– Охотятся днём на донных обитателей, ночью – на насекомых, – объяснила Лив.
Водились здесь, по её словам, хищники и покрупнее, но они не показывались: днём их отпугивал шум мотора, ночью – костёр.
– У нас в универе был преподаватель техн, – рассказывала Лив, помешивая кашу в котелке. – И мы решили показать ему настоящую дикую жизнь. Повели в лес на окраине университетского городка. Такой весь из себя терраформированный. Здесь островок ельника, здесь – березняка, вдоль ручья – ивы и дикий лук, на реке – кувшинки, на опушках – яблони и грядки картофеля. Ну мы быстро место для пикника нашли, костёр развели, подберёзовиков набрали, лука надёргали, картофеля накопали. Картошку – в золу, грибы – на сковородку. Пива упаковку из-под куста выкопали – ту, что накануне прикопали. Он сидел-сидел, смотрел-смотрел и говорит: «А вы знаете, девчонки, я начинаю понимать, почему вы выиграли войну».
Рея смеётся и тут же думает: «Мы тут веселимся, а Ева там одна…» Но против своей воли начинает мурлыкать глупую песню, которую с большим успехом исполняли на капустниках в её университете:
20
21
22
23
24
Владимир Марышев
1
Водились здесь, по её словам, хищники и покрупнее, но они не показывались: днём их отпугивал шум мотора, ночью – костёр.
– У нас в универе был преподаватель техн, – рассказывала Лив, помешивая кашу в котелке. – И мы решили показать ему настоящую дикую жизнь. Повели в лес на окраине университетского городка. Такой весь из себя терраформированный. Здесь островок ельника, здесь – березняка, вдоль ручья – ивы и дикий лук, на реке – кувшинки, на опушках – яблони и грядки картофеля. Ну мы быстро место для пикника нашли, костёр развели, подберёзовиков набрали, лука надёргали, картофеля накопали. Картошку – в золу, грибы – на сковородку. Пива упаковку из-под куста выкопали – ту, что накануне прикопали. Он сидел-сидел, смотрел-смотрел и говорит: «А вы знаете, девчонки, я начинаю понимать, почему вы выиграли войну».
Рея смеётся и тут же думает: «Мы тут веселимся, а Ева там одна…» Но против своей воли начинает мурлыкать глупую песню, которую с большим успехом исполняли на капустниках в её университете:
«Ты с девушкой-аграри
В беду не попадёшь.
Ты с девушкой-аграри
В лесу не заблудёшь…
А жаль!..»
20
На следующий день к вечеру они добираются до первого пункта, обозначенного на карте у Лив. Найти «инородное тело» нетрудно. Деревья обломаны и повалены, словно по ним прошёлся гигантский серп. Сам серп от удара раскололся, и часть его рассыпалась в труху, но всё же остался достаточно большой оплавленный и обгоревший кусок, чтобы угадать изначальную форму «объекта» – огромное плоское вытянутое блюдо. Девушкам эта форма была знакома, они не раз видели такие, только гораздо меньшего размера, на атмосферных ботах. Рея и Лив воскликнули в один голос:
– Теплоизоляционный экран!
А потом заговорили, перебивая друг друга:
– Острия и бездны! Не знала, что бывают такие большие!
– Теперь ясно, как ей удалось сесть!
– Прикрылась от плазмы и отстрелила на малой высоте!
– Но выходит, она знала, что будет садиться!
– И не только она! Таких не изготавливают в серии. Никому не нужно сажать грузовики на планеты. Это индивидуальный заказ.
– Специально для этой посадки?
– Для этого груза.
– Интересно, что же там?
– Очень интересно. Скорее всего, это Лесничество – больше здесь некому делать спецзаказы.
– Но они и так контролируют всё орбитальное движение. Зачем им?
– Не знаю, но теперь ещё больше хочу увидеть Еву. Надеюсь, она нам по старой дружбе всё расскажет.
– Теплоизоляционный экран!
А потом заговорили, перебивая друг друга:
– Острия и бездны! Не знала, что бывают такие большие!
– Теперь ясно, как ей удалось сесть!
– Прикрылась от плазмы и отстрелила на малой высоте!
– Но выходит, она знала, что будет садиться!
– И не только она! Таких не изготавливают в серии. Никому не нужно сажать грузовики на планеты. Это индивидуальный заказ.
– Специально для этой посадки?
– Для этого груза.
– Интересно, что же там?
– Очень интересно. Скорее всего, это Лесничество – больше здесь некому делать спецзаказы.
– Но они и так контролируют всё орбитальное движение. Зачем им?
– Не знаю, но теперь ещё больше хочу увидеть Еву. Надеюсь, она нам по старой дружбе всё расскажет.
21
Ко второй отметке они прибывают через тридцать четыре часа. Теперь они попали в большой мелководный эстуарий, или, если смотреть с другой стороны, в залив экваториального моря. Они значительно продвинулись к югу – деревья стали ниже, их листва приобрела оранжевый оттенок, над прозрачной водой кружится множество разноцветных насекомых – во всяком случае, Рее кажется, что это насекомые, но сейчас она не настроена проводить биологические исследования. На поверхности воды разбросаны плавучие полупрозрачные и переливающиеся всем цветами радуги острова – словно тысячи медуз склеились краями; видно, как шевелятся в воде их щупальца. Из каждого острова торчит дюжина студенистых широких лопастей, которыми остров пользуется как парусами, ловя слабые порывы ветра и направляя своё движение. Острова «пасутся»: они подплывают к берегу, выбрасывают щупальца и объедают прибрежные растения, высовываясь при этом из воды едва ли не наполовину. На их поверхности раскрываются душистые псевдоцветы, которые приманивают насекомых, а затем мгновенно втягивают и проглатывают их.
Здесь тоже нет ни единой разумной души, но есть следы посадки – на дне лежит хорошо знакомая обеим девушкам кабина грузового корабля. Она пуста. Евы нигде не видно, так же как и цистерны с грузом, что вызывает у путешественниц большие подозрения.
– Получается, здесь её ждали? Подобрали груз и фьють! – Лив крутит пальцами в воздухе, изображая винт вертолёта.
– Ох, Ева, во что ты ввязалась? – вздыхает Рея.
– Что же тогда на третьей отметке? Проверим?
– Только осторожно. Здесь, похоже, делаются серьёзные дела, а в таких делах свидетелей не любят.
– Ох, всю жизнь мечтала. Сбываются дурацкие детские желания.
– Ну хотя бы глянем одним глазком. Где это?
– Вверх по реке. Ещё часов за тридцать доберёмся.
– То есть чуть меньше двух местных суток. Тебя не бросятся искать?
– Нет, всё в порядке. Ну что, поехали, дорогая?
– Да, проветримся.
Здесь тоже нет ни единой разумной души, но есть следы посадки – на дне лежит хорошо знакомая обеим девушкам кабина грузового корабля. Она пуста. Евы нигде не видно, так же как и цистерны с грузом, что вызывает у путешественниц большие подозрения.
– Получается, здесь её ждали? Подобрали груз и фьють! – Лив крутит пальцами в воздухе, изображая винт вертолёта.
– Ох, Ева, во что ты ввязалась? – вздыхает Рея.
– Что же тогда на третьей отметке? Проверим?
– Только осторожно. Здесь, похоже, делаются серьёзные дела, а в таких делах свидетелей не любят.
– Ох, всю жизнь мечтала. Сбываются дурацкие детские желания.
– Ну хотя бы глянем одним глазком. Где это?
– Вверх по реке. Ещё часов за тридцать доберёмся.
– То есть чуть меньше двух местных суток. Тебя не бросятся искать?
– Нет, всё в порядке. Ну что, поехали, дорогая?
– Да, проветримся.
22
К третьей отметке они подходят на закате. Это большое озеро почти у самых гор. У Лив и Реи уходит около двух часов, чтобы обогнуть его вдоль берега. Пейзаж – один из самых красивых, которые Рее довелось наблюдать на Ви. Ровная спокойная гладь, в которой отражаются горы, с их серыми склонами, поросшими красным мхом, великанские деревья, тишина, как в храме.
Солнце застыло над низкой кромкой облаков, суля на завтра дождливый день, отбрасывая алые отблески на воду и деревья. Их кроны всё еще купаются в золотистом сиянии, но снизу уже подступает тень и делит лагуну надвое, причём «сторона света» быстро сокращается. Обычный вечер, но Рея чувствует вдруг капли холодного пота на спине, словно она стала древней женщиной, не уверенной до конца, взойдёт ли завтра солнце. Нигде не видно злобных лесничих-заговорщиков – картина сугубо мирная. У берега покачивается закопчённая грузовая цистерна. За ней, на берегу – грубо сколоченный шалаш.
Лив, двигавшаяся до того на малых оборотах, переключает мотор, и на его шум из шалаша выглядывает Ева.
– Эй! Мы здесь! – радостно кричит Рея и машет руками. – Мы здесь! Сейчас причалим!
Только теперь она понимает, что всё это время была в страшном напряжении, которому просто не позволяла пробиться в сознание, иначе её буквально парализовало бы по рукам и ногам. Теперь же, когда всё кончилось хорошо, можно позволить себе бояться «задним числом».
Ева вскакивает на цистерну и тоже размахивает руками над головой. И кричит:
– Не приближайтесь! Слышите, у меня пульт управления! Я нажму кнопку, и все отходы окажутся в озере! Я это сделаю! Если не хотите – не приближайтесь!
Её голос далеко разносится над водой…
Солнце застыло над низкой кромкой облаков, суля на завтра дождливый день, отбрасывая алые отблески на воду и деревья. Их кроны всё еще купаются в золотистом сиянии, но снизу уже подступает тень и делит лагуну надвое, причём «сторона света» быстро сокращается. Обычный вечер, но Рея чувствует вдруг капли холодного пота на спине, словно она стала древней женщиной, не уверенной до конца, взойдёт ли завтра солнце. Нигде не видно злобных лесничих-заговорщиков – картина сугубо мирная. У берега покачивается закопчённая грузовая цистерна. За ней, на берегу – грубо сколоченный шалаш.
Лив, двигавшаяся до того на малых оборотах, переключает мотор, и на его шум из шалаша выглядывает Ева.
– Эй! Мы здесь! – радостно кричит Рея и машет руками. – Мы здесь! Сейчас причалим!
Только теперь она понимает, что всё это время была в страшном напряжении, которому просто не позволяла пробиться в сознание, иначе её буквально парализовало бы по рукам и ногам. Теперь же, когда всё кончилось хорошо, можно позволить себе бояться «задним числом».
Ева вскакивает на цистерну и тоже размахивает руками над головой. И кричит:
– Не приближайтесь! Слышите, у меня пульт управления! Я нажму кнопку, и все отходы окажутся в озере! Я это сделаю! Если не хотите – не приближайтесь!
Её голос далеко разносится над водой…
23
Лив тут же заглушила мотор и заложила вираж в сторону открытой воды. Когда катер остановился, она крикнула:
– Евка! Мы всё поняли! Я хочу подойти немного ближе, чтобы не голосить! Ты согласна?
– Только без фокусов! – отвечает Ева. – Подходите, только без фокусов! Я серьёзно.
Лив запустила мотор на малый ход и начала двигаться в сторону берега широким зигзагом, чтобы у Евы в любой момент была возможность их остановить.
Но Ева молчала, и, подойдя на безопасное на её взгляд расстояние, Лив остановилась сама. Они были достаточно близко от цистерны, и стало ясно, каким образом Еве удалось добраться сюда с грузом. Она сделала толстый «матрас» из множества живых островов, скрепила их и подвела под цистерну. Наверное, использовала стандартного грузового робота, а потом пристроила его на корме вместо навесного мотора. Где-то Рея уже видела подобную схему… Ах да, в одной из серий «инженеры-маньячки»!
– Это водораздел, – прошептала Лив. – Помнишь, я говорила. Если она сольёт отходы, то отравит всю округу на десятки километров. И до посёлка дрянь тоже доберётся.
Рея наконец поборола смятение и нашла слова:
– Евушка, что случилось? Мы так беспокоились. Как ты оказалась здесь? У тебя всё в порядке?
Ева сидит на крыше цистерны, подошвы её тяжелых ботинок касаются алой от закатных лучей поверхности воды. На ней комбинезон пилота, и Рее внезапно приходит в голову сравнение: будто бы в старой голографии, где все они ещё вместе, обнявшись, на взлётной палубе, вырезали кружок и вставили в него другое лицо, старше прежнего на двадцать… нет, на все сорок лет.
– Соня была беременна, – произносит Ева.
– Что, Евушка? – Рея сбита с толку.
«Может, она сошла с ума? – приходит в голову всё объясняющая мысль. – Жёсткая посадка, потом неделя одиночества. Она не справилась со стрессом и провалилась в прошлое».
– Была беременна, – повторяет Ева. – Она скрывала, не хотела, чтобы её сняли с полётов, но я узнала. Ты помнишь, я распределяла контрацептивы в нашей казарме? Как-то во время уборки я задела Сонину тумбочку, и оттуда вывалилось… Она всю жизнь была одна, а теперь у неё появился кто-то… Она хотела этого ребёнка, а её убили вместе с ним…
Голос Евы звучит монотонно, словно у древней сказительницы из сериала о похождениях королевы Зены.
– Евушка, мне так жаль! – Рея пытается попасть ей в тон. – Это ужасно.
– Нет, – Ева качает головой. – Это милосердно. Короткая вспышка, и всё. Ужасно другое – то, что они сделали с нами. Нам эта война не была нужна. Но правительство принесло нас в жертву. Ты знаешь, я тоже хотела детей. Думала назвать дочь Соней. И знаешь что? Я бесплодна. Проклятая лучёвка! О, они вылечили меня, накололи гормонами, так что я снова могу чувствовать себя женщиной. Но это только видимость. Мне никогда не зачать и не родить. Пустышка… А ЭКО мне не грозит. Знаешь, что они сказали? «Мы отказались от получения донорских яйцеклеток, ведь это слишком разрушительно для здоровья женщин, которые могут родить самостоятельно. Демографическая ситуация ограничивает наши возможности. Нам нужно как можно больше здоровых детей, полученных с минимальными затратами».
Теперь в голосе Евы звучит нескрываемая боль, и Рею затапливает сочувствием. Она готова обнять старую подругу и плакать…
Внезапно Ева вскакивает на ноги и кричит с яростью:
– Мы все здесь жертвы! Соню убили! Меня выпотрошили! Из тебя сделали фригидную стерву! Позволили, чтобы Лив изнасиловала проклятая инопланетная обезьяна! Но этого больше не будет! Теперь я намерена сама управлять своей жизнью! И их жизнями в придачу! Пусть Лесничество передаст в Конгресс Восьми планет, что они должны выполнить мои требования, иначе я превращу их драгоценную Ви в радиоактивную пустыню. И все их мишки-насильники подохнут!
Рея почувствовала во рту металлический привкус. Всё выглядело нереальным: эти болота, вечный шорох падающих листьев, который она уже почти перестала слышать. И Ева… Одна из своих. Угрожает им… Всей планете. Девушке-аграри такой способ терроризма казался извращением, едва совместимым с жизнью. Ева должна была сгореть со стыда, едва помыслив о таком.
– Заболтай её, – шёпотом приказала Лив. – Отвлеки внимание.
– Мне кажется, всё не так страшно. – Рея решила попробовать себя в роли переговорщика, хотя, что тут говорить, представляла её довольно смутно. – Всё не так страшно, – повторила она. – Мы выбираемся из демографической ямы. В следующем поколении уже будет достаточно мужчин…
– Мужчин? – перебила её Ева. – Скажи лучше – спермодоноров. Их не научили быть мужчинами. Они знают, что их дело – трахаться, покрывать телок, и им за это всё будет. А женщины? Или офисные сучки вроде тебя, или зоофилки вроде Лив. Нет, нам нужны нормальные семьи! В которых дети вырастают мужчинами и женщинами, а не бесполыми эгоистами. А для этого нужно… – Ева принялась загибать пальцы, не выпуская из рук пульт управления. – Первое – запретить получать высшее образование и работать женщинам, пока не родят двух детей. Второе – разрешить выращивать детей только в полноценных семьях, с матерью и отцом. Ты верно сказала, Рея, в следующем поколении уже достаточно мужчин. А если женщина не хочет выбрать себе мужчину, детей у неё отобрать и отдать на усыновление… И третье – с женщин, отказавшихся создавать семью, брать ежемесячный налог и направлять деньги на борьбу с бесплодием. Моя организация называется «Люди вечных традиций», и мы хотим, чтобы к нам прислушались.
«Так и есть, – подумала Рея. – Я-то всё ждала, когда же в её проекте появится кусочек для неё самой. И вот он».
– Может, сразу у них яичники вырезать и вшивать более сознательным? – спросила Лив.
– Не передёргивай! – крикнула Ева.
– Подожди, подруга. – Рея встала и сделала рукой успокаивающий жест. – Это всё, конечно, можно сделать, только денег получится очень немного. Бездетные женщины, согласно первому пункту вашего плана, не работают и не учатся. Откуда же у них доходы?
– Меня это не касается, – запальчиво сказала Ева. – Пусть сами думают! Удовольствие получать хотят, а платить за него – нет? Так не бывает!
Солнце выныривает на секунду из-за облаков и красиво подчёркивает её силуэт тревожным алым светом.
И тут Лив резко взмахнула руками, словно отдавая истребителю команду на взлёт.
С вершины ближайшего дерева срывается стрела и впивается Еве в шею. Та делает несколько шагов по крыше цистерны и падает.
Лив запустила двигатель так, что Рея тоже упала – на дно катера. Она успевает увидеть в ветвях дерева над головой огромного белоснежного маса. Лив, не отрывая руку от штурвала, протягивает ей другую и командует:
– Принимай управление.
Рея вскакивает на ноги, и в этот момент подруга, пустив катер мимо цистерны по касательной, перепрыгивает на её поверхность.
Рея дотягивается до штурвала и в последний момент уклоняется от столкновения. Лив нагибается, вырывает пульт управления из руки Евы и поспешно вводит код. Рея подводит катер к берегу на некотором расстоянии от цистерны так, чтобы Лив не могла запрыгнуть обратно, и спрашивает внезапно севшим голосом:
– Ты убила её?
– Да ну прямо! – Лив подхватила тело Евы под мышки и перетащила повыше, чтобы оно не сползло в воду. Стрела выпала из горла Евы и покатилась по настилу. – Думаешь, яд кураре? Жертва комиксов! Всего лишь сильнодействующий наркотик. Не могла же я позволить этой сумасшедшей и дальше размахивать пультом!
– Считаешь, она сумасшедшая? – спросила Рея, подводя катер к цистерне.
– А то нет! – усмехнулась Лив. – Мы сидим посреди болота, на чужой планете, вокруг шныряют мохнатые инопланетяне с луками. А она требует себе мужа, двух детишек и домик в пригороде! Ну явный же неадекват!
Вдвоём они перетащили спящую Еву на заднее сидение катера.
– Что будем делать дальше? – спросила Рея.
Лив вытащила из своего рюкзака лазерный резак и направила испепеляющий луч на живые острова, поддерживающие цистерну.
– Она герметична, как и во время перелета в вакууме. Не протечёт. Сейчас мы её притопим, потом пошлём сигнал в Лесничество. На общей волне, чтобы нас с гарантией услышали поисковые партии. И смотаемся отсюда.
Как только вода подступила к её сапогам, Рея поспешно перескочила в катер. Она не любила тонущие космические корабли. Лив задержалась на пару секунд для того, чтобы широким красивым броском зашвырнуть пульт в озеро.
– Евка! Мы всё поняли! Я хочу подойти немного ближе, чтобы не голосить! Ты согласна?
– Только без фокусов! – отвечает Ева. – Подходите, только без фокусов! Я серьёзно.
Лив запустила мотор на малый ход и начала двигаться в сторону берега широким зигзагом, чтобы у Евы в любой момент была возможность их остановить.
Но Ева молчала, и, подойдя на безопасное на её взгляд расстояние, Лив остановилась сама. Они были достаточно близко от цистерны, и стало ясно, каким образом Еве удалось добраться сюда с грузом. Она сделала толстый «матрас» из множества живых островов, скрепила их и подвела под цистерну. Наверное, использовала стандартного грузового робота, а потом пристроила его на корме вместо навесного мотора. Где-то Рея уже видела подобную схему… Ах да, в одной из серий «инженеры-маньячки»!
– Это водораздел, – прошептала Лив. – Помнишь, я говорила. Если она сольёт отходы, то отравит всю округу на десятки километров. И до посёлка дрянь тоже доберётся.
Рея наконец поборола смятение и нашла слова:
– Евушка, что случилось? Мы так беспокоились. Как ты оказалась здесь? У тебя всё в порядке?
Ева сидит на крыше цистерны, подошвы её тяжелых ботинок касаются алой от закатных лучей поверхности воды. На ней комбинезон пилота, и Рее внезапно приходит в голову сравнение: будто бы в старой голографии, где все они ещё вместе, обнявшись, на взлётной палубе, вырезали кружок и вставили в него другое лицо, старше прежнего на двадцать… нет, на все сорок лет.
– Соня была беременна, – произносит Ева.
– Что, Евушка? – Рея сбита с толку.
«Может, она сошла с ума? – приходит в голову всё объясняющая мысль. – Жёсткая посадка, потом неделя одиночества. Она не справилась со стрессом и провалилась в прошлое».
– Была беременна, – повторяет Ева. – Она скрывала, не хотела, чтобы её сняли с полётов, но я узнала. Ты помнишь, я распределяла контрацептивы в нашей казарме? Как-то во время уборки я задела Сонину тумбочку, и оттуда вывалилось… Она всю жизнь была одна, а теперь у неё появился кто-то… Она хотела этого ребёнка, а её убили вместе с ним…
Голос Евы звучит монотонно, словно у древней сказительницы из сериала о похождениях королевы Зены.
– Евушка, мне так жаль! – Рея пытается попасть ей в тон. – Это ужасно.
– Нет, – Ева качает головой. – Это милосердно. Короткая вспышка, и всё. Ужасно другое – то, что они сделали с нами. Нам эта война не была нужна. Но правительство принесло нас в жертву. Ты знаешь, я тоже хотела детей. Думала назвать дочь Соней. И знаешь что? Я бесплодна. Проклятая лучёвка! О, они вылечили меня, накололи гормонами, так что я снова могу чувствовать себя женщиной. Но это только видимость. Мне никогда не зачать и не родить. Пустышка… А ЭКО мне не грозит. Знаешь, что они сказали? «Мы отказались от получения донорских яйцеклеток, ведь это слишком разрушительно для здоровья женщин, которые могут родить самостоятельно. Демографическая ситуация ограничивает наши возможности. Нам нужно как можно больше здоровых детей, полученных с минимальными затратами».
Теперь в голосе Евы звучит нескрываемая боль, и Рею затапливает сочувствием. Она готова обнять старую подругу и плакать…
Внезапно Ева вскакивает на ноги и кричит с яростью:
– Мы все здесь жертвы! Соню убили! Меня выпотрошили! Из тебя сделали фригидную стерву! Позволили, чтобы Лив изнасиловала проклятая инопланетная обезьяна! Но этого больше не будет! Теперь я намерена сама управлять своей жизнью! И их жизнями в придачу! Пусть Лесничество передаст в Конгресс Восьми планет, что они должны выполнить мои требования, иначе я превращу их драгоценную Ви в радиоактивную пустыню. И все их мишки-насильники подохнут!
Рея почувствовала во рту металлический привкус. Всё выглядело нереальным: эти болота, вечный шорох падающих листьев, который она уже почти перестала слышать. И Ева… Одна из своих. Угрожает им… Всей планете. Девушке-аграри такой способ терроризма казался извращением, едва совместимым с жизнью. Ева должна была сгореть со стыда, едва помыслив о таком.
– Заболтай её, – шёпотом приказала Лив. – Отвлеки внимание.
– Мне кажется, всё не так страшно. – Рея решила попробовать себя в роли переговорщика, хотя, что тут говорить, представляла её довольно смутно. – Всё не так страшно, – повторила она. – Мы выбираемся из демографической ямы. В следующем поколении уже будет достаточно мужчин…
– Мужчин? – перебила её Ева. – Скажи лучше – спермодоноров. Их не научили быть мужчинами. Они знают, что их дело – трахаться, покрывать телок, и им за это всё будет. А женщины? Или офисные сучки вроде тебя, или зоофилки вроде Лив. Нет, нам нужны нормальные семьи! В которых дети вырастают мужчинами и женщинами, а не бесполыми эгоистами. А для этого нужно… – Ева принялась загибать пальцы, не выпуская из рук пульт управления. – Первое – запретить получать высшее образование и работать женщинам, пока не родят двух детей. Второе – разрешить выращивать детей только в полноценных семьях, с матерью и отцом. Ты верно сказала, Рея, в следующем поколении уже достаточно мужчин. А если женщина не хочет выбрать себе мужчину, детей у неё отобрать и отдать на усыновление… И третье – с женщин, отказавшихся создавать семью, брать ежемесячный налог и направлять деньги на борьбу с бесплодием. Моя организация называется «Люди вечных традиций», и мы хотим, чтобы к нам прислушались.
«Так и есть, – подумала Рея. – Я-то всё ждала, когда же в её проекте появится кусочек для неё самой. И вот он».
– Может, сразу у них яичники вырезать и вшивать более сознательным? – спросила Лив.
– Не передёргивай! – крикнула Ева.
– Подожди, подруга. – Рея встала и сделала рукой успокаивающий жест. – Это всё, конечно, можно сделать, только денег получится очень немного. Бездетные женщины, согласно первому пункту вашего плана, не работают и не учатся. Откуда же у них доходы?
– Меня это не касается, – запальчиво сказала Ева. – Пусть сами думают! Удовольствие получать хотят, а платить за него – нет? Так не бывает!
Солнце выныривает на секунду из-за облаков и красиво подчёркивает её силуэт тревожным алым светом.
И тут Лив резко взмахнула руками, словно отдавая истребителю команду на взлёт.
С вершины ближайшего дерева срывается стрела и впивается Еве в шею. Та делает несколько шагов по крыше цистерны и падает.
Лив запустила двигатель так, что Рея тоже упала – на дно катера. Она успевает увидеть в ветвях дерева над головой огромного белоснежного маса. Лив, не отрывая руку от штурвала, протягивает ей другую и командует:
– Принимай управление.
Рея вскакивает на ноги, и в этот момент подруга, пустив катер мимо цистерны по касательной, перепрыгивает на её поверхность.
Рея дотягивается до штурвала и в последний момент уклоняется от столкновения. Лив нагибается, вырывает пульт управления из руки Евы и поспешно вводит код. Рея подводит катер к берегу на некотором расстоянии от цистерны так, чтобы Лив не могла запрыгнуть обратно, и спрашивает внезапно севшим голосом:
– Ты убила её?
– Да ну прямо! – Лив подхватила тело Евы под мышки и перетащила повыше, чтобы оно не сползло в воду. Стрела выпала из горла Евы и покатилась по настилу. – Думаешь, яд кураре? Жертва комиксов! Всего лишь сильнодействующий наркотик. Не могла же я позволить этой сумасшедшей и дальше размахивать пультом!
– Считаешь, она сумасшедшая? – спросила Рея, подводя катер к цистерне.
– А то нет! – усмехнулась Лив. – Мы сидим посреди болота, на чужой планете, вокруг шныряют мохнатые инопланетяне с луками. А она требует себе мужа, двух детишек и домик в пригороде! Ну явный же неадекват!
Вдвоём они перетащили спящую Еву на заднее сидение катера.
– Что будем делать дальше? – спросила Рея.
Лив вытащила из своего рюкзака лазерный резак и направила испепеляющий луч на живые острова, поддерживающие цистерну.
– Она герметична, как и во время перелета в вакууме. Не протечёт. Сейчас мы её притопим, потом пошлём сигнал в Лесничество. На общей волне, чтобы нас с гарантией услышали поисковые партии. И смотаемся отсюда.
Как только вода подступила к её сапогам, Рея поспешно перескочила в катер. Она не любила тонущие космические корабли. Лив задержалась на пару секунд для того, чтобы широким красивым броском зашвырнуть пульт в озеро.
24
Утром, когда они увели катер на несколько километров ниже по реке, Лив заглушила мотор.
– Посиди ещё разок за штурвалом, – скомандовала она Рее. – Нам с этой спящей красавицей нужно поговорить.
Рея без слов подчинилась ей.
Лив перелезла на заднее сиденье, запыхтела, устраивая грузное тело подруги поудобнее. Та тихо застонала.
– Ева, дорогая, открой глаза, хватит спать. – Лив похлопала её по щекам.
Та послушно разлепила веки:
– Девчонки? Вы откуда здесь?
– Всё в порядке, дорогая, – спокойно сказала Лив. – У тебя была жёсткая посадка, и в голове немного перепуталось. А теперь скажи, когда ты пролетала над северным полушарием, ты видела большое здание? Очень большое – целый город, выстроенный по периметру окружности?
– Окружности? Периметру? У меня всегда двойка была по геометрии, ты же знаешь, Ливка, – пробормотала Ева. – А сейчас я спать хочу…
– Ты видела большую круглую серую дуру? Такую большую, что можно с орбиты заметить? – Лив повысила голос. – Стоит на возвышенности.
Ева вздрогнула:
– Ну что ты орёшь? Видела, видела, только отстань, пожалуйста…
– Что там в центре?
– Чаша…
– Какая чаша?
– Эта… стадион? Нет, стой, другое слово. Крутится… А… телескоп!
– Всё ясно, спасибо. Ну спи, дорогая. А когда ты проснёшься, то ничего не будешь помнить, потому что сильно ударилась при посадке.
Ева с готовностью уронила голову на грудь.
Лив устроила подругу поудобнее и снова перебралась на водительское кресло.
– Ты тоже ничего не будешь помнить, – сказала она Рее с улыбкой. – Пока не вернёшься к Смолинскому. А ему всё расскажешь.
– Ты знаешь Смолинского?
– А то! – усмехнулась Лив. – Блаароднейший старик!
– Погоди! Так что я ему расскажу?
– Что Лесничество строит на Плоскогорье Снов радиотелескоп.
– Господи, какая древность! А почему не на орбите? Так дешевле и проще…
– Значит, им не нужно, чтобы было дешевле и проще, а нужно…
– Спрятать? – вдруг поняла Рея. – На орбите ничего не спрячешь… И тогда тот исследовательский комплекс, про который ты говорила…
– Для прикрытия. Во всех смыслах. С орбиты их засечь невозможно, там летают только шаттлы Лесничества по определённым коридорам, но ещё нужно, чтобы мы не могли подобраться с земли. Скорее всего, они планируют установить там оружие.
– Получается, об этом телескопе никто на других планетах не знает?
– Точно. Скорее всего, именно Лесничество спонсировало террористическую группу, в которую входила наша Ева. И сам теракт был подготовлен с их ведома.
– Зачем? Нет… постой…
Как ни странно, но Рея чувствовала восторг. Мелкие факты, о которых она понятия не имела неделю назад, которые удивляли и раздражали её во время всего путешествия, теперь складывались в единую картину.
– Они хотят повысить режим безопасности в заповеднике?
– Правильно! – Лив кивнула. – Если бы Ева отравила болота, масам пришлось бы откочевать на равнины к западу. Жить там они совсем не приспособлены, их поголовье резко сократилось бы. Тут Лесничество начинает бить во все колокола и вообще закрывает планету для посещений. Не исключено, что выселяет нас. И можно заниматься своими делами без помех.
– А сейчас что помешает им так поступить?.. Ах да, какая я дура! – Рея хлопнула себя по лбу. – Наш сигнал! Они знают, что кто-то знает о цистерне, и будут вести себя, как паиньки…
– Хотя бы на время, – подтвердила Лив. – Кроме того, я утопила пульт. Им не удастся открыть цистерну «по ошибке».
– Интересно, с кем они хотят связаться в такой тайне? Ведь всё это затеяно явно не для того, чтобы изучать звёзды.
– Если бы знать. – Лив вздохнула. – Это сейчас самый интересный вопрос. У радиотелескопов антенны с узкой диаграммой направленности. То есть они не рыскают по всему космосу – они точно знают, с кем хотят связаться. И то, что они делают это втайне, не добавляет мне доверия к их адресатам.
– Ух ты, острия и бездны! Это правда серьёзно.
– Ничего. Не забывай, что утром мы вообще не знали о существовании радиотелескопа. Со временем всё выясним.
– А почему ты не сняла копию записей с компьютера Евы? Там наверняка были снимки…
– Потому что, когда специалисты Лесничества будут стирать записи, они поинтересуются, залезал ли кто-нибудь в коркомп. А поскольку выбор невелик, то… сама понимаешь… Вот я и выбрала старый добрый способ – посплетничать с подружкой. На допросе она ничего не расскажет, потому что ничего не будет помнить.
– Ты сдашь её Лесничеству?
– А ты видишь другой путь? Это война, Рея, – сказала Лив твёрдо. – Это снова война. И мы должны быть осмотрительными, если хотим выжить.
Рея зябко передёрнула плечами.
– Не знала, что ты такая. От тебя дрожь пробирает, как от мятной конфеты во рту.
– У меня два сына, – напомнила Лив. – Кстати, мне их скоро из садика забирать, так что давай отвезём поскорее нашу террористку…
Прохладный вечерний ветер мягко бил в лицо, принося сладковатый запах гнили и синих лотосов. Из воды, перед носом бота, поднялась стая белых ныряльщиков. Несколько минут они держались на буруне, потом с пронзительными криками взмыли в небо и заблистали в отражённом свете Мира.
«Как здесь хорошо, – с тоской подумала Рея. – Но война… Опять война!.. Правильно хоть, что я так и не собралась рожать…»
– Посиди ещё разок за штурвалом, – скомандовала она Рее. – Нам с этой спящей красавицей нужно поговорить.
Рея без слов подчинилась ей.
Лив перелезла на заднее сиденье, запыхтела, устраивая грузное тело подруги поудобнее. Та тихо застонала.
– Ева, дорогая, открой глаза, хватит спать. – Лив похлопала её по щекам.
Та послушно разлепила веки:
– Девчонки? Вы откуда здесь?
– Всё в порядке, дорогая, – спокойно сказала Лив. – У тебя была жёсткая посадка, и в голове немного перепуталось. А теперь скажи, когда ты пролетала над северным полушарием, ты видела большое здание? Очень большое – целый город, выстроенный по периметру окружности?
– Окружности? Периметру? У меня всегда двойка была по геометрии, ты же знаешь, Ливка, – пробормотала Ева. – А сейчас я спать хочу…
– Ты видела большую круглую серую дуру? Такую большую, что можно с орбиты заметить? – Лив повысила голос. – Стоит на возвышенности.
Ева вздрогнула:
– Ну что ты орёшь? Видела, видела, только отстань, пожалуйста…
– Что там в центре?
– Чаша…
– Какая чаша?
– Эта… стадион? Нет, стой, другое слово. Крутится… А… телескоп!
– Всё ясно, спасибо. Ну спи, дорогая. А когда ты проснёшься, то ничего не будешь помнить, потому что сильно ударилась при посадке.
Ева с готовностью уронила голову на грудь.
Лив устроила подругу поудобнее и снова перебралась на водительское кресло.
– Ты тоже ничего не будешь помнить, – сказала она Рее с улыбкой. – Пока не вернёшься к Смолинскому. А ему всё расскажешь.
– Ты знаешь Смолинского?
– А то! – усмехнулась Лив. – Блаароднейший старик!
– Погоди! Так что я ему расскажу?
– Что Лесничество строит на Плоскогорье Снов радиотелескоп.
– Господи, какая древность! А почему не на орбите? Так дешевле и проще…
– Значит, им не нужно, чтобы было дешевле и проще, а нужно…
– Спрятать? – вдруг поняла Рея. – На орбите ничего не спрячешь… И тогда тот исследовательский комплекс, про который ты говорила…
– Для прикрытия. Во всех смыслах. С орбиты их засечь невозможно, там летают только шаттлы Лесничества по определённым коридорам, но ещё нужно, чтобы мы не могли подобраться с земли. Скорее всего, они планируют установить там оружие.
– Получается, об этом телескопе никто на других планетах не знает?
– Точно. Скорее всего, именно Лесничество спонсировало террористическую группу, в которую входила наша Ева. И сам теракт был подготовлен с их ведома.
– Зачем? Нет… постой…
Как ни странно, но Рея чувствовала восторг. Мелкие факты, о которых она понятия не имела неделю назад, которые удивляли и раздражали её во время всего путешествия, теперь складывались в единую картину.
– Они хотят повысить режим безопасности в заповеднике?
– Правильно! – Лив кивнула. – Если бы Ева отравила болота, масам пришлось бы откочевать на равнины к западу. Жить там они совсем не приспособлены, их поголовье резко сократилось бы. Тут Лесничество начинает бить во все колокола и вообще закрывает планету для посещений. Не исключено, что выселяет нас. И можно заниматься своими делами без помех.
– А сейчас что помешает им так поступить?.. Ах да, какая я дура! – Рея хлопнула себя по лбу. – Наш сигнал! Они знают, что кто-то знает о цистерне, и будут вести себя, как паиньки…
– Хотя бы на время, – подтвердила Лив. – Кроме того, я утопила пульт. Им не удастся открыть цистерну «по ошибке».
– Интересно, с кем они хотят связаться в такой тайне? Ведь всё это затеяно явно не для того, чтобы изучать звёзды.
– Если бы знать. – Лив вздохнула. – Это сейчас самый интересный вопрос. У радиотелескопов антенны с узкой диаграммой направленности. То есть они не рыскают по всему космосу – они точно знают, с кем хотят связаться. И то, что они делают это втайне, не добавляет мне доверия к их адресатам.
– Ух ты, острия и бездны! Это правда серьёзно.
– Ничего. Не забывай, что утром мы вообще не знали о существовании радиотелескопа. Со временем всё выясним.
– А почему ты не сняла копию записей с компьютера Евы? Там наверняка были снимки…
– Потому что, когда специалисты Лесничества будут стирать записи, они поинтересуются, залезал ли кто-нибудь в коркомп. А поскольку выбор невелик, то… сама понимаешь… Вот я и выбрала старый добрый способ – посплетничать с подружкой. На допросе она ничего не расскажет, потому что ничего не будет помнить.
– Ты сдашь её Лесничеству?
– А ты видишь другой путь? Это война, Рея, – сказала Лив твёрдо. – Это снова война. И мы должны быть осмотрительными, если хотим выжить.
Рея зябко передёрнула плечами.
– Не знала, что ты такая. От тебя дрожь пробирает, как от мятной конфеты во рту.
– У меня два сына, – напомнила Лив. – Кстати, мне их скоро из садика забирать, так что давай отвезём поскорее нашу террористку…
Прохладный вечерний ветер мягко бил в лицо, принося сладковатый запах гнили и синих лотосов. Из воды, перед носом бота, поднялась стая белых ныряльщиков. Несколько минут они держались на буруне, потом с пронзительными криками взмыли в небо и заблистали в отражённом свете Мира.
«Как здесь хорошо, – с тоской подумала Рея. – Но война… Опять война!.. Правильно хоть, что я так и не собралась рожать…»
Владимир Марышев
Ключ
1
Одни колонисты выходили из жилого корпуса разболтанной походкой, не вынимая рук из карманов и насвистывая блатной мотивчик. Другие – скованно, насупившись, в предчувствии, что сейчас им окончательно отравят и без того неважнецкую жизнь. На площадке возле главного склада и те и другие под рявканье мордатых охранников выстроились в шеренги.
«Человек пятьдесят, – прикинул Шатун. – Что-то маловато…»
Это была едва ли двадцатая часть всей колонии. На площадку согнали явно не самых крепких – среди отобранной братвы выделялась габаритами лишь тройка амбалов. Остальные – так себе, были даже мозгляки, хотя по манере держаться – отчаянные ребята.
– Слышь. – Сыч тронул Шатуна локтем.
– Ну?
– Ну, ну… Как бы не донукаться. – Сыч поскрёб пальцами впалую щеку, словно всё ещё надеялся содрать намертво въевшиеся в кожу большие чёрные буквы «ТР». – Помнишь, что раньше было, когда так же выстраивали? А сейчас, думаешь, зачем? Чую, похоронить нас хотят в руднике. Нашли, гады, местечко, где порода самая ценная, да просто так не возьмёшь – для этого смертники нужны. Может, там радиация убойная, или микробы, что скафандры разъедают, или ещё какая хрень. День-два повкалывал – и в ящик. Они прикинули, сколько народу нужно, чтобы выбрать новую жилу перед тем, как сдохнуть. Вот мы и стоим, дожидаемся…
– Сдохнем так сдохнем. Только не верю я, Сыч. Много раз в дерьме тонул – выплыл. И сейчас выплыву. Да и остальных ты рано в жмурики записал. Послушаем сначала, что нам хозяин споёт.
– Что, что… Вышак объявит! – Сыч шмыгнул крючковатым носом, из-за которого и получил кличку, хмуро уставился под ноги и принялся ковырять ботинком выбоину в серой цемолитовой плите. Шатун машинально понаблюдал за его занятием, потом задрал голову и принялся разглядывать облака.
Обычно они стояли выше, но сегодня тяжело нависли над самым куполом, расчерченным на квадраты ребрами жёсткости. На Норне мало что радовало глаз, а облака были особенно уродливы – огромные бугристые зеленовато-бурые туши, похожие на бурдюки, вымазанные болотной тиной. Подходящее украшение для неба цвета разбавленной горчицы! Разбухнув до предела, бурдюки лопались, извергая потоки мутной отравы. Хорошо в это время под куполом – ему любые местные гостинцы нипочем. А вот на руднике, если обрушился ливень, страх пробирает до костей. Хоть и в машине сидишь, да ещё в скафандре – все равно поджилки трясутся. Скафандры, бывает, отказывают, да и с техникой разное случается…
– Дырку в небе проглядишь! – снова толкнув Шатуна локтем, зашипел Сыч. – Хозяин на тебя уже косится.
Бакай действительно стоял перед строем и разглядывал его из-под козырька надвинутой чуть ли не по самые брови фуражки. Глаза начальника колонии прятались в густой тени, так что косился он или нет – оставалось на совести Сыча. Рядом с хозяином, как всегда, торчал его помощник Скорик. По обе стороны от неразлучной парочки застыла охрана.
Подвернись Шатуну такая возможность, он свернул бы Бакаю шею не задумываясь. Чего с ним долго возиться? Но Скорика хотелось убить не сразу, а с мучениями, чтобы захлебывался визгом до самого конца. Как ещё поступить с последней гнидой, которая оскорбляет даже самую мерзкую в Галактике планету просто тем, что топчется по ней?
Хозяин – другое дело. Его судьба была хоть и извилистой, но понятной. Поговаривали, что много лет назад он служил на Земле в хорошей должности, пока не набил морду какой-то крупной шишке. Из-за чего вышла ссора, сказать трудно – мутная была история. И загреметь бы Бакаю в тюрьму, но наверху его ценили и придумали, как отмазать. Главное – убрать подальше с Земли, чтобы глаза не мозолил. Тут и подвернулся вариант с Норной, работать на которой охотников не было.
Ходили слухи, что Бакай не раз и не два просил о переводе в метрополию, но ему отказывали – желающих стеречь уголовников на проклятой планете по-прежнему не находилось. Деваться было некуда, и он якобы запил. Закладывал по-черному, когда никто не видит – и продолжал надеяться, что ему всё же дадут доработать до пенсии под голубым небом с жёлтым солнышком.
Что ж, когда тебя назначают на собачью должность – рано или поздно сам становишься цепным псом. Но Бакая извиняло то, что ему не оставили выбора. Со Скориком было иначе.
Этот вертлявый человечек с маленькой головой на тонкой шее и сморщенным личиком сделал карьеру странно, не по-людски. Когда-то он сам отбывал на Норне срок за то, что входил в нашумевшую гангстерскую группировку. Был мелкой сошкой на подхвате у босса, но лет десять ему вкатили. Как и все колонисты, Скорик горбатился на руднике, добывая драгоценный аммор. Работал старательно, с властью не пререкался, но и перед братвой ничем себя не замарал. А когда отмотал своё – огорошил всех, заявив, что хочет остаться в колонии. Пригляделся, мол, за столько лет к работе надзирателя и пришёл к выводу, что рождён как раз для неё.
«Человек пятьдесят, – прикинул Шатун. – Что-то маловато…»
Это была едва ли двадцатая часть всей колонии. На площадку согнали явно не самых крепких – среди отобранной братвы выделялась габаритами лишь тройка амбалов. Остальные – так себе, были даже мозгляки, хотя по манере держаться – отчаянные ребята.
– Слышь. – Сыч тронул Шатуна локтем.
– Ну?
– Ну, ну… Как бы не донукаться. – Сыч поскрёб пальцами впалую щеку, словно всё ещё надеялся содрать намертво въевшиеся в кожу большие чёрные буквы «ТР». – Помнишь, что раньше было, когда так же выстраивали? А сейчас, думаешь, зачем? Чую, похоронить нас хотят в руднике. Нашли, гады, местечко, где порода самая ценная, да просто так не возьмёшь – для этого смертники нужны. Может, там радиация убойная, или микробы, что скафандры разъедают, или ещё какая хрень. День-два повкалывал – и в ящик. Они прикинули, сколько народу нужно, чтобы выбрать новую жилу перед тем, как сдохнуть. Вот мы и стоим, дожидаемся…
– Сдохнем так сдохнем. Только не верю я, Сыч. Много раз в дерьме тонул – выплыл. И сейчас выплыву. Да и остальных ты рано в жмурики записал. Послушаем сначала, что нам хозяин споёт.
– Что, что… Вышак объявит! – Сыч шмыгнул крючковатым носом, из-за которого и получил кличку, хмуро уставился под ноги и принялся ковырять ботинком выбоину в серой цемолитовой плите. Шатун машинально понаблюдал за его занятием, потом задрал голову и принялся разглядывать облака.
Обычно они стояли выше, но сегодня тяжело нависли над самым куполом, расчерченным на квадраты ребрами жёсткости. На Норне мало что радовало глаз, а облака были особенно уродливы – огромные бугристые зеленовато-бурые туши, похожие на бурдюки, вымазанные болотной тиной. Подходящее украшение для неба цвета разбавленной горчицы! Разбухнув до предела, бурдюки лопались, извергая потоки мутной отравы. Хорошо в это время под куполом – ему любые местные гостинцы нипочем. А вот на руднике, если обрушился ливень, страх пробирает до костей. Хоть и в машине сидишь, да ещё в скафандре – все равно поджилки трясутся. Скафандры, бывает, отказывают, да и с техникой разное случается…
– Дырку в небе проглядишь! – снова толкнув Шатуна локтем, зашипел Сыч. – Хозяин на тебя уже косится.
Бакай действительно стоял перед строем и разглядывал его из-под козырька надвинутой чуть ли не по самые брови фуражки. Глаза начальника колонии прятались в густой тени, так что косился он или нет – оставалось на совести Сыча. Рядом с хозяином, как всегда, торчал его помощник Скорик. По обе стороны от неразлучной парочки застыла охрана.
Подвернись Шатуну такая возможность, он свернул бы Бакаю шею не задумываясь. Чего с ним долго возиться? Но Скорика хотелось убить не сразу, а с мучениями, чтобы захлебывался визгом до самого конца. Как ещё поступить с последней гнидой, которая оскорбляет даже самую мерзкую в Галактике планету просто тем, что топчется по ней?
Хозяин – другое дело. Его судьба была хоть и извилистой, но понятной. Поговаривали, что много лет назад он служил на Земле в хорошей должности, пока не набил морду какой-то крупной шишке. Из-за чего вышла ссора, сказать трудно – мутная была история. И загреметь бы Бакаю в тюрьму, но наверху его ценили и придумали, как отмазать. Главное – убрать подальше с Земли, чтобы глаза не мозолил. Тут и подвернулся вариант с Норной, работать на которой охотников не было.
Ходили слухи, что Бакай не раз и не два просил о переводе в метрополию, но ему отказывали – желающих стеречь уголовников на проклятой планете по-прежнему не находилось. Деваться было некуда, и он якобы запил. Закладывал по-черному, когда никто не видит – и продолжал надеяться, что ему всё же дадут доработать до пенсии под голубым небом с жёлтым солнышком.
Что ж, когда тебя назначают на собачью должность – рано или поздно сам становишься цепным псом. Но Бакая извиняло то, что ему не оставили выбора. Со Скориком было иначе.
Этот вертлявый человечек с маленькой головой на тонкой шее и сморщенным личиком сделал карьеру странно, не по-людски. Когда-то он сам отбывал на Норне срок за то, что входил в нашумевшую гангстерскую группировку. Был мелкой сошкой на подхвате у босса, но лет десять ему вкатили. Как и все колонисты, Скорик горбатился на руднике, добывая драгоценный аммор. Работал старательно, с властью не пререкался, но и перед братвой ничем себя не замарал. А когда отмотал своё – огорошил всех, заявив, что хочет остаться в колонии. Пригляделся, мол, за столько лет к работе надзирателя и пришёл к выводу, что рождён как раз для неё.