Страница:
Хотя авиация противника по численности многократно уступала нашим ВВС, ударные самолеты смогли сделать сопоставимое с нашей дневной ударной авиацией число вылетов в район операции. Нечеловеческую интенсивность действий немецкой авиации в Крыму отметили и англичане – видимо, по данным радиоперехватов в рамках «Ультры». Активность люфтваффе в Крыму не уступала по своим масштабам активности люфтваффе в Италии при меньшей в разы численности.
Большим преимуществом для авиации противника было наличие в Крыму хороших авиабаз с бетонными полосами. Правда, бетонное покрытие ближайшего к Керчи крупного аэродрома Багерово было взорвано в конце октября, во время чехарды с приказами о начале и отмене эвакуации. Часть аэродрома была распахана (существует снимок с нашего самолета, на котором хорошо видно, что летное поле «разрисовано» беспорядочными кривыми линиями-бороздами). Но наземные постройки, увы, взорвать не успели. Было ли бетонное покрытие восстановлено в ноябре-декабре, установить не удалось.
На море превосходство в прибрежных силах оказалось за противником, и это самым тяжелым образом сказалось на судьбе вспомогательного десанта. Если бы немцы не наделали ошибок в первые дни операции, Эльтигенский плацдарм имел бы совсем короткую историю. К счастью, география пролива не позволила немцам действовать на коммуникациях основного десанта так же свободно, как в южной части, поэтому относительная слабость Азовской флотилии не повлекла за собой фатальных последствий.
В то время уже существенную роль играли радиолокационные станции. И здесь превосходство, в том числе количественное, оставалось за противником. В Крыму 9-я зенитная дивизия имела 17 РЛС, в том числе 6 на побережье Керченского пролива (одна из них была уничтожена артогнем 5 декабря) и 3 в районе Феодосии. У флота были 9 РЛС обнаружения морских целей («зеетакт») и 2 – воздушных целей («флюм»). В том числе на Керченском полуострове три «зеетакт» (№ 9 на мысе Хрони, № 7 на мысе Такиль, № 5 на мысе Чауда) и 1 «флюм» – на мысе Киз-Аул. РЛС на мысе Такиль была выведена из строя своим расчетом 27 октября. В связи с приказом об эвакуации начался демонтаж станции, а после отмены приказа собрать ее уже не удалось. Неисправная станция была отправлена в Констанцу, взамен сняли РЛС на северной стороне Севастополя и 4–6 ноября перебросили на мыс Такиль. Вечером 7 ноября она начала работу. К этому времени была потеряна станция на мысе Хрони (6 ноября).
У нас на Таманском полуострове имелись две РЛС: в Фонталовской «Пегматит» № 14 (из Краснодарского корпусного района ПВО территории страны) при 229-й истребительной авиадивизии и флотская РЛС «Редут» № 40 в районе совхоза Бугас[30]. Можно учесть еще флотскую РЛС «Пегматит» № 46 в Анапе, радиус действия которой также захватывал район пролива, хотя она использовалась только в рамках ПВО Анапы. Обе флотские РЛС принадлежали 10-му отдельному батальону ВНОС Новороссийской базы (его 3-я станция, «Пегматит» № 65, находилась в Геленджике), но «Редут» № 40 был придан опергруппе ВВС ЧФ. С севера по Крыму работала РЛС «Пегматит» 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта.
Таким образом в районе Крыма мы имели 3–4 РЛС против минимум 28 немецких, в том числе в районе Керченского полуострова – 2–3 против 13. Поэтому противник получал в реальном времени гораздо больше информации об обстановке в воздухе и, в отличие от нас, имел от РЛС данные по обстановке на море.
Подводя итог, можно отметить следующее. Основным козырем командования СКФ было численное превосходство в артиллерии и авиации. Но по ряду причин в полной мере реализовать превосходство в артиллерии не удавалось. Поэтому большое число стволов не смогло компенсировать отсутствие реального превосходства в живой силе, невысокую боеспособность основной массы пехоты и недостатки в управлении войсками. Численный перевес в авиации отчасти нивелировался более интенсивным использованием ударной авиации противника и наличием у врага мощной зенитной артиллерии. К тому же плохие погодные условия уменьшали в целом влияние авиации на ход боевых действий. Превосходство противника на море создало непреодолимые трудности для Эльтигенской группы. Нехватка плавсредств затрудняла снабжение основной группировки на Еникальском плацдарме, не позволяла скопить достаточное количество сил и средств в нужные сроки. Реальное соотношение сил не позволило выйти на оперативный простор и решить задачи фронтовой операции.
4. Планирование и подготовка десантной операции
4.1. Расчет сил и подготовка высадки
4.2. Оперативное обеспечение
4.2.1. Разведка
4.2.2. Маскировка
4.2.3. Траление
4.2.4. Противовоздушная оборона
4.2.5. Противокатерная оборона
4.3. Специальное обеспечение
4.3.1. Инженерное обеспечение
Большим преимуществом для авиации противника было наличие в Крыму хороших авиабаз с бетонными полосами. Правда, бетонное покрытие ближайшего к Керчи крупного аэродрома Багерово было взорвано в конце октября, во время чехарды с приказами о начале и отмене эвакуации. Часть аэродрома была распахана (существует снимок с нашего самолета, на котором хорошо видно, что летное поле «разрисовано» беспорядочными кривыми линиями-бороздами). Но наземные постройки, увы, взорвать не успели. Было ли бетонное покрытие восстановлено в ноябре-декабре, установить не удалось.
На море превосходство в прибрежных силах оказалось за противником, и это самым тяжелым образом сказалось на судьбе вспомогательного десанта. Если бы немцы не наделали ошибок в первые дни операции, Эльтигенский плацдарм имел бы совсем короткую историю. К счастью, география пролива не позволила немцам действовать на коммуникациях основного десанта так же свободно, как в южной части, поэтому относительная слабость Азовской флотилии не повлекла за собой фатальных последствий.
В то время уже существенную роль играли радиолокационные станции. И здесь превосходство, в том числе количественное, оставалось за противником. В Крыму 9-я зенитная дивизия имела 17 РЛС, в том числе 6 на побережье Керченского пролива (одна из них была уничтожена артогнем 5 декабря) и 3 в районе Феодосии. У флота были 9 РЛС обнаружения морских целей («зеетакт») и 2 – воздушных целей («флюм»). В том числе на Керченском полуострове три «зеетакт» (№ 9 на мысе Хрони, № 7 на мысе Такиль, № 5 на мысе Чауда) и 1 «флюм» – на мысе Киз-Аул. РЛС на мысе Такиль была выведена из строя своим расчетом 27 октября. В связи с приказом об эвакуации начался демонтаж станции, а после отмены приказа собрать ее уже не удалось. Неисправная станция была отправлена в Констанцу, взамен сняли РЛС на северной стороне Севастополя и 4–6 ноября перебросили на мыс Такиль. Вечером 7 ноября она начала работу. К этому времени была потеряна станция на мысе Хрони (6 ноября).
У нас на Таманском полуострове имелись две РЛС: в Фонталовской «Пегматит» № 14 (из Краснодарского корпусного района ПВО территории страны) при 229-й истребительной авиадивизии и флотская РЛС «Редут» № 40 в районе совхоза Бугас[30]. Можно учесть еще флотскую РЛС «Пегматит» № 46 в Анапе, радиус действия которой также захватывал район пролива, хотя она использовалась только в рамках ПВО Анапы. Обе флотские РЛС принадлежали 10-му отдельному батальону ВНОС Новороссийской базы (его 3-я станция, «Пегматит» № 65, находилась в Геленджике), но «Редут» № 40 был придан опергруппе ВВС ЧФ. С севера по Крыму работала РЛС «Пегматит» 8-й воздушной армии 4-го Украинского фронта.
Таким образом в районе Крыма мы имели 3–4 РЛС против минимум 28 немецких, в том числе в районе Керченского полуострова – 2–3 против 13. Поэтому противник получал в реальном времени гораздо больше информации об обстановке в воздухе и, в отличие от нас, имел от РЛС данные по обстановке на море.
Подводя итог, можно отметить следующее. Основным козырем командования СКФ было численное превосходство в артиллерии и авиации. Но по ряду причин в полной мере реализовать превосходство в артиллерии не удавалось. Поэтому большое число стволов не смогло компенсировать отсутствие реального превосходства в живой силе, невысокую боеспособность основной массы пехоты и недостатки в управлении войсками. Численный перевес в авиации отчасти нивелировался более интенсивным использованием ударной авиации противника и наличием у врага мощной зенитной артиллерии. К тому же плохие погодные условия уменьшали в целом влияние авиации на ход боевых действий. Превосходство противника на море создало непреодолимые трудности для Эльтигенской группы. Нехватка плавсредств затрудняла снабжение основной группировки на Еникальском плацдарме, не позволяла скопить достаточное количество сил и средств в нужные сроки. Реальное соотношение сил не позволило выйти на оперативный простор и решить задачи фронтовой операции.
4. Планирование и подготовка десантной операции
4.1. Расчет сил и подготовка высадки
Эволюция замыслов по освобождению Крыма изложена выше. Легко заметить, что замысел операции постоянно менялся. Начало детального планирования стало возможным лишь после выхода директивы СКФ 12 октября. Сроки готовности в первое время определялись совершенно нереальные. Чуть ли не каждый день в планы вносились изменения. Например, Азовская флотилия весь октябрь получала отменявшие одна другую директивы и приказания. Иногда они поступали с запозданием и требовали ответа в прямом смысле вчера. Регулярно менялись и исходные цифры. Все это не оставляло штабам никаких шансов на качественное планирование, даже если бы они работали идеально. А до идеала было не близко. Вероятно, свою роль сыграла и уверенность, что противник все равно уходит из Крыма и особо упираться не будет.
Вот как характеризовал офицер Генштаба при штабе СКФ подполковник Лебедев один из ключевых моментов планирования – расчет средств на переправу через пролив: «… расчеты оказались нереальными и затраченный труд и уйма разных бумаг свелась к нулю… расчеты и планы остались как ненужный архивный материал»[31]. То же можно сказать и о многих других (но не обо всех) аспектах планирования. Поэтому подробно мы остановимся лишь на моментах, действительно повлиявших на ход событий.
Среди материалов по подготовке операции сохранилось немало вариантов расчетов перевозки войск. Они весьма отличаются друг от друга. Во многом это объясняется постоянными изменениями планов. Но есть и одна примечательная общая черта. Все расчеты сделаны без учета возможных потерь и влияния погоды. Могли ли люди, которые к этому времени спланировали немало десантных операций и имели большой опыт их проведения, допустить такие грубые ошибки? Конечно, нет.
В докладе, который командующий Черноморским флотом Владимирский и член Военного совета флота Кулаков направили наркому ВМФ Кузнецову 22 октября, приводятся следующие цифры[32]. Флоту поставлена задача высадить и перевезти на Керченский полуостров две армии за 25 дней. Перевозке подлежали 130 тысяч человек, 15,5 тысячи лошадей, 4300 автомашин, 9500 повозок, 762 тяжелых и 1270 легких орудий, 125 танков, 148 установок РС, 8100 тонн боеприпасов, 900 тонн ГСМ в бочках, 3360 тонн продфуража и 2000 тонн разных грузов. По расчетам флота, наличными мелкими плавсредствами, а также паромами СКФ перевозка заняла бы 2–3 месяца. Чтобы сократить срок до одного месяца, нужно иметь в строю в течение месяца до 200 единиц (80 тендеров, 40 мотоботов, 40 паромов, 40 мелкосидящих катеров-буксиров). С учетом потерь от воздействия противника, от условий погоды и из-за износа механизмов общее число плавсредств требовалось хотя бы в полтора раза больше, то есть 300.
ЧФ вместе с АВФ, собрав все, что можно, имел 240 единиц (включая пополнение с других флотов и флотилий, считая и 20 тендеров, которые должны были прибыть в Ейск 24–25 октября). Этого хватало, чтобы принять две дивизии по 6000 человек с ограниченным числом легких орудий, но без автотранспорта и тылов. Из 240 единиц примерно три четверти не годились для перевозки тяжелой техники и лошадей. Учитывая к тому же вероятные потери в первые дни операции, флот не мог выполнить задачу. Ремонт вышедших из строя плавсредств был организован, но затруднен отсутствием запасных моторов ГАМ-34 для «малых охотников», ЗИС-5 и ГАЗ-ММ для мотоботов и мотобаркасов. Кроме того, не было запчастей к последним двум маркам моторов.
Исходя из изложенного, флот просил прислать до 100 тендеров, до 60 мотоботов, а также моторы ГАМ-34, ЗИС-5, ГАЗ-ММ, по 50 штук каждой марки, и запчасти к ним. В расчетах учитывалось, что флот выполняет перевозки вдоль кавказского побережья. Вдобавок предстояло траление Керченского пролива, что требовало немалого отвлечения сил. Данные по вариантам загрузки катеров приведены в приложении 9.
Нетрудно заметить некоторые противоречия в расчете требуемых плавсредств по сравнению с наличными при заданных сроках перевозок. Но важнее другое. В докладе учитывалось, что среднее число катеров в строю будет заметно ниже их общего числа. Почему же в расчетах, согласованных с командованием фронта, все катера должны были жить вечно, не ломаться и не простаивать во время штормов? Видимо, расчеты просто подгонялись под установленные армией объемы и сроки перевозок. Наличных плавсредств в любом случае не хватало, поэтому заведомо нереальные расчеты решили не усложнять учетом простоев, потерь и т. п. Поскольку считалось, что противник уходит из Крыма сам, к перевозкам можно будет впоследствии подключить большие суда, и задача будет выполнена.
Единственный расчет, который имел реальное значение, – расчет погрузки первого эшелона. И вот он был сделан всерьез. Впрочем, и тут организация 7-го отряда в 3-й группе высадки после разработки всех документов внесла свою неразбериху.
56-я армия, которую должна была высадить Азовская флотилия, разбивалась на семь эшелонов, из них первые два – десант. 18-я армия, которую на вспомогательном направлении высаживала 3-я группа высадки, была разбита на шесть эшелонов, из них десантом был только 1-й эшелон. На демонстративные высадки сил не хватило, и в конце концов в плане осталась только демонстрация одним катером у горы Опук. На переправу всех эшелонов 56-й армии отводилось 15 суток, а 18-й – 30 суток. Чтобы высадить максимум возможного в первом эшелоне, в план включили практически все доступные катера, не оставив резерва. Так как в отряды вошли все тральщики, траление почти полностью прекратили, проводка десанта за тралами также не предусматривалась. Организация отрядов рассмотрена ниже, при описании высадки.
Опыт десантных операций имели лишь некоторые части и подразделения обеих армий (батальоны морской пехоты, 1337-й и 1339-й полки 318-й сд, 166-й гв. сп 55-й гв. сд, 83-я омсбр). Морские пехотинцы, назначенные в первый бросок, проходили усиленные тренировки. Часть сил 18-й армии получила опыт погрузки и выгрузки во время перевозки морем. С остальными войсками проводили простейшие учения: войска грузились на катера, отходили от берега метров на сто, возвращались и высаживались. Конечно, это сложно назвать серьезной подготовкой. Кроме того, проводились тактические учения на суше. Наиболее ценным был, пожалуй, обмен опытом с частями, которые уже участвовали в десантах.
В первом броске шли штурмовые группы, каждая из которых размещалась целиком на одном катере. Каждая группа на первых порах могла действовать самостоятельно. Это была стрелковая рота с двумя-тремя приданными саперами и инструкторами-минерами. Кроме того, в каждой роте по 10–15 человек были обучены и натренированы разминированию. Личный состав был обеспечен лопатами, кирками, топорами. Каждая группа получила по 4–5 трапов и столько же матов для преодоления проволочных заграждений. В десант выделялись лучшие связисты и радисты. Решение о высадке или, по обстановке, отказе от нее принималось совместно морским и сухопутным командирами, но окончательное решение оставалось за моряком. Если катер начинал высадку, отходить от берега до ее окончания запрещалось при любых обстоятельствах. Высадка в воду допускалась только для первого броска (морской пехоты) при глубине не более 75 см. Все остальные должны были высаживаться прямо на сушу. Как мы увидим, это условие во многих случаях выполнить не удалось.
Штабы разработали различные наставления на операцию, в которых многие вопросы были продуманы до мельчайших деталей. Это, безусловно, заслуга штабов групп высадок. Но в ходе операции вскрылись и серьезные недостатки. Так, организация взаимодействия войск, кораблей, артиллерии и авиации была практически не разработана. Взаимодействие катеров с артиллерией и авиацией ночью не предусматривалось. На Эльтигенском направлении это сказалось самым пагубным образом.
Вот как характеризовал офицер Генштаба при штабе СКФ подполковник Лебедев один из ключевых моментов планирования – расчет средств на переправу через пролив: «… расчеты оказались нереальными и затраченный труд и уйма разных бумаг свелась к нулю… расчеты и планы остались как ненужный архивный материал»[31]. То же можно сказать и о многих других (но не обо всех) аспектах планирования. Поэтому подробно мы остановимся лишь на моментах, действительно повлиявших на ход событий.
Среди материалов по подготовке операции сохранилось немало вариантов расчетов перевозки войск. Они весьма отличаются друг от друга. Во многом это объясняется постоянными изменениями планов. Но есть и одна примечательная общая черта. Все расчеты сделаны без учета возможных потерь и влияния погоды. Могли ли люди, которые к этому времени спланировали немало десантных операций и имели большой опыт их проведения, допустить такие грубые ошибки? Конечно, нет.
В докладе, который командующий Черноморским флотом Владимирский и член Военного совета флота Кулаков направили наркому ВМФ Кузнецову 22 октября, приводятся следующие цифры[32]. Флоту поставлена задача высадить и перевезти на Керченский полуостров две армии за 25 дней. Перевозке подлежали 130 тысяч человек, 15,5 тысячи лошадей, 4300 автомашин, 9500 повозок, 762 тяжелых и 1270 легких орудий, 125 танков, 148 установок РС, 8100 тонн боеприпасов, 900 тонн ГСМ в бочках, 3360 тонн продфуража и 2000 тонн разных грузов. По расчетам флота, наличными мелкими плавсредствами, а также паромами СКФ перевозка заняла бы 2–3 месяца. Чтобы сократить срок до одного месяца, нужно иметь в строю в течение месяца до 200 единиц (80 тендеров, 40 мотоботов, 40 паромов, 40 мелкосидящих катеров-буксиров). С учетом потерь от воздействия противника, от условий погоды и из-за износа механизмов общее число плавсредств требовалось хотя бы в полтора раза больше, то есть 300.
ЧФ вместе с АВФ, собрав все, что можно, имел 240 единиц (включая пополнение с других флотов и флотилий, считая и 20 тендеров, которые должны были прибыть в Ейск 24–25 октября). Этого хватало, чтобы принять две дивизии по 6000 человек с ограниченным числом легких орудий, но без автотранспорта и тылов. Из 240 единиц примерно три четверти не годились для перевозки тяжелой техники и лошадей. Учитывая к тому же вероятные потери в первые дни операции, флот не мог выполнить задачу. Ремонт вышедших из строя плавсредств был организован, но затруднен отсутствием запасных моторов ГАМ-34 для «малых охотников», ЗИС-5 и ГАЗ-ММ для мотоботов и мотобаркасов. Кроме того, не было запчастей к последним двум маркам моторов.
Исходя из изложенного, флот просил прислать до 100 тендеров, до 60 мотоботов, а также моторы ГАМ-34, ЗИС-5, ГАЗ-ММ, по 50 штук каждой марки, и запчасти к ним. В расчетах учитывалось, что флот выполняет перевозки вдоль кавказского побережья. Вдобавок предстояло траление Керченского пролива, что требовало немалого отвлечения сил. Данные по вариантам загрузки катеров приведены в приложении 9.
Нетрудно заметить некоторые противоречия в расчете требуемых плавсредств по сравнению с наличными при заданных сроках перевозок. Но важнее другое. В докладе учитывалось, что среднее число катеров в строю будет заметно ниже их общего числа. Почему же в расчетах, согласованных с командованием фронта, все катера должны были жить вечно, не ломаться и не простаивать во время штормов? Видимо, расчеты просто подгонялись под установленные армией объемы и сроки перевозок. Наличных плавсредств в любом случае не хватало, поэтому заведомо нереальные расчеты решили не усложнять учетом простоев, потерь и т. п. Поскольку считалось, что противник уходит из Крыма сам, к перевозкам можно будет впоследствии подключить большие суда, и задача будет выполнена.
Единственный расчет, который имел реальное значение, – расчет погрузки первого эшелона. И вот он был сделан всерьез. Впрочем, и тут организация 7-го отряда в 3-й группе высадки после разработки всех документов внесла свою неразбериху.
56-я армия, которую должна была высадить Азовская флотилия, разбивалась на семь эшелонов, из них первые два – десант. 18-я армия, которую на вспомогательном направлении высаживала 3-я группа высадки, была разбита на шесть эшелонов, из них десантом был только 1-й эшелон. На демонстративные высадки сил не хватило, и в конце концов в плане осталась только демонстрация одним катером у горы Опук. На переправу всех эшелонов 56-й армии отводилось 15 суток, а 18-й – 30 суток. Чтобы высадить максимум возможного в первом эшелоне, в план включили практически все доступные катера, не оставив резерва. Так как в отряды вошли все тральщики, траление почти полностью прекратили, проводка десанта за тралами также не предусматривалась. Организация отрядов рассмотрена ниже, при описании высадки.
В первом броске шли штурмовые группы, каждая из которых размещалась целиком на одном катере. Каждая группа на первых порах могла действовать самостоятельно. Это была стрелковая рота с двумя-тремя приданными саперами и инструкторами-минерами. Кроме того, в каждой роте по 10–15 человек были обучены и натренированы разминированию. Личный состав был обеспечен лопатами, кирками, топорами. Каждая группа получила по 4–5 трапов и столько же матов для преодоления проволочных заграждений. В десант выделялись лучшие связисты и радисты. Решение о высадке или, по обстановке, отказе от нее принималось совместно морским и сухопутным командирами, но окончательное решение оставалось за моряком. Если катер начинал высадку, отходить от берега до ее окончания запрещалось при любых обстоятельствах. Высадка в воду допускалась только для первого броска (морской пехоты) при глубине не более 75 см. Все остальные должны были высаживаться прямо на сушу. Как мы увидим, это условие во многих случаях выполнить не удалось.
Штабы разработали различные наставления на операцию, в которых многие вопросы были продуманы до мельчайших деталей. Это, безусловно, заслуга штабов групп высадок. Но в ходе операции вскрылись и серьезные недостатки. Так, организация взаимодействия войск, кораблей, артиллерии и авиации была практически не разработана. Взаимодействие катеров с артиллерией и авиацией ночью не предусматривалось. На Эльтигенском направлении это сказалось самым пагубным образом.
4.2. Оперативное обеспечение
4.2.1. Разведка
Основная информация в период подготовки была получена воздушной разведкой. Большую часть этой работы выполнили 366-й орап 4-й воздушной армии и 30-й орап ВВС ЧФ. Много летали на разведку 249-й и 790-й истребительные полки 229-й дивизии, эпизодически участвовали и другие части. 18–31 октября на разведку было произведено 550 самолето-вылетов днем и 44 ночью.
Катера до 26 октября произвели 9 выходов для высадки разведгрупп и разведки береговой обороны, но высадить удалось всего две группы. При этом 19 октября при выходе из Темрюка погиб на мине БКА-72. Среди 28 погибших оказались 17 человек разведотдела штаба флота. Из высаженных вечером 20 октября у горы Опук 42 разведчиков и штрафников удалось снять только 16, остальные погибли или попали в плен. В целом высадка разведгрупп стоила немалых потерь и не дала существенных результатов.
О ситуации на берегу пролива непрерывно поступала информация от постов СНиС и технических средств наблюдения артиллерии. Немало ценного дала агентурная разведка (партизаны и разведчики разведотдела штаба флота), а также радиоразведка.
Разведка достаточно точно вскрыла состав и численность группировки противника на Керченском полуострове, систему противодесантной обороны и многое другое. Но основной вывод, полученный из разведданных – что противник уходит из Крыма, – устарел 28 октября, когда Гитлер принял решение оборонять полуостров. Наша разведка окончательно установила этот факт (в основном, из показаний пленных и захваченных документов) лишь примерно через неделю после начала операции. Слишком бесспорными были октябрьские данные об эвакуации. Например, как еще можно было истолковать уничтожение немцами бетонного покрытия на своем основном аэродроме на Керченском полуострове – Багерово? Учитывая, что аналогичных фактов насчитывались десятки, поверить в отмену эвакуации было нелегко. Отмена эвакуации как установленный факт впервые зафиксирована в утренней разведсводке фронта 10 ноября: «Данными, заслуживающими доверия от 8 ноября, Гитлером отдан приказ об удержании Крыма и усилении войск, находящихся в Крыму»[33]. До этого упорная оборона противника расценивалась лишь как попытка прикрыть эвакуацию.
То, что в первую неделю операции командование фронта и флота в корне неправильно представляло себе ситуацию в Крыму, крайне негативно отразилось на ходе операции.
Катера до 26 октября произвели 9 выходов для высадки разведгрупп и разведки береговой обороны, но высадить удалось всего две группы. При этом 19 октября при выходе из Темрюка погиб на мине БКА-72. Среди 28 погибших оказались 17 человек разведотдела штаба флота. Из высаженных вечером 20 октября у горы Опук 42 разведчиков и штрафников удалось снять только 16, остальные погибли или попали в плен. В целом высадка разведгрупп стоила немалых потерь и не дала существенных результатов.
О ситуации на берегу пролива непрерывно поступала информация от постов СНиС и технических средств наблюдения артиллерии. Немало ценного дала агентурная разведка (партизаны и разведчики разведотдела штаба флота), а также радиоразведка.
Разведка достаточно точно вскрыла состав и численность группировки противника на Керченском полуострове, систему противодесантной обороны и многое другое. Но основной вывод, полученный из разведданных – что противник уходит из Крыма, – устарел 28 октября, когда Гитлер принял решение оборонять полуостров. Наша разведка окончательно установила этот факт (в основном, из показаний пленных и захваченных документов) лишь примерно через неделю после начала операции. Слишком бесспорными были октябрьские данные об эвакуации. Например, как еще можно было истолковать уничтожение немцами бетонного покрытия на своем основном аэродроме на Керченском полуострове – Багерово? Учитывая, что аналогичных фактов насчитывались десятки, поверить в отмену эвакуации было нелегко. Отмена эвакуации как установленный факт впервые зафиксирована в утренней разведсводке фронта 10 ноября: «Данными, заслуживающими доверия от 8 ноября, Гитлером отдан приказ об удержании Крыма и усилении войск, находящихся в Крыму»[33]. До этого упорная оборона противника расценивалась лишь как попытка прикрыть эвакуацию.
То, что в первую неделю операции командование фронта и флота в корне неправильно представляло себе ситуацию в Крыму, крайне негативно отразилось на ходе операции.
4.2.2. Маскировка
Для сохранения замысла операции в тайне офицерам боевые задачи были объявлены утром накануне высадки, остальным – за три часа до посадки. Посадка войск на катера производилась после наступления темноты. Как обычно, до последнего момента не менялся режим повседневной деятельности на побережье, принимались другие стандартные меры. Планировавшиеся ранее демонстративные высадки из-за недостатка катеров пришлось отменить, осталась только демонстрация у горы Опук катером СТК-ДД.
Усилия по маскировке увенчались полным успехом. Первая попытка начать операцию вечером 27 октября осталась не замеченной противником. Хотя наше командование не верило, что будет достигнута тактическая внезапность, о начале операции в ночь на 1 ноября противник на берегу узнал лишь по гулу артподготовки, а частично – после начала высадки.
Выше уже упоминалось, что меры по соблюдению радиодисциплины привели к тому, что немецкая радиоразведка еще в начале октября «потеряла» штаб фронта (затем ОПА) и до конца операции так его и не нашла. К сожалению, того же нельзя сказать о некоторых соединениях и частях (в первую очередь – авиационных и артиллерийских).
Усилия по маскировке увенчались полным успехом. Первая попытка начать операцию вечером 27 октября осталась не замеченной противником. Хотя наше командование не верило, что будет достигнута тактическая внезапность, о начале операции в ночь на 1 ноября противник на берегу узнал лишь по гулу артподготовки, а частично – после начала высадки.
Выше уже упоминалось, что меры по соблюдению радиодисциплины привели к тому, что немецкая радиоразведка еще в начале октября «потеряла» штаб фронта (затем ОПА) и до конца операции так его и не нашла. К сожалению, того же нельзя сказать о некоторых соединениях и частях (в первую очередь – авиационных и артиллерийских).
4.2.3. Траление
Керченско-Эльтигенская операция оказалась единственной десантной операцией на Черном море, на ход которой минная обстановка оказала сколько-нибудь заметное влияние. Во время предыдущих высадок дело ограничивалось учетом известных минных полей при планировании, потерь на минах не было. Особенно впечатляет отсутствие подрывов при высадке в Новороссийский порт, буквально нашпигованный донными минами за несколько дней до этого. Таким образом, штабы привыкли к мысли, что минная опасность – не самая большая проблема в десантной операции. Это наложило отпечаток на планирование.
Между тем минная обстановка в проливе была очень непростой. С начала войны по 31 октября 1943 года Черноморский флот выставил в проливе и на входах в него 429 мин, в том числе 127 донных, и 32 защитника; противник – более 1900 мин, из них более 300 донных, а также 762 защитника. Учитывая результаты траления до ноября 1943 года и естественную убыль, можно считать, что на этом небольшом пространстве оставались опасными примерно полторы тысячи мин. Часть из них находилась на пути десантных отрядов. В ходе операции были поставлены новые заграждения.
К сожалению, нехватка катеров привела к решению использовать все тральщики в роли транспортов и высадочных средств. Правда, с середины октября началось траление от Анапы до порта Тамань – небольшими силами и с перерывами на непогоду. До начала операции удалось протралить фарватер шириной всего один кабельтов, причем не на всю длину. Были обнаружены заграждения в районе м. Панагия, но проходы в них получились слишком узкими для безопасного плавания. Фарватер, проложенный вдоль берега, нельзя было обеспечить ведущими створами. В поворотных точках были поставлены освещаемые буи. Но этого для уверенного плавания по узкому фарватеру было недостаточно, что и привело в ходе операции к потерям и закрытию фарватера. Заграждение «К-12» в районе мыса Тузла было обнаружено только утром 31 октября, за считаные часы до начала операции, когда на поверхности было замечено 5 мин. Границы заграждения без траления определить было нельзя, поэтому «К-12» стало причиной немалых потерь. Поскольку все тральщики были загружены десантниками, проводка отрядов за тралами не предусматривалась. Можно было бы посчитать это решение ошибкой, но проводка за тралами в ночь на 1 ноября все равно оказалась невозможной из-за плохой погоды.
Отдельно нужно сказать о заграждениях из неконтактных донных мин. Осенью 1943 года у немцев с ними происходило что-то непонятное. То ли поступила партия мин или взрывателей ненадлежащего качества, то ли их подготовка к постановке сопровождалась какими-то ошибками. В уже упомянутом случае в Новороссийском порту за несколько суток оживленного движения прямо по минному полю не произошло ни одного подрыва. Срабатывание мин началось уже после окончания Новороссийской операции. Возможно, это связано с неправильной работой приборов срочности и кратности. Примерно то же произошло и в Анапе. Из двух донных заграждений, имевшихся в зоне 3-й группы высадки, «К-9» в районе мыса Железный Рог вообще никак себя не проявило и не было обнаружено даже при послевоенном тралении. Относительно «К-11» в районе Тузлинской промоины нельзя сказать с уверенностью, были ли на нем подрывы (есть несколько спорных случаев). Не выполнили своей функции и донные мины в Керченской бухте (см. главу по Митридатской операции).
На Азовском море перед операцией траление проводилось настолько эпизодически, что при этом ни одной мины обнаружено не было. Заграждение «К-13» у мыса Ахиллеон было обнаружено наблюдением с берега. В отличие от донных заграждений в Керченском проливе и далее на юго-восток, заграждение «А-8» (10 донных мин LMB), выставленное противником в сентябре при эвакуации Темрюка, оказалось просто убийственным. Вероятно, оно стало самым смертоносным из всех, выставленных на наших морских театрах (на 10 минах за несколько месяцев подорвались 7 катеров). Невнимание к борьбе с минами привело к серьезным потерям.
Между тем минная обстановка в проливе была очень непростой. С начала войны по 31 октября 1943 года Черноморский флот выставил в проливе и на входах в него 429 мин, в том числе 127 донных, и 32 защитника; противник – более 1900 мин, из них более 300 донных, а также 762 защитника. Учитывая результаты траления до ноября 1943 года и естественную убыль, можно считать, что на этом небольшом пространстве оставались опасными примерно полторы тысячи мин. Часть из них находилась на пути десантных отрядов. В ходе операции были поставлены новые заграждения.
К сожалению, нехватка катеров привела к решению использовать все тральщики в роли транспортов и высадочных средств. Правда, с середины октября началось траление от Анапы до порта Тамань – небольшими силами и с перерывами на непогоду. До начала операции удалось протралить фарватер шириной всего один кабельтов, причем не на всю длину. Были обнаружены заграждения в районе м. Панагия, но проходы в них получились слишком узкими для безопасного плавания. Фарватер, проложенный вдоль берега, нельзя было обеспечить ведущими створами. В поворотных точках были поставлены освещаемые буи. Но этого для уверенного плавания по узкому фарватеру было недостаточно, что и привело в ходе операции к потерям и закрытию фарватера. Заграждение «К-12» в районе мыса Тузла было обнаружено только утром 31 октября, за считаные часы до начала операции, когда на поверхности было замечено 5 мин. Границы заграждения без траления определить было нельзя, поэтому «К-12» стало причиной немалых потерь. Поскольку все тральщики были загружены десантниками, проводка отрядов за тралами не предусматривалась. Можно было бы посчитать это решение ошибкой, но проводка за тралами в ночь на 1 ноября все равно оказалась невозможной из-за плохой погоды.
Отдельно нужно сказать о заграждениях из неконтактных донных мин. Осенью 1943 года у немцев с ними происходило что-то непонятное. То ли поступила партия мин или взрывателей ненадлежащего качества, то ли их подготовка к постановке сопровождалась какими-то ошибками. В уже упомянутом случае в Новороссийском порту за несколько суток оживленного движения прямо по минному полю не произошло ни одного подрыва. Срабатывание мин началось уже после окончания Новороссийской операции. Возможно, это связано с неправильной работой приборов срочности и кратности. Примерно то же произошло и в Анапе. Из двух донных заграждений, имевшихся в зоне 3-й группы высадки, «К-9» в районе мыса Железный Рог вообще никак себя не проявило и не было обнаружено даже при послевоенном тралении. Относительно «К-11» в районе Тузлинской промоины нельзя сказать с уверенностью, были ли на нем подрывы (есть несколько спорных случаев). Не выполнили своей функции и донные мины в Керченской бухте (см. главу по Митридатской операции).
На Азовском море перед операцией траление проводилось настолько эпизодически, что при этом ни одной мины обнаружено не было. Заграждение «К-13» у мыса Ахиллеон было обнаружено наблюдением с берега. В отличие от донных заграждений в Керченском проливе и далее на юго-восток, заграждение «А-8» (10 донных мин LMB), выставленное противником в сентябре при эвакуации Темрюка, оказалось просто убийственным. Вероятно, оно стало самым смертоносным из всех, выставленных на наших морских театрах (на 10 минах за несколько месяцев подорвались 7 катеров). Невнимание к борьбе с минами привело к серьезным потерям.
4.2.4. Противовоздушная оборона
Все пункты сосредоточения и погрузки войск, а также аэродромы и железнодорожные станции были плотно прикрыты зенитной артиллерией Северо-Кавказского фронта (см. схему 6). Имелось (включая аэродромные полки ПВО 4-й воздушной армии) 95 85-мм и 32 76-мм орудий, а также 256 37-мм автоматов, не считая 21 авиационной пушки ШВАК и многочисленных пулеметов ДШК. Перед операцией и в ее начале прикрытие осуществлялось также барражем истребителей. Затем они, в основном, перешли к прикрытию дежурством на земле. Была развернута широкая сеть постов ВНОС. Кроме того, ситуацию в воздухе контролировали РЛС «Пегматит» в Фонталовской, приданная 229-й иад, «Редут» в совхозе Бугас и отчасти «Пегматит» в Анапе (последние две станции принадлежали флоту).
Движение десантных отрядов и высадку войск также было намечено обеспечить прикрытием истребительной авиации и рядом предварительных ударов по аэродромам противника.
Движение десантных отрядов и высадку войск также было намечено обеспечить прикрытием истребительной авиации и рядом предварительных ударов по аэродромам противника.
4.2.5. Противокатерная оборона
Поскольку было возможно вмешательство немецкого флота, во время перехода десантных отрядов морем и во время высадки планировалось развернуть катерные дозоры на опасных направлениях. Всего по плану действия 1-й и 2-й групп высадки обеспечивали 4 ТКА и 4 БКА, а 3-й группы высадки – 15 ТКА. Дозоры сразу после высадки 1-го эшелона должны были усилить торпедные катера и бронекатера из сил охранения и групп дымзавесчиков. Разведке не удалось вовремя установить, что у немцев не осталось флота в Азовском море. Поэтому дозоры севернее входа в пролив оказались напрасной тратой сил.
Непосредственное охранение десантных отрядов на переходе должны были осуществлять отряды охранения, состоявшие из торпедных, сторожевых катеров и бронекатеров (фактически отряды охранения созданы не были). При встрече с противником отражать атаки должны были и сами катера с десантом. Десантные войска также могли в случае необходимости участвовать в морском бою. Для этого к ведению огня было подготовлено перевозимое вооружение, вплоть до 45-мм противотанковых пушек. Кроме того, на части десантных плавсредств были установлены зенитные пулеметы ДШК, привлеченные вместе с расчетами из частей ПВО. В портах погрузки (Тамань, Кротков, Соленое озеро) были установлены в роли противокатерных 76-мм дивизионные пушки 796-го артполка 318-й стрелковой дивизии.
Непосредственное охранение десантных отрядов на переходе должны были осуществлять отряды охранения, состоявшие из торпедных, сторожевых катеров и бронекатеров (фактически отряды охранения созданы не были). При встрече с противником отражать атаки должны были и сами катера с десантом. Десантные войска также могли в случае необходимости участвовать в морском бою. Для этого к ведению огня было подготовлено перевозимое вооружение, вплоть до 45-мм противотанковых пушек. Кроме того, на части десантных плавсредств были установлены зенитные пулеметы ДШК, привлеченные вместе с расчетами из частей ПВО. В портах погрузки (Тамань, Кротков, Соленое озеро) были установлены в роли противокатерных 76-мм дивизионные пушки 796-го артполка 318-й стрелковой дивизии.
4.3. Специальное обеспечение
4.3.1. Инженерное обеспечение
Так как противнику в целом удалось осуществить планомерный отход с Таманского полуострова, он успел разрушить здесь всю инфраструктуру. Наиболее болезненно на подготовке операции сказалось разрушение железнодорожных путей и портовых сооружений. Восстановление старых пристаней и строительство новых началось 12 октября. К концу месяца удалось ввести в строй 23 пристани: 13 для войск 56-й армии (Темрюк – 4, Пересыпь – 1, Кучугуры – 3, Кордон – 2, коса Чушка – 3) и 10 для войск 18-й армии (порт Тамань – 2, Гадючий Кут (Комсомольск) – 2, Кротков – 3, Соленое озеро – 3).
Постройкой занимались три понтонно-мостовых батальона СКФ (19, 37 и 54 омпмб) и инженерные роты баз флота. К работам привлекался и личный состав войск. Постройка велась из подручных средств. Бревна и доски брались из разрушенных строений или вылавливались из воды, гвозди собирались на развалинах. В районе Кордона и на косе Чушка работы проводились по ночам из-за противодействия немецкой артиллерии. И все равно понтонеры несли потери. Помимо артогня, пристани разрушались штормами, и их приходилось восстанавливать заново. Была проведена подготовка к быстрой постройке пристаней на захваченных плацдармах.
Пристани в Пересыпи, Кучугурах и Комсомольске оказалось невозможно использовать из-за погодных условий в ноябре-декабре. По той же причине вскоре после начала операции практически прекратилось использование пристаней Соленого озера. То есть заметная часть усилий по их постройке была растрачена впустую.
Постройкой занимались три понтонно-мостовых батальона СКФ (19, 37 и 54 омпмб) и инженерные роты баз флота. К работам привлекался и личный состав войск. Постройка велась из подручных средств. Бревна и доски брались из разрушенных строений или вылавливались из воды, гвозди собирались на развалинах. В районе Кордона и на косе Чушка работы проводились по ночам из-за противодействия немецкой артиллерии. И все равно понтонеры несли потери. Помимо артогня, пристани разрушались штормами, и их приходилось восстанавливать заново. Была проведена подготовка к быстрой постройке пристаней на захваченных плацдармах.
Пристани в Пересыпи, Кучугурах и Комсомольске оказалось невозможно использовать из-за погодных условий в ноябре-декабре. По той же причине вскоре после начала операции практически прекратилось использование пристаней Соленого озера. То есть заметная часть усилий по их постройке была растрачена впустую.