Страница:
– Да… Свою сообразительность ты, похоже, еще в колыбели потеряла… – и, не дав Осси даже рта открыть, продолжил, указав взглядом на две зависших в воздухе капельки крови. – Это зачем?
– А это? – Поняла наконец Осси. – Это не я…
– Догадываюсь, что не ты, – проскрипел шар. – У тебя бы мозгов не хватило, даже если б у соседей заняла. Я и не спрашиваю – кто… Спрашиваю – зачем?
– Мы с тобой должны подняться по Ступеням[4].
– Мы? Должны? – Может быть показалось, но, вроде как, в бездонных синих глазищах хилависты, промелькнул интерес. Мелькнул и пропал, скрытый напускным равнодушием.
Леди Кай мысленно поздравила себя с первым шагом в постижении прикладной психологии обитателей зазеркалья и продолжила, стараясь чтобы голос ее звучал как можно более равнодушно:
– Но если ты против…
– Я этого не говорил, – поспешно ответил хилависта. Слишком поспешно. А значит…
– Хорошо… Тогда, может, познакомимся? – Улыбнулась Осси.
– Это зачем еще? – Нахмурился шар.
– Ну как зачем? Должна же я как-то к тебе обращаться. Впрочем, если хочешь, я могу тебя звать: «эй, ты!»
– А это обязательно?
– Что обязательно? Так тебя звать?
– Нет… Вообще, обращаться ко мне – обязательно?
– Обязательно, – кивнула Осси. – Но если это проблема, – я постараюсь делать это пореже.
– Пореже – почаще… Постарается она… Не люблю я, чтобы всякие, там, мое имя мусолили. Не для того оно…
«Дай, я его придушу, – не выдержала Хода. – Сил моих больше нет это терпеть».
– Погоди пока… А, потом, как ты это себе технически представляешь?
«Не знаю. Придумаю что-нибудь».
– Опять бубнишь? – Хилависта недовольно скривился. – Какая-то ты, – я смотрю, – чудная…
– Я не бубню, а разговариваю со своим Стражем, – сдерживаться становилось все труднее и труднее, но чего только не вытерпишь ради высшей цели. – Знакомься. Это Хода, – Осси покрутила рукой перед шаром, демонстрируя ему золотистую змейку во всей ее смертоносной красе.
– О, как! – Хилависта пошлепал своими мясистыми губищами. – Страж! Иди ж ты! Мало мне придурашенной было, так тут еще и Страж нарисовался… Вы чего, вообще…
– Слушай, ты, пузырь глазастый… – терпение леди Кай наконец лопнуло, и теперь голос ее был тих, холоден и хорошего ничего не сулил. – Либо ты идешь с нами, но при этом следишь за своим поганым языком, либо… – она выдержала паузу, неотрывно вглядываясь в бездонные голубые глаза своего визави. – Либо остаешься тухнуть здесь, но язык твой я вырву и заберу с собой… Заберу и брошу где-нибудь там за самой последней Ступенью. А дойду я туда по-любому – с тобой или без тебя, понял?
Выплеснув это все, Осси замолчала, и в комнате наступила почти абсолютная тишина. Лишь где-то далеко, на самом пределе слышимости капала вода, отмеряя промежутки замершей в ожидании вечности, да ворочалась под полом потревоженная мышь. А игра в гляделки все продолжалась и продолжалась.
Хилависта отвел глаза первым.
– Ташур…
– Что?
– Меня зовут Ташур, – проскрипел хилависта. – И я иду с вами.
– Хорошо, – кивнула леди Кай. – Тогда лежи смирно и слушай. И не забывай про язык.
– Помню, – буркнул Ташур. – Забудешь тут…
– Вот и чудненько. И покуда ты это помнишь, жить мы будем в мире и согласии. А теперь к делу. Меня зовут Осси Кай, и подставили меня не хуже тебя. Но, раз уж так получилось…
Говорила Осси долго. Аж во рту пересохло, а яркие лужицы по углам, тем временем, почти совсем истаяли и света в комнате поубавилось изрядно. Да что там поубавилось – к тому времени, когда леди Кай поведала хилависте краткую и несколько подредактированную историю последних дней своей жизни, кое о чем сочтя, правда, за благо умолчать, библиотеку почти полностью накрыли столь привычные для этих мест лиловые сумерки. И это несмотря на то, что воск со свечей на столе все продолжал и продолжал капать…
– Вот оно значит как, – протянул хилависта, когда Осси закончила свой рассказ. – Выходит не простил он… Жаль. А я уж было подумал…
– Что не простил? Кто? – Осси помотала головой. – Ты сейчас о чем вообще?
– Кто… Что… О чем… – передразнил хилависта, умудряясь с точностью до обертона переложить Оссины интонации на скрип основательно проржавевшей пилы, застрявшей в молодом и полном сил дереве. – Много спрашиваешь…
– Абатемаро, – догадалась Осси.
Хилависта издал звук, который при определенном желании можно было принять за одобрение. А может просто булькнуло у него там что-то.
– Так я права? Абатемаро?
– Права, права, – вздохнул хилависта. – Я думал – забыл он уже, а выходит, что нет…
– Что забыл?
– А вот это не твое дело, – обозлился вдруг Ташур. Даже, вроде, побагровел немного. – Что надо, то и забыл. А что не надо, – то помнит… Это только между нами. Между ним, значит, и мной. А никак уж не между тобой и нами. Вот если бы это было и твое тоже…
– Все. Хватит. Я поняла, – оборвала его причитания Осси. – Это не мое… Закончим на этом. Так, ты идешь?
– Иду? Конечно иду. Куда ж я денусь, когда меня кровью повязали… – хилависта посопел, помолчал и неожиданно добавил: – Да, и интересно ведь – что там и как… Вот только…
– Что еще?
– Что еще… что еще… – проворчал шар. – Поесть бы надо перед дорогой. Вот, что еще… Не годится столько еды тут оставлять. Да и не известно, как оно там дальше будет… А тут вот она – бери да ешь.
– Знаешь, – Осси с сомнением посмотрела на недоеденную рыбину. – Давай мы сейчас отсюда выберемся, а когда окажемся у меня, я тебе такой стол накрою – закачаешься.
– Я не хочу качаться, – насупился хилависта. – Я кушать хочу… Рыбку…
– Покушаешь, покушаешь. Будет тебе и рыбка, и все, что твоей душеньке угодно.
– Точно?
– Точно, – Осси кивнула и, не дожидаясь ответа, двинулась к двери.
Раздираемый противоречиями Ташур покрутился на месте, но потом все же двинулся следом, не переставая бубнить себе под нос что-то про «сладкую», «жирную» и «во рту тает»…
Далеко, однако, они не ушли.
Не успела Осси сделать и пары шагов, как сзади раздался жуткий грохот, что-то упало и со звоном разлетелось вдребезги. Затем послышалось недовольное бормотание, скрипнуло кресло и мимо леди Кай снова прошаркали чьи-то шаги. Рядом совсем. Даже будто ветерком мазнуло.
«Вот и наш друг нарисовался, – отметила Хода. – Давно, что называется, не виделись… То есть – вообще не виделись. А пора бы уже».
– Кто это? – Шепотом спросила Осси, повернувшись к хилависте.
– Это? Это Снисс. Привратник. Он безобидный. Если не мешать ему, конечно.
– Привратник?
– Ну, да. Кто-то же должен за всеми за ними следить…
– За кем за ними? – Насторожилась Осси, а рука уже сама тянулась к мечу.
– А ты, что не видишь? – Хилависта снова зашлепал губами, что по всей видимости являлось отражением мучительных мыслительных процессов, протекающих в его теле, служившим ему еще и головой. – Странно… А я думал… Ну, да ладно, не суть. Не видишь – и не видишь… А чего нет, того и опасаться не стоит…
Сраженная такой прямолинейной логикой Осси еще некоторое время стояла, хлопая глазами, но потом все же решила, что в словах губастой головы есть зерно здравого смысла, и вопрос был лишь в том, что из этого зерна прорастет. А поскольку результат был до некоторой степени непредсказуем и дожидаться его не хотелось, леди Кай еще раз окинула взглядом комнату, но так и не обнаружив в ней ничего нового и для здоровья опасного, развернулась и ступила за порог.
А мир, пока леди Кай налаживала контакт со своим будущим поводырем-надзирателем, успел основательно измениться. Может не весь, но декорации на первом этаже обновились почти полностью, и теперь он ничем более не напоминал того тихого, пусть немного жутковатого, но все же совершенно спокойного места. Если что и осталось от прежнего зала, так это – липкие сумерки да окно бледно розовой мути, через которое Осси сюда попала.
Ни стен, ни потолка, ни большей части пола, укрытого сложной мозаикой натертого до блеска паркета, видно не было. Все это было сплошь затянуто длинными, извивающимися щупальцами, тянущимися через весь зал к тому самому углу в котором давеча клубилось и копошилось. Как шевелящейся паутиной все было укрыто…
Не зря, не понравился Осси тот угол. Ох, не зря!
Что там творилось разглядеть толком не удавалось и сейчас – даже вампирское зрение тут не помогало, но во тьме, надежно скрывавшей от глаз подробности, ворочалось что-то крупное. А главное – оттуда перли и перли новые щупальца, покрытые серыми наростами, словно корни старого дерева. Вот только быстрыми они были и гибкими как змеи. И множились с ужасающей скоростью, все плотнее сжимая кольцо вокруг леди Кай и ее спутника.
Прямо перед Осси – всего-то в каких-то двух-трех шагах – гигантским пузырем вспучился дорогущий паркет, а затем с треском брызнул в разные стороны, высвобождая к жизни десяток хищно извивающихся в поисках добычи змей-щупалец.
– Ишь ты, как оно выплеснуло-то, – пробормотал хилависта. – Прям как чувствует, тварь.
– Что чувствует?
– Ничего… Быстрей давай. И подальше держись от этих… Любопытные они. И настырные очень.
Словно в подтверждение его слов ближнее к леди Кай щупальце дернулось и метнулось к ней, на лету выпуская мелкие отростки-корешки. В последний момент Осси успела отскочить в сторону, но ожившая лиана, только что со свистом пронесшаяся мимо, уже разворачивалась на обратный ход. Да еще при этом под ноги захлестнуть норовила.
Еще прыжок, и снова удалось увернуться. А на подмогу первому щупальцу уже летели еще два, да сверху – с потолка – валилась, разворачиваясь, огромная, толстая, как дерево, петля.
Четыре ветви с хрустом сошлись прямо над головой едва успевшей пригнуться леди Кай. Схлестнулись и тут же сплелись в нечто единое, прорастая друг в друга, и выбросив наружу сотни мерзко извивающихся отростков, целящих в лицо и в глаза.
Словно рой разъяренных ос упал сверху, и пока Осси отбивалась, разрывая руками тонкие, как волосы, жалящие путы, что-то сильное и холодное обхватило ее за ногу и дернуло, опрокидывая на спину. И тогда, уже больше не раздумывая леди Кай схватилась за меч.
Полыхнуло так, что мир ослеп.
Солнечный ветер, огненным штормом пронесшийся по залу, смел щупальца, как сухие листья, разметав их в клочья и обратив бледным прахом.
А затем свет обернулся тьмой и с жутким, разрывающим душу воем упал сверху и со всех сторон одновременно – сотни сотканных из ночи фигур мчались к леди Кай на быстрых крыльях смерти.
– Ты что – совсем спятила, прелестница безмозглая? – Заорал хилависта. – Ты зачем сюда солнечный свет притащила? Ты же их разбудила, никчемуха! Беги!
Дважды повторять не пришлось – Осси со всех ног уже неслась к мутному проему в далекой стене.
– Свет? Какой… еще свет? – Задыхаясь выкрикивала на бегу Осси. – Это клинок. Он лунный… свет… впитывает…
– Лунный? Это ты, – я смотрю, – лунная, – пыхтел шар, изо всех своих сил пытаясь угнаться за девушкой. – Луна она, по-твоему, что – сама светит?
Рев голодных теней заполнял мир, ввинчиваясь в уши и подгоняя вперед к спасительному выходу до которого оставалось еще десять… девять… восемь шагов… Слишком далеко…
Первые, самые быстрые тени уже накрыли Ташура, задержались на миг, облепив его густым копошащимся коконом, но потеряв вдруг всякий интерес к своей добыче, снова бросились догонять леди Кай.
Как бы то ни было, но время они упустили…
Пять… Четыре…
Когда до зеркала оставалось три шага Осси прыгнула. Прямо с ходу. Рыбкой.
Так она и вылетела в парадный зал Эрш Раффара, прокатившись по инерции еще с десяток шагов, причем последние несколько ардов проехала на пузе. Но тут же вскочила на ноги, разворачиваясь к опасности лицом и держа наготове пылающий красным огнем Гаситель.
Как раз вовремя она обернулась. Тонкая материя зеркала вспучилась золотым пузырем, а затем, из него вывалился хилависта, еще более скользкий чем раньше, но все такой же размытый и нечеткий.
– Кто это? – Спросила Осси, все еще тяжело дыша. – Кто это был?
– Сомборы.
– Кто?
– Сомборы… Тени. Тени отражений, – проскрипел Ташур. Дыхание его было неровным, то и дело срывающимся на хрип, – видно, тоже нелегко ему марш-бросок в зазеркалье дался. – Это отражения тех, кто был тут когда-то, жил… В общем, тех, кто так или иначе попал в зеркало.
– А что они такие?..
– Какие? Злые? Голодные? Так ведь… замок-то знаешь чей? Когда тут кто в последний раз в зеркалах-то отражался? А тут, нате, извольте кушать – такой им лакомый кусочек поднесли… Да еще к столу позвали…
– Лакомый кусочек, это…
– Ты, ты, – захихикал хилависта. Противненько, так, захихикал – со значеньецем… – Кто ж еще? Ты, конечно… Они бы и отраженьицу завалящему рады были, а тут вдруг плоть живая, да еще у них под носом. Вот и сорвались.
Осси перевела взгляд на зеркало. Тонкое эсмарское стекло прогибалось под мощным давлением изнутри, но держало. Пока держало… А жуткие отвратительные хари бились и бились о стекло, не смея преодолеть такую хрупкую и ненадежную преграду.
– А они что… всегда там были?
– Всегда, – усмехнулся хилависта. – Всегда были и долго еще будут. И, боюсь, что тебя они теперь, запомнили… Так что я на твоем месте держался бы от зеркал подальше. По крайней мере, какое-то время.
– Ты серьезно?
– Куда уж серьезнее, – вздохнул хилависта. – Серьезней не бывает… А, кстати… Что ты там про еду-то говорила?
Глава вторая
– А это? – Поняла наконец Осси. – Это не я…
– Догадываюсь, что не ты, – проскрипел шар. – У тебя бы мозгов не хватило, даже если б у соседей заняла. Я и не спрашиваю – кто… Спрашиваю – зачем?
– Мы с тобой должны подняться по Ступеням[4].
– Мы? Должны? – Может быть показалось, но, вроде как, в бездонных синих глазищах хилависты, промелькнул интерес. Мелькнул и пропал, скрытый напускным равнодушием.
Леди Кай мысленно поздравила себя с первым шагом в постижении прикладной психологии обитателей зазеркалья и продолжила, стараясь чтобы голос ее звучал как можно более равнодушно:
– Но если ты против…
– Я этого не говорил, – поспешно ответил хилависта. Слишком поспешно. А значит…
– Хорошо… Тогда, может, познакомимся? – Улыбнулась Осси.
– Это зачем еще? – Нахмурился шар.
– Ну как зачем? Должна же я как-то к тебе обращаться. Впрочем, если хочешь, я могу тебя звать: «эй, ты!»
– А это обязательно?
– Что обязательно? Так тебя звать?
– Нет… Вообще, обращаться ко мне – обязательно?
– Обязательно, – кивнула Осси. – Но если это проблема, – я постараюсь делать это пореже.
– Пореже – почаще… Постарается она… Не люблю я, чтобы всякие, там, мое имя мусолили. Не для того оно…
«Дай, я его придушу, – не выдержала Хода. – Сил моих больше нет это терпеть».
– Погоди пока… А, потом, как ты это себе технически представляешь?
«Не знаю. Придумаю что-нибудь».
– Опять бубнишь? – Хилависта недовольно скривился. – Какая-то ты, – я смотрю, – чудная…
– Я не бубню, а разговариваю со своим Стражем, – сдерживаться становилось все труднее и труднее, но чего только не вытерпишь ради высшей цели. – Знакомься. Это Хода, – Осси покрутила рукой перед шаром, демонстрируя ему золотистую змейку во всей ее смертоносной красе.
– О, как! – Хилависта пошлепал своими мясистыми губищами. – Страж! Иди ж ты! Мало мне придурашенной было, так тут еще и Страж нарисовался… Вы чего, вообще…
– Слушай, ты, пузырь глазастый… – терпение леди Кай наконец лопнуло, и теперь голос ее был тих, холоден и хорошего ничего не сулил. – Либо ты идешь с нами, но при этом следишь за своим поганым языком, либо… – она выдержала паузу, неотрывно вглядываясь в бездонные голубые глаза своего визави. – Либо остаешься тухнуть здесь, но язык твой я вырву и заберу с собой… Заберу и брошу где-нибудь там за самой последней Ступенью. А дойду я туда по-любому – с тобой или без тебя, понял?
Выплеснув это все, Осси замолчала, и в комнате наступила почти абсолютная тишина. Лишь где-то далеко, на самом пределе слышимости капала вода, отмеряя промежутки замершей в ожидании вечности, да ворочалась под полом потревоженная мышь. А игра в гляделки все продолжалась и продолжалась.
Хилависта отвел глаза первым.
– Ташур…
– Что?
– Меня зовут Ташур, – проскрипел хилависта. – И я иду с вами.
– Хорошо, – кивнула леди Кай. – Тогда лежи смирно и слушай. И не забывай про язык.
– Помню, – буркнул Ташур. – Забудешь тут…
– Вот и чудненько. И покуда ты это помнишь, жить мы будем в мире и согласии. А теперь к делу. Меня зовут Осси Кай, и подставили меня не хуже тебя. Но, раз уж так получилось…
Говорила Осси долго. Аж во рту пересохло, а яркие лужицы по углам, тем временем, почти совсем истаяли и света в комнате поубавилось изрядно. Да что там поубавилось – к тому времени, когда леди Кай поведала хилависте краткую и несколько подредактированную историю последних дней своей жизни, кое о чем сочтя, правда, за благо умолчать, библиотеку почти полностью накрыли столь привычные для этих мест лиловые сумерки. И это несмотря на то, что воск со свечей на столе все продолжал и продолжал капать…
– Вот оно значит как, – протянул хилависта, когда Осси закончила свой рассказ. – Выходит не простил он… Жаль. А я уж было подумал…
– Что не простил? Кто? – Осси помотала головой. – Ты сейчас о чем вообще?
– Кто… Что… О чем… – передразнил хилависта, умудряясь с точностью до обертона переложить Оссины интонации на скрип основательно проржавевшей пилы, застрявшей в молодом и полном сил дереве. – Много спрашиваешь…
– Абатемаро, – догадалась Осси.
Хилависта издал звук, который при определенном желании можно было принять за одобрение. А может просто булькнуло у него там что-то.
– Так я права? Абатемаро?
– Права, права, – вздохнул хилависта. – Я думал – забыл он уже, а выходит, что нет…
– Что забыл?
– А вот это не твое дело, – обозлился вдруг Ташур. Даже, вроде, побагровел немного. – Что надо, то и забыл. А что не надо, – то помнит… Это только между нами. Между ним, значит, и мной. А никак уж не между тобой и нами. Вот если бы это было и твое тоже…
– Все. Хватит. Я поняла, – оборвала его причитания Осси. – Это не мое… Закончим на этом. Так, ты идешь?
– Иду? Конечно иду. Куда ж я денусь, когда меня кровью повязали… – хилависта посопел, помолчал и неожиданно добавил: – Да, и интересно ведь – что там и как… Вот только…
– Что еще?
– Что еще… что еще… – проворчал шар. – Поесть бы надо перед дорогой. Вот, что еще… Не годится столько еды тут оставлять. Да и не известно, как оно там дальше будет… А тут вот она – бери да ешь.
– Знаешь, – Осси с сомнением посмотрела на недоеденную рыбину. – Давай мы сейчас отсюда выберемся, а когда окажемся у меня, я тебе такой стол накрою – закачаешься.
– Я не хочу качаться, – насупился хилависта. – Я кушать хочу… Рыбку…
– Покушаешь, покушаешь. Будет тебе и рыбка, и все, что твоей душеньке угодно.
– Точно?
– Точно, – Осси кивнула и, не дожидаясь ответа, двинулась к двери.
Раздираемый противоречиями Ташур покрутился на месте, но потом все же двинулся следом, не переставая бубнить себе под нос что-то про «сладкую», «жирную» и «во рту тает»…
Далеко, однако, они не ушли.
Не успела Осси сделать и пары шагов, как сзади раздался жуткий грохот, что-то упало и со звоном разлетелось вдребезги. Затем послышалось недовольное бормотание, скрипнуло кресло и мимо леди Кай снова прошаркали чьи-то шаги. Рядом совсем. Даже будто ветерком мазнуло.
«Вот и наш друг нарисовался, – отметила Хода. – Давно, что называется, не виделись… То есть – вообще не виделись. А пора бы уже».
– Кто это? – Шепотом спросила Осси, повернувшись к хилависте.
– Это? Это Снисс. Привратник. Он безобидный. Если не мешать ему, конечно.
– Привратник?
– Ну, да. Кто-то же должен за всеми за ними следить…
– За кем за ними? – Насторожилась Осси, а рука уже сама тянулась к мечу.
– А ты, что не видишь? – Хилависта снова зашлепал губами, что по всей видимости являлось отражением мучительных мыслительных процессов, протекающих в его теле, служившим ему еще и головой. – Странно… А я думал… Ну, да ладно, не суть. Не видишь – и не видишь… А чего нет, того и опасаться не стоит…
Сраженная такой прямолинейной логикой Осси еще некоторое время стояла, хлопая глазами, но потом все же решила, что в словах губастой головы есть зерно здравого смысла, и вопрос был лишь в том, что из этого зерна прорастет. А поскольку результат был до некоторой степени непредсказуем и дожидаться его не хотелось, леди Кай еще раз окинула взглядом комнату, но так и не обнаружив в ней ничего нового и для здоровья опасного, развернулась и ступила за порог.
А мир, пока леди Кай налаживала контакт со своим будущим поводырем-надзирателем, успел основательно измениться. Может не весь, но декорации на первом этаже обновились почти полностью, и теперь он ничем более не напоминал того тихого, пусть немного жутковатого, но все же совершенно спокойного места. Если что и осталось от прежнего зала, так это – липкие сумерки да окно бледно розовой мути, через которое Осси сюда попала.
Ни стен, ни потолка, ни большей части пола, укрытого сложной мозаикой натертого до блеска паркета, видно не было. Все это было сплошь затянуто длинными, извивающимися щупальцами, тянущимися через весь зал к тому самому углу в котором давеча клубилось и копошилось. Как шевелящейся паутиной все было укрыто…
Не зря, не понравился Осси тот угол. Ох, не зря!
Что там творилось разглядеть толком не удавалось и сейчас – даже вампирское зрение тут не помогало, но во тьме, надежно скрывавшей от глаз подробности, ворочалось что-то крупное. А главное – оттуда перли и перли новые щупальца, покрытые серыми наростами, словно корни старого дерева. Вот только быстрыми они были и гибкими как змеи. И множились с ужасающей скоростью, все плотнее сжимая кольцо вокруг леди Кай и ее спутника.
Прямо перед Осси – всего-то в каких-то двух-трех шагах – гигантским пузырем вспучился дорогущий паркет, а затем с треском брызнул в разные стороны, высвобождая к жизни десяток хищно извивающихся в поисках добычи змей-щупалец.
– Ишь ты, как оно выплеснуло-то, – пробормотал хилависта. – Прям как чувствует, тварь.
– Что чувствует?
– Ничего… Быстрей давай. И подальше держись от этих… Любопытные они. И настырные очень.
Словно в подтверждение его слов ближнее к леди Кай щупальце дернулось и метнулось к ней, на лету выпуская мелкие отростки-корешки. В последний момент Осси успела отскочить в сторону, но ожившая лиана, только что со свистом пронесшаяся мимо, уже разворачивалась на обратный ход. Да еще при этом под ноги захлестнуть норовила.
Еще прыжок, и снова удалось увернуться. А на подмогу первому щупальцу уже летели еще два, да сверху – с потолка – валилась, разворачиваясь, огромная, толстая, как дерево, петля.
Четыре ветви с хрустом сошлись прямо над головой едва успевшей пригнуться леди Кай. Схлестнулись и тут же сплелись в нечто единое, прорастая друг в друга, и выбросив наружу сотни мерзко извивающихся отростков, целящих в лицо и в глаза.
Словно рой разъяренных ос упал сверху, и пока Осси отбивалась, разрывая руками тонкие, как волосы, жалящие путы, что-то сильное и холодное обхватило ее за ногу и дернуло, опрокидывая на спину. И тогда, уже больше не раздумывая леди Кай схватилась за меч.
Полыхнуло так, что мир ослеп.
Солнечный ветер, огненным штормом пронесшийся по залу, смел щупальца, как сухие листья, разметав их в клочья и обратив бледным прахом.
А затем свет обернулся тьмой и с жутким, разрывающим душу воем упал сверху и со всех сторон одновременно – сотни сотканных из ночи фигур мчались к леди Кай на быстрых крыльях смерти.
– Ты что – совсем спятила, прелестница безмозглая? – Заорал хилависта. – Ты зачем сюда солнечный свет притащила? Ты же их разбудила, никчемуха! Беги!
Дважды повторять не пришлось – Осси со всех ног уже неслась к мутному проему в далекой стене.
– Свет? Какой… еще свет? – Задыхаясь выкрикивала на бегу Осси. – Это клинок. Он лунный… свет… впитывает…
– Лунный? Это ты, – я смотрю, – лунная, – пыхтел шар, изо всех своих сил пытаясь угнаться за девушкой. – Луна она, по-твоему, что – сама светит?
Рев голодных теней заполнял мир, ввинчиваясь в уши и подгоняя вперед к спасительному выходу до которого оставалось еще десять… девять… восемь шагов… Слишком далеко…
Первые, самые быстрые тени уже накрыли Ташура, задержались на миг, облепив его густым копошащимся коконом, но потеряв вдруг всякий интерес к своей добыче, снова бросились догонять леди Кай.
Как бы то ни было, но время они упустили…
Пять… Четыре…
Когда до зеркала оставалось три шага Осси прыгнула. Прямо с ходу. Рыбкой.
Так она и вылетела в парадный зал Эрш Раффара, прокатившись по инерции еще с десяток шагов, причем последние несколько ардов проехала на пузе. Но тут же вскочила на ноги, разворачиваясь к опасности лицом и держа наготове пылающий красным огнем Гаситель.
Как раз вовремя она обернулась. Тонкая материя зеркала вспучилась золотым пузырем, а затем, из него вывалился хилависта, еще более скользкий чем раньше, но все такой же размытый и нечеткий.
– Кто это? – Спросила Осси, все еще тяжело дыша. – Кто это был?
– Сомборы.
– Кто?
– Сомборы… Тени. Тени отражений, – проскрипел Ташур. Дыхание его было неровным, то и дело срывающимся на хрип, – видно, тоже нелегко ему марш-бросок в зазеркалье дался. – Это отражения тех, кто был тут когда-то, жил… В общем, тех, кто так или иначе попал в зеркало.
– А что они такие?..
– Какие? Злые? Голодные? Так ведь… замок-то знаешь чей? Когда тут кто в последний раз в зеркалах-то отражался? А тут, нате, извольте кушать – такой им лакомый кусочек поднесли… Да еще к столу позвали…
– Лакомый кусочек, это…
– Ты, ты, – захихикал хилависта. Противненько, так, захихикал – со значеньецем… – Кто ж еще? Ты, конечно… Они бы и отраженьицу завалящему рады были, а тут вдруг плоть живая, да еще у них под носом. Вот и сорвались.
Осси перевела взгляд на зеркало. Тонкое эсмарское стекло прогибалось под мощным давлением изнутри, но держало. Пока держало… А жуткие отвратительные хари бились и бились о стекло, не смея преодолеть такую хрупкую и ненадежную преграду.
– А они что… всегда там были?
– Всегда, – усмехнулся хилависта. – Всегда были и долго еще будут. И, боюсь, что тебя они теперь, запомнили… Так что я на твоем месте держался бы от зеркал подальше. По крайней мере, какое-то время.
– Ты серьезно?
– Куда уж серьезнее, – вздохнул хилависта. – Серьезней не бывает… А, кстати… Что ты там про еду-то говорила?
Глава вторая
Когда ноги болтаются в пустоте, ощущения, которые ты при этом испытываешь, трудно назвать приятными. Казалось бы, отсутствие опоры под ногами есть мелочь, недостойная внимания, да только телу и рефлексам, как говорится, не прикажешь. И чтобы справиться с липким холодом, который неожиданно и не спросясь овладевает бьющимся в панике сознанием, приходится приложить некоторые усилия.
Еще неприятней когда пустота под ногами – не просто пустота, а, практически, – бездна, а ночь, которая до поры до времени скрывала от глаз эту неприятную деталь, заботливо укутав мир темным одеялом, уже отступила под натиском ярких лучей восходящего солнца…
Осси Кай висела на тоненьком тросе, закрепленном в парящей над головой скале, и смотрела как уплывает из-под ног раскрашенный пестрыми осенними красками лес, уступая место лугам и полям, раскинувшимся до самого горизонта.
Высота и утренняя дымка скрывали от глаз подробности, и мелкие детали различить было трудно. Видневшаяся внизу деревушка казалась игрушкой набранной из маленьких хрупких коробочек, пасущееся у реки стадо – пестрым пятном на темно-зеленом фоне, сама река – узкой белесой ленточкой, а единственный всадник, ползущий по едва различимой ниточке дороги, здорово напоминал муравья.
А вот Главирского хребта, затерявшегося где-то далеко на западе, отсюда видно не было. Что скрывается за словом «далеко», оставалось не очень понятным, но пятерка улов[5], доставившая сюда леди Кай, перемалывала своими крыльями тугой осенний ветер почти всю ночь и безо всякого перерыва. А поскольку скорость эти милые зверушки могли развивать очень даже приличную, то, по всему, выходило, что забралась леди Кай сейчас на самый, что ни на есть, край света. И не просто забралась, а еще и раскрыла книгу своих странствий на новой странице, оставив прежние проблемы и хлопоты за многими и многими горизонтами.
А выглядела эта новая страница как большущая – не меньше, чем с пол-Фероллы – каменная глыба, парящая высоко над землей.
Говоря иначе, это был летающий остров – то есть, вырванный когда-то давно из земли кусок поверхности, неведомой силой в небеса поднятый, и ею же там по сей день удерживаемый. На порядочной, причем, высоте, удерживаемый – до земли было ардов восемьсот, и это – если по самым грубым прикидкам. А то, может, и поболее.
Птицы тут, во всяком случае, летать уже не желали – если только иногда и сдуру, а уж люди сюда и вовсе не забирались. Ибо если и были где и когда отчаянные смельчаки, тревожащие умы почтенных обывателей одиозными своими проектами по надуванию гигантских воздушных пузырей и попытками с их помощью совершить людям несвойственное, то на них быстро находилась управа в лице достойных Отцов-искупителей, кои смуту эту пресекали быстро и самым радикальным образом. А это, как вы, наверное, и сами понимаете, надолго отбивало охоту у других таких умников…
В общем, высоко в небесах парил этот остров, а оттого был практически неприступен и недосягаем.
А еще, – он был такой не один. Во всяком случае, про двенадцать было известно доподлинно, хотя Хода, вот, например, подозревала, что на самом деле, их – много больше.
И назывались они – Ступени.
Ступени Странника.
Название и происхождение – вот, пожалуй, и все, что было известно про них наверняка. Все остальное, а главное, что там на них сейчас происходит, испокон веков оставалось предметом домыслов и самых идиотских предположений. Ибо и сама их суть воздухоплавательная, и окружающий их стараниями Пресвятого Апостолата ореол тайны делали практически невозможным ни их изучение для особо любопытствующих ни просто бессмысленное праздношатание для всех остальных.
А ко всему, они, похоже, еще и во времени затерялись, так что с земли их в какой-то момент и видно не стало. Что это и как – никто не знал и толком не понимал, но факт остается фактом: не видно – и все, сколько ты в пустые небеса не вглядывайся. Хоть днем, – хоть самой кромешной ночью.
Так, что обычный люд о них и вспоминать-то, – в общем, уже не вспоминал. На тему эту особо не морочился и голову понапрасну в небо не задирал, ибо от того в ней, как известно, кружение происходит, и шапка валится. Да и на земле забот хватало свыше всякой меры.
Что же касается происхождения, то тут все было намного понятней и проще. Насколько вообще оно может быть проще, когда речь идет о деяниях и помыслах божественных. И, тем не менее, тут все – и ученые мужи, и Орден, и самые ревностные служители Апостолата – сходились в одном: рождением своим Ступени были обязаны Страннику.
Ему одному и никому более.
Тому было множество свидетельств, описанных и в исторических хрониках и в апостольских канонах, и все они говорили о том, что Ступени возникли в момент Исхода. В тот самый миг, когда назвавшийся новым богом покинул земную твердь. Именно тогда, как и предупреждал он своих последователей, огромные пласты земли, безо всяких видимых разрушений вознеслись высоко в небо, образуя гигантскую лестницу…
Ступени…
По ним он и ушел…
Некоторое время после этого, они еще парили в вышине, видимые любому, но шли дни, летели годы, упрямые и своенравные ветра потихонечку разносили скользящие в вышине осколки земной тверди в разные стороны, а сами они становились все бледнее и прозрачнее, и однажды, совсем растаяли без следа, окончательно заблудившись во времени. Наверное тогда и родилась легенда о Светлом дне, когда они опять соберутся вместе и станут видимы, а по великой небесной лестнице на землю вновь снизойдет Он…
Вот в таком, вот, во всех отношениях чудесном месте и оказалась на этот раз Осси, которой предстояло теперь пройти дорогой Странника. Не всей, конечно, а лишь последней ее частью.
Пройти и разыскать обломок его посоха, который, как поговаривали, затерялся где-то на одной из этих Ступеней давным-давно. И были у леди Кай на то, чтобы ввязаться в это опасное и рискованное предприятие причины и резоны достаточно веские.
Чуть больше месяца назад леди Осси Кай урожденная графиня Шаретт добралась до замка Эрш Раффар, намереваясь посетить его с неофициальным визитом. Неофициальным – отнюдь не значит, что добровольным. А если совсем уже честно, то всего за пару дней до этого она о существовании этого места и знать-то – не знала, и слыхать – не слыхивала. Ни сном, что называется, ни духом и ничем другим.
А привели ее в те края, столь отдаленные от центра мироздания, коим бесспорно является красавица Феролла – столица великого и бесспорно достославного королевства, нужда и вероломство.
Острая нужда и самое изощренное, самое, что ни на есть, коварнейшее вероломство.
А все потому, что была леди Кай в тот момент мертва. Уж семь дней как, и, причем, совсем почти по-настоящему. От смерти окончательной и необратимой ее отделяла тончайшая, почти эфемерная грань, да и та грозила вот-вот исчезнуть, потому что инициация обращенного вампира Осси Кай Шаретт должна была состояться со дня на день. Вернее, – с ночи на ночь, – в ближайшее же полнолуние.
А до того оставался еще шанс повернуть все вспять и отыграть назад, решив эту неожиданную проблему раз и навсегда. Шанс этот, правда, казался довольно мизерным, но пренебречь им было бы непростительной глупостью.
Говоря иначе, Осси Кай остро нуждалась в лечении. Причем, профессиональном и самом, что ни на есть, безотлагательном.
Упомянутое же выше вероломство заключалось в том, что хозяин Эрш Раффара коронный вампир Керт Абатемаро пообещавший ей исцеление, предварительно, ее вампиром и заделал, подослав к ней своих подручных, которые в непростом деле обращения толк знали лучше многих других. Не оплошали они и на этот раз.
Что же касается обещанного исцеления, то оно действительно состоялось, но было оно, как совсем не трудно догадаться, отнюдь небезвозмездным. Собственно, ради того вся кутерьма и затевалась. И вот теперь леди Кай и предстояло должок свой возвернуть. Оплатить, так сказать, лечебные процедуры, добыв драгоценный артефакт.
Обломок посоха – бессмысленная щепка для одних и ценнейшая реликвия, свидетельство и все такое… – для других, был нужен Абатемаро для проведения одного очень сложного и древнего ритуала. Трудно было загадывать наперед, но была у коронного вампира хлипкая надежда, что проведение этого обряда позволит ему безо всякого вреда для здоровья выносить опаляющее и смертельное для него дыхание дневного светила. Многовековая и неутолимая тоска по солнышку – бич и проклятие его вампирского рода, вот-вот должна была отступить под воздействием древнейшей магии, замешанной, помимо всего прочего, еще и на артефакте особого происхождения.
Всю свою долгую вампирскую бытность Абатемаро искал решение этой проблемы, доставлявшей ему массу неудобств, и раздражавшей его до самой последней крайности, и, вот, – казалось, нашел. Не хватало ему самой малости – сущей безделицы в сравнении со всем тем, что было уже собрано и подготовлено. За этой-то безделицей и отправил он леди Кай, обустроив все таким замечательным образом, что выбора особого у интессы не оказалось. Да и не особого тоже.
А чтобы не возникло у леди Кай соблазна прервать поиски раньше времени, а то и вовсе не вернуться, приставил он к ней помощника – личность столь же неясную и непонятную, сколь и одиозную. Должен был он за ней, с одной стороны, потихоньку приглядывать, а с другой, – помогать в нелегком, а порой и опасном деле поисков.
В чем будет заключаться его помощь и участие пока что оставалось для леди Кай не очень понятным, но по уверениям Абатемаро, – а, надо полагать, что он не просто так языком трепал, – новый Оссин напарник умел, помимо всего прочего, открывать чужие порталы. А учитывая, что взлом чужого портала обычно таит в себе массу неприятных и вредоносных последствий, а ключа от порталов, объединяющих острова-ступени в небесную лестницу, ни у Абатемаро, ни у леди Кай отродясь не было, умение такое было весьма кстати.
Проведя не очень чтобы сложный, но достаточно болезненный для леди Кай ритуал, Абатемаро связал двух членов будущей экспедиции тесными узами крови, обеспечив таким образом, неразрывную между ними связь, а заодно и гарантию строгого и неусыпного надзора одного над другим. При этом, в своем, так сказать, протеже Абатемаро был почему-то уверен полностью и, вообще, – на все сто…
Для успешного завершения этого связующе-кровавого действа нужно было, чтобы леди Кай пробралась в зазеркалье, где обитало это странное существо и привела его с собой в реальный, настоящий мир. Пригласила бы, так сказать. И именно с этой целью Осси вошла два дня назад в огромное – в полстены – зеркало парадного зала Эрш Раффара.
Было оно до невозможности странным, и привлекло внимание леди Кай еще на балу – в тот день, когда она впервые пересекла порог замка.
Тогда, полностью опустошенная событиями долгого и тяжелого дня, и почти раздавленная потерей Мея, она с невероятным трудом отстояла изнурительную церемонию представления, не запомнив при этом и половины прошедших мимо нее гостей, а потом, уже вконец обессилившая, отошла в сторону, остановившись у старого-старого зеркала.
Оно впечатляло…
И размерами – почти от стены – до стены, и от натертого янтарным воском паркета – до бледных и потрескавшихся потолочных фресок…
И глубиной…
И это притом, что никого кроме леди Кай отражать оно не желало категорически. Ни самого хозяина, ни слуг его, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто страстно выплясывал в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, ни те, ни другие, ни третьи отражений своих в этом мире уже не имели, а потому в том другом – в зазеркальном зале – леди Кай стояла одна-одинешенька и все свечи бала горели для нее одной.
Еще неприятней когда пустота под ногами – не просто пустота, а, практически, – бездна, а ночь, которая до поры до времени скрывала от глаз эту неприятную деталь, заботливо укутав мир темным одеялом, уже отступила под натиском ярких лучей восходящего солнца…
Осси Кай висела на тоненьком тросе, закрепленном в парящей над головой скале, и смотрела как уплывает из-под ног раскрашенный пестрыми осенними красками лес, уступая место лугам и полям, раскинувшимся до самого горизонта.
Высота и утренняя дымка скрывали от глаз подробности, и мелкие детали различить было трудно. Видневшаяся внизу деревушка казалась игрушкой набранной из маленьких хрупких коробочек, пасущееся у реки стадо – пестрым пятном на темно-зеленом фоне, сама река – узкой белесой ленточкой, а единственный всадник, ползущий по едва различимой ниточке дороги, здорово напоминал муравья.
А вот Главирского хребта, затерявшегося где-то далеко на западе, отсюда видно не было. Что скрывается за словом «далеко», оставалось не очень понятным, но пятерка улов[5], доставившая сюда леди Кай, перемалывала своими крыльями тугой осенний ветер почти всю ночь и безо всякого перерыва. А поскольку скорость эти милые зверушки могли развивать очень даже приличную, то, по всему, выходило, что забралась леди Кай сейчас на самый, что ни на есть, край света. И не просто забралась, а еще и раскрыла книгу своих странствий на новой странице, оставив прежние проблемы и хлопоты за многими и многими горизонтами.
А выглядела эта новая страница как большущая – не меньше, чем с пол-Фероллы – каменная глыба, парящая высоко над землей.
Говоря иначе, это был летающий остров – то есть, вырванный когда-то давно из земли кусок поверхности, неведомой силой в небеса поднятый, и ею же там по сей день удерживаемый. На порядочной, причем, высоте, удерживаемый – до земли было ардов восемьсот, и это – если по самым грубым прикидкам. А то, может, и поболее.
Птицы тут, во всяком случае, летать уже не желали – если только иногда и сдуру, а уж люди сюда и вовсе не забирались. Ибо если и были где и когда отчаянные смельчаки, тревожащие умы почтенных обывателей одиозными своими проектами по надуванию гигантских воздушных пузырей и попытками с их помощью совершить людям несвойственное, то на них быстро находилась управа в лице достойных Отцов-искупителей, кои смуту эту пресекали быстро и самым радикальным образом. А это, как вы, наверное, и сами понимаете, надолго отбивало охоту у других таких умников…
В общем, высоко в небесах парил этот остров, а оттого был практически неприступен и недосягаем.
А еще, – он был такой не один. Во всяком случае, про двенадцать было известно доподлинно, хотя Хода, вот, например, подозревала, что на самом деле, их – много больше.
И назывались они – Ступени.
Ступени Странника.
Название и происхождение – вот, пожалуй, и все, что было известно про них наверняка. Все остальное, а главное, что там на них сейчас происходит, испокон веков оставалось предметом домыслов и самых идиотских предположений. Ибо и сама их суть воздухоплавательная, и окружающий их стараниями Пресвятого Апостолата ореол тайны делали практически невозможным ни их изучение для особо любопытствующих ни просто бессмысленное праздношатание для всех остальных.
А ко всему, они, похоже, еще и во времени затерялись, так что с земли их в какой-то момент и видно не стало. Что это и как – никто не знал и толком не понимал, но факт остается фактом: не видно – и все, сколько ты в пустые небеса не вглядывайся. Хоть днем, – хоть самой кромешной ночью.
Так, что обычный люд о них и вспоминать-то, – в общем, уже не вспоминал. На тему эту особо не морочился и голову понапрасну в небо не задирал, ибо от того в ней, как известно, кружение происходит, и шапка валится. Да и на земле забот хватало свыше всякой меры.
Что же касается происхождения, то тут все было намного понятней и проще. Насколько вообще оно может быть проще, когда речь идет о деяниях и помыслах божественных. И, тем не менее, тут все – и ученые мужи, и Орден, и самые ревностные служители Апостолата – сходились в одном: рождением своим Ступени были обязаны Страннику.
Ему одному и никому более.
Тому было множество свидетельств, описанных и в исторических хрониках и в апостольских канонах, и все они говорили о том, что Ступени возникли в момент Исхода. В тот самый миг, когда назвавшийся новым богом покинул земную твердь. Именно тогда, как и предупреждал он своих последователей, огромные пласты земли, безо всяких видимых разрушений вознеслись высоко в небо, образуя гигантскую лестницу…
Ступени…
По ним он и ушел…
Некоторое время после этого, они еще парили в вышине, видимые любому, но шли дни, летели годы, упрямые и своенравные ветра потихонечку разносили скользящие в вышине осколки земной тверди в разные стороны, а сами они становились все бледнее и прозрачнее, и однажды, совсем растаяли без следа, окончательно заблудившись во времени. Наверное тогда и родилась легенда о Светлом дне, когда они опять соберутся вместе и станут видимы, а по великой небесной лестнице на землю вновь снизойдет Он…
Вот в таком, вот, во всех отношениях чудесном месте и оказалась на этот раз Осси, которой предстояло теперь пройти дорогой Странника. Не всей, конечно, а лишь последней ее частью.
Пройти и разыскать обломок его посоха, который, как поговаривали, затерялся где-то на одной из этих Ступеней давным-давно. И были у леди Кай на то, чтобы ввязаться в это опасное и рискованное предприятие причины и резоны достаточно веские.
Чуть больше месяца назад леди Осси Кай урожденная графиня Шаретт добралась до замка Эрш Раффар, намереваясь посетить его с неофициальным визитом. Неофициальным – отнюдь не значит, что добровольным. А если совсем уже честно, то всего за пару дней до этого она о существовании этого места и знать-то – не знала, и слыхать – не слыхивала. Ни сном, что называется, ни духом и ничем другим.
А привели ее в те края, столь отдаленные от центра мироздания, коим бесспорно является красавица Феролла – столица великого и бесспорно достославного королевства, нужда и вероломство.
Острая нужда и самое изощренное, самое, что ни на есть, коварнейшее вероломство.
А все потому, что была леди Кай в тот момент мертва. Уж семь дней как, и, причем, совсем почти по-настоящему. От смерти окончательной и необратимой ее отделяла тончайшая, почти эфемерная грань, да и та грозила вот-вот исчезнуть, потому что инициация обращенного вампира Осси Кай Шаретт должна была состояться со дня на день. Вернее, – с ночи на ночь, – в ближайшее же полнолуние.
А до того оставался еще шанс повернуть все вспять и отыграть назад, решив эту неожиданную проблему раз и навсегда. Шанс этот, правда, казался довольно мизерным, но пренебречь им было бы непростительной глупостью.
Говоря иначе, Осси Кай остро нуждалась в лечении. Причем, профессиональном и самом, что ни на есть, безотлагательном.
Упомянутое же выше вероломство заключалось в том, что хозяин Эрш Раффара коронный вампир Керт Абатемаро пообещавший ей исцеление, предварительно, ее вампиром и заделал, подослав к ней своих подручных, которые в непростом деле обращения толк знали лучше многих других. Не оплошали они и на этот раз.
Что же касается обещанного исцеления, то оно действительно состоялось, но было оно, как совсем не трудно догадаться, отнюдь небезвозмездным. Собственно, ради того вся кутерьма и затевалась. И вот теперь леди Кай и предстояло должок свой возвернуть. Оплатить, так сказать, лечебные процедуры, добыв драгоценный артефакт.
Обломок посоха – бессмысленная щепка для одних и ценнейшая реликвия, свидетельство и все такое… – для других, был нужен Абатемаро для проведения одного очень сложного и древнего ритуала. Трудно было загадывать наперед, но была у коронного вампира хлипкая надежда, что проведение этого обряда позволит ему безо всякого вреда для здоровья выносить опаляющее и смертельное для него дыхание дневного светила. Многовековая и неутолимая тоска по солнышку – бич и проклятие его вампирского рода, вот-вот должна была отступить под воздействием древнейшей магии, замешанной, помимо всего прочего, еще и на артефакте особого происхождения.
Всю свою долгую вампирскую бытность Абатемаро искал решение этой проблемы, доставлявшей ему массу неудобств, и раздражавшей его до самой последней крайности, и, вот, – казалось, нашел. Не хватало ему самой малости – сущей безделицы в сравнении со всем тем, что было уже собрано и подготовлено. За этой-то безделицей и отправил он леди Кай, обустроив все таким замечательным образом, что выбора особого у интессы не оказалось. Да и не особого тоже.
А чтобы не возникло у леди Кай соблазна прервать поиски раньше времени, а то и вовсе не вернуться, приставил он к ней помощника – личность столь же неясную и непонятную, сколь и одиозную. Должен был он за ней, с одной стороны, потихоньку приглядывать, а с другой, – помогать в нелегком, а порой и опасном деле поисков.
В чем будет заключаться его помощь и участие пока что оставалось для леди Кай не очень понятным, но по уверениям Абатемаро, – а, надо полагать, что он не просто так языком трепал, – новый Оссин напарник умел, помимо всего прочего, открывать чужие порталы. А учитывая, что взлом чужого портала обычно таит в себе массу неприятных и вредоносных последствий, а ключа от порталов, объединяющих острова-ступени в небесную лестницу, ни у Абатемаро, ни у леди Кай отродясь не было, умение такое было весьма кстати.
Проведя не очень чтобы сложный, но достаточно болезненный для леди Кай ритуал, Абатемаро связал двух членов будущей экспедиции тесными узами крови, обеспечив таким образом, неразрывную между ними связь, а заодно и гарантию строгого и неусыпного надзора одного над другим. При этом, в своем, так сказать, протеже Абатемаро был почему-то уверен полностью и, вообще, – на все сто…
Для успешного завершения этого связующе-кровавого действа нужно было, чтобы леди Кай пробралась в зазеркалье, где обитало это странное существо и привела его с собой в реальный, настоящий мир. Пригласила бы, так сказать. И именно с этой целью Осси вошла два дня назад в огромное – в полстены – зеркало парадного зала Эрш Раффара.
Было оно до невозможности странным, и привлекло внимание леди Кай еще на балу – в тот день, когда она впервые пересекла порог замка.
Тогда, полностью опустошенная событиями долгого и тяжелого дня, и почти раздавленная потерей Мея, она с невероятным трудом отстояла изнурительную церемонию представления, не запомнив при этом и половины прошедших мимо нее гостей, а потом, уже вконец обессилившая, отошла в сторону, остановившись у старого-старого зеркала.
Оно впечатляло…
И размерами – почти от стены – до стены, и от натертого янтарным воском паркета – до бледных и потрескавшихся потолочных фресок…
И глубиной…
И это притом, что никого кроме леди Кай отражать оно не желало категорически. Ни самого хозяина, ни слуг его, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто страстно выплясывал в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, ни те, ни другие, ни третьи отражений своих в этом мире уже не имели, а потому в том другом – в зазеркальном зале – леди Кай стояла одна-одинешенька и все свечи бала горели для нее одной.