Страница:
* * *
Разбудил Костю холод и непонятные звуки: где-то поблизости кто-то осторожно позвякивал металлом по металлу. Напоминала эта возня деликатное вскрытие неумелым воришкой висячего замка на гараже.Спросонья вообразив почему-то, что неизвестные злоумышленники пытаются угнать его верную «ниву», возмущенный автовладелец подскочил и принялся выпутываться из спального мешка, нагретого за ночь, в утреннюю прохладу.
Сдвинутые набекрень мозги встали на место уже в процессе поиска замка на молнии, застегивающей полог, поэтому наружу Лазарев выбрался в относительно вменяемом состоянии.
Снаружи занималось утро (довольно прохладное, кстати), и лагерь был скрыт под плотным пологом тумана, наползающим с озера.
Едва не загремев с помоста, где была разбита палатка (какой идиот или идиоты затащили ее на такую высоту?), путешественник, поеживаясь и отчаянно зевая, присел у давно потухшего костра, сдунув нападавших за ночь комаров, отхлебнул из котелка ледяного чая, пошевелил прутиком золу в поисках уголька для раскурки и, вспомнив, что дал себе зарок не курить, направился на странные звуки.
Источник обнаружился метрах в двухстах от лагеря, за полуоблетевшими зарослями дикого шиповника.
Павел самозабвенно, как всегда бывало с ним за любимым занятием, собирал из тускло поблескивающих металлических трубок некое подобие каркаса для палатки, но гораздо больших размеров, чем та, в которой путешественники провели ночь.
– Бог в помощь! – поприветствовал Лазарев друга, с минуту постояв у него за спиной.
От неожиданности тот вздрогнул всем телом и уронил в бурую сырую траву все жалобно зазвеневшее сооружение.
– Чего подкрадываешься, балбес! – напустился он на Костю чуть ли не с кулаками. – Специально же отошел подальше, чтобы дрыхнуть тебе не мешать! В индейцев в детстве не наигрался?..
В индейцев играли в незапамятные школьные времена оба, вместе со всей многочисленной дворовой командой, только толстому и неуклюжему Пашке роль Виннету или Чингачгука доставалась не в пример реже, чем щуплому и подвижному Косте, чем он не без оснований гордился.
– Да ладно тебе… А что это за чум ты собираешь? Есть же уже палатка…
– Соберу – сам увидишь! – все никак не мог остыть Безлатников, ползая на коленях в сырой траве. – Винт из-за тебя уронил!.. Ищи давай, помогай!..
Неуловимый винтик нашли общими усилиями, только повалив траву в радиусе пяти метров и подтвердив тем самым один из основополагающих законов Мерфи[6]. Лазарев так старался, что Павел оттаял еще в процессе поисков, хотя и отказался наотрез просветить его, сгорающего от любопытства, о содержимом нескольких коробок и свертков, которые они вчера с трудом протащили через «шкуродер».
– Иди завтрак готовь, – безапелляционно сплавил он товарища с глаз долой. – И чтоб мне не подглядывать!
– Очень нужно… – удалился Костя с чувством оскорбленного собственного достоинства.
Завтрак он готовить, конечно, не собирался, ограничившись разогреванием вчерашнего чая. Да и из чего его особенно готовить, когда налицо сплошной «сухой паек»? Вот если бы…
Ленок схватил блесну при первом же забросе, будто ждал на этом самом месте с лета. Несколько разочарованный его невеликими размерами, Константин полюбовался немного яркой рыбой, напоминающей вынутый из горна слиток раскаленного металла, остывающий на глазах, и принялся методично нахлестывать темное зеркало просыпающегося озера спиннингом…
Когда часам к двенадцати Павел усталый, но довольный пришел завтракать (или обедать?), его ждал свежезапеченный хариус.
– Повозился бы еще чуток – как раз уха бы подоспела, – заявил добытчик, дуя на ароматный бульон в деревянной ложке.
– Подоспеет – поедим! – Безлатников навалился на рыбу так, будто голодал по меньшей мере неделю. – А пока и это сгодится… Много взял?
– Да есть маленько… – скромно опустил глаза Костя, демонстрируя ведро со ждущей разделки рыбой.
– Ого! И ленок есть?..
– Трохи есть… А ты там что наваял?
– Сейчас чай допью, сходим, и посмотришь сам…
Что-то большое и пестрое показалось в прорехи между бурыми кустами еще издали.
– Вау-у! – восхищенно взвыл Лазарев, оглядывая со всех сторон то великолепие, в которое превратилась невзрачная охапка трубок. – Дельтаплан! Неужели полетит?
– Без проблем, – заверил его гордый создатель, любовно поглаживая туго натянутую ткань крыла. – Еще как полетит. Только двигатель смонтирую…
– Так он еще и с мотором?
– Естественно. Гор-то поблизости нет. Откуда взлетать? Не с этой же муравьиной кучи! Между прочим, он рассчитан на двух человек…
– Мне лететь? – ужаснулся Костя. – Да еще на этой этажерке? Ни в жисть!..
– Полетишь-полетишь, куда ты денешься! Или будешь здесь ждать, пока я вернусь из разведки?
– Ни за что! А парашюты у тебя есть?
– Зачем? Дельтаплан сам по себе как парашют действует. Разбиться на нем еще суметь нужно.
Константин обошел вокруг хрупкого на первый взгляд сооружения и прицокнул языком.
– А ведь ему тоже площадка для разбега нужна, слышь? Где тут разбегаться-то?
Ландшафт вокруг действительно мало подходил для разбега «аэроплана», даже такого легкого.
– Хороший вопрос, – самодовольно ухмыльнулся Пашка. – А то я об этом не подумал! Видишь лыжи? – он указал на прислоненные к кусту загнутые полосы пластика. – Это я собирался со льда озера взлетать. Кто ж ожидал, что тут такой «Ташкент»?..
– Но с воды-то на них не взлетишь.
– Резонно. Но если укрепить на лыжах вот эти мешки и накачать их воздухом, получатся поплавки…
– Понял, не дурак, – пристыженно буркнул Костя, коря себя за недогадливость. – А колес у тебя, случайно, не припасено?
– Припасено, – хладнокровно кивнул Безлатников, протирая очки чистой тряпочкой. – Только я их сюда не потащил… В «Ермаке» остались за ненадобностью. Но если бы нашлась ровная и достаточно твердая площадка… Дорожное полотно, например…
– Где ж тут дороги? Нет же вокруг никого!
– А вот это мы с тобой завтра точно выясним, – заверил друга Павел, распаковывая один из промасленных брезентовых свертков. – А пока топай, уху доваривай. Если понадобишься – позову…
Константин успел доварить уху, еще немножко порыбачить и даже прилечь на травке под выглянувшим после обеда солнышком, а с «монтажной площадки» по-прежнему доносилось лишь постукивание и позвякивание, да иногда взрыкивание мотора, тут же замолкавшего. Под эти технологические шумы он и задремал…
Разбудил его тоненький стрекот, доносившийся откуда-то с неба.
Прикрыв глаза от яркого солнца, Лазарев различил в вышине желто-красный треугольник с прилепившейся снизу черной козявкой. Безлатников, словно опытный ас, выписывал над озером сложные траектории, испытывая свою летучую тарахтелку на всех мыслимых и немыслимых режимах.
«А что? – подумалось Косте. – И в самом деле, лучше лететь, чем ноги по бурелому бить…»
6
Вы, конечно, думаете, что стоит только попасть на некую золотоносную речку, как самородки можно будет распинывать ногами, будто булыжники? Увы, этим вы повторяете распространенное заблуждение множества любителей быстрой наживы, когда-либо заболевавших «золотой лихорадкой». Ей за всю историю страдали миллионы, а счастье улыбнулось, в лучшем случае, тысячам. И неважно, где возникала эпидемия: на Аляске, в Сакраменто или в Сибири… А что бы вы хотели? Будь хоть чуть-чуть иначе, из драгоценного металла давно бы уже отливали самые необходимые сантехнические приборы по завету основателя РСДРП(б).
Друзья трудились на «золотой» речке второй день, а добыча их состояла лишь из щепотки (правда, большой такой щепотки – в половину чайной ложки) тяжеленьких желтых песчинок и двух крошечных самородков размером с горошину черного перца.
– Да-а… – оторвался Павел от созерцания горсточки черного шлиха[7] на дне своего лотка (он, хитрован, и лотки для промывки с собой прихватил, оказывается), в котором сиротливо поблескивали две крошечные «золотинки». – С такими темпами мы с тобой, Котька, и десятой части нашей экспедиции не окупим. Правда, объективности ради замечу: чтобы столько золота намыть, у нас и месяца не хватит…
– Так что же? – Константин швырнул на гальку свой лоток с еще более скромной добычей – одной золотой крупинкой. – Мы тут все две недели будем кажилиться? Я тебе в батраки не нанимался!
– Остынь.
Павел осторожно выколупнул из шлиха обе песчинки и, присоединив к ним Костину, рачительно спрятал в пластиковую баночку из-под заморских таблеток к уже собранному «золотому запасу». После этого черкнул пару закорючек в блокноте.
– Мы ведь не прииск тут открываем, а лишь разведку ведем. Определяем, так сказать, перспективу.
– А потом чего? Преподнесем государству на блюдечке? За спасибо? Нет, я не согласен! Это мой мир, я его открыл, и пропади ты пропадом со своим золотом! Я тут на одной рыбе…
– Уймись ты, чума! – повысил голос Безлатников. – Никто никому и ничего преподносить не собирается! Просто сидеть, как собака на сене, – глупо.
– А пахать тут, как лошадь, из-за пяти граммов золота, не глупо? Когда рыба в руки прет недуром…
– Плюнь ты на свою рыбу. Найдем россыпь – озолотимся!
– Ага! Найдешь ее тут! Кубов двадцать щебенки с песком перелопатили, а толку – чуть.
– Ну насчет двадцати кубов ты, конечно, загнул… Мы не экскаваторы с тобой…
– И все равно – мартышкин труд.
– А вот это ты читал? – взъярился на скептика Пашка, выхватывая из кармана блокнот и суетливо ища нужную страницу. – «В 1902 году прииск купца Желтобрюхова „Фартовый“ выдавал 19 с половиной фунтов червонного золота в неделю…». «Горные ведомости» номер седьмой за одна тысяча девятьсот седьмой год… Сколько весит фунт, знаешь? Или тебе перевести в граммы?
– Так ведь то прииск…
– Да желтобрюховский «Фартовый» как раз на этой речке располагался, а называлась она тогда Дуванкой, от иссельдупского «дуван» – «добыча».
– Забожись!
– Век воли не видать! – щелкнул Пашка ногтем большого пальца по переднему зубу и им же чиркнул по горлу.
Полузабытая дворовая «зэковская» клятва, за которую от родителей можно было схлопотать хорошего ремня, прозвучала так органично, что Лазарев поверил другу.
– Девятнадцать фунтов…
– Ага. С половиной.
– Это ж будет…
– Много будет. Куда там рыбе со всеми остальными дарами природы. Хотя до желтобрюховских показателей мы вряд ли дотянем, – самокритично заметил он. – У него, поди, десятки рабочих трудились… Да ладно: я тут кое-какую механизацию придумал… Догоним и перегоним кровососа допотопного, как раньше говорили! Вот только россыпь найдем…
– Чего ж ты сидишь, жиртрест! – напустился Костя на друга, хватая свой лоток, вытряхивая из него «пустую породу» и устремляясь к реке. – Расселся тут!..
– Стой!!! – диким голосом заорал Павел, коршуном бросаясь к кучке шлиха с несколькими гальками, которые незадачливый старатель из промытой породы выбросить поленился.
– Золота, говоришь, нет? – сузив глаза, свистящим шепотом произнес он, сжимая в грязном кулаке крупный окатыш. – Жиртрест, говоришь?..
Константин струхнул не на шутку.
«Вот так с ума и сходят! – думал он про себя, загораживаясь пустым лотком и пятясь в реку от наступающего на него Безлатникова с камнем в руке. – Трахнет по маковке и привет родителям!.. Никто и не хватится…»
– Э, э! Павлик!.. Ты успокойся…
Костя зашел в стремительный поток уже по колени и, чувствуя, как ледяная вода наполняет сапоги, остро сожалел, что карабин остался далеко. Нет, убивать друга он не собирался, но хотя бы пальнуть разок в воздух или под ноги, чтобы охолонул…
Пашка остановился на кромке воды и протянул другу руку с камнем. На перемазанном лице его цвела широкая улыбка.
– На, посмотри, Фома неверующий!
Бок голыша, повернутый к зрителю, отливал явственным латунным блеском…
В первом же лотке, взятом за поворотом Дуванки, там, где течение резко замедлялось, а стремнина пролегала по подмытому противоположному берегу, золота оказалось раз в пять больше, чем «старатели» намыли за все предыдущее время.
– Видал! – словно дети радовались мужчины над рассыпанным по холстинке богатством, демонстрируя друг другу то похожий на миниатюрного шахматного коня самородочек, то сросток из нескольких тонких стерженьков. – Как Эйфелева башня прямо!..
– Вот здесь и застолбим… – довольно откинулся на спину Павел, закидывая руки за голову. – Девятнадцать не девятнадцать, а фунтик-то мы с тобой иметь будем без проблем. Если, конечно, россыпь эта не метр и не два тянется… Кстати: ты знаешь, что мы с тобой только что на приличный срок себе наскребли?
– То есть?
– А то и есть. Добыча золота частными лицами без соответствующего разрешения на территории Российской Федерации запрещена. Точно не помню, но, кажется, «от двух до пяти». Строгого режима, между прочим.
– Да ну? – струхнул Костя, настороженно рассматривая золотую «коняшку». – А кто узнает-то?..
– Вот именно. Если молчать будем, да золотишко реализовывать со всей осторожностью. Ты понял?
– Ага…
– Не «ага», а «так точно». Знаю я тебя, разгильдяя!
– Ну ты не очень-то…
Лазарев надулся и, швырнув самородок в кучку золота на расстеленной тряпице, демонстративно отвернулся.
– Ладно, не скрипи зубами… – окликнул его Павел, понявший, что переборщил. – Пошутил я.
– Пошутил он! – продолжал кипеть Константин. – Не у себя в конторе, понимаешь! Я ведь тоже пошутить могу!..
– Ну извини.
– Между прочим, это я Парадиз открыл, так что свои командирские замашки брось…
– Я же извинился!
Лазарев продолжал возмущаться до самого лагеря, не обращая внимания, что болтается в полусотне метров между сумеречным небом и землей, и прекратил, да и то не сразу, только после того, как Пашка по прибытии «домой» махнул рукой на бережливость и раскупорил заветную флягу со спиртом. Честно говоря, оно того стоило – не каждый день натыкаешься на золотое месторождение!
– А ведь это только цветочки! – заявил он, когда, чокнувшись «бокалами», друзья приняли по первой. – Ягодки-то впереди…
– Не понял… – прошамкал Костя, вгрызаясь в истекающую жиром золотисто-прозрачную спинку копченого ленка.
– Вечно ты, тормоз, ничего не понимаешь! Молчу, молчу…
– За «тормоз» ответишь.
– Я же сказал «молчу»? Так вот…
Безлатников обстоятельно закусил, разлил по второй и продолжил:
– Золото это – тьфу! Я имею в виду Дуванку, – пояснил он, отстраняя руку друга, потянувшегося за «тарой». – Мелочь! Так, на первое время наскрести чуток.
– А дальше?
– А дальше – весь мир в кармане и небо в алмазах! Ты ведь убедился, что мир этот, Парадиз – тот же, что и наш? До мелочей такой же.
– Ну, допустим, не совсем… Там зима, а здесь – даже снежок не пролетает…
– Вот это как раз мелочи! Просто нет тут людей, чтобы климат успели испортить. Озоновые дыры всякие, парниковый эффект – это все дело человеческих рук, понимаешь? Кислотные дожди опять же…
– А при чем здесь дожди?
– Да ни при чем, – отмахнулся Павел, в очередной раз отпихивая Костину руку, упрямо лезущую к кружкам. – Так, к слову пришлось.
– Ты лучше подумай: мир тот же, география та же и-и…
– Чего «и-и»? Не задерживай тару!
– Дурак ты, ваша светлость, прости Господи! – безнадежно махнул рукой Безлатников, огорченный явной тупостью друга. – Если география та же, то и все месторождения полезных ископаемых находятся на тех же местах, что и у нас!
– Постой… Это значит… – задумался Константин.
– Слава Богу! – воздел руки к темному небу Павел. – На третий день дошло! Как до жирафа!..
– Значит, все месторождения…
– Во-во… Даже давно исчерпанные. По желтобрюховскому прииску я, между прочим, в обычной библиотеке информацию нашел. В заводской.
– И алмазы можно найти?
– И алмазы, и платину, и уран с нефтью.
– Так мы же с тобой богачи! Рокфеллеры!!
– Вот за это и предлагаю выпить. За златые горы!..
– И реки, полные вина!..
Вообразив спросонья, что это опять Иринка проснулась от вечного его храпа, он отмахнулся и попытался перевернуться на другой бок, что в спальном мешке, да еще в тесной палатке не так уж и просто. Толчки от этого не прекратились, а только усилились, напоминая уже тумаки.
– Чего ты!.. – попытался прекратить это безобразие Лазарев, но чья-то рука тут же зажала ему рот с неженской силой.
Ладонь тоже была отнюдь не женской, а жесткой и мозолистой, к тому же пахнущей не то бензином, не то соляркой.
– Тиш-ше!.. – прошипел ему прямо в ухо Пашкин голос, а отросшая щетина больно уколола щеку. – Не шуми, ради Бога…
– Чего там? – прошелестел Константин, окончательно проснувшись, когда ладонь убралась.
Темнота уже не казалась абсолютной. Например, на фоне тускло светящегося полога четко выделялся силуэт товарища, настороженно приникшего к щели входа. Вместо ответа он поманил Костю к себе, прижимая палец к губам.
Из щели между слегка раздвинутыми складками полога открывался отличный вид на пустынный лагерь, залитый серебристым светом полной луны.
– Чего ты?.. – начал было Лазарев, но язык примерз к его гортани…
Из угольно-черной тени, отбрасываемой углом «лабаза», выдвинулся чей-то не менее темный силуэт, похожий больше на сгусток тьмы, и плавно пересек поле зрения.
Кошка! Но разве бывают такие огромные кошки? Спина зверя доходила до половины строения, а в нем почти два метра высоты… Тигр?!!
– Тих-хо!.. – вероятно, последнее слово Костя выдохнул вслух. – Он нас не чует… Ветер на нас… Может быть, сам уйдет?
– Ага!.. Он рыбу в балке чует и дичь. До утра не уйдет.
– А если ветер переменится?
Словно в ответ жидковатый помост качнулся, будто от порыва ветра. Или от того, что кто-то большой и тяжелый потерся об одну из опор.
Павел в панике схватил друга за локоть.
– Сюда лезет! – Павел, умный и рассудительный в обычной жизни, никогда с детских лет не отличался особенной храбростью, особенно в таких вот ситуациях.
– Отстань!
Константин сбросил руку и зашарил в тряпичной складке возле своего мешка. Помост снова качнуло.
Но Лазареву уже было все равно. Он передернул туговатый от редкого употребления затвор карабина, загнав патрон в ствол, и свободной рукой начал расстегивать полог.
– Прекрати! – запаниковал Безлатников, снова цепляясь за него. – Сам уйдет!
– Не сс…! – презрительно бросил ему через плечо охотник, осторожно высовываясь наружу. – Я ему уйду! От Лазарева добром не уходят…
Мгновением спустя грохнул выстрел, затем еще один, и Костя стремительно выскочил из палатки.
Третий выстрел…
– Эй, умник! – донесся снаружи веселый голос. – В штаны не наделал? Спускайся сюда, не дрожи! А то вся палатка ходуном ходит!..
Павлу уже стало стыдно за проявленную трусость, и он неуклюже, задом, принялся выбираться из палатки, недовольно ворча под нос:
– И ничего не наделал… Просто это дикий зверь… Крупный… Опасный, между прочим…
Ноги все-таки предательски дрожали…
К счастью (или к сожалению), самым крупным зверем, выскочившим к костру, был бурундук. Ошалело отсвечивая бусинками глаз, «хищник» посидел с минуту на задних лапках, что-то стрекоча миниатюрным пулеметиком, а потом исчез, растворившись в темноте, так как Павел на полном серьезе взял его на прицел своего «оленобоя»[8].
– Не трать патроны, – полусерьезно остановил до сих пор дрожащего друга Лазарев, отыгрываясь за все предыдущие подколки с его стороны. – Заряды у тебя на эту дичь крупноваты…
Охотничье чутье его никогда не подводило.
Едва восходящее солнце позволило различать окружающее с большей или меньшей четкостью, он устремился в погоню за подранком.
– Не мог я ошибиться, понимаешь? – возбужденно твердил он не отстававшему Пашке. – Первый раз прицельно саданул, между лопаток! Веришь? Его аж на бок опрокинуло. И второй раз бил наверняка… А третий уж так, вслед, но по цели, а не в белый свет…
– Ага!!! – прямо-таки взвыл он, обнаружив обильный кровавый след на опавшей листве. – Видишь! Зацепил я его, и серьезно!.. Эх, собаку бы сюда!..
Собака не понадобилась. Зверь рыже-бурой горбатой грудой лежал в сотне метров от лагеря, глубоко зарывшись передними лапами и мордой в опавшую листву. Похоже, перед смертью, в агонии, он рыл землю когтями, будто огромный кот…
И в самом деле, крупный хищник на первый взгляд больше всего напоминал кота или тигра – даже темные полоски имелись вдоль окровавленного хребта, на лапах и коротком пушистом хвосте… Но только на первый взгляд и со спины. Стоило же его совместными усилиями перевернуть…
– Саблезубый тигр!!!
Огромную, довольно отдаленно напоминающую тигриную голову с остекленевшими глазами, в которых навсегда застыла недоуменная ярость, украшали длинные желтоватые клыки, правый из которых был цел, а левый обломан примерно на четверть…
Костя битый час пытался освежевать тушу «смилодона»[9], подвешенного к мощной ветви клена за задние лапы. Заковыристым имечком окрестил убитую тварь Пашка, быстро пришедший в себя, как только ночные страхи миновали. К сожалению, то, что легко удалось проделать Маугли с Шер-Ханом в одноименном мультфильме, на практике оказалось чертовски трудным и грязным занятием.
Перемазанный кровью с головы до ног Лазарев теперь напоминал мясника или палача за любимым занятием, только вот кожаными колпаком и фартуком он обзавестись не сподобился, напрочь испортив одежку. Хорошо хоть куртку снять ему присоветовал Безлатников, наблюдающий за любительским сеансом патологоанатомии с почтительного расстояния.
К тому же не слишком умелый свежеватель умудрился проколоть в туше что-то такое, что трогать категорически не рекомендовалось, и теперь все вокруг «благоухало» таким амбре, что хоть святых выноси!
– Помог бы хоть! – взвыл Константин, безуспешно борясь со скользким и тяжелым лоскутом шкуры, упорно вырывающимся из пальцев. – Знаешь, как тяжело?
– И не подумаю, – спокойно и немного гнусаво заявил Павел, зажимая нос платком, на который вылил едва ли не половину флакона с антикомариным лосьоном «Ангара»: репеллент совершенно не пригодился по прямому назначению из-за того, что кровососы давно уже откочевали на зимние квартиры, зато ядреным ароматом своим легко перебивал тигриное зловоние. – Это ты у нас в детстве жуков с мухами мучил. Я вообще в общество защиты природы вступил в четвертом классе.
– У-у-у, толстовец!.. – прорычал Костя, с отвращением зарываясь в тушу с головой.
Он много раз и во всеуслышание похвалялся перед многочисленными знакомыми, как неоднократно участвовал в лицензионной охоте на лосей и косуль и даже часто производил решающий выстрел, и все это было святой истинной правдой. Умалчивалась лишь одна небольшая подробность: свежеванием туш добытых животных занимались профессионалы – егеря и проводники, а для остальных участников охота завершалась фотографированием на фоне поверженных лесных великанов. Далее они контактировали с добычей лишь в виде аккуратно вырезанных кусков мяса, шкур и голов с рогами, разыгрываемых по жребию.
Лазарев вряд ли признался бы другу, что даже для того, чтобы «ободрать» убитого зайца, он звал старика-отца, в свое время его к благородному охотничьему занятию и приохотившего.
Но не боги горшки обжигают, и с тигра под аккомпанемент язвительных замечаний товарища все-таки удалось спустить шкуру. Самым ответственным занятием – извлечением черепа он решил заняться после отдыха, тем более что мухи откочевали вслед за комарами и опасаться их налетов не стоило.
– И что ты скажешь? – вернулся Константин к животрепещущей теме, отмывая руки в ледяной озерной воде после того, как бесполезную вонючую тушу общими усилиями оттащили подальше от лагеря и временно забросали ветками, попозже намереваясь предать земле. – Саблезубых тигров вроде бы у нас не водится…
– Естественно. Водились тысяч сто лет назад, еще до ледникового периода, но давно повымерли. Мультик американский видел?
Друзья трудились на «золотой» речке второй день, а добыча их состояла лишь из щепотки (правда, большой такой щепотки – в половину чайной ложки) тяжеленьких желтых песчинок и двух крошечных самородков размером с горошину черного перца.
– Да-а… – оторвался Павел от созерцания горсточки черного шлиха[7] на дне своего лотка (он, хитрован, и лотки для промывки с собой прихватил, оказывается), в котором сиротливо поблескивали две крошечные «золотинки». – С такими темпами мы с тобой, Котька, и десятой части нашей экспедиции не окупим. Правда, объективности ради замечу: чтобы столько золота намыть, у нас и месяца не хватит…
– Так что же? – Константин швырнул на гальку свой лоток с еще более скромной добычей – одной золотой крупинкой. – Мы тут все две недели будем кажилиться? Я тебе в батраки не нанимался!
– Остынь.
Павел осторожно выколупнул из шлиха обе песчинки и, присоединив к ним Костину, рачительно спрятал в пластиковую баночку из-под заморских таблеток к уже собранному «золотому запасу». После этого черкнул пару закорючек в блокноте.
– Мы ведь не прииск тут открываем, а лишь разведку ведем. Определяем, так сказать, перспективу.
– А потом чего? Преподнесем государству на блюдечке? За спасибо? Нет, я не согласен! Это мой мир, я его открыл, и пропади ты пропадом со своим золотом! Я тут на одной рыбе…
– Уймись ты, чума! – повысил голос Безлатников. – Никто никому и ничего преподносить не собирается! Просто сидеть, как собака на сене, – глупо.
– А пахать тут, как лошадь, из-за пяти граммов золота, не глупо? Когда рыба в руки прет недуром…
– Плюнь ты на свою рыбу. Найдем россыпь – озолотимся!
– Ага! Найдешь ее тут! Кубов двадцать щебенки с песком перелопатили, а толку – чуть.
– Ну насчет двадцати кубов ты, конечно, загнул… Мы не экскаваторы с тобой…
– И все равно – мартышкин труд.
– А вот это ты читал? – взъярился на скептика Пашка, выхватывая из кармана блокнот и суетливо ища нужную страницу. – «В 1902 году прииск купца Желтобрюхова „Фартовый“ выдавал 19 с половиной фунтов червонного золота в неделю…». «Горные ведомости» номер седьмой за одна тысяча девятьсот седьмой год… Сколько весит фунт, знаешь? Или тебе перевести в граммы?
– Так ведь то прииск…
– Да желтобрюховский «Фартовый» как раз на этой речке располагался, а называлась она тогда Дуванкой, от иссельдупского «дуван» – «добыча».
– Забожись!
– Век воли не видать! – щелкнул Пашка ногтем большого пальца по переднему зубу и им же чиркнул по горлу.
Полузабытая дворовая «зэковская» клятва, за которую от родителей можно было схлопотать хорошего ремня, прозвучала так органично, что Лазарев поверил другу.
– Девятнадцать фунтов…
– Ага. С половиной.
– Это ж будет…
– Много будет. Куда там рыбе со всеми остальными дарами природы. Хотя до желтобрюховских показателей мы вряд ли дотянем, – самокритично заметил он. – У него, поди, десятки рабочих трудились… Да ладно: я тут кое-какую механизацию придумал… Догоним и перегоним кровососа допотопного, как раньше говорили! Вот только россыпь найдем…
– Чего ж ты сидишь, жиртрест! – напустился Костя на друга, хватая свой лоток, вытряхивая из него «пустую породу» и устремляясь к реке. – Расселся тут!..
– Стой!!! – диким голосом заорал Павел, коршуном бросаясь к кучке шлиха с несколькими гальками, которые незадачливый старатель из промытой породы выбросить поленился.
– Золота, говоришь, нет? – сузив глаза, свистящим шепотом произнес он, сжимая в грязном кулаке крупный окатыш. – Жиртрест, говоришь?..
Константин струхнул не на шутку.
«Вот так с ума и сходят! – думал он про себя, загораживаясь пустым лотком и пятясь в реку от наступающего на него Безлатникова с камнем в руке. – Трахнет по маковке и привет родителям!.. Никто и не хватится…»
– Э, э! Павлик!.. Ты успокойся…
Костя зашел в стремительный поток уже по колени и, чувствуя, как ледяная вода наполняет сапоги, остро сожалел, что карабин остался далеко. Нет, убивать друга он не собирался, но хотя бы пальнуть разок в воздух или под ноги, чтобы охолонул…
Пашка остановился на кромке воды и протянул другу руку с камнем. На перемазанном лице его цвела широкая улыбка.
– На, посмотри, Фома неверующий!
Бок голыша, повернутый к зрителю, отливал явственным латунным блеском…
* * *
На настоящую россыпь наткнулись уже почти на закате.В первом же лотке, взятом за поворотом Дуванки, там, где течение резко замедлялось, а стремнина пролегала по подмытому противоположному берегу, золота оказалось раз в пять больше, чем «старатели» намыли за все предыдущее время.
– Видал! – словно дети радовались мужчины над рассыпанным по холстинке богатством, демонстрируя друг другу то похожий на миниатюрного шахматного коня самородочек, то сросток из нескольких тонких стерженьков. – Как Эйфелева башня прямо!..
– Вот здесь и застолбим… – довольно откинулся на спину Павел, закидывая руки за голову. – Девятнадцать не девятнадцать, а фунтик-то мы с тобой иметь будем без проблем. Если, конечно, россыпь эта не метр и не два тянется… Кстати: ты знаешь, что мы с тобой только что на приличный срок себе наскребли?
– То есть?
– А то и есть. Добыча золота частными лицами без соответствующего разрешения на территории Российской Федерации запрещена. Точно не помню, но, кажется, «от двух до пяти». Строгого режима, между прочим.
– Да ну? – струхнул Костя, настороженно рассматривая золотую «коняшку». – А кто узнает-то?..
– Вот именно. Если молчать будем, да золотишко реализовывать со всей осторожностью. Ты понял?
– Ага…
– Не «ага», а «так точно». Знаю я тебя, разгильдяя!
– Ну ты не очень-то…
Лазарев надулся и, швырнув самородок в кучку золота на расстеленной тряпице, демонстративно отвернулся.
– Ладно, не скрипи зубами… – окликнул его Павел, понявший, что переборщил. – Пошутил я.
– Пошутил он! – продолжал кипеть Константин. – Не у себя в конторе, понимаешь! Я ведь тоже пошутить могу!..
– Ну извини.
– Между прочим, это я Парадиз открыл, так что свои командирские замашки брось…
– Я же извинился!
Лазарев продолжал возмущаться до самого лагеря, не обращая внимания, что болтается в полусотне метров между сумеречным небом и землей, и прекратил, да и то не сразу, только после того, как Пашка по прибытии «домой» махнул рукой на бережливость и раскупорил заветную флягу со спиртом. Честно говоря, оно того стоило – не каждый день натыкаешься на золотое месторождение!
– А ведь это только цветочки! – заявил он, когда, чокнувшись «бокалами», друзья приняли по первой. – Ягодки-то впереди…
– Не понял… – прошамкал Костя, вгрызаясь в истекающую жиром золотисто-прозрачную спинку копченого ленка.
– Вечно ты, тормоз, ничего не понимаешь! Молчу, молчу…
– За «тормоз» ответишь.
– Я же сказал «молчу»? Так вот…
Безлатников обстоятельно закусил, разлил по второй и продолжил:
– Золото это – тьфу! Я имею в виду Дуванку, – пояснил он, отстраняя руку друга, потянувшегося за «тарой». – Мелочь! Так, на первое время наскрести чуток.
– А дальше?
– А дальше – весь мир в кармане и небо в алмазах! Ты ведь убедился, что мир этот, Парадиз – тот же, что и наш? До мелочей такой же.
– Ну, допустим, не совсем… Там зима, а здесь – даже снежок не пролетает…
– Вот это как раз мелочи! Просто нет тут людей, чтобы климат успели испортить. Озоновые дыры всякие, парниковый эффект – это все дело человеческих рук, понимаешь? Кислотные дожди опять же…
– А при чем здесь дожди?
– Да ни при чем, – отмахнулся Павел, в очередной раз отпихивая Костину руку, упрямо лезущую к кружкам. – Так, к слову пришлось.
– Ты лучше подумай: мир тот же, география та же и-и…
– Чего «и-и»? Не задерживай тару!
– Дурак ты, ваша светлость, прости Господи! – безнадежно махнул рукой Безлатников, огорченный явной тупостью друга. – Если география та же, то и все месторождения полезных ископаемых находятся на тех же местах, что и у нас!
– Постой… Это значит… – задумался Константин.
– Слава Богу! – воздел руки к темному небу Павел. – На третий день дошло! Как до жирафа!..
– Значит, все месторождения…
– Во-во… Даже давно исчерпанные. По желтобрюховскому прииску я, между прочим, в обычной библиотеке информацию нашел. В заводской.
– И алмазы можно найти?
– И алмазы, и платину, и уран с нефтью.
– Так мы же с тобой богачи! Рокфеллеры!!
– Вот за это и предлагаю выпить. За златые горы!..
– И реки, полные вина!..
* * *
Костя проснулся в абсолютной темноте от того, что кто-то тихонько, но настойчиво пихал его в бок.Вообразив спросонья, что это опять Иринка проснулась от вечного его храпа, он отмахнулся и попытался перевернуться на другой бок, что в спальном мешке, да еще в тесной палатке не так уж и просто. Толчки от этого не прекратились, а только усилились, напоминая уже тумаки.
– Чего ты!.. – попытался прекратить это безобразие Лазарев, но чья-то рука тут же зажала ему рот с неженской силой.
Ладонь тоже была отнюдь не женской, а жесткой и мозолистой, к тому же пахнущей не то бензином, не то соляркой.
– Тиш-ше!.. – прошипел ему прямо в ухо Пашкин голос, а отросшая щетина больно уколола щеку. – Не шуми, ради Бога…
– Чего там? – прошелестел Константин, окончательно проснувшись, когда ладонь убралась.
Темнота уже не казалась абсолютной. Например, на фоне тускло светящегося полога четко выделялся силуэт товарища, настороженно приникшего к щели входа. Вместо ответа он поманил Костю к себе, прижимая палец к губам.
Из щели между слегка раздвинутыми складками полога открывался отличный вид на пустынный лагерь, залитый серебристым светом полной луны.
– Чего ты?.. – начал было Лазарев, но язык примерз к его гортани…
Из угольно-черной тени, отбрасываемой углом «лабаза», выдвинулся чей-то не менее темный силуэт, похожий больше на сгусток тьмы, и плавно пересек поле зрения.
Кошка! Но разве бывают такие огромные кошки? Спина зверя доходила до половины строения, а в нем почти два метра высоты… Тигр?!!
– Тих-хо!.. – вероятно, последнее слово Костя выдохнул вслух. – Он нас не чует… Ветер на нас… Может быть, сам уйдет?
– Ага!.. Он рыбу в балке чует и дичь. До утра не уйдет.
– А если ветер переменится?
Словно в ответ жидковатый помост качнулся, будто от порыва ветра. Или от того, что кто-то большой и тяжелый потерся об одну из опор.
Павел в панике схватил друга за локоть.
– Сюда лезет! – Павел, умный и рассудительный в обычной жизни, никогда с детских лет не отличался особенной храбростью, особенно в таких вот ситуациях.
– Отстань!
Константин сбросил руку и зашарил в тряпичной складке возле своего мешка. Помост снова качнуло.
Но Лазареву уже было все равно. Он передернул туговатый от редкого употребления затвор карабина, загнав патрон в ствол, и свободной рукой начал расстегивать полог.
– Прекрати! – запаниковал Безлатников, снова цепляясь за него. – Сам уйдет!
– Не сс…! – презрительно бросил ему через плечо охотник, осторожно высовываясь наружу. – Я ему уйду! От Лазарева добром не уходят…
Мгновением спустя грохнул выстрел, затем еще один, и Костя стремительно выскочил из палатки.
Третий выстрел…
– Эй, умник! – донесся снаружи веселый голос. – В штаны не наделал? Спускайся сюда, не дрожи! А то вся палатка ходуном ходит!..
Павлу уже стало стыдно за проявленную трусость, и он неуклюже, задом, принялся выбираться из палатки, недовольно ворча под нос:
– И ничего не наделал… Просто это дикий зверь… Крупный… Опасный, между прочим…
Ноги все-таки предательски дрожали…
* * *
Преследование зверя, которого «завалил» Костя (он клялся и божился, что все три пули не прошли мимо), оставили на утро. Хотя уснуть все равно не могли и просидели до рассвета у костра-великана, сжимая в руках оружие – карабин и Пашкину двуствольную «тулку», заряженную картечью, – и озираясь на каждый шорох.К счастью (или к сожалению), самым крупным зверем, выскочившим к костру, был бурундук. Ошалело отсвечивая бусинками глаз, «хищник» посидел с минуту на задних лапках, что-то стрекоча миниатюрным пулеметиком, а потом исчез, растворившись в темноте, так как Павел на полном серьезе взял его на прицел своего «оленобоя»[8].
– Не трать патроны, – полусерьезно остановил до сих пор дрожащего друга Лазарев, отыгрываясь за все предыдущие подколки с его стороны. – Заряды у тебя на эту дичь крупноваты…
Охотничье чутье его никогда не подводило.
Едва восходящее солнце позволило различать окружающее с большей или меньшей четкостью, он устремился в погоню за подранком.
– Не мог я ошибиться, понимаешь? – возбужденно твердил он не отстававшему Пашке. – Первый раз прицельно саданул, между лопаток! Веришь? Его аж на бок опрокинуло. И второй раз бил наверняка… А третий уж так, вслед, но по цели, а не в белый свет…
– Ага!!! – прямо-таки взвыл он, обнаружив обильный кровавый след на опавшей листве. – Видишь! Зацепил я его, и серьезно!.. Эх, собаку бы сюда!..
Собака не понадобилась. Зверь рыже-бурой горбатой грудой лежал в сотне метров от лагеря, глубоко зарывшись передними лапами и мордой в опавшую листву. Похоже, перед смертью, в агонии, он рыл землю когтями, будто огромный кот…
И в самом деле, крупный хищник на первый взгляд больше всего напоминал кота или тигра – даже темные полоски имелись вдоль окровавленного хребта, на лапах и коротком пушистом хвосте… Но только на первый взгляд и со спины. Стоило же его совместными усилиями перевернуть…
– Саблезубый тигр!!!
Огромную, довольно отдаленно напоминающую тигриную голову с остекленевшими глазами, в которых навсегда застыла недоуменная ярость, украшали длинные желтоватые клыки, правый из которых был цел, а левый обломан примерно на четверть…
* * *
– Э! Ты! Брось филонить!Костя битый час пытался освежевать тушу «смилодона»[9], подвешенного к мощной ветви клена за задние лапы. Заковыристым имечком окрестил убитую тварь Пашка, быстро пришедший в себя, как только ночные страхи миновали. К сожалению, то, что легко удалось проделать Маугли с Шер-Ханом в одноименном мультфильме, на практике оказалось чертовски трудным и грязным занятием.
Перемазанный кровью с головы до ног Лазарев теперь напоминал мясника или палача за любимым занятием, только вот кожаными колпаком и фартуком он обзавестись не сподобился, напрочь испортив одежку. Хорошо хоть куртку снять ему присоветовал Безлатников, наблюдающий за любительским сеансом патологоанатомии с почтительного расстояния.
К тому же не слишком умелый свежеватель умудрился проколоть в туше что-то такое, что трогать категорически не рекомендовалось, и теперь все вокруг «благоухало» таким амбре, что хоть святых выноси!
– Помог бы хоть! – взвыл Константин, безуспешно борясь со скользким и тяжелым лоскутом шкуры, упорно вырывающимся из пальцев. – Знаешь, как тяжело?
– И не подумаю, – спокойно и немного гнусаво заявил Павел, зажимая нос платком, на который вылил едва ли не половину флакона с антикомариным лосьоном «Ангара»: репеллент совершенно не пригодился по прямому назначению из-за того, что кровососы давно уже откочевали на зимние квартиры, зато ядреным ароматом своим легко перебивал тигриное зловоние. – Это ты у нас в детстве жуков с мухами мучил. Я вообще в общество защиты природы вступил в четвертом классе.
– У-у-у, толстовец!.. – прорычал Костя, с отвращением зарываясь в тушу с головой.
Он много раз и во всеуслышание похвалялся перед многочисленными знакомыми, как неоднократно участвовал в лицензионной охоте на лосей и косуль и даже часто производил решающий выстрел, и все это было святой истинной правдой. Умалчивалась лишь одна небольшая подробность: свежеванием туш добытых животных занимались профессионалы – егеря и проводники, а для остальных участников охота завершалась фотографированием на фоне поверженных лесных великанов. Далее они контактировали с добычей лишь в виде аккуратно вырезанных кусков мяса, шкур и голов с рогами, разыгрываемых по жребию.
Лазарев вряд ли признался бы другу, что даже для того, чтобы «ободрать» убитого зайца, он звал старика-отца, в свое время его к благородному охотничьему занятию и приохотившего.
Но не боги горшки обжигают, и с тигра под аккомпанемент язвительных замечаний товарища все-таки удалось спустить шкуру. Самым ответственным занятием – извлечением черепа он решил заняться после отдыха, тем более что мухи откочевали вслед за комарами и опасаться их налетов не стоило.
– И что ты скажешь? – вернулся Константин к животрепещущей теме, отмывая руки в ледяной озерной воде после того, как бесполезную вонючую тушу общими усилиями оттащили подальше от лагеря и временно забросали ветками, попозже намереваясь предать земле. – Саблезубых тигров вроде бы у нас не водится…
– Естественно. Водились тысяч сто лет назад, еще до ледникового периода, но давно повымерли. Мультик американский видел?