Андрей Тепляков. Пустошь

   Майкл пожал плечами и тоже потянулся за сигаретами.
   – Странная, – сказал он. – А я тут при чем?
   – Действительно, при чем здесь ты? Так, просто по Пустоши ездишь. Катаешься в свое удовольствие.
   Пламер помолчал.
   – Я еще не знаю, что там на самом деле. Выясняем. Но вот я тут подумал: все психи, которые к нам рвутся, – они же в Пустошь хотят. А кто их туда доставит, как не вы – райдеры?
   – Я пассажиров не беру, ты это прекрасно знаешь.
   – Знаю. Конечно, знаю. Я твою принципиальную позицию вообще очень уважаю. Но… к тебе никто незнакомый не заявлялся? Не просили подбросить?
   Майкл затянулся и покачал головой.
   – Не, никого не было.
   – Точно?
   – Угу.
   – Ладно. Видно, тут что-то другое. Хотя ума не приложу, что именно.
   – А может, эта тетка ваша на приеме перебрала? Вот и чудится ей.
   – Да нет, Майкл. Выглядела она нормально и говорила вполне убежденно. Вот ведь… Ну ладно. Черт с ней, с теткой. Давай о тебе поговорим.
   – А что со мной?
   – Ты подавал заявку на выезд?
   – Ну да. Ты ее даже подписал.
   – Подписал. Но ситуация изменилась. Надо внести в твою заявку небольшие коррективы.
   Майкл напрягся. Вступление полковника ему не понравилось. Мало того, что Ник мог влипнуть в историю, так еще и сам он теперь под подозрением.
   «Нехорошо, нехорошо. Пламер обязательно докопается до сути, он мужик въедливый, и возможности у него большие. Надо что-то придумать с этой Анной, и побыстрее, пока есть время. Если оно есть».
   – Что за коррективы?
   – Научное сотрудничество. Наши эйнштейны заявку передали, как раз по твою душу. Нужно помочь им в постижении истины.
   – А конкретней? – спросил Майкл, расслабляясь.
   – Конкретней, – полковник повернулся и взял со стола бумагу. – Конкретней… На твою машину надо установить кое-какое оборудование. Ты покатаешься, а оно попишет. Все как всегда. Вот только…
   – Что только?
   – Писать оно должно ночью.
   – Черт.
   – А что такого? Краучеры несколько суток едут, и днем, и ночью. Как видишь, живы и здоровы. В чем проблема?
   – Они едут медленно, и их двое.
   – Не вижу особенной разницы. Ты эту дорогу давно знаешь. Ну да – видно будет чуток похуже. Всего делов.
   – Дорога меняется, – заметил Майкл. – Я тебе говорил.
   Пламер задумался.
   – Ну вот что, – сказал он, наконец. – Дело у нас обстоит так: ехать надо; и ехать надо в ближайшее время, так что Краучеры отпадают, у них проблемы с тягачом. Если ты отказываешься, я посылаю кого-нибудь из своих. Надеюсь, ты еще помнишь, на чьей машине в Пустошь мотаешься? Выбор, таким образом, следующий: или ты, и тогда все остается, как было, или кто-то из наших, и тогда попрощайся с «шеви». Думай быстрее. Мне надо ответить через…
   Пламер посмотрел на часы.
   – …сорок две минуты.
   Майкл нахмурился. Он не любил, когда его загоняли в угол, и всегда пытался любой ценой этого избежать, но здесь был особый случай. Видимо, приказ на проведение эксперимента пришел не обычным путем, иначе Пламер наверняка согласился бы подождать возвращения фуры. На него надавили, а теперь он, в свою очередь, давил на Майкла. И еще эта Анна, которую нужно было поскорее вывезти из Санта-Розита, пока военные до нее не добрались. Не будь у него пассажирки, Майкл, скорее всего, отказался бы ехать ночью. По крайней мере, чувствовал бы себя увереннее, торгуясь с полковником, но с ней выбора у него не оставалось. Придется ехать. Девушку лучше увезти от греха подальше. В конце концов, полковник прав, и Краучеры не один десяток раз пересекали Пустошь в темноте.
   Майкл посмотрел на Пламера. Тот ждал.
   – Я согласен, – сказал он.
   – Ну и отлично. Тогда бери свой агрегат и езжай в Городок. Они уже ждут, так что долго не провозишься. Дверцу в Пустошь открою тебе на восемь часов.
   – Хорошо.
   Майкл встал.
   – Для меня больше ничего?
   – Ничего. Когда вернешься, загляни ко мне. Обсудим.
   – Загляну.
 
   Чарли нашел девушек в кафе. Анна и Линда обедали, что-то оживленно обсуждая. Он подсел к ним за стол и заказал себе пива.
   – Ты почему не в магазине? – спросила Линда. – Ты хотя бы дверь запер? Если отец узнает, что ты опять не запер дверь, он тебя точно убьет!
   – Запер, запер, – раздраженно ответил Чарли. – Ко мне Док приезжал.
   – Док? – удивилась Линда. – Зачем?
   – Если вкратце – он был у Пламера. Ему приказали нацепить на машину какую-то херню в Городке и ехать с ней ночью – будет проводиться какой-то эксперимент. Он согласился.
   – Мы поедем ночью? – встревожилась Анна.
   – Не переживай, Краучеры ездят ночью. Это не самое страшное.
   Линда посмотрела на брата.
   – И как вы договорились?
   – У него пропуск на восемь. Док сказал, что приедет в половине восьмого к магазину и остановится возле выхода из подсобки. Через него мы грузим Анну, и они едут. Такой у него план.
   – Что-то он мне не нравится, – сказала Анна. – Все-таки нам обязательно ехать ночью?
   – Если Док сказал, значит, обязательно, – ответил Чарли. – Военные что-то пронюхали. Они тебя ищут, так что до магазина добираемся на машине, не привлекая внимания. Тебя надо поскорее вывезти. А к твоему возвращению они, может быть, успокоятся.
   – А что будет, если меня найдут до отъезда? – спросила Анна. – Мера пресечения известна?
   – Не найдут! – убежденно сказала Линда. – Мы тебя живенько спрячем. Вставай, пошли! Надо еще вещи забрать.
 
   Несмотря на то, что все необходимое было приготовлено заранее, эйнштейны провозились не один час, прежде чем установили в «сабурбане» свое оборудование. Особенно много времени они убили на наладку удаленной телеметрии, которая должна была обеспечить поступление данных в контрольный центр Городка непосредственно во время движения по Пустоши. Майкл поинтересовался, почему нельзя записывать в автономную память, а данные собрать по возвращении машины, и ему начали объяснять что-то про точность, важность и время, объяснять путано и бестолково – явно желая отделаться от него поскорее. В конце концов Майкл сделал вывод, что они не очень-то уверены в его успешном возвращении, и замолчал.
   Выехав из Городка, он сразу же направился в мастерскую. До рейса оставалось всего три часа, а сделать предстояло очень много. Обычно Майкл готовил машину долго и тщательно, проверяя и перепроверяя каждую мелочь, и, как правило, в этом не было особенной необходимости – Чак сто раз говорил, что тот страдает фигней, – все и всегда было нормально. Но береженого Бог бережет. Майкл заглушил двигатель, и они с Чаком занялись делом.
   И снова все оказалось в порядке. По крайней мере, то, что успели осмотреть. Машина стояла, распахнув двери, словно крылья, и ждала; Майкл курил, глядя на нее, готовясь к полету.
   Ряд задних сидений был снят. Образовавшееся пространство занимали ящики всевозможных размеров, от которых расходились скрепленные изоляцией провода и трубки, скрывавшиеся под обшивкой. Один на другом стояли два запасных топливных бака. Все было закреплено на своих местах, образуя идеальный порядок. Докурив, Майкл кивнул, закрыл двери и занял водительское место.
   Приборную панель «сабурбана» он заменил на самодельную. Помимо стандартных, туда было встроено не меньше десятка дополнительных индикаторов и датчиков. Между сидениями располагалась плоская коробка с кнопками, тумблерами и любимыми Чаком светодиодами: «Это ж круто! Вылитый космолет!» Рядом с рулем крепилась рация. Майкл повернул ключ зажигания, двигатель раскатисто загудел. Стрелки индикаторов шевельнулись и заняли свои места. На самодельном пульте загорелась пара диодов. Он надел темные очки, высунулся в окошко и махнул рукой стоящему в стороне Чаку.
   – Ни пуха, – сказал тот.
   – К черту.
   Майкл плавно надавил на газ, и машина тронулась. Чак хлопнул «сабурбан» по блестящему боку и плюнул на колесо. Только психи могут ездить через Пустошь. Психи и Док. Майкл вырулил на улицу и взял курс на место назначения.
 
   Прощание было недолгим и натянутым. В половине восьмого вечера «сабурбан» отчалил от магазина и взял курс на восток. Чарли и Линда остались у рации.
   Майкл устроил Анну в багажном отделении и прикрыл брезентом. Если удастся пересечь кордон у Линии – а скорее всего, удастся – дальше можно будет не беспокоиться. По крайней мере, со стороны военных опасности не будет. Они не сунутся в Пустошь. Беспокоиться нужно будет совсем о другом.
   Его пропустили беспрепятственно, лишь мельком осмотрев кабину и научный агрегат за креслами. Впереди маячила дорога, уводящая в Пустошь.
   «Тропа смертной тени», – припомнил Майкл слова Хорька и нажал на газ.
   Отъехав примерно на километр от Линии, он разрешил Анне покинуть укрытие. Она медленно проползла по салону и заняла место рядом. На самодельном пульте зажигались и гасли огни. Машина все еще двигалась довольно медленно. Майкл взял микрофон.
   – Линда?
   – Готова.
   – Хорошо. Я разгоняюсь.
   – Удачи в… удачи тебе. Будь осторожен.
   – Буду.
   Он положил рацию на место. Взглянул на Анну.
   – Вы готовы?
   – Не знаю.
   – Тогда вперед!
   Он надавил на педаль газа, и «сабурбан» начал плавно разгоняться, набирая необходимую скорость шестьдесят миль в час.

Глава 6

   Мерно гудел двигатель. Машина скользила по пустому двухрядному шоссе, оставляя между колес тусклую разделительную линию. Вокруг раскинулась широкая пустынная равнина, поросшая невысокими кустами, по краям которой возвышались горы. Солнечный диск висел низко, заливая землю густым красным светом.
   Майкл провел рукой по пульту и переключил тумблер. Загорелась красная лампочка.
   – Что это? – тревожно спросила Анна. – У нас все в порядке?
   – Не волнуйтесь – это маяк. Его сигнал будут отслеживать Линда и военные, чтобы убедиться, что у нас все хорошо.
   – А мы уже в…
   Анна запнулась, остановленная странным нежеланием произносить это слово вслух.
   – Да, мы уже в Пустоши.
   Больше Майкл ничего не добавил. Анна приникла к окну.
   Окружающий пейзаж дышал вечерним спокойствием. Легкий ветер с гор слегка покачивал ветви кустов. Мелькали пунктирные линии разметки.
   – Майкл, вам не помешает, если я буду говорить? Мне немного не по себе.
   – Нет, не помешает.
   – Чарли и Линда дали мне послушать запись переговоров с Хорьком, ту самую – последнюю.
   Майкл кивнул.
   – Вы поехали за ним. Вы действительно могли бы его спасти, если бы нашли?
   Он покачал головой.
   – Нет. Не смог бы. Но тогда я этого не знал. Дело в том, что, если скорость двух объектов в Пустоши отличается больше, чем на три мили в час, они исчезают друг для друга. Минимальный квант скорости.
   – Да, – припомнила Анна, – Линда говорила мне об этом. Значит, шансов найти его не было?
   – Нет.
   – И нас, если что-то случится…
   – Советую об этом не думать. Бесполезное занятие.
   Анна немного помолчала, глядя на проносящиеся мимо заросли низкого чапараля.
   – Чарли сказал, что вы занимаетесь этим уже полтора года.
   – Немного больше.
   – Зачем?
   Майкл удивленно взглянул на нее.
   – Простите?
   – Зачем вы ездите здесь? Вы не возите ни груз, ни пассажиров. Зачем так бессмысленно рисковать?
   Повисла тишина. Анна смотрела на Майкла. Он не отвечал довольно долго.
   – Это непростой вопрос, – сказал он, наконец. – По-видимому, у меня нет никаких очевидных причин делать то, что я делаю. Но есть свои – личные.
   – Какие?
   – Знаете, когда-то я считал, что рожден для того, чтобы изменить этот мир.
   – Не вы один.
   – Конечно. Почти каждый проходит через это. А потом наступает разочарование. Вот и у меня так же. Но, наверное, я все-таки не оставил до конца мечту сделать что-то значительное.
   Майкл улыбнулся.
   – Недоповзрослел.
   – Вы боитесь Пустоши.
   – Почему вы так думаете?
   – Не знаю, – призналась Анна. – А разве нет?
   – Не совсем так.
   Ожила рация.
   – Майкл? Майкл, ты слышишь меня? Прием.
   – Да, Линда. Я слышу тебя.
   – Твой радиомаяк в порядке. Я выходила на несколько минут, но теперь до конца поездки буду у рации.
   – Отлично.
   – Все нормально?
   – Все прекрасно. Через полчаса выйду на связь.
   – Дорога просматривается хорошо?
   – Не волнуйся, ты видела мою оптику. Я могу из ночи сделать день.
   – Но все-таки…
   – Не переживай. Все в порядке.
   – Да. В порядке. Ладно. До связи.
   – До связи.
   Во время разговора Анна сидела тихо как мышь. Когда Майкл положил микрофон на место, она спросила:
   – Может быть, стоит включить фары?
   – Пожалуй.
   Он повернул тумблер.
   Помимо четырех ксеноновых фар вдоль радиаторной решетки, на крыше «сабурбана» было расположено еще шесть, включая два больших прожектора, которыми можно было управлять из кабины при помощи джойстика. Дорогу залил яркий белый свет. Анна тихо ахнула.
   – Наверное, это стоит целое состояние, – сказала она.
   – Пламеру виднее.
   – Кто такой Пламер?
   – Полковник Ричард Пламер. Начальник местного военного гарнизона.
   – Значит, машина не ваша?
   – Конечно, нет. Откуда у меня может быть такая?
   – Понятно.
   Солнце почти скрылось, только крошечная, кроваво-красная часть его диска все еще выглядывала из-за холмов на западе. Темнота постепенно окутывала машину, и только яркие огни разгоняли приближающуюся ночь, заключив «сабурбан» в узкий световой кокон. Майкл пошарил рукой за креслом и чем-то щелкнул.
   – Что это? – спросила Анна.
   – Научный заказ. Не обращайте внимания.
   Анна посмотрела на панель перед собой.
   – Скажите, это вы все сами сделали?
   – Отчасти.
   – Так много всего. Это все действительно нужно?
   – Можете считать, что это амулет на удачу.
   – Амулет? Странное у вас отношение к технике.
   – Давайте я вам кое-что объясню. Это не сложно. Вы сразу все поймете.
   – Ну объясните.
   – Итак – в машине есть радиомаяк. Он соединен с устройством, которое в случае снижения скорости менее двадцати пяти миль в час подаст сигнал тревоги; есть несколько дополнительных баков, которые дают возможность проехать без заправки почти до Вашингтона.
   – Ого!
   – Ну и прочие мелочи вроде автоматической подкачки колес и трехнедельного запаса продовольствия.
   Анна улыбнулась.
   – Похоже, вы все предусмотрели.
   – Похоже. Но, на самом деле, все это ерунда. Ритуальный танец перед злыми духами. Амулет. Все наши технические примочки имеют смысл до тех пор, пока машина будет двигаться со скоростью не меньше, чем пятьдесят миль в час. Если замедлиться ниже этого предела, то все эти вещи станут практически бесполезными.
   – Почему?
   – Чарли рассказывал вам про Хорька? Про его наблюдения?
   – Кое-что.
   – Так вот, Хорек обнаружил, что время в пути зависит от скорости нелинейно.
   – Это слово я уже где-то слышала, – улыбнулась Анна.
   – Смотрите, до Кубы около ста миль. Мы двигаемся со скоростью шестьдесят миль в час. Сколько времени должна занять наша дорога?
   Анна задумалась, подсчитывая.
   – Так, сто миль… шестьдесят миль в час… Чуть больше полутора часов.
   – А сколько мы будем в пути?
   – Шесть.
   – Именно это и обнаружил Хорек.
   Темнота сгущалась. Горы отступили за горизонт, поглощенные наступающей ночью. В свете фар убегала вдаль пустынная дорога.
   Майкл вытащил из нагрудного кармана сигарету и закурил. Дым вырвался в приоткрытое окно и растворился в прохладном воздухе. Сделав несколько затяжек, Майкл продолжил:
   – Да, странное дело. Вы знаете, что Грантмахер передвигается со скоростью больше, чем шестьдесят миль в час?
   – Да. Чарли сказал, что он сумасшедший.
   – Иногда мне кажется, что так оно и есть. Он держит скорость около семидесяти пяти. Дорога занимает у него полтора часа.
   – Почти столько, сколько и должно быть?
   – Да.
   – А почему вы едете медленнее?
   – Это опасно. На самом деле, здесь все обманчиво. Грантмахер не знает об этом и не хочет знать. На большой скорости трудно среагировать на неожиданности. Пространство в Пустоши, на самом деле, анизотропно; и время искажается сложнее, чем мы думаем. Хуже всего дела обстоят вблизи гор, куда мы скоро попадем. Вчера дорога могла быть вполне приличной, а сегодня – сплошные ямы да трещины; был поворот, а станет два, ну и так далее. Всякое бывает.
   – Часто бывает?
   – Время от времени.
   Анна хотела еще что-то спросить, но Майкл не дал ей такую возможность, заговорив первым.
   – По другую сторону стоят Краучеры. Они вообще не очень-то любят соваться в Пустошь. Работают за деньги и предпочитают не рисковать.
   – Их можно понять.
   – Можно. Краучеры держат скорость около тридцати пяти миль в час. Знаете, сколько им требуется времени, чтобы добраться до Кубы?
   – Сколько?
   – Четверо суток!
   – Ого!
   – Интересно, правда?
   – Да уж, как-то странно получается. Мы начинаем говорить о часах, а потом появляются сутки, месяцы или даже годы.
   – Ничего странного – это и есть нелинейность. Когда я сопоставил все, что знал, у меня получились три относительно надежные точки. Я аппроксимировал их и получил приближенную формулу. Выходит, что если бы Краучеры двигались со скоростью тридцать миль в час, время в пути составило бы девять дней. При двадцати – полтора месяца. При пяти милях в час – год. При трех – почти четыре года! Правда, это работает только для Кубы. Как показывает скудная практика, в других направлениях ситуация иная.
   – Все это кажется таким сложным. А существует какая-нибудь гипотеза, объясняющая появление Пустоши?
   Майкл покачал головой.
   – Их полно, но нет единой. У каждого своя. Некоторые полагают, что Пустошь может быть своеобразной аллегорией Вселенной. Ее символическим представлением. Многие верят, что это проделки НЛО. Прежний начальник гарнизона, похоже, был всерьез уверен в том, что это козни русских.
   – А вы сами что думаете? Что для вас Пустошь?
   Майкл надолго задумался, глядя на дорогу.
   – Не знаю, – сказал он.
   – Я вам не верю, – ответила Анна.
   Некоторое время они сидели молча, а потом Анна спросила:
   – А что будет, если остановиться? Вы это тоже посчитали?
   Майкл кивнул.
   – Посчитал, но за результат не поручусь. Пустошь часто преподносит сюрпризы.
   – Хорошо. Будем говорить теоретически. Что будет, если машина остановится в Пустоши?
   – Скорее всего, она уже никогда не вернется. Я думаю, что остановка – это качественный переход, после нее нет пути назад.
 
   Майкл закрыл окно и повернул регулятор печки. Повеяло теплом. В любом другом месте размеренное движение большого автомобиля, мерно покачивающегося на рессорах, сухое тепло салона и удобные кресла создали бы ощущение мира и уюта – ощущение дома. Но не здесь, не в Пустоши. Анна подавленно притихла и глядела в темноту за стеклом. Майкл тоже молчал. Говорить было не о чем. Все, что он знал, все, что смог понять, не делало это путешествие безопаснее. У него не было слов, чтобы успокоить девушку, объяснение – то самое, что предложил когда-то Хорек, а потом принял и сам Майкл, – только еще больше расстроило бы ее. Лучше молчать.
   Огни на контрольной панели зажигались и гасли.
   Майкл вспоминал тот день, когда впервые решился поехать в Пустошь. Тогда у него была другая машина. Старенький «форд», который достался ему от отца. У Майкла не было еще никакого опыта, никаких знаний – ничего. Только твердая решимость, почти потребность, которую он не мог объяснить себе тогда. Да и сейчас тоже. Они сидели в кафе с Хорьком и Линдой, и тот давал последние наставления.
   «Никогда не дергайся, – говорил Хорек, развалившись на кресле, окруженный туманом сигаретного дыма. – Что бы ни случилось, нельзя паниковать». Майкл промолчал. «Пустошь – странное место. Иногда мне кажется, что она наблюдает за мной. Приглядывается. Будто что-то ищет. Чего-то хочет. Ты должен помнить об этом и всегда быть на стреме. Одна ошибка, самая маленькая ошибка – и тебе конец. Она хитрая, эта сука!» Линда поморщилась, она не любила, когда ее Бенни ругался. Высказав эту глубокую мысль, Хорек довольно долго молчал, потягивая пиво. В те дни, если он не находился за рулем в Пустоши, он пил. Начинал с утра и под вечер нализывался в стельку. Майкл помалкивал. Ему было страшновато. Хотелось бросить эту затею и вернуться домой. Бенни же никогда не сомневался. У него хватило смелости сунуться в Пустошь, когда никто из отправившихся туда не возвращался. Хорек был решительным и победил. Он проложил дорогу. В те времена он говорил, что если у тебя на плечах голова, а не тыква, можно ничего не бояться. Так он считал до тех пор, пока не произошла трагедия с его пассажирами. После этого он притих и стал угрюмым, но поездок своих не прекратил. «В конце концов, мы не будем жить вечно, – говорил он. – Скоро солдатня окончательно разберется, что к чему, и тогда – фьють – хрен нас туда пустят. Будем сидеть у себя на крыльце и заниматься пустой болтовней».
   Выйдя из кафе, Хорек отправил Линду к рации, а сам пошел проводить Майкла до машины. Когда тот сел за руль, Хорек наклонился к нему. «Я не могу поехать с тобой, – сказал он. – Потому что это должен сделать ты сам. Сам примешь решение – слабо или нет. Можешь или не можешь. Но я хочу, чтобы ты кое-что знал». Майкл вопросительно взглянул на него. Хорек медлил, глядя куда-то вдаль. В глазах его появилось выражение тоски. Последнее время оно периодически возникало на его лице, и никто, даже Линда, не мог понять, что с ним происходит. «Ты помнишь этих ребят, которых я привез недавно?» – спросил он. Майкл ответил, что помнит. Такую жуткую историю трудно было забыть. «Так вот, с ними была девочка. Маленькая девочка лет десяти. Она умерла последней». Майкл кивнул. Хорек перестал пялиться вдаль и посмотрел на него. Глаза его горели. «Она не умерла, Майки! Каким-то образом она не умерла! Я видел ее неделю назад. Она стояла на этой гребаной дороге! Прямо на разделительной полосе! Стояла и смотрела на меня». Хорек оглянулся и сбавил громкость. «Я несся со скоростью шестьдесят миль, как всегда. Дорога там прямая. Никого. И вдруг – она! Стоит себе ярдах^[3] в ста от меня! Я так испугался, что чуть не обделался. Я чуть не слетел с дороги! Когда снова поймал машину, ее уже не было. Только шоссе!» Заметив удивленный взгляд Майкла, он добавил: «Я не сумасшедший. Я действительно ее видел. И еще, я почти уверен, что она появилась там именно для того, чтобы скинуть меня с дороги». – «Бен, ее не могло там быть. Она умерла здесь». – «Пустошь приглядывается к нам, Майки. Поверь мне, я знаю. Она смотрит в нас. Если ты почувствуешь, что ездить невмоготу, – брось. Оно того не стоит. Не думаю, что после такого я сам буду долго ездить. Одной такой истории хватит, чтобы обеспечить кошмарами на всю жизнь… Линде не говори».
   Майкл пообещал.
   А потом поехал в Пустошь и преодолел ее. Чувство триумфа, испытанного в тот день, он до сих пор отчетливо помнил.
   Через три недели Хорек уехал в очередной рейс и не вернулся.
   Разговор с ним долго не шел у Майкла из головы. Ничего такого, о чем говорил Бен, с ним не происходило. Пустошь была мертвая и пустая. Всего лишь дорога и кусты. Наверное, Хорек просто сходил с ума, решил для себя Майкл, – перенапрягся. Этой мыслью он успокоился и некоторое время ездил без приключений. А потом увидел это сам.
   Тогда у него уже был «сабурбан», который казался надежным, как крепость. Пересекая Пустошь на нем, Майкл позволял себе расслабиться. Даже включал магнитолу. Марк Болан из «T-Rex» как раз призывал всех крутить задницей, когда он увидел его – ребенка, ползущего по дороге. В какой-то безумный момент ему даже показалось, что это Сэм. Бред, конечно, все годовалые дети похожи. Но ощущение было очень сильным. Услышав шум двигателя, ребенок остановился и сел посреди дороги, повернувшись к нему лицом. Он поднял руки, замахал ими вверх-вниз, а потом вдруг застыл, вытянув их вперед, словно указывая на Майкла.
   На принятие решения оставалось не больше двух секунд. Ребенок продолжал сидеть на дороге, вытянув руки. «Это Сэм! Это ведь Сэмми! – билось у Майкла в голове. – Но как он мог попасть сюда? Это невозможно! Это совершенно невозможно!» В следующую секунду он вывернул руль. Машина тяжело запрыгала по обочине, и ему чудом удалось удержать ее. Когда он снова выбрался на дорогу, там никого не было. С тех пор он ездил много раз, но ничего подобного не повторялось.
   Однажды, разговаривая с Краучерами, он осторожно спросил, не видели ли они на дороге чего-нибудь странного. «Что ты имеешь в виду?» – спросил его Гомер, старший из братьев. «Сам не знаю, – ответил Майкл. – Что-то необычное». Тогда Гомер ничего ему не сказал. Но позже, когда он пригнал к Майклу в мастерскую свою машину, и они сидели в подсобке, ожидая, когда Чак закончит диагностику, он вновь вернулся к тому разговору. «Ты спрашивал, не видели ли мы чего-нибудь странного», – сказал он. Майкл кивнул. «Я тут подумал и все-таки решил сказать. Ты парень образованный, может быть, скажешь, что это было». – «Что вы видели?» – спросил Майкл. Гомер посмотрел на него сердито. – «Собаку видели. Здоровую такую, как теленок, черную. Первый раз она появилась в мою смену, пока брательник спал. Стояла прямо на дороге, пригнув голову к земле, и скалилась. Мне показалось, что она готовится прыгнуть. Вся напружинилась, аж дрожит! Черт ее знает, откуда она там взялась. Я почти поравнялся с ней, и тут она рванула. Я уж подумал, что сейчас стекло разобьет, в кабину ворвется и вцепится мне в глотку. Еле удержался, чтобы не крутануть руль. Все белье себе загадил». Майкл улыбнулся, но Гомер его не поддержал. Он был мрачен, как туча. «У меня так тряслись руки, что пришлось разбудить Гора. Иначе бы я точно скопытился». – «А собака? Что стало с ней?» – «А хрен ее знает. Исчезла. Но это не все. Потом я еще раз ее видел И Гораций тоже один раз. И всегда она бросалась на машину. Так что думаешь? Бредятина какая-то!» – «Гомер, а ты эту собаку раньше видел? – спросил Майкл. – Когда-нибудь, пусть давно. Видел?» Гомер пожевал губами, нахмурился и сказал: «Знаешь, мне такое тоже в голову приходило. Только никак не возьму в толк, в чем тут штука. Эта псина один в один похожа на нашего Перро. Вот только он сдох почитай лет пятьдесят назад. Захлебнулся. Мы с Горацием пацанятами были, недоглядели. – Он помолчал немного и спросил: – Ну, что скажешь?»