Андрей Троицкий. Шестьдесят смертей в минуту

   – Во время разведки ты не увидел еще одно окошко – в сортире. Жора Тост и хозяйка дома Люда Зенчук ушли через него. Ушел он… Но этого мало: в доме двое убитых и одна раненая.
   – Как же так?!
   – Тост и Зенчук постелили себе у окна в большой комнате. Видно, Тост увидел, как мы через калитку заходили, они с Зенчук заперлись в туалете и открыли окно. Звони, Саша, вызывай бригаду из уголовного розыска и «Скорую помощь».
   – Ранение у женщины тяжелое? – спросил старлей.
   – Да как сказать, – помялся Девяткин. – Скажи: средней тяжести.
   – А стрелял кто? – не унимался Лебедев.
   – Какой-то человек, судя по татуировкам, уголовник. Он перепил водки или наркотиками накачался, ну и начал палить куда попало. Три обоймы расстрелял.
   Прокурор приехал только после обеда, задал Девяткину несколько вопросов, неторопливо выкурил сигарету и стал осматривать дом.

Глава 4

   В кромешной темноте ехали недолго – вскоре впереди показались редкие тусклые огоньки, и они наконец въехали в какой-то аул. Где-то далеко залаяла собака.
   Садыков сказал, что совсем недавно здесь было богатое селение, но вода ушла, и почти все колодцы пересохли, поэтому люди разбрелись кто куда, уехали к родственникам в другие аулы или в город.
   – Может, заночуем? – предложил он. – В крайнем доме живет знатный человек. Чабан. У него восемьсот баранов. Мой старый знакомый. Встретит нас как родных.
   – Вы же хотели ехать ночью, а днем отдыхать…
   – Ничего, завтра будем на месте. Ночью какая езда, одно наказание.
   Рахат свернул направо, в сторону от поселка, и вскоре остановил машину возле вросшего в землю дома с плоской крышей. Видно, здесь недавно готовили пищу, на земле еще тлели угли костра. Виднелась двухколесная арба, стоявшая возле овечьей кошары. В одном из окошек блеснул тусклый свет керосиновой лампы. Садыков сказал, что вернется через пять минут, и ушел. Вернулся он раньше, чем обещал, и объяснил, что его знакомого в доме нет, сейчас он на верхних пастбищах, но в доме Бахтияр, его брат, с женой и двумя младшими детьми.
   – Сюда, – поманил за собой Рахат.
   Джейн вышла из машины, прошагала через двор. Сдвинув кусок мешковины, висящий в дверном проеме, оказалась в комнате. Посередине на самодельной табуретке сидел мужчина. Он подобрал длинную рубаху, опустил ноги в таз, на дне которого плескалась мутная вода. Женщина, стоявшая на коленях возле таза, поливала ноги водой из кувшина, терла мочалкой из конского волоса и снова поливала водой.
   Бахтияр что-то коротко сказал по-таджикски, женщина исчезла в темноте, а вместе с ней пропали таз и кувшин. Круглое дочерна загорелое лицо Бахтияра было похоже на подгоревший блин, на котором выросла реденькая с проседью бородка. Поднявшись на ноги, он протянул Джейн горячую сухую ладонь и, коверкая русские слова, пригласил присесть на покрывало, расстеленное на земляном полу у окна, и поужинать чем бог послал. Она не стала отказываться.
   Вскоре все та же женщина, что мыла хозяину ноги, принесла бараний плов в закопченном дочерна медном казане, кукурузные лепешки, чайник с помятыми боками и пиалы.
   – Значит, из самой Москвы сюда занесло? – спросил Бахтияр. – В командировку, значит? Надо же… Вот наказанье вам выпало…
   Утолив первый голод, Джейн попробовала зеленого чая, терпкого, с горчинкой. Глотнула хмельного напитка под названием кумыс, сделанного из лошадиного молока и напоминающего вкусом прокисший йогурт.
   В комнату вошел мальчик, и отец жестом велел ему подойти. Мальчуган что-то прошептал ему на ухо.
   – Хочет в машине на водительском месте посидеть, – сказал Бахтияр.
   Садыков поднялся, отвел мальчишку к «Волге» и посадил на водительское место, разрешив сигналить, сколько тот захочет. Разошлись по комнатам, когда мужчины допили кумыс, а глаза Джейн, разомлевшей от еды и зеленого чая, стали закрываться сами собой.
   – Вот вам простые люди, – говорил захмелевший Садыков. – Не люди – чистое золото. Смотрите на них и запоминайте доброту человеческую.
   Женщина отвела Джейн в крошечную комнату, где в углу на соломенной подстилке лежало ватное одеяло и плоская твердая подушка, пропахшая потом. Джейн упала на подстилку, закрыла глаза и сразу уснула.
 
   Партнер юридической фирмы «Саморуков и компаньоны» Дмитрий Радченко, оставшись один в просторном служебном кабинете, распахнул окно, выходившее в старый московский дворик. Пахло летним дождем и солнцем.
   «Хорошо, – упав в кресло, подумал он и смежил веки, но тут же мысленно поправил себя, чувствуя, как в душе зашевелился червячок тревоги: – Хорошо, да не очень».
   Червячок имел человеческое имя и фамилию: Джейн Майси, эксперт аудиторской фирмы «Хьюз и Голдсмит». Приехала в Москву в краткосрочную командировку. Месяц назад в ее машине обнаружили труп неизвестного мужчины. Дамочка немного разволновалась: все-таки не каждый день находишь труп в собственной машине. Она позвонила своему боссу, а тот связался с полицией и адвокатской фирмой «Саморуков и компаньоны».
   На допросе в ГУВД Москвы Майси рассказала, что убитого мужчину никогда в жизни не видела. Дважды Джейн вызывали на допросы, проходившие в присутствии адвоката Ивана Лужина из фирмы «Саморуков и компаньоны», а также представителя посольства США и переводчика. Видно, старик Лужин проявил себя не с лучшей стороны – по конторе прошел слушок, будто дело американки собираются передать Диме Радченко, упорному и талантливому адвокату, который вытащит своего клиента хоть со дна морского.
   Дима положил в папку бумаги, касающиеся последних судебных дел, готовясь к встрече с владельцем адвокатской фирмы Юрием Семеновичем Полозовым. Скорее всего, речь пойдет…
   Впрочем, о чем пойдет разговор, знает только сам шеф. Но от предстоящей встречи не следует ждать ничего хорошего, босс вызывал нечасто и, как правило, чтобы повесить на Диму «тухлое» дело. Шагая по коридору в сторону приемной, Радченко с тоской думал, что долгожданный отпуск, возможно, не состоится, потому что…
 
   Джейн проснулась с тяжелой головой. В крошечное окошко под потолком попадал солнечный свет, но в комнате царил полумрак. Отбросив в сторону тяжелое ватное одеяло, она поднялась с подстилки. Прошла через две тесные, заставленные какой-то рухлядью каморки, попала в темный коридор, затем оказалась в большой комнате, где проходили вчерашние посиделки.
   У окна на земляном полу валялась керосиновая лампа с закопченным стеклом, на боку лежали две пиалы и глиняный кувшин. Джейн вышла во двор, минуту постояла, дожидаясь, когда глаза привыкнут к ослепительному солнечному свету.
   Возле машины болтался Рахат Садыков. Иногда он останавливался, сплевывал сквозь зубы и снова принимался мерить шагами пространство двора. За время поездки белая «Волга» сделалась темно-серой от пыли. И еще: с правой стороны под днище машины были подложены деревянные чурбаны, на каких рубят дрова. Колеса на машине отсутствовали.
   – В чем проблема? – спросила Джейн, хотя понимала, что случилось едва ли не худшее из того, что могло случиться. – Где хозяева?
   – Хозяев нет. Съехали под утро. Но предварительно обчистили машину. Вскрыли багажник и забрали все, что там было. Рюкзаки с едой, ваши вещи, охотничий карабин… Взяли даже запасное колесо да еще три отвинтили. Доберутся до трассы – продадут. Одно колесо не тронули – на нем гайки с секретом.
   – Хоть что-нибудь нам оставили? – вздохнула Джейн.
   – Пару канистр с питьевой водой, видно, для них в арбе места не хватило. Еще пистолет и две обоймы. Ствол я спрятал в салоне под сиденьем, так спрятал, что никто не найдет. Немного денег – тоже из моей заначки в салоне. И пять пачек сигарет в бардачке завалялись. Слава всевышнему, документы целы, потому что ночью я штанов не снимал.
   – Значит, мы никуда не едем?
   – На одном колесе я ездить не умею, – кивнул Садыков. – Черт, нарвались на воров… Одно утешение, что нам сонным головы не отрезали и мы живыми проснулись.
   – Но вы же сказали, что знаете этого человека. И вдруг такое…
   – Я знал человека, знатного чабана, который жил в этом доме. А этого вчера первый раз увидел. Он назвался братом моего знакомого, сказал, если хочешь – переночуй, я и согласился.
   – Ну а где же тогда ваш знатный чабан?
   – Может, прирезали его да схоронили на заднем дворе, откуда я знаю? Тут народ такой – бедовый, только и смотрят, кого бы обворовать или грохнуть…
   Покопавшись в салоне автомобиля, Джейн достала дорожный атлас, минут десять определяла, где они находятся, где Ташкент, а где недостроенная фабрика. Вроде бы выходило, что дорога к фабрике раза в три ближе обратной дороги в город. Грубо говоря, до цели – километров сорок. Она закрыла атлас, присела на камень и вопросительно посмотрела на Садыкова.
   – Нет, нет и нет! – ответил Садыков на ее немой вопрос. – Если я брошу тут машину, от нее ничего не останется. «Волга» стоит баксов пятьсот, а то и тысячу. Кроме того, путь неблизкий. И опасный. В предгорьях и на равнине попадаются вооруженные бандиты. И умирать за жалкие копейки, что мне платят, не хочется.
   – Успокойтесь, Рахат. Давайте так: я даю вам пятьсот баксов за эту рухлядь, ну вашу «Волгу», и плачу сто долларов в день. Такие условия вас устраивают?
   – Устраивают, – не задумываясь, ответил Садыков. – Если платишь наликом. Никаких там расписок и прочей муры.
   Джейн сняла ветровку, вывернув ее наизнанку, надорвала подкладку. Вытащила из-под нее скрученные в трубочку и перехваченные резинкой деньги.
   – Вот возьмите. Пять сотен за «Волгу», две сотни – аванс за работу. К концу месяца вы станете, по здешним меркам, обеспеченным человеком.
   – Если не подохну.
   – Перестаньте хныкать, вы не девица из пансиона! А теперь отправляйтесь в аул, узнайте, можно ли здесь купить другую машину.
 
   Хозяин адвокатской фирмы Полозов с чувством потряс ладонь Димы, усадил его за стол для посетителей, сам сел напротив, словно хотел подчеркнуть, что он человек широких либеральных взглядов и нос не задирает.
   – В отпуск собрался? И куда, интересно?
   – На Канары, может быть. – Радченко окончательно понял, что никуда не едет и не летит, а придется ему все лето глотать московскую пыль. – Жена на Канарах не была…
   – Если не была, тогда объясни ей, что там делать нечего – просто паршивая дорогущая помойка с красивым названием, – махнул рукой Полозов, – маленький каменистый островок на задворках Европы. На прошлые майские праздники поехал туда с одной подругой… Больше туда ни ногой. – Юрий Семенович повертел в руках большой почтовый конверт, в который были вложены несколько страниц убористого текста. – Короче, услуга за услугу. Я избавлю тебя от мучения под названием Канары, а ты разберешься с одним делом. – Увидев, как вытянулось лицо подчиненного, он продолжил скучным голосом: – Для тебя это так… семечки. Уже слышал про американку, которой наша доблестная полиция может пришить обвинение в убийстве? И хорошо. И отлично. Значит, мне не придется все объяснять с самого начала.
   – Хорошо, – повторил Радченко и подумал, что на самом деле все так плохо, что хуже некуда.
   – Кстати, кто именно рассказал эту историю?
   – Все на уровне слухов. Но одно я усвоил: эта дамочка, то есть аудиторская фирма «Хьюз и Голдсмит», на которую Джейн работает, заключила договор с нашей конторой. По договору мы обязаны следить за тем, чтобы на американцев пылинка не упала. Комплексное обслуживание. Поддержка бизнеса и всякое такое. Кроме того, мы обязаны вытаскивать их из разных переделок, в том числе криминальных, если таковые случатся. Но моя специализация – уголовное право, а клиентура – частные индивидуумы, а не иностранные организации.
   – Тут я решаю, кто чем занимается, – в голосе Полозова прозвучали нотки раздражения. – Послушай, Дима. Парни, чей интеллектуальный коэффициент на двадцать баллов ниже твоего, – уже заслуженные адвокаты, их гонорары зашкаливают, а ты до сих пор перебиваешься с хлеба на водку. А все потому, что высказываешься в то время, когда лучше промолчать, и молчишь, когда надо сказать. Дело этой американки – твой звездный билет. Вытащишь ее из паршивой истории – станешь партнером фирмы со всеми вытекающими. Оклад, надбавки, а главное – статус. Положение в обществе – это, друг мой, не последнее дерьмо. Тебе ведь тридцать пять?
   – Было. В прошлом году.
   – Я же говорю – пора расти. – Полозов позволил себе улыбку. – Нужно громкое дело, на котором можно подняться, и тогда сам тебя порекомендую, в ином случае меня не поймут. – Он вытащил из конверта несколько цветных фотографий размером с книжную страничку. На них – женщина лет тридцати. Каштановые волосы до плеч, синие глаза смотрят в объектив с легким удивлением, прямой короткий нос, чувственные губы. – Симпатичная девочка, эта Джейн. Она уже успела овдоветь, есть ребенок. Говорят, чистый ангелочек. Впрочем, насколько я знаю, так говорят обо всех детях. Опытная, обольстительная. Я бы за такой – в огонь и в воду. Но годы берут свое. А у тебя есть хороший шанс. Жене ничего не рассказывай, иначе… Впрочем, сам знаешь, как вести себя в таких случаях.
   – В каких случаях? – удивился Радченко.
   – Ну, в случаях измены… Я сам пережил два развода.
   – Я жене не изменяю, – покачал головой Радченко, – и не собираюсь этого делать.
   Шеф, недоверчиво усмехнувшись, протянул Диме конверт, мол, в нем вся информация, что удалось собрать, и проворчал:
   – Облажаться нельзя. Потеряем этого клиента, вслед за ним могут уйти и другие богатые иностранцы. Теперь слушай. Наша подопечная вылетела на несколько дней в Таджикистан. И пропала. С концами…
   – Я-то думал, весь сыр-бор из-за трупа, найденного в машине Джейн.
   – Сейчас мы говорим о том, что Джейн исчезла. Она не звонила в Москву уже два или три дня. В московском представительстве «Хьюз и Голдсмит» утверждают, что в аэропорту Душанбе Джейн встретил представитель фирмы «Васта», некий Садыков. Он устроил нашу путешественницу в какую-то гостиницу. А вот в какую именно, ты выяснишь уже на месте.
   – А у этого Садыкова спросить нельзя?
   – Вот ты и спросишь, когда его найдешь. Этот кадр пропал вместе с Джейн. Выехали из города, и тю-тю! Американцы очень обеспокоены. Требуют, чтобы мы вмешались, нашли дамочку и доставили ее в Москву. На твое имя заказан билет до Ташкента.
   – Последний вопрос: почему я?
   – Ты уже занимался подобными делами. Находил живыми людей, которых все считали мертвыми. Я мог бы послать на место пяток крепких парней, которые работают методом лома и динамита, но не уверен, что этот вариант подходит. А у тебя есть нюх, мозги на месте. Одним словом, найди эту женщину, а там уж… Там уж по обстановке.

Глава 5

   Хозяин фирмы «Васта» Станислав Рогов был в отвратительном настроении: вчера сделал ставку в подпольном тотализаторе и проиграл. Деньги невелики, но, как показывает опыт, за проигрышем в тотализатор или в карты частенько следует другая неудача, покрупнее. И точно: с утра позвонил милицейский майор с Петровки, назвался Юрием Девяткиным и сказал, что надо встретиться, желательно в ближайшие дни. О чем пойдет разговор, мент не пояснил, бросил какую-то фразу, похожую на угрозу, и отключился.
   Стас обзвонил знакомых, имеющих выходы на ГУДВ Москвы, и объяснил ситуацию: какой-то паршивый майор натурально портит ему кровь. Стас Рогов – в мире бизнеса уважаемый человек, а тут какой-то жалкий мент угрожает… Нельзя ли сделать так, чтобы он заткнулся и навсегда исчез с горизонта. Знакомые обещали навести справки и перезвонить. И слово сдержали: к обеду Стас наглотался неприятных новостей.
   До его сведения довели, что с майором надо решить вопрос спокойно, без жалоб начальству и попыток сунуть взятку – иначе только себе хуже сделаешь. Девяткин – человек, с которым лучше не связываться, на дороге у него не вставать. Вспоминают давний случай, когда он, в ту пору еще капитан, в ходе допроса искалечил одного коммерсанта, подозреваемого в убийстве. Натурально отделал беднягу так, что бизнесмен два месяца не мог без посторонней помощи шнурки на ботинках завязать.
   Пострадавший оказался человеком со связями, в итоге Девяткину предложили на выбор два варианта: или почетная ссылка в захолустный город, или рапорт на стол и увольнение из милиции. Девяткин выбрал первый вариант и через два-три года вернулся в Москву, но уже майором. Видно, в провинции он очень старался не потерять квалификацию: наверняка из его кабинета вынесли вперед ногами двух-трех бизнесменов, а в Москве заметили и оценили такое рвение. Среди бандитов его считают честным ментом, которого нельзя купить.
   А тот бизнесмен, который отправил Девяткина в ссылку, погиб при невыясненных обстоятельствах. Труп с ножевыми ранениями нашли в какой-то лесополосе под Москвой…
   – Может, заранее справить себе деревянный бушлат? – спросил вслух Стас и подумал, что шутка несмешная. – Или мента этого заказать?
   – Чего? – переспросил Александр Шатун, как всегда, разыгрывавший сам с собой очередную шахматную партию.
   – Я говорю: они приехали, – отозвался Рогов.
   Шатун поднялся, подошел к окну и увидел, как напротив офиса остановилась «Ауди». С водительского места выбралась дама в легком синем плаще и темных, не по дождливой погоде очках. Переднюю пассажирскую дверцу распахнул подросток, одетый не в джинсы и линялую толстовку с воротом на «молнии», а в костюм, полосатый галстук и темные ботинки из лакированной кожи. В руке он держал палку с серебряным набалдашником. Мамочка взяла сына за руку и перевела через дорогу.
   – Надо же: без адвоката явилась, – сказал Шатун. – Ты выйдешь к ним, или…
   – Выйду, – ответил Рогов, – иначе эта стерва решит, что я от нее прячусь. Или еще какую глупость придумает. Не знаю, какие мысли зреют в этой куриной башке, под этим узким лбом. Господи, как же меня достала эта змея!
 
   Через минуту Стас Рогов вышел в пустой коридор, застеленный красной ковровой дорожкой, спустился на полпролета лестницы, принял плащ из рук женщины, а подростка похлопал по плечу.
   – Господи, Лидка, я так рад тебя видеть, – сказал он, стараясь заглянуть в глаза дамы, но видел только свое отражение в темных стеклах очков, закрывающих почти половину лица. – Все цветешь и пахнешь. Молодец, ты всегда следила за собой. Спортивный зал, массаж и всякое такое… А тут сидишь в кабинете, обрастаешь жирком, жуешь несъедобные бутерброды из ближней забегаловки и гадаешь про себя: когда ждать инфаркта? Уже в этом году? Или в следующем?
   Он засмеялся, бросил плащ Шатуну, застывшему в полупоклоне, сам подхватил женщину под локоть и, что-то нашептывая ей в ухо, потащил дальше по коридору. Остановился перед дальней дубовой дверью, на которой виднелись остатки пластилина и оттиск казенной печати. Когда партнер Рогова, совладелец фирмы Васька Ивченко, год назад утонул во время купания, сотрудники прокуратуры провели здесь обыск, изъяли деловые бумаги, а кабинет опечатали. Документы вернули через неделю, а через месяц сняли печати с кабинета.
   – Я знаю, как тебе трудно. – Стас вставил ключ в замочную скважину и повернул его дважды. – Ты долго не могла найти в себе силы, чтобы приехать сюда, потому что побывать в кабинете Васьки – все равно что увидеть его живого. Я сделал так, что никто не переступал порога, не открыл дверь до того, как это сделаешь ты. И я рад, Лида, что ты здесь.
   Женщина сняла очка, и Стас увидел покрасневшие от слез глаза и одну крупную слезинку, повисшую на реснице. Взгляд не был враждебным. И на том спасибо. Стас со злорадством подумал, что вдова бывшего компаньона выглядит так, будто сама явилась с того света. Бледное отечное лицо, худая цыплячья шея, платье черное с белым, которое ей совсем не идет. И Юра, сын Васьки, одетый в этот дурацкий костюмчик, с этой палкой в руке, смотрится как-то дико. Будто ему не двенадцать, а все пятьдесят лет.
   Говорили, что мальчика дважды оперировали в швейцарской клинике, и нужна третья операция. Что ж, возможно, иностранные медики помогут. Да, да… Помогут парню «прибраться», потомучто в этом лучшем из миров Юре нечего делать. Со своей бледной физиономией, палкой и болезнью крови он здесь чужой. Тут любят здоровых и богатых.
   – Еще минуточку, – сказал Стас. – Хочу, чтобы ты услышала это сейчас от меня. Итак: я по-прежнему хорошо к тебе отношусь, и твой сын для меня как родной. Да, у нас с тобой имущественный спор. Исход дела решит независимая экспертиза. «Хьюз и Голдсмит» – солидное имя, им можно доверять. Ты сама выбрала этих аудиторов. Имущество фирмы будет поделено ровно пополам. Но этот чертов спор не мешает нам оставаться друзьями. Ведь так?
   – Сейчас я не хочу говорить об этом, – поджала губы Лида. – Когда угодно, но только не сейчас.
   – А что с Юркой? – Стас слегка похлопал парня по плечу. – Что там лепечут так называемые светила от медицины? Просят финансовых инъекций?
   – Говорят, что операция будет стоить дорого. А восстановительный курс лечения – еще дороже. Понадобится много денег.
   – Я понимаю, – скорбно кивнул Стас. – Аудиторы скоро приготовят заключение. Я не стану оспаривать его в суде, даже если оно мне не понравится. Ты получишь столько, сколько положено. И ни копейки меньше.
   Кажется, вдова покойного компаньона не слышала Рогова. Она стояла в коридоре перед дверью, не решаясь открыть ее. Это сделал Стас Рогов. Пропустив гостей в кабинет, он сказал, что они могут взять любые вещи на память об отце и муже. То, что не увезут сразу, позже упакует и привезет сам Стас.
   Сам он в кабинет не вошел, присел на кушетку в коридоре и прошептал себе под нос:
   – Они нарожают уродов, а я буду платить за лечение. Вот жизнь собачья… Хуже собачьей.
   Через полчаса посетители ушли, и Стас с облегчением вздохнул. Попросил Шатуна распечатать бутылку хорошего коньяка и выпил сто пятьдесят, потому что голова болела безумно.
 
   Садыков привел из аула мерина со странным именем Погост, запряженного в телегу на двух колесах. Мерин был старым, с провисшей спиной и костлявыми боками. И повозка такая же старая, но шла ровно.
   Еще Рахат купил немного вяленого мяса, пшенной крупы и котелок. Разжился милицейскими штанами, сапогами, поношенными, но без дырок, рубахой защитного цвета и плеткой с тремя хвостами из сыромятной кожи. Сбросив с себя негодный костюм и переодевшись, он стал похож на отставного милиционера, который вместе с женой странствует в поисках лучшей жизни.
   Загрузив питьевую воду и продукты в телегу, Садыков забрался на козлы и взялся за вожжи. Повозка заскрипела и тронулась, Джейн, схватившись за железную скобу, забралась в нее на ходу, надела на голову панаму с широкими полями, спасавшую от солнца, и решила про себя, что все не так уж плохо. Они с Садыковым живы – это главное. До места как-нибудь доберутся, а там дел немного.
   Время от времени Рахат, погоняя лошадь, покрикивал:
   – Ну, пошел, зараза! Совсем мертвый достался. Надо его мало-мало погонять, а то прямо на дороге околеет.
   Мерин прибавлял шагу, но потом снова замедлял ход и норовил свернуть направо. Садыков направлял вожжи в нужную сторону, а выбившись из сил, брался за плетку. Через час, совсем измучившись, он остановился и осмотрел копыта мерина: подковы не треснули и не отлетели. Упряжь в порядке. Но тут выяснилось, что у Погоста бельмо на левом глазу, оттого он и ходит странно, кругами.
   – Что предлагаешь? – спросила Джейн.
   Садыков ответил, что проехали уже несколько километров, впереди должен быть арык. Вода там чистая, как слеза матери, и сладкая, как горная роса. Вокруг растут деревья и кустарник, даже зеленая трава есть. Золотое место для отдыха. В свое время он бывал возле арыка, местность хорошо помнит. Там устроят привал, отдохнут дотемна. И снова в дорогу.
   Он хлестнул Погоста, и повозка затряслась на камнях…
 
   Девяткин потратил трое суток на поиски Жоры Тоста и его возлюбленной Людмилы Зенчук. Были проверены притоны и катраны, где в последнее время Жора засветился. Нештатные полицейские осведомители получили соответствующую ориентировку.
   Один стукач из блатных якобы видел его на станции Удельная под Москвой в прошлый понедельник. Другой осведомитель, что интересно, в тот же самый день и почти в то же время, что и первый, столкнулся с Жорой на выходе из метро на станции «Беговая» и даже вежливо поздоровался, но Жора, не ответив, растворился в толпе. К четвергу Девяткину стало ясно, что поиски зашли в тупик. Поразмыслив, он решил, что настало время познакомиться с человеком, у которого Тост покупал героин.
   Продавца дури Леонида Савельева, он же Савелий, решили брать в тихом ресторане «Комета», куда он дважды в неделю заворачивал отдохнуть. Здесь оборудовали два небольших обеденных зала, в задней пристройке помещалась бильярдная на три стола и комната для своих клиентов, где можно, сделав приличную ставку, сыграть в карты.
   Ровно в одиннадцать вечера «Ягуар» Савелия подъехал к главному входу в заведение. Девяткин, устроившись в салоне служебного микроавтобуса, припаркованного на другой стороне улицы, наблюдал за происходящим через затемненное стекло.
   На высоком крыльце под светящейся вывеской, гордо выпрямив спину, стоял швейцар. Это был немолодой оперативник, которого ребята называли дядей Колей. Одетый в синий френч, расшитый золотой тесьмой, брюки с лампасами и картуз с кокардой, он выглядел торжественно, словно генерал перед началом большого наступления.