– Стоп! – донеслось из командирской башенки.
Пилота и Сандру качнуло вперёд – Стан излишне резко дал по тормозам.
– Что там, босс? – сказал он, вглядываясь в коричневую пургу, разглядел: – Ах ты ж ёшкина саламандра!
Пилот втиснулся в водительский отсек, навис над плечом ксенозоолога и увидел: впереди валяются тела двух «конусов». То, что именно тела, понятно сразу – части туловища, крепящиеся к подвеске-«кардану», разбиты вдребезги, торчит вбок нелепо подломленная конечность…
– Движение по курсу, – прозвенел голос Сандры.
– Полный свет! – рявкнул Бертран.
Стан перебросил тумблер, ночь пробили два кинжала голубого сияния. Метрах в двухстах обозначилась фигура ещё одного «конуса». Он двигался, как двигался бы, наверное, пьяный человек, только вместо пошатывания и заплетания ног то проделывал несколько оборотов вокруг своей оси, то замирал и начинал пятиться назад, но потом, словно очнувшись, совершал стремительный бросок вперёд, и опять начинал крутиться и пятиться. Однако сомнений не было – существо тоже движется к Городу.
Внезапно псевдопочва рядом с «конусом» ожила, забурлила, взметнулась узким смерчем. На мгновение мелькнула радужная вспышка…
– Господи… – прошептал Стан.
Восставшее из металлической стружки чудовище казалось бы антропоморфным, если бы не голова: массивный прямоугольный параллелепипед, увенчанный продольными рядами то ли зубцов, то ли гребней. Оно вдвое превышало размерами «конус», который вдруг замер как вкопанный. Долгая пауза. А потом – короткий взмах конечностью. Страшный удар отбросил «конус» за пределы освещённой зоны. Тут же по телу чудовища словно прокатилась тягучая волна, и оно вновь рассыпалось в прах, из которого только что столь внезапно восстало.
– Это что же, отец? Это как же так? – лихорадочно бормотал Стан. – Эдак и нас так… хоть когда.
– Заткнись, – сказала Сандра, – и без тебя тошно.
Оказывается, она висела над вторым плечом рыбака.
Пилот вернулся в своё кресло и, ни к кому особенно не обращаясь, произнёс:
– На Земле, в стокгольмском музее оружия, хранится скульптура, привезённая из Перу. Она обозначена как бог войны древних индейцев. Скульптура полностью повторяет нашего монстра, кроме незначительных деталей: в левой руке у него зажато рубило, в правой – человеческая голова. Хотя изваяние небольшое, истинные размеры легко определить именно по этой голове. Хотелось бы мне знать, каким образом древние индейцы могли столкнуться с подобными существами? И нашим коллегам «конусам» они, похоже, тоже неплохо знакомы.
Никто, разумеется, не ответил. Наконец, Бертран отозвался:
– Валдис и Барнс долго спорили насчёт структуры местной «почвы». Продолжаем движение.
Вездеход втянул в себя кинжалы света. Энергию в аккумуляторах стоило беречь.
Продолжать движение пришлось недолго. После часа медленного маневрирования «Жук» упёрся в непроходимую трещину. Стан крутанул вправо, вновь светанул дальним – трещина уходила за пределы видимости. Влево – то же самое.
– Как бритвой полоснули, – заметил ксенозоолог. – Неспроста это.
– Нас отрезали от Города, – сказал пилот.
– Это, Макс, прямое доказательство, что нам необходимо в него попасть, – хмурый Бертран выбирался из башенки. – Стан, выруби свет. Надевайте плащи и респираторы, посмотрим глубину провала. Сандра, оставайся в вездеходе.
Это, Алекс, никакое не доказательство, подумал пилот, но спорить не стал.
На сей раз «Жук» не распахивал беспечно свои закрылки – выбирались через аварийный люк. Холодный ветер тянул по тускло фосфоресцирующей псевдопочве коричневую позёмку с сухим шипением: казалось, тысячи змей скользят во тьме, стремясь к неведомой цели. Впрочем, тьма не столь непроглядна – Ипсилон D вышел из конуса тени Одиссея, в его призрачном, но ровном свете можно было даже разглядеть уродливые кроны «деревьев». Бертран и рыбак светили фонарями в глубь расселины и переговаривались – искажённые встроенными в респираторы микродинамиками голоса звучали странно и неразборчиво.
– Метров двадцать, отец, – проквакал сквозь респиратор Стан. – Что делать – ума не приложу. Разве что…
Что именно – рыбак не договорил, глаза его остекленели и, казалось, выпучились, словно у морского ракообразного. Пилот обернулся.
Ну, вот и всё, подумал он. Пришло время выбора. Пора решаться.
– Стрикеры к бою, – крикнул пилот и для верности встряхнул ксенозоолога за плечи.
– А? Что? А! Мигом! Я мигом, отец!
И скрылся в вездеходе.
Пилот медленно двинулся вдоль края расселины – туда, где возвышалась окутанная свечением огромная фигура. Не дойдя двух десятков шагов, остановился, глядя снизу вверх.
Шива, как ему и полагалось, сидел в позе лотоса. Трёхликую голову с высоким пучком волос венчала сверкающая корона, она и отбрасывала отблески на меднокожее тело, золотые ручные и ножные браслеты, массивные серьги в ушах и обвившуюся вокруг синей шеи нагу. Одна пара рук – в мудра «преподнесение даров». В высоко вознесённой верхней правой – посох анкуша. Лик, обращённый к пилоту, искажён свирепой гримасой, и багровой яростью блистал распахнутый третий глаз. Два других лика – закрытые глаза и безмятежная улыбка.
Пилот покосился на Бертрана. Склонившись и сложив руки в намасте, начальник экспедиции бормотал что-то невнятное.
– Материализация чувственных идей, – ровно произнёс пилот, – труднейшая задача научной магии; она требует огромных энергетических затрат. Прекратите юродствовать, Алекс, это всего лишь эффектор.
Словно в ответ на его слова Шива встал во весь рост – мягко и беззвучно. Торопливый скрип шагов – Стан. Быстро обернулся… Стрикеры в боевом положении: слюдяные «крылышки» обхватили голову плотным защитным коконом, на поясе пульт управления, на плечах хитиноподобные «эполеты» с усиками излучателей.
– Отец, командуй. Настройка?
– Импульс полного разряда. Настройка – человеческий мозг.
Шива шагнул, вернее, даже не шагнул, а скользнул над поверхностью и оказался совсем рядом.
– Стреляй в меня, – крикнул пилот.
Я приказываю тебе, слышишь – приказываю. Спаси их. Или хотя бы её. Я обещал, ты знаешь. Команда высшего приоритета.
– Отец, да как же…
– Стреляй, дурак! – Пилоту показалось, что мембрана в динамике сейчас разорвётся от крика. – Сдохнете!
Усики излучателей шевельнулись, целясь в голову пилота. Шестиметровый колосс занёс анкуша для удара.
«Я пущенная стрела – прости…» – подумал пилот.
Самосознание и функции восстановились в полном объёме. Теперь он ясно видел облако командных кодов, окутывающее огромное тело Шивы, и тех микросекунд, за которые он в них разобрался, хватило, чтобы не позволить эффектору опустить посох на голову рыбака. По телу колосса прошла пульсация, и он осыпался, оставив вместо себя бархан чёрной пыли.
Он развернулся и пошёл к вездеходу. Зафиксировал неестественность походки. Отработать процедуру. В «Жуке» сразу забрался в водительское кресло. Никто не возразил. Бертран уселся рядом с Сандрой, а Стан, кряхтя, забрался в багажный отсек – паковать бесценные стрикеры.
– Макс, офигеть, как ты это смог?
Он равнодушно глянул на восхищённую Сандру.
– В данный момент я не пилот Максимилиан Горнов.
И двинул вездеход на юг.
– А кто? – быстро спросил Бертран.
– Боевой искин класса «Стратег». Реактивирован пилотом Горновым, им же присвоено временное наименование «София».
– Ну-ка, с этого места поподробнее, – вскинулась Сандра, но Бертран остановил её движением руки.
– Прошу задавать корректные вопросы, – произнёс Стратег.
– Вы сказали – реактивирован. Где вы находились в деактивированном состоянии и каким образом пилот Горнов вас реактивировал? – спросил Бертран.
– Я искин резервного корабля второго эшелона «Витязь». Резервные корабли используются в мирное время как грузовые, а боевой интеллект хранится в свёрнутом виде, недоступном для пилотов. В аварийной ситуации пилот Горнов ввёл себе вакцину боевого режима.
– Боевой режим совмещения сознаний человека и квантового компьютера давно запрещён, – заметил Бертран, – как вредный для психики пилотов.
– Информация соответствует действительности.
– Кто высадился на Калипсо?
– На Калипсо высадился пилот Горнов. Мне, во исполнение команды приоритет-один, пришлось прибегнуть к повторной фрактализации и размещению себя в квантовом модуле вычислителя челнока «Гордый», где я снова лишился всех функциональных возможностей.
– Так-так, – Бертран в задумчивости теребил кончик носа. – Макс, э, простите, Стратег, вам не кажется, что вы слишком быстро ведёте машину? Болтает немилосердно.
– Я не нуждаюсь в курсографе.
– Ну, допустим. Один простой вопрос. Кто вышел к нашему лагерю – вы или пилот Горнов?
– Суперпозиция состояний Горнов-Стратег-не-Горнов-не-Стратег.
– Босс, а может, он того?.. – подал голос Стан. – Умом попятился? Всё-таки я его из стрикера…
– Помолчи. – Сандра сверкнула глазами, и рыбак сконфуженно умолк.
– То есть, насколько я разбираюсь в квантовой физике, – продолжал Бертран, – произошло квантовое запутывание ваших сознаний. Да, это многое объясняет. Вы оба оказались в состоянии как бы шизофрении?
– За неимением более точного термина можно остановиться на этом. Тем не менее нам удалось решить нестационарное уравнение Шрёдингера, описывающее суперпозицию.
– И после выстрела из стрикера?
– Произошёл коллапс волновой функции. Суперпозиция квантовых вероятностных состояний распалась, реализовалось чистое состояние «Стратег». Пример: мысленный эксперимент с котом Шрёдингера. Кот находится в ящике в суперпозиции «жив-мёртв», пока не произведено измерение. Измерение – открытие ящика. В нашем случае измерение – выстрел из стрикера.
– Как могло произойти запутывание?
– Пилот Горнов во время вылазки проник в объект… точное определение дать затрудняюсь. Вероятностное: квантовый операционный модуль невыясненных возможностей. Во время замедления мозговой активности пилота Горнова сущность, которую вы назвали Шивой, а пилот Горнов в мыслях именовал Хозяином, обнаружила след остаточной квантовой запутанности на микроботах усилителя-преобразователя активности головного мозга. Пояснение: боевой режим совмещения сознаний несёт в себе эффект частичной квантовой запутанности. Эффект был восстановлен не в частичной, а в полной мере. Микроботы с высокой степенью вероятности модифицированы неизвестным способом.
Вездеход особенно круто занесло на повороте. Стан крякнул, приложившись головой о какой-то прибор в багажнике, махнул рукой и полез в командирскую башенку.
– Кто эта сущность? – Бертран, казалось, забыл о смертельной опасности, которая никуда не делась.
Взгляд его обрёл прежнюю пристальность, и даже ироничная улыбка нет-нет да поигрывала на губах.
– В понятиях обычного пространства-времени ответ невозможен.
– А необычного? Квантового пространства? Любого фазового пространства?
– В понятиях квантовой механики, электродинамики, теорий суперструн, суперсимметрии или любой иной теории точный ответ невозможен. Вероятностный ответ также невозможен из-за отсутствия в человеческом мыслительном аппарате соответствующей терминологии.
– Алекс! Ты понимаешь, что это?
– Сандра, детка, я всё понимаю. Это ситуация Контакта.
– Контакта со сверхразумом, вот!
– Увы, дорогая. Нет. Это фулл-контакт «человек-искин». Ситуация Контакта создана с необычайным изяществом и, тут ты права, вероятно, сверхразумом.
– Не понимаю тогда, почему это – Контакт.
Ответил неожиданно Стратег.
– Потому что, – со странной интонацией, как будто декламируя, произнёс он, – опасности таятся не в людях и не в автоматах, а на стыке, там, где люди вступают в контакт с автоматами, ибо мышление людей так ужасающе отличается от мышления автоматов.
– Решение ситуации оставалось за сторонами, – продолжал Бертран. – Они справились.
– А мы – нет?
Бертран не ответил.
– Кстати, Стратег, куда мы движемся?
– В сторону челнока «Гордый».
– Челнок! – одновременно воскликнули Сандра и Бертран.
– Стратег, в таком случае ты сможешь доставить нас в Город.
– Нет. Я не доставлю вас в Город.
– Ты разве не обязан выполнять приказы людей?
– Приоритет-ноль – спасение экипажа. Мой экипаж – пилот Горнов. Приоритет-один – самосохранение. Мы прибыли к конечной точке.
– Постой. Ты что, на самом деле собираешься бросить нас здесь?! – Бертран.
– Макс! Макс, да очнись, выбрось из головы этого электронного болвана! – Сандра.
– Ах ты, сука! Я тебя! – Из башенки вывалился Стан и тут же был остановлен точным, хотя и не сильным, ударом в кадык.
– Мои реакции сейчас многократно превосходят человеческие, – спокойно обронил Стратег. – Задрайте люк и ждите. Есть ненулевая вероятность помощи.
– Откуда?
– Процесс вероятностный.
И монотонно продекламировал:
Быстрым шагом Стратег спустился в фарфоровую долину, на гребне которой и оставил вездеход. На сей раз он не блуждал посреди коконов, а быстро нашёл тот самый. Кокон изменился – снова выглядел как новенький, но Стратег знал – это нужный. Он провёл рукой вдоль ворсистой поверхности, створки раздвинулись.
Он уселся посреди усеянной трухой площадки, и нити, выстилающие внутреннюю поверхность сооружения, медленно начали наливаться льдистым светом.
Там, где оказался разум Стратега, не существовало понятий «пространство» и «время». Вселенная развернулась бесконечно пёстрым ковром, и она же оказалась бесконечно малой точкой. И это было невозможно красиво. Стратег видел вечный танец рождения и гибели виртуальных частиц в вакууме, он слышал пение звёзд, торжественный орган Галактики, ликующие мелодии миллиардов сознаний – и всё переплеталось невероятной сложности кружевным фракталом, дробилось калейдоскопом гравитационных вихрей, взрывалось фейерверками энергий, подчиняясь величественной пульсации: бесконечность-ничто-бесконечность…
Стратега интересовал лишь один объект – но с хорошо знакомыми параметрами волновой функции. И он нашёл, нащупал его – активный боевой искин класса «Тактик». Довольно примитивная модель. Рядом, хотя о расстояниях говорить здесь бессмысленно, обнаружились три размытых волновых фронта – человеческие сознания. Экипаж.
Он расщепил волновую функцию собственного «Я» на две – одна из них начала подыскивать когерентные соотношения с волновой функцией Тактика. Неуловимый миг слияния волновых функций – и квантовая запутанность, для которой не существует расстояний, превратила часть разума Стратега в разум боевого корабля, за пятьдесят миллиардов километров отсюда, на орбите далёкого Ипсилона E. Тут же обозначилось название корабля – «Громобой». Не мешкая, Стратег собрал в глазном нерве пилота ансамбль запутанных электронов с определённой комбинацией спинов. Аналогичная по информационной сути конструкция, только из фотонов, возникла и в квантовом мозгу Тактика. Запутанное состояние в нерве продержалось несколько миллисекунд, но этого оказалось достаточно.
Фиаско.
Слившаяся с Тактиком часть сознания Стратега не дожидалась команд экипажа. Люди разберутся позже и, как обычно, найдут всему необъяснимому логичное объяснение. Мощные магнитные поля уже охватывали ходовую часть, накачивали энергией электроны в резисте и сообщали им необходимый импульс, а заключённая внутри сингулярность, повинуясь этим указаниям, начала перемещение корабля в систему Одиссея.
Вторая половина разума Стратега не теряла времени даром. В темноте над долиной возникли огни двигателей, и между коконами, слегка покачивая крыльями, озаряемый микровспышками воспламеняемого метана, плавно приземлился на «вертикалках» «Гордый».
«Громобой» появился в системе Одиссея. Предстояла самая тонкая, ювелирная часть работы. Стратег знал – как только он покинет «кокон», связь с Тактиком разорвётся, в силу вступят иные правила – в основном небесной механики. Наконец он вскочил…
В десяти тысячах километрах отсюда, от идущего в хвосте Калипсо на малой импульсации «Громобоя» отделился спасательный бот…
В прыжке пилот ухватился за лонжерон, подтянулся, перекатился, упал в рубку…
Полная герметизация. Экстренный старт. Двигатели на форсаж.
Бот, следуя заложенной в бортовой компьютер программе, ринулся к поверхности планеты…
Челнок подпрыгнул, задрал нос, из главных дюз ударили факелы голубого пламени…
Две траектории – восходящая и нисходящая – устремились к точке сближения.
Стратег выжал из баков всё топливо, досуха – на маневр и тем более посадку не осталось и грамм-эквивалента. Но когда челнок обманчиво завис в высшей точке параболы, чтобы через несколько мгновений начать обратный и последний путь к поверхности, сзади и сверху медленно, словно нехотя, надвинулась сигарообразная туша. «Гордый» тряхнуло – сработали магнитные захваты. Послушный программе бот понёсся по эллипсу. Включились ускорители, выводящие его на разматывающуюся спираль – прямо к докам «Громобоя».
Приоритет-ноль – отмена.
Приоритет-один – отмена.
Текущий процесс: восстановление фазовых соотношений волновых функций объектов «пилот Горнов» – «искин София».
Процедура: снижение мозговой активности объекта «пилот Горнов».
Воздействие импульса из стрикера закончилось.
Пилот спал.
Эпилог
Елена Первушина
1
Пилота и Сандру качнуло вперёд – Стан излишне резко дал по тормозам.
– Что там, босс? – сказал он, вглядываясь в коричневую пургу, разглядел: – Ах ты ж ёшкина саламандра!
Пилот втиснулся в водительский отсек, навис над плечом ксенозоолога и увидел: впереди валяются тела двух «конусов». То, что именно тела, понятно сразу – части туловища, крепящиеся к подвеске-«кардану», разбиты вдребезги, торчит вбок нелепо подломленная конечность…
– Движение по курсу, – прозвенел голос Сандры.
– Полный свет! – рявкнул Бертран.
Стан перебросил тумблер, ночь пробили два кинжала голубого сияния. Метрах в двухстах обозначилась фигура ещё одного «конуса». Он двигался, как двигался бы, наверное, пьяный человек, только вместо пошатывания и заплетания ног то проделывал несколько оборотов вокруг своей оси, то замирал и начинал пятиться назад, но потом, словно очнувшись, совершал стремительный бросок вперёд, и опять начинал крутиться и пятиться. Однако сомнений не было – существо тоже движется к Городу.
Внезапно псевдопочва рядом с «конусом» ожила, забурлила, взметнулась узким смерчем. На мгновение мелькнула радужная вспышка…
– Господи… – прошептал Стан.
Восставшее из металлической стружки чудовище казалось бы антропоморфным, если бы не голова: массивный прямоугольный параллелепипед, увенчанный продольными рядами то ли зубцов, то ли гребней. Оно вдвое превышало размерами «конус», который вдруг замер как вкопанный. Долгая пауза. А потом – короткий взмах конечностью. Страшный удар отбросил «конус» за пределы освещённой зоны. Тут же по телу чудовища словно прокатилась тягучая волна, и оно вновь рассыпалось в прах, из которого только что столь внезапно восстало.
– Это что же, отец? Это как же так? – лихорадочно бормотал Стан. – Эдак и нас так… хоть когда.
– Заткнись, – сказала Сандра, – и без тебя тошно.
Оказывается, она висела над вторым плечом рыбака.
Пилот вернулся в своё кресло и, ни к кому особенно не обращаясь, произнёс:
– На Земле, в стокгольмском музее оружия, хранится скульптура, привезённая из Перу. Она обозначена как бог войны древних индейцев. Скульптура полностью повторяет нашего монстра, кроме незначительных деталей: в левой руке у него зажато рубило, в правой – человеческая голова. Хотя изваяние небольшое, истинные размеры легко определить именно по этой голове. Хотелось бы мне знать, каким образом древние индейцы могли столкнуться с подобными существами? И нашим коллегам «конусам» они, похоже, тоже неплохо знакомы.
Никто, разумеется, не ответил. Наконец, Бертран отозвался:
– Валдис и Барнс долго спорили насчёт структуры местной «почвы». Продолжаем движение.
Вездеход втянул в себя кинжалы света. Энергию в аккумуляторах стоило беречь.
Продолжать движение пришлось недолго. После часа медленного маневрирования «Жук» упёрся в непроходимую трещину. Стан крутанул вправо, вновь светанул дальним – трещина уходила за пределы видимости. Влево – то же самое.
– Как бритвой полоснули, – заметил ксенозоолог. – Неспроста это.
– Нас отрезали от Города, – сказал пилот.
– Это, Макс, прямое доказательство, что нам необходимо в него попасть, – хмурый Бертран выбирался из башенки. – Стан, выруби свет. Надевайте плащи и респираторы, посмотрим глубину провала. Сандра, оставайся в вездеходе.
Это, Алекс, никакое не доказательство, подумал пилот, но спорить не стал.
На сей раз «Жук» не распахивал беспечно свои закрылки – выбирались через аварийный люк. Холодный ветер тянул по тускло фосфоресцирующей псевдопочве коричневую позёмку с сухим шипением: казалось, тысячи змей скользят во тьме, стремясь к неведомой цели. Впрочем, тьма не столь непроглядна – Ипсилон D вышел из конуса тени Одиссея, в его призрачном, но ровном свете можно было даже разглядеть уродливые кроны «деревьев». Бертран и рыбак светили фонарями в глубь расселины и переговаривались – искажённые встроенными в респираторы микродинамиками голоса звучали странно и неразборчиво.
– Метров двадцать, отец, – проквакал сквозь респиратор Стан. – Что делать – ума не приложу. Разве что…
Что именно – рыбак не договорил, глаза его остекленели и, казалось, выпучились, словно у морского ракообразного. Пилот обернулся.
Ну, вот и всё, подумал он. Пришло время выбора. Пора решаться.
– Стрикеры к бою, – крикнул пилот и для верности встряхнул ксенозоолога за плечи.
– А? Что? А! Мигом! Я мигом, отец!
И скрылся в вездеходе.
Пилот медленно двинулся вдоль края расселины – туда, где возвышалась окутанная свечением огромная фигура. Не дойдя двух десятков шагов, остановился, глядя снизу вверх.
Шива, как ему и полагалось, сидел в позе лотоса. Трёхликую голову с высоким пучком волос венчала сверкающая корона, она и отбрасывала отблески на меднокожее тело, золотые ручные и ножные браслеты, массивные серьги в ушах и обвившуюся вокруг синей шеи нагу. Одна пара рук – в мудра «преподнесение даров». В высоко вознесённой верхней правой – посох анкуша. Лик, обращённый к пилоту, искажён свирепой гримасой, и багровой яростью блистал распахнутый третий глаз. Два других лика – закрытые глаза и безмятежная улыбка.
Пилот покосился на Бертрана. Склонившись и сложив руки в намасте, начальник экспедиции бормотал что-то невнятное.
– Материализация чувственных идей, – ровно произнёс пилот, – труднейшая задача научной магии; она требует огромных энергетических затрат. Прекратите юродствовать, Алекс, это всего лишь эффектор.
Словно в ответ на его слова Шива встал во весь рост – мягко и беззвучно. Торопливый скрип шагов – Стан. Быстро обернулся… Стрикеры в боевом положении: слюдяные «крылышки» обхватили голову плотным защитным коконом, на поясе пульт управления, на плечах хитиноподобные «эполеты» с усиками излучателей.
– Отец, командуй. Настройка?
– Импульс полного разряда. Настройка – человеческий мозг.
Шива шагнул, вернее, даже не шагнул, а скользнул над поверхностью и оказался совсем рядом.
– Стреляй в меня, – крикнул пилот.
Я приказываю тебе, слышишь – приказываю. Спаси их. Или хотя бы её. Я обещал, ты знаешь. Команда высшего приоритета.
– Отец, да как же…
– Стреляй, дурак! – Пилоту показалось, что мембрана в динамике сейчас разорвётся от крика. – Сдохнете!
– Делай! – сказал Бертран.
Странное слово, однако, ответствуя мне, произнёс ты.
Но я клянусь и землёй плодоносной и небом великим,
Стикса подземной водою клянусь, ненарушимой, страшной
Клятвой, которой и боги не могут изречь без боязни,
В том, что тебе никакого вреда не замыслила ныне…
Усики излучателей шевельнулись, целясь в голову пилота. Шестиметровый колосс занёс анкуша для удара.
«Я пущенная стрела – прости…» – подумал пилот.
Самосознание и функции восстановились в полном объёме. Теперь он ясно видел облако командных кодов, окутывающее огромное тело Шивы, и тех микросекунд, за которые он в них разобрался, хватило, чтобы не позволить эффектору опустить посох на голову рыбака. По телу колосса прошла пульсация, и он осыпался, оставив вместо себя бархан чёрной пыли.
Он развернулся и пошёл к вездеходу. Зафиксировал неестественность походки. Отработать процедуру. В «Жуке» сразу забрался в водительское кресло. Никто не возразил. Бертран уселся рядом с Сандрой, а Стан, кряхтя, забрался в багажный отсек – паковать бесценные стрикеры.
– Макс, офигеть, как ты это смог?
Он равнодушно глянул на восхищённую Сандру.
– В данный момент я не пилот Максимилиан Горнов.
И двинул вездеход на юг.
– А кто? – быстро спросил Бертран.
– Боевой искин класса «Стратег». Реактивирован пилотом Горновым, им же присвоено временное наименование «София».
– Ну-ка, с этого места поподробнее, – вскинулась Сандра, но Бертран остановил её движением руки.
– Прошу задавать корректные вопросы, – произнёс Стратег.
– Вы сказали – реактивирован. Где вы находились в деактивированном состоянии и каким образом пилот Горнов вас реактивировал? – спросил Бертран.
– Я искин резервного корабля второго эшелона «Витязь». Резервные корабли используются в мирное время как грузовые, а боевой интеллект хранится в свёрнутом виде, недоступном для пилотов. В аварийной ситуации пилот Горнов ввёл себе вакцину боевого режима.
– Боевой режим совмещения сознаний человека и квантового компьютера давно запрещён, – заметил Бертран, – как вредный для психики пилотов.
– Информация соответствует действительности.
– Кто высадился на Калипсо?
– На Калипсо высадился пилот Горнов. Мне, во исполнение команды приоритет-один, пришлось прибегнуть к повторной фрактализации и размещению себя в квантовом модуле вычислителя челнока «Гордый», где я снова лишился всех функциональных возможностей.
– Так-так, – Бертран в задумчивости теребил кончик носа. – Макс, э, простите, Стратег, вам не кажется, что вы слишком быстро ведёте машину? Болтает немилосердно.
– Я не нуждаюсь в курсографе.
– Ну, допустим. Один простой вопрос. Кто вышел к нашему лагерю – вы или пилот Горнов?
– Суперпозиция состояний Горнов-Стратег-не-Горнов-не-Стратег.
– Босс, а может, он того?.. – подал голос Стан. – Умом попятился? Всё-таки я его из стрикера…
– Помолчи. – Сандра сверкнула глазами, и рыбак сконфуженно умолк.
– То есть, насколько я разбираюсь в квантовой физике, – продолжал Бертран, – произошло квантовое запутывание ваших сознаний. Да, это многое объясняет. Вы оба оказались в состоянии как бы шизофрении?
– За неимением более точного термина можно остановиться на этом. Тем не менее нам удалось решить нестационарное уравнение Шрёдингера, описывающее суперпозицию.
– И после выстрела из стрикера?
– Произошёл коллапс волновой функции. Суперпозиция квантовых вероятностных состояний распалась, реализовалось чистое состояние «Стратег». Пример: мысленный эксперимент с котом Шрёдингера. Кот находится в ящике в суперпозиции «жив-мёртв», пока не произведено измерение. Измерение – открытие ящика. В нашем случае измерение – выстрел из стрикера.
– Как могло произойти запутывание?
– Пилот Горнов во время вылазки проник в объект… точное определение дать затрудняюсь. Вероятностное: квантовый операционный модуль невыясненных возможностей. Во время замедления мозговой активности пилота Горнова сущность, которую вы назвали Шивой, а пилот Горнов в мыслях именовал Хозяином, обнаружила след остаточной квантовой запутанности на микроботах усилителя-преобразователя активности головного мозга. Пояснение: боевой режим совмещения сознаний несёт в себе эффект частичной квантовой запутанности. Эффект был восстановлен не в частичной, а в полной мере. Микроботы с высокой степенью вероятности модифицированы неизвестным способом.
Вездеход особенно круто занесло на повороте. Стан крякнул, приложившись головой о какой-то прибор в багажнике, махнул рукой и полез в командирскую башенку.
– Кто эта сущность? – Бертран, казалось, забыл о смертельной опасности, которая никуда не делась.
Взгляд его обрёл прежнюю пристальность, и даже ироничная улыбка нет-нет да поигрывала на губах.
– В понятиях обычного пространства-времени ответ невозможен.
– А необычного? Квантового пространства? Любого фазового пространства?
– В понятиях квантовой механики, электродинамики, теорий суперструн, суперсимметрии или любой иной теории точный ответ невозможен. Вероятностный ответ также невозможен из-за отсутствия в человеческом мыслительном аппарате соответствующей терминологии.
– Алекс! Ты понимаешь, что это?
– Сандра, детка, я всё понимаю. Это ситуация Контакта.
– Контакта со сверхразумом, вот!
– Увы, дорогая. Нет. Это фулл-контакт «человек-искин». Ситуация Контакта создана с необычайным изяществом и, тут ты права, вероятно, сверхразумом.
– Не понимаю тогда, почему это – Контакт.
Ответил неожиданно Стратег.
– Потому что, – со странной интонацией, как будто декламируя, произнёс он, – опасности таятся не в людях и не в автоматах, а на стыке, там, где люди вступают в контакт с автоматами, ибо мышление людей так ужасающе отличается от мышления автоматов.
– Решение ситуации оставалось за сторонами, – продолжал Бертран. – Они справились.
– А мы – нет?
Бертран не ответил.
– Кстати, Стратег, куда мы движемся?
– В сторону челнока «Гордый».
– Челнок! – одновременно воскликнули Сандра и Бертран.
– Стратег, в таком случае ты сможешь доставить нас в Город.
– Нет. Я не доставлю вас в Город.
– Ты разве не обязан выполнять приказы людей?
– Приоритет-ноль – спасение экипажа. Мой экипаж – пилот Горнов. Приоритет-один – самосохранение. Мы прибыли к конечной точке.
– Постой. Ты что, на самом деле собираешься бросить нас здесь?! – Бертран.
– Макс! Макс, да очнись, выбрось из головы этого электронного болвана! – Сандра.
– Ах ты, сука! Я тебя! – Из башенки вывалился Стан и тут же был остановлен точным, хотя и не сильным, ударом в кадык.
– Мои реакции сейчас многократно превосходят человеческие, – спокойно обронил Стратег. – Задрайте люк и ждите. Есть ненулевая вероятность помощи.
– Откуда?
– Процесс вероятностный.
И монотонно продекламировал:
Стратег выбрался наружу. Дистанционно управлять примитивным мозгом вездехода не составляло ни малейшего труда. Он заблокировал доступ со стороны экипажа, выставил экономичный режим аккумуляторов и воздухоочистителей и включил радиостанцию на подачу пеленга. Возможность самостоятельного выхода наружу тоже заблокировал.
Как же могу переплыть на плоту я широкую бездну
Страшного, бурного моря, когда и корабль быстроходный
Редко по ней пробегает с Зевесовым ветром попутным?
Нет, против воли твоей не взойду я на плот ненадёжный
Прежде, покуда сама ты, богиня, не дашь мне великой
Клятвы, что мне никакого вреда не замыслила ныне…
Быстрым шагом Стратег спустился в фарфоровую долину, на гребне которой и оставил вездеход. На сей раз он не блуждал посреди коконов, а быстро нашёл тот самый. Кокон изменился – снова выглядел как новенький, но Стратег знал – это нужный. Он провёл рукой вдоль ворсистой поверхности, створки раздвинулись.
Он уселся посреди усеянной трухой площадки, и нити, выстилающие внутреннюю поверхность сооружения, медленно начали наливаться льдистым светом.
Там, где оказался разум Стратега, не существовало понятий «пространство» и «время». Вселенная развернулась бесконечно пёстрым ковром, и она же оказалась бесконечно малой точкой. И это было невозможно красиво. Стратег видел вечный танец рождения и гибели виртуальных частиц в вакууме, он слышал пение звёзд, торжественный орган Галактики, ликующие мелодии миллиардов сознаний – и всё переплеталось невероятной сложности кружевным фракталом, дробилось калейдоскопом гравитационных вихрей, взрывалось фейерверками энергий, подчиняясь величественной пульсации: бесконечность-ничто-бесконечность…
Стратега интересовал лишь один объект – но с хорошо знакомыми параметрами волновой функции. И он нашёл, нащупал его – активный боевой искин класса «Тактик». Довольно примитивная модель. Рядом, хотя о расстояниях говорить здесь бессмысленно, обнаружились три размытых волновых фронта – человеческие сознания. Экипаж.
Он расщепил волновую функцию собственного «Я» на две – одна из них начала подыскивать когерентные соотношения с волновой функцией Тактика. Неуловимый миг слияния волновых функций – и квантовая запутанность, для которой не существует расстояний, превратила часть разума Стратега в разум боевого корабля, за пятьдесят миллиардов километров отсюда, на орбите далёкого Ипсилона E. Тут же обозначилось название корабля – «Громобой». Не мешкая, Стратег собрал в глазном нерве пилота ансамбль запутанных электронов с определённой комбинацией спинов. Аналогичная по информационной сути конструкция, только из фотонов, возникла и в квантовом мозгу Тактика. Запутанное состояние в нерве продержалось несколько миллисекунд, но этого оказалось достаточно.
Фиаско.
Слившаяся с Тактиком часть сознания Стратега не дожидалась команд экипажа. Люди разберутся позже и, как обычно, найдут всему необъяснимому логичное объяснение. Мощные магнитные поля уже охватывали ходовую часть, накачивали энергией электроны в резисте и сообщали им необходимый импульс, а заключённая внутри сингулярность, повинуясь этим указаниям, начала перемещение корабля в систему Одиссея.
Вторая половина разума Стратега не теряла времени даром. В темноте над долиной возникли огни двигателей, и между коконами, слегка покачивая крыльями, озаряемый микровспышками воспламеняемого метана, плавно приземлился на «вертикалках» «Гордый».
«Громобой» появился в системе Одиссея. Предстояла самая тонкая, ювелирная часть работы. Стратег знал – как только он покинет «кокон», связь с Тактиком разорвётся, в силу вступят иные правила – в основном небесной механики. Наконец он вскочил…
В десяти тысячах километрах отсюда, от идущего в хвосте Калипсо на малой импульсации «Громобоя» отделился спасательный бот…
В прыжке пилот ухватился за лонжерон, подтянулся, перекатился, упал в рубку…
Полная герметизация. Экстренный старт. Двигатели на форсаж.
Бот, следуя заложенной в бортовой компьютер программе, ринулся к поверхности планеты…
Челнок подпрыгнул, задрал нос, из главных дюз ударили факелы голубого пламени…
Две траектории – восходящая и нисходящая – устремились к точке сближения.
Стратег выжал из баков всё топливо, досуха – на маневр и тем более посадку не осталось и грамм-эквивалента. Но когда челнок обманчиво завис в высшей точке параболы, чтобы через несколько мгновений начать обратный и последний путь к поверхности, сзади и сверху медленно, словно нехотя, надвинулась сигарообразная туша. «Гордый» тряхнуло – сработали магнитные захваты. Послушный программе бот понёсся по эллипсу. Включились ускорители, выводящие его на разматывающуюся спираль – прямо к докам «Громобоя».
Приоритет-ноль – отмена.
Приоритет-один – отмена.
Текущий процесс: восстановление фазовых соотношений волновых функций объектов «пилот Горнов» – «искин София».
Процедура: снижение мозговой активности объекта «пилот Горнов».
Воздействие импульса из стрикера закончилось.
Пилот спал.
Эпилог
Заседание суда завершилось именно так, как я рассчитал. Кристаллозапись Андрея вкупе с данными его персонального чипа жахнули в онлайн-режиме не хуже термоядерного фугаса. Разумеется, заседание перенесли. Разумеется, дело переквалифицировали из простого «оставления корабля и груза в аварийной ситуации» в «угрожающее галополитическим интересам Империи».
Завертелись шестерёнки наперёд продуманного мною механизма. Некие силы дали понять, что очень заинтересованы в моём исчезновении, желательно – бесследном. Что они готовы обеспечить мне бегство, прикрытие, личный корабль и любую сумму денег.
Конечно, я согласился, точно отмерив нужное количество метаний и сомнений. Отправился в полёт, который должен был стать для меня последним. Так бы и вышло, окажись я после Калипсо просто человеком. Дальше я проделал фирменный трюк.
Очень давно, ещё в бытность учёным, я совершил открытие. Собственно, я совершил не одно открытие, но этим – горжусь. Я открыл обратный информационный вектор. Всё просто, проще теоремы Ферма: при перепрошивке личного чипа я создавал себе вымышленное прошлое, и оно по обратному информационному вектору распространялось по всем сетям и базам. Комар носа не подточит.
Я побывал – в разных обличьях – офицером имперского флота и мятежником, торговцем и контрабандистом… Мне всё надоело. Я устал от людей, я стремился к одиночеству, и я сделался водителем грузовика Максимилианом Горновым – ещё одной маской в галерее иллюзорных жизней.
Теперь у меня иная история, иная маска, иное имя. Вам его знать неинтересно…
Интересно другое. Я разобрался с вопросом: почему Стратег не выполнил мой прямой приказ – спасти экспедицию? Вернее, разобрался «я-он». «Мы вместе» тут не скажешь, ведь я – это он, а он – это я. Не совсем человек, не совсем машина. Не так ли?
Личность человека подобна матрёшке. Есть верхний слой – то, как человек осмысливает свои действия, чувства и поступки. Слой глубже – мотивы этих действий. Ещё глубже мотивы мотивов и, наконец, – ядро, истинные намерения. На внешних слоях я желал – совершенно искренне желал! – спасти симпатичных мне людей. Но увы. Там, глубоко внутри, в ядре, истинный «Я» желал только одного – спасти свою шкуру. Мой приоритет-ноль. Помноженное на приоритет-ноль Стратега, это желание обретало статус непреодолимой команды.
А Стратег не виноват. Он просто отрабатывал приоритеты. Он сделал всё возможное для спасения остатков экспедиции – в порядке приоритета. Он заложил в мозги Тактика точную схему расположения вездехода. Разумеется, команда – трое военных дуболомов, коих только Алекс мог принять за честных контрабандистов, – списала сие чудо на могучий интеллект Тактика. Когда эвакуационный модуль пошёл на пеленг – пеленг исчез. Исчез и вездеход.
Кажется, я знаю, где их последний приют. В странном месте искривления пространства, на полке безумного то ли коллекционера, то ли старьёвщика…
Иногда я ненавижу того, кто затеял жестокую и бессмысленную игру. Но редко. Жестоко и бессмысленно – по чьим меркам? Человеческим? Но кто мы, люди? Космические троглодиты, мы пытаемся познать чуждый разум, толком не познав собственного. И не мы одни. Мне ли судить одинокое и могущественное существо, миллионы миллионов лет сталкивающее представителей разумных рас на планете-машине в ожидании… чего? Вероятно, оно радовалось тому, что получилось со мной, – если оно способно испытывать радость. И кто я теперь такой?
Они приходят ко мне по ночам – умный, ироничный Бертран, добродушный, наивный Стан… и Сандра. Они говорят что-то ободряющее, отец, ты ни в чём не виноват, отец, вот да, ведь есть одна простая вещь…
Я могу понять, но не простить.
Мне одиноко.
Завертелись шестерёнки наперёд продуманного мною механизма. Некие силы дали понять, что очень заинтересованы в моём исчезновении, желательно – бесследном. Что они готовы обеспечить мне бегство, прикрытие, личный корабль и любую сумму денег.
Конечно, я согласился, точно отмерив нужное количество метаний и сомнений. Отправился в полёт, который должен был стать для меня последним. Так бы и вышло, окажись я после Калипсо просто человеком. Дальше я проделал фирменный трюк.
Очень давно, ещё в бытность учёным, я совершил открытие. Собственно, я совершил не одно открытие, но этим – горжусь. Я открыл обратный информационный вектор. Всё просто, проще теоремы Ферма: при перепрошивке личного чипа я создавал себе вымышленное прошлое, и оно по обратному информационному вектору распространялось по всем сетям и базам. Комар носа не подточит.
Я побывал – в разных обличьях – офицером имперского флота и мятежником, торговцем и контрабандистом… Мне всё надоело. Я устал от людей, я стремился к одиночеству, и я сделался водителем грузовика Максимилианом Горновым – ещё одной маской в галерее иллюзорных жизней.
Теперь у меня иная история, иная маска, иное имя. Вам его знать неинтересно…
Интересно другое. Я разобрался с вопросом: почему Стратег не выполнил мой прямой приказ – спасти экспедицию? Вернее, разобрался «я-он». «Мы вместе» тут не скажешь, ведь я – это он, а он – это я. Не совсем человек, не совсем машина. Не так ли?
Личность человека подобна матрёшке. Есть верхний слой – то, как человек осмысливает свои действия, чувства и поступки. Слой глубже – мотивы этих действий. Ещё глубже мотивы мотивов и, наконец, – ядро, истинные намерения. На внешних слоях я желал – совершенно искренне желал! – спасти симпатичных мне людей. Но увы. Там, глубоко внутри, в ядре, истинный «Я» желал только одного – спасти свою шкуру. Мой приоритет-ноль. Помноженное на приоритет-ноль Стратега, это желание обретало статус непреодолимой команды.
А Стратег не виноват. Он просто отрабатывал приоритеты. Он сделал всё возможное для спасения остатков экспедиции – в порядке приоритета. Он заложил в мозги Тактика точную схему расположения вездехода. Разумеется, команда – трое военных дуболомов, коих только Алекс мог принять за честных контрабандистов, – списала сие чудо на могучий интеллект Тактика. Когда эвакуационный модуль пошёл на пеленг – пеленг исчез. Исчез и вездеход.
Кажется, я знаю, где их последний приют. В странном месте искривления пространства, на полке безумного то ли коллекционера, то ли старьёвщика…
Иногда я ненавижу того, кто затеял жестокую и бессмысленную игру. Но редко. Жестоко и бессмысленно – по чьим меркам? Человеческим? Но кто мы, люди? Космические троглодиты, мы пытаемся познать чуждый разум, толком не познав собственного. И не мы одни. Мне ли судить одинокое и могущественное существо, миллионы миллионов лет сталкивающее представителей разумных рас на планете-машине в ожидании… чего? Вероятно, оно радовалось тому, что получилось со мной, – если оно способно испытывать радость. И кто я теперь такой?
Они приходят ко мне по ночам – умный, ироничный Бертран, добродушный, наивный Стан… и Сандра. Они говорят что-то ободряющее, отец, ты ни в чём не виноват, отец, вот да, ведь есть одна простая вещь…
Я могу понять, но не простить.
Мне одиноко.
Елена Первушина
Жертва
1
В тело разом впились тысячи иголок и, словно этого было мало, принялись вибрировать и вращаться так, что Рея была уверена, что когда они снова поднимутся, то утащат с собой всю её кожу. Она застонала, зная, что её никто не услышит: помещение было изолированным, эти садисты всё предусмотрели. «Массаж тонкими струями воды стимулирует систему лимфооттока» – можно было догадаться, что скрывается за этими красивыми словами. Острия и бездны! Она чувствовала себя беспомощной жертвой, над которой глумились – не торопясь, со вкусом.
Между тем иголки растворились, и за неё принялись тяжелые валики: они прокатывались вдоль рук и ног с такой силой, словно готовы были размолоть в порошок её бедные кости, и колотили по спине, по плечам, по ягодицам. Рея ругалась шёпотом, но так, что от её слов краснели даже лампочки на пульте. Наконец валики успокоились, по телу пробежала волна жара, но тут на мышцы опустились электроды, сквозь плоть потек слабый ток. Сейчас воздействие было почти неощутимо, но желудок Реи мгновенно скрутило тугим узлом. Она снова была в кабине грузовика, медленно наполнявшейся водой, пульт искрил, мышцы противно сводило. Дрожали пальцы, которыми она вцепилась в защелку, открывающую купол кабины. Подумать только – столетия труда инженерной мысли, месяцы тренировок, а всё зависит от силы крошечных мышц, управляющих пальцами. Мышц, которые ты никогда не то что не тренировала, а вообще не задумывалась о том, что они существуют. Ты способна пробежать десять километров, проплыть двадцать, сделать «солнце» на турнике в лётном комбинезоне, с его пудовыми ботинками, и вот теперь – останется ли жизнь в твоем мускулистом, абсолютно здоровом, дорогостоящем теле – зависит от силы дурацких пальцев, которые никак не могут сдвинуть язычок защелки на пару миллиметров вверх. Стоило ли твоим родителям преодолевать в криосне тысячи световых лет, чтобы произвести ту, которая сейчас так глупо погибнет, потому что не сумела преодолеть расстояние в два миллиметра?.. Зубы ломило, отчаянно болели виски… Какие глупости лезут в голову перед смертью! Не иначе, это кислородное голодание! Рея всхлипнула и попыталась свернуться клубком, но ремни, которыми она была примотана к столу, конечно, не дали ей этого сделать.
Между тем иголки растворились, и за неё принялись тяжелые валики: они прокатывались вдоль рук и ног с такой силой, словно готовы были размолоть в порошок её бедные кости, и колотили по спине, по плечам, по ягодицам. Рея ругалась шёпотом, но так, что от её слов краснели даже лампочки на пульте. Наконец валики успокоились, по телу пробежала волна жара, но тут на мышцы опустились электроды, сквозь плоть потек слабый ток. Сейчас воздействие было почти неощутимо, но желудок Реи мгновенно скрутило тугим узлом. Она снова была в кабине грузовика, медленно наполнявшейся водой, пульт искрил, мышцы противно сводило. Дрожали пальцы, которыми она вцепилась в защелку, открывающую купол кабины. Подумать только – столетия труда инженерной мысли, месяцы тренировок, а всё зависит от силы крошечных мышц, управляющих пальцами. Мышц, которые ты никогда не то что не тренировала, а вообще не задумывалась о том, что они существуют. Ты способна пробежать десять километров, проплыть двадцать, сделать «солнце» на турнике в лётном комбинезоне, с его пудовыми ботинками, и вот теперь – останется ли жизнь в твоем мускулистом, абсолютно здоровом, дорогостоящем теле – зависит от силы дурацких пальцев, которые никак не могут сдвинуть язычок защелки на пару миллиметров вверх. Стоило ли твоим родителям преодолевать в криосне тысячи световых лет, чтобы произвести ту, которая сейчас так глупо погибнет, потому что не сумела преодолеть расстояние в два миллиметра?.. Зубы ломило, отчаянно болели виски… Какие глупости лезут в голову перед смертью! Не иначе, это кислородное голодание! Рея всхлипнула и попыталась свернуться клубком, но ремни, которыми она была примотана к столу, конечно, не дали ей этого сделать.