив, что благодаря Александру Яннаю та не в меру расширилась во все стороны, всосав в себя соседние греческие города. После чего отсек одним росчерком стилоса все поселения греческого типа, оставив Иудею без портов, необходимых ей настолько, насколько крабу желательно иметь все свои ноги и загребущие клешни. Рассмотрев, что у него получилось, признал Помпей, что негоже теперь, после того, как Иудея сделалась римской, называть правителя ее царем. И от щедрот своих пожаловал не ожидавшему уже милости Гиркану титул этнарха, с правом передачи его от отца к сыну. Издревле правившим Хасмонеям доверие оказывал. Брата же его вместе с сыновьями, дабы не мутили больше воды, забрал с собой в Рим, назначив им там развлекать своими рассказами да забавным видом благородных патрициев, магистратов, сенаторов и всех тех, кто поглазеть на этаких чудо-юд возжелал бы, да охочего до забав Цезаря потешить.
Глава 10
Дни мои при Ироде проходили в относительном покое, так как несмотря на то, что господин Идумеи вел весьма активную жизнь, то сражаясь с разбойниками, то подменяя Фасаила на посту законного правителя, встречаясь со старейшинами городов и деревень, принимая послов или отправляясь лично урегулировать очередной конфликт между идумеями и заезжими купцами.
Я ленился писать отчеты, не желая посылать пустые письма, а предпочитая больше слушать и наблюдать. Так что однажды в очередной раз не дождавшиеся моего письма гонцы вызвали меня, прислав условный знак – небольшой расписанный мелким арабским узором сосуд, который я якобы заказал. Сосуд этот был исключительно ночного предназначения, что могло обозначать как то, что меня ждут в вечернее или ночное время, так и то, что у не менее меня обленившегося гонца не нашлось под рукой другого кувшина или горшка.
Приняв от посыльного посуду, я не стал дожидаться вечера, а, отправившись прогуляться по городу, завернул в лавочку, в которой меня ждали.
Да… когда я предположил, что фальшивый купец обленился, ожидая моего письма к Марциалию Нунне, я и представить себе не мог, насколько я был далек от истины. Все помещение лавки представляло собой комнатку весьма талантливого гончара с полочками на стенах, столами и ящиками, в которых битком были набиты разнообразные миски, кувшины, сосуды, амфоры, здоровенные горшки для запекания мяса, округлые посудины для заваривания теста, крошечные вазочки для благовоний и масса предметов, о назначении которых я мог лишь догадываться.
– Наш римский господин, – начал с придыханием гонец, – давно уже ждет твоего отчета, в то время как ты, похоже, забыл о своих обязанностях.
Из соображений секретности он прикрыл за мною дверь, но и теперь не спешил назвать имя нашего хозяина. Это было мудро. Я оглянулся, приметив заднюю, скорее всего, ведущую в мастерскую дверь.
– Я отпишу ему, как только сумею что-нибудь раздобыть.
– Господин просил передать, что божий человек в Сирии поведал о встрече с богом. Надо ли говорить, о чем происходила беседа, если нам приказано разузнать, в чем сила Ирода?
По всей видимости, юродивый в очередной раз повторил пророчество на счет Иродова царствования. Я прикусил губу. Отправляя меня, учитель Люций Грасса четко дал понять, что самое удивительное в семейке Антипатра – это как раз отношения между ее членами. И действительно, папаша уже устроил на руководящий пост старшего брата Ирода, и, судя по всему, нынешнее управление Идумеей – всего лишь ступенька для второго сынка, который… Мысль зашевелилась неожиданно споро. Отличная семья – ни малейших внутренних конфликтов, только поддержка и помощь. Главой всему, разумеется, отец, но он не единственное активное звено. Все так или иначе при деле. Мать Ирода Кипра – арабская царевна, обеспечивающая через свои родственные связи дружбу Антипатра с правящим домом. Не случайно же Арет III выступил на стороне Гиркана, да еще и детей его у себя до времени приютил. И старший брат Ирода назван арабским именем Фасаил, не исключено, что в чью-то честь.
Я ленился писать отчеты, не желая посылать пустые письма, а предпочитая больше слушать и наблюдать. Так что однажды в очередной раз не дождавшиеся моего письма гонцы вызвали меня, прислав условный знак – небольшой расписанный мелким арабским узором сосуд, который я якобы заказал. Сосуд этот был исключительно ночного предназначения, что могло обозначать как то, что меня ждут в вечернее или ночное время, так и то, что у не менее меня обленившегося гонца не нашлось под рукой другого кувшина или горшка.
Приняв от посыльного посуду, я не стал дожидаться вечера, а, отправившись прогуляться по городу, завернул в лавочку, в которой меня ждали.
Да… когда я предположил, что фальшивый купец обленился, ожидая моего письма к Марциалию Нунне, я и представить себе не мог, насколько я был далек от истины. Все помещение лавки представляло собой комнатку весьма талантливого гончара с полочками на стенах, столами и ящиками, в которых битком были набиты разнообразные миски, кувшины, сосуды, амфоры, здоровенные горшки для запекания мяса, округлые посудины для заваривания теста, крошечные вазочки для благовоний и масса предметов, о назначении которых я мог лишь догадываться.
– Наш римский господин, – начал с придыханием гонец, – давно уже ждет твоего отчета, в то время как ты, похоже, забыл о своих обязанностях.
Из соображений секретности он прикрыл за мною дверь, но и теперь не спешил назвать имя нашего хозяина. Это было мудро. Я оглянулся, приметив заднюю, скорее всего, ведущую в мастерскую дверь.
– Я отпишу ему, как только сумею что-нибудь раздобыть.
– Господин просил передать, что божий человек в Сирии поведал о встрече с богом. Надо ли говорить, о чем происходила беседа, если нам приказано разузнать, в чем сила Ирода?
По всей видимости, юродивый в очередной раз повторил пророчество на счет Иродова царствования. Я прикусил губу. Отправляя меня, учитель Люций Грасса четко дал понять, что самое удивительное в семейке Антипатра – это как раз отношения между ее членами. И действительно, папаша уже устроил на руководящий пост старшего брата Ирода, и, судя по всему, нынешнее управление Идумеей – всего лишь ступенька для второго сынка, который… Мысль зашевелилась неожиданно споро. Отличная семья – ни малейших внутренних конфликтов, только поддержка и помощь. Главой всему, разумеется, отец, но он не единственное активное звено. Все так или иначе при деле. Мать Ирода Кипра – арабская царевна, обеспечивающая через свои родственные связи дружбу Антипатра с правящим домом. Не случайно же Арет III выступил на стороне Гиркана, да еще и детей его у себя до времени приютил. И старший брат Ирода назван арабским именем Фасаил, не исключено, что в чью-то честь.