Страница:
- Ха-ка-ка! Ха-ка-ка!
Но пальцы у нее остались пустыми, а зеркальная поверхность воды задвигалась, заволновалась, и маленький чунг снова исчез. Несомненно, он был быстрее и ловчее, чем она, и спрятался раньше, чем она успела его схватить. Она присела у родника и стала ждать. Вода начала успокаиваться, и вот маленький чунг опять появился. Сначала он быстро бегал туда-сюда, и она едва успевала различить его, потом начал делать ей гримасы. Потом стал совсем ясным и почти прикасался к ее носу. Молодая пома снова сунула руку, чтобы схватить его, и опять не успела.
Это рассердило ее, и она решила во что бы то ни стало поймать этого хитрого, ловкого маленького чунга. Поэтому она прибегла к хитрости захихикала и стала медленно, едва заметно приближать к нему руку. Маленький чунг тоже захихикал и стал медленно протягивать к ней руку. Когда на поверхности воды их пальцы соприкоснулись, пома вдруг схватила протянутую к ней руку. Но и на этот раз ничего, совсем ничего, кроме воды... Маленький чунг куда-то исчез.
Еще много раз пыталась Молодая пома поймать этого хитрого маленького чунга хоть за палец, но это ей не удавалось. Изумившись, она уже готова была завизжать от досады и гнева, как вдруг заметила, что это - Молодая пома, совсем, как она сама, и тельце у нее голое, и ляжки не очень косматые. Вдруг странная догадка блеснула у нее в сознании: это вода, как и всякая вода, и родник, как всякий родник, и в этом роднике нет никакого неба, никаких веток, а они просто отражаются в воде!.. Да, это что-то вроде тени, которую отбрасывает всякий чунг, когда на него светит белое светило!
- Ха-ка-ка! Ха-ка-ка! - закричала пома, радуясь этой чудесной догадке.
Ее сердито-радостный крик привлек к роднику и других детенышей чунгов. Желая поделиться с ними своей новой догадкой она указала растопыренными пальцами на свое отражение в воде и закричала:
- Ак-бу-бу-бу! Ак-бу-бу-бу!
Окружив ее и свесив головы над водой, остальные детеныши вытаращили глаза на других маленьких чунгов, видневшихся на дне родника, и тоже закричали:
- Ак-бу-бу-бу! Ак-бу-бу-бу!
Молодая пома еще продолжала жить с семейством Смелого и Бурой, так как для нее не пришло время устраивать собственную семью. Маленькие чунги-близнецы уже подросли и стали такими же резвыми, какой она была в их возрасте. У обоих туловища и ляжки были безволосыми, как у нее. Это новое отличие от других старших чунгов невольно привязывало Молодую пому к малышам, и она испытывала к ним еще более теплые, сердечные чувства; и это смутное, неосознанное ощущение кровного родства заставляло ее охранять и защищать их.
Но вот настало время и для нее. И как когда-то ее бабка - Старая пома, а потом ее мать - Бурая, Молодая пома стала неспокойной. Начала ворчать, озираться, принюхиваться, ощущала какой-то особенный трепет. Этот трепет скользил по всей ее коже, переходил на голову, так что волосы у нее топорщились, а потом словно таял у нее в груди, и оттого ей становилось приятно. Недоумевающая, встревоженная, неспокойная, но в то же время как-то особенно обрадованная этими новыми ощущениями, она стала сторониться других чунгов, сделалась раздражительной, а игры и возня чунгов-близнецов стали для нее нестерпимыми.
Однажды она ушла в чащу совсем одна и на этот раз шла совсем не так, как всегда, - не настораживая ни слуха, ни зрения. Словно в лесу не было сильных, опасных зверей, словно ветви деревьев не гнулись от плодов, словно в траве и кустах не шуршали пасущиеся та-ма. В переплетающихся ветвях сочно-зеленых густых деревьев порхали и пели кри-ри, сквозь листву пробивались золотистые, трепещущие лучи белого светила. Молодая пома шла под деревьями, и взгляд у нее был рассеянный и лихорадочный. Порой, когда на лицо ей падал яркий луч, она останавливалась и зажмуривалась. Все казалось ей новым и приятным, но тревожно-приятным. "Ку-ку", - томно звал один сладкоголосый кри-ри, а другие спешили обогнать его звонким радостным чириканьем: "Чу-ру-лик! Чу-ру-лик!"
Охваченная незнакомым ей чувством восторженного изумления, Молодая пома остановилась, прислушалась, а потом вытянула губы и сама невольно издала тот же звук:
- Ку-ку! Ку-ку!
С вершины большого дерева, под которым она стояла, слетел маленький пестрый кри-ри, сел на веточку над самой ее головой и защебетал, словно поддразнивая:
- Чу-ру-лик! Чу-ру-лик!
- Тшу-у-ик! Тшу-у-ик! - повторила в свою очередь Молодая пома и почувствовала, как это все чудесно и красиво. Она стала искать глазами скрывшегося в листве кри-ри, но вдруг ее охватило нестерпимое чувство тоски и одиночества. Она испустила особенный, трепетный зов, какого не издавала еще ни разу и даже не знала, что может издавать. Словно кто-то другой заставил ее вскрикнуть, и теперь она сама удивлялась тому, что сделала.
Зов ее эхом отдался в лесу, и на миг она прислушалась, словно ожидая ответа. Получит ли она ответ, она не знала, но ощущала всей кровью, что получит, должна получить.
И ответ пришел. Молодые чунги-самцы, услышав ее мелодичный зов, сами отозвались еще издали и быстро собрались вокруг нее. Все они были сильные и смелые, все очень ловкие. Одни были более косматы, другие менее. С кипящей от неведомой силы кровью они стискивали сучья в руках крепко, как не делали никогда, даже при встречах с грау и мо-ка.
Молодая пома, спрятавшись за стволом дерева, окинула молодых чунгов оценивающим взглядом, и невольно ее внимание остановилось на Безволосом. Он стоял прямее других и ростом превышал всех, а туловище и ноги у него были почти такие же голые, как у нее. Это больше всего понравилось Молодой поме, и она смотрела только на него.
Безволосый понял по ее взгляду, что она предпочла его остальным чунгам. Он сделал несколько шагов вперед, затряс головой, глаза у него засверкали. Подчиняясь закону, которого чунги не сознавали, но который управлял ими испокон веков, он должен был сразиться с другими чунгами. Он вызывающе заревел, отшвырнул сук, который держал в руке, ударил себя в грудь в знак того, что вызывает остальных на единоборство.
Ударили себя в грудь и другие молодые чунги. Первым против Безволосого вышел косматый молодой чунг, такой же большой и сильный, а в плечах даже шире.
Безволосый и Косматый встали друг перед другом, взъерошившись, яростно сверкая глазами, ревели и глядели друг на друга, и каждый ожидал, что другой испугается и отступит. Но так как ни тот, ни другой не испугался, то оба кинулись друг на друга, и бой начался. Они боролись, кусались, царапались, и яростный рев их показывал, что они будут биться до победы. Но оба знали, что нужно не убивать, а только решать, кто сильнее, кого выберет Молодая пома. И потому, как бы яростно они ни сражались, никто не стремился загрызть другого. Они только кусались и царапались, сплетались руками, падали, снова вставали и снова накидывались друг на друга - искусанные, исцарапанные, окровавленные. Казалось, что силы у обоих равны, но Косматый не был таким быстрым и ловким, да и на задних лапах стоял не так прочно, и потому часто падал. Постепенно от нападения он перешел к защите, а потом и побежал, заменив яростный рев укрощенным ворчанием. Это ворчание означало, что он признает себя слабейшим и уступает Безволосому.
Сражаться за Молодую пому вышли еще двое молодых чунгов, но один из них убежал, едва только Безволосый схватил его, а другой не стал даже ожидать битвы и сразу же отступил и примирительно заворчал. Тогда Молодая пома, начиная незапамятно старую, но вечно новую любовную игру, которой подчинялись и Большой чунг, и Старая пома, и Смелый, и Бурая, и все прочие чунги, побежала в чащу леса. Безволосый пустился за ней в погоню и настиг. Но он не пытался поймать ее, а ждал, чтобы она снова побежала и чтобы он опять мог настичь и обогнать ее. И Молодая пома побежала, а Безволосый снова настиг и обогнал ее.
Почему они делали так - они сами не знали. Оба только чувствовали, что так и должно быть, и оба с одинаковой готовностью и удовольствием продолжали игру. Молодая пома побежала в третий раз и при этом взобралась на упавший ствол огромного широковетвистого дерева. Безволосый взобрался вслед за нею, но, прежде чем он успел нагнать ее, она перепрыгнула на другое дерево, потом спустилась по ветке на землю и спряталась в густом кустарнике. Безволосый потерял ее из виду и начал искать. Молодая пома, притаившись в кустах, украдкой следила за ним. Когда же Безволосый стал издавать тревожные звуки, она выскочила из кустов и снова побежала, а Безволосый снова погнался за ней. Так они добежали до широкой реки, наклонились к ее чистой спокойной воде и стали разглядывать себя.
Долго созерцали они отражения, которые трепетали и играли в воде, и на душе у них было спокойно, счастливо, хорошо. В водах реки отражались и высокие деревья, и яркое синее небо, а вокруг повсюду было тихо, тепло и солнечно. Только с высоты доносился голос скрытого в ветвях кри-ри: "Ку-ку! Ку-ку!"
Молодая пома, счастливо прильнув к Безволосому, приподняла голову, прислушалась к кукованию и повторила:
- Ку-ку! Ку-ку!
Безволосый смотревший в рот Молодой поме, удивился этому подражанию, тоже поднял голову и прокуковал:
- Ку-ку! Ку-ку!
Другой кри-ри рассыпал хрупкое звонкое чириканье: "Чу-ру-лик! Чу-ру-лик!"
- Тшу-у-ик! Тшу-у-ик! - повторила за ним Молодая пома.
- Тшу-у-ик! Тшу-у-ик! - попытался повторить и Безволосый. Он не мог сделать это так же искусно, как Молодая пома, а потому повторил и в третий раз. А когда ему показалось, что он сделал точно так же, как и она, он радостно посмотрел на нее, и его глубокий, осмысленный взгляд говорил: "Ты слышала? Я тоже умею так... Умею точно так же, как и ты..."
Глава 9
ПЕЩЕРНЫЕ ЖИЛИЩА
Большая группа чунгов продолжала блуждать по лесу, и все они были довольны. Огромные другие чунги были изгнаны; и даже грау и мо-ка встречались редко, и лишь время от времени какой-нибудь чунг становился жертвой их кровожадности. Кроме множества плодов на ветвях, кроме млечных стеблей и верхних побегов кустарника, в лесу было много вкусных та-ма. Были и другие животные, которых чунги ловили и убивали без труда, так что мяса у них всегда бывало вдоволь.
Но с некоторого времени белое светило словно перестало греть с прежней силой и ночи стали словно холоднее. Вместе с этим многие листья на деревьях стали изменять свой цвет и опадать. Некоторые получили цвет бурого мо-ка, другие - рыжего дже, третьи стали пестрыми, как шкура гри. Лес постепенно начал оголяться, земля покрылась опавшими листьями, а когда чунги шли по ним, они тихо, приятно шелестели.
Кто изменял цвет леса и срывал листья с деревьев - чунги не знали. Сначала они даже не обратили на это внимания - так постепенно и незаметно совершалась эта перемена. Лишь когда почти весь лес потерял свою густую зелень, когда некоторые деревья остались совсем без листьев, они изумленно завертели головами во все стороны: плодов больше не было, цветов тоже, верхние побеги и сочные стебли на кустах стали твердыми, а гнезда кри-ри опустели. Правда, еды оставалось еще достаточно, хотя приходилось обходить большие пространства. Хуже всего было то, что небо начало сердиться все чаще. И теперь оно не гремело и не швыряло молниями, но плакало подолгу. Иногда оно плакало от рассвета до темноты, и, сколько бы чунги ни закрывали себе головы и плечи пожелтевшей травой и опавшими листьями, дождь просачивался, и они были совсем мокрыми. Это заставило их искать сухого приюта даже днем. Сначала они укрывались в больших дуплах и под искривленными стволами столетних упавших деревьев, толщиной с двух и еще двух чунгов. Потом они попали в местность со скалами и пещерами и, вспомнив о том, как некогда прятались в пещерах, догадались, что пещеры и сейчас смогут защитить их от дождя и ночного холода.
Но, сколько они ни бродили, им не удавалось найти такую большую пещеру, чтобы укрыть всю большую стаю, и потому они невольно разбились на меньшие группы. Смелый с Бурой, с двумя маленькими близнецами, Молодая пома с Безволосым, еще одни чунг с двумя помами и один очень старый чунг остались на месте. Конечно, группа была небольшая, но все же их было достаточно, чтобы прогнать и убить любого сильного, свирепого хищника.
В некоторых пещерах оказались виг, и-вод, хе-ни, и их нужно было прогнать. Это чунгам было легко, так как они собирались вместе по нескольку маленьких групп и нападали дружно. Большинство хищников разбежалось, но были и такие, у которых в пещерах находились детеныши, и с такими приходилось сражаться. Так, у входа в одну пещеру одного чунга разорвал виг, а первого, кто вошел в пещеру, растерзала самка вига. Но в конце концов оба вига были убиты, и чунги завладели их пещерой.
В той пещере, куда попала группа Смелого, нашлось место для всех и еще для стольких же. Высоко над головами в каменном массиве была трещина, через которую падал свет, призрачно освещавший пещеру. Огромное вековое дерево с высохшей, выгнившей сердцевиной, выросшее среди скал над пещерой, спускало в расщелину длинные корни. Смутный свет позволял увидеть следы живших в пещере хищников и разбросанные кости съеденных ими животных; а при свете, попадавшем из устья, чунги заметили, что в одном месте из стены пещеры сочится вода, стекая вниз и образуя у стены лужу, так что они отошли к другой стене.
Привыкнув устраивать себе логовища и устилать их листьями, чунги разбрелись вокруг пещеры, чтобы собирать листья и носить их внутрь. Всякий набирал столько листьев, сколько помещалось в руках, и, прижимая их к груди, относил в пещеру и возвращался за новой охапкой. Двое чунгов-близнецов, по примеру старших, тоже носили в руках по пригоршне листьев. Но чаще всего они затевали игру с чем-нибудь другим и рассыпали свои листья.
Молодая пома нашла на земле гнездо кри-ри. Гнездо было большое, сделано из тонких веточек и пуха и наполнено листьями. Она подумала, что там есть яйца или детеныши кри-ри, и быстро разрыла и разбросала сухие листья; потом, недовольная, вытащила гнездо из куста, оглядела со всех сторон и отбросила. Близнецы тотчас же подбежали и стали играть им. Большое глубокое гнездо было для них новинкой; и в своей игре они начали насыпать в него опавшие листья. Наполнили его, потом разбросали листья и снова начали наполнять, визжа от удовольствия.
Молодая пома увидела их игру, и глаза у нее округлились. Она вдруг кинулась, схватила гнездо, наполнила его листьями и бегом бросилась с ним в пещеру. Оба малыша побежали вслед за нею, плаксиво визжа, но она не обратила на них внимания. Вбежала в пещеру, высыпала листья и выбежала снова. Гнездо за один раз заменяло множество охапок, и она сразу же принесла в нем столько листьев, сколько не могли принести в пригоршнях все чунги вместе.
Еще никто из чунгов не догадывался использовать скорлупу плода или панцырь та-ма, чтобы складывать в них ягоды или зачерпывать воду и нести ее в другое место. Поэтому все чунги следили глазами за Молодой помой, удивленно мигали, шевелили губами, но никак не могли понять, в чем дело. А когда поняли, то радостно закричали и кинулись к ней; каждый хотел взять гнездо себе, чтобы носить помногу листьев сразу.
Произошла драка, при которой гнездо оказалось совсем растрепанным, и в руках у чунгов остались только рассыпанные веточки.
Молодая пома первой начала искать другое гнездо, а за ней начали и другие. Вскоре у всех в руках было по гнезду, в котором они носили листья в пещеру. Они все время путешествовали от леса к пещере и от пещеры к горе, издавая различные звуки, которыми выражали свое удивление и радость оттого, что догадались переносить листья в гнездах кри-ри. Нет, ни у какого животного не было такого ума и сообразительности; и, положительно, чунги стали чем-то другим, чем-то большим, нежели животными...
Довольные и радостные, чунги спали в эту ночь на сухом и мягком. Утром, выходя из пещеры, они понесли с собою и гнезда, хотя никто из них не знал, на что еще их можно употребить. Но эти первые сосуды так удивляли их, что они носили их с собой целый день, несмотря на доставляемые ими неудобства, и с гнездами же вернулись вечером в пещеру.
И в эту ночь, как и в предыдущую, трое чунгов и старик легли у входа в пещеру, а помы и детеныши - в глубине. И все четверо сжимали в руках острые сучья, так как на них могли внезапно напасть гри, и-вод, мо-ка или виг.
Но ночью поднялась сильная буря, а вместе с нею словно какой-то страшный зверь вскочил в пещеру, наполнив ее вдруг ревом и визгом. Испуганные неожиданностью, чунги вскочили и сбились в темноте кучкой, а повсюду вокруг них носились такие странные звуки, которые нельзя было назвать ни ревом, ни воем, ни визгом. Таких звуков не издавало никакое известное им животное, да и сами чунги не могли их издавать.
Чунги стискивали сучья в руках и вглядывались в темноту, силясь увидеть тень животного, издающего эти странные, необычайные звуки. Было очень темно, они ничего не видели и не могли определить, где именно стоит это животное, так как звуки доносились отовсюду: и сверху, и с одной стороны, и с другой стороны, и из непроглядных углов пещеры.
Не видя зверя, который так необычайно ревел, завывал и визжал, чунги испугались так, как если бы это был сам грау. Маленькие близнецы, прижавшись к Бурой, тихо прерывисто скулили. Старый чунг пригнул голову и весь дрожал, а остальные чунги и помы только рычали и сбивались во все более плотную кучку, чтобы ощущать присутствие друг друга.
Хотя они не знали, что это за зверь, но скудное воображение рисовало им его, как грау, со множеством больших желтых глаз, со множеством крупных зубов, со страшно раскрытой пастью. Они представляли себе, как блестят у него глаза, как он готовится прыгнуть на них. А так как яростные звуки раздавались в пещере со всех сторон, то им представилось, что во всех закоулках пещеры появились и грау, и и-вод, и мо-ка, и виг, что они блестят на них глазами, ревут, воют, визжат и скулят, подкрадываются отовсюду, и подползают все ближе и ближе... Нет, такого сильного ужаса чунги никогда еще не переживали при встречах с хищниками, даже когда те терзали их... Ибо всех хищников они видели, и страх перед ними был всегда конкретным.
Оставшуюся часть ночи чунги провели, сбившись в кучку и трепеща от неизведанного еще ужаса, а когда рассвело и в пещере посветлело, то они не увидели в ней никаких зверей и успокоились. Правда, странные звуки и визг продолжали раздаваться вокруг, но при свете они были уже не такими страшными.
В этот день чунги почти не выходили из пещеры. Ветер снаружи усилился, да еще и небо расплакалось ледяными, причинявшими боль слезами. Так чунги провели этот день - голодные, дрожа от резкого сквозняка, ожидая, что буря утихнет и небо прояснится.
Но буря продолжалась и ночью, а на второй день усилилась настолько, что стала ломать и вырывать с корнями большие деревья. Снаружи раздавался гул и грохот, а один раз по пещере словно разнеслись громовые раскаты. После этого внутри вдруг потемнело, пугающий вой в трещине скалы прекратился и в пещере стало как-то тихо.
Не понимая, почему вдруг стало тихо и сквозняк прекратился, чунги невольно подняли глаза к трещине в скале. Но там уже не было никакого просвета - трещины в скале не было. Обрадовавшись, что не слышат больше этого страшного воя и что на них не дует, они успокоились, вздохнули свободно и стали ожидать, когда утихнет буря снаружи.
Наконец буря утихла, и голодные чунги выскочили из пещеры и кинулись к ближайшим кустам и деревьям. До темноты оставалось мало времени, и они не посмели отойти от пещеры далеко, довольствуясь лишь верхними побегами и кореньями кустов. Бурая нашла несколько перезрелых плодов, оставшихся на полуоголенных ветвях невысокого дерева, и сбила их длинной веткой, но не съела сама, не позволила съесть и другим взрослым чунгам, а отдала близнецам.
Бродя вокруг пещеры, чунги забрались на скалу над нею. Огромное, прогнившее изнутри дерево, вырванное бурей с корнями, лежало теперь как раз на трещине. Падая, оно увлекло с собою множество мелких камней, земли и хвороста, и, если бы чунги раньше не видели трещины, они и не знали бы, что она там была. Огромное дерево вместе с грудой хвороста заполнило ее до краев.
Смелый, Безволосый и Молодая пома поняли, что произошло, почему в пещере перестало дуть. Смелый и Бурая вспомнили, как при бегстве с севера на юг они складывали кучки камней для защиты не только от свирепых зверей, но и от ветра. Рассматривая засыпанную трещину, они догадались, что если бы буря не повалила дерево и если бы оно не упало на трещину, то пещеру до сих пор продувало бы сильным ветром.
После бури погода опять стала хорошей. Небо оставалось ясным еще много дней, а белое светило грело с утра до вечера. Правда, его лучи уже не были такими жаркими, но с каким удовольствием чунги усаживались на припеке, как сладко урчали и жмурились под теплыми лучами!
А листья продолжали падать. От начавшейся засухи трава совсем съежилась и пожелтела. Не было более ни мясистых плодов, ни сочных побегов, и чунги опять начали выкапывать коренья и луковицы. Они теперь ели все, что только могли найти, но сытнее всего для них было мясо. Поэтому они опять прибегали к прежней хитрости, чтобы подманивать и убивать животных. Смелый и Безволосый научились потихоньку находить логовища зверей, а остальные чунги окружали найденное логовище и начинали реветь, убивая выскочившее животное ветками. Так однажды они убили гри в его логовище, убили и детенышей, которые там были, и тогда много семейств чунгов собралось вместе, чтобы съесть их.
Но, несмотря на недостаток пищи, чунги не решались покинуть пещеру. Ночи становились все холоднее, а в пещере было так тепло, сухо и тихо, что они каждый вечер возвращались туда ночевать. Правда, иногда их пугал какой-нибудь мо-ка или виг, забравшийся в пещеру, пока их не было. Но чунги научились убивать их так искусно, что лишь изредка кому-нибудь из них случалось пострадать при этом.
Группа Смелого тоже постоянно ночевала в пещере. Внутри не дуло, не было и пугающего воя в трещине наверху. Над самой пещерой место было ровное и солнечное; насытившись, они грелись там, а детеныши играли. Упавшее на трещину старое дерево было совсем пустое внутри, и двое близнецов любили забираться в большое дупло в нем. Под растрескавшейся корой был тонкий слой древесины, по которому текли соки, питая все еще живые но очень искривленные и изломанные бурями нижние ветки. Со временем, однако, высохла и эта сырая древесина. Маленькие близнецы, по примеру взрослых, носили с собой камни и ветки и учились выкапывать ими коренья и луковицы, а, играя, стукали по дереву и все время ковыряли на нем кору. Это было для них не только забавой, но и большой радостью, так как они что-то делали, да и пустотелое дерево при ударе издавало интересный, приятный звук. "Кух-кух-кух", - словно говорило оно каждый раз, когда они ударяли камнем по его высохшей древесине.
- Кух-кух-кух, - научились повторять и они и при этом визжали от удовольствия.
Солнечное место над пещерой и пустотелый ствол стали у них любимым местом для игры; и, как только становилось светло и взрослые чунги выходили из пещеры, они тотчас же кидались к дереву. А если один из них задерживался с чем-нибудь, другой торопил его.
- Кух-кух-кух! - кричал он, словно сообщая о своем намерении. Другой тотчас же понимал его и тоже начинал выкрикивать:
- Кух-кух-кух!
Глава 10
...И ОНИ ВСЕ ВМЕСТЕ ПЕРЕТАЩИЛИ ОГРОМНОЕ ДЕРЕВО...
Засуха продолжалась. Последние зеленые деревья и кусты сбросили листву, а трава совсем высохла. Некоторые кусты начали засыхать даже от корня.
Животным, питавшимся травой и листьями, нечего было есть, и многие из них ушли далеко-далеко. Вслед за ними ушли и многие из животных, питавшихся мясом, потому что им тоже стало нечего есть.
Главной пищей чунгов стали опять коренья и луковицы; и за это время они очень наловчились раскапывать землю. Научились они также подбирать такие длинные, острые камни, которые было бы удобнее держать. Однажды Безволосый нашел какой-то сильно блестящий камень. Блеск камня, как и все новое, вызвал в нем большое любопытство, и он стал вертеть его в пальцах, разглядывать, пыхтя от удивления. Камень был некрупный, но гораздо тяжелее других камней такого же размера и холоднее их. Держать его было не совсем удобно, но его необычайный блеск так понравился Безволосому, что тот не выбросил его, а начал подкапывать им корень о-ра. Почва около куста была каменистая, сухая, плотная, а среди высохшей, рассыпающейся пылью травы попадалось много твердых красноватых камней. Во время копки блестящий камень ударился об один из этих красноватых камней, и от удара сверкнули роем искры. Они полетели в разные стороны и исчезли так же мгновенно, как и появились.
Неожиданность так испугала Безволосого, что он зарычал, отскочил назад и выпустил камень. Откуда появились эти огненные искры? Только небо может рождать огонь, чтобы сбросить его на землю...
Изумленный до крайности, Безволосый поднял голову и поглядел на небо. Но оно было высокое и чистое, и, хотя белое светило скрылось и кругом начинало уже смеркаться, на нем не было ни облачка. Нет, на этот раз огненные искры не упали сверху, никакого грома не было...
Но пальцы у нее остались пустыми, а зеркальная поверхность воды задвигалась, заволновалась, и маленький чунг снова исчез. Несомненно, он был быстрее и ловчее, чем она, и спрятался раньше, чем она успела его схватить. Она присела у родника и стала ждать. Вода начала успокаиваться, и вот маленький чунг опять появился. Сначала он быстро бегал туда-сюда, и она едва успевала различить его, потом начал делать ей гримасы. Потом стал совсем ясным и почти прикасался к ее носу. Молодая пома снова сунула руку, чтобы схватить его, и опять не успела.
Это рассердило ее, и она решила во что бы то ни стало поймать этого хитрого, ловкого маленького чунга. Поэтому она прибегла к хитрости захихикала и стала медленно, едва заметно приближать к нему руку. Маленький чунг тоже захихикал и стал медленно протягивать к ней руку. Когда на поверхности воды их пальцы соприкоснулись, пома вдруг схватила протянутую к ней руку. Но и на этот раз ничего, совсем ничего, кроме воды... Маленький чунг куда-то исчез.
Еще много раз пыталась Молодая пома поймать этого хитрого маленького чунга хоть за палец, но это ей не удавалось. Изумившись, она уже готова была завизжать от досады и гнева, как вдруг заметила, что это - Молодая пома, совсем, как она сама, и тельце у нее голое, и ляжки не очень косматые. Вдруг странная догадка блеснула у нее в сознании: это вода, как и всякая вода, и родник, как всякий родник, и в этом роднике нет никакого неба, никаких веток, а они просто отражаются в воде!.. Да, это что-то вроде тени, которую отбрасывает всякий чунг, когда на него светит белое светило!
- Ха-ка-ка! Ха-ка-ка! - закричала пома, радуясь этой чудесной догадке.
Ее сердито-радостный крик привлек к роднику и других детенышей чунгов. Желая поделиться с ними своей новой догадкой она указала растопыренными пальцами на свое отражение в воде и закричала:
- Ак-бу-бу-бу! Ак-бу-бу-бу!
Окружив ее и свесив головы над водой, остальные детеныши вытаращили глаза на других маленьких чунгов, видневшихся на дне родника, и тоже закричали:
- Ак-бу-бу-бу! Ак-бу-бу-бу!
Молодая пома еще продолжала жить с семейством Смелого и Бурой, так как для нее не пришло время устраивать собственную семью. Маленькие чунги-близнецы уже подросли и стали такими же резвыми, какой она была в их возрасте. У обоих туловища и ляжки были безволосыми, как у нее. Это новое отличие от других старших чунгов невольно привязывало Молодую пому к малышам, и она испытывала к ним еще более теплые, сердечные чувства; и это смутное, неосознанное ощущение кровного родства заставляло ее охранять и защищать их.
Но вот настало время и для нее. И как когда-то ее бабка - Старая пома, а потом ее мать - Бурая, Молодая пома стала неспокойной. Начала ворчать, озираться, принюхиваться, ощущала какой-то особенный трепет. Этот трепет скользил по всей ее коже, переходил на голову, так что волосы у нее топорщились, а потом словно таял у нее в груди, и оттого ей становилось приятно. Недоумевающая, встревоженная, неспокойная, но в то же время как-то особенно обрадованная этими новыми ощущениями, она стала сторониться других чунгов, сделалась раздражительной, а игры и возня чунгов-близнецов стали для нее нестерпимыми.
Однажды она ушла в чащу совсем одна и на этот раз шла совсем не так, как всегда, - не настораживая ни слуха, ни зрения. Словно в лесу не было сильных, опасных зверей, словно ветви деревьев не гнулись от плодов, словно в траве и кустах не шуршали пасущиеся та-ма. В переплетающихся ветвях сочно-зеленых густых деревьев порхали и пели кри-ри, сквозь листву пробивались золотистые, трепещущие лучи белого светила. Молодая пома шла под деревьями, и взгляд у нее был рассеянный и лихорадочный. Порой, когда на лицо ей падал яркий луч, она останавливалась и зажмуривалась. Все казалось ей новым и приятным, но тревожно-приятным. "Ку-ку", - томно звал один сладкоголосый кри-ри, а другие спешили обогнать его звонким радостным чириканьем: "Чу-ру-лик! Чу-ру-лик!"
Охваченная незнакомым ей чувством восторженного изумления, Молодая пома остановилась, прислушалась, а потом вытянула губы и сама невольно издала тот же звук:
- Ку-ку! Ку-ку!
С вершины большого дерева, под которым она стояла, слетел маленький пестрый кри-ри, сел на веточку над самой ее головой и защебетал, словно поддразнивая:
- Чу-ру-лик! Чу-ру-лик!
- Тшу-у-ик! Тшу-у-ик! - повторила в свою очередь Молодая пома и почувствовала, как это все чудесно и красиво. Она стала искать глазами скрывшегося в листве кри-ри, но вдруг ее охватило нестерпимое чувство тоски и одиночества. Она испустила особенный, трепетный зов, какого не издавала еще ни разу и даже не знала, что может издавать. Словно кто-то другой заставил ее вскрикнуть, и теперь она сама удивлялась тому, что сделала.
Зов ее эхом отдался в лесу, и на миг она прислушалась, словно ожидая ответа. Получит ли она ответ, она не знала, но ощущала всей кровью, что получит, должна получить.
И ответ пришел. Молодые чунги-самцы, услышав ее мелодичный зов, сами отозвались еще издали и быстро собрались вокруг нее. Все они были сильные и смелые, все очень ловкие. Одни были более косматы, другие менее. С кипящей от неведомой силы кровью они стискивали сучья в руках крепко, как не делали никогда, даже при встречах с грау и мо-ка.
Молодая пома, спрятавшись за стволом дерева, окинула молодых чунгов оценивающим взглядом, и невольно ее внимание остановилось на Безволосом. Он стоял прямее других и ростом превышал всех, а туловище и ноги у него были почти такие же голые, как у нее. Это больше всего понравилось Молодой поме, и она смотрела только на него.
Безволосый понял по ее взгляду, что она предпочла его остальным чунгам. Он сделал несколько шагов вперед, затряс головой, глаза у него засверкали. Подчиняясь закону, которого чунги не сознавали, но который управлял ими испокон веков, он должен был сразиться с другими чунгами. Он вызывающе заревел, отшвырнул сук, который держал в руке, ударил себя в грудь в знак того, что вызывает остальных на единоборство.
Ударили себя в грудь и другие молодые чунги. Первым против Безволосого вышел косматый молодой чунг, такой же большой и сильный, а в плечах даже шире.
Безволосый и Косматый встали друг перед другом, взъерошившись, яростно сверкая глазами, ревели и глядели друг на друга, и каждый ожидал, что другой испугается и отступит. Но так как ни тот, ни другой не испугался, то оба кинулись друг на друга, и бой начался. Они боролись, кусались, царапались, и яростный рев их показывал, что они будут биться до победы. Но оба знали, что нужно не убивать, а только решать, кто сильнее, кого выберет Молодая пома. И потому, как бы яростно они ни сражались, никто не стремился загрызть другого. Они только кусались и царапались, сплетались руками, падали, снова вставали и снова накидывались друг на друга - искусанные, исцарапанные, окровавленные. Казалось, что силы у обоих равны, но Косматый не был таким быстрым и ловким, да и на задних лапах стоял не так прочно, и потому часто падал. Постепенно от нападения он перешел к защите, а потом и побежал, заменив яростный рев укрощенным ворчанием. Это ворчание означало, что он признает себя слабейшим и уступает Безволосому.
Сражаться за Молодую пому вышли еще двое молодых чунгов, но один из них убежал, едва только Безволосый схватил его, а другой не стал даже ожидать битвы и сразу же отступил и примирительно заворчал. Тогда Молодая пома, начиная незапамятно старую, но вечно новую любовную игру, которой подчинялись и Большой чунг, и Старая пома, и Смелый, и Бурая, и все прочие чунги, побежала в чащу леса. Безволосый пустился за ней в погоню и настиг. Но он не пытался поймать ее, а ждал, чтобы она снова побежала и чтобы он опять мог настичь и обогнать ее. И Молодая пома побежала, а Безволосый снова настиг и обогнал ее.
Почему они делали так - они сами не знали. Оба только чувствовали, что так и должно быть, и оба с одинаковой готовностью и удовольствием продолжали игру. Молодая пома побежала в третий раз и при этом взобралась на упавший ствол огромного широковетвистого дерева. Безволосый взобрался вслед за нею, но, прежде чем он успел нагнать ее, она перепрыгнула на другое дерево, потом спустилась по ветке на землю и спряталась в густом кустарнике. Безволосый потерял ее из виду и начал искать. Молодая пома, притаившись в кустах, украдкой следила за ним. Когда же Безволосый стал издавать тревожные звуки, она выскочила из кустов и снова побежала, а Безволосый снова погнался за ней. Так они добежали до широкой реки, наклонились к ее чистой спокойной воде и стали разглядывать себя.
Долго созерцали они отражения, которые трепетали и играли в воде, и на душе у них было спокойно, счастливо, хорошо. В водах реки отражались и высокие деревья, и яркое синее небо, а вокруг повсюду было тихо, тепло и солнечно. Только с высоты доносился голос скрытого в ветвях кри-ри: "Ку-ку! Ку-ку!"
Молодая пома, счастливо прильнув к Безволосому, приподняла голову, прислушалась к кукованию и повторила:
- Ку-ку! Ку-ку!
Безволосый смотревший в рот Молодой поме, удивился этому подражанию, тоже поднял голову и прокуковал:
- Ку-ку! Ку-ку!
Другой кри-ри рассыпал хрупкое звонкое чириканье: "Чу-ру-лик! Чу-ру-лик!"
- Тшу-у-ик! Тшу-у-ик! - повторила за ним Молодая пома.
- Тшу-у-ик! Тшу-у-ик! - попытался повторить и Безволосый. Он не мог сделать это так же искусно, как Молодая пома, а потому повторил и в третий раз. А когда ему показалось, что он сделал точно так же, как и она, он радостно посмотрел на нее, и его глубокий, осмысленный взгляд говорил: "Ты слышала? Я тоже умею так... Умею точно так же, как и ты..."
Глава 9
ПЕЩЕРНЫЕ ЖИЛИЩА
Большая группа чунгов продолжала блуждать по лесу, и все они были довольны. Огромные другие чунги были изгнаны; и даже грау и мо-ка встречались редко, и лишь время от времени какой-нибудь чунг становился жертвой их кровожадности. Кроме множества плодов на ветвях, кроме млечных стеблей и верхних побегов кустарника, в лесу было много вкусных та-ма. Были и другие животные, которых чунги ловили и убивали без труда, так что мяса у них всегда бывало вдоволь.
Но с некоторого времени белое светило словно перестало греть с прежней силой и ночи стали словно холоднее. Вместе с этим многие листья на деревьях стали изменять свой цвет и опадать. Некоторые получили цвет бурого мо-ка, другие - рыжего дже, третьи стали пестрыми, как шкура гри. Лес постепенно начал оголяться, земля покрылась опавшими листьями, а когда чунги шли по ним, они тихо, приятно шелестели.
Кто изменял цвет леса и срывал листья с деревьев - чунги не знали. Сначала они даже не обратили на это внимания - так постепенно и незаметно совершалась эта перемена. Лишь когда почти весь лес потерял свою густую зелень, когда некоторые деревья остались совсем без листьев, они изумленно завертели головами во все стороны: плодов больше не было, цветов тоже, верхние побеги и сочные стебли на кустах стали твердыми, а гнезда кри-ри опустели. Правда, еды оставалось еще достаточно, хотя приходилось обходить большие пространства. Хуже всего было то, что небо начало сердиться все чаще. И теперь оно не гремело и не швыряло молниями, но плакало подолгу. Иногда оно плакало от рассвета до темноты, и, сколько бы чунги ни закрывали себе головы и плечи пожелтевшей травой и опавшими листьями, дождь просачивался, и они были совсем мокрыми. Это заставило их искать сухого приюта даже днем. Сначала они укрывались в больших дуплах и под искривленными стволами столетних упавших деревьев, толщиной с двух и еще двух чунгов. Потом они попали в местность со скалами и пещерами и, вспомнив о том, как некогда прятались в пещерах, догадались, что пещеры и сейчас смогут защитить их от дождя и ночного холода.
Но, сколько они ни бродили, им не удавалось найти такую большую пещеру, чтобы укрыть всю большую стаю, и потому они невольно разбились на меньшие группы. Смелый с Бурой, с двумя маленькими близнецами, Молодая пома с Безволосым, еще одни чунг с двумя помами и один очень старый чунг остались на месте. Конечно, группа была небольшая, но все же их было достаточно, чтобы прогнать и убить любого сильного, свирепого хищника.
В некоторых пещерах оказались виг, и-вод, хе-ни, и их нужно было прогнать. Это чунгам было легко, так как они собирались вместе по нескольку маленьких групп и нападали дружно. Большинство хищников разбежалось, но были и такие, у которых в пещерах находились детеныши, и с такими приходилось сражаться. Так, у входа в одну пещеру одного чунга разорвал виг, а первого, кто вошел в пещеру, растерзала самка вига. Но в конце концов оба вига были убиты, и чунги завладели их пещерой.
В той пещере, куда попала группа Смелого, нашлось место для всех и еще для стольких же. Высоко над головами в каменном массиве была трещина, через которую падал свет, призрачно освещавший пещеру. Огромное вековое дерево с высохшей, выгнившей сердцевиной, выросшее среди скал над пещерой, спускало в расщелину длинные корни. Смутный свет позволял увидеть следы живших в пещере хищников и разбросанные кости съеденных ими животных; а при свете, попадавшем из устья, чунги заметили, что в одном месте из стены пещеры сочится вода, стекая вниз и образуя у стены лужу, так что они отошли к другой стене.
Привыкнув устраивать себе логовища и устилать их листьями, чунги разбрелись вокруг пещеры, чтобы собирать листья и носить их внутрь. Всякий набирал столько листьев, сколько помещалось в руках, и, прижимая их к груди, относил в пещеру и возвращался за новой охапкой. Двое чунгов-близнецов, по примеру старших, тоже носили в руках по пригоршне листьев. Но чаще всего они затевали игру с чем-нибудь другим и рассыпали свои листья.
Молодая пома нашла на земле гнездо кри-ри. Гнездо было большое, сделано из тонких веточек и пуха и наполнено листьями. Она подумала, что там есть яйца или детеныши кри-ри, и быстро разрыла и разбросала сухие листья; потом, недовольная, вытащила гнездо из куста, оглядела со всех сторон и отбросила. Близнецы тотчас же подбежали и стали играть им. Большое глубокое гнездо было для них новинкой; и в своей игре они начали насыпать в него опавшие листья. Наполнили его, потом разбросали листья и снова начали наполнять, визжа от удовольствия.
Молодая пома увидела их игру, и глаза у нее округлились. Она вдруг кинулась, схватила гнездо, наполнила его листьями и бегом бросилась с ним в пещеру. Оба малыша побежали вслед за нею, плаксиво визжа, но она не обратила на них внимания. Вбежала в пещеру, высыпала листья и выбежала снова. Гнездо за один раз заменяло множество охапок, и она сразу же принесла в нем столько листьев, сколько не могли принести в пригоршнях все чунги вместе.
Еще никто из чунгов не догадывался использовать скорлупу плода или панцырь та-ма, чтобы складывать в них ягоды или зачерпывать воду и нести ее в другое место. Поэтому все чунги следили глазами за Молодой помой, удивленно мигали, шевелили губами, но никак не могли понять, в чем дело. А когда поняли, то радостно закричали и кинулись к ней; каждый хотел взять гнездо себе, чтобы носить помногу листьев сразу.
Произошла драка, при которой гнездо оказалось совсем растрепанным, и в руках у чунгов остались только рассыпанные веточки.
Молодая пома первой начала искать другое гнездо, а за ней начали и другие. Вскоре у всех в руках было по гнезду, в котором они носили листья в пещеру. Они все время путешествовали от леса к пещере и от пещеры к горе, издавая различные звуки, которыми выражали свое удивление и радость оттого, что догадались переносить листья в гнездах кри-ри. Нет, ни у какого животного не было такого ума и сообразительности; и, положительно, чунги стали чем-то другим, чем-то большим, нежели животными...
Довольные и радостные, чунги спали в эту ночь на сухом и мягком. Утром, выходя из пещеры, они понесли с собою и гнезда, хотя никто из них не знал, на что еще их можно употребить. Но эти первые сосуды так удивляли их, что они носили их с собой целый день, несмотря на доставляемые ими неудобства, и с гнездами же вернулись вечером в пещеру.
И в эту ночь, как и в предыдущую, трое чунгов и старик легли у входа в пещеру, а помы и детеныши - в глубине. И все четверо сжимали в руках острые сучья, так как на них могли внезапно напасть гри, и-вод, мо-ка или виг.
Но ночью поднялась сильная буря, а вместе с нею словно какой-то страшный зверь вскочил в пещеру, наполнив ее вдруг ревом и визгом. Испуганные неожиданностью, чунги вскочили и сбились в темноте кучкой, а повсюду вокруг них носились такие странные звуки, которые нельзя было назвать ни ревом, ни воем, ни визгом. Таких звуков не издавало никакое известное им животное, да и сами чунги не могли их издавать.
Чунги стискивали сучья в руках и вглядывались в темноту, силясь увидеть тень животного, издающего эти странные, необычайные звуки. Было очень темно, они ничего не видели и не могли определить, где именно стоит это животное, так как звуки доносились отовсюду: и сверху, и с одной стороны, и с другой стороны, и из непроглядных углов пещеры.
Не видя зверя, который так необычайно ревел, завывал и визжал, чунги испугались так, как если бы это был сам грау. Маленькие близнецы, прижавшись к Бурой, тихо прерывисто скулили. Старый чунг пригнул голову и весь дрожал, а остальные чунги и помы только рычали и сбивались во все более плотную кучку, чтобы ощущать присутствие друг друга.
Хотя они не знали, что это за зверь, но скудное воображение рисовало им его, как грау, со множеством больших желтых глаз, со множеством крупных зубов, со страшно раскрытой пастью. Они представляли себе, как блестят у него глаза, как он готовится прыгнуть на них. А так как яростные звуки раздавались в пещере со всех сторон, то им представилось, что во всех закоулках пещеры появились и грау, и и-вод, и мо-ка, и виг, что они блестят на них глазами, ревут, воют, визжат и скулят, подкрадываются отовсюду, и подползают все ближе и ближе... Нет, такого сильного ужаса чунги никогда еще не переживали при встречах с хищниками, даже когда те терзали их... Ибо всех хищников они видели, и страх перед ними был всегда конкретным.
Оставшуюся часть ночи чунги провели, сбившись в кучку и трепеща от неизведанного еще ужаса, а когда рассвело и в пещере посветлело, то они не увидели в ней никаких зверей и успокоились. Правда, странные звуки и визг продолжали раздаваться вокруг, но при свете они были уже не такими страшными.
В этот день чунги почти не выходили из пещеры. Ветер снаружи усилился, да еще и небо расплакалось ледяными, причинявшими боль слезами. Так чунги провели этот день - голодные, дрожа от резкого сквозняка, ожидая, что буря утихнет и небо прояснится.
Но буря продолжалась и ночью, а на второй день усилилась настолько, что стала ломать и вырывать с корнями большие деревья. Снаружи раздавался гул и грохот, а один раз по пещере словно разнеслись громовые раскаты. После этого внутри вдруг потемнело, пугающий вой в трещине скалы прекратился и в пещере стало как-то тихо.
Не понимая, почему вдруг стало тихо и сквозняк прекратился, чунги невольно подняли глаза к трещине в скале. Но там уже не было никакого просвета - трещины в скале не было. Обрадовавшись, что не слышат больше этого страшного воя и что на них не дует, они успокоились, вздохнули свободно и стали ожидать, когда утихнет буря снаружи.
Наконец буря утихла, и голодные чунги выскочили из пещеры и кинулись к ближайшим кустам и деревьям. До темноты оставалось мало времени, и они не посмели отойти от пещеры далеко, довольствуясь лишь верхними побегами и кореньями кустов. Бурая нашла несколько перезрелых плодов, оставшихся на полуоголенных ветвях невысокого дерева, и сбила их длинной веткой, но не съела сама, не позволила съесть и другим взрослым чунгам, а отдала близнецам.
Бродя вокруг пещеры, чунги забрались на скалу над нею. Огромное, прогнившее изнутри дерево, вырванное бурей с корнями, лежало теперь как раз на трещине. Падая, оно увлекло с собою множество мелких камней, земли и хвороста, и, если бы чунги раньше не видели трещины, они и не знали бы, что она там была. Огромное дерево вместе с грудой хвороста заполнило ее до краев.
Смелый, Безволосый и Молодая пома поняли, что произошло, почему в пещере перестало дуть. Смелый и Бурая вспомнили, как при бегстве с севера на юг они складывали кучки камней для защиты не только от свирепых зверей, но и от ветра. Рассматривая засыпанную трещину, они догадались, что если бы буря не повалила дерево и если бы оно не упало на трещину, то пещеру до сих пор продувало бы сильным ветром.
После бури погода опять стала хорошей. Небо оставалось ясным еще много дней, а белое светило грело с утра до вечера. Правда, его лучи уже не были такими жаркими, но с каким удовольствием чунги усаживались на припеке, как сладко урчали и жмурились под теплыми лучами!
А листья продолжали падать. От начавшейся засухи трава совсем съежилась и пожелтела. Не было более ни мясистых плодов, ни сочных побегов, и чунги опять начали выкапывать коренья и луковицы. Они теперь ели все, что только могли найти, но сытнее всего для них было мясо. Поэтому они опять прибегали к прежней хитрости, чтобы подманивать и убивать животных. Смелый и Безволосый научились потихоньку находить логовища зверей, а остальные чунги окружали найденное логовище и начинали реветь, убивая выскочившее животное ветками. Так однажды они убили гри в его логовище, убили и детенышей, которые там были, и тогда много семейств чунгов собралось вместе, чтобы съесть их.
Но, несмотря на недостаток пищи, чунги не решались покинуть пещеру. Ночи становились все холоднее, а в пещере было так тепло, сухо и тихо, что они каждый вечер возвращались туда ночевать. Правда, иногда их пугал какой-нибудь мо-ка или виг, забравшийся в пещеру, пока их не было. Но чунги научились убивать их так искусно, что лишь изредка кому-нибудь из них случалось пострадать при этом.
Группа Смелого тоже постоянно ночевала в пещере. Внутри не дуло, не было и пугающего воя в трещине наверху. Над самой пещерой место было ровное и солнечное; насытившись, они грелись там, а детеныши играли. Упавшее на трещину старое дерево было совсем пустое внутри, и двое близнецов любили забираться в большое дупло в нем. Под растрескавшейся корой был тонкий слой древесины, по которому текли соки, питая все еще живые но очень искривленные и изломанные бурями нижние ветки. Со временем, однако, высохла и эта сырая древесина. Маленькие близнецы, по примеру взрослых, носили с собой камни и ветки и учились выкапывать ими коренья и луковицы, а, играя, стукали по дереву и все время ковыряли на нем кору. Это было для них не только забавой, но и большой радостью, так как они что-то делали, да и пустотелое дерево при ударе издавало интересный, приятный звук. "Кух-кух-кух", - словно говорило оно каждый раз, когда они ударяли камнем по его высохшей древесине.
- Кух-кух-кух, - научились повторять и они и при этом визжали от удовольствия.
Солнечное место над пещерой и пустотелый ствол стали у них любимым местом для игры; и, как только становилось светло и взрослые чунги выходили из пещеры, они тотчас же кидались к дереву. А если один из них задерживался с чем-нибудь, другой торопил его.
- Кух-кух-кух! - кричал он, словно сообщая о своем намерении. Другой тотчас же понимал его и тоже начинал выкрикивать:
- Кух-кух-кух!
Глава 10
...И ОНИ ВСЕ ВМЕСТЕ ПЕРЕТАЩИЛИ ОГРОМНОЕ ДЕРЕВО...
Засуха продолжалась. Последние зеленые деревья и кусты сбросили листву, а трава совсем высохла. Некоторые кусты начали засыхать даже от корня.
Животным, питавшимся травой и листьями, нечего было есть, и многие из них ушли далеко-далеко. Вслед за ними ушли и многие из животных, питавшихся мясом, потому что им тоже стало нечего есть.
Главной пищей чунгов стали опять коренья и луковицы; и за это время они очень наловчились раскапывать землю. Научились они также подбирать такие длинные, острые камни, которые было бы удобнее держать. Однажды Безволосый нашел какой-то сильно блестящий камень. Блеск камня, как и все новое, вызвал в нем большое любопытство, и он стал вертеть его в пальцах, разглядывать, пыхтя от удивления. Камень был некрупный, но гораздо тяжелее других камней такого же размера и холоднее их. Держать его было не совсем удобно, но его необычайный блеск так понравился Безволосому, что тот не выбросил его, а начал подкапывать им корень о-ра. Почва около куста была каменистая, сухая, плотная, а среди высохшей, рассыпающейся пылью травы попадалось много твердых красноватых камней. Во время копки блестящий камень ударился об один из этих красноватых камней, и от удара сверкнули роем искры. Они полетели в разные стороны и исчезли так же мгновенно, как и появились.
Неожиданность так испугала Безволосого, что он зарычал, отскочил назад и выпустил камень. Откуда появились эти огненные искры? Только небо может рождать огонь, чтобы сбросить его на землю...
Изумленный до крайности, Безволосый поднял голову и поглядел на небо. Но оно было высокое и чистое, и, хотя белое светило скрылось и кругом начинало уже смеркаться, на нем не было ни облачка. Нет, на этот раз огненные искры не упали сверху, никакого грома не было...