Страница:
Ашилла находилась при Мари с тех пор, как та купила гречанку и дала ей свободу. Так неужели Ашилла и сейчас чувствовала на себе какие-то узы?
– Ладно, не обижайтесь, – сказала горничная. – Я остаюсь с вами только потому, что так хочу. Да, только поэтому. – Помолчав, она спросила: – А где же ваш майор?
– Он не мой майор. Он сейчас беседует с отцом.
Ашилла с усмешкой кивнула:
– Да, так и следует… Значит, я была права в отношении привлекательности вашего майора?
Мари процедила сквозь зубы:
– Он не мой майор. Ясно? – Она не хотела, чтобы Ашилла снова принялась перечислять физические достоинства этого человека. Хватит и того, что они у нее самой не выходили из головы. Широкий разворот плеч. Сильные руки. Мускусный мужской вкус его губ и… Она тихо вздохнула и зажала ладонью рот, чтобы не дрожали губы.
– Знаешь, он шел за мной до дома Нейтана…
Ашилла вздрогнула.
– А Нейтан знает?
– Да, знает. – Предатель! Как он мог одобрить появление Беннета?
Горничная молчала, и Мари добавила:
– И я вечером не смогу попасть на собрание.
Ашилла в очередной раз усмехнулась:
– Почему же? Ведь повстанцы всегда ищут соратников.
– Моя мать считала, что лучше получать от британцев деньги, чем завербовывать их.
– Неужели? Что ж, может, и так. Да, кстати… Ваше отсутствие разобьет Стивену сердце. На собрании никто не будет слушать его рассказы о том, как греческая свобода была предсказана в древних мифах.
Хрупкость сердца Стивена не переставала удивлять Мари. Улыбнувшись, она сказала:
– Я недолго буду отсутствовать. – Однако она не очень жалела, что пропустит еще несколько выступлений Стивена.
– Так, значит, у вас есть план и для вашего майора? – спросила горничная.
Мари снова улыбнулась:
– Да, есть. Вот только… – Она вдруг подумала: «Интересно, а что бы я почувствовала, если бы вчера Беннет коснулся моей груди, когда мы поцеловались?»
Нет, ей не следует об этом думать!
Нахмурившись, Мари сказала:
– Я пойду и спрошу у Селима…
– Нет-нет, я пойду! – Ашилла поспешила к двери. – Этому проклятому Селиму придется признать мое существование.
Через несколько минут горничная вернулась.
– Если он решил прятаться от меня, я расшибу ему голову!
– Так ты не нашла его? – спросила Мари. Отсутствие Селима казалось странным. Ведь она разговаривала с ним несколько минут назад. Более того, он обладал необъяснимой способностью, свой ственной всем дворецким, оказываться именно в том месте, где он был нужен. Где же он сейчас? – А Селим уже отнес чай моему отцу?
Ашилла сделала большие глаза и пожала плечами.
Мари со вздохом отставила чернильницу, в которую только что налила чернил, и заявила:
– Пойду сама поищу Селима.
Когда она шла к кухне, дворецкий пронесся мимо нее с чайным подносом. На его левой щеке виднелся синяк.
Мари поспешила следом за ним.
– Селим, что случилось?!
Дворецкий, обычно такой невозмутимый, покраснел.
– Очень неловко получилось, мисс. Я споткнулся о смятый ковер. Но не беспокойтесь. Я уже занялся им.
Мари хотела расспросить его, но они уже подошли к кабинету ее отца, и она позволила Селиму дальше идти одному – ведь все равно Ашилла выжмет из него подробности беседы отца и майора, а она уж потом расспросит служанку.
Развернувшись, Мари направилась в свои апартаменты, но тотчас же остановилась, услышав, как Беннет произнес ее имя. Она подошла поближе к кабинету, пытаясь расслышать, о чем говорили мужчины, – ей не мешало бы знать содержание их разговора.
Но увы, дверь за Селимом уже закрылась, и она ничего не смогла услышать.
Вскоре Селим вышел из комнаты и, увидев ее, оставил дверь чуть приоткрытой. Когда он проходил мимо нее, она подмигнула ему и улыбнулась. Затем осторожно подошла к приоткрытой двери.
В отличие от элегантной простоты в половине дома, принадлежавшей Мари, кабинет ее отца был загроможден разными вещами – повсюду громоздились разбитые фарфоровые сосуды, свитки манускриптов и пустые бутылочки от чернил. Сам же сэр Реджинальд, сидя за столом, внимательно смотрел на Беннета.
– Итак, майор, простите, что не смог вчера с вами встретиться. Меня задержали… неотложные дела. Так что вы желали обсудить?
Мари не ошиблась в своих предположениях. По глазам старика было видно, что он не узнавал гостя.
Беннет откашлялся. Его вдруг охватило совершенно необъяснимое волнение, прямо-таки непостижимое… Ведь его «отношения» с Мари были спектаклем, не так ли?
– Я бы хотел поухаживать за вашей дочерью, – проговорил майор.
Сэр Реджинальд широко раскрыл глаза.
– За моей маленькой Мари?… Впрочем, нет, я полагаю, она уже не маленькая. Думаю, ваш назревающий роман и явился причиной того, что она вчера не появилась у посла. Но меня это удивило – ведь ей никогда не нравился этот субъект. – Немного помолчав, старик улыбнулся и добавил: – Что ж, не вижу причины мешать вам. А вы, майор… Вы, случайно, не археолог, а? У меня сейчас… некоторые трудности с помощниками.
Беннет снова откашлялся, собираясь ответить, но сэр Реджинальд продолжал:
– О, это ничего, вы, возможно, чего-то не знаете. Ведь главное… Хм… как я вижу, Мари больше не благоволит этому Нейтану Смиту. А раньше он частенько заглядывал сюда.
Но ни Мари, ни Абингтон не ответили на его вопрос. Действительно, какие были между ними отношения?
Когда он, Беннет, целовал ее, он был уверен, что ее никогда не целовали, но теперь он уже не был в этом уверен. Так, может быть, Абингтон…
Размышления майора были прерваны очередным появлением Селима – слуга наконец-то принес заварочный чайник. Беннет снова заметил синяк у него на щеке и задумался…
Взглянув на сэра Реджинальда, он увидел, что тот отвернулся к окну, когда Селим ставил перед ним чашку с чаем. Что ж, очень интересно…
Да, конечно, большинство дворян не замечали своих слуг, но тут было что-то другое. Казалось, что сэр Реджинальд намеренно не замечал Селима.
Беннет кивком поблагодарил слугу, поставившего перед ним чашку. Тот молча поклонился и вышел из комнаты.
Сэр Реджинальд облегченно выдохнул и положил в чашку три ложки сахара. Помешивая чай, он проговорил:
– Мари очень хорошая девушка. С ней у вас не будет никаких неприятностей.
Беннет поперхнулся чаем и закашлялся. Потом пробормотал:
– Да, действительно… – Неужели они говорили об одной и той же женщине?
– Однако не позволяйте ей обманывать вас, майор. В ней есть что-то… огнеопасное. Во многом она похожа на свою мать. – Глаза сэра Реджинальда затуманились.
Посол намекнул на сплетни, касавшиеся ее матери. Но было бы более пристойно получить сведения от самого Реджинальда.
– Мари редко говорит о своей матери. Какая она была?
На лице Реджинальда появилась едва заметная улыбка.
– Ах, моя Хелена… – Он уставился на стену, и так прошло несколько минут. Потянувшись за своей чашкой, старик перевернул чернильницу, и это вернуло его к действительности. – Хм… да… Она, знаете ли, была гречанкой. Вы видите это в Мари. И вы, без сомнения, слышали, как мы встретились.
Беннет покачал головой:
– Нет, сэр, я ничего об этом не знаю.
Реджинальд тотчас оживился:
– О, это такая история!.. Я был на раскопках. Около Нефасиса. Там храм на вершине холма. А внизу, в долине, тогда начались волнения. Такие серьезные, что даже я их заметил. В долине целая банда грабителей напала на одинокого всадника, а я… Я тогда был молод и решителен. Поэтому позвал своих помощников и поскакал на помощь этому человеку.
Старик откинулся на спинку кресла, и глаза его вспыхнули; сейчас Беннет видел перед собой храбреца, поскакавшего на помощь человеку, попавшему в беду.
– Эти грабители застрелили подо мной коня, но я не пострадал, встал и начал стрелять, целясь в их вожака. К этому времени мои помощники уже спускались с холма, и мерзавцы сбежали. А человек, которого я спас, оказался Исад-пашой, командующим армией султана. В благодарность он подарил мне одну из своих невольниц-девственниц. Это была большая честь, и я просто не мог отказаться. К тому же… Хелена очень мне понравилась, и не хотелось обрекать ее на жизнь невольницы. Но не мог же я с чистой совестью иметь рабыню… Поэтому и женился на ней.
Так мать Мари была рабыней? Что ж, это объясняло все недомолвки посла относительно ее происхождения.
– Хелена настаивала на том, чтобы уехать в Англию. Думаю, жизнь здесь была бы для нее слишком унизительной – все напоминало бы ей о прошлом.
Но этим утром Мари посетила пашу. Как она могла дружить с человеком, которому принадлежала ее мать?
А Реджинальд между тем продолжал:
– Хелена очаровала английское общество. И она пыталась получить в Англии поддержку ее собратьям грекам. Но… Одиннадцать лет назад пневмония унесла ее. – Тяжко вздохнув, сэр Реджинальд умолк, и глаза его потухли.
– А когда вы вернулись в Константинополь?
– В том же году. После ее смерти. Мари тогда было двенадцать. Но я отправил девочку сюда пораньше – когда заболела Хелена. И я все еще не уверен, что она простила меня за то, что ее не было рядом, когда умирала ее мать. Они с матерью были… как две стороны одной вазы. – Сэр Реджинальд взял со стола графин с бренди и дрожащей рукой добавил бренди в чай. – Мари – это все, что осталось мне от Хелены. К счастью, она сумела перенести потерю, если так можно выразиться. Справилась, как мне казалось. Однако… – Старик умолк.
Беннет молча кивнул. Было ясно, что Мари отнюдь не глупа, хотя и вела себя слишком вызывающе. Так почему же она согласилась делать чертежи даже после того, как в нее стреляли? Неужели ее отец и впрямь своей привычкой к опиуму вконец истощил семейные сундуки?
– Времена, должно быть, настали тяжелые, когда вы сюда вернулись, – заметил майор.
Сэр Реджинальд посмотрел на него с некоторым удивлением.
– Ну, не такие уж тяжелые. Константинополь довольно приятный город, а мои раскопки расположены неподалеку…
– Но здесь жизнь дороже по сравнению с Лондоном, верно?
Сэр Реджинальд усмехнулся:
– У нее есть приданое, если вас это интересует. Я не богат, но могу обеспечить свою дочь.
– Так почему же ваша дочь так настойчиво рискует своей жизнью?
Дверь кабинета скрипнула и заметно приоткрылась. Беннет нахмурился, а старик с улыбкой сказал:
– По-моему, Мари хочет присоединиться к нам.
Переступив порог, она проворчала какое-то турецкое слово, которое, как подозревал майор, было не вполне приличным.
Мари вдруг расплылась в улыбке и проговорила:
– Добрый день, отец. Добрый день, Беннет.
Мужчины встали, и Беннет, приблизившись к девушке, поднес к губам ее руку. Она попыталась высвободить руку, но майор сказал:
– Не беспокойтесь. Ваш отец знает, что у нас роман.
Старик снова улыбнулся:
– Мари, он совершенно прав. Нет необходимости смущаться. Я тоже был когда-то влюблен. Но где же ты пряталась? Я уже несколько дней тебя не видел.
Мари пожала плечами и тут же спросила:
– Отец, как ваша работа?
– Перевод идет хорошо, а как твои рисунки?
– Я еще не нашла синекрылых бабочек, которых искала.
– Найдешь, я уверен. От тебя никому не скрыться, даже бабочкам. – Старик погрозил дочери пальцем. – Ведь мы с тобой оба знаем, зачем ты зашла сюда. Так вот, я даю разрешение твоему майору…
– Он не мой… – перебила Мари. И закашлялась. – Ну… Ты ведь не возражаешь, правда, папа?
– Нет, разумеется. Так что не беспокойся, дорогая.
Мари с улыбкой заметила:
– Майор знает, как получить желаемое. Так что ничего удивительного…
Тут Беннет встал и поклонился хозяевам.
– Весьма сожалею, но у меня… еще одно дело.
Когда он вышел на улицу, толпа уже разош лась – все скрылись от дневной жары. И теперь из окон вторых этажей выглядывали женщины с лицами, прикрытыми вуалью; они громко перекликались. А на вершинах вечнозеленых кипарисов нежно ворковали голуби. И виднелись за домами манящие воды Босфора.
Достав из кармана записную книжку и обломок карандаша, Беннет коротко записал то, что видел. Правда, ни одну строку нельзя было назвать поэзией, но некоторые из них казались весьма многообещающими…
Когда он прибыл в посольство, его тотчас перехватил дворецкий и повел к кабинету посла. Беннет ожидал, что отдохнет в английской обстановке, но, оказавшись в узких душных коридорах, почувствовал, что задыхается.
Перед тем как войти, майор ослабил узел шейного платка. Абингтон, все еще в грязных лохмотьях, сидел в кресле напротив посла. Что ж, отлично! Он сможет расспросить сразу обоих. Даллер жестом предложил ему сесть.
– Безупречная точность, кузен. Абингтон только что закончил свой рапорт.
Майор Прествуд опустился в кресло. Посол же улыбнулся и протянул ему запечатанное письмо.
– Тут дополнительные указания, – пояснил он.
Беннет сломал печать и просмотрел документ. Мисс Синклер должна была сделать схему военных укреплений в Вурте, а он, майор Прествуд, обязан был обеспечить ее безопасность.
Молча кивнув, Беннет положил бумагу в карман. А Даллер, разложив на столе карту, проговорил:
– Конечно, и другие чертежи, сделанные мисс Синк лер, были полезны, но этот будет самый главный.
Абингтон выпрямился в кресле.
– А где она должна рисовать?
Даллер нахмурился и ответил:
– В Вурте. Я же сказал…
Абингтон вскочил на ноги.
– Нет, она не будет!..
Посол поморщился и проворчал:
– Помолчите. Все это вас больше не касается.
Абингтон повернулся к Беннету.
– Майор, последние наши агенты, посланные в ту местность, не вернулись. Там смертельная ловушка. Ее убьют!
Лист бумаги в кармане Беннета, казалось, превратился в свинец.
– Я уверен, что Прествуд способен на большее, чем просто охранять мисс Синклер, – заявил Даллер.
Абингтон выразительно посмотрел на майора.
– Поймите, Прествуд, что это – ловушка. Сам султан потерял полк солдат в схватке с бандитами в этих горах.
Посол со вздохом кивнул:
– Да, риск есть. Но это – последнее, что мы просим ее сделать.
Беннет пожал плечами:
– Как бы то ни было, я имею приказ. – И он не станет нарушать его. Если бы британские солдаты не исполняли любой приказ, – пусть даже они сами не были с ним согласны, – то на троне в Лондоне сейчас сидел бы Наполеон. Что же касается именно этого приказа… Он обязан защитить Мари, вот и все.
Абингтон направился к двери. Обернувшись, сказал:
– Я был лучшего мнения о вас, Прествуд.
Беннет невольно сжал кулаки, однако промолчал. А Абингтон добавил:
– До сих пор риск для нее был минимальным. Иначе я не остановил бы ее, когда…
– Довольно! – перебил Беннет. – Лучше скажите, как давно вам стало известно, что мисс Синклер – автор этих рисунков?
– Видите ли, я… – Абингтон умолк, ухватившись за ручку двери. Наконец, вздохнув, пробормотал: – Как будто я мог остановить ее. – Он поджал губы. – Но вы хотя бы сообщите ей, на какой риск она идет?
Беннет тут же кивнул:
– Да, разумеется. И она пойдет на это дело с открытыми глазами – или не пойдет совсем.
Абингтон тяжко вздохнул и вышел.
Беннет проводил его пристальным взглядом. Во время войны, когда он приказывал своим людям выполнять задания, он часто знал, что они не вернутся. Картер и Джонсон… Поттер и Девис… И еще – Блэрни. Он знал имена всех своих людей, приговоренных им к смерти. Он знал каждого из них в лицо и видел перед собой эти лица каждую ночь перед тем, как уснуть и погрузиться в ночные кошмары.
Их гибель тяжким грузом ложилась на его плечи, но он никогда не подвергал сомнению правильность своих поступков. Он делал то, что должен был делать для победы над врагом, вот и все.
Но сейчас… Сейчас все было по-другому. Потому что речь шла о жизни женщины.
Беннет нехотя надел мундир, и солидный ряд наград дружно звякнул – далеко не благозвучно. Майор нахмурился и дернул за одну из этих проклятых побрякушек. Но выбора у него не было; посол ясно дал понять, что хочет представить его, Беннета, своим гостям, собравшимся за столом, – хочет представить в ореоле воинской славы.
Беннет не спеша застегнул мундир – и вдруг насторожился. Что это?…
Опустившись на пол, он заглянул за кровать. Никого. И все же было ясно: кто-то находился совсем рядом.
Майор вытащил из сапога кинжал и замер, прислушиваясь. Вроде бы тишина. Но что же насторожило его? Быть может…
Да-да, тихий шорох. Кажется, из гардеробной. Выждав с минуту, майор убедился в том, что не ошибся. И, выпрямившись, осторожно подошел к смежной комнате.
– Хотите перерезать мне глотку? – послышался знакомый голос.
– Могли бы воспользоваться и дверью, – пробурчал Беннет, опуская нож. – Если вы собираетесь и в будущем тайком пробираться в чужие комнаты, Абингтон, я бы порекомендовал поучиться слежке.
Абингтон появился на пороге – все в том же грязном турецком наряде.
Беннет поморщился и проворчал:
– Слушаю вас. Только быстрее…
Абингтон усмехнулся:
– Хорошо, Прествуд, постараюсь. Так вот, у меня есть несколько вопросов относительно Мари. Вы возьмете ее с собой в Вурт?
Майор кивнул:
– Да, именно так.
– В таком случае я не имею желания помогать вам. – Абингтон шагнул к открытому окну.
– Как давно за ней следят?
«Гость» резко развернулся.
– Черт побери, так неужели… – Он умолк.
Беннет пристально посмотрел на него.
– А вы не знали?
Пальцы Абингтона впились в подоконник.
– Как я уже говорил, я приглядывал за ней, когда имел такую возможность. Но я не был ее постоянным сопровождающим.
– Какой-то человек шел за ней рано утром, когда она оставила вам записку.
– А он видел, как она ее оставляла?
Беннет покачал головой:
– Он потерял ее из виду, но определенно следил за ней.
Абингтон стащил с головы грязный тюрбан и провел ладонью по волосам.
– Я знал, что кто-то стрелял в нее, однако не понимал, что ее враг настолько упорен. Я предполагал, что ей безопаснее в окружении соотечественников, но…
– Вы имеете хоть какое-то представление о том, кто следил за ней? – перебил майор.
Абингтон задумался.
– Не вижу в этом смысла. Ведь если тот человек работает на султана, то почему они просто не арестовали ее? А если бы это были русские, то ее бы уже не было в живых. Так что… Не понимаю, если честно.
– А у Мари есть личные враги?
Абингтон налил себе бренди, взяв графин с соседнего стола. Сделав глоток, ответил:
– Нет, никаких. Ведь женщины не обращают на нее особого внимания. Да и у мужчин она обычно не вызывает интереса.
Беннету потребовалась минута, чтобы понять, что скрип, который он слышал, производили его собственные зубы. Взяв себя в руки, он проговорил:
– А что можно сказать о знакомых паши?
Абингтон одним глотком допил свой бренди.
– Сейчас паша – человек с могущественными врагами. И если они сумеют скомпрометировать его связями с Мари, то почему бы им этого не сделать?
– А может, им нужны для этого убедительные доказательства?
Абингтон в задумчивости кивнул:
– Да, возможно. Неплохая идея. И это еще одна причина не позволять Мари делать планы укреплений Вурта.
Беннет молча пожал плечами. Чтобы добраться до Вурта через пустынные бесплодные земли, требовалось два дня рискованного путешествия. И очень вероятно, что ее в конце концов разоблачат.
Но что же делать? Беннет скрестил на груди руки. Ему не хотелось рисковать жизнью Мари, но он не мог избежать этого – ведь у него были срочные дела в далекой Англии…
– Я должен выполнить приказ, – пробормотал майор.
Абингтон со стуком поставил рюмку на стол.
– Хотите, чтобы ее убили?
– Нет, разумеется. Напротив, я намерен ее охранять. Можете объяснить мне, что здесь происходит?
Абингтон со вздохом повернулся к окну.
– Хорошо, майор. Я составлю описание лагерей бандитов и сообщу все, что мне известно о самых безопасных дорогах. Чтобы собрать информацию, мне, возможно, потребуется несколько часов, – добавил он, снова надев тюрбан.
– Прекрасно, – кивнул Беннет. – Спасибо вам за помощь.
Абингтон шагнул к окну и ловко перебрался через подоконник. Уже снизу послышался его голос:
– Если она умрет, будучи под вашей защитой, Прест вуд, то вам останется только надеяться, что бандиты убьют и вас.
Глава 7
– Ладно, не обижайтесь, – сказала горничная. – Я остаюсь с вами только потому, что так хочу. Да, только поэтому. – Помолчав, она спросила: – А где же ваш майор?
– Он не мой майор. Он сейчас беседует с отцом.
Ашилла с усмешкой кивнула:
– Да, так и следует… Значит, я была права в отношении привлекательности вашего майора?
Мари процедила сквозь зубы:
– Он не мой майор. Ясно? – Она не хотела, чтобы Ашилла снова принялась перечислять физические достоинства этого человека. Хватит и того, что они у нее самой не выходили из головы. Широкий разворот плеч. Сильные руки. Мускусный мужской вкус его губ и… Она тихо вздохнула и зажала ладонью рот, чтобы не дрожали губы.
– Знаешь, он шел за мной до дома Нейтана…
Ашилла вздрогнула.
– А Нейтан знает?
– Да, знает. – Предатель! Как он мог одобрить появление Беннета?
Горничная молчала, и Мари добавила:
– И я вечером не смогу попасть на собрание.
Ашилла в очередной раз усмехнулась:
– Почему же? Ведь повстанцы всегда ищут соратников.
– Моя мать считала, что лучше получать от британцев деньги, чем завербовывать их.
– Неужели? Что ж, может, и так. Да, кстати… Ваше отсутствие разобьет Стивену сердце. На собрании никто не будет слушать его рассказы о том, как греческая свобода была предсказана в древних мифах.
Хрупкость сердца Стивена не переставала удивлять Мари. Улыбнувшись, она сказала:
– Я недолго буду отсутствовать. – Однако она не очень жалела, что пропустит еще несколько выступлений Стивена.
– Так, значит, у вас есть план и для вашего майора? – спросила горничная.
Мари снова улыбнулась:
– Да, есть. Вот только… – Она вдруг подумала: «Интересно, а что бы я почувствовала, если бы вчера Беннет коснулся моей груди, когда мы поцеловались?»
Нет, ей не следует об этом думать!
Нахмурившись, Мари сказала:
– Я пойду и спрошу у Селима…
– Нет-нет, я пойду! – Ашилла поспешила к двери. – Этому проклятому Селиму придется признать мое существование.
Через несколько минут горничная вернулась.
– Если он решил прятаться от меня, я расшибу ему голову!
– Так ты не нашла его? – спросила Мари. Отсутствие Селима казалось странным. Ведь она разговаривала с ним несколько минут назад. Более того, он обладал необъяснимой способностью, свой ственной всем дворецким, оказываться именно в том месте, где он был нужен. Где же он сейчас? – А Селим уже отнес чай моему отцу?
Ашилла сделала большие глаза и пожала плечами.
Мари со вздохом отставила чернильницу, в которую только что налила чернил, и заявила:
– Пойду сама поищу Селима.
Когда она шла к кухне, дворецкий пронесся мимо нее с чайным подносом. На его левой щеке виднелся синяк.
Мари поспешила следом за ним.
– Селим, что случилось?!
Дворецкий, обычно такой невозмутимый, покраснел.
– Очень неловко получилось, мисс. Я споткнулся о смятый ковер. Но не беспокойтесь. Я уже занялся им.
Мари хотела расспросить его, но они уже подошли к кабинету ее отца, и она позволила Селиму дальше идти одному – ведь все равно Ашилла выжмет из него подробности беседы отца и майора, а она уж потом расспросит служанку.
Развернувшись, Мари направилась в свои апартаменты, но тотчас же остановилась, услышав, как Беннет произнес ее имя. Она подошла поближе к кабинету, пытаясь расслышать, о чем говорили мужчины, – ей не мешало бы знать содержание их разговора.
Но увы, дверь за Селимом уже закрылась, и она ничего не смогла услышать.
Вскоре Селим вышел из комнаты и, увидев ее, оставил дверь чуть приоткрытой. Когда он проходил мимо нее, она подмигнула ему и улыбнулась. Затем осторожно подошла к приоткрытой двери.
В отличие от элегантной простоты в половине дома, принадлежавшей Мари, кабинет ее отца был загроможден разными вещами – повсюду громоздились разбитые фарфоровые сосуды, свитки манускриптов и пустые бутылочки от чернил. Сам же сэр Реджинальд, сидя за столом, внимательно смотрел на Беннета.
– Итак, майор, простите, что не смог вчера с вами встретиться. Меня задержали… неотложные дела. Так что вы желали обсудить?
Мари не ошиблась в своих предположениях. По глазам старика было видно, что он не узнавал гостя.
Беннет откашлялся. Его вдруг охватило совершенно необъяснимое волнение, прямо-таки непостижимое… Ведь его «отношения» с Мари были спектаклем, не так ли?
– Я бы хотел поухаживать за вашей дочерью, – проговорил майор.
Сэр Реджинальд широко раскрыл глаза.
– За моей маленькой Мари?… Впрочем, нет, я полагаю, она уже не маленькая. Думаю, ваш назревающий роман и явился причиной того, что она вчера не появилась у посла. Но меня это удивило – ведь ей никогда не нравился этот субъект. – Немного помолчав, старик улыбнулся и добавил: – Что ж, не вижу причины мешать вам. А вы, майор… Вы, случайно, не археолог, а? У меня сейчас… некоторые трудности с помощниками.
Беннет снова откашлялся, собираясь ответить, но сэр Реджинальд продолжал:
– О, это ничего, вы, возможно, чего-то не знаете. Ведь главное… Хм… как я вижу, Мари больше не благоволит этому Нейтану Смиту. А раньше он частенько заглядывал сюда.
Но ни Мари, ни Абингтон не ответили на его вопрос. Действительно, какие были между ними отношения?
Когда он, Беннет, целовал ее, он был уверен, что ее никогда не целовали, но теперь он уже не был в этом уверен. Так, может быть, Абингтон…
Размышления майора были прерваны очередным появлением Селима – слуга наконец-то принес заварочный чайник. Беннет снова заметил синяк у него на щеке и задумался…
Взглянув на сэра Реджинальда, он увидел, что тот отвернулся к окну, когда Селим ставил перед ним чашку с чаем. Что ж, очень интересно…
Да, конечно, большинство дворян не замечали своих слуг, но тут было что-то другое. Казалось, что сэр Реджинальд намеренно не замечал Селима.
Беннет кивком поблагодарил слугу, поставившего перед ним чашку. Тот молча поклонился и вышел из комнаты.
Сэр Реджинальд облегченно выдохнул и положил в чашку три ложки сахара. Помешивая чай, он проговорил:
– Мари очень хорошая девушка. С ней у вас не будет никаких неприятностей.
Беннет поперхнулся чаем и закашлялся. Потом пробормотал:
– Да, действительно… – Неужели они говорили об одной и той же женщине?
– Однако не позволяйте ей обманывать вас, майор. В ней есть что-то… огнеопасное. Во многом она похожа на свою мать. – Глаза сэра Реджинальда затуманились.
Посол намекнул на сплетни, касавшиеся ее матери. Но было бы более пристойно получить сведения от самого Реджинальда.
– Мари редко говорит о своей матери. Какая она была?
На лице Реджинальда появилась едва заметная улыбка.
– Ах, моя Хелена… – Он уставился на стену, и так прошло несколько минут. Потянувшись за своей чашкой, старик перевернул чернильницу, и это вернуло его к действительности. – Хм… да… Она, знаете ли, была гречанкой. Вы видите это в Мари. И вы, без сомнения, слышали, как мы встретились.
Беннет покачал головой:
– Нет, сэр, я ничего об этом не знаю.
Реджинальд тотчас оживился:
– О, это такая история!.. Я был на раскопках. Около Нефасиса. Там храм на вершине холма. А внизу, в долине, тогда начались волнения. Такие серьезные, что даже я их заметил. В долине целая банда грабителей напала на одинокого всадника, а я… Я тогда был молод и решителен. Поэтому позвал своих помощников и поскакал на помощь этому человеку.
Старик откинулся на спинку кресла, и глаза его вспыхнули; сейчас Беннет видел перед собой храбреца, поскакавшего на помощь человеку, попавшему в беду.
– Эти грабители застрелили подо мной коня, но я не пострадал, встал и начал стрелять, целясь в их вожака. К этому времени мои помощники уже спускались с холма, и мерзавцы сбежали. А человек, которого я спас, оказался Исад-пашой, командующим армией султана. В благодарность он подарил мне одну из своих невольниц-девственниц. Это была большая честь, и я просто не мог отказаться. К тому же… Хелена очень мне понравилась, и не хотелось обрекать ее на жизнь невольницы. Но не мог же я с чистой совестью иметь рабыню… Поэтому и женился на ней.
Так мать Мари была рабыней? Что ж, это объясняло все недомолвки посла относительно ее происхождения.
– Хелена настаивала на том, чтобы уехать в Англию. Думаю, жизнь здесь была бы для нее слишком унизительной – все напоминало бы ей о прошлом.
Но этим утром Мари посетила пашу. Как она могла дружить с человеком, которому принадлежала ее мать?
А Реджинальд между тем продолжал:
– Хелена очаровала английское общество. И она пыталась получить в Англии поддержку ее собратьям грекам. Но… Одиннадцать лет назад пневмония унесла ее. – Тяжко вздохнув, сэр Реджинальд умолк, и глаза его потухли.
– А когда вы вернулись в Константинополь?
– В том же году. После ее смерти. Мари тогда было двенадцать. Но я отправил девочку сюда пораньше – когда заболела Хелена. И я все еще не уверен, что она простила меня за то, что ее не было рядом, когда умирала ее мать. Они с матерью были… как две стороны одной вазы. – Сэр Реджинальд взял со стола графин с бренди и дрожащей рукой добавил бренди в чай. – Мари – это все, что осталось мне от Хелены. К счастью, она сумела перенести потерю, если так можно выразиться. Справилась, как мне казалось. Однако… – Старик умолк.
Беннет молча кивнул. Было ясно, что Мари отнюдь не глупа, хотя и вела себя слишком вызывающе. Так почему же она согласилась делать чертежи даже после того, как в нее стреляли? Неужели ее отец и впрямь своей привычкой к опиуму вконец истощил семейные сундуки?
– Времена, должно быть, настали тяжелые, когда вы сюда вернулись, – заметил майор.
Сэр Реджинальд посмотрел на него с некоторым удивлением.
– Ну, не такие уж тяжелые. Константинополь довольно приятный город, а мои раскопки расположены неподалеку…
– Но здесь жизнь дороже по сравнению с Лондоном, верно?
Сэр Реджинальд усмехнулся:
– У нее есть приданое, если вас это интересует. Я не богат, но могу обеспечить свою дочь.
– Так почему же ваша дочь так настойчиво рискует своей жизнью?
Дверь кабинета скрипнула и заметно приоткрылась. Беннет нахмурился, а старик с улыбкой сказал:
– По-моему, Мари хочет присоединиться к нам.
Переступив порог, она проворчала какое-то турецкое слово, которое, как подозревал майор, было не вполне приличным.
Мари вдруг расплылась в улыбке и проговорила:
– Добрый день, отец. Добрый день, Беннет.
Мужчины встали, и Беннет, приблизившись к девушке, поднес к губам ее руку. Она попыталась высвободить руку, но майор сказал:
– Не беспокойтесь. Ваш отец знает, что у нас роман.
Старик снова улыбнулся:
– Мари, он совершенно прав. Нет необходимости смущаться. Я тоже был когда-то влюблен. Но где же ты пряталась? Я уже несколько дней тебя не видел.
Мари пожала плечами и тут же спросила:
– Отец, как ваша работа?
– Перевод идет хорошо, а как твои рисунки?
– Я еще не нашла синекрылых бабочек, которых искала.
– Найдешь, я уверен. От тебя никому не скрыться, даже бабочкам. – Старик погрозил дочери пальцем. – Ведь мы с тобой оба знаем, зачем ты зашла сюда. Так вот, я даю разрешение твоему майору…
– Он не мой… – перебила Мари. И закашлялась. – Ну… Ты ведь не возражаешь, правда, папа?
– Нет, разумеется. Так что не беспокойся, дорогая.
Мари с улыбкой заметила:
– Майор знает, как получить желаемое. Так что ничего удивительного…
Тут Беннет встал и поклонился хозяевам.
– Весьма сожалею, но у меня… еще одно дело.
Когда он вышел на улицу, толпа уже разош лась – все скрылись от дневной жары. И теперь из окон вторых этажей выглядывали женщины с лицами, прикрытыми вуалью; они громко перекликались. А на вершинах вечнозеленых кипарисов нежно ворковали голуби. И виднелись за домами манящие воды Босфора.
Достав из кармана записную книжку и обломок карандаша, Беннет коротко записал то, что видел. Правда, ни одну строку нельзя было назвать поэзией, но некоторые из них казались весьма многообещающими…
Когда он прибыл в посольство, его тотчас перехватил дворецкий и повел к кабинету посла. Беннет ожидал, что отдохнет в английской обстановке, но, оказавшись в узких душных коридорах, почувствовал, что задыхается.
Перед тем как войти, майор ослабил узел шейного платка. Абингтон, все еще в грязных лохмотьях, сидел в кресле напротив посла. Что ж, отлично! Он сможет расспросить сразу обоих. Даллер жестом предложил ему сесть.
– Безупречная точность, кузен. Абингтон только что закончил свой рапорт.
Майор Прествуд опустился в кресло. Посол же улыбнулся и протянул ему запечатанное письмо.
– Тут дополнительные указания, – пояснил он.
Беннет сломал печать и просмотрел документ. Мисс Синклер должна была сделать схему военных укреплений в Вурте, а он, майор Прествуд, обязан был обеспечить ее безопасность.
Молча кивнув, Беннет положил бумагу в карман. А Даллер, разложив на столе карту, проговорил:
– Конечно, и другие чертежи, сделанные мисс Синк лер, были полезны, но этот будет самый главный.
Абингтон выпрямился в кресле.
– А где она должна рисовать?
Даллер нахмурился и ответил:
– В Вурте. Я же сказал…
Абингтон вскочил на ноги.
– Нет, она не будет!..
Посол поморщился и проворчал:
– Помолчите. Все это вас больше не касается.
Абингтон повернулся к Беннету.
– Майор, последние наши агенты, посланные в ту местность, не вернулись. Там смертельная ловушка. Ее убьют!
Лист бумаги в кармане Беннета, казалось, превратился в свинец.
– Я уверен, что Прествуд способен на большее, чем просто охранять мисс Синклер, – заявил Даллер.
Абингтон выразительно посмотрел на майора.
– Поймите, Прествуд, что это – ловушка. Сам султан потерял полк солдат в схватке с бандитами в этих горах.
Посол со вздохом кивнул:
– Да, риск есть. Но это – последнее, что мы просим ее сделать.
Беннет пожал плечами:
– Как бы то ни было, я имею приказ. – И он не станет нарушать его. Если бы британские солдаты не исполняли любой приказ, – пусть даже они сами не были с ним согласны, – то на троне в Лондоне сейчас сидел бы Наполеон. Что же касается именно этого приказа… Он обязан защитить Мари, вот и все.
Абингтон направился к двери. Обернувшись, сказал:
– Я был лучшего мнения о вас, Прествуд.
Беннет невольно сжал кулаки, однако промолчал. А Абингтон добавил:
– До сих пор риск для нее был минимальным. Иначе я не остановил бы ее, когда…
– Довольно! – перебил Беннет. – Лучше скажите, как давно вам стало известно, что мисс Синклер – автор этих рисунков?
– Видите ли, я… – Абингтон умолк, ухватившись за ручку двери. Наконец, вздохнув, пробормотал: – Как будто я мог остановить ее. – Он поджал губы. – Но вы хотя бы сообщите ей, на какой риск она идет?
Беннет тут же кивнул:
– Да, разумеется. И она пойдет на это дело с открытыми глазами – или не пойдет совсем.
Абингтон тяжко вздохнул и вышел.
Беннет проводил его пристальным взглядом. Во время войны, когда он приказывал своим людям выполнять задания, он часто знал, что они не вернутся. Картер и Джонсон… Поттер и Девис… И еще – Блэрни. Он знал имена всех своих людей, приговоренных им к смерти. Он знал каждого из них в лицо и видел перед собой эти лица каждую ночь перед тем, как уснуть и погрузиться в ночные кошмары.
Их гибель тяжким грузом ложилась на его плечи, но он никогда не подвергал сомнению правильность своих поступков. Он делал то, что должен был делать для победы над врагом, вот и все.
Но сейчас… Сейчас все было по-другому. Потому что речь шла о жизни женщины.
Беннет нехотя надел мундир, и солидный ряд наград дружно звякнул – далеко не благозвучно. Майор нахмурился и дернул за одну из этих проклятых побрякушек. Но выбора у него не было; посол ясно дал понять, что хочет представить его, Беннета, своим гостям, собравшимся за столом, – хочет представить в ореоле воинской славы.
Беннет не спеша застегнул мундир – и вдруг насторожился. Что это?…
Опустившись на пол, он заглянул за кровать. Никого. И все же было ясно: кто-то находился совсем рядом.
Майор вытащил из сапога кинжал и замер, прислушиваясь. Вроде бы тишина. Но что же насторожило его? Быть может…
Да-да, тихий шорох. Кажется, из гардеробной. Выждав с минуту, майор убедился в том, что не ошибся. И, выпрямившись, осторожно подошел к смежной комнате.
– Хотите перерезать мне глотку? – послышался знакомый голос.
– Могли бы воспользоваться и дверью, – пробурчал Беннет, опуская нож. – Если вы собираетесь и в будущем тайком пробираться в чужие комнаты, Абингтон, я бы порекомендовал поучиться слежке.
Абингтон появился на пороге – все в том же грязном турецком наряде.
Беннет поморщился и проворчал:
– Слушаю вас. Только быстрее…
Абингтон усмехнулся:
– Хорошо, Прествуд, постараюсь. Так вот, у меня есть несколько вопросов относительно Мари. Вы возьмете ее с собой в Вурт?
Майор кивнул:
– Да, именно так.
– В таком случае я не имею желания помогать вам. – Абингтон шагнул к открытому окну.
– Как давно за ней следят?
«Гость» резко развернулся.
– Черт побери, так неужели… – Он умолк.
Беннет пристально посмотрел на него.
– А вы не знали?
Пальцы Абингтона впились в подоконник.
– Как я уже говорил, я приглядывал за ней, когда имел такую возможность. Но я не был ее постоянным сопровождающим.
– Какой-то человек шел за ней рано утром, когда она оставила вам записку.
– А он видел, как она ее оставляла?
Беннет покачал головой:
– Он потерял ее из виду, но определенно следил за ней.
Абингтон стащил с головы грязный тюрбан и провел ладонью по волосам.
– Я знал, что кто-то стрелял в нее, однако не понимал, что ее враг настолько упорен. Я предполагал, что ей безопаснее в окружении соотечественников, но…
– Вы имеете хоть какое-то представление о том, кто следил за ней? – перебил майор.
Абингтон задумался.
– Не вижу в этом смысла. Ведь если тот человек работает на султана, то почему они просто не арестовали ее? А если бы это были русские, то ее бы уже не было в живых. Так что… Не понимаю, если честно.
– А у Мари есть личные враги?
Абингтон налил себе бренди, взяв графин с соседнего стола. Сделав глоток, ответил:
– Нет, никаких. Ведь женщины не обращают на нее особого внимания. Да и у мужчин она обычно не вызывает интереса.
Беннету потребовалась минута, чтобы понять, что скрип, который он слышал, производили его собственные зубы. Взяв себя в руки, он проговорил:
– А что можно сказать о знакомых паши?
Абингтон одним глотком допил свой бренди.
– Сейчас паша – человек с могущественными врагами. И если они сумеют скомпрометировать его связями с Мари, то почему бы им этого не сделать?
– А может, им нужны для этого убедительные доказательства?
Абингтон в задумчивости кивнул:
– Да, возможно. Неплохая идея. И это еще одна причина не позволять Мари делать планы укреплений Вурта.
Беннет молча пожал плечами. Чтобы добраться до Вурта через пустынные бесплодные земли, требовалось два дня рискованного путешествия. И очень вероятно, что ее в конце концов разоблачат.
Но что же делать? Беннет скрестил на груди руки. Ему не хотелось рисковать жизнью Мари, но он не мог избежать этого – ведь у него были срочные дела в далекой Англии…
– Я должен выполнить приказ, – пробормотал майор.
Абингтон со стуком поставил рюмку на стол.
– Хотите, чтобы ее убили?
– Нет, разумеется. Напротив, я намерен ее охранять. Можете объяснить мне, что здесь происходит?
Абингтон со вздохом повернулся к окну.
– Хорошо, майор. Я составлю описание лагерей бандитов и сообщу все, что мне известно о самых безопасных дорогах. Чтобы собрать информацию, мне, возможно, потребуется несколько часов, – добавил он, снова надев тюрбан.
– Прекрасно, – кивнул Беннет. – Спасибо вам за помощь.
Абингтон шагнул к окну и ловко перебрался через подоконник. Уже снизу послышался его голос:
– Если она умрет, будучи под вашей защитой, Прест вуд, то вам останется только надеяться, что бандиты убьют и вас.
Глава 7
Когда Беннет догнал Мари, она уже шла по гладкому каменному обрыву. А он тащил две огромные корзины, большой мольберт и ящик с бутылочками чернил. При этом майор совершенно не жаловался, – хотя послеобеденная жара так раскалила камни, что Мари даже сквозь кожаные подошвы ощущала ужасный жар.
Он вопросительно посмотрел на нее; она не давала ему отдохнуть с тех пор, как они покинули гостиницу, в которой оставили Ашиллу. Громоздкие вещи, которые майор был вынужден нести, натерли мозоли у него на ладонях, но он переносил это со стоическим терпением.
А ведь британские офицеры, которых она встречала раньше, больше всего беспокоились о собственных удоб ствах и славе. Что ж, очевидно, Беннет Прествуд являлся исключением.
Мари указала на небольшую рощу у подножия холма.
– Давайте отдохнем там немного, пока жара не спадет.
Он насмешливо взглянул на нее.
– Думаю, что мы уже прошли самую трудную часть пути.
Она раскрыла шелковый зонтик, чтобы он не видел ее лица.
– Тогда поедим… и пойдем дальше.
Они вошли в тень рощицы. Словно покрытые воском, зеленые листья приносили лишь небольшое облегчение, но после долгого пути даже и это казалось невероятной роскошью. Запрокинув голову, Мари с облегчением вздохнула. Терпкий, чуть сладковатый запах листьев приятно щекотал ноздри. Расслабившись, девушка коснулась гладкого серого ствола. Странно… Ведь сандаловые деревья росли по всему Константинополю, но никогда их запах не действовал на нее так, как сейчас.
И тут ей вдруг вспомнилось: она чувствовала этот запах в тот раз, когда целовала Беннета.
Мари отшатнулась от дерева, словно оно обожгло ее.
Беннет же поставил на землю корзину с провизией, и она присела, расправив на коленях зеленую муслиновую юбку. Заметив на ней маленькое чернильное пятнышко, которое Ашилла не смогла отстирать, Мари нахмурилась. А ведь в прошлый раз, когда она была в этом платье, ее не беспокоило чернильное пятно…
«Ах, о чем я думаю?!» – с раздражением сказала себе Мари и сняла с корзины крышку. На сей раз она положила туда вдвое больше провизии, чем обычно. Достав один из горшков, она открыла его. Там был салат из огурцов и баклажанов, заправленный чесноком, зеленым луком и перцем. Огромным количеством черного перца. Ее отец в целом признавал турецкую кухню, но этому блюду он не разрешал появляться на его столе – называл его «оскорблением хорошего вкуса».
Запах салата буквально опалил ноздри Беннета, а Мари, мысленно улыбнувшись, достала капустную долму, твердую колбасу и лепешки. Все было совершенно съедобным, однако ей потребовались годы, чтобы привыкнуть к такой еде. Ей следовало бы извиниться перед майором за подобное угощение, но она решила этого не делать.
Беннет же тщательно осмотрелся и только потом присел рядом с Мари. Пристально взглянув на нее, он спросил:
– Надеюсь, вы наконец-то поняли всю бессмысленность вашего детского плана?
Мари молча посмотрела на него, изобразив удивление. Потом, сделав глоток из фляги, предложила фляжку майору и ласково улыбнулась ему, когда он чуть не захлебнулся свежим соком репы.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала она.
Он выпил что-то из своей фляжки, висевшей у него на плече.
– Этот план недостоин вас, Мари. Вы могли бы придумать что-нибудь получше.
Его рука дернулась, когда он завинчивал крышку своей фляги. Мари тут же схватила его за руку и повернула ладонью вверх. На его ладони блестели волдыри.
Щеки девушки вспыхнули от стыда. Ведь она-то намеревалась просто разозлить его, а не причинить боль. Думала, что он, разозлившись, оставит ее одну. Глупый, конечно, план, наивный и детский…
– Но почему вы ничего не сказали?
Он смотрел на нее все так же пристально.
– На войне я справлялся и кое с чем похуже.
Она достала со дна корзины еще одну фляжку и полила водой его руку. Затем, перевязывая ему ладонь, коснулась старых мозолей вокруг. «Такой руки, как у него, не бывает у офицеров, перекладывающих всю работу на своих подчиненных», – подумала Мари.
И еще был отчетливо виден белый шрам, пересекавший пальцы майора. Когда-то эта рана была, вероятно, глубокой и кровавой – ему почти обрубили пальцы. Рана… нанесенная саблей?…
Мари осторожно провела пальцем по его руке. И вдруг подумала о том, что эти мозолистые израненные руки могли быть необыкновенно нежными.
– Сколько времени вы служите в армии? – спросила она.
Он проследил взглядом за ее пальцем.
– С семнадцати лет.
Она заглянула в лицо майора. На вид ему было… наверное, чуть больше тридцати. Значит, он воевал лет двенадцать-тринадцать.
А она-то, глупая, думала, что отпугнет его своими выдумками.
Она ощупала еще один шрам, совсем иной. То были следы от постоянных пороховых ожогов.
Густо покраснев, Мари пробормотала:
Он вопросительно посмотрел на нее; она не давала ему отдохнуть с тех пор, как они покинули гостиницу, в которой оставили Ашиллу. Громоздкие вещи, которые майор был вынужден нести, натерли мозоли у него на ладонях, но он переносил это со стоическим терпением.
А ведь британские офицеры, которых она встречала раньше, больше всего беспокоились о собственных удоб ствах и славе. Что ж, очевидно, Беннет Прествуд являлся исключением.
Мари указала на небольшую рощу у подножия холма.
– Давайте отдохнем там немного, пока жара не спадет.
Он насмешливо взглянул на нее.
– Думаю, что мы уже прошли самую трудную часть пути.
Она раскрыла шелковый зонтик, чтобы он не видел ее лица.
– Тогда поедим… и пойдем дальше.
Они вошли в тень рощицы. Словно покрытые воском, зеленые листья приносили лишь небольшое облегчение, но после долгого пути даже и это казалось невероятной роскошью. Запрокинув голову, Мари с облегчением вздохнула. Терпкий, чуть сладковатый запах листьев приятно щекотал ноздри. Расслабившись, девушка коснулась гладкого серого ствола. Странно… Ведь сандаловые деревья росли по всему Константинополю, но никогда их запах не действовал на нее так, как сейчас.
И тут ей вдруг вспомнилось: она чувствовала этот запах в тот раз, когда целовала Беннета.
Мари отшатнулась от дерева, словно оно обожгло ее.
Беннет же поставил на землю корзину с провизией, и она присела, расправив на коленях зеленую муслиновую юбку. Заметив на ней маленькое чернильное пятнышко, которое Ашилла не смогла отстирать, Мари нахмурилась. А ведь в прошлый раз, когда она была в этом платье, ее не беспокоило чернильное пятно…
«Ах, о чем я думаю?!» – с раздражением сказала себе Мари и сняла с корзины крышку. На сей раз она положила туда вдвое больше провизии, чем обычно. Достав один из горшков, она открыла его. Там был салат из огурцов и баклажанов, заправленный чесноком, зеленым луком и перцем. Огромным количеством черного перца. Ее отец в целом признавал турецкую кухню, но этому блюду он не разрешал появляться на его столе – называл его «оскорблением хорошего вкуса».
Запах салата буквально опалил ноздри Беннета, а Мари, мысленно улыбнувшись, достала капустную долму, твердую колбасу и лепешки. Все было совершенно съедобным, однако ей потребовались годы, чтобы привыкнуть к такой еде. Ей следовало бы извиниться перед майором за подобное угощение, но она решила этого не делать.
Беннет же тщательно осмотрелся и только потом присел рядом с Мари. Пристально взглянув на нее, он спросил:
– Надеюсь, вы наконец-то поняли всю бессмысленность вашего детского плана?
Мари молча посмотрела на него, изобразив удивление. Потом, сделав глоток из фляги, предложила фляжку майору и ласково улыбнулась ему, когда он чуть не захлебнулся свежим соком репы.
– Не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала она.
Он выпил что-то из своей фляжки, висевшей у него на плече.
– Этот план недостоин вас, Мари. Вы могли бы придумать что-нибудь получше.
Его рука дернулась, когда он завинчивал крышку своей фляги. Мари тут же схватила его за руку и повернула ладонью вверх. На его ладони блестели волдыри.
Щеки девушки вспыхнули от стыда. Ведь она-то намеревалась просто разозлить его, а не причинить боль. Думала, что он, разозлившись, оставит ее одну. Глупый, конечно, план, наивный и детский…
– Но почему вы ничего не сказали?
Он смотрел на нее все так же пристально.
– На войне я справлялся и кое с чем похуже.
Она достала со дна корзины еще одну фляжку и полила водой его руку. Затем, перевязывая ему ладонь, коснулась старых мозолей вокруг. «Такой руки, как у него, не бывает у офицеров, перекладывающих всю работу на своих подчиненных», – подумала Мари.
И еще был отчетливо виден белый шрам, пересекавший пальцы майора. Когда-то эта рана была, вероятно, глубокой и кровавой – ему почти обрубили пальцы. Рана… нанесенная саблей?…
Мари осторожно провела пальцем по его руке. И вдруг подумала о том, что эти мозолистые израненные руки могли быть необыкновенно нежными.
– Сколько времени вы служите в армии? – спросила она.
Он проследил взглядом за ее пальцем.
– С семнадцати лет.
Она заглянула в лицо майора. На вид ему было… наверное, чуть больше тридцати. Значит, он воевал лет двенадцать-тринадцать.
А она-то, глупая, думала, что отпугнет его своими выдумками.
Она ощупала еще один шрам, совсем иной. То были следы от постоянных пороховых ожогов.
Густо покраснев, Мари пробормотала: