Но наибольшим успехом из всех многочисленных баек про Клёпу пользовалась пикантная небылица, связанная с её девичьей фамилией. Исследователи и знатоки жизни руководительницы отдела МУРа по особо важным делам охотно делились с сослуживцами своими многотрудными открытиями: оказывается, незадолго до своего известного покушения на Ленина, Фани Каплан родила от него мальчика и назвала его по имени законного отца Владимиром. Володя Каплан вырос, узнал правду о своём происхождении и, дабы отомстить вождю мирового пролетариата за поруганную материнскую честь, склонил к сожительству его любовницу Инессу Арманд. Та, в свою очередь, не заставила себя долго ждать и в пику главному большевику России за нежелание порвать с Надеждой Крупской по истечению положенного срока произвела на свет тоже мальчика, Якова, чем немало удивила Владимира Ильича, не предрасположенного, по утверждениям лучших сексологов мира, к детопроизводству Яков же Каплан, будучи от природы мальчиком здоровым и любознательным, для доказательства достижения им половой зрелости, при активном содействии незаконнорожденной дочери двоюродной сестры всё той же Арманд, принял самое активное участие в рождении ещё одного мальчика, которого нарекли мало распространённым в те времена именем Сильвестр… В результате подобных политизированных хитросплетений и последующих комбинаций и была произведена на свет нынешняя полковница уголовного розыска. В пользу этой, насыщенной византийскими страстями версии, говорило и выбранное родителями не вполне соответствующее духу времени имя девочки – Клеопатра. А когда узналось, что девичья её фамилия ни много ни мало – Ульянова, всякие сомнения по поводу Клёпиного происхождения отпали сами собой. И это не смотря на некоторую, мягко говоря, нестыковку с датами появления на свет и ухода в мир иной участников тех далёких от сегодняшнего дня событий.
Так или иначе, по тем или иным причинам, верил ли кто в эти давно небылью поросшие «были», нет ли, но факт остаётся фактом: Клеопатру Сильвестровну Сидорову боялся поголовно весь МУР, от уборщиц до старших офицеров, и все они без исключения почитали за немалую удачу, если в течение рабочего дня удавалось избежать с ней встречи.
Ярким примером тому мог служить Игорь Всеволодович Мерин – молодой – тридцатник не разменен – майор милиции, удачливый, не без показухи бесстрашный, щедро наделённый природой «аленделоновской» внешностью. Начальство его ценило за приверженность к разумному компромиссу. Подчинённые – за юмор к самому себе и непреклонность нрава. Женский пол, вне возрастной зависимости, при общении с ним, как правило, непристойно краснел и начинал дышать высоко вздымаемой грудью. Казалось бы – всё при нём! Радуйся жизни и ходи по ней без страха и упрёка…
Ан поди ж ты: и Мерину не удалось избежать этого необъяснимого повального трепета перед руководительницей следственного отдела.
…В это раннее утро – без пяти минут восемь – в предбанник кабинета Сидоровой вошли четверо «мурашей».
Игорь Мерин, свежевыпеченный майор уголовного розыска, как руководитель группы вошёл первым. За ним, используя уважение соратников к своему полу, лейтенант милиции Вероника Калашникова-Мерина – молодая женщина в модных дорогих очках. И далее по старшинству: Александр Александров – широкоплечий парень лет тридцати с характерным «боксёрским» носом, и Толя Филин – «Простофиля», как его называли недоброжелатели.
Все четверо, сгруппировавшись у двери начальницы, устремили напряжённые взоры каждый на свои наручные часы.
В наступившей гробовой тишине было отчётливо слышно разнобойное тиканье часовых механизмов.
– Давай, – спустя какое-то время прошептал Александров, – стучи.
– Не ори. Я слежу, – огрызнулся Мерин, не отрывая глаз от циферблата именных часов, вручённых ему несколько дней назад вместе с новым воинским званием.
– Мои точные. Вчера по телефону проверял: секунда в секунду. Стучи! – настойчиво повторил Александров. – Опоздаем!
– Вчера проверял, а сегодня выброси. – Мерин ткнул свои часы Александрову под нос. – Ещё полторы минуты.
– Мальчики-девочки! Вы что – с ума сошли? – В полной тишине слова секретарши Шуры прозвучали для мурашей громовыми раскатами. Филин даже вздрогнул. – Вы ещё секундомер сюда принесите, храбрецы.
– Помолчи, мокрощёлка, – выругал её Александров. – Тебя не спросили.
– Сам дурак. – Шура обиделась.
– Хорошо поговорили, – резюмировал Филин.
Вероника и Мерин в диспуте участия не приняли.
Дверь распахнулась, в проёме возникла фигура Сидоровой.
– Вы что тут шепчетесь, тихари? А? Заходите, дело не ждёт.
Она прошла в кабинет, заговорила, не дожидаясь, пока рассядутся подчинённые.
– Труп у нас, мальчики-девочки. Только что прислали. – Полковница махнула оторванной телетайпной лентой. – Собирайтесь. Вот: Гривин Алексей Юрьевич, семьдесят второго года рождения, тело обнаружено в его собственной квартире на третьи сутки после убийства. Он бывший клиент ОБХССников, не наш, они давно за ним охотились. Фарцовщик. Чем они им мешают – не возьму в толк: мирные же люди. Но – это не моё дело. Я этого не говорила. Был не наш, теперь вот нашим заделался – убили. Проморгали, мудачьё, простите за слово «проморгали». Держи, начальник, – она протянула Мерину лист бумаги, – тут всё сказано. Ну? Кому что не ясно?
Сотрудники понятливо молчали.
– Похвально. Тогда – марш по коням! Ни пуха ни пера, как говорится. Ни два пера, ни три пера, – улыбнулась она своей любимой шутке. – Все свободны. Кроме майора.
Сидевшие за длинным Т-образным столом «мураши», не веря своему счастью, шумно задвигали стульями, направились к выходу.
– Тут вот какое дело получается, – негромко начала полковница, глядя на Мерина с материнской строгостью, – я хочу сказать, убили в общем-то жулика, элемента закононепослушного, дело может показаться несрочным. Нет?
– Нет. Как все другие, – выдавил из себя Мерин.
– Ну правильно. Я тоже так думаю. Ему ещё девятнадцати не было – жить бы да жить. Шагай.
И она, не глядя на подчинённого, зачем-то протянула ему для пожатия руку.
Так или иначе, по тем или иным причинам, верил ли кто в эти давно небылью поросшие «были», нет ли, но факт остаётся фактом: Клеопатру Сильвестровну Сидорову боялся поголовно весь МУР, от уборщиц до старших офицеров, и все они без исключения почитали за немалую удачу, если в течение рабочего дня удавалось избежать с ней встречи.
Ярким примером тому мог служить Игорь Всеволодович Мерин – молодой – тридцатник не разменен – майор милиции, удачливый, не без показухи бесстрашный, щедро наделённый природой «аленделоновской» внешностью. Начальство его ценило за приверженность к разумному компромиссу. Подчинённые – за юмор к самому себе и непреклонность нрава. Женский пол, вне возрастной зависимости, при общении с ним, как правило, непристойно краснел и начинал дышать высоко вздымаемой грудью. Казалось бы – всё при нём! Радуйся жизни и ходи по ней без страха и упрёка…
Ан поди ж ты: и Мерину не удалось избежать этого необъяснимого повального трепета перед руководительницей следственного отдела.
…В это раннее утро – без пяти минут восемь – в предбанник кабинета Сидоровой вошли четверо «мурашей».
Игорь Мерин, свежевыпеченный майор уголовного розыска, как руководитель группы вошёл первым. За ним, используя уважение соратников к своему полу, лейтенант милиции Вероника Калашникова-Мерина – молодая женщина в модных дорогих очках. И далее по старшинству: Александр Александров – широкоплечий парень лет тридцати с характерным «боксёрским» носом, и Толя Филин – «Простофиля», как его называли недоброжелатели.
Все четверо, сгруппировавшись у двери начальницы, устремили напряжённые взоры каждый на свои наручные часы.
В наступившей гробовой тишине было отчётливо слышно разнобойное тиканье часовых механизмов.
– Давай, – спустя какое-то время прошептал Александров, – стучи.
– Не ори. Я слежу, – огрызнулся Мерин, не отрывая глаз от циферблата именных часов, вручённых ему несколько дней назад вместе с новым воинским званием.
– Мои точные. Вчера по телефону проверял: секунда в секунду. Стучи! – настойчиво повторил Александров. – Опоздаем!
– Вчера проверял, а сегодня выброси. – Мерин ткнул свои часы Александрову под нос. – Ещё полторы минуты.
– Мальчики-девочки! Вы что – с ума сошли? – В полной тишине слова секретарши Шуры прозвучали для мурашей громовыми раскатами. Филин даже вздрогнул. – Вы ещё секундомер сюда принесите, храбрецы.
– Помолчи, мокрощёлка, – выругал её Александров. – Тебя не спросили.
– Сам дурак. – Шура обиделась.
– Хорошо поговорили, – резюмировал Филин.
Вероника и Мерин в диспуте участия не приняли.
Дверь распахнулась, в проёме возникла фигура Сидоровой.
– Вы что тут шепчетесь, тихари? А? Заходите, дело не ждёт.
Она прошла в кабинет, заговорила, не дожидаясь, пока рассядутся подчинённые.
– Труп у нас, мальчики-девочки. Только что прислали. – Полковница махнула оторванной телетайпной лентой. – Собирайтесь. Вот: Гривин Алексей Юрьевич, семьдесят второго года рождения, тело обнаружено в его собственной квартире на третьи сутки после убийства. Он бывший клиент ОБХССников, не наш, они давно за ним охотились. Фарцовщик. Чем они им мешают – не возьму в толк: мирные же люди. Но – это не моё дело. Я этого не говорила. Был не наш, теперь вот нашим заделался – убили. Проморгали, мудачьё, простите за слово «проморгали». Держи, начальник, – она протянула Мерину лист бумаги, – тут всё сказано. Ну? Кому что не ясно?
Сотрудники понятливо молчали.
– Похвально. Тогда – марш по коням! Ни пуха ни пера, как говорится. Ни два пера, ни три пера, – улыбнулась она своей любимой шутке. – Все свободны. Кроме майора.
Сидевшие за длинным Т-образным столом «мураши», не веря своему счастью, шумно задвигали стульями, направились к выходу.
– Тут вот какое дело получается, – негромко начала полковница, глядя на Мерина с материнской строгостью, – я хочу сказать, убили в общем-то жулика, элемента закононепослушного, дело может показаться несрочным. Нет?
– Нет. Как все другие, – выдавил из себя Мерин.
– Ну правильно. Я тоже так думаю. Ему ещё девятнадцати не было – жить бы да жить. Шагай.
И она, не глядя на подчинённого, зачем-то протянула ему для пожатия руку.
* * *
Для работников МУРа оперативные выезды подчас бывают предпочтительнее каждодневной рутины: допросы, допросы и допросы надоедают не менее, чем «Учиться, учиться и учиться». А тут – что-то подвижное, новое, «адреналиновое». Одним словом – живое, как бы парадоксально и кощунственно это ни звучало.Конец бесплатного ознакомительного фрагмента