Анна Тьма. Крылатый

   Сказочник вызвал такси, и, пока мы ждали у дороги, я не отрывал взгляда от бархатных небес. Какая невероятная чернота!..
   – Юлька, тебя домой или к Маньякам? – спросил я, когда подъехала машина.
   – Домой, – пробормотала придремавшая на моем плече навигатор.
   Я кивнул и повернулся к Маньякам и Сказочнику:
   – Езжайте без меня. Я Кису отнесу домой.
   – Давай сначала Кису завезем, а потом к нам, – предложила Маня.
   Отрицательно качнув головой, я расправил крылья:
   – Нет, я сам.
   И под удивленными взглядами одним слитным движением совершил прыжок вверх. Киса ничего не рассказала, и я тоже не выпендривался, так что крылья ребята увидели только сейчас. Проснувшаяся от моего движения Рысь поежилась.
   – Тебе не холодно, Ирдес?
   Холодно? С чего мне должно быть холодно в этом бархатном небе?.. Ох, совсем забыл. Укрыв Юлю тонкой невидимой пленкой, сохраняющей тепло, я добавил еще пленку левитации и отпустил Рысь, продолжая держать ее за руку. Она парила в воздухе рядом, судорожно вцепившись в меня и, похоже, не понимая, что упасть ей не грозит в любом случае.
   – Смотри, как красиво, Юль…
   Огни ночного города манили своей таинственностью, сюрреалистичной картиной ложились отблески разноцветных фонарей на воду в бухте, вился лентой из желтых огней мост. Чернота моря сливалась с небом, падая в бездну, и мне казалось, что за границей огней – провал бескрайней черноты. Только звезды Млечного Пути рассыпались по небу.
   – Сегодня безлунная ночь, – негромко сказала Рысь. – Самая черная.
   – И самая красивая…
   – Это точно.
   – Небо, я влюблен в этот город! – Я закружил Рысь в танце, напевая что-то счастливо-безумное. – Хочешь летать?
   – Ага, – кивнула навигатор.
   Я рассмеялся и через минуту почувствовал рядом с собою Ветер. Он не желал мчаться слишком быстро, но легко подхватил меня в полете, задавая направление.
   Когда мы опустились на крышу, было уже достаточно светло.
   – Знаешь, воробей, – светло улыбнулась Рысь, – ты ведь мою детскую мечту исполнил. Всегда хотела уметь летать.
   – Это был не последний раз, – пообещал я. – Тебя ведь тоже тянет в небо.
   – Тянет, – согласилась она, повернулась ко мне, притянула к себе, поцеловала в висок. – Ты самый замечательный младший брат, которого только можно представить.
   – Скажи это моему старшему брату. – Я весело улыбнулся. – Он с тобой поспорит!
   – Скажу, как только ты меня с ним познакомишь.
   Рысь сидела на краю крыши, болтая ногами в воздухе. Крылья почему-то убирать не хотелось. Усевшись рядом, я достал сумку и, покопавшись, выудил оттуда бутылку газировки и все еще свеженькие кремовые пирожные – я их предварительно запаковал в кокон безвременья, чтобы они не испортились и не засохли. Киса оценила мою заботу по достоинству и умяла две штуки из пяти.
   – Ой, а куда это папа в такую рань?.. – пробормотала Юля, провожая глазами зеленый «уазик» и машину для перевозки заключенных.
   Быстро дожевав свое пирожное, я убрал сумку и протянул Юльке руку:
   – Полетели посмотрим?
   – Давай.
   Мы взмыли в воздух и направились вслед за машиной. Придерживая Рысь, я ловил крыльями восходящие потоки. Машины направлялись за черту города.
   – В аэропорт, что ли? – вслух удивилась навигатор.
   Кажется, догадываюсь, кого везут в машине с решетками. Эх, зря я взял с собой Юльку!
   – Киса, мне тебя лучше оставить. – С мрачной решимостью я остановился и начал снижаться.
   – Даже и не думай! – повысила голос девушка. – Не смей, понял?!
   – Там будет опасно, Юля! Тебе не следует даже приближаться к тому, кого они перевозят!
   – Тем более! Там же мой отец!
   Скрипнув зубами, я снова поднялся в воздух и прибавил скорость, нагоняя скрывшиеся из виду автомобили. А нагнав, резко остановился и спикировал на ближайшую крышу. Машины сопровождения стояли полукольцом, та, в которой перевозили пленника, была перевернута, а сам демон держал самого молодого из охранников за горло в окружении целящихся в него омоновцев!
   – Юля, жди здесь!
   О, проклятье, он уже убил парня! Я не успел! Спасти бы остальных… Если успею до его трансформации…
   Думать было некогда, и я на максимальной скорости швырнул себя в полет, начиная менять ипостась. Пушечным ядром влетев в живот твари, надеялся сбить его с ног, но лишь заставил отступить на несколько шагов. Его трансформация была быстрее моей. Демон попытался отбросить меня в сторону, но я вцепился в его руку, оскалившись и угрожающе рыча. Слишком медленно происходит мое обращение!
   – Наглый малец, – прорычал демон, впервые подав голос. – Я вырву твое сердце.
   Длинные желтые когти вошли в мою грудь немного выше сердца, насквозь пробивая не успевшее обрасти чешуей тело. Взвыв от дикой боли, я срочно укрепил ребра, между которыми прошли когти, и снова яростно зарычал.
   – Убью! Гр-раах!
   Попытки завершить хотя бы начальную стадию трансформации заканчивались вспышками адской боли и нулевым результатом. Я пытался вырвать руку демона из своей плоти, но тот лишь скалился и слегка сжимал когти, наслаждаясь моими мучениями. Кто-то несколько раз безрезультатно выстрелил по демону. Я выхватил из личного пространства свой тяжелый фламберг, но демон поймал волнистое лезвие в полете, а у меня не хватало сил справиться с тварью.
   Подавшись вперед, я зарычал в рожу демона и резко отклонился назад, падая на землю, чтобы вырвать из себя мерзость, пробившую мою плоть. Мне это удалось, и я в бешеном темпе, расплачиваясь за это лютой болью, завершил трансформацию. Ударив хвостом по ногам твари, бросился в драку со всей яростью, на какую был способен. Сверхнизкие частоты рыка едва не лишили сознания даже меня, а люди вокруг попадали как подкошенные. Но нельзя останавливаться, нельзя сейчас малодушно упасть в обморок! Пока демон не завершил обращение, он уязвим и его еще можно убить. Он снова зарычал, а я ответил боевым кличем.
   Игнорируя удары и раны, наносимые когтями, пробивающими даже мою бронированную чешую и легкий доспех боевой ипостаси, я рвался к горлу демонической твари. А вцепившись, уже не отпустил и раздирал жесткую плоть, пока не отделил полутрансформированную уродливую башку от тела. Оглушенные люди медленно приходили в себя.
   Встав на ноги, я отошел от конвульсивно подергивающегося в агонии тела и с криком упал на колени – мое тело слишком резко и без перехода поменяло ипостась. Боль пронизывала каждую клеточку, каждый нерв. О Небо, это невыносимо!.. По лицу текли то ли капли пота, то ли слезы, которые я был уже не в состоянии сдержать.
   – Воробей!.. – Сквозь красный туман проступило бледное Юлькино лицо.
   Как она здесь оказалась? Добежала, что ли?..
   – Любимую рубашку порвал мне, гад, – пробормотал я, слабо осознавая, что происходит вокруг. – Ох, мамочка, как же больно…
   – Малыш, тебя в больницу отвезти? – Ко мне склонился капитан Тартынский.
   Надо же, как он быстро очнулся.
   – Мне домой… – выдавил я. – Там Шон…
   Капитан рванул к машине, чтобы попытаться ее завести, одновременно куда-то названивая.
   С трудом поднявшись на ноги, я попробовал выпрямиться и зажать рукой сквозные раны. Мне ненадолго полегчало после обращения. Слишком резкая смена ипостаси вызывает болевой шок и смерть, но на такие случаи у любого темного есть свой «предохранитель», выбрасывающий в кровь лошадиную дозу анальгетиков. Но я знал, что облегчение это временное. Более того, с подобными ранами недолго осталось жить. От них начинало расползаться черное пятно, что указывало на иномирное отравление. Ну что же, зато не придется мучиться от другой боли, которая непременно следует за резкой сменой ипостаси и срывом процесса трансформации…
   – Ирдес, тебе надо в больницу. – Рысь обняла меня за пояс, поддерживая.
   – В больнице мне не помогут, Киса. Здесь нет темных специалистов.
   В чудом уцелевшем на изодранной рубашке кармане запел сотовый: «Что ожидает нас, друг, на пороге ада – вечная жизнь или вечный покой?»
   – Привет, Ван, – ответил я, кое-как выудив телефон из кармана скользкой от крови рукой. – Прости уж, я не смогу тебя сегодня встретить.
   – Что случилось? – сразу насторожился чуткий к моим интонациям друг. – Ирдес, где ты?
   – Не знаю, где-то на окраине города. Вполне возможно, что мы с тобой в последний раз говорим, брат.
   – Твою мать, дай мне пеленг, быстро! Включи маяк!
   – Ван…
   – Я сказал, маяк включи!!!
   – Сейчас, – нашарив на груди прозрачный медальон в виде слезы, я особым образом сдавил его, активируя. – Все, включил.
   – Я сейчас буду. Просто продержись, пока я буду в пути, слышишь?!
   – А что это изменит?
   – Говори, говори, не замолкай. Я хочу тебя слышать.
   – Знаешь, я тут на демона нарвался. На инфернала, кажется. Убить-то убил, только… как всегда дурак, да? Я не хотел жертвовать людьми.
   – Еще какой идиот… ты говори, рассказывай что-нибудь!
   – Ну так… я не смог завершить обращение до начала боя, и теперь, кажется, осталось мне минут тридцать.
   – И не мечтай! Ты еще меня переживешь.
   – Обещаешь?
   – Клянусь!
   – Ха! А знаешь, почти не больно. Раньше умирать было больнее…
   В глазах поплыло, и я увидел лазурное небо.
   – Он умирает, Ван! – плакала Рысь в динамик моего сотового. – Боюсь, его уже даже в больницу поздно везти!
   – Вашу мать, стойте на месте, и зажми ему рану! – Ван всегда, когда психовал, орал как ненормальный.
   – С какой стороны?! – всхлипнула Рысь. – У него насквозь!..
   Что ответил Ван, я не услышал. Голова закружилась, и веки сами собой сомкнулись. Рысь все-таки попыталась остановить уходящую толчками из ран кровь.
   – Не надо, – сказал я. – Больно, Киса.
   Она подняла голову, и на ее заплаканном лице отразилась надежда. Я проследил за ее взглядом и начал медленно вставать на ноги, преодолевая бессилие. Вдоль дороги, стремительно снижаясь, стоя на доске для воздушного серфинга, которые использовались только представителями этой расы, на пределе скорости летел… золотоволосый эльф. Вот только одет он был странно – во все черное, что среди эльфов считалось открытым вызовом своим собратьям. Его черты лица и телосложение указывали на явную принадлежность к княжескому роду. Столь совершенны телесно могут быть только родичи пресветлого князя.
   Эльф резко затормозил возле меня, убрал свой лейтэр (он же воздушная доска для серфинга) в личное пространство и сказал:
   – Живой, слава Небу…
   Этот голос был мне знаком до безумия, до боли, отдавшейся дрожью.
   – Ван… ха-ха… я не думал, что ты успеешь… но ждал…
   Ноги перестали держать, однако эльф не позволил мне упасть. Капитану наконец-то удалось завести машину. Выскочив наружу, он несколько мгновений смотрел на светлого, придержавшего темного, дабы тот не упал, потом открыл заднюю дверцу и помог Вану, тащившему меня, забраться.
   – В больницу? – спросил капитан.
   – К нему домой, – отрицательно мотнул золотоволосой головой остроухий эльф. – И побыстрее. Малыш, ты сейчас где живешь?
   Гад остроухий! Я не малыш! Но, отказавшись от идеи огласить пространство воплями возмущения, я назвал адрес, и машина сорвалась с места. А побратим самым наглым образом оккупировал мой сотовый.
   – Шон? Это Ван. Твой брат умирает у меня на руках, мы везем его домой, так что будь на месте. Без твоей помощи мне не справиться, он отравлен. И родителям позвони. Да быстрее ты, твою мать!
   Пока машина мчалась по городу на бешеной скорости, Ван что-то делал с моими ранами, окончательно разодрав и без того порядком испорченную мою любимую черную рубашку. Оглушающая, сводящая с ума боль то отступала, то снова накатывала волнами, и тогда эльф негромко уговаривал меня еще немного потерпеть.
   – Ван… послушай… а я знал… – вымученно улыбнулся я, понимая, что действительно знал о том, что Апокалипсис эльф, только упорно отказывался верить в очевидное.
   Проведя ладонью по лбу, я сделал видимым тонкий черный венец.
   – И я знал, – печально улыбнулся светлый. – Ты, главное, держись, брат.
   Очередной приступ дикой боли едва не вывернул мои нервы наизнанку. Не сдержавшись, я глухо завыл. Когда в глазах прояснилось, я осознал, что Ван уже тащит мое полуобморочное высочество к дому, и почти бегом, я даже вроде как шагаю, рефлекторно переставляя ноги, которые не слушаются, а навстречу так же бегом направляется мой старший брат.
   – Я не хотел разбивать твою пластинку, Шон… правда не хотел…
   – Да плевал я на пластинку! – рявкнул бледный и перепуганный братец.
   Меня положили прямо на пол в прихожей. Шон, пристроившись рядом с Ваном, склонился надо мной и положил раскрытую ладонь на черное пятно, расползающееся по моей коже. Обжигающий холод и чувство пустоты внутри.
   Дверь чуть не слетела с петель, когда родители ворвались в дом. Мать застыла на пороге с искаженным лицом, отец прыгнул вперед, оттеснил брата, и я увидел в его глазах отчаяние.
   – Ирдес, сынок…
   Я хотел ответить, что со мной почти все в порядке и чтобы отец не беспокоился, но не смог. Мертвенный холод сковывал все сильнее.
   – Ирдес! Не смей подыхать! Ты меня слышишь?! Не смей!
   Ван… опять психует… что же ты такой нервный, а, эльф? И, кстати говоря, не эльфийский у тебя голос, совсем не эльфийский. Не бывает у светлых таких немелодичных голосов, не бывает. Судорожно всхлипнув, Ван прижал меня к себе, и все вокруг залил ослепительно сияющий золотом свет.
   – Не смей…
 
   Императрица застыла на пороге, увидев на полу любимого сына, лежащего в луже собственной крови. Откуда в этом худом теле столько крови, великое Небо?! Что же этот малыш с собой снова сделал?! Илина была опытной целительницей и смертельные раны определяла сразу. Пять ран в груди малыша Ирдеса были смертельными. Золотоволосый эльф, стоящий на коленях возле ее сына, отчаянно заорал и, подняв с пола, обнял его, крепко прижав к себе.
   – Не смей… – прошептал эльф, от которого волнами расходилось золотое сияние.
   Сквозь пелену боли императрица узнала голос лучшего друга Ирдеса – Вана. За пять лет она сотни раз беседовала с этим замечательным мальчишкой по сотовому и не узнать его голос просто не могла. Ван – эльф?! Это золотое сияние – княжеская сила эльфийского рода, единственное, что могло вырвать сейчас из лап смерти ее малыша, – щедро разливалось вокруг. Ван не жалел себя, отдавая все до капли и вытягивая взамен холод смерти из Ирдеса. Через несколько томительных минут бледный до прозрачности эльф поднялся на ноги, взглянул сначала на императора, потом на императрицу.
   – Я сделал все, что мог, – прошептал светлый.
   – Спасибо тебе, малыш… то есть светлый хранитель ллиэни’Вэйванлин, – правильно назвала титул и имя племянника пресветлого князя темная императрица.
   Эльф кивнул и, потеряв сознание, рухнул как покошенный на пол рядом с лежащим Ирдесом.
 
   – …а еще тут такой ветер, Ван, ты даже не представляешь!..
   – Еще как представляю, – усмехнулся тот. – Встречал уже.
   Я покосился на друга и зачерпнул ложкой из отлитой в виде цветка тарелки еще мороженого. Ван устремил взгляд изумительно синих – такие бывают только у эльфов – глаз на город, раскинувшийся внизу. Мы сидели в удобных креслах на веранде – весь перебинтованный я и все еще не восстановивший силы Ван.
   – Ван, а если честно, почему ты сбежал из светлого леса?
   – Честно?.. Жена дяди, светлейшая княгиня – редкостная, самоуверенная и самовлюбленная дура, считающая, что мир должен вращаться вокруг нее, – хмыкнул Ван. – Большинство эльфов последнего поколения – я, понятное дело, в первых рядах – увлекаются человеческими и темными технологиями. Ну и, конечно, Интернет, ноуты, компы, рок-н-ролл, металл и прочая современная музыка в колонках и поголовное пренебрежение старыми традициями. Лиониэлла – скандальная баба, живущая понятиями прежнего, отжившего мира, и ей, конечно, это все не нравилось. Ну, я не выдержал и на собрании высказал этой самодурке все, что думаю о ее умственных способностях и попытках ограничить нам доступ к технологиям.
   Зная горячий характер Вана, я представил себе эту картину и расхохотался до слез.
   Учитывая малочисленность эльфийской расы в этом мире, новое поколение считалось совершеннолетним с четырнадцати лет, так что ничего удивительного не было в том, что Ван присутствовал на совете и имел право голоса.
   – …ну и пришлось мне на сверхзвуковой уматывать с ноутом в зубах прямо с собрания – княгиня визжала как резаная! Угнал дядин «глайдер» и ходу с континента. Еле добрался до свободных земель, чуть с голоду по дороге не помер. В «глайдере» оказался тайник с драгоценными камнями, так что я сразу смог неплохо устроиться. Ну а дальше сам знаешь – Свободный город за последние два года дал мне немало.
   – А твои родители?
   Мы одновременно обернулись на мамин голос. Она стояла в дверях и уже некоторое время, незамеченная, слушала наш разговор. Ван, опустив глаза, пробормотал в пол:
   – Нет у меня родителей. Умерли, когда мне еще года не было.
   – Тогда оставайся с нами, – предложила мама.
   – Эльф?! – недоверчиво взглянул на темную императрицу Ван. – С темными?! Миледи, вас неправильно поймут.
   Тут в дверях появился дед. Когда только успел приехать? Телепортировался, что ли?
   – К твоему сведению, мальчик, моей матерью была эльфийка, – с порога заявил прародитель. – И думаешь, хоть кто-то сказал своему императору хоть слово против?
   – Привет, деда! – махнул я рукой. – А ты что здесь делаешь?
   – Да вот… приехал выпороть ремнем одного недоделанного рыцаря, раз уж у родителей рука не поднимается! Кто тебя надоумил кидаться на демона, не завершив трансформацию?!
   Ой… Я втянул голову в плечи – сейчас мне попадет за все, что было и не было. Дед, жесточайшую муштру которого я прошел и ухитрился выжить, не скупился на физические наказания, как и на словесные разносы. Но тут поднялся на ноги все еще пошатывающийся бледный Ван, вставая между мной и грозным дедом.
   – У Ирдеса не было выбора, – решительно сказал эльф. – Он не виноват. Это я не успел вовремя.
   Дед хмыкнул в ответ и сказал:
   – Моей матерью была тетка твоего дяди. Так что ты, мальчишка, родственник всей императорской семье. С этого момента – официально признанный родственник. Так что попадать тебе будет не меньше, чем моим любимым внукам-темным, мой светлый внук Вэйванлин!
   Мы с Ваном обалдело переглянулись. Чего угодно я ожидал, но о таком даже не думал. Друг тоже пребывал в шоке. А дед… дед как-то странно смотрел на Вана. Так же, как он порой смотрит на меня или Шона.