Страница:
Сможет ли СССР купить весь кубинский сахар, ранее поставляемый в США, спрашивал себя Эйзенхауэр и сам себе отвечал, что да, сможет. Союз – огромная страна, для нее будет недостаточно, пожалуй, всего сахара, произведенного Кубой. А сумеет ли Америка обойтись без кубинского сахара? Вероятно, сумеет, ведь сахар производят и в Латинской Америке. Тогда в своих дневниках Эйзенхауэр отметил: «Сахарная сделка между Кубой и Союзом сама по себе не угрожала американским экономическим позициям, но речь идет о политике». В воздухе запахло грозой.
Именно политика против Кубы заставила правительство Эйзенхауэра подготовить демонстративный отказ нефтяных компаний «Стандарт Ойл – Нью-Джерси», «Техас Компани» и «Ройял Датч Шелл» перерабатывать сырую нефть для Кубы. Когда на Кубу в 1960 году пришел первый танкер с советской сырой нефтью, руководители этих компаний заявили, что не будут эту нефть перерабатывать, и не стали свой отказ никак объяснять, но причины были слишком очевидны. Правительство Эйзенхауэра, надавившего на американских «нефтяников», рассчитывало, что сами кубинцы не смогут наладить переработку нефти и окажутся в экономическом кризисе. Но Фидель отдал приказ о национализации нефтеперерабатывающих кубинских заводов, а из Москвы вылетели специалисты, занимающиеся переработкой нефти. Очень скоро Куба получила свой собственный бензин и мазут.
Эйзенхауэр был в ярости. Он понял, что экономическими мерами реконструировать капитализм на Кубе не удается. И тогда он решился на радикальные меры – вооруженное вторжение на Кубу и переворот, в котором бы Кастро был физически устранен, а к власти пришло бы временное правительство из числа эмигрантов. Этот проект ЦРУ получил кодовое название план «Мангуста». В ЦРУ сформировали «Группу 4», под руководством Д. Кинга и при личном контроле А. Даллеса.
Но перед тем как план «Мангуста» вступил в действие и проявил себя на практике в виде операции «Сапата» (вторжение в залив Свиней), уже во времена нового президента США, Джона Кеннеди, произошло еще одно существенное событие, которое резко усилило агрессивный настрой США по отношению к Кубе.
Этим событием стало знакомство Фиделя Кастро и Никиты Хрущева 18 сентября 1960 года в Нью-Йорке на сессии ассамблеи ООН.
Хрущев защищает Кастро, или «Вторая ласточка»
Глава II
«Мангуста» против «русского ежа»
Именно политика против Кубы заставила правительство Эйзенхауэра подготовить демонстративный отказ нефтяных компаний «Стандарт Ойл – Нью-Джерси», «Техас Компани» и «Ройял Датч Шелл» перерабатывать сырую нефть для Кубы. Когда на Кубу в 1960 году пришел первый танкер с советской сырой нефтью, руководители этих компаний заявили, что не будут эту нефть перерабатывать, и не стали свой отказ никак объяснять, но причины были слишком очевидны. Правительство Эйзенхауэра, надавившего на американских «нефтяников», рассчитывало, что сами кубинцы не смогут наладить переработку нефти и окажутся в экономическом кризисе. Но Фидель отдал приказ о национализации нефтеперерабатывающих кубинских заводов, а из Москвы вылетели специалисты, занимающиеся переработкой нефти. Очень скоро Куба получила свой собственный бензин и мазут.
Эйзенхауэр был в ярости. Он понял, что экономическими мерами реконструировать капитализм на Кубе не удается. И тогда он решился на радикальные меры – вооруженное вторжение на Кубу и переворот, в котором бы Кастро был физически устранен, а к власти пришло бы временное правительство из числа эмигрантов. Этот проект ЦРУ получил кодовое название план «Мангуста». В ЦРУ сформировали «Группу 4», под руководством Д. Кинга и при личном контроле А. Даллеса.
Но перед тем как план «Мангуста» вступил в действие и проявил себя на практике в виде операции «Сапата» (вторжение в залив Свиней), уже во времена нового президента США, Джона Кеннеди, произошло еще одно существенное событие, которое резко усилило агрессивный настрой США по отношению к Кубе.
Этим событием стало знакомство Фиделя Кастро и Никиты Хрущева 18 сентября 1960 года в Нью-Йорке на сессии ассамблеи ООН.
Хрущев защищает Кастро, или «Вторая ласточка»
Сентябрь 1960 года выдался прохладным. Парки Нью-Йорка выглядели необычайно красиво: невидимый живописец бросил золото и пурпур на листья кленов, превратил листья лип в янтарь и оливин, окунул в бронзу плоды конских каштанов. Иногда дорожную пыль смывали падающие на землю капли прохладных осенних дождей. Люди спешили на работу, закутавшись в пестрые шарфы и раскрывая время от времени над головами яркие разноцветные купола зонтиков.
Ассамблея ООН в сентябре 1960 года стала исторической – на ней дипломаты сбросили маски. 14 сентября американцы объявили, что «ограничивают из соображений безопасности пребывание Фиделя Кастро в США пределами Манхэттена». То же самое было объявлено в отношении Никиты Хрущева, Яноша Кадара (Венгрия) и Мехмета Шеху (Албания). Таким образом, ущемление прав на ассамблее ООН Хрущева и Кастро сделало «товарищами по несчастью» и невольно сблизило еще до знакомства. В ответ на это правительство Кубы (в это время Кастро находится в США) 17 сентября ограничивает передвижение посла США на Кубе Ф. Бонксала пределами района Ведадо в Гаване. Этот ответный жест возмущает США. И тогда по чьему-то негласному указанию владелец роскошной гостиницы «Шелбрунн» в Нью-Йорке, распахнувшей свои двери для участников ассамблеи, в одностороннем порядке взвинчивает в несколько раз цены на гостиничный номер для кубинцев. Неслыханное дело!
Но кто-то очень сильно, видимо, надавил на владельца «Шелбрунна», добиваясь выселения делегации Кастро. «Эти кубинцы ведут себя словно дикие звери! Они шумят, громыхают своей музыкой, сваливают возле мусорных баков горы жестянок из-под колы, – объяснил владелец гостиницы свое решение слетевшимся на скандал журналистам. – Наши солидные постояльцы недовольны. Пусть эти дикари возвращаются на свои пальмы! Что им делать на ассамблее ООН? Как они вообще здесь оказались? Чего доброго, они мне еще мебель поломают! А чем расплачиваться будут? Революционными лозунгами?»
Эмоциональное выступление владельца отеля немедленно напечатала пресса. Расчет «заказчиков» этого черного пиара был на то, что Фидель демонстративно покинет Америку. Однако Фидель понял это и легко превратил антирекламу в мощнейшую саморекламу. Через оппозиционную американскую прессу он заявил, что его товарищи были готовы к подобному ходу событий, что революционерам не привыкать к полевым условиям жизни. На дворе – прекрасная осень, и они будут счастливы провести остаток ассамблеи в платочном лагере, дыша свежим воздухом, а не пыльными гостиничными коврами.
– Черт бы побрал этого Кастро! – госсекретарь ООН Даг Хаммаршельд размахивал утренней газетой. На первых полосах газет красовался портрет улыбчивого бородача, а не Эйзенхауэра, как ожидалось! – Фидель нас обставил как детей! Обыграл на нашей собственной территории!
«Такая ассамблея ООН всем запомнится надолго, – напечатали слова Фиделя Кастро оппозиционные журналисты. – Спортивные палатки из магазинов для горнолыжников оказались отличного качества. После брезентовых палаток, в которых мы ночевали, ведя революционные партизанские действия против режима диктатора Батисты, эти туристические палатки – просто роскошь!»
– Вот сукин сын! – госсекретарь Даг Хаммаршельд стиснул кулаки.
Уже две яркие, как апельсины, горнолыжные палатки украшали маленький садик возле здания ООН. Кубинцы завершают их монтаж, проверяя натяжение нейлоновых тросов, удерживающих апельсиновые купола, и под одобрительные возгласы нью-йоркских зевак весело заявляют, что в Америке, оказывается, умеют делать хороший товар для спортсменов и они, кубинцы, приятно удивлены, что остаток ассамблеи ООН им придется провести в таких замечательных палатках.
Вопреки ожидаемому народному презрению, вокруг имени Фиделя уже раскручивались легенды! И дело было не только в «жареном» и «скандале» – Фиделя выгнали из отеля, Фидель разбивает палаточный лагерь… Вслед за журналистами мировая общественность готова была поднять руководство ООН на смех…
Неожиданно в разгар конфликта к палаточному городку кубинцев пришел скромного вида человек. Как выяснилось, посланник от владельца отеля «Тереза» в районе Гарлем. Хозяин «Терезы», как смущенно заявил посланник, был бы счастлив, если бы Фидель Кастро нашел возможным для себя остановиться совершенно бесплатно у него в гостинице, а также разместить в «Терезе» своих товарищей. Фидель, улыбаясь, дал немедленное согласие.
Такое развитие событий взбесило госсекретаря ООН окончательно. Отложив все срочные дела, он самолично направился к Фиделю, благо палаточный лагерь еще не успели свернуть и апельсиновые купола красовались прямо под окнами.
– Господин Фидель Кастро Рус, – попробовал объясниться Даг Хаммаршельд, – вы не знаете, чем рискуете. Рядом с «Терезой» происходит железнодорожная линия, и здание буквально трясется от шума проходящих поездов.
– А разве не за шум нас выселили из «Шелбрунна»? – Отель «Тереза», куда вы направляетесь, расположен в районе Гарлем, а это страшное место. Гарлем кишит продажными типами, без стыда, совести и принципов.
– Этим нас здесь уже не удивить. – Район печально знаменит своими мошенниками. Там нельзя ходить без оружия! Вы даже не представляете, какой угрозе подвергаете жизнь своих товарищей, опрометчиво принимая предложение владельца отеля, расположенного в районе, куда не ступала нога белого человека.
– Именно такой отель нам и годится, – отрезал Фидель. Отныне отель «Тереза», окна которого круглосуточно дребезжали от проезжавших мимо поездов, стал центром политической жизни Нью-Йорка. Теперь отсюда ежедневно под восторженные крики толпы Фидель Кастро отправлялся на заседание ассамблеи. Хозяин отеля чувствовал себя на вершине счастья, о лучшей рекламе «Терезы» он и не помышлял и уже заказал граверу памятную табличку о том, что «здесь в сентябре 1961 года во время 14-й Генеральной ассамблеи ООН останавливалась делегация лидера Кубы Фиделя Кастро».
– А эта «Тереза» не так уж и плоха! Да, совсем не плоха, как раструбила паршивая продажная пресса, – с чувством внутреннего удовлетворения заметил лидер советской делегации Никита Хрущев. – Вполне приличные номера, даже без клопов и тараканов.
– И с вполне съедобным завтраком, – улыбнулся Фидель. – Здесь умеют варить кофе. Не такой крепкий, как на Кубе, но вполне сносный, – команданте указал жестом на маленький аккуратный кофейник, из которого поднималась ароматная струйка пара. Холл «Терезы», где состоялось близкое знакомство лидеров Союза и Кубы, был декорирован в неброском стиле. Серовато-зеленые кресла с простой обивкой и узкими вискозными полосками рисунка, в тон им фисташковые шторы с вертикальным геометрическим орнаментом и в качестве украшения окон модная западная замена русского тюля – скользкая, с перламутровыми переливами, оливкового цвета органза. Элементы интерьера были неброскими, разве что красочные картины, вышедшие из-под кисти абстракционистов, – яркими пятнами украшали стены…
Неожиданный визит советского лидера в отель «Тереза» бандитского района Гарлем стал новым поводом для шумихи в прессе. Журналисты строили догадки, о чем могли беседовать в стенах этого неподобающего для белого человека отеля два государственных лидера. Официальные американские газеты злословили, что «Никита Хрущев, лидер советской сверхдержавы, совершая визит в «Терезу», окончательно потерял чувство собственного достоинства».
– Но главное, конечно, не клопы, а жучки, – Хрущев улыбнулся во всю ширь своего лица. – Уверен, что «Тереза» без жучков! А вот в «Шелбрунн» американские шпики их наверняка успели понапихать. Вы просто молодчина, товарищ Фидель, что так утерли им нос! Отныне и навсегда вы мой друг.
– Спасибо. – Я думаю, у нас с вами общие идейные принципы, а значит, могут быть и общие деловые интересы. Приезжайте в Союз. Уверен, что вам наша страна понравится. И помните, что, как бы дальше себя Штаты ни вели, мы вас в беде не бросим.
Между тем заседания ООН продолжались по графику. Один за другим выступали лидеры государств. Речь Ф. Кастро, длившаяся четыре с половиной часа, вошла в историю как своей продолжительностью, побив все рекорды, так и резкой оценкой действий капиталистического мира.
– Наше правительство отстаивает линию реформ в интересах народа, национализации промышленности и банков, контроля государства в аграрном секторе. Мы считаем, что государство должно помогать бедным и обездоленным. Наша стратегия – развитие социального сектора экономики, что означает бесплатную медицинскую помощь и гарантированное для всех граждан Кубы высшее образование на конкурсной основе, – отметил Фидель на ассамблее (см. М. Макарычев. «Фидель Кастро», серия ЖЗЛ. М., 2008, с. 344).
У одних участников ассамблеи, к которым относилась и советская делегация, это вызвало шквал аплодисментов, у других, как, например, у британцев, – бурю негодования. Британский министр иностранных дел, выходя на трибуну, публично обозвал Фиделя Кастро «вором, проходимцем и бродягой».
Реакция Никиты Хрущева оказалась резкой и незамедлительной.
– Что вы себе позволяете, товарищ лорд?! – громогласно объявил Никита Сергеевич. – Вы публично оскорбили лидера молодой и независимой страны! Это вы – ведете себя как бродяга или бандит из Нью-Йорка!
Зал замер в оцепенении. «Переводи, – Хрущев толкнул в бок своего помощника Олега Трояновского. – Переводи, будь что будет!»
– Вместо того, чтобы выдвигать конструктивные предложения в международной политике, вы превратили трибуну ООН в площадку для полива кубинского лидера грязью! – не унимался Хрущев. – Разве может глава британского МИДа позволить себе жаргон вроде «вор» и «бродяга»? Я был в Гарлеме. Так вот, нью-йоркский район Гарлем куда приличнее трибуны, с которой вы только что сошли! Там, по крайней мере, нет публичного хамства! Куба – суверенное государство! И она вправе самостоятельно избирать свой путь развития. Замечу, что Куба не эксплуатирует чужой труд и не живет за счет колоний, как это делала долгое время ваша страна – Британия, за счет чего она и разбогатела!
Так кого же после этого следует обвинять в пренебрежении моральными принципами?
Зал взорвался. Это была смесь овации и негодования. У Хрущева отключили микрофон. Объявили перерыв.
– Но каков мерзавец этот британский подданный! – Хрущев продолжал гневно сжимать кулаки. – За лишний доллар он мать родную продаст!
– Будут теперь знать, как публично оскорблять социалистов! – вполголоса заметил Анастас Микоян, но было видно, что вспыльчивость шефа его не радовала.
– Пойдемте в буфет. Отведаем империалистической еды. – Пойдемте, Никита Сергеевич. Правда, странная здесь еда какая-то. Ни вкуса, ни запаха, разве что на глаз красива. Будто синтетическая. Вот он, бизнес, сверхприбыли… И все в красителях, консервантах… Это ж сплошной вред организму! Ничего натурального! А люди – ничего, не брезгуют, покупают и кушают. Свыклись, наверное.
Хрущев и Микоян направились к лифту, чтобы спуститься в буфет. Переводчик Олег Трояновский шел чуть следом. Однако пообедать им толком не удалось. Едва они уселись за столик, как к советской делегации подлетел холуйского вида молодой человек в белоснежной рубашке и черном костюме. В руках он держал какую-то бумагу на ярком бланке с логотипом ООН и печатью.
– Господин Хрущев, – виновато опустив глаза в пол, объявил малый, видимо, из секретариата, – мне очень неловко, но…
Хрущев оторвал глаза от тарелки, вопросительно посмотрел на Трояновского.
– Переводи, Олег, что там стряслось? – Никита Сергеевич, он говорит, что… вы использовали неподобающую для дипломатического выступления лексику, нанесли публичное оскорбление главе британского МИДа…
– А британец что себе позволял? Фиделя назвал вором и бандитом!
– Согласен. Но нам сейчас принесли документ. И, согласно статье международного права и устава ООН, мы вынуждены уплатить штраф за публичное оскорбление британского дипломата… в размере пяти тысяч долларов. Это – штраф. Стоит подпись секретаря ООН Дага Хаммаршельда.
– Знакомая личность… Не он ли выдворял Кастро из «Шелбрунна»?
– Штраф надо заплатить, иначе мы обязаны досрочно покинуть ассамблею.
– Мы поняли. Оставьте нам бумаги, – Хрущев кивнул, и вышколенный юноша удалился.
– Ну, что скажешь, Анастас Иванович? – Хрущев перевел взгляд на своего соратника. – Каково? Вначале они выдавливают с ассамблеи Фиделя, а теперь и нас! Нет, никаких демаршей! Мы улетим в Москву, только когда сами захотим. Заплатим этим чертям все, что они просят… Олег, займись этим вопросом.
– Понял. – Вот видите, что такое капитализм, – Хрущев глотнул кисловатого сока. – Сговор кучки проходимцев. А где же свобода и демократия, о которых они талдычат? Где их хваленые права человека? Почему английский джентльмен на наши слова правды налагает руками американцев – штраф? А при этом лидер молодой и независимой страны Фидель должен терпеть хамство английского лорда?
– Я жить в этой Америке при таких волчьих отношениях среди людей не смог бы, – проронил Микоян. – Деньги – единственное мерило человеческой личности! Отбери у рядового американца кошелек – что останется? Пустота! Это ведь нация великовозрастного инфантилизма! Никто ни о чем не заботится, кроме как о своем брюхе. А кубинцы и без кошельков – личности. Волевые бойцы! Они мне симпатичны своей любознательностью, добротой и альтруизмом. Вот это – настоящие люди!
– Слишком много показного у американцев: неоновые витрины магазинов, казино, рестораны. Все блестит, шуршит, сверкает. Да и «фабрика грез» – Голливуд. Но жить-то приходится не в грезах, а в реальности! – не унимался Хрущев. – А тут все искусственное, все напоказ. Хвастают не мудрой женой да крепкой семьей, а красивой любовницей и дорогой автомашиной. Даже еда у них синтетическая, да чересчур дорогая. Пять тысяч долларов улетело за обед! Пойдемте отсюда, товарищи!
Однако на этом скандалы вокруг сентябрьской ассамблеи ООН не закончились. Напротив. Драматургия набирала обороты. Следующим конфликтом стала история с самолетом «Британия», принадлежащим кубинской авиакомпании «Кубана». Полицейские власти Нью-Йорка без объяснения всяких причин заблокировали его вылет, хотя все лайнеры участников ассамблеи защищал дипломатический иммунитет. Но на самолет кубинской делегации наложили эмбарго, причем это было сделано в тот самый час, когда участники ассамблеи уже ничем не интересовались, кроме сбора чемоданов к отлету…
Но и эта интрига американского секретариата ООН была сорвана.
В гостиничном номере советского лидера Никиты Сергеевича Хрущева раздался телефонный звонок. Оказалось: звонили от Фиделя Кастро. Кубинский команданте вошел в гостиничные апартаменты стремительно, в свойственном ему стиле бури и натиска. Хрущев встретил его сдержанной улыбкой. История с эмбарго, наложенным на самолет, принадлежащий кубинской компании, да еще, согласно международному праву, обладающий дипломатическим иммунитетом, так поразила Хрущева, что он, едва дослушав реплику кубинского лидера, выпалил:
– Берите мой самолет и на нем возвращайтесь в Гавану. «Ил» – хороший и надежный лайнер.
– Никита Сергеевич, я впечатлен вашим великодушием. А как же ваша делегация?
– А моя делегация подождет. Погуляет еще денек по Нью-Йорку, подышит свежим воздухом…
– Как мне отблагодарить вас? – Ерунда. Мы с вами единомышленники, а это главное. Итак, кубинская делегация во главе с Фиделем Кастро возвратилась с пресловутой 14-й ассамблеи ООН из Нью-Йорка на «хрущевском» правительственном лайнере Ил. Теперь на всей Кубе знали: у маленькой и независимой страны появился надежный защитник в лице советской сверхдержавы.
Историю с «хрущевским Илом», с трапа которого делегация Кастро триумфально спустилась в аэропорту Гаваны, американская пресса, разумеется, замолчала. Однако об этом эпизоде, конечно же, стало известно ЦРУ, а еще – доложили президенту США Дуайту Эйзенхауэру. Президент взорвался. «Черт побери! Еще не хватало, чтобы у Кубы появился покровитель в лице Союза!» – кричал Эйзенхауэр, мечась по своему кабинету в Белом доме. Ему немного осталось править страной, но до 20 января 1961 года, когда на его место пришел Джон Кеннеди, покидающий Белый дом Дуайт Эйзенхауэр сказал:
– Дорогой Джон, передаю тебе в руки нашу великую страну и прошу тебя завершить мое дело. Я не успел, но ты должен. Ты обязан ликвидировать режим Кастро на Кубе. Надо спешить, господин президент Кеннеди! Медлить нельзя! Уже восстановлены дипломатические связи между Союзом и Кубой! Микоян закупает у Кубы весь наш сахар и помогает ей дешевой нефтью! Что будет дальше?! Надо спешить! Ты понял, дорогой мой?
– Да, согласен, – Кеннеди понимающе наклонил голову. – Карфаген должен быть разрушен. То есть Куба.
Эйзенхауэр кивнул.
Ассамблея ООН в сентябре 1960 года стала исторической – на ней дипломаты сбросили маски. 14 сентября американцы объявили, что «ограничивают из соображений безопасности пребывание Фиделя Кастро в США пределами Манхэттена». То же самое было объявлено в отношении Никиты Хрущева, Яноша Кадара (Венгрия) и Мехмета Шеху (Албания). Таким образом, ущемление прав на ассамблее ООН Хрущева и Кастро сделало «товарищами по несчастью» и невольно сблизило еще до знакомства. В ответ на это правительство Кубы (в это время Кастро находится в США) 17 сентября ограничивает передвижение посла США на Кубе Ф. Бонксала пределами района Ведадо в Гаване. Этот ответный жест возмущает США. И тогда по чьему-то негласному указанию владелец роскошной гостиницы «Шелбрунн» в Нью-Йорке, распахнувшей свои двери для участников ассамблеи, в одностороннем порядке взвинчивает в несколько раз цены на гостиничный номер для кубинцев. Неслыханное дело!
Но кто-то очень сильно, видимо, надавил на владельца «Шелбрунна», добиваясь выселения делегации Кастро. «Эти кубинцы ведут себя словно дикие звери! Они шумят, громыхают своей музыкой, сваливают возле мусорных баков горы жестянок из-под колы, – объяснил владелец гостиницы свое решение слетевшимся на скандал журналистам. – Наши солидные постояльцы недовольны. Пусть эти дикари возвращаются на свои пальмы! Что им делать на ассамблее ООН? Как они вообще здесь оказались? Чего доброго, они мне еще мебель поломают! А чем расплачиваться будут? Революционными лозунгами?»
Эмоциональное выступление владельца отеля немедленно напечатала пресса. Расчет «заказчиков» этого черного пиара был на то, что Фидель демонстративно покинет Америку. Однако Фидель понял это и легко превратил антирекламу в мощнейшую саморекламу. Через оппозиционную американскую прессу он заявил, что его товарищи были готовы к подобному ходу событий, что революционерам не привыкать к полевым условиям жизни. На дворе – прекрасная осень, и они будут счастливы провести остаток ассамблеи в платочном лагере, дыша свежим воздухом, а не пыльными гостиничными коврами.
– Черт бы побрал этого Кастро! – госсекретарь ООН Даг Хаммаршельд размахивал утренней газетой. На первых полосах газет красовался портрет улыбчивого бородача, а не Эйзенхауэра, как ожидалось! – Фидель нас обставил как детей! Обыграл на нашей собственной территории!
«Такая ассамблея ООН всем запомнится надолго, – напечатали слова Фиделя Кастро оппозиционные журналисты. – Спортивные палатки из магазинов для горнолыжников оказались отличного качества. После брезентовых палаток, в которых мы ночевали, ведя революционные партизанские действия против режима диктатора Батисты, эти туристические палатки – просто роскошь!»
– Вот сукин сын! – госсекретарь Даг Хаммаршельд стиснул кулаки.
Уже две яркие, как апельсины, горнолыжные палатки украшали маленький садик возле здания ООН. Кубинцы завершают их монтаж, проверяя натяжение нейлоновых тросов, удерживающих апельсиновые купола, и под одобрительные возгласы нью-йоркских зевак весело заявляют, что в Америке, оказывается, умеют делать хороший товар для спортсменов и они, кубинцы, приятно удивлены, что остаток ассамблеи ООН им придется провести в таких замечательных палатках.
Вопреки ожидаемому народному презрению, вокруг имени Фиделя уже раскручивались легенды! И дело было не только в «жареном» и «скандале» – Фиделя выгнали из отеля, Фидель разбивает палаточный лагерь… Вслед за журналистами мировая общественность готова была поднять руководство ООН на смех…
Неожиданно в разгар конфликта к палаточному городку кубинцев пришел скромного вида человек. Как выяснилось, посланник от владельца отеля «Тереза» в районе Гарлем. Хозяин «Терезы», как смущенно заявил посланник, был бы счастлив, если бы Фидель Кастро нашел возможным для себя остановиться совершенно бесплатно у него в гостинице, а также разместить в «Терезе» своих товарищей. Фидель, улыбаясь, дал немедленное согласие.
Такое развитие событий взбесило госсекретаря ООН окончательно. Отложив все срочные дела, он самолично направился к Фиделю, благо палаточный лагерь еще не успели свернуть и апельсиновые купола красовались прямо под окнами.
– Господин Фидель Кастро Рус, – попробовал объясниться Даг Хаммаршельд, – вы не знаете, чем рискуете. Рядом с «Терезой» происходит железнодорожная линия, и здание буквально трясется от шума проходящих поездов.
– А разве не за шум нас выселили из «Шелбрунна»? – Отель «Тереза», куда вы направляетесь, расположен в районе Гарлем, а это страшное место. Гарлем кишит продажными типами, без стыда, совести и принципов.
– Этим нас здесь уже не удивить. – Район печально знаменит своими мошенниками. Там нельзя ходить без оружия! Вы даже не представляете, какой угрозе подвергаете жизнь своих товарищей, опрометчиво принимая предложение владельца отеля, расположенного в районе, куда не ступала нога белого человека.
– Именно такой отель нам и годится, – отрезал Фидель. Отныне отель «Тереза», окна которого круглосуточно дребезжали от проезжавших мимо поездов, стал центром политической жизни Нью-Йорка. Теперь отсюда ежедневно под восторженные крики толпы Фидель Кастро отправлялся на заседание ассамблеи. Хозяин отеля чувствовал себя на вершине счастья, о лучшей рекламе «Терезы» он и не помышлял и уже заказал граверу памятную табличку о том, что «здесь в сентябре 1961 года во время 14-й Генеральной ассамблеи ООН останавливалась делегация лидера Кубы Фиделя Кастро».
– А эта «Тереза» не так уж и плоха! Да, совсем не плоха, как раструбила паршивая продажная пресса, – с чувством внутреннего удовлетворения заметил лидер советской делегации Никита Хрущев. – Вполне приличные номера, даже без клопов и тараканов.
– И с вполне съедобным завтраком, – улыбнулся Фидель. – Здесь умеют варить кофе. Не такой крепкий, как на Кубе, но вполне сносный, – команданте указал жестом на маленький аккуратный кофейник, из которого поднималась ароматная струйка пара. Холл «Терезы», где состоялось близкое знакомство лидеров Союза и Кубы, был декорирован в неброском стиле. Серовато-зеленые кресла с простой обивкой и узкими вискозными полосками рисунка, в тон им фисташковые шторы с вертикальным геометрическим орнаментом и в качестве украшения окон модная западная замена русского тюля – скользкая, с перламутровыми переливами, оливкового цвета органза. Элементы интерьера были неброскими, разве что красочные картины, вышедшие из-под кисти абстракционистов, – яркими пятнами украшали стены…
Неожиданный визит советского лидера в отель «Тереза» бандитского района Гарлем стал новым поводом для шумихи в прессе. Журналисты строили догадки, о чем могли беседовать в стенах этого неподобающего для белого человека отеля два государственных лидера. Официальные американские газеты злословили, что «Никита Хрущев, лидер советской сверхдержавы, совершая визит в «Терезу», окончательно потерял чувство собственного достоинства».
– Но главное, конечно, не клопы, а жучки, – Хрущев улыбнулся во всю ширь своего лица. – Уверен, что «Тереза» без жучков! А вот в «Шелбрунн» американские шпики их наверняка успели понапихать. Вы просто молодчина, товарищ Фидель, что так утерли им нос! Отныне и навсегда вы мой друг.
– Спасибо. – Я думаю, у нас с вами общие идейные принципы, а значит, могут быть и общие деловые интересы. Приезжайте в Союз. Уверен, что вам наша страна понравится. И помните, что, как бы дальше себя Штаты ни вели, мы вас в беде не бросим.
Между тем заседания ООН продолжались по графику. Один за другим выступали лидеры государств. Речь Ф. Кастро, длившаяся четыре с половиной часа, вошла в историю как своей продолжительностью, побив все рекорды, так и резкой оценкой действий капиталистического мира.
– Наше правительство отстаивает линию реформ в интересах народа, национализации промышленности и банков, контроля государства в аграрном секторе. Мы считаем, что государство должно помогать бедным и обездоленным. Наша стратегия – развитие социального сектора экономики, что означает бесплатную медицинскую помощь и гарантированное для всех граждан Кубы высшее образование на конкурсной основе, – отметил Фидель на ассамблее (см. М. Макарычев. «Фидель Кастро», серия ЖЗЛ. М., 2008, с. 344).
У одних участников ассамблеи, к которым относилась и советская делегация, это вызвало шквал аплодисментов, у других, как, например, у британцев, – бурю негодования. Британский министр иностранных дел, выходя на трибуну, публично обозвал Фиделя Кастро «вором, проходимцем и бродягой».
Реакция Никиты Хрущева оказалась резкой и незамедлительной.
– Что вы себе позволяете, товарищ лорд?! – громогласно объявил Никита Сергеевич. – Вы публично оскорбили лидера молодой и независимой страны! Это вы – ведете себя как бродяга или бандит из Нью-Йорка!
Зал замер в оцепенении. «Переводи, – Хрущев толкнул в бок своего помощника Олега Трояновского. – Переводи, будь что будет!»
– Вместо того, чтобы выдвигать конструктивные предложения в международной политике, вы превратили трибуну ООН в площадку для полива кубинского лидера грязью! – не унимался Хрущев. – Разве может глава британского МИДа позволить себе жаргон вроде «вор» и «бродяга»? Я был в Гарлеме. Так вот, нью-йоркский район Гарлем куда приличнее трибуны, с которой вы только что сошли! Там, по крайней мере, нет публичного хамства! Куба – суверенное государство! И она вправе самостоятельно избирать свой путь развития. Замечу, что Куба не эксплуатирует чужой труд и не живет за счет колоний, как это делала долгое время ваша страна – Британия, за счет чего она и разбогатела!
Так кого же после этого следует обвинять в пренебрежении моральными принципами?
Зал взорвался. Это была смесь овации и негодования. У Хрущева отключили микрофон. Объявили перерыв.
– Но каков мерзавец этот британский подданный! – Хрущев продолжал гневно сжимать кулаки. – За лишний доллар он мать родную продаст!
– Будут теперь знать, как публично оскорблять социалистов! – вполголоса заметил Анастас Микоян, но было видно, что вспыльчивость шефа его не радовала.
– Пойдемте в буфет. Отведаем империалистической еды. – Пойдемте, Никита Сергеевич. Правда, странная здесь еда какая-то. Ни вкуса, ни запаха, разве что на глаз красива. Будто синтетическая. Вот он, бизнес, сверхприбыли… И все в красителях, консервантах… Это ж сплошной вред организму! Ничего натурального! А люди – ничего, не брезгуют, покупают и кушают. Свыклись, наверное.
Хрущев и Микоян направились к лифту, чтобы спуститься в буфет. Переводчик Олег Трояновский шел чуть следом. Однако пообедать им толком не удалось. Едва они уселись за столик, как к советской делегации подлетел холуйского вида молодой человек в белоснежной рубашке и черном костюме. В руках он держал какую-то бумагу на ярком бланке с логотипом ООН и печатью.
– Господин Хрущев, – виновато опустив глаза в пол, объявил малый, видимо, из секретариата, – мне очень неловко, но…
Хрущев оторвал глаза от тарелки, вопросительно посмотрел на Трояновского.
– Переводи, Олег, что там стряслось? – Никита Сергеевич, он говорит, что… вы использовали неподобающую для дипломатического выступления лексику, нанесли публичное оскорбление главе британского МИДа…
– А британец что себе позволял? Фиделя назвал вором и бандитом!
– Согласен. Но нам сейчас принесли документ. И, согласно статье международного права и устава ООН, мы вынуждены уплатить штраф за публичное оскорбление британского дипломата… в размере пяти тысяч долларов. Это – штраф. Стоит подпись секретаря ООН Дага Хаммаршельда.
– Знакомая личность… Не он ли выдворял Кастро из «Шелбрунна»?
– Штраф надо заплатить, иначе мы обязаны досрочно покинуть ассамблею.
– Мы поняли. Оставьте нам бумаги, – Хрущев кивнул, и вышколенный юноша удалился.
– Ну, что скажешь, Анастас Иванович? – Хрущев перевел взгляд на своего соратника. – Каково? Вначале они выдавливают с ассамблеи Фиделя, а теперь и нас! Нет, никаких демаршей! Мы улетим в Москву, только когда сами захотим. Заплатим этим чертям все, что они просят… Олег, займись этим вопросом.
– Понял. – Вот видите, что такое капитализм, – Хрущев глотнул кисловатого сока. – Сговор кучки проходимцев. А где же свобода и демократия, о которых они талдычат? Где их хваленые права человека? Почему английский джентльмен на наши слова правды налагает руками американцев – штраф? А при этом лидер молодой и независимой страны Фидель должен терпеть хамство английского лорда?
– Я жить в этой Америке при таких волчьих отношениях среди людей не смог бы, – проронил Микоян. – Деньги – единственное мерило человеческой личности! Отбери у рядового американца кошелек – что останется? Пустота! Это ведь нация великовозрастного инфантилизма! Никто ни о чем не заботится, кроме как о своем брюхе. А кубинцы и без кошельков – личности. Волевые бойцы! Они мне симпатичны своей любознательностью, добротой и альтруизмом. Вот это – настоящие люди!
– Слишком много показного у американцев: неоновые витрины магазинов, казино, рестораны. Все блестит, шуршит, сверкает. Да и «фабрика грез» – Голливуд. Но жить-то приходится не в грезах, а в реальности! – не унимался Хрущев. – А тут все искусственное, все напоказ. Хвастают не мудрой женой да крепкой семьей, а красивой любовницей и дорогой автомашиной. Даже еда у них синтетическая, да чересчур дорогая. Пять тысяч долларов улетело за обед! Пойдемте отсюда, товарищи!
Однако на этом скандалы вокруг сентябрьской ассамблеи ООН не закончились. Напротив. Драматургия набирала обороты. Следующим конфликтом стала история с самолетом «Британия», принадлежащим кубинской авиакомпании «Кубана». Полицейские власти Нью-Йорка без объяснения всяких причин заблокировали его вылет, хотя все лайнеры участников ассамблеи защищал дипломатический иммунитет. Но на самолет кубинской делегации наложили эмбарго, причем это было сделано в тот самый час, когда участники ассамблеи уже ничем не интересовались, кроме сбора чемоданов к отлету…
Но и эта интрига американского секретариата ООН была сорвана.
В гостиничном номере советского лидера Никиты Сергеевича Хрущева раздался телефонный звонок. Оказалось: звонили от Фиделя Кастро. Кубинский команданте вошел в гостиничные апартаменты стремительно, в свойственном ему стиле бури и натиска. Хрущев встретил его сдержанной улыбкой. История с эмбарго, наложенным на самолет, принадлежащий кубинской компании, да еще, согласно международному праву, обладающий дипломатическим иммунитетом, так поразила Хрущева, что он, едва дослушав реплику кубинского лидера, выпалил:
– Берите мой самолет и на нем возвращайтесь в Гавану. «Ил» – хороший и надежный лайнер.
– Никита Сергеевич, я впечатлен вашим великодушием. А как же ваша делегация?
– А моя делегация подождет. Погуляет еще денек по Нью-Йорку, подышит свежим воздухом…
– Как мне отблагодарить вас? – Ерунда. Мы с вами единомышленники, а это главное. Итак, кубинская делегация во главе с Фиделем Кастро возвратилась с пресловутой 14-й ассамблеи ООН из Нью-Йорка на «хрущевском» правительственном лайнере Ил. Теперь на всей Кубе знали: у маленькой и независимой страны появился надежный защитник в лице советской сверхдержавы.
Историю с «хрущевским Илом», с трапа которого делегация Кастро триумфально спустилась в аэропорту Гаваны, американская пресса, разумеется, замолчала. Однако об этом эпизоде, конечно же, стало известно ЦРУ, а еще – доложили президенту США Дуайту Эйзенхауэру. Президент взорвался. «Черт побери! Еще не хватало, чтобы у Кубы появился покровитель в лице Союза!» – кричал Эйзенхауэр, мечась по своему кабинету в Белом доме. Ему немного осталось править страной, но до 20 января 1961 года, когда на его место пришел Джон Кеннеди, покидающий Белый дом Дуайт Эйзенхауэр сказал:
– Дорогой Джон, передаю тебе в руки нашу великую страну и прошу тебя завершить мое дело. Я не успел, но ты должен. Ты обязан ликвидировать режим Кастро на Кубе. Надо спешить, господин президент Кеннеди! Медлить нельзя! Уже восстановлены дипломатические связи между Союзом и Кубой! Микоян закупает у Кубы весь наш сахар и помогает ей дешевой нефтью! Что будет дальше?! Надо спешить! Ты понял, дорогой мой?
– Да, согласен, – Кеннеди понимающе наклонил голову. – Карфаген должен быть разрушен. То есть Куба.
Эйзенхауэр кивнул.
Глава II
Почему – ракеты?
«Мангуста» против «русского ежа»
Когда я перечитываю книги о Карибском кризисе, в той части, где рассказывается о работе разведки, мне становится обидно, что везде фигурируют имена разведчиков, которые просто оказались в эпицентре политических страстей и так заполучили громкое имя в вечности. Таков разведчик Александр Феклисов (Фомин), общавшийся с американским журналистом, вхожим к президенту Кеннеди, телевизионщиком Джоном Скали. Таков Александр Алексеев (Шитов), которого незадолго до Карибского кризиса Хрущев назначил советским послом на Кубе и который держал тесный контакт в кризисные дни с Фиделем. А Николай Сергеевич Леонов, в дни Карибского кризиса находившийся в Мексике и потому этот кризис своими руками «не разруливавший», нашим историками обойден стороной, хотя для Кубы он сделал куда как больше многих «звезд» карибского армагеддона! Разве не он стоял у истоков советско-кубинской дружбы? Разве не он всю свою жизнь был верным другом и надежным соратником Кубы? Собственно, именно со случайного знакомства Леонова с Фиделем и Че Геварой еще до Кубинской революции 1959 года и начались главные исторические контакты между Союзом и Кубой. Именно он был «переводчиком» Анастаса Микояна в историческом визите 1960 года, с которого и началось взаимодействие Кубы и Союза.
Попробуем восстановить историческую справедливость.
Из воспоминаний Николая Лонова (см. Н.С. Леонов, «Лихолетье». М., «Алгоритм», 2005, с. 68): «Я стал руководить в разведке кубинским направлением. Передо мною были поставлены две задачи: 1. наладить работу со всей агентурой, имевшейся на Латиноамериканском материке и располагавшей возможностями для сбора информации о подрывных действиях против революционной Кубы; 2. подобрать среди ветеранов и опытных сотрудников госбезопасности группу людей, которые могли бы быть использованы в качестве советников и консультантов по нашим профессиональным вопросам. Я горячо занялся новым делом. В ноябре 1960 года в Москву приехал Че Гевара с группой специалистов с задачей разместить на рынках социалистических стран не менее 2 млн т кубинского сахара.
Мы пригласили Че Гевару на товарищеский ужин в домашней обстановке. Долго выбирали квартиру, потому что все мы жили более чем скромно. Остановились наконец на квартире нашего кадрового агента, Александра Ивановича Алексеева (он прошел путь от корреспондента до посла СССР в Гаване и стал надежным связующим звеном между Кастро и Хрущевым в дни Карибского кризиса). Его семья занимала скромную квартиру в помпезном высотном доме на Котельнической набережной. Хозяйкой вечера была Татьяна Васильевна, жена Алексеева, сколько сил она вложила в сервировку стола – не вообразить! Но каково же было наше отчаяние, когда Че, увидев рыбно-икряное богатство, воскликнул: «Сеньоры, я из-за астмы не ем ни рыбы, ни икры!» Он перевернул тарелку и, увидев на ней фирменный знак известного французского завода, воскликнул: «Я и не знал, что пролетарии едят на севрском фарфоре!» Заметив наше смущение, он продолжил: «Я впервые в русском доме, ваших традиций не знаю, извините». Тяжелые вериги свалились с души, потекла беседа. На наш вопрос, устоит ли Кубинская революция, Че ответил: «Я не знаю, устоит ли она. Слишком велики силы, и движущие ее вперед, и противостоящие ей. Могу только с определенностью сказать, что если она окажется в опасности, то я ее не оставлю, пойду на баррикады и буду драться до конца. А если революция погибнет, то не ищите меня среди людей, спрятавшихся в иностранных посольствах, бегущих на кораблях и самолетах в изгнание. Вы найдете меня среди ее погибших защитников. С меня хватит печального опыта гибели в 1954 году Гватемальской революции. А другой судьбы я не хочу».
Че Гевара в тот вечер обстоятельно изложил свой взгляд на роль политического руководителя. По его мнению, ни один государственный деятель, которому народ доверил судьбу страны в ходе выборов, не имеет ни юридического, ни морального права уходить в отставку по собственной слабости, под давлением обстоятельств. Он обязан драться до конца, если надо – погибнуть. В противном случае он предаст поверивший ему народ».
«Сейчас, глядя на дымящиеся развалины нашей России, – пишет в своих мемуарах Н.С. Леонов, – я часто вспоминаю эти слова Че. Что сказал бы он о нескончаемой череде наших политических пигмеев?
Драматические дни вторжения наемников на Кубу в апреле 1961 года я провел почти безвылазно в кабинете тогдашнего руководителя КГБ, Владимира Семичастного, который поручил мне докладывать каждые два-три часа обстановку со своей оценкой и прогнозами. Я поступил просто, повесил на стене две карты и начал ни них отмечать ход военных действий так, как его подавали разные источники. На одной карте я отмечал ход событий как его подавали американские информационные агентства, а на другой – так, как его видели наши спецпредставители на Кубе. Через несколько часов стало очевидно, что американцы беспардонно врут. Вот тогда-то мне стало ясно, что всякая ложь, а особенно инициированная государством, является свидетельством слабости и аморальности, независимо от того, какое государство через свою прессу и журналистов прибегает ко лжи».
Я приехал в Мексику летом 1961 года, а через год с небольшим разразился зловещий Карибский кризис, поставивший мир на грань ракетно-ядерной войны. В октябрьские дни 1962 года, когда истерия взвинчивала нервы до предела, через северную границу Мексики на юг хлынула волна беженцев. Вереницы машин с прицепными домиками нескончаемо вились по горным дорогам. Люди бежали от, казалось бы, неминуемой ядерной смерти. Создавались трудности с расселением, с продовольствием, медикаментами. Многие из невольных беженцев кляли на чем свет стоит и вероломных русских, и лихих балбесов из Вашингтона, поставивших мир на грань выживания из-за каких-то непонятных споров вокруг Кубы.
Послы СССР метались по МИДам и канцеляриям президентов всего мира, разъясняя, как умели, правоту позиции СССР. Конечно, никто из них не представлял себе истинного положения вещей. Я неоднократно сопровождал нашего посла в Мексике Т.С. Базарова в резиденцию тогдашнего президента Мексики, Лопеса Матеоса, мы убеждали президента, что мировой войны не будет, делали упор на оборонительный характер действий СССР и Кубы, приводили данные о концентрации в южных районах США военных сил, о тайной подготовке нового вторжения США на Кубу. Мексиканцы с пониманием встречали нашу информацию.
Попробуем восстановить историческую справедливость.
Из воспоминаний Николая Лонова (см. Н.С. Леонов, «Лихолетье». М., «Алгоритм», 2005, с. 68): «Я стал руководить в разведке кубинским направлением. Передо мною были поставлены две задачи: 1. наладить работу со всей агентурой, имевшейся на Латиноамериканском материке и располагавшей возможностями для сбора информации о подрывных действиях против революционной Кубы; 2. подобрать среди ветеранов и опытных сотрудников госбезопасности группу людей, которые могли бы быть использованы в качестве советников и консультантов по нашим профессиональным вопросам. Я горячо занялся новым делом. В ноябре 1960 года в Москву приехал Че Гевара с группой специалистов с задачей разместить на рынках социалистических стран не менее 2 млн т кубинского сахара.
Мы пригласили Че Гевару на товарищеский ужин в домашней обстановке. Долго выбирали квартиру, потому что все мы жили более чем скромно. Остановились наконец на квартире нашего кадрового агента, Александра Ивановича Алексеева (он прошел путь от корреспондента до посла СССР в Гаване и стал надежным связующим звеном между Кастро и Хрущевым в дни Карибского кризиса). Его семья занимала скромную квартиру в помпезном высотном доме на Котельнической набережной. Хозяйкой вечера была Татьяна Васильевна, жена Алексеева, сколько сил она вложила в сервировку стола – не вообразить! Но каково же было наше отчаяние, когда Че, увидев рыбно-икряное богатство, воскликнул: «Сеньоры, я из-за астмы не ем ни рыбы, ни икры!» Он перевернул тарелку и, увидев на ней фирменный знак известного французского завода, воскликнул: «Я и не знал, что пролетарии едят на севрском фарфоре!» Заметив наше смущение, он продолжил: «Я впервые в русском доме, ваших традиций не знаю, извините». Тяжелые вериги свалились с души, потекла беседа. На наш вопрос, устоит ли Кубинская революция, Че ответил: «Я не знаю, устоит ли она. Слишком велики силы, и движущие ее вперед, и противостоящие ей. Могу только с определенностью сказать, что если она окажется в опасности, то я ее не оставлю, пойду на баррикады и буду драться до конца. А если революция погибнет, то не ищите меня среди людей, спрятавшихся в иностранных посольствах, бегущих на кораблях и самолетах в изгнание. Вы найдете меня среди ее погибших защитников. С меня хватит печального опыта гибели в 1954 году Гватемальской революции. А другой судьбы я не хочу».
Че Гевара в тот вечер обстоятельно изложил свой взгляд на роль политического руководителя. По его мнению, ни один государственный деятель, которому народ доверил судьбу страны в ходе выборов, не имеет ни юридического, ни морального права уходить в отставку по собственной слабости, под давлением обстоятельств. Он обязан драться до конца, если надо – погибнуть. В противном случае он предаст поверивший ему народ».
«Сейчас, глядя на дымящиеся развалины нашей России, – пишет в своих мемуарах Н.С. Леонов, – я часто вспоминаю эти слова Че. Что сказал бы он о нескончаемой череде наших политических пигмеев?
Драматические дни вторжения наемников на Кубу в апреле 1961 года я провел почти безвылазно в кабинете тогдашнего руководителя КГБ, Владимира Семичастного, который поручил мне докладывать каждые два-три часа обстановку со своей оценкой и прогнозами. Я поступил просто, повесил на стене две карты и начал ни них отмечать ход военных действий так, как его подавали разные источники. На одной карте я отмечал ход событий как его подавали американские информационные агентства, а на другой – так, как его видели наши спецпредставители на Кубе. Через несколько часов стало очевидно, что американцы беспардонно врут. Вот тогда-то мне стало ясно, что всякая ложь, а особенно инициированная государством, является свидетельством слабости и аморальности, независимо от того, какое государство через свою прессу и журналистов прибегает ко лжи».
Я приехал в Мексику летом 1961 года, а через год с небольшим разразился зловещий Карибский кризис, поставивший мир на грань ракетно-ядерной войны. В октябрьские дни 1962 года, когда истерия взвинчивала нервы до предела, через северную границу Мексики на юг хлынула волна беженцев. Вереницы машин с прицепными домиками нескончаемо вились по горным дорогам. Люди бежали от, казалось бы, неминуемой ядерной смерти. Создавались трудности с расселением, с продовольствием, медикаментами. Многие из невольных беженцев кляли на чем свет стоит и вероломных русских, и лихих балбесов из Вашингтона, поставивших мир на грань выживания из-за каких-то непонятных споров вокруг Кубы.
Послы СССР метались по МИДам и канцеляриям президентов всего мира, разъясняя, как умели, правоту позиции СССР. Конечно, никто из них не представлял себе истинного положения вещей. Я неоднократно сопровождал нашего посла в Мексике Т.С. Базарова в резиденцию тогдашнего президента Мексики, Лопеса Матеоса, мы убеждали президента, что мировой войны не будет, делали упор на оборонительный характер действий СССР и Кубы, приводили данные о концентрации в южных районах США военных сил, о тайной подготовке нового вторжения США на Кубу. Мексиканцы с пониманием встречали нашу информацию.