Последние два дня жизни гробовщик не топил печь. Тем более никто не стал возиться с печкой после его кончины. Потому в доме было довольно прохладно – за одну ночь все тепло вытекло в трубу, зато налился холод. Лехто натолкал в печку дров, вытащил спички, но, открыв коробку, раздумал. Словно выплюнул в печь заклинание. Тут же на бревнах заплясало веселое пламя. Поверх дров Лехто высыпал ведро угля. Из печи тут же пошел дым, огонь загудел низко и будто с усилием… Колдун удовлетворенно кивнул и закрыл печку. Затем подошел к лежащему гробовщику. С момента смерти его так никто и не трогал. Гробовщик не выглядел спящим. Не выглядел он и умершим во сне. Он был полноценным мертвым, скончавшимся в муках. Туманный взгляд открытых глаз, искривленный рот. Мышцы уже окоченели, и, вздумай его кто-то похоронить, глаза следовало бы прикрыть пятаками. Впрочем…
Из своего саквояжа Лехто достал осьмериковый штоф с водкой. Поставил его на стол. Затем вытащил необходимые снадобья, влил одно в рот покойника. Целую минуту, а то и более произносил заклинание. Ничего не произошло. Колдун ругнулся: заклятие было долгим, достаточно ошибиться в одной букве, и в лучшем случае оно не сработает. В худшем на зов заклинателя мог явиться какой-то демон или даже сама Смерть. Говорят, старуха имеет скверный характер, шуток не понимает. Вызовы ложными не признает и уходить с пустыми руками не любит. Лехто произнес заклинание наново: теперь это заняло у него минуты полторы. Еще с четверть минуты ничего не происходило…
Попав в небесную канцелярию, гробовщик стал в конец длинной очереди. За эту душу ангелы и черти отнюдь не боролись. С учетом войны на земле, работы у конкурирующих организаций было невпроворот. И в самом деле – гробовщик успел нарушить чуть не все заповеди, что не мешало ему быть почти мучеником. Особо не грешил, жену свою, покойницу, колотил не то чтоб сильно, а так, для порядка. С иной стороны, и гробовщику тоже доставалось – частенько его били и односельчане, и клиенты, и просто случайные люди. Он не подставлял левую щеку, потому как здесь никогда не били в правую, а сразу лупили под дых. И уже лежа на земле, гробовщик сносил удары почти молчаливо. Если появлялась лишняя копейка, то, бывало, бросал ее нищим. Когда у кого-то не было денег на гроб, то гробовщик легко уступал продукт своей работы в долг. И никогда своим должникам о возврате не напоминал. Да что там – иные семьи задолжали ему за три-четыре гроба… И вот сейчас его душа стояла там же, куда попадали его клиенты. Он заглядывал поверх голов, прикидывал: ведь там, впереди, наверняка имеется кто-то из его знакомых? Может, они заняли место и для него? Глядишь, не так скучно будет стоять в этой очереди… По случаю гражданской и мировой войны очереди скопились длиной в несколько лет: буквально совсем недавно закончили разбор дел погибших еще под Эрзурумом. Или, может, обзавестись друзьями поближе? Но нет. Вокруг него стояли солдаты, еще не отошедшие от боя, в котором убили друг друга. Все в серых шинелях, но одни с трехцветным деникинским «углом». Другие – с похожим «углом», одноцветным, красным, острием вверх. То и дело вспыхивали споры, драки. Но солдат примиряло то, что они не могут причинить друг другу вреда, да и стоят отныне в одной очереди…
Внезапно среди собравшихся образовалось пустое место. Пропала одна душа. Такое случалось и раньше: иным просто надоедало ждать, они выдумывали способы, чтоб исчезнуть. И действительно исчезали: переставали верить в очевидное, возвращались в мир, где умерли, становились призраками. Эти души списывали в разряд потерянных, и последнее время демоны-регистраторы делали это с несказанным удовольствием: все-таки меньше работы.
…Затем покойник открыл глаза, сел на топчане.
– Ты пить будешь? – спросил его Арво.
Старик кивнул не раздумывая. Кто же в здравом уме да на нашей земле откажется от выпивки? Смущал чужак в его мастерской, но это уравновешивала поставленная на стол бутылка не самогона, а настоящей водки. С грядущим возлиянием не совсем все было ясно: часто после попоек гробовщику мерещились черти. Но в этот день они ему показались перед пьянкой. Гробовщик попробовал свой лоб – жара будто бы не было, рана не саднила…
– Да садись же, – указал пришелец на место напротив себя.
Колдун принялся разливать водку по мельхиоровым чаркам. Выпили. Долгожданный стакан не принес гробовщику облегчения. Напротив, озадачил еще более: вроде и не ел давно, должен бы захмелеть быстро. Но нет… В голове стоял все тот же туман. Не становилось ни веселей, ни печальней.
– Я живу как в царствии слепонемоглухих. Или словно в пустыне, – жаловался Лехто, разливая по второй. – Мне надо кричать изо всех сил, чтоб услышали хотя бы ближайшие. Надо три дня делать что-то, что не забудут на следующий день. И если я зажгу костер, то они почувствуют огонь, только когда он прижжет их задницы. Они не заметят знамения, чуда, пока оно не подымется и не клюнет их ниже пояса. Давай выпьем…
…И вторая чарка не принесла гробовщику облегчения.
– Ты лекарь? – прошептал недавний покойник и удивился своему голосу. Звучал он глухо, губы шевелились с трудом, словно на жутком морозе.
Лехто покачал головой и скривился так, будто его оскорбили. Старик кивнул – в докторов он не верил. И на то была весомая причина. С года два назад он подхватил какую-то быстротечную заразу. Еще утром вроде был здоров, но к полудню бился в горячке, терял сознание. Температура была такой высокой, что от простыней шел не пар, а дым. Послали в соседнюю деревню за врачом. Тот вздохнул, собрал инструменты, сел в двуколку и покатил на вызов. Ехал неспешно, думал: пока доеду, авось и помрет. Но случилось иначе. Доктора на полпути перехватили иные посланцы: на охоте ранили местного предводителя дворянства. Врач, недолго думая, повернул. И рана казалась не шибко страшной, и пациент был поприбыльней. Но получилось совсем наоборот. Предводитель умер в жутких мучениях, зато гробовщик пошел на поправку.
– …Вся беда в том, что растет поколение разбойников, – продолжал колдун. – Или, как говорят большевики, перманентных революционеров. Они не умеют ничего, кроме как грабить, убивать, махать шашками. Книгами растапливают печь. Картами Таро играют в подкидного дурака.
Своего гостя гробовщик слушал вполуха, но постоянно кивал. Лехто от старика большего и не требовал.
– …они думают, – кивнул Лехто куда-то за пределы дома, имея в виду свое смутное войско, – что получили к своей колоде козырного если не туза, то короля. И я буду магией прикрывать их никчемные грабежи, способствовать восшествию на престол этого недоцаря Костылева. А ведь иной бой мне обходится дороже, чем они за неделю намародерствуют! И не я в их колоде – король, а они у меня проходят картами мелкого достоинства. Что поделать – других у меня пока нет. С иной стороны – совершенно не жалко пожертвовать эту мелочь… А знаешь все ради чего?
Гробовщик, конечно, не знал. Он пожал плечами. Скажи ему, что все его односельчане ждут не то приговора, не то пощады, старик не сделал бы и того. Ему было ленно. Тем паче на своих односельчан он держал обиду: никто к нему не зашел проведать, пока гробовщик лежал в горячке.
– Власть… Они ищут власть такую же мелкую, как их душонка. Над губернией – им в самый раз. Но я… Я знаю: есть средство покорить весь мир. Всего-то и надо, что собрать части головоломок, сложить их воедино. Пройти через поле длиннее, сложнее иной жизни. Найти дверь, открыть замок… Освободить сокрытую силу, обуздать ее, вылепить по своему образу и подобию. И владеть этим миром.
Покойный о чем-то вспомнил, поднялся из-за стола. Лехто насторожился, словно приготовился бросить какое-то заклинание. Но нет: гробовщик прошел к шкафу, вернулся оттуда с кулем ржаных сухарей и сыром, позеленевшим от плесени.
Из своего саквояжа Лехто достал осьмериковый штоф с водкой. Поставил его на стол. Затем вытащил необходимые снадобья, влил одно в рот покойника. Целую минуту, а то и более произносил заклинание. Ничего не произошло. Колдун ругнулся: заклятие было долгим, достаточно ошибиться в одной букве, и в лучшем случае оно не сработает. В худшем на зов заклинателя мог явиться какой-то демон или даже сама Смерть. Говорят, старуха имеет скверный характер, шуток не понимает. Вызовы ложными не признает и уходить с пустыми руками не любит. Лехто произнес заклинание наново: теперь это заняло у него минуты полторы. Еще с четверть минуты ничего не происходило…
Попав в небесную канцелярию, гробовщик стал в конец длинной очереди. За эту душу ангелы и черти отнюдь не боролись. С учетом войны на земле, работы у конкурирующих организаций было невпроворот. И в самом деле – гробовщик успел нарушить чуть не все заповеди, что не мешало ему быть почти мучеником. Особо не грешил, жену свою, покойницу, колотил не то чтоб сильно, а так, для порядка. С иной стороны, и гробовщику тоже доставалось – частенько его били и односельчане, и клиенты, и просто случайные люди. Он не подставлял левую щеку, потому как здесь никогда не били в правую, а сразу лупили под дых. И уже лежа на земле, гробовщик сносил удары почти молчаливо. Если появлялась лишняя копейка, то, бывало, бросал ее нищим. Когда у кого-то не было денег на гроб, то гробовщик легко уступал продукт своей работы в долг. И никогда своим должникам о возврате не напоминал. Да что там – иные семьи задолжали ему за три-четыре гроба… И вот сейчас его душа стояла там же, куда попадали его клиенты. Он заглядывал поверх голов, прикидывал: ведь там, впереди, наверняка имеется кто-то из его знакомых? Может, они заняли место и для него? Глядишь, не так скучно будет стоять в этой очереди… По случаю гражданской и мировой войны очереди скопились длиной в несколько лет: буквально совсем недавно закончили разбор дел погибших еще под Эрзурумом. Или, может, обзавестись друзьями поближе? Но нет. Вокруг него стояли солдаты, еще не отошедшие от боя, в котором убили друг друга. Все в серых шинелях, но одни с трехцветным деникинским «углом». Другие – с похожим «углом», одноцветным, красным, острием вверх. То и дело вспыхивали споры, драки. Но солдат примиряло то, что они не могут причинить друг другу вреда, да и стоят отныне в одной очереди…
Внезапно среди собравшихся образовалось пустое место. Пропала одна душа. Такое случалось и раньше: иным просто надоедало ждать, они выдумывали способы, чтоб исчезнуть. И действительно исчезали: переставали верить в очевидное, возвращались в мир, где умерли, становились призраками. Эти души списывали в разряд потерянных, и последнее время демоны-регистраторы делали это с несказанным удовольствием: все-таки меньше работы.
…Затем покойник открыл глаза, сел на топчане.
– Ты пить будешь? – спросил его Арво.
Старик кивнул не раздумывая. Кто же в здравом уме да на нашей земле откажется от выпивки? Смущал чужак в его мастерской, но это уравновешивала поставленная на стол бутылка не самогона, а настоящей водки. С грядущим возлиянием не совсем все было ясно: часто после попоек гробовщику мерещились черти. Но в этот день они ему показались перед пьянкой. Гробовщик попробовал свой лоб – жара будто бы не было, рана не саднила…
– Да садись же, – указал пришелец на место напротив себя.
Колдун принялся разливать водку по мельхиоровым чаркам. Выпили. Долгожданный стакан не принес гробовщику облегчения. Напротив, озадачил еще более: вроде и не ел давно, должен бы захмелеть быстро. Но нет… В голове стоял все тот же туман. Не становилось ни веселей, ни печальней.
– Я живу как в царствии слепонемоглухих. Или словно в пустыне, – жаловался Лехто, разливая по второй. – Мне надо кричать изо всех сил, чтоб услышали хотя бы ближайшие. Надо три дня делать что-то, что не забудут на следующий день. И если я зажгу костер, то они почувствуют огонь, только когда он прижжет их задницы. Они не заметят знамения, чуда, пока оно не подымется и не клюнет их ниже пояса. Давай выпьем…
…И вторая чарка не принесла гробовщику облегчения.
– Ты лекарь? – прошептал недавний покойник и удивился своему голосу. Звучал он глухо, губы шевелились с трудом, словно на жутком морозе.
Лехто покачал головой и скривился так, будто его оскорбили. Старик кивнул – в докторов он не верил. И на то была весомая причина. С года два назад он подхватил какую-то быстротечную заразу. Еще утром вроде был здоров, но к полудню бился в горячке, терял сознание. Температура была такой высокой, что от простыней шел не пар, а дым. Послали в соседнюю деревню за врачом. Тот вздохнул, собрал инструменты, сел в двуколку и покатил на вызов. Ехал неспешно, думал: пока доеду, авось и помрет. Но случилось иначе. Доктора на полпути перехватили иные посланцы: на охоте ранили местного предводителя дворянства. Врач, недолго думая, повернул. И рана казалась не шибко страшной, и пациент был поприбыльней. Но получилось совсем наоборот. Предводитель умер в жутких мучениях, зато гробовщик пошел на поправку.
– …Вся беда в том, что растет поколение разбойников, – продолжал колдун. – Или, как говорят большевики, перманентных революционеров. Они не умеют ничего, кроме как грабить, убивать, махать шашками. Книгами растапливают печь. Картами Таро играют в подкидного дурака.
Своего гостя гробовщик слушал вполуха, но постоянно кивал. Лехто от старика большего и не требовал.
– …они думают, – кивнул Лехто куда-то за пределы дома, имея в виду свое смутное войско, – что получили к своей колоде козырного если не туза, то короля. И я буду магией прикрывать их никчемные грабежи, способствовать восшествию на престол этого недоцаря Костылева. А ведь иной бой мне обходится дороже, чем они за неделю намародерствуют! И не я в их колоде – король, а они у меня проходят картами мелкого достоинства. Что поделать – других у меня пока нет. С иной стороны – совершенно не жалко пожертвовать эту мелочь… А знаешь все ради чего?
Гробовщик, конечно, не знал. Он пожал плечами. Скажи ему, что все его односельчане ждут не то приговора, не то пощады, старик не сделал бы и того. Ему было ленно. Тем паче на своих односельчан он держал обиду: никто к нему не зашел проведать, пока гробовщик лежал в горячке.
– Власть… Они ищут власть такую же мелкую, как их душонка. Над губернией – им в самый раз. Но я… Я знаю: есть средство покорить весь мир. Всего-то и надо, что собрать части головоломок, сложить их воедино. Пройти через поле длиннее, сложнее иной жизни. Найти дверь, открыть замок… Освободить сокрытую силу, обуздать ее, вылепить по своему образу и подобию. И владеть этим миром.
Покойный о чем-то вспомнил, поднялся из-за стола. Лехто насторожился, словно приготовился бросить какое-то заклинание. Но нет: гробовщик прошел к шкафу, вернулся оттуда с кулем ржаных сухарей и сыром, позеленевшим от плесени.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента