Антон Грановский. Клиника в роще

   – Хорошо. Но наедине с ним я вас не оставлю.
   – Само собой, – кивнула Вера. – Кстати, а что он натворил? За что его сюда направили? Могу я взглянуть на его карту?
   – Нет, не можете, – отчеканил Шевердук. – Больничная карта Евгения Осадчего находится в сейфе у заведующего.
   – Почему?
   – Некоторые наши пациенты подпадают под особую категорию. В крайне сложных случаях работу доверяют только самым опытным врачам. При устройстве в клинику вас должны были об этом предупредить.
   – Меня предупредили, – сказала Вера, смягчив голос. – И я не собираюсь ни на чем настаивать. Я просто хочу побеседовать с этим пациентом.

5

   Евгений Осадчий отреагировал на появление Веры спокойно. Он лишь удивленно вскинул брови, вежливо поздоровался и, услышав ответное приветствие, спросил, слегка заикаясь:
   – Вы наш новый в-врач?
   – Да, – ответила Вера, усаживаясь на стул. – Сегодня мой первый рабочий день.
 
   Евгений улыбнулся:
   – Поздравляю. Когда-то я тоже хотел стать врачом.
   – Что же вам помешало?
   – Нерешительность. Однажды, мне тогда было лет десять, мы с родителями отправились в п-поход. В лесу моя мама наступила на стекло, и оно глубоко вонзилось ей в ногу. Звать на помощь было некого. Тогда папа взял нож, вынул из аптечки йод и сам прооперировал маму. Все закончилось хорошо, но я понял, что не выношу вида к-крови.
   Вера выслушала рассказ Евгения с интересом. Пока она не видела никаких симптомов шизофрении. Пациент был оживлен, общителен и приветлив. О своей семье вспоминал без всякого негатива. Рассказ его был внятен, события в нем шли своим чередом. Рассказывая, Осадчий не отвлекался. Да и с памятью у него, если верить Шевердуку, все в порядке.
   – Ваши родители сильно любили друг друга? – спросила Вера.
   – Еще как! Знаете, как они п-познакомились? О, очень смешная история. Мама сидела в кафе, читала конспект и пила кофе. Неожиданно к ней за столик п-подсели два амбала. Они стали приставать к маме, хамить ей… И тут к столику подошел парень. Подошел и г-говорит: «Господа, а вам не к-кажется, что вы здесь лишние?» Ну, амбалы послали его куда подальше. Но не тут-то было. Парень поднял п-поднос и говорит: «Траектория движения подноса, умноженная на центробежную силу и увеличенная силой п-притяжения, равной сумме энергии и массы подноса, сделает удар невероятно мощным. А толщина вашего черепа равна всего лишь п-полутора сантиметрам. Если хотите проверить правильность моих расчетов, пожалуйста, оставайтесь на месте».
   – И что, амбалы убежали? – спросила Вера.
   – Точно! Да так б-быстро, словно их ветром сдуло! – Евгений взглянул на Веру весело и рассмеялся. – Так мой отец доказал, что тупая физическая мощь – ничто перед острым, смелым умом.
   «Уровень интеллектуальной и физической активности достаточно высок, – продолжала анализировать пациента Вера. – Рассуждения логичны. Реальный мир воспринимается адекватно. Парень явно идет на поправку».
   Евгений чуть прищурил свои большие карие глаза, окаймленные длинными, пушистыми ресницами, и мягко сказал:
   – А вы н-необычная.
   Вера взглянула на Евгения удивленно:
   – Что же во мне необычного?
   – Вы добрая, – ответил пациент.
   – Ну, это как раз обычная вещь, – с улыбкой возразила Вера.
   Евгений покачал головой и горячо проговорил:
   – Не думаю. В наше время доброта – непозволительная роскошь. Остальные здешние врачи особой д-добротой не отличаются.
   – Они добрые, – заверила парня Вера. – Просто не показывают этого.
   – Добрые? – Евгений грустно усмехнулся. – Если так, то они не только не показывают, но и очень тщательно скрывают это. – Он ненадолго о чем-то задумался, затем повернул голову к Шевердуку и спросил: – Иван Федорович, у меня есть шанс когда-нибудь выйти из к-клиники?
   – Шанс есть, – ответил Шевердук спокойно. – Но курс лечения еще не закончен.
   – Когда же я отсюда выйду?
   – Все будет зависеть от того, насколько успешным окажется лечение, – невозмутимо откликнулся Шевердук.
   Осадчий снова повернулся к Вере и горько усмехнулся.
   – Вы слышали? Здешние врачи не только добры, но и честны. На любой свой вопрос ты всегда можешь получить п-правдивый ответ.
   Осадчий по-прежнему смотрел на Веру, и Вере вдруг стало неловко от его взгляда. Она отвела глаза.
   – Думаю, нам пора, – Шевердук сделал шаг к выходу.
   Когда Вера подходила к двери, парень окликнул ее:
   – Можно вас спросить?
   Вера остановилась и обернулась.
   – Вы еще п-придете? – Евгений говорил взволнованно.
   – Возможно.
   – П-приходите! Они вам не позволят, но вы найдете способ обвести их вокруг пальца.
   – Ты сегодня слишком болтлив, – мрачно обронил Шевердук. – Идемте, Вера Сергеевна.
   И они вышли из палаты.

6

   – Парень явно идет на поправку, – сказала Вера спутнику, уже в коридоре. – Рассуждает он здраво, и я не заметила никакой агрессии.
   – Он вам понравился?
   – Славный парень. И он так мило рассказывал о своем отце.
   – Мило? – Шевердук мрачно усмехнулся. – Его отец был мясником. Однажды он пришел домой, достал из сумки нож и перерезал жене горло. А потом взялся за детей. Из троих сыновей уцелел только Евгений.
   Ресницы Веры дрогнули.
   – Ужасно, – пробормотала она.
   Шевердук пожал плечами:
   – Такова жизнь.
   Вера снова взглянула на Евгения через дверное стекло. Лицо парня было безмятежным.
   – Он об этом помнит?
   – Вряд ли. Ему тогда было лет шесть. После того случая мальчик два года наблюдался у психиатра.
   – Бедный парень. Вы связываете его болезнь с психической травмой?
   – Я этого не исключаю. Но при лечении он никогда не возвращался мыслями к той истории. Ни словом, ни намеком. Даже под гипнозом.
   Вера нахмурила лоб и задумчиво проговорила:
   – Странно.
   – Да, странно, – мрачно отозвался Шевердук. – Обычно в таких случаях амнезия не бывает настолько глубокой и стойкой. А теперь пойдемте – я покажу вам самого знаменитого нашего пациента.
   Самый знаменитый пациент оказался громадным лысым мужчиной лет сорока пяти. Гигант был в полосатом больничном халате и таких же полосатых штанах. Склонившись над столом, великан держал в огромных пальцах маленький циферблат часов и внимательно разглядывал его через монокль, вставленный в правую глазную впадину.
   На стене висели еще два циферблата, каждый размером с тарелку. На одном не было стрелок, а на втором секундная стрелка двигалась в обратную сторону.
   Остановившись перед окном, Иван Федорович сказал:
   – Настоящего имени этого человека не знает никто. Мы называем его Часовщик. У него была сильная мозговая травма – по всей видимости, несколько лет назад он попал в аварию. У него был проломлен череп. Видите вмятину и шрам с левой стороны головы?
   Вера пригляделась и отчетливо увидела небольшую вмятину чуть повыше левого виска гиганта. Шевердук продолжил:
   – Может быть, вы вспомните: полтора года назад в Москве объявился маньяк, который душил людей стальной проволокой. В газетах тогда поднялась страшная шумиха.
   – Да, я читала, но сейчас уже плохо помню.
   – На счету Часовщика восемнадцать трупов, – сказал Шевердук. – За час до ареста он выследил в парке целующуюся парочку, набросил им на шею проволоку и тянул до тех пор, пока стальная нить не срезала несчастным влюбленным головы. А потом поднял головы с земли и отправился гулять по городу. Так его и взяли.
   Вера смотрела на Часовщика с ужасом. Словно почувствовав ее взгляд, верзила обернулся. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
   – Он объяснил, почему убивал?
   – Он не проронил ни слова с момента ареста.
   – Он не глухонемой?
   Шевердук усмехнулся.
   – Мы проверили его голосовые связки и слуховой аппарат. Все в полном порядке.
   – И все же он не говорит… – задумчиво пробормотала Вера, пристально разглядывая лысого грузного гиганта. В ней начал просыпаться врачебный азарт. – А у людей, которых он убивал, было что-то общее? – спросила она вдруг.
   – Только одно – все его жертвы были молодыми. Старики его не интересовали.
   – Может быть, ему не нравилось смотреть, как люди стареют? – предположила Вера. – Вот он и спасал их от старости. Единственным доступным ему способом.
   – Я тоже так думал, – отозвался Шевердук. – Убийство как акт милосердия… Но все это лишь наши с вами догадки. Мы должны помнить о двух вещах. Первая – перед нами сидит страшный убийца. Вторая – он очень опасен.
   – Есть еще третья вещь: перед нами сидит больной человек. И мы обязаны ему помочь. Как давно он в клинике?
   – Полтора года. На вид Часовщик сейчас практически безвреден. Но кто знает, что творится у него в голове?
   – Какой диагноз ему поставили?
   – Единственно возможный – аутизм.
   Вера посмотрела на Шевердука удивленно.
   – Вы хотите сказать, что вот этот человек – аутист?
   Шевердук едва заметно пожал плечами:
   – Мы применили несколько методик, пытаясь диагностировать заболевание. Но случай оказался слишком сложным. Можете считать его шизофреником, если вам так легче.
   Шевердук покосился на широкую спину Часовщика и вздохнул.
   – Если у парня и есть галлюцинации, то он ничего нам о них не рассказывает. Он не проявляет видимого беспокойства, с утра до вечера возится со своими часами и молчит. За те полтора года, что он находится у нас, не издал ни звука. Я даже не слышал, как он кашляет или чихает.
   Глаза Веры разгорались все ярче.
   – Что насчет альтернативной личности? – поинтересовалась она.
   – Мы не смогли зафиксировать ее наличие или отсутствие, – Шевердук заложил руки за спину и уставился на Часовщика. – То же касается и его основной личности – она никак себя не проявляет. Если в один прекрасный момент Часовщик заговорит и скажет, что является посланцем с Марса, я вынужден буду ему поверить. И знаете, я не просто поверю, а даже обрадуюсь, – добавил Шевердук мрачно.
   – Почему?
   Психиатр усмехнулся темными губами.
   – Потому что тяжело общаться с человеком, который ведет себя как каменная глыба. У типа только два естественных проявления – он ест и испражняется.
   – И, вероятно, спит?
   Шевердук сдвинул брови, глухо проговорил:
   – Так должно быть, но я никогда не видел его спящим. И не только я. Никто в клинике не видел Часовщика спящим. Он все время бодрствует.
   Вера наморщила лоб:
   – Каннигулярный сон?
   – Возможно. Но энцефалограмма это не подтвердила. Его мозг круглые сутки напролет пребывает в активном состоянии, в то время как сам человек больше похож на камень или деревянную колоду. Движутся только его пальцы.
   Некоторое время Вера наблюдала за пальцами Часовщика. Потом спросила:
   – Откуда у него часы?
   – Черневицкий распорядился выдать ему несколько циферблатов со сломанными часовыми механизмами, – ответил Иван Федорович.
   – Он их починил?
   – Да. Но его часы, в лучшем случае, ходят в обратную сторону, в худшем – лишены стрелок.
   – Интересный симптом, – заметила Вера.
   – Да, но слишком неопределенный, который можно истолковать десятью различными способами, а потому для диагностики не очень пригодный. И еще…
   Тут Шевердук сделал паузу и взглянул на Веру сквозь блеснувшие стекла очков.
   – Я не сказал вам главного. С сегодняшнего дня Часовщик – ваш пациент.
   Щеки Веры слегка порозовели.
   – Значит, я могу с ним поговорить? – в голосе девушки звучало нетерпение.
   – Конечно.
   – Отлично!
   До сих пор она никогда не сталкивалась с такими странными случаями и читала о них только в книжках по психиатрии. Ей едва удавалось скрывать возбуждение.
   Шевердук открыл замок пластиковым электронным ключом, распахнул дверь палаты и жестом пригласил Веру внутрь.
   Вера вошла и села в мягкое кресло. Теперь ее отделяла от Часовщика стена из небьющегося стекла с ровным рядком небольших отверстий, расположенных на уровне ее лица.
   – Близко к перегородке не подходите, – предупредил Шевердук.
   Он прошел к небольшой панели, вделанной в стену с кнопками и клавишами, и нажал на одну из кнопок. Стул, на котором сидел Часовщик, отъехал от стола, развернулся и плавно подъехал к стеклянной перегородке.
   «Чудеса техники», – усмехнулась Вера.
   Теперь они сидели с Часовщиком лицом к лицу. Часовщик не удивился, не поднял голову, он вообще никак не отреагировал на перемену своего положения. Лишь его толстые пальцы перестали двигаться и зависли в воздухе, как у игрушечного робота, у которого внезапно кончился завод.
   – Меня зовут Вера Сергеевна, – громко и отчетливо проговорила Вера. – Я – ваш новый лечащий врач.
   Часовщик снова никак не отреагировал.
   – Где вы научились ремонтировать часы? – спросила она.
   И вновь никакой реакции. Вера внимательно наблюдала за его лицом.
   – Знаете, а вы симпатичный, – сказала она вдруг, надеясь расшевелить его неожиданной репликой. – В наше время почти не осталось таких крупных и сильных мужчин.
   Никакой реакции.
   – Это на него не подействует, – прокомментировал Шевердук. – Два месяца назад мы делали ему пункцию. Боль невыносимая, а у него даже зрачки не расширились.
   Вера взглянула на Шевердука снизу вверх:
   – Не возражаете, если я проведу тестирование по методу Брагге?
   Иван Федорович пожал плечами:
   – С сегодняшнего дня он ваш пациент. Поступайте так, как считаете нужным. – Затем доктор, заметив смущение на лице Веры, усмехнулся и добавил: – «Здесь нужно, чтоб душа была тверда; здесь страх не должен подавать совета».
   Вера удивленно прищурилась.
   – Данте?
   Шевердук кивнул:
   – Песнь третья. У входа в ад.
   – Да-да, я помню. «Оставь надежду всяк сюда входящий» и все такое. Спасибо за доброе напутствие.
   И Вера снова повернулась к Часовщику…

* * *

   Час спустя Вера вышла из дверей клиники. Настроение у нее было хорошее. Работа в клинике открывала самые широкие перспективы. Если удастся здесь «зацепиться», можно сделать отличную карьеру.
   – Вера Сергеевна! – окликнул ее кто-то.
   Вера обернулась и увидела, что ее нагоняет Тимур Альбертович Астахов. На его красивых губах играла очаровательная улыбка. Поравнявшись с Верой, он спросил:
   – Вы позволите вас проводить?
   – А разве вы уже закончили? – удивилась Вера.
   – Нет, но мне нужно слегка проветриться. Голова тяжелая. Прогуляюсь, подышу воздухом.
   – Тогда конечно, – улыбнулась Вера.
   – Идемте?
   – Идемте.
   И они зашагали рядом по асфальтовой дорожке, ведущей через рощу к коттеджному поселку.
   – Вам понравилась клиника? – спросил Астахов.
   – Да, – честно ответила Вера. – Здесь очень интересные пациенты.
   – Не то слово, – улыбнулся ее собеседник. – Если подойти с умом, то каждая история болезни – готовая диссертация. Впереди вас ждет множество увлекательных открытий.
   – Но пока у меня нет допуска к исследовательской работе, – вздохнула Вера.
   – Да, я знаю, – кивнул Тимур Альбертович. – Допуск дается не сразу. Но вы не должны расстраиваться. Кстати, если что-то понадобится – я всегда к вашим услугам.
   – Спасибо.
   – Не за что. Мы ведь коллеги.
   На пути у них блеснула лужа. Вера остановилась в нерешительности, пытаясь сообразить, с какой стороны ее лучше обойти. Астахов шагнул на торчащий среди воды островок более-менее сухого асфальта и ловко перепрыгнул через лужу. Затем протянул Вере руку и сказал:
   – Держитесь!
   Опершись о руку Астахова, Вера без труда преодолела препятствие и, оказавшись по другую сторону лужи, попала в объятия Тимура Альбертовича.
   Астахов приблизил к ней свое лицо и тихо сказал:
   – Верочка, я страшно рад, что вы будете работать в нашей клинике. Что, если мы как-нибудь поужинаем вместе? Обсудим пациентов, поговорим о перспективах.
   – В принципе, я не против.
   Вера попыталась высвободиться, но Астахов не позволил.
   – Значит, да? – спросил он, глядя ей в глаза своими бархатистыми, темными глазами.
   – Да.
   Астахов улыбнулся и вдруг попытался ее поцеловать. Вера увернулась и оттолкнула его. И тут случилось нечто столь же драматичное, сколь и комичное – отступив от Веры на шаг, Тимур Альбертович споткнулся и шлепнулся задом в лужу.
   – Черт! – воскликнул он в сердцах.
   Вера засмеялась.
   – Мягкая посадка, правда? – весело осведомилась она.
   Астахов поднялся на ноги и досадливо поморщился.
   – Не понимаю, чего вы злорадствуете. Я всего лишь хотел помочь вам перейти через лужу.
   – И у вас получилось! Кстати, меня не зря зовут Вера. Я очень верная жена. Не простудитесь. – Вера помахала Астахову рукой. – Чао!
   Тимур Альбертович проводил Веру хмурым взглядом, а когда она свернула за деревья, перевел глаза на мокрый плащ, вздохнул и с легкой усмешкой пробормотал:
   – По крайней мере, я попытался.

7

   – Тенишев, я дома!
   Вера кинула сумочку на стул, сбросила туфли, сняла плащ и прошла в мастерскую.
   Алексей стоял у мольберта и задумчиво смотрел на полотно. Завидев Веру, он набросил на холст покрывало, повернулся и весело проговорил:
   – Привет, заяц!
   Стоя посреди мастерской, они обнялись и поцеловались.
   – Где Ольга? – спросила Вера.
   – Прилегла отдохнуть. Ей что-то нездоровится сегодня.
   – Нездоровится? – тревожно переспросила Вера.
   Тенишев кивнул:
   – Угу. Тебе бы тоже нездоровилось, если бы ты выпила бутылку вермута. Как тебе клиника?
   – Там все именно так, как я себе представляла. Ну а ты? Ты уже освоился в новом доме?
   – Конечно.
   Вера привстала на цыпочках и потерлась носом о нос мужа.
   – Теперь мы счастливы? У нас есть деньги, у тебя имеется своя мастерская. Мы будем работать и радоваться жизни.
   – Точно! Наконец я перестану бегать по городу высунув язык. Буду пить чай с печеньем пять раз в день. Обрасту толстым-толстым слоем лени и превращусь в неповоротливого тюленя.
   – Это тебе не грозит.
   – Почему?
   – Я постараюсь, чтобы ты не оброс жирком.
   – Будешь мало меня кормить?
   – Буду заставлять тебя много двигаться. Особенно по ночам.
   Алексей улыбнулся:
   – Звучит неплохо! Хочешь, чтоб мы начали прямо сейчас?
   Он стиснул ее в объятиях, но Вера со смехом отстранилась:
   – Нет, сначала мы поедим, а то я весь день прожила на одном кофе. Еще чуть-чуть и сама превращусь в кофейное зернышко.
   – Тогда я посажу тебя в горшок и буду поливать минеральной водой. А когда ты вырастешь…
   Что должно произойти, когда Вера вырастет, Алексей рассказать не успел – в дверь позвонили. Супруги удивленно воззрились в сторону прихожей.
   – Кто бы это мог быть? – растерянно проговорила Вера.
   – Кто-нибудь из соседей, – небрежно ответил Алексей. – Тут, кроме нашего, еще три коттеджа. – Он нахмурился и проворчал: – Нашли время…
   – Тенишев, не будь злюкой. С соседями надо дружить. Пойду открою.
 
   На пороге стоял пожилой, очень морщинистый человек с седой челкой и крючковатым носом. Вера узнала в нем врача Павла Сергеевича Плучека, с которым познакомилась в коридоре клиники.
   – Я тут прогуливался неподалеку, увидел свет у вас в окне и решил зайти, – сообщил мужчина с виноватой улыбкой.
   – И правильно сделали, – заверила его Вера. – Проходите в комнату, я познакомлю вас с мужем, а потом мы будем пить чай с вареньем.
   – Чай – это хорошо. Но я кое-что принес с собой.
   Плучек вынул из-за спины пакет и тряхнул им. В пакете что-то звякнуло.
   – Вы всегда выходите на прогулку с бутылкой? – весело поинтересовалась Вера.
   Плучек улыбнулся:
   – Вы меня раскусили. Я специально шел к вам. Жизнь в поселке довольно замкнутая. К тому же я живу один и никогда не упускаю возможности поболтать с новыми людьми. Разуваться нужно?
   – Да. Вот вам мягкие тапочки.
   – Благодарю.
   Вера ввела Плучека в гостиную и представила мужу:
   – Леша, познакомься – Павел Сергеевич Плучек, мой коллега.
   – Очень приятно! – Алексей встал с кресла и протянул гостю руку.
   – Будем считать, что это правда, – усмехнулся тот, ответив на рукопожатие. – Что касается меня, то я действительно очень рад с вами познакомиться. Всегда приятно предполагать в новых знакомых хороших людей. Вы ведь хорошие люди?
   – Выпьем – узнаете, – пообещал Алексей, увидев торчащие из пакета бутылки.
   Плучек кивнул:
   – Дельное замечание. Вера, ваш муж не только талантлив, но и умен.
   – С чего вы взяли, что я талантлив?
   – Ведь в прихожей ваша картина висит?
   Алексей слегка порозовел.
   – А она вам понравилась?
   Плучек покачал головой:
   – Нет. Но я достаточно объективен, чтобы признавать талантливыми произведения, которые мне не по вкусу.
   Алексей прищурил глаза:
   – Чем же полотно вам не понравилось?
   – Слишком много экспрессии и ярости. А я человек миролюбивый и меланхоличный. Верочка, вы ведь выпьете с нами?
   – Немного.
   – А много и нет. Кроме того, поблизости нет магазинов и ларьков, так что за «догоном» бежать некуда. В нашей глуши не сопьешься, даже если очень сильно захочешь.
   Вера с Алексеем принесли из кухни копченое мясо, сыр, хлеб и несколько кусков яблочного пирога, оставшегося со вчерашнего ужина, и вскоре троица расположилась за накрытым столом.
   – И все-таки забавно, что вы находите мой стиль яростным, – сказал Алексей, нарезая мясо. – Во мне ярости не больше, чем в ослике Иа. Возможно, я экспрессивен, да. Но яростен… – Тенишев покачал головой: – Нет, я не яростен.
   – Не стану спорить, – примирительно проговорил Плучек. – Я ведь не видел других ваших картин.
   – Хотите посмотреть? – оживился Алексей.
   – Я…
   – В другой раз! – сказала Вера. – Человек пришел к нам на ужин, дай ему спокойно поесть.
   – Духовная пища ничем не хуже вчерашнего яблочного пирога, – гордо заявил Алексей.
   – Возможно, – согласилась Вера. – Но у нас есть сыр и копченое мясо. С такими противниками ты не станешь спорить?
   Тенишев отрицательно качнул головой:
   – Нет. Я их просто съем!
   Плучек засмеялся, вынул из пакета бутылку вина и поставил ее на стол. Вера взглянула на этикетку и округлила глаза.
   – Какое дорогущее вино!
   – О да, – кивнул Плучек.
   – Может быть, оставите его себе для более торжественного случая?
   – Бутылка стояла в серванте уже несколько лет – до сих пор мне было не с кем ее выпить. Я хочу использовать свой шанс. Покончим с этим вином, возьмемся за другое. В пакете еще две бутылки, но уже поскромнее.
   Вера вскочила со стула.
   – Я принесу штопор!
   – Не нужно, – остановил ее Плучек. – У меня есть свой.
   Павел Сергеевич достал из кармана какую-то вещицу и показал ее Вере с Алексеем. Небольшая бронзовая статуэтка изображала какую-то экзотическую птицу, а вместо клюва у нее был штопор.
   – Подарок бывшей жены, лет десять назад привезла безделушку из Италии, – объяснил Плучек, – птичка для меня что-то вроде талисмана, я никогда с ней не расстаюсь.
   Сосед быстро открыл бутылку, затем сложил штопор и убрал его в карман пиджака. Вскоре вино было разлито по бокалам и распробовано.
   – Вкусно, – похвалила Вера. – Леш, тебе как?
   – Мне нравится, – важно ответил Алексей. – Я сделал только один глоток, а уже выпил долларов на десять. Обожаю вкус денег!
   Он засмеялся, Павел Сергеевич и Вера подхватили его смех.
   Отпив еще немного вина, Вера спросила:
   – Павел Сергеевич, а вы давно здесь работаете?
   – Довольно давно, – кивнул Плучек. – Устроился в клинику три года назад, а до того работал в Новосибирске. Но там у меня не заладилось – кое-какие мои идейки казались руководству бредовыми. Я уже хотел бросить психиатрию, когда мне вдруг позвонили из «Дубовой рощи», сказали, что заинтересовались моей работой по галлюцинаторной технике, опубликованной в «Медицинском вестнике», и предложили контракт. Я согласился.
   – Значит, в клинике занимаются исследовательской работой? – уточнил Алексей.
   – Конечно. Иначе бы меня здесь не было.
   Плучек отхлебнул из бокала, посмотрел сквозь вино на свет и медленно продолжил:
   – Вера Сергеевна, не знаю, сказал ли вам Черневицкий, но вас взяли на место другого молодого врача. Вероника Холодова была очень способной девушкой…
   – Она уволилась?
   Гость покачал головой:
   – Нет. Утонула. К северу от клиники есть жуткое болото. Предупреждаю: будьте осторожны, когда отправитесь на прогулку по окрестностям.
   – Как такое могло случиться? – заволновалась Вера.
   – Боюсь, никто не сможет ответить вам на вопрос. Свидетелей не было. Никто не знает, что потянуло Веронику на болото ночью.
   – Она утонула ночью?
   – Да.
   Алексей нахмурился и осведомился с мрачноватой иронией:
   – А вы уверены, что она была врачом, а не пациентом? Мне кажется, здравомыслящий человек никогда не полезет ночью на болото.
   – Бывают разные обстоятельства… – пожал плечами Плучек. – Впрочем, не будем о грустном. Давайте лучше выпьем за вас.
   Вскоре бутылка дорогого вина опустела, и гость достал из пакета вторую. Павел Сергеевич произнес еще несколько тостов, после чего Алексей, обожавший дискуссии и уже немного опьяневший, вступил с ним в полемику. Вера в тот момент вышла на кухню за очередной порцией сыра и мяса.
   – Значит, вы утверждаете, что сумасшедших людей вообще нет? – горячился Алексей.