Страница:
Хьюго хотел тут же отправиться на поиски обидчика, но Андре отсоветовал ему делать это. Побитый и опозоренный вояка скорее всего затаился теперь в одном из грязных кабаков Тулузы, которых в округе было, что звезд на небе – попробуй разыщи. Поворчав и пригрозив обидчику отрезать уши, Хьюго успокоился.
Конечно, Видалю следовало пожаловаться графским лучникам, которые за весьма скромное вознаграждение разыскали бы и выдворили из города насильника, но тот поленился предпринимать что-либо, решив, что если даже муж отказался от мысли отомстить невеже и грубияну, то его это не должно касаться.
О, если бы Пейре мог предвидеть, чем обернется его лень и безалаберность, он опрометью бросился бы к городским властям, умоляя их оградить его дом и домочадцев от мстительного нечестивца.
Через неделю насильник объявился снова.
В тот день, весело мурлыкая себе под нос последнюю песенку Пейре, которую добрый господин сочинил специально для близняшек, взяв с собой поваренка, который должен был нести тяжелую корзину, Кло и Карел отправились на рынок.
Близняшки выбрали зелень и овощи, прихватили любимые Пейре фрукты и отправились домой. Когда они проходили мимо трактира «Три розы» навстречу выскочил разжалованный охранник, который с быстротой молнии схватил за волосы Карел и отбросив ее в ближайшую канаву, ударил в живот ее беременную сестру. Пришедший на помощь сестрам поваренок выхватил было из-за пояса нож, но разбойник вывернул ему руку и, завладев ножом, вонзил его в спину мальчика. После чего мерзавец перепрыгнул через ближайший забор и дал деру.
Мертвого поваренка и пострадавшую Клотильду доставили в дом Видаля. Грязная со всклокоченными волосами Каролина причитала на всю улицу. Юбка Кло была залита кровью, сопровождающая ее бабка сказала, что она потеряла ребенка и теперь, возможно, сама последует за ним.
Безутешный Хьюго не отходил от жены ни на минуту. Чувствующий свою вину в случившемся Пейре вызвал к Кло лучших лекарей Тулузы и объявил вознаграждение за поимку бывшего охранника, но все было напрасно. И к ночи душа Клотильды отлетела, оставив юному мужу бездыханное тело и слезы безысходного горя.
Вылазка в Анжу
Черный Рыцарь
Украденный поцелуй
Конечно, Видалю следовало пожаловаться графским лучникам, которые за весьма скромное вознаграждение разыскали бы и выдворили из города насильника, но тот поленился предпринимать что-либо, решив, что если даже муж отказался от мысли отомстить невеже и грубияну, то его это не должно касаться.
О, если бы Пейре мог предвидеть, чем обернется его лень и безалаберность, он опрометью бросился бы к городским властям, умоляя их оградить его дом и домочадцев от мстительного нечестивца.
Через неделю насильник объявился снова.
В тот день, весело мурлыкая себе под нос последнюю песенку Пейре, которую добрый господин сочинил специально для близняшек, взяв с собой поваренка, который должен был нести тяжелую корзину, Кло и Карел отправились на рынок.
Близняшки выбрали зелень и овощи, прихватили любимые Пейре фрукты и отправились домой. Когда они проходили мимо трактира «Три розы» навстречу выскочил разжалованный охранник, который с быстротой молнии схватил за волосы Карел и отбросив ее в ближайшую канаву, ударил в живот ее беременную сестру. Пришедший на помощь сестрам поваренок выхватил было из-за пояса нож, но разбойник вывернул ему руку и, завладев ножом, вонзил его в спину мальчика. После чего мерзавец перепрыгнул через ближайший забор и дал деру.
Мертвого поваренка и пострадавшую Клотильду доставили в дом Видаля. Грязная со всклокоченными волосами Каролина причитала на всю улицу. Юбка Кло была залита кровью, сопровождающая ее бабка сказала, что она потеряла ребенка и теперь, возможно, сама последует за ним.
Безутешный Хьюго не отходил от жены ни на минуту. Чувствующий свою вину в случившемся Пейре вызвал к Кло лучших лекарей Тулузы и объявил вознаграждение за поимку бывшего охранника, но все было напрасно. И к ночи душа Клотильды отлетела, оставив юному мужу бездыханное тело и слезы безысходного горя.
Вылазка в Анжу
До последнего момента вылазку в Анжу держали в тайне.
Такая крупная добыча, как Черный Рыцарь, по мнению Готфруа, могла привлечь и других «охотников». А этого нельзя было допустить. Но хитрый Готфруа и здесь оказался на высоте, обрядив воинов в охотничьи костюмы и взяв с собой нескольких соколов. Они вышли из городских ворот не заподозренные ни кем.
За день до них Пейре и Хьюго также покинули Тулузу. На спине Видаля красовалась хорошо известная горожанам белая лютня. Рядом с Хьюго шла вьючная лошадь, везущая, по мнению зевак, роскошные одежды, вооружение и броню любившего изысканность трубадура. На самом же деле в мешках лежало вяленое мясо и лепешки, рассчитанные на два дня пути, одежда и броня Пейре. Оружие и вещи оруженосца были при нем. В Монтобане Готфруа отправил соколов в город вместе с сокольничим, забрал других заранее приготовленных для них вьючных лошадей, и уже не скрываясь они устремились к цели своего пути.
Как и предполагалось вначале, Пейре и Готфруа возглавляли отряд.
– О чем ты размышляешь Готфри? – спросил Пейре рыцаря, когда они расположились на ночлег в просторной гостинице города Ажена.
Готфруа сидел за столом, выводя углем на его поверхности рисунок.
– Я думаю, как расположить воинов, чтобы понести наименьшие потери, – нахмурился Готфруа.
– Расположить воинов? – Пейре задумался. Признаться, он-то всю жизнь считал, что главное это быстрая реакция и верная рука. Нередко успех обеспечивали такие обстоятельства, как хорошее вооружение, резвые, отдохнувшие кони и, конечно, численный перевес. Готфруа же предлагал принципиально новую для него задачу. Пейре развел руками.
– Замок, в котором назначена встреча, – чистая развалюха. В нем живет ветер, да находят приют птицы и разбойники. Он расположен на небольшой возвышенности и с одной стороны защищен горой, потому что прилеплен к ней как ласточкино гнездо. Я думаю устроить засаду прямо тут, – он обвел полукругом схематично нарисованный замок, – за холмом, где нас не обнаружат.
Тем не менее Пейре понял, что хотел сказать его новый друг, и ужаснулся.
– Неужели ты хочешь отдать им замок, под защитой которого они смогут вести оборону?! Неразумно сначала уступать им более выгодное место, а затем самим ломиться туда…
Готфруа поднялся с места и, подойдя к камину, подложил в него дров. На фоне пылающего огня его фигура была чернее черного.
– В том-то и дело, что если мы придем к замку раньше и, напоив своих животных и взяв воду для себя, насыпем в колодец сонного зелья, может так статься, что никакого боя и не потребуется.
– Зелье?! – Пейре презрительно повел плечами. – У нас полно славных воинов, которые спят и видят, как бы отличиться в бою, снискав для себя славу, а ты предлагаешь дождаться ночи и тишком повязать их всех. Это не честно…
– Зато вполне эффективно и безопасно. – Готфруа улыбнулся. – Отец говорил, что побеждает тот, на чьем теле меньше ран и чьи люди и животные останутся живы. Устрой мы здесь бой, половина наших ляжет на эти камни. Не знаю, как ты, а я уже устал терять.
Пейре вспомнил рыженькую Кло, де ла Тура с его любимой и его сердце сжалось.
– Делай как считаешь нужным, ты прирожденный полководец, и если в результате нас ждет смерть или… – он сделал над собой усилие, – или позор – я разделю его с тобой.
Рыцари обменялись рукопожатиями. Какое-то время оба молчали.
Свет в плошках начал меркнуть, должно быть, там заканчивалось масло.
– А что ты имел в виду, когда говорил о расположении воинов? – наконец заговорил Видаль. – Признаться, я никогда прежде не слышал о таком. Если можешь, научи меня этой премудрости, ведь скоро я приму крест и отправлюсь с королем Ричардом в святую землю.
– К сожалению я и сам мало что понимаю в таких делах, – развел руками Готфруа, – но отец всегда говорил, что лучник – это воин, который наносит поражение противнику на расстоянии – это его хорошая сторона. Но есть и плохая – лучник должен иметь время для того чтобы взять из колчана новую стрелу и натянуть тетиву. За это время его, как правило, успевает убить мечевластитель, копейщик или подоспевший всадник. Конница – быстра и стремительна, но она бесполезна, если речь идет о штурме городов.
– Да уж, лошади на стену не полезут, – усмехнулся Пейре, для которого слова друга были настоящим откровением.
– То-то и оно. Города штурмует пехота в сопровождении тех же лучников. Поэтому лучников более мудро расположить под защитой стены или камней. Конница более пригодна на широких пространствах, где можно развернуться, но опять же бесполезна на узких улочках.
– Но теперь ты меня совсем запутал, – Пейре зевнул. – Лучники тебе не хороши, и конница плоха, что же брать с собой лишь пеших воинов? – он задумался и рассмеялся неожиданно вспомнившейся сцене. Однажды, когда Пейре был еще ребенком, Жанна оставила его у соседки, и та, чтобы чем-то занять малыша, битый час рассказывала ему о том, как можно на одну грядку сажать разные растения. Старуха была беднее церковной мыши, а ее огородик так просто крошечным.
Готфруа с удивлением уставился на не в меру развеселившегося подельщика.
– Я вспомнил, как сажают овощи крестьяне, – сообщил Видаль. – Старушенция из моего квартала говорила, что на одну грядку можно посадить разные овощи, главное, чтобы они не заслоняли друг другу света. Например, капусту, которая должна вырасти толстой, нельзя сажать рядом с тыквой – они только будут мешать друг другу. Крестьяне сажают растения с длинной высокой ботвой рядом с теми овощами, у которых листья расположены как тарелки. Извини, если обидел тебя столь низменными примерами, – Видаль смутился тем, что невольно напомнил рыцарю о своем низком происхождении.
– Воины тоже не должны мешать друг другу, – Готфруа задумался. – Что же еще сказала тебе эта старуха?
– Сказала, что лук и чеснок помогают вылечивать болезни некоторых растений, которые не боятся острого запаха. Рядом с ними их и следует сажать, чтобы они как бы помогали друг другу.
– Клянусь честью, твоя старуха настоящий военный гений! – рассмеялся Готфруа. – Вот как я думаю: если разместить лучников среди копейщиков, которые будут защищать их, если конницу поставить в тылах за лучниками и копейщиками, с тем чтобы в нужный момент они могли вырваться в авангард, то может получиться совсем недурственно. Как ты считаешь?..
Одна из плошек потухла, и все погрузилось в полумрак. Голова Пейре пылала, сон как ветром сдуло. Хотелось бежать, скакать, рубить. Ветер войны пропитал его тело, завладев мыслями.
– Ты пойдешь с королем Ричардом в крестовый поход отбивать захваченный Саладином Иерусалим? – спросил он. На самом деле хотелось сказать: пойдешь ли со мной, но Пейре не посмел.
– Мой отец отправился в крестовый поход, когда ему едва исполнилось тринадцать. А мне уже семнадцать.
Пейре вздохнул. Больше спрашивать было не о чем, последняя плошка с маслом потухла, разговор закончился.
Такая крупная добыча, как Черный Рыцарь, по мнению Готфруа, могла привлечь и других «охотников». А этого нельзя было допустить. Но хитрый Готфруа и здесь оказался на высоте, обрядив воинов в охотничьи костюмы и взяв с собой нескольких соколов. Они вышли из городских ворот не заподозренные ни кем.
За день до них Пейре и Хьюго также покинули Тулузу. На спине Видаля красовалась хорошо известная горожанам белая лютня. Рядом с Хьюго шла вьючная лошадь, везущая, по мнению зевак, роскошные одежды, вооружение и броню любившего изысканность трубадура. На самом же деле в мешках лежало вяленое мясо и лепешки, рассчитанные на два дня пути, одежда и броня Пейре. Оружие и вещи оруженосца были при нем. В Монтобане Готфруа отправил соколов в город вместе с сокольничим, забрал других заранее приготовленных для них вьючных лошадей, и уже не скрываясь они устремились к цели своего пути.
Как и предполагалось вначале, Пейре и Готфруа возглавляли отряд.
– О чем ты размышляешь Готфри? – спросил Пейре рыцаря, когда они расположились на ночлег в просторной гостинице города Ажена.
Готфруа сидел за столом, выводя углем на его поверхности рисунок.
– Я думаю, как расположить воинов, чтобы понести наименьшие потери, – нахмурился Готфруа.
– Расположить воинов? – Пейре задумался. Признаться, он-то всю жизнь считал, что главное это быстрая реакция и верная рука. Нередко успех обеспечивали такие обстоятельства, как хорошее вооружение, резвые, отдохнувшие кони и, конечно, численный перевес. Готфруа же предлагал принципиально новую для него задачу. Пейре развел руками.
– Замок, в котором назначена встреча, – чистая развалюха. В нем живет ветер, да находят приют птицы и разбойники. Он расположен на небольшой возвышенности и с одной стороны защищен горой, потому что прилеплен к ней как ласточкино гнездо. Я думаю устроить засаду прямо тут, – он обвел полукругом схематично нарисованный замок, – за холмом, где нас не обнаружат.
Тем не менее Пейре понял, что хотел сказать его новый друг, и ужаснулся.
– Неужели ты хочешь отдать им замок, под защитой которого они смогут вести оборону?! Неразумно сначала уступать им более выгодное место, а затем самим ломиться туда…
Готфруа поднялся с места и, подойдя к камину, подложил в него дров. На фоне пылающего огня его фигура была чернее черного.
– В том-то и дело, что если мы придем к замку раньше и, напоив своих животных и взяв воду для себя, насыпем в колодец сонного зелья, может так статься, что никакого боя и не потребуется.
– Зелье?! – Пейре презрительно повел плечами. – У нас полно славных воинов, которые спят и видят, как бы отличиться в бою, снискав для себя славу, а ты предлагаешь дождаться ночи и тишком повязать их всех. Это не честно…
– Зато вполне эффективно и безопасно. – Готфруа улыбнулся. – Отец говорил, что побеждает тот, на чьем теле меньше ран и чьи люди и животные останутся живы. Устрой мы здесь бой, половина наших ляжет на эти камни. Не знаю, как ты, а я уже устал терять.
Пейре вспомнил рыженькую Кло, де ла Тура с его любимой и его сердце сжалось.
– Делай как считаешь нужным, ты прирожденный полководец, и если в результате нас ждет смерть или… – он сделал над собой усилие, – или позор – я разделю его с тобой.
Рыцари обменялись рукопожатиями. Какое-то время оба молчали.
Свет в плошках начал меркнуть, должно быть, там заканчивалось масло.
– А что ты имел в виду, когда говорил о расположении воинов? – наконец заговорил Видаль. – Признаться, я никогда прежде не слышал о таком. Если можешь, научи меня этой премудрости, ведь скоро я приму крест и отправлюсь с королем Ричардом в святую землю.
– К сожалению я и сам мало что понимаю в таких делах, – развел руками Готфруа, – но отец всегда говорил, что лучник – это воин, который наносит поражение противнику на расстоянии – это его хорошая сторона. Но есть и плохая – лучник должен иметь время для того чтобы взять из колчана новую стрелу и натянуть тетиву. За это время его, как правило, успевает убить мечевластитель, копейщик или подоспевший всадник. Конница – быстра и стремительна, но она бесполезна, если речь идет о штурме городов.
– Да уж, лошади на стену не полезут, – усмехнулся Пейре, для которого слова друга были настоящим откровением.
– То-то и оно. Города штурмует пехота в сопровождении тех же лучников. Поэтому лучников более мудро расположить под защитой стены или камней. Конница более пригодна на широких пространствах, где можно развернуться, но опять же бесполезна на узких улочках.
– Но теперь ты меня совсем запутал, – Пейре зевнул. – Лучники тебе не хороши, и конница плоха, что же брать с собой лишь пеших воинов? – он задумался и рассмеялся неожиданно вспомнившейся сцене. Однажды, когда Пейре был еще ребенком, Жанна оставила его у соседки, и та, чтобы чем-то занять малыша, битый час рассказывала ему о том, как можно на одну грядку сажать разные растения. Старуха была беднее церковной мыши, а ее огородик так просто крошечным.
Готфруа с удивлением уставился на не в меру развеселившегося подельщика.
– Я вспомнил, как сажают овощи крестьяне, – сообщил Видаль. – Старушенция из моего квартала говорила, что на одну грядку можно посадить разные овощи, главное, чтобы они не заслоняли друг другу света. Например, капусту, которая должна вырасти толстой, нельзя сажать рядом с тыквой – они только будут мешать друг другу. Крестьяне сажают растения с длинной высокой ботвой рядом с теми овощами, у которых листья расположены как тарелки. Извини, если обидел тебя столь низменными примерами, – Видаль смутился тем, что невольно напомнил рыцарю о своем низком происхождении.
– Воины тоже не должны мешать друг другу, – Готфруа задумался. – Что же еще сказала тебе эта старуха?
– Сказала, что лук и чеснок помогают вылечивать болезни некоторых растений, которые не боятся острого запаха. Рядом с ними их и следует сажать, чтобы они как бы помогали друг другу.
– Клянусь честью, твоя старуха настоящий военный гений! – рассмеялся Готфруа. – Вот как я думаю: если разместить лучников среди копейщиков, которые будут защищать их, если конницу поставить в тылах за лучниками и копейщиками, с тем чтобы в нужный момент они могли вырваться в авангард, то может получиться совсем недурственно. Как ты считаешь?..
Одна из плошек потухла, и все погрузилось в полумрак. Голова Пейре пылала, сон как ветром сдуло. Хотелось бежать, скакать, рубить. Ветер войны пропитал его тело, завладев мыслями.
– Ты пойдешь с королем Ричардом в крестовый поход отбивать захваченный Саладином Иерусалим? – спросил он. На самом деле хотелось сказать: пойдешь ли со мной, но Пейре не посмел.
– Мой отец отправился в крестовый поход, когда ему едва исполнилось тринадцать. А мне уже семнадцать.
Пейре вздохнул. Больше спрашивать было не о чем, последняя плошка с маслом потухла, разговор закончился.
Черный Рыцарь
На следующий день ветер прислал с гор черную тучу со снегом, и началась настоящая зима. Отряд Пейре встретил бурю в дороге, так что укрыться оказалось негде. Уставшие животные не желали ускорить шаг, а когда одна из вьючных лошадей вдруг ни с того ни с сего вырвалась удержавшего ее под уздцы воина и дала деру, людям и вовсе пришлось спешиться, давая отдых лошадям. Укутавшись в теплый плащ, Пейре проклинал тот день, когда он по неосмотрительности и неопытности решился на эту авантюру. Но ничего нельзя было сделать. Отряд и так опаздывая на целый день, а значит, воины Черного Рыцаря могли прийти в замок первыми, а тогда уже попробуй выкури их из этой дыры.
Готфруа торопил своих людей, поминутно ругаясь и грозя сократить обещанную за участие в вылазке долю, а то и вовсе прибить особо ленивых и своевольных на месте. Но привал все-таки пришлось устраивать. Костер развели, положив между камней несколько сырых веток, но он больше дымил, нежели грел. Тем не менее, после того как удалось с божьей помощью отварить в котелке вяленое мясо с бобами, жить сделалось веселее, и Пейре даже сумел неплохо вздремнуть, улегшись прямо на земле и укутавшись по самые брови походным плащом.
Наутро у всех без исключения были белыми от инея брови и ресницы. На небе уже появилось солнышко, люди и животные тянулись к его доброму теплу. Желая восстановить кровообращение, Готфруа вооружился мечом и ножом и звал на поединок каждого желающего согреться или выместить на нем неприятности пути.
К полудню отряд добрался до ущелья Белисенты, откуда крошечный и чем-то напоминающий скворечник, какие по весне делают ребятишки, замок был как на ладони. Готфруа велел всем затаиться и выслал разведчика. Пойти с опасным заданием вызвался Хьюго. В ожидании новостей Готфруа строжайше запретил шуметь и разжигать костер, что однако не встретило большого сопротивления. Воины притихли и как бы собрались в предвкушении сражения. Лучники ждали своего часа с взведенной тетивой.
Вскоре со стороны замка послышались легкие шаги, и на тропинке появился оруженосец Видаля.
– Все чисто, их еще не было. Снег не тронут. Я же шел по кочкам, вроде получилось незаметно, – доложил он, гордый своей сообразительностью.
– Не тронут, хорошо, так и мы его трогать не будем. – Готфруа достал из седельного мешка серый холщовый узелок и вручил его Хьюго. – Вернешься в замок, пойдешь по своим следам, высыплешь половину этого в колодец.
Раскрыв рот, Хьюго уставился на протягиваемый ему рыцарем мешочек со снотворным.
– Но ты же сказал, что мы сперва напоим лошадей, а потом уже подсыплем зелье, – возмутился Пейре, которому уже надоело ночевать на земле.
– Когда я это говорил, еще не было снега. Зайди мы сейчас туда – за версту видно будет. Так что пусть твой оруженосец делает дело, а мы ему за это лишнюю долю от добытого положим. А не захочет идти он, пойдет кто-нибудь другой.
По лицу Хьюго было заметно, что решение Готфруа ему понравилось. Он с готовностью выхватил мешочек и, не дожидаясь протеста своего господина, вернулся в заброшенный замок.
Расчет Готфруа оказался правильным, ожидаемый еще вчера отряд Черного Рыцаря точно так же застрял в пути из-за внезапно выпавшего снега и теперь приближался к назначенному месту встречи. Так что займи они с Пейре замок первыми, кто знает, не стал бы он их последним пристанищем.
Сознавшийся под пытками управляющий Рассиньяка назвал только назначенный день и место, ничего не упомянув о знаках, которые, возможно, должны были подать о себе конвоирующие рабов воины. Например, поднять над замком знамя. А ведь не обнаружь такого знака на замке Черный Рыцарь, и отряд мог погибнуть от выпущенных из засады стрел, или замок просто и незамысловато сожгли бы со всеми людьми.
Двенадцатый век не любил компромиссов, и многие жили по принципу: бей, пока не убили тебя. Руби, и даже если на твоем пути окажется Господь Бог – все равно не останавливайся.
К концу дня отряд Черного Рыцаря подошел к замку. Из своего укрытия Пейре и Готфри наблюдали, как сначала по узкой лестнице осторожно взобрался один постоянно озирающийся и пригибающийся чуть ли не до самой земли разведчик. Затем подтянулись и остальные. Хьюго не соврал – его следы не были замечены, и вскоре скалу и прильнувший к ней замок облепили люди. С удовольствием воины Видаля обсуждали количество лошадей и тюков, привезенных с собой разбойниками, – это уже больше походило на поживу, нежели мифическая доля от выкупа Черного Рыцаря, а значит, согревало кровь, заставляя забыть о лишениях, холодной кольчуге, которая хоть и была одета на войлочную одежду, а все же словно источала холод.
Разбойники поднимались и спускались по лестнице, ведя себя так, словно были здесь хозяевами.
Темнело, на лестнице и стене замка появились огни факелов. Должно быть, поставили стражу. Готфруа выжидал, кусая грязный ноготь. На самом деле, он плохо разбирался в воинских делах, но этого нельзя было показывать ни восприимчивому Пейре, ни сопровождавшим их воинам, поэтому он ждал, молясь своим святым, чтобы те послали ему какой-нибудь знак.
Когда стало совсем темно, он выслал вперед разведчиков, скомандовав остальным готовиться к бою. Разведчиков не было довольно-таки долго, потом с замковой лестницы замахали факелом. Готфруа и Пейре переглянулись – они не просили подавать знак, признаться, они попросту забыли об этом. А значит, сигналивший мог оказаться врагом. Скрепя сердце, Готфруа отправил уже отличившегося в прошлой разведке Хьюго, наказав ему в этот раз выпустить в небо горящую стрелу, как сигнал наступления.
Стрела действительно взмыла спустя некоторое время, которое отряду показалось вечностью. Не таясь и без команды воины ринулись на штурм замка и были остановлены своими же разведчиками, которые с деланной ленью отдыхали, привалившись к чудом уцелевшим перилам лестницы.
– Ваш план сработал, сэр Готфруа! – доложил улыбающийся во весь рот Хьюго. – Они спят.
Спали действительно все или почти что все. Несколько стражников с перерезанными глотками выглядели тоже не очень бодро. Но больше жертв не было. Пейре и Готфруа переглянулись и счастливые такими обстоятельствами дела, чуть ли не бегом ворвались в замок.
Дверь была не заперта, возможно, ее не успели закрыть уснувшие на ходу люди или посланные отрядом разведчики поспешили заполучить свою часть добычи, – это осталось невыясненным.
– О, святой Денис! И… Тулузская Нана! Благодарю тебя! – прошептал Готфруа, молитвенно складывая руки.
– Ты знаешь Нану? – не поверил Пейре.
– Это ее зелье, – Готфруа обнажил меч и вошел в залитую неровным колышущимся на ветру светом прикрепленных к стенам факелов залу. – Нана сказала – это не обычное зелье, после него люди не то чтобы спят, они все чувствуют и, возможно, даже слышат, только сделать ничего не могут. Зелье сковывает их по рукам и ногам, как невидимые кандалы. Так что постарайся не болтать лишнего – бог знает, куда в конечном итоге мы определим этих.
Пейре обвел взглядом небольшой зал, где в причудливых позах лежали и сидели люди. Глаза многих были открыты, но зрачки уставились в одну точку.
– Как долго будет действовать это зелье? – шепотом спросил Пейре, в свою очередь обнажая меч. Вслед за командирами в сонный зал входили остальные воины, многие из них посмеивались, обмениваясь репликами относительно увиденного.
– Нана сказала, что на каждого зелье действует по-своему, но не более шести часов, так что у нас еще уйма времени. И дала противоядие, на случай если не ровен час кто-нибудь из наших отравится, – говоря это, Готфруа перехватил руку Хьюго, который пытался сунуть в рот кусок соленого мяса из миски со стола. – Не думай, что я стану тратить волшебное зелье на тебя, приятель, или на кого-нибудь из баранов, которых я имел глупость привести с собой.
В подтверждение слов друга Пейре отвесил оруженосцу оплеуху и тот обиженно уселся на скамье, ворча, что уж лучше нажраться из сумок разбойников и запить затем местной водичкой, а потом спать, как небесный праведник, чем вместо благодарности получать одни щелчки да затрещины.
И тут внимание Пейре привлек лежавший на полу рыцарь, который словно и не был парализован зельем.
Его глаза казались не только живыми, а даже мечущими злобные молнии, а кожа лица только что не лопалась от натуги, так тот пытался напрягать мышцы, Видаль кивнул двум своим воинам следовать за ним и сам первым подошел к странному рыцарю. Не было никаких сомнений – перед ними был сам мессен Черный Рыцарь. Его темные блестящие глаза смотрели в глаза трубадуру, словно испытывая на прочность его волю.
С минуту длился поединок взглядов, наконец Пейре сумел отвести глаза от лица своего врага и попросил воинов посадить Черного Рыцаря на скамью. Ему не нравилось возвышаться над поверженным противником, словно утверждая таким образом свое превосходство. Остальные воины было обступили Видаля и его пленника, но Готфруа разогнал их, найдя дело каждому Видаль протянул к Готфруа руку и тот нехотя положил на нее противоядие – крошечный глиняный горшочек, накрытый сверху перетянутым бечевкой куском кожи. Склонившись к самому уху Черного Рыцаря и прижимая острие к его горлу, Пейре показал на снадобье.
Глаза его врага при этом потеплели, было заметно, что он готов принять все что угодно, но только не собственную беспомощность.
– Нужно чуть помазать ему губу, – шепнул Готфри, его меч также был направлен на Черного Рыцаря.
– Я сейчас дам вам противоядие, но вы, сэр, должны пообещать, что не попытаетесь сбежать, – на всякий случай Пейре говорил медленно и с расстановками. В ответ ему Черный Рыцарь моргнул и даже попытался кивнуть головой.
– Может, ну его, Пейре, – Готфруа сжал руку со снадобьем. – Такому только волю дай, он всех тут как цыплят перережет. Как звать не спросит.
– Вот ты и проследи, чтобы не перерезал, – Пейре вырвал свою руку из цепких пальцев друга и, открыв снадобье, взял немного на палец и аккуратно обмазал мазью губы своего врага. При этом Видаль чуть не умер со страху, представив, как обретший силы рыцарь вдруг каким-то чудесным образом обратится в волка и отхватит ему полруки.
Медленно Черный Рыцарь приходил в себя, вытягивая непослушные ноги и пытаясь разгибать и сгибать пальцы рук. Когда же к нему вернулся дар речи, он весело взглянул на Пейре и благодарно поклонился ему.
– Итак, благородный юноша, я ваш пленник. Не знаю, кто вы такой и кем присланы, но сдается мне, что я вижу вас впервые, и вряд ли у нас с вами могут быть какие-нибудь личные счеты и неоплаченные долги, – он криво улыбнулся и тут же ущипнул себя за щеку, зелье еще гуляло в его крови, не отпуская Черного Рыцаря на свободу. – Ваше средство – это что-то невообразимое. После того как уладим вопрос с моей свободой, с удовольствием куплю его у вас.
– Мое имя Пейре Видаль, я рыцарь, – представился Пейре. – Что же касается моего участия в этом деле и наших с вами личных счетов, то должен вам сообщить, что ваш друг сэр Рассиньяк был убит мной.
– Убит так убит – никогда не любил этого человека. Будьте уверены: я не стану мстить за него. – Черный Рыцарь махнул рукой, словно возвещая об окончании слушания дела. – Что же касается вашего имени, то я хоть никогда и не видел вас и не слышал вашего голоса, все же хочу сказать, что столь громкая слава докатилась и до нашего брата. Я, признаться, выучил несколько ваших песен, и при случае мы могли бы попробовать спеть их вместе.
Пейре смущенно покраснел и на помощь ему пришел Готфруа. Очень вежливо он осведомился у Черного Рыцаря о том, сумеет ли он достать денег на выкуп, и тот заверил его, что золото не станет преградой между ним и свободой. При этом он был столь любезен, что назначил сам сумму, приличествующую за его голову, которая втрое превышала самые смелые надежды приятелей.
Правда Черный Рыцарь не собирался освобождать всех явившихся вместе с ним разбойников, уверяя, что для большинства из них самое место на виселице, и умоляя друзей избавить его впредь от столь невежественных и неотесанных мужланов, один вид которых портит ему настроение. С другой стороны, он не мог продать их в рабство, так как в этом случае разбойников было бы некому конвоировать.
Уговорились, что Черный Рыцарь забирает с собой только свою личную охрану, оставляя во власти победителей ставших ненужными ему наемников, которых, дабы не вести в Тулузу и не навлекать на себя беды и лишних разговоров, повесить около дороги.
Очаровательные манеры пленника, его познания в искусстве, музыке и военном деле покорили сердца Видаля и Готфруа. Через неделю, получив обещанный выкуп, они расстались самыми лучшими друзьями. Бывший пленник поклялся, что не станет впредь покупать людей в Лангедоке. При этом Пейре жалел только об одном, что не смог удовлетворить просьбу Черного Рыцаря и продать ему ведьмино зелье. Что-что, а собственная жизнь ему пока еще была дорога.
Разделив по справедливости добычу между рыцарями и воинами, отряд вернулся в Тулузу.
Готфруа торопил своих людей, поминутно ругаясь и грозя сократить обещанную за участие в вылазке долю, а то и вовсе прибить особо ленивых и своевольных на месте. Но привал все-таки пришлось устраивать. Костер развели, положив между камней несколько сырых веток, но он больше дымил, нежели грел. Тем не менее, после того как удалось с божьей помощью отварить в котелке вяленое мясо с бобами, жить сделалось веселее, и Пейре даже сумел неплохо вздремнуть, улегшись прямо на земле и укутавшись по самые брови походным плащом.
Наутро у всех без исключения были белыми от инея брови и ресницы. На небе уже появилось солнышко, люди и животные тянулись к его доброму теплу. Желая восстановить кровообращение, Готфруа вооружился мечом и ножом и звал на поединок каждого желающего согреться или выместить на нем неприятности пути.
К полудню отряд добрался до ущелья Белисенты, откуда крошечный и чем-то напоминающий скворечник, какие по весне делают ребятишки, замок был как на ладони. Готфруа велел всем затаиться и выслал разведчика. Пойти с опасным заданием вызвался Хьюго. В ожидании новостей Готфруа строжайше запретил шуметь и разжигать костер, что однако не встретило большого сопротивления. Воины притихли и как бы собрались в предвкушении сражения. Лучники ждали своего часа с взведенной тетивой.
Вскоре со стороны замка послышались легкие шаги, и на тропинке появился оруженосец Видаля.
– Все чисто, их еще не было. Снег не тронут. Я же шел по кочкам, вроде получилось незаметно, – доложил он, гордый своей сообразительностью.
– Не тронут, хорошо, так и мы его трогать не будем. – Готфруа достал из седельного мешка серый холщовый узелок и вручил его Хьюго. – Вернешься в замок, пойдешь по своим следам, высыплешь половину этого в колодец.
Раскрыв рот, Хьюго уставился на протягиваемый ему рыцарем мешочек со снотворным.
– Но ты же сказал, что мы сперва напоим лошадей, а потом уже подсыплем зелье, – возмутился Пейре, которому уже надоело ночевать на земле.
– Когда я это говорил, еще не было снега. Зайди мы сейчас туда – за версту видно будет. Так что пусть твой оруженосец делает дело, а мы ему за это лишнюю долю от добытого положим. А не захочет идти он, пойдет кто-нибудь другой.
По лицу Хьюго было заметно, что решение Готфруа ему понравилось. Он с готовностью выхватил мешочек и, не дожидаясь протеста своего господина, вернулся в заброшенный замок.
Расчет Готфруа оказался правильным, ожидаемый еще вчера отряд Черного Рыцаря точно так же застрял в пути из-за внезапно выпавшего снега и теперь приближался к назначенному месту встречи. Так что займи они с Пейре замок первыми, кто знает, не стал бы он их последним пристанищем.
Сознавшийся под пытками управляющий Рассиньяка назвал только назначенный день и место, ничего не упомянув о знаках, которые, возможно, должны были подать о себе конвоирующие рабов воины. Например, поднять над замком знамя. А ведь не обнаружь такого знака на замке Черный Рыцарь, и отряд мог погибнуть от выпущенных из засады стрел, или замок просто и незамысловато сожгли бы со всеми людьми.
Двенадцатый век не любил компромиссов, и многие жили по принципу: бей, пока не убили тебя. Руби, и даже если на твоем пути окажется Господь Бог – все равно не останавливайся.
К концу дня отряд Черного Рыцаря подошел к замку. Из своего укрытия Пейре и Готфри наблюдали, как сначала по узкой лестнице осторожно взобрался один постоянно озирающийся и пригибающийся чуть ли не до самой земли разведчик. Затем подтянулись и остальные. Хьюго не соврал – его следы не были замечены, и вскоре скалу и прильнувший к ней замок облепили люди. С удовольствием воины Видаля обсуждали количество лошадей и тюков, привезенных с собой разбойниками, – это уже больше походило на поживу, нежели мифическая доля от выкупа Черного Рыцаря, а значит, согревало кровь, заставляя забыть о лишениях, холодной кольчуге, которая хоть и была одета на войлочную одежду, а все же словно источала холод.
Разбойники поднимались и спускались по лестнице, ведя себя так, словно были здесь хозяевами.
Темнело, на лестнице и стене замка появились огни факелов. Должно быть, поставили стражу. Готфруа выжидал, кусая грязный ноготь. На самом деле, он плохо разбирался в воинских делах, но этого нельзя было показывать ни восприимчивому Пейре, ни сопровождавшим их воинам, поэтому он ждал, молясь своим святым, чтобы те послали ему какой-нибудь знак.
Когда стало совсем темно, он выслал вперед разведчиков, скомандовав остальным готовиться к бою. Разведчиков не было довольно-таки долго, потом с замковой лестницы замахали факелом. Готфруа и Пейре переглянулись – они не просили подавать знак, признаться, они попросту забыли об этом. А значит, сигналивший мог оказаться врагом. Скрепя сердце, Готфруа отправил уже отличившегося в прошлой разведке Хьюго, наказав ему в этот раз выпустить в небо горящую стрелу, как сигнал наступления.
Стрела действительно взмыла спустя некоторое время, которое отряду показалось вечностью. Не таясь и без команды воины ринулись на штурм замка и были остановлены своими же разведчиками, которые с деланной ленью отдыхали, привалившись к чудом уцелевшим перилам лестницы.
– Ваш план сработал, сэр Готфруа! – доложил улыбающийся во весь рот Хьюго. – Они спят.
Спали действительно все или почти что все. Несколько стражников с перерезанными глотками выглядели тоже не очень бодро. Но больше жертв не было. Пейре и Готфруа переглянулись и счастливые такими обстоятельствами дела, чуть ли не бегом ворвались в замок.
Дверь была не заперта, возможно, ее не успели закрыть уснувшие на ходу люди или посланные отрядом разведчики поспешили заполучить свою часть добычи, – это осталось невыясненным.
– О, святой Денис! И… Тулузская Нана! Благодарю тебя! – прошептал Готфруа, молитвенно складывая руки.
– Ты знаешь Нану? – не поверил Пейре.
– Это ее зелье, – Готфруа обнажил меч и вошел в залитую неровным колышущимся на ветру светом прикрепленных к стенам факелов залу. – Нана сказала – это не обычное зелье, после него люди не то чтобы спят, они все чувствуют и, возможно, даже слышат, только сделать ничего не могут. Зелье сковывает их по рукам и ногам, как невидимые кандалы. Так что постарайся не болтать лишнего – бог знает, куда в конечном итоге мы определим этих.
Пейре обвел взглядом небольшой зал, где в причудливых позах лежали и сидели люди. Глаза многих были открыты, но зрачки уставились в одну точку.
– Как долго будет действовать это зелье? – шепотом спросил Пейре, в свою очередь обнажая меч. Вслед за командирами в сонный зал входили остальные воины, многие из них посмеивались, обмениваясь репликами относительно увиденного.
– Нана сказала, что на каждого зелье действует по-своему, но не более шести часов, так что у нас еще уйма времени. И дала противоядие, на случай если не ровен час кто-нибудь из наших отравится, – говоря это, Готфруа перехватил руку Хьюго, который пытался сунуть в рот кусок соленого мяса из миски со стола. – Не думай, что я стану тратить волшебное зелье на тебя, приятель, или на кого-нибудь из баранов, которых я имел глупость привести с собой.
В подтверждение слов друга Пейре отвесил оруженосцу оплеуху и тот обиженно уселся на скамье, ворча, что уж лучше нажраться из сумок разбойников и запить затем местной водичкой, а потом спать, как небесный праведник, чем вместо благодарности получать одни щелчки да затрещины.
И тут внимание Пейре привлек лежавший на полу рыцарь, который словно и не был парализован зельем.
Его глаза казались не только живыми, а даже мечущими злобные молнии, а кожа лица только что не лопалась от натуги, так тот пытался напрягать мышцы, Видаль кивнул двум своим воинам следовать за ним и сам первым подошел к странному рыцарю. Не было никаких сомнений – перед ними был сам мессен Черный Рыцарь. Его темные блестящие глаза смотрели в глаза трубадуру, словно испытывая на прочность его волю.
С минуту длился поединок взглядов, наконец Пейре сумел отвести глаза от лица своего врага и попросил воинов посадить Черного Рыцаря на скамью. Ему не нравилось возвышаться над поверженным противником, словно утверждая таким образом свое превосходство. Остальные воины было обступили Видаля и его пленника, но Готфруа разогнал их, найдя дело каждому Видаль протянул к Готфруа руку и тот нехотя положил на нее противоядие – крошечный глиняный горшочек, накрытый сверху перетянутым бечевкой куском кожи. Склонившись к самому уху Черного Рыцаря и прижимая острие к его горлу, Пейре показал на снадобье.
Глаза его врага при этом потеплели, было заметно, что он готов принять все что угодно, но только не собственную беспомощность.
– Нужно чуть помазать ему губу, – шепнул Готфри, его меч также был направлен на Черного Рыцаря.
– Я сейчас дам вам противоядие, но вы, сэр, должны пообещать, что не попытаетесь сбежать, – на всякий случай Пейре говорил медленно и с расстановками. В ответ ему Черный Рыцарь моргнул и даже попытался кивнуть головой.
– Может, ну его, Пейре, – Готфруа сжал руку со снадобьем. – Такому только волю дай, он всех тут как цыплят перережет. Как звать не спросит.
– Вот ты и проследи, чтобы не перерезал, – Пейре вырвал свою руку из цепких пальцев друга и, открыв снадобье, взял немного на палец и аккуратно обмазал мазью губы своего врага. При этом Видаль чуть не умер со страху, представив, как обретший силы рыцарь вдруг каким-то чудесным образом обратится в волка и отхватит ему полруки.
Медленно Черный Рыцарь приходил в себя, вытягивая непослушные ноги и пытаясь разгибать и сгибать пальцы рук. Когда же к нему вернулся дар речи, он весело взглянул на Пейре и благодарно поклонился ему.
– Итак, благородный юноша, я ваш пленник. Не знаю, кто вы такой и кем присланы, но сдается мне, что я вижу вас впервые, и вряд ли у нас с вами могут быть какие-нибудь личные счеты и неоплаченные долги, – он криво улыбнулся и тут же ущипнул себя за щеку, зелье еще гуляло в его крови, не отпуская Черного Рыцаря на свободу. – Ваше средство – это что-то невообразимое. После того как уладим вопрос с моей свободой, с удовольствием куплю его у вас.
– Мое имя Пейре Видаль, я рыцарь, – представился Пейре. – Что же касается моего участия в этом деле и наших с вами личных счетов, то должен вам сообщить, что ваш друг сэр Рассиньяк был убит мной.
– Убит так убит – никогда не любил этого человека. Будьте уверены: я не стану мстить за него. – Черный Рыцарь махнул рукой, словно возвещая об окончании слушания дела. – Что же касается вашего имени, то я хоть никогда и не видел вас и не слышал вашего голоса, все же хочу сказать, что столь громкая слава докатилась и до нашего брата. Я, признаться, выучил несколько ваших песен, и при случае мы могли бы попробовать спеть их вместе.
Пейре смущенно покраснел и на помощь ему пришел Готфруа. Очень вежливо он осведомился у Черного Рыцаря о том, сумеет ли он достать денег на выкуп, и тот заверил его, что золото не станет преградой между ним и свободой. При этом он был столь любезен, что назначил сам сумму, приличествующую за его голову, которая втрое превышала самые смелые надежды приятелей.
Правда Черный Рыцарь не собирался освобождать всех явившихся вместе с ним разбойников, уверяя, что для большинства из них самое место на виселице, и умоляя друзей избавить его впредь от столь невежественных и неотесанных мужланов, один вид которых портит ему настроение. С другой стороны, он не мог продать их в рабство, так как в этом случае разбойников было бы некому конвоировать.
Уговорились, что Черный Рыцарь забирает с собой только свою личную охрану, оставляя во власти победителей ставших ненужными ему наемников, которых, дабы не вести в Тулузу и не навлекать на себя беды и лишних разговоров, повесить около дороги.
Очаровательные манеры пленника, его познания в искусстве, музыке и военном деле покорили сердца Видаля и Готфруа. Через неделю, получив обещанный выкуп, они расстались самыми лучшими друзьями. Бывший пленник поклялся, что не станет впредь покупать людей в Лангедоке. При этом Пейре жалел только об одном, что не смог удовлетворить просьбу Черного Рыцаря и продать ему ведьмино зелье. Что-что, а собственная жизнь ему пока еще была дорога.
Разделив по справедливости добычу между рыцарями и воинами, отряд вернулся в Тулузу.
Украденный поцелуй
Как и было запланировано в самом начале, Пейре и его верный оруженосец Хьюго покинули отряд задолго до владений Раймона Пятого. Готфруа опасался, как бы об их вылазке не стало известно в замке. И тогда граф мог спросить с добровольных истребителей разбойников, почему они не привезли ни одного на праведный суд? Куда девался Черный Рыцарь? И главное, чем же благородные рыцари отличаются от разбойников, промышляющих пленением и похищением людей не с целью предать их справедливому суду своего сюзерена, а единственно с целью выкупа?
А на такие вопросы по понятной причине отвечать не хотелось так же, как никто не собирался отчитываться перед графом за полученные от Черного Рыцаря деньги.
Да и что говорить-то, где, скажите на милость, путевому воину раздобывать для детей малых хлеб насущный, если в стране мир? Вот и приходится идти в наемники, присягая чужим господам, или очищать землю от скверны типа разбойников и работорговцев, разумеется с пользой для себя.
Желая скрыть свое участие в походе, Пейре отправился в один из Монреальских замков, где пел и всячески развлекал уже не ожидавших до весны услышать трубадуров, хозяев. Отдохнув как следует и получив подарки, Пейре вернулся в Тулузу.
Двор графа Раймона был по-прежнему пышен и великолепен. С тоской трубадур взглянул в глаза благородной графине Констанции, и сердце его чуть не разорвалось от тоски и отчаяния. Жестокая госпожа смотрела на своего юного обожателя свысока, за время, которое Пейре провел в походе и Монреале, ее голубые глаза сделались холоднее льда.
– Чем я провинился перед вами о, несравненная? – спросил Пейре, опускаясь перед дамой своего сердца на одно колено, – что заслужил такой прием?
– Тем, что вы, негодник, покинули нас так надолго, – графиня казалась обиженной, и это подхлестнуло Видаля пойти в атаку.
– Неужели мои уши не обманывают меня, возможно ли поверить в то, что вы скучали без меня, мой ангел?
– Ах, Пейре, – Констанция зевнула, на мгновение показав трубадуру свое розовое нёбо и ряд жемчужных зубов. – Мне нравилось, когда вы бились на турнире с виконтом Каркассона, когда вы исполняли сирвенту Бертрана де Борна и крестоносцы стучали ногами и кружками. Я люблю решительных мужчин, которые знают, чего хотят, и добиваются намеченной цели.
Она картинно отвернулась от трубадура и скрылась в своих покоях.
«Быть решительным, знать, чего хочу, и добиваться цели! Да разве это не то, к чему всегда стремился я сам?!» – Пейре был в полном восторге. Впервые холодная Констанция показала ему весь огонь своей страсти и любви.
Голова шла кругом, хотелось скакать, бежать, рубить, любить… Да, именно любить! Констанция сказала, что он должен быть смелее и настойчивее.
Пейре вышел во двор и, забрав на конюшне своего жеребца, гнал его какое-то время, захлебываясь встречным ветром. Мысли путались, уставший он остановил коня и повалился в высокую траву. Сверху на него смотрел голубой глаз бога или дамы сердца.
А на такие вопросы по понятной причине отвечать не хотелось так же, как никто не собирался отчитываться перед графом за полученные от Черного Рыцаря деньги.
Да и что говорить-то, где, скажите на милость, путевому воину раздобывать для детей малых хлеб насущный, если в стране мир? Вот и приходится идти в наемники, присягая чужим господам, или очищать землю от скверны типа разбойников и работорговцев, разумеется с пользой для себя.
Желая скрыть свое участие в походе, Пейре отправился в один из Монреальских замков, где пел и всячески развлекал уже не ожидавших до весны услышать трубадуров, хозяев. Отдохнув как следует и получив подарки, Пейре вернулся в Тулузу.
Двор графа Раймона был по-прежнему пышен и великолепен. С тоской трубадур взглянул в глаза благородной графине Констанции, и сердце его чуть не разорвалось от тоски и отчаяния. Жестокая госпожа смотрела на своего юного обожателя свысока, за время, которое Пейре провел в походе и Монреале, ее голубые глаза сделались холоднее льда.
– Чем я провинился перед вами о, несравненная? – спросил Пейре, опускаясь перед дамой своего сердца на одно колено, – что заслужил такой прием?
– Тем, что вы, негодник, покинули нас так надолго, – графиня казалась обиженной, и это подхлестнуло Видаля пойти в атаку.
– Неужели мои уши не обманывают меня, возможно ли поверить в то, что вы скучали без меня, мой ангел?
– Ах, Пейре, – Констанция зевнула, на мгновение показав трубадуру свое розовое нёбо и ряд жемчужных зубов. – Мне нравилось, когда вы бились на турнире с виконтом Каркассона, когда вы исполняли сирвенту Бертрана де Борна и крестоносцы стучали ногами и кружками. Я люблю решительных мужчин, которые знают, чего хотят, и добиваются намеченной цели.
Она картинно отвернулась от трубадура и скрылась в своих покоях.
«Быть решительным, знать, чего хочу, и добиваться цели! Да разве это не то, к чему всегда стремился я сам?!» – Пейре был в полном восторге. Впервые холодная Констанция показала ему весь огонь своей страсти и любви.
Голова шла кругом, хотелось скакать, бежать, рубить, любить… Да, именно любить! Констанция сказала, что он должен быть смелее и настойчивее.
Пейре вышел во двор и, забрав на конюшне своего жеребца, гнал его какое-то время, захлебываясь встречным ветром. Мысли путались, уставший он остановил коня и повалился в высокую траву. Сверху на него смотрел голубой глаз бога или дамы сердца.