Страница:
Анна Ольховская
Право бурной ночи
Часть 1
Глава 1
Его карие глаза смотрели на меня нежно и чуть задумчиво. Эротично изогнувшись, он поднял руку и треснул меня молотком по голове. Ну, если быть точной, то не по голове, а по мерзкой железяке, приставленной к моему зубу. Но зуб-то где? В голове. В общем, когда искры перестали сыпаться из глаз, а из четырех денто-садистов опять получился один, оказалось, что мой зуб покинул меня навсегда. Оставив тело покойного для погребения его палачу, я ушла из этого узилища, размышляя о превратностях судьбы.
Ну объясните мне, почему обычные житейские проблемки показывают мне обычно ту часть, которой гордятся только макаки и Дженифер Лопес? Причем это касается не только посещений стоматолога, каждое из которых превращается для меня в мечту маркиза де Сада. Например, если я, сжав в кулак всю волю, максимально сконцентрировавшись, открыв все чакры, каналы и чего там у меня еще есть, Высшему Разуму и Космосу, соберусь и пойду наконец в банк оплатить все счета – именно в этот день там прорвет трубы, вырубится свет, высадятся инопланетяне – в общем, он будет закрыт. А тащиться в другое отделение – никакой чакры не хватит. Или вот еще…
Бумс! Оказывается, я так погрузилась в жаление себя, любимой, что чуть было не сбила с ног шикарную даму. Судя по ее состоянию, моя скорость была немалой. Несколько сплющенная с одной стороны дама взирала на меня с такой яростью, что я с опаской покосилась на ее выкрашенные ярко-алым лаком ногти невероятной длины, которые, казалось, начали вытягиваться еще больше. Рассмотрев внимательнее то, что перед ней стояло, дама неожиданно кинулась это обнимать. От внезапного натиска я чуть не упала, а сплющенно-шикарная дама завопила вдруг знакомым голосом:
– Нюрка, Нюрок, это же сколько мы не виделись! С ума сойти!
Вообще-то родители нарекли меня королевским именем Анна, не подозревая, видимо, что нет на свете имени, имеющего больше производных: кроме милого Аннушка есть еще и Анюта, Нюра, Нюся, Нюша и т. д. – и все это я. Но я отвлеклась. Шикарной дамой оказалась моя одноклассница Жанна Евсеева.
– Нет, Жанка, если я назову – сколько, невольно вспомню свой возраст, а об этом как-то не хочется, – все еще приходя в себя, ответила я, – зато ты, похоже, средство Макропулоса принимаешь – больше 20 тебе и не дашь, да и вообще, не врезалась бы в тебя – в жизни бы не узнала – прямо принцесса Диана!
– А ты даже прическу не сменила за эти годы, – Жанка взирала на меня с плохо скрываемым сочувствием, – и волосы не красила, похоже, ни разу. Ну, Нюсинда, ты даешь! Ты хоть знаешь, что такое косметика и для чего она нужна? Кстати, а что это за средство Макропулоса – таблетки, маска, крем? Никогда не слышала. Это что-то новенькое? А знаешь, поехали ко мне. Ты ведь не очень занята? Нет? Замечательно, поехали, я на машине.
Узнаю Жанку. Уболтолог номер один нашего класса, которая всю жизнь читала только журналы и газеты типа «Cosmopoliten».
Болтая без остановки, она уже тащила меня к сияющей лаком красавице «Ауди» янтарного цвета. Мяукнула сигнализация, и машина, кокетливо подмигнув фарами, разрешила мне присесть. Жанка, не переставая трещать, врубила на всю катушку музыку, и мы лихо понеслись по главному проспекту нашего города.
М-да…ТАК я еще по городу не перемещалась, Жанка дуэтом с Николаем Носковым вопят что-то параноидальное, машина несется на скорости не менее 120 км/ч по городу, от нее, как испуганные тараканы, едва уворачиваясь и визжа тормозами, шарахаются другие машины и почему-то стыдливо отворачиваются гаишники.
Когда мы остановились у ворот, ведущих в самый элитный коттеджный поселок нашего города, я, тщетно пытаясь пригладить вставшие дыбом волосы, проблеяла:
– Жанка, ты чья жена?
Она запнулась на середине слова, странно глянула на меня и расхохоталась, демонстрируя при этом несколько тысяч долларов, отданных стоматологу:
– А ты быстро соображаешь, Нюшенция! Не зря, не зря тебе золотую медаль в школе выдали. Но имя моего мужа тебе, думаю, ничего не скажет, поэтому не забивай себе голову ерундой.
Жанка подъехала к обалденному дому, больше похожему на виллу где-нибудь в пригороде Вены.
– Мужа сейчас нет, он уехал по делам на неделю. Так что мы с тобой погудим. У тебя как со временем?
– Да не очень, пару часиков есть, я ведь все-таки от зубного иду, видишь, еще деформирована, а потом мне еще надо заскочить в одно местечко, – я все еще не могла прийти в себя от увиденного.
Слышала я про этот поселочек разные байки, но действительность превзошла все ожидания: газончики, цветники, теннисные корты, бассейны и невероятная чистота. И это у нас в городе? Похоже, выражение моего лица соответствовало отнюдь не нобелевскому лауреату, потому что Жанка расхохоталась, рукой прихлопнула мою челюсть на место и потащила в дом.
– Ой, Нюрик, как я рада тебя видеть, сто лет уже ни с кем из одноклассников не общалась. Давай рассказывай, где ты, что ты, семья есть? Ну давай, давай, приходи в себя, сейчас мы выпьем чего-нибудь вкусного.
Мы уже сидели в помещении, которому я затруднялась дать определение, почему-то обычное «гостиная» здесь было ну никак. Скорее уже «малахитовая гостиная» или даже «зал для приемов». Все вокруг вопило, нет, высокомерно намекало, что это ДРУГАЯ жизнь, параллельный мир. Жанка чем-то бренькнула, и непонятно откуда материализовалась девушка в белом фартучке и белой наколке в волосах. Только не подумайте, что это была вся ее одежда – еще на ней было темно-синее платье и такого же цвета удобные туфли. Супер! Горничная из сериала.
– Ксюша, у меня гостья, накрой на двоих в столовой, а пока подай нам «Кэролайнз». – Жанка повернулась ко мне: – Ну, давай, рассказывай.
– Да особо и нечего рассказывать. Я журналистка на вольных хлебах, пишу для разных изданий статьи, очерки, интервью, в общем, проза жизни в прямом и переносном смысле. Живу одна, развелась, детей нет, однокомнатная избушка, машины нет. Знаешь, проза так надоела, что я начала писать стихи, а из них получились тексты песен, вот сейчас веду переговоры с Алексеем Майоровым.
Все-таки ничто человеческое мне не чуждо. Произнося спокойным тоном эти слова, в душе я гаденько хихикала и потирала ладошки, предвкушая реванш. И свершилось! Жанка поперхнулась ликером и закашлялась. Теперь уже она взирала на мою скромную особу с восхищением. А скромная особа невозмутимо смаковала ирландский крем, довольная произведенным эффектом.
Алексей Майоров! Суперзвезда отечественного шоу-бизнеса. Когда мы учились в школе, как раз и начался массовый психоз по имени Алексей Майоров. Это сегодня толпы безумных фанаток являются ординарным и привычным атрибутом любой звездули. А тогда все было иначе, да и сама эстрада была другой – советской и чопорной. И вдруг в нее врывается и в ней взрывается вихрь, ураган, карнавал – Майоров. У многих девчонок, да и женщин постарше, тогда, выражаясь сегодняшним языком, башню снесло. А в нашем классе без башни оказалась Жанка. Это было совершеннейшее безумие. Она не ограничивалась плакатами и дисками кумира, она вступила в какой-то клуб фанаток и таскалась за Алексеем по всей стране, пропуская уроки. В те немногие дни, когда она была в городе и ходила в школу, она высушивала всем мозги, бесконечно болтая об Алексее и хвастаясь очередным трофеем, добытым в поездке. Надо отдать ей должное, несмотря на бесконечные пропуски, училась она неплохо. И являлась первой красоткой не только в классе, но и в школе. Пока мы переживали весь букет подростковых проблем, сияли прыщами, бренчали костями и не знали, куда девать свои длинные руки, Жанка вызывала обильное слюноотделение не только у одноклассников, но и у мужиков гораздо старше. Невысокая, стройная, но не тощая, невозможно пропорциональная и невероятно сексапильная, с густой гривой волос медового цвета и зелеными глазами, Жанка прекрасно осознавала убойную силу своей внешности, и ее замкнуло на мысли, что осчастливить она может только Алексея Майорова. Ведь он не может не понять, увидев ее, что только она, Жанна Евсеева, может сделать его счастливым, и без нее, без Жанны Евсеевой, жизнь потеряет для него всякий смысл. И вот этим бредом Жанка кормила нас весь десятый класс, а на выпускном, упившись шампанским, клялась, что всех нас пригласит скоро на свадьбу со своим кумиром.
Конечно, за эти годы она повзрослела, удачно вышла замуж не за Майорова и, думаю, угомонилась, но эффект от моих слов тем не менее был потрясающим. Настала очередь Жанке проблеять:
– Как с Майоровым? Какие переговоры, о чем?
– Я же тебе сказала – я пишу песни, вернее, тексты песен, причем, по отзывам людей знающих, неплохие. Да ты слышала уже, только я пишу их под псевдонимом. – Жанна слушала, не шелохнувшись. – Ну вот, Алексею, вероятно, они тоже приглянулись, вот мы сейчас и перезваниваемся, возможно, будем работать над новым альбомом.
В этот момент вошла Ксюша и пригласила нас в столовую.
– Так вы что, еще не встречались, только перезваниваетесь? – спросила Жанна, садясь за стол.
– Нет, не встречались, вот договоримся по времени, когда у него будет перерыв между гастролями, встретимся и обсудим все предметно. – Я с некоторой опаской осматривала стол. – Слушай, а зачем столько еды, я что, похожа на бегемота?
– Ну вот еще, если только на очень аппетитного бегемотика, – фыркнула Жанка.
– Спасибо тебе, родная, на добром слове, – взгрустнула я, – умеешь ты утешить. Но не надейся, я все равно буду есть твои вкусности, потому что худеть мне бесполезно.
Была в Жанкиных словах сермяжная правда, я действительно смахивала не на стройную газель, а, скорее, на антилопу гну. О былой школьной худобе остались только воспоминания, сейчас я являла собой знойную мечту продавца персиков (поэтому за персиками предпочитала не ходить). Ну и ладно.
Все было таким вкусным, что мы с Жанкой на время прервали болтовню и увлеченно гробили себя холестерином, алкоголем, жирами, углеводами и упоительно-хрустящими канцерогенами. Что поделаешь, если все вкусное – вредно, а все полезное – невкусно.
Воистину, счастливые часов не наблюдают, поскольку когда мы перешли к десерту, за окном уже стемнело. Призрак горничной разжег камин. Мы перебрались поближе к огню и смаковали остатки ликера. И тут Жанку осенило:
– Слушай, у меня гениальная идея! Напиши обо мне статью!
Теперь уже закашлялась я. Черт меня за язык тянул, реванша, видите ли захотелось. Все-таки самая распространенная болезнь в мире – жаба обыкновенная. В той или иной степени душит каждого. Вот и у меня на плече пристроилась такая маленькая, пупырчатая, и квакнула в ухо. Теперь расхлебывай. Ведь Жанка не отвяжется. Судя по ее загоревшимся глазам, идея прочитать о себе в газете, а то и в журнале, увлекла ее сразу и бесповоротно. Она вскочила и начала метаться по комнате:
– Так, нужен фотограф, снимки меня дома, в магазине, в машине…
– Жанна, ну о чем писать, что интересного в твоей жизни для читателей? – неосторожно булькнула я.
Жанка резко затормозила и повернулась ко мне. Мама, мамочка! Мне захотелось ужаться до размера божьей коровки и уползти за плинтус. И в самом деле, картинка была сюрреалистическая. Длинные, ухоженные ее волосы, судя по всему, были щедро унавожены средством для укладки волос, а Жанка еще в школе, волнуясь, вцеплялась себе в прическу. А сейчас она ОЧЕНЬ волновалась. В общем, на меня яростно взирала мадам, прическа которой так живо напоминала любимую героиню сказок дедушки Роу в исполнении Георгия Милляра, что мне захотелось топнуть ногой и сказать: «Избушка, избушка, стань ко мне задом, к лесу передом». Я уже заозиралась в поисках помела. Тут Жанка заметила свое отражение в зеркале и расхохоталась. Я с облегчением хихикнула.
– Ну, Нюша, ты даешь! Это же надо такое сказануть. Я – и неинтересно. Да обо мне роман писать можно!
– Если только любовный, – расхрабрилась я.
– И не только. Я, между прочим, настоящая бизнес-вумен, к твоему сведению. Бутик «Если вы леди» знаешь? Я хозяйка. Думаю, всем будет интересно узнать о жизни деловой женщины, о трудностях и радостях, об интригах и подлостях… – «и Остапа понесло».
Пока раскрасневшаяся Жанна пела Песнь Песней о нелегкой судьбе женщины в бизнесе, шестеренки в моей голове бешено вертелись. «Если вы леди» – бутик, в названии которого в народе давно слегка видоизменили последнее слово. И не без оснований. Думаю, в каждом крупном городе, не говоря уже о Москве и Питере, найдутся такие бутики, ассортимент которых вызывает фривольные ассоциации. В этих лавчонках все супер. Если юбки – то суперкороткие, блузки – суперпрозрачные, каблуки – супердлинные, платформа – супервысокая. А от блеска и цветовой гаммы аксессуаров взбесилась бы даже самая разнузданная сорока. Такие определения, как элегантность, изысканность, простота кроя, – не для этих заведений. Причем на ярлычках всего ассортимента в этих бутиках стоят громкие имена – Лагерфельд, Гуччи, Карден, Валентино и т. д. Но во всех коллекциях известных кутюрье всегда присутствуют крайности – ребята просто резвятся, не предполагая, что это будут надевать не только фрики. Им и в голову не приходит, что их шалости возьмут на вооружение батальоны упавших в богатство новорусских дам. С упорством маньяков отслеживают они «всякие штучки» и создают свой, особенный микромир моды, ковыляя поротно и повзводно в одинаково безумных прикидах. Хотя в общей массе своей они вызывают устойчивую ассоциацию с Тверской. И, наверное, было бы действительно интересно сделать материал о человеке, несущем «нашу прелесть» соратницам.
Когда я попыталась включиться в Жанкин поток сознания, подходила к концу душераздирающая глава о гнусных кознях налоговой инспекции.
– Хорошо, Жанка, договорились. Попробуем соорудить что-нибудь читабельное.
– Не боись, Нюха, материал будет – супер. Знаешь, – в Жанкиных глазах все сильнее разгорался нездоровый огонек энтузиазма, – я думаю, тебе стоит на время работы над статьей пожить у меня. Машины ведь у тебя нет, а бегать на своих двоих в наш поселок дело утомительное. Да и по времени слишком долго. Так что готовься.
Дамы и господа! Если вы любители острых ощущений и адреналиновых забав вроде прыжка в водопад, то, возможно, вы бы и рискнули возразить. Но мой трусливый инстинкт самосохранения зверски придушил попытку сопротивления в зародыше. Но тот же инстинкт подбросил мне другую идейку. Я попыталась обрисовать Жанке, насколько у меня беспокойная и деятельная натура, ведь у меня сейчас одновременно несколько статей и очерков в работе, встречи с редакторами, да и переговоры с Майоровым в завершающей стадии, скоро надо будет ехать в Москву.
– Нюма, ты не о том говоришь, – снисходительно улыбнулась Жанка, – все это ерунда. Я пришлю машину, перевезешь все свои материалы, компьютер, вещи и что там тебе будет нужно ко мне – и работай. Я ведь не требую, чтобы ты забросила все свои дела ради меня. Просто мне кажется, что так дело быстрее пойдет. Готовить и убирать тебе не надо, мы с тобой в свободное время посвистим обо всем. А если тебе куда надо будет по своим делам – я дам тебе машину с водителем. Что касается Майорова – так я же тебя не на всю жизнь зову. Думаю, до твоего отъезда управимся. А кстати, как Алексей на тебя вышел, у вас что, общие знакомые есть?
– Да, Илья Рискин, он в «Губернских новостях» ведет рубрику типа светской хроники, берет интервью у заезжих знаменитостей, так и познакомился с Майоровым, с тех пор они приятельствуют. А я Илюху уже лет пять знаю, работа такая, – машинально ответила я, замороченная Жанкиным натиском. – Слушай, у тебя ведь муж еще есть, ты с ним собираешься советоваться или как?
– Да, ты права, – помрачнела Жанка, – Слона-то мы и не заметили. Игорь у меня не Моська, с ним считаться надо. Ну да ничего, разберемся. Ты сейчас давай домой, я тебе машину вызову, готовься пока, друзей и знакомых оповести, что уезжаешь в командировку, а я тут тоже проведу подготовительную работу.
В себя я пришла, только когда машина, вызванная Жанкой, затормозила у подъезда моего дома. Моя нервная система пребывала в легком ступоре, спрашивая у хозяйки – чего делать-то? Обрадоваться или расстроиться? Хозяйка пожала плечами. Нервная система тоже пожала плечами и пошла спать.
Ну объясните мне, почему обычные житейские проблемки показывают мне обычно ту часть, которой гордятся только макаки и Дженифер Лопес? Причем это касается не только посещений стоматолога, каждое из которых превращается для меня в мечту маркиза де Сада. Например, если я, сжав в кулак всю волю, максимально сконцентрировавшись, открыв все чакры, каналы и чего там у меня еще есть, Высшему Разуму и Космосу, соберусь и пойду наконец в банк оплатить все счета – именно в этот день там прорвет трубы, вырубится свет, высадятся инопланетяне – в общем, он будет закрыт. А тащиться в другое отделение – никакой чакры не хватит. Или вот еще…
Бумс! Оказывается, я так погрузилась в жаление себя, любимой, что чуть было не сбила с ног шикарную даму. Судя по ее состоянию, моя скорость была немалой. Несколько сплющенная с одной стороны дама взирала на меня с такой яростью, что я с опаской покосилась на ее выкрашенные ярко-алым лаком ногти невероятной длины, которые, казалось, начали вытягиваться еще больше. Рассмотрев внимательнее то, что перед ней стояло, дама неожиданно кинулась это обнимать. От внезапного натиска я чуть не упала, а сплющенно-шикарная дама завопила вдруг знакомым голосом:
– Нюрка, Нюрок, это же сколько мы не виделись! С ума сойти!
Вообще-то родители нарекли меня королевским именем Анна, не подозревая, видимо, что нет на свете имени, имеющего больше производных: кроме милого Аннушка есть еще и Анюта, Нюра, Нюся, Нюша и т. д. – и все это я. Но я отвлеклась. Шикарной дамой оказалась моя одноклассница Жанна Евсеева.
– Нет, Жанка, если я назову – сколько, невольно вспомню свой возраст, а об этом как-то не хочется, – все еще приходя в себя, ответила я, – зато ты, похоже, средство Макропулоса принимаешь – больше 20 тебе и не дашь, да и вообще, не врезалась бы в тебя – в жизни бы не узнала – прямо принцесса Диана!
– А ты даже прическу не сменила за эти годы, – Жанка взирала на меня с плохо скрываемым сочувствием, – и волосы не красила, похоже, ни разу. Ну, Нюсинда, ты даешь! Ты хоть знаешь, что такое косметика и для чего она нужна? Кстати, а что это за средство Макропулоса – таблетки, маска, крем? Никогда не слышала. Это что-то новенькое? А знаешь, поехали ко мне. Ты ведь не очень занята? Нет? Замечательно, поехали, я на машине.
Узнаю Жанку. Уболтолог номер один нашего класса, которая всю жизнь читала только журналы и газеты типа «Cosmopoliten».
Болтая без остановки, она уже тащила меня к сияющей лаком красавице «Ауди» янтарного цвета. Мяукнула сигнализация, и машина, кокетливо подмигнув фарами, разрешила мне присесть. Жанка, не переставая трещать, врубила на всю катушку музыку, и мы лихо понеслись по главному проспекту нашего города.
М-да…ТАК я еще по городу не перемещалась, Жанка дуэтом с Николаем Носковым вопят что-то параноидальное, машина несется на скорости не менее 120 км/ч по городу, от нее, как испуганные тараканы, едва уворачиваясь и визжа тормозами, шарахаются другие машины и почему-то стыдливо отворачиваются гаишники.
Когда мы остановились у ворот, ведущих в самый элитный коттеджный поселок нашего города, я, тщетно пытаясь пригладить вставшие дыбом волосы, проблеяла:
– Жанка, ты чья жена?
Она запнулась на середине слова, странно глянула на меня и расхохоталась, демонстрируя при этом несколько тысяч долларов, отданных стоматологу:
– А ты быстро соображаешь, Нюшенция! Не зря, не зря тебе золотую медаль в школе выдали. Но имя моего мужа тебе, думаю, ничего не скажет, поэтому не забивай себе голову ерундой.
Жанка подъехала к обалденному дому, больше похожему на виллу где-нибудь в пригороде Вены.
– Мужа сейчас нет, он уехал по делам на неделю. Так что мы с тобой погудим. У тебя как со временем?
– Да не очень, пару часиков есть, я ведь все-таки от зубного иду, видишь, еще деформирована, а потом мне еще надо заскочить в одно местечко, – я все еще не могла прийти в себя от увиденного.
Слышала я про этот поселочек разные байки, но действительность превзошла все ожидания: газончики, цветники, теннисные корты, бассейны и невероятная чистота. И это у нас в городе? Похоже, выражение моего лица соответствовало отнюдь не нобелевскому лауреату, потому что Жанка расхохоталась, рукой прихлопнула мою челюсть на место и потащила в дом.
– Ой, Нюрик, как я рада тебя видеть, сто лет уже ни с кем из одноклассников не общалась. Давай рассказывай, где ты, что ты, семья есть? Ну давай, давай, приходи в себя, сейчас мы выпьем чего-нибудь вкусного.
Мы уже сидели в помещении, которому я затруднялась дать определение, почему-то обычное «гостиная» здесь было ну никак. Скорее уже «малахитовая гостиная» или даже «зал для приемов». Все вокруг вопило, нет, высокомерно намекало, что это ДРУГАЯ жизнь, параллельный мир. Жанка чем-то бренькнула, и непонятно откуда материализовалась девушка в белом фартучке и белой наколке в волосах. Только не подумайте, что это была вся ее одежда – еще на ней было темно-синее платье и такого же цвета удобные туфли. Супер! Горничная из сериала.
– Ксюша, у меня гостья, накрой на двоих в столовой, а пока подай нам «Кэролайнз». – Жанка повернулась ко мне: – Ну, давай, рассказывай.
– Да особо и нечего рассказывать. Я журналистка на вольных хлебах, пишу для разных изданий статьи, очерки, интервью, в общем, проза жизни в прямом и переносном смысле. Живу одна, развелась, детей нет, однокомнатная избушка, машины нет. Знаешь, проза так надоела, что я начала писать стихи, а из них получились тексты песен, вот сейчас веду переговоры с Алексеем Майоровым.
Все-таки ничто человеческое мне не чуждо. Произнося спокойным тоном эти слова, в душе я гаденько хихикала и потирала ладошки, предвкушая реванш. И свершилось! Жанка поперхнулась ликером и закашлялась. Теперь уже она взирала на мою скромную особу с восхищением. А скромная особа невозмутимо смаковала ирландский крем, довольная произведенным эффектом.
Алексей Майоров! Суперзвезда отечественного шоу-бизнеса. Когда мы учились в школе, как раз и начался массовый психоз по имени Алексей Майоров. Это сегодня толпы безумных фанаток являются ординарным и привычным атрибутом любой звездули. А тогда все было иначе, да и сама эстрада была другой – советской и чопорной. И вдруг в нее врывается и в ней взрывается вихрь, ураган, карнавал – Майоров. У многих девчонок, да и женщин постарше, тогда, выражаясь сегодняшним языком, башню снесло. А в нашем классе без башни оказалась Жанка. Это было совершеннейшее безумие. Она не ограничивалась плакатами и дисками кумира, она вступила в какой-то клуб фанаток и таскалась за Алексеем по всей стране, пропуская уроки. В те немногие дни, когда она была в городе и ходила в школу, она высушивала всем мозги, бесконечно болтая об Алексее и хвастаясь очередным трофеем, добытым в поездке. Надо отдать ей должное, несмотря на бесконечные пропуски, училась она неплохо. И являлась первой красоткой не только в классе, но и в школе. Пока мы переживали весь букет подростковых проблем, сияли прыщами, бренчали костями и не знали, куда девать свои длинные руки, Жанка вызывала обильное слюноотделение не только у одноклассников, но и у мужиков гораздо старше. Невысокая, стройная, но не тощая, невозможно пропорциональная и невероятно сексапильная, с густой гривой волос медового цвета и зелеными глазами, Жанка прекрасно осознавала убойную силу своей внешности, и ее замкнуло на мысли, что осчастливить она может только Алексея Майорова. Ведь он не может не понять, увидев ее, что только она, Жанна Евсеева, может сделать его счастливым, и без нее, без Жанны Евсеевой, жизнь потеряет для него всякий смысл. И вот этим бредом Жанка кормила нас весь десятый класс, а на выпускном, упившись шампанским, клялась, что всех нас пригласит скоро на свадьбу со своим кумиром.
Конечно, за эти годы она повзрослела, удачно вышла замуж не за Майорова и, думаю, угомонилась, но эффект от моих слов тем не менее был потрясающим. Настала очередь Жанке проблеять:
– Как с Майоровым? Какие переговоры, о чем?
– Я же тебе сказала – я пишу песни, вернее, тексты песен, причем, по отзывам людей знающих, неплохие. Да ты слышала уже, только я пишу их под псевдонимом. – Жанна слушала, не шелохнувшись. – Ну вот, Алексею, вероятно, они тоже приглянулись, вот мы сейчас и перезваниваемся, возможно, будем работать над новым альбомом.
В этот момент вошла Ксюша и пригласила нас в столовую.
– Так вы что, еще не встречались, только перезваниваетесь? – спросила Жанна, садясь за стол.
– Нет, не встречались, вот договоримся по времени, когда у него будет перерыв между гастролями, встретимся и обсудим все предметно. – Я с некоторой опаской осматривала стол. – Слушай, а зачем столько еды, я что, похожа на бегемота?
– Ну вот еще, если только на очень аппетитного бегемотика, – фыркнула Жанка.
– Спасибо тебе, родная, на добром слове, – взгрустнула я, – умеешь ты утешить. Но не надейся, я все равно буду есть твои вкусности, потому что худеть мне бесполезно.
Была в Жанкиных словах сермяжная правда, я действительно смахивала не на стройную газель, а, скорее, на антилопу гну. О былой школьной худобе остались только воспоминания, сейчас я являла собой знойную мечту продавца персиков (поэтому за персиками предпочитала не ходить). Ну и ладно.
Все было таким вкусным, что мы с Жанкой на время прервали болтовню и увлеченно гробили себя холестерином, алкоголем, жирами, углеводами и упоительно-хрустящими канцерогенами. Что поделаешь, если все вкусное – вредно, а все полезное – невкусно.
Воистину, счастливые часов не наблюдают, поскольку когда мы перешли к десерту, за окном уже стемнело. Призрак горничной разжег камин. Мы перебрались поближе к огню и смаковали остатки ликера. И тут Жанку осенило:
– Слушай, у меня гениальная идея! Напиши обо мне статью!
Теперь уже закашлялась я. Черт меня за язык тянул, реванша, видите ли захотелось. Все-таки самая распространенная болезнь в мире – жаба обыкновенная. В той или иной степени душит каждого. Вот и у меня на плече пристроилась такая маленькая, пупырчатая, и квакнула в ухо. Теперь расхлебывай. Ведь Жанка не отвяжется. Судя по ее загоревшимся глазам, идея прочитать о себе в газете, а то и в журнале, увлекла ее сразу и бесповоротно. Она вскочила и начала метаться по комнате:
– Так, нужен фотограф, снимки меня дома, в магазине, в машине…
– Жанна, ну о чем писать, что интересного в твоей жизни для читателей? – неосторожно булькнула я.
Жанка резко затормозила и повернулась ко мне. Мама, мамочка! Мне захотелось ужаться до размера божьей коровки и уползти за плинтус. И в самом деле, картинка была сюрреалистическая. Длинные, ухоженные ее волосы, судя по всему, были щедро унавожены средством для укладки волос, а Жанка еще в школе, волнуясь, вцеплялась себе в прическу. А сейчас она ОЧЕНЬ волновалась. В общем, на меня яростно взирала мадам, прическа которой так живо напоминала любимую героиню сказок дедушки Роу в исполнении Георгия Милляра, что мне захотелось топнуть ногой и сказать: «Избушка, избушка, стань ко мне задом, к лесу передом». Я уже заозиралась в поисках помела. Тут Жанка заметила свое отражение в зеркале и расхохоталась. Я с облегчением хихикнула.
– Ну, Нюша, ты даешь! Это же надо такое сказануть. Я – и неинтересно. Да обо мне роман писать можно!
– Если только любовный, – расхрабрилась я.
– И не только. Я, между прочим, настоящая бизнес-вумен, к твоему сведению. Бутик «Если вы леди» знаешь? Я хозяйка. Думаю, всем будет интересно узнать о жизни деловой женщины, о трудностях и радостях, об интригах и подлостях… – «и Остапа понесло».
Пока раскрасневшаяся Жанна пела Песнь Песней о нелегкой судьбе женщины в бизнесе, шестеренки в моей голове бешено вертелись. «Если вы леди» – бутик, в названии которого в народе давно слегка видоизменили последнее слово. И не без оснований. Думаю, в каждом крупном городе, не говоря уже о Москве и Питере, найдутся такие бутики, ассортимент которых вызывает фривольные ассоциации. В этих лавчонках все супер. Если юбки – то суперкороткие, блузки – суперпрозрачные, каблуки – супердлинные, платформа – супервысокая. А от блеска и цветовой гаммы аксессуаров взбесилась бы даже самая разнузданная сорока. Такие определения, как элегантность, изысканность, простота кроя, – не для этих заведений. Причем на ярлычках всего ассортимента в этих бутиках стоят громкие имена – Лагерфельд, Гуччи, Карден, Валентино и т. д. Но во всех коллекциях известных кутюрье всегда присутствуют крайности – ребята просто резвятся, не предполагая, что это будут надевать не только фрики. Им и в голову не приходит, что их шалости возьмут на вооружение батальоны упавших в богатство новорусских дам. С упорством маньяков отслеживают они «всякие штучки» и создают свой, особенный микромир моды, ковыляя поротно и повзводно в одинаково безумных прикидах. Хотя в общей массе своей они вызывают устойчивую ассоциацию с Тверской. И, наверное, было бы действительно интересно сделать материал о человеке, несущем «нашу прелесть» соратницам.
Когда я попыталась включиться в Жанкин поток сознания, подходила к концу душераздирающая глава о гнусных кознях налоговой инспекции.
– Хорошо, Жанка, договорились. Попробуем соорудить что-нибудь читабельное.
– Не боись, Нюха, материал будет – супер. Знаешь, – в Жанкиных глазах все сильнее разгорался нездоровый огонек энтузиазма, – я думаю, тебе стоит на время работы над статьей пожить у меня. Машины ведь у тебя нет, а бегать на своих двоих в наш поселок дело утомительное. Да и по времени слишком долго. Так что готовься.
Дамы и господа! Если вы любители острых ощущений и адреналиновых забав вроде прыжка в водопад, то, возможно, вы бы и рискнули возразить. Но мой трусливый инстинкт самосохранения зверски придушил попытку сопротивления в зародыше. Но тот же инстинкт подбросил мне другую идейку. Я попыталась обрисовать Жанке, насколько у меня беспокойная и деятельная натура, ведь у меня сейчас одновременно несколько статей и очерков в работе, встречи с редакторами, да и переговоры с Майоровым в завершающей стадии, скоро надо будет ехать в Москву.
– Нюма, ты не о том говоришь, – снисходительно улыбнулась Жанка, – все это ерунда. Я пришлю машину, перевезешь все свои материалы, компьютер, вещи и что там тебе будет нужно ко мне – и работай. Я ведь не требую, чтобы ты забросила все свои дела ради меня. Просто мне кажется, что так дело быстрее пойдет. Готовить и убирать тебе не надо, мы с тобой в свободное время посвистим обо всем. А если тебе куда надо будет по своим делам – я дам тебе машину с водителем. Что касается Майорова – так я же тебя не на всю жизнь зову. Думаю, до твоего отъезда управимся. А кстати, как Алексей на тебя вышел, у вас что, общие знакомые есть?
– Да, Илья Рискин, он в «Губернских новостях» ведет рубрику типа светской хроники, берет интервью у заезжих знаменитостей, так и познакомился с Майоровым, с тех пор они приятельствуют. А я Илюху уже лет пять знаю, работа такая, – машинально ответила я, замороченная Жанкиным натиском. – Слушай, у тебя ведь муж еще есть, ты с ним собираешься советоваться или как?
– Да, ты права, – помрачнела Жанка, – Слона-то мы и не заметили. Игорь у меня не Моська, с ним считаться надо. Ну да ничего, разберемся. Ты сейчас давай домой, я тебе машину вызову, готовься пока, друзей и знакомых оповести, что уезжаешь в командировку, а я тут тоже проведу подготовительную работу.
В себя я пришла, только когда машина, вызванная Жанкой, затормозила у подъезда моего дома. Моя нервная система пребывала в легком ступоре, спрашивая у хозяйки – чего делать-то? Обрадоваться или расстроиться? Хозяйка пожала плечами. Нервная система тоже пожала плечами и пошла спать.
Глава 2
Сон разума рождает чудовищ. Воистину, вернее не скажешь! Мой разум, подло сговорившись с нервной системой, задрых крепко и надолго. И подкинул мне славный кошмарчик. Весь сон за мной гонялся кто-то в белом балахоне и с косой, гнусно подвывая и периодически жизнерадостно интересуясь: «Вы все еще не в белом? Тогда мы идем к вам!» И завывал еще громче. Когда его вопли стали совсем невыносимы, нервная система раздраженно укусила разум за нос. Он и я вместе с ним ошалело вскочили. Завывания не прекратились. Фу ты, это же телефон! Ну до чего же мерзкие звуки издает эта гадость по утрам!
Я посмотрела на часы – разумеется, была несусветная рань, всего 10 часов утра. Телефон не замолкал. Нет, какими бывают настырными некоторые типы! Я приказала себе встать и убить телефон. Себя меня послала. Пришлось встать самой.
– Слушаю, – просипела я в трубку.
– Ну что, я тебя разбудил? Значит, день начался удачно! – знакомый голос стряхнул с меня остатки сна. – Ты бы не отключала мобильник, горе мое, а то из-за тебя звезда вчера весь вечер нервничала, плохо звезде пелось, все переживала – не вляпался ли глупый хомяк в неприятности.
Нет, он еще и резвится! Ну забыла вчера включить мобильный после посещения зубного, так у меня на то была объективная причина – меня Жанка утюжила. И это не повод издеваться над слабой женщиной.
– Ты, Лешка, все-таки редкий гад! Знали бы твои фанатки, как изощренно их кумир измывается над беззащитными и робкими, бесправными и угнетенными авторами его песен, они бы забросали тебя чертополохом вместо роз. Ты же знаешь, как я люблю долго и вкусно спать по утрам, а барабанишь с упорством, достойным лучшего применения.
– Вот за что я тебя обожаю, угнетенная ты моя, так это за изысканность речи. Ну ладно, слышу – ты в порядке. Включи мобильник, созвонимся позже. Мне пора бежать, все наши уже в автобусе, ждут меня. Едем дальше. Пока! – в трубке запищали гудки отбоя.
Кто бы мне сказал еще год назад, что я вот так буду общаться с самым закрытым персонажем нашего шоу-бизнеса, – пожалела бы убогого, всплакнула над его трудной судьбой психа. Алексей Майоров – живая легенда, загадочный и неприступный, яркий и эксцентричный, неизменно вежлив и отстраненно-замкнут. Никто толком ничего не знает о его личной жизни, и недостаток информации восполняется самыми безумными сплетнями и слухами. Толпы его фанаток не редеют, причем многие из них так и не повзрослели, по-моему. Вот на что уж Жанка Евсеева сходила по нему с ума – но ведь прошло все, вот, замужем, бизнес свой, дела. А у других поклонниц болезнь приняла затяжную форму, и продолжают они, не глядя на возраст, таскаться за своим кумиром повсюду. Некоторых из них Алексей уже знает в лицо, а к особо буйным приходилось применять довольно жесткие меры. Но по-прежнему он собирает полные залы и купается в обожании публики.
Однако всегда он был для меня чем-то вроде виртуального персонажа. Пугачева, Лель, Газманов, Майоров – сплетни о них меня не волновали никогда, поскольку существовали они в параллельном мире, который никогда не мог пересечься с моим.
Пока однажды не решили мы с Илюхой Рискиным попить в очередной раз вместе кофейку. И зашел у нас разговор о современном шоу-бизнесе. Такие разговоры частенько к нам заходили, но так же благополучно уходили. Но в этот раз все получилось иначе. Когда я принялась хихикать по поводу текстовочек нынешних песенных опусов, Илюха возьми и скажи:
– Не прикалывается над этим убожеством только ленивый, а ты вот сама попробуй написать что-нибудь, на твой взгляд, приемлемое.
– Ой, ой, ой, как смешно. Ты же прекрасно знаешь, как я отношусь к стихам. Никак. Никогда ими не увлекалась, даже в юности, а сейчас тем более.
– Ну конечно, так я и знал. Тебе лишь бы повод был покритиковать да чувством юмора блеснуть, отговорочки придумала. А то я не знаю, что все вы, дамочки, в юности Рубцовым зачитывались да Ахматову слезами поливали. Стихами она не интересуется, ха!
– Слушай, Илья, ты не Рискин, ты Тупискин! Говорю же тебе, не люблю стихи! – начала заводиться я.
– За Тупискина можно и в глаз. Да ладно, как хочешь. Все равно тебе не вымучить и пары строк, а хихикать проще, – и Илюха принялся раскачиваться на стуле с омерзительной ухмылочкой на физиономии.
Рискин умеет, если захочет, корчить просто отвратительно смешные рожи, но в этот раз мастер превзошел самого себя. Я не выдержала и пнула мастера по стулу. Стул обиженно взвизгнул и сбросил Илюху на пол. Но и с пола негодяй продолжал донимать меня снисходительной улыбочкой.
И взял-таки, как малолетку, на «слабо», поскольку дома я ничего не могла делать, стол с разложеной бумагой просто гипнотизировал меня. Очень хотелось попробовать. «Вот ведь зараза этот Рискин!» – обреченно подумала я и поплелась к столу. Честно говоря, я предполагала, что изгрызу в муках творчества не менее пяти ручек и выдам стишок типа: «Муха села на варенье, вот и все стихотворенье». Но стоило мне сесть над чистым листком бумаги, как в голове вдруг что-то щелкнуло. Я не знаю, как, я не знаю, откуда, но на бумагу торопливо, спеша и наступая друг другу на пятки, вдруг рванулись строка за строкой. Создавалось впечатление, что все эти годы они терпеливо сидели в темном и пыльном чуланчике моего сознания, и теперь, когда я случайно приоткрыла дверь этого чуланчика, они бросились вон.
В общем, через пару дней я шлепнула Илюхе на стол пачку исписанных листков и гордо удалилась. Вечером раздался звонок:
– Ну и как это назвать?! – раздался в трубке возмущенный вопль Рискина.
– А что, что случилось? – испуганно пискнула я.
– Ты издеваешься, да? Почему ты раньше не показывала никому свои стихи, у тебя же талант, дурында, причем такой его подвид, который можно хорошо продать. И чего, спрашивается, сидела, как Плюшкин, над своими стихами, чего кривлялась – не люблю стихи, не читаю!
– Стоп, стоп, Илья, не так быстро. Не писала я раньше ничего, это за последние два дня наваяла.
– …! – ответил Рискин. – В общем, так. Никому их больше не показывай, облапошат тебя, кочерыжку убогую, в два счета. Радуйся, что у тебя есть я. Так и быть, буду твоим литературным агентом. Пошуршу тут по своим каналам, выйду на Москву. Только уговор – будешь мне мой процент от гонорара без писка отстегивать. Ну ладно, побежал, пока, талантелла!
Вот так. Кочерыжка убогая и талантелла в одном флаконе. С этого все и началось.
У нас с Илюхой получился классный тандем, поскольку помимо обширных связей в мире шоу-бизнеса у него присутствовало коммерческое чутье. Он прекрасно знал, к кому и когда нужно обратиться для получения наилучшего результата. Без него я со своими неожиданно открывшимися способностями сидела бы там, где находиться не очень увлекательно – темно, тесно и воняет. И, зная свой характер, я бы эти способности не просто закрыла, а расстреляла бы утром, на рассвете, без объявления приговора.
Разумеется, в Москве новых авторов никто не ждет с цветами и шампанским. Возле каждого мало-мальски популярного артиста выкопаны оборонительные рубежи покруче средневековых крепостей – там и кипящая смола, и колья, и рвы с пираньями. Если композитор или поэт пробился, оставляя куски тушки в зубах цепных пираний, к луноликому и солнцеподобному, да еще утвердился у кормушки с парочкой незамысловатых хитов, то уж будьте спокойны – место это он защищает всеми доступными ему способами. А не всем им Господь отсыпал способностей полной мерой, некоторые сперли пару ложек, а больше – нетути! Но певцам нужен новый материал для новых программ и альбомов. И выдавливают из себя придворные авторы порой редкостную муть. И болтается эта муть на волнах FM-станций, как… Ну, в общем, не тонет оно.
Могу сказать одно – без Илюхи меня скушали бы в момент, а моим текстам присвоили бы другое авторство. Но Рискин, хитрюга и интриган, честно отрабатывал свои будущие проценты. Он не стал соваться к титанам шоу-бизнеса, нет. Вначале мои тексты запели фабзайцы – выпускники многочисленных «Фабрик». Конечно, там паслись и маститые авторы, но фабзайцев-то много, и морковки им надо много, чтобы они, в свою очередь, капустку косили в супер-турах типа Задрипанск – Жлобинка – Учертанакуличканск. Поэтому их дрессировщики были рады любому мало-мальски удачному материалу. Мои тексты пошли на ура. Денег мы с Илюхой вначале на этом практически не зарабатывали, работали на имя (вернее, на псевдоним). Потом к нам стали обращаться исполнители из ремесленников – ну, те, которые даже иногда в «Песне года» появляются и в районных центрах могут залы собрать. Наши акции поднялись, мы стали неплохо зарабатывать. Честно говоря, я думала, что это наш потолок, меня вполне устраивало текущее положение дел, о небожителях нашего шоу-бизнеса я особо и не думала. Они поют песни, авторами которых являются такие же небожители в мире поэзии и музыки.
Но однажды… Однажды Илюха приехал ко мне с невыносимо загадочным видом. В руках у него была небольшая коробочка, щедро разукрашенная бантиками и прочими подарочными финтифлюшками. Илюха вручил ее мне со словами:
– Это тебе, давно пора уже.
– Мне? А что это? И по поводу? Вроде день рождения был, 8 Марта тоже, Новый год еще будет.
Я посмотрела на часы – разумеется, была несусветная рань, всего 10 часов утра. Телефон не замолкал. Нет, какими бывают настырными некоторые типы! Я приказала себе встать и убить телефон. Себя меня послала. Пришлось встать самой.
– Слушаю, – просипела я в трубку.
– Ну что, я тебя разбудил? Значит, день начался удачно! – знакомый голос стряхнул с меня остатки сна. – Ты бы не отключала мобильник, горе мое, а то из-за тебя звезда вчера весь вечер нервничала, плохо звезде пелось, все переживала – не вляпался ли глупый хомяк в неприятности.
Нет, он еще и резвится! Ну забыла вчера включить мобильный после посещения зубного, так у меня на то была объективная причина – меня Жанка утюжила. И это не повод издеваться над слабой женщиной.
– Ты, Лешка, все-таки редкий гад! Знали бы твои фанатки, как изощренно их кумир измывается над беззащитными и робкими, бесправными и угнетенными авторами его песен, они бы забросали тебя чертополохом вместо роз. Ты же знаешь, как я люблю долго и вкусно спать по утрам, а барабанишь с упорством, достойным лучшего применения.
– Вот за что я тебя обожаю, угнетенная ты моя, так это за изысканность речи. Ну ладно, слышу – ты в порядке. Включи мобильник, созвонимся позже. Мне пора бежать, все наши уже в автобусе, ждут меня. Едем дальше. Пока! – в трубке запищали гудки отбоя.
Кто бы мне сказал еще год назад, что я вот так буду общаться с самым закрытым персонажем нашего шоу-бизнеса, – пожалела бы убогого, всплакнула над его трудной судьбой психа. Алексей Майоров – живая легенда, загадочный и неприступный, яркий и эксцентричный, неизменно вежлив и отстраненно-замкнут. Никто толком ничего не знает о его личной жизни, и недостаток информации восполняется самыми безумными сплетнями и слухами. Толпы его фанаток не редеют, причем многие из них так и не повзрослели, по-моему. Вот на что уж Жанка Евсеева сходила по нему с ума – но ведь прошло все, вот, замужем, бизнес свой, дела. А у других поклонниц болезнь приняла затяжную форму, и продолжают они, не глядя на возраст, таскаться за своим кумиром повсюду. Некоторых из них Алексей уже знает в лицо, а к особо буйным приходилось применять довольно жесткие меры. Но по-прежнему он собирает полные залы и купается в обожании публики.
Однако всегда он был для меня чем-то вроде виртуального персонажа. Пугачева, Лель, Газманов, Майоров – сплетни о них меня не волновали никогда, поскольку существовали они в параллельном мире, который никогда не мог пересечься с моим.
Пока однажды не решили мы с Илюхой Рискиным попить в очередной раз вместе кофейку. И зашел у нас разговор о современном шоу-бизнесе. Такие разговоры частенько к нам заходили, но так же благополучно уходили. Но в этот раз все получилось иначе. Когда я принялась хихикать по поводу текстовочек нынешних песенных опусов, Илюха возьми и скажи:
– Не прикалывается над этим убожеством только ленивый, а ты вот сама попробуй написать что-нибудь, на твой взгляд, приемлемое.
– Ой, ой, ой, как смешно. Ты же прекрасно знаешь, как я отношусь к стихам. Никак. Никогда ими не увлекалась, даже в юности, а сейчас тем более.
– Ну конечно, так я и знал. Тебе лишь бы повод был покритиковать да чувством юмора блеснуть, отговорочки придумала. А то я не знаю, что все вы, дамочки, в юности Рубцовым зачитывались да Ахматову слезами поливали. Стихами она не интересуется, ха!
– Слушай, Илья, ты не Рискин, ты Тупискин! Говорю же тебе, не люблю стихи! – начала заводиться я.
– За Тупискина можно и в глаз. Да ладно, как хочешь. Все равно тебе не вымучить и пары строк, а хихикать проще, – и Илюха принялся раскачиваться на стуле с омерзительной ухмылочкой на физиономии.
Рискин умеет, если захочет, корчить просто отвратительно смешные рожи, но в этот раз мастер превзошел самого себя. Я не выдержала и пнула мастера по стулу. Стул обиженно взвизгнул и сбросил Илюху на пол. Но и с пола негодяй продолжал донимать меня снисходительной улыбочкой.
И взял-таки, как малолетку, на «слабо», поскольку дома я ничего не могла делать, стол с разложеной бумагой просто гипнотизировал меня. Очень хотелось попробовать. «Вот ведь зараза этот Рискин!» – обреченно подумала я и поплелась к столу. Честно говоря, я предполагала, что изгрызу в муках творчества не менее пяти ручек и выдам стишок типа: «Муха села на варенье, вот и все стихотворенье». Но стоило мне сесть над чистым листком бумаги, как в голове вдруг что-то щелкнуло. Я не знаю, как, я не знаю, откуда, но на бумагу торопливо, спеша и наступая друг другу на пятки, вдруг рванулись строка за строкой. Создавалось впечатление, что все эти годы они терпеливо сидели в темном и пыльном чуланчике моего сознания, и теперь, когда я случайно приоткрыла дверь этого чуланчика, они бросились вон.
В общем, через пару дней я шлепнула Илюхе на стол пачку исписанных листков и гордо удалилась. Вечером раздался звонок:
– Ну и как это назвать?! – раздался в трубке возмущенный вопль Рискина.
– А что, что случилось? – испуганно пискнула я.
– Ты издеваешься, да? Почему ты раньше не показывала никому свои стихи, у тебя же талант, дурында, причем такой его подвид, который можно хорошо продать. И чего, спрашивается, сидела, как Плюшкин, над своими стихами, чего кривлялась – не люблю стихи, не читаю!
– Стоп, стоп, Илья, не так быстро. Не писала я раньше ничего, это за последние два дня наваяла.
– …! – ответил Рискин. – В общем, так. Никому их больше не показывай, облапошат тебя, кочерыжку убогую, в два счета. Радуйся, что у тебя есть я. Так и быть, буду твоим литературным агентом. Пошуршу тут по своим каналам, выйду на Москву. Только уговор – будешь мне мой процент от гонорара без писка отстегивать. Ну ладно, побежал, пока, талантелла!
Вот так. Кочерыжка убогая и талантелла в одном флаконе. С этого все и началось.
У нас с Илюхой получился классный тандем, поскольку помимо обширных связей в мире шоу-бизнеса у него присутствовало коммерческое чутье. Он прекрасно знал, к кому и когда нужно обратиться для получения наилучшего результата. Без него я со своими неожиданно открывшимися способностями сидела бы там, где находиться не очень увлекательно – темно, тесно и воняет. И, зная свой характер, я бы эти способности не просто закрыла, а расстреляла бы утром, на рассвете, без объявления приговора.
Разумеется, в Москве новых авторов никто не ждет с цветами и шампанским. Возле каждого мало-мальски популярного артиста выкопаны оборонительные рубежи покруче средневековых крепостей – там и кипящая смола, и колья, и рвы с пираньями. Если композитор или поэт пробился, оставляя куски тушки в зубах цепных пираний, к луноликому и солнцеподобному, да еще утвердился у кормушки с парочкой незамысловатых хитов, то уж будьте спокойны – место это он защищает всеми доступными ему способами. А не всем им Господь отсыпал способностей полной мерой, некоторые сперли пару ложек, а больше – нетути! Но певцам нужен новый материал для новых программ и альбомов. И выдавливают из себя придворные авторы порой редкостную муть. И болтается эта муть на волнах FM-станций, как… Ну, в общем, не тонет оно.
Могу сказать одно – без Илюхи меня скушали бы в момент, а моим текстам присвоили бы другое авторство. Но Рискин, хитрюга и интриган, честно отрабатывал свои будущие проценты. Он не стал соваться к титанам шоу-бизнеса, нет. Вначале мои тексты запели фабзайцы – выпускники многочисленных «Фабрик». Конечно, там паслись и маститые авторы, но фабзайцев-то много, и морковки им надо много, чтобы они, в свою очередь, капустку косили в супер-турах типа Задрипанск – Жлобинка – Учертанакуличканск. Поэтому их дрессировщики были рады любому мало-мальски удачному материалу. Мои тексты пошли на ура. Денег мы с Илюхой вначале на этом практически не зарабатывали, работали на имя (вернее, на псевдоним). Потом к нам стали обращаться исполнители из ремесленников – ну, те, которые даже иногда в «Песне года» появляются и в районных центрах могут залы собрать. Наши акции поднялись, мы стали неплохо зарабатывать. Честно говоря, я думала, что это наш потолок, меня вполне устраивало текущее положение дел, о небожителях нашего шоу-бизнеса я особо и не думала. Они поют песни, авторами которых являются такие же небожители в мире поэзии и музыки.
Но однажды… Однажды Илюха приехал ко мне с невыносимо загадочным видом. В руках у него была небольшая коробочка, щедро разукрашенная бантиками и прочими подарочными финтифлюшками. Илюха вручил ее мне со словами:
– Это тебе, давно пора уже.
– Мне? А что это? И по поводу? Вроде день рождения был, 8 Марта тоже, Новый год еще будет.