Антон Грановский. Падшие боги

   Глеб грохнул трубку на рычаг и утомленно откинулся на спинку кресла.
   В кабинете главного редактора он появился только через пять минут. Турук сверкнул на него гневным взглядом:
   – Почему так долго?
   Глеб потупил взгляд и смиренно пролопотал:
   – Иван Кузьмич, вы так грозно со мной разговаривали, что я, извините, захотел в туалет. А там – очередь из беременных секретарш.
   – Все остришь? Когда-нибудь переостришь сам себя.
   Глеб добродушно улыбнулся.
   – Звучит как угроза. А вы сами учили нас, что настоящий журналист не должен бояться угроз.
   Турук повернулся к седовласому человеку, который сидел в красном кожаном кресле, предназначенном для важных гостей, и сказал:
   – Вот, Костя: сам видишь, с кем приходится работать.
   Седовласый мужчина сдержанно и вежливо улыбнулся.
   – Глеб, познакомься – это Константин Евгеньевич Земцов, – представил гостя Турук. – Он профессор-археолог. Когда-то мы с ним сидели за одной партой и мечтали, что когда-нибудь потрясем мир!
   – Лично меня вы потрясаете каждый день, – заметил Глеб.
   Пожав седовласому мужчине руку, Глеб рухнул в кресло и закинул ногу на ногу. Профессор Земцов был невысок, полноват, седовлас и опрятен. Одет он был в темно-серый костюм и белую шелковую рубашку с расстегнутой верхней пуговкой. Верхнюю губу и узкий подбородок профессора украшали темные усики и черная бородка клинышком.
   – Итак? – развязно поинтересовался Глеб. – О чем будем беседовать?
   Турук побагровел и сжал кулаки, но сказать ничего не успел, поскольку «друг детства» опередил его.
   – Глеб, – вежливо обратился он к Орлову, – вы что-нибудь слышали про аномальную зону под названьем Лес мертвецов?
   Глеб отрицательно качнул головой.
   – Нет. А такая есть?
   – Есть. Причем относительно недалеко, всего несколько часов на поезде от Москвы. В этом месте законы природы дают сбои. Несколько раз в Лесу мертвецов пропадали туристы. В Долине смерти, неподалеку от озера, – целое кладбище скелетов животных. Счетчик Гейгера щебечет, как соловей. Кроме того, часы начинают вести себя странно – то у всех геологов отстают на пятнадцать минут, то, наоборот, убегают вперед. Но и это еще не все. Местные жители утверждают, что через каждые полвека здесь происходят непонятные явления. Говорят, в частности, что вблизи Пепельного озера появляются волки с женскими головами. Там же, на берегу, якобы живут страшные колдуньи, которые заманивают запоздалых путников в зазеркальный мир.
   – Повезло аборигенам, – сказал Глеб и достал из кармана сигареты.
   – Орлов! – предостерегающе окликнул Турук.
   – Простите. – Глеб вздохнул и убрал сигареты в карман. – И что дальше?
   – Две недели назад, – продолжил профессор Земцов, – мои студенты ездили в окрестности Леса мертвецов.
   – Не самое лучшее место для пикника, – заметил Глеб.
   – Мы занимались раскопками, – пояснил Константин Евгеньевич. – И в органогенном культурном слое обнаружили нечто удивительное. Сейчас я вам покажу.
   Профессор Земцов наклонился к портфелю, стоявшему у стола, расстегнул его, вынул какой-то сверток и положил его на стол.
   – Вот, – сказал он, слегка побагровев от усилий и волнения. – Сейчас вы увидите!
   Он бережно, словно обращался со спеленутым ребенком, развернул тряпицу и пододвинул предмет к Глебу. Глеб протянул руку, чтобы взять, но Земцов предостерегающе поднял ладони и торопливо проговорил:
   – Нет-нет, не стоит трогать руками! Вещь очень хрупкая.
   Глеб пожал плечами и убрал руку. На столе перед ним лежала разрисованная глиняная дощечка. Взглянув внимательнее, он увидел, что это портрет девушки – симпатичной юной блондинки с тонкими чертами лица и огромными ярко-синими глазищами. Карие глаза Глеба мягко замерцали, словно у голодного кота, который увидел кусок масла.
   – Это что, картина? – поинтересовался он.
   Профессор кивнул:
   – Да.
   – Симпатичная девушка. А что в ней необычного?
   Профессор и Турук переглянулись, как два преподавателя, вынужденных принимать экзамен у студента-двоечника.
   – Это старинная парсуна, написанная на терракотовой черепице, – объяснил профессор Земцов с такой гордостью, словно сам ее и написал. Затем добавил с придыханием: – Она пролежала в земле много столетий! Возможно, ей больше тысячи лет!
   Глеб покосился на портрет девушки и изрек:
   – Для старушки выглядит неплохо.
   – Да, она замечательно сохранилась, – улыбнулся Константин Евгеньевич. – Глеб, вы не замечаете в парсуне ничего странного?
   Глеб снова посмотрел на глиняную дощечку и пожал плечами.
   – Да нет, – сказал он. – А что я должен заметить?
   – Обратите внимание на брошь, приколотую к платью девушки.
   Глеб обратил. Брови его стремительно взлетели вверх. Он поднял взгляд на профессора и недоверчиво спросил:
   – Это то, о чем я подумал?
   – Именно, – кивнул Земцов. – Брошь сильно напоминает циферблат часов, не правда ли?
   Глеб тряхнул головой, словно прогонял наваждение, и поморщился от гулкой похмельной волны, ударившейся в затылок.
   – Ну, это чепуха, – сказал он. – Просто немного похоже.
   Профессор Земцов просиял.
   – Это еще не все! Она так хорошо сохранилась, потому что была завернута в полиэтиленовый пакет!
   – Ах, вот оно что! – Глеб с облегчением улыбнулся. – Профессор, вы меня, конечно, извините, но думаю, что кто-то из ваших студентов решил вас разыграть.
   – Орлов! – сурово осадил его Турук.
   Глеб посмотрел на редактора невинным взглядом.
   – Иван Кузьмич, я просто называю вещи своими именами. Не будете же вы утверждать, что тысячу лет назад люди носили на руке «Ролекс», а в лавку ходили с полиэтиленовыми пакетами?
   – В мире есть множество подобных случаев, – взволнованно затараторил седовласый профессор. – В польском местечке Грабове во время добычи известняка рабочие обнаружили прекрасно сохранившийся железный меч, изготовленный примерно в четырехсотом году до нашей эры. Спектрографический анализ металлической инкрустации дал совершенно необычные показатели – она на восемьдесят процентов состояла из алюминия! А ведь принято считать, что алюминий впервые был изготовлен человечеством лишь в начале девятнадцатого века!
   Глебу было глубоко плевать на алюминий, поэтому он не выразил бурного восхищения или удивления, а просто пожал плечами. Профессора это, похоже, расстроило.
   – Вижу, вы не удивлены, – констатировал он, немного сникнув. – Хорошо. А как вам такой пример: на острове Пасхи в одном из торфяных болот был найден средневековый рыцарь в полной амуниции и на коне!
   – И что?
   – А то, что монеты, обнаруженные у него в кошеле, были отчеканены за несколько веков до открытия острова! Что скажете?
   – Чудеса в решете, – ответил Глеб.
   – Вы не верите в чудеса? Но время от времени они происходят!
   – Только не со мной, – возразил Глеб. – Правда, один раз я видел чудо. Это когда ваш бывший однокашник Иван Кузьмич Турук выписал мне премию.
   – Это было не чудо, – возразил Турук. – Это была бухгалтерская ошибка. Тебе начислили деньги вместо Димы Рогова.
   Глеб вздохнул.
   – В том-то и дело. Выходит, чудес совсем не бывает. И все эти аномальные зоны – такая же выдумка, как летающие драконы, волки-оборотни и шестикрылые серафимы.
   Турук хмыкнул, повернулся к приятелю и сказал:
   – Вот видишь, Костя, именно об этом я тебе и говорил.
   – Да, – кивнул тот. – По-моему, он подходит идеально.
   – Не знаю. На мой взгляд, он слишком легкомыслен.
   – Есть немного, – снова согласился профессор. – Но во всем виновата молодость.
   Глеб, который во время этого маленького диалога переводил взгляд с одного старика на другого, обиженно нахмурился.
   – Господа, я все еще здесь!
   Турук взглянул на Глеба так, словно увидел его впервые.
   – А я думал, ты опять убежал в туалет, – неуклюже сострил он. – Ладно, Орлов, давай к делу. Я хочу, чтобы ты отправился в Лес мертвецов. Пообщаешься с местным населением, осмотришься на месте... Ну и сделаешь мне хороший репортаж.
   Глеб смотрел на редактора удивленно и недоверчиво.
   – Зачем это вам? – поинтересовался он.
   – Затем, что я его попросил, – снова заговорил профессор Земцов. – Возможно, эта статья поможет обратить внимание на проблему аномальных зон.
   Глеб посмотрел на редактора с насмешливым упреком.
   – Иван Кузьмич, у нас, журналистов, это называется «джинса».
   Турук качнул лысоватой головой:
   – Нет, Глеб, это называется «помощь старому другу». Я заплачу тебе за статью по двойному тарифу. Плюс шикарные суточные.
   – Сколько? – деловито осведомился Глеб.
   – Сто долларов в сутки.
   Глеб снисходительно усмехнулся.
   – Всего лишь? Иван Кузьмич, между прочим, я буду рисковать жизнью. А она у меня одна.
   – Именно поэтому я буду платить тебе по сто баксов в день. Большего твоя никчемная жизнь, увы, не стоит. Ну, так как? Ты согласен?
   Глеб несколько секунд размышлял, затем нахмурился и проворчал:
   – Иван Кузьмич, вы из меня веревки вьете. Ладно, помогу вашему другу.
   – Отлично!
   – Но у меня есть еще одно условие, – важно добавил Глеб.
   – Какое? – насторожился редактор.
   – Премия Димки Рогова останется у меня.
   Турук пошевелил бровями, поиграл желваками, покусал губы, потом махнул рукой и со вздохом проговорил:
   – Ладно, черт с тобой. Уточнишь детали с Константином Евгеньичем, а потом отправляйся домой и собирай походный рюкзак. И чтобы никакого коньяка, понял? Не на шашлыки едешь!

2

   Проводника звали Бахтияр. Это был пожилой, кряжистый манси с обветренным морщинистым лицом, в ватной куртке и шерстяной шапочке, плотно натянутой на лысую, шершавую, будто картофелина, голову. На плече у него болталось что-то вроде самодельной кожаной кобуры, из которой торчал потертый приклад ружья.
   До леса они добрались на лодке по реке Лызьве. Первое, что поразило Глеба, когда он выбрался из лодки на берег, это необыкновенная тишина леса. Сам лес был темный и влажный. Дубы, березы, редкие сосны. Внизу – подлесок из густых зарослей бузины.
   – Мои предки здесь тысячу лет живут, – рассказывал, бесшумно ступая по валежнику, старый охотник Бахтияр. – Раньше их вогулами называли. А место здесь нехорошее. Плохое место.
   Глеб ничего не ответил. Он продолжал любоваться природой. Лес действовал умиротворяюще. Комаров в эту пору не было – гуляй себе да дыши свежим воздухом. Красота!
   – ХолатСяхыл – нехорошо, – снова забубнил проводник, и на этот раз голос его прозвучал недовольно. – Ты туда идешь – духи злиться будут. Когда духи злятся, много плохого делают.
   Глеб прищурил карие глаза.
   – Ничего. Если разгневаются, я им отстегну двадцать процентов от своего гонорара.
   – Кто такой Гонорар?
   – Мой большой друг. Жаль только, что видимся мы с ним редко.
   – Да, жаль, – отозвался Бахтияр. – Друг не видеть – совсем плохо. Один человек – совсем плохо. И ХолатСяхыл – тоже плохо.
   – Ты повторяешься, Бахтияр.
   В сумбуре, творившемся в голове у Глеба, всполохами зажигались разные мысли.
   «Таньке Вершининой так и не позвонил. А ведь ждет, наверное. Вот дуреха-то... Какого черта я ее вообще в койку потащил? Ведь не нравилась даже...»
   Старик шагал так бодро и споро, что Глебу пришлось поднажать, чтобы от него не отстать.
   «Диск с новым «Шреком» в прокат не вернул, – с досадой подумал он. – Штраф теперь платить придется...»
   В шевелюре сосны защебетала какая-то птица. Глеб прислушался к ее чириканью и вздохнул.
   «И тренировку теперь придется пропустить... Ромка Темченко в хорошей форме. И удар с правой у него нокаутирующий. А я курю. И пью больше, чем нужно. Если выиграю на областных, брошу курить и побреюсь наголо! Клянусь!»
   Внезапно лес расступился, и Глеб увидел перед собой две мощные каменные арки.
   – Это что? – спросил он, едва не охнув от удивления.
   – Межа, – ответил Бахтияр и остановился так резко, что Глеб едва на него не налетел. – Ворота в Гиблое место, – пояснил старик манси. – Здесь отдыхать будем. Бросай рюкзак!
   Орлов с наслаждением стянул с плеча тяжеленный рюкзак и опустил его на траву.
   – Уф-ф... – выдохнул он.
   Бахтияр улыбнулся.
   – Устал?
   – Есть немного.
   – Отдыхай. А я пойду в лес.
   – Зачем?
   – Скоро приду, – проронил вместо ответа старый охотник и, сойдя с полянки, шагнул в лесную чащобу.
   Немного переведя дух, Глеб подумал, что ему тоже нужно что-то сделать для общего дела. Например, нарубить дров. Предвкушая удивление Бахтияра, Орлов отстегнул от рюкзака топор и двинулся к группе молоденьких, но почему-то уже засохших березок, видневшихся неподалеку.
   Выбрав в качестве первой жертвы крайнюю, самую чахлую и беззащитную, журналист размахнулся топором и рубанул по стволу. Раздался треск ломаемой ветки. И тут же на запястье у Глеба что-то громко щелкнуло. Орлов опустил топор и глянул на руку. В его новеньких часах отвалились стрелки.
   – А чтоб тебя! – яростно выругался Глеб. – А еще швейцарские! Лучше бы «командирские» купил. Те хоть не жалко.
   Из леса выскочил старик Бахтияр. Метнулся к Глебу и, наморщив сухое лицо, крикнул:
   – Ты что делал?
   – Да вот, дров хотел нарубить, – объяснил Глеб, слегка опешив от такого напора.
   Глаза старика сверкнули. Он вырвал топор из пальцев Глеба и отшвырнул его в сторону.
   – Нельзя! – яростно проговорил Бахтияр. – Нельзя рубить!
   – Почему? – удивился Глеб. – Они же сухие.
   – Большой грех! Сорни-Най мстить будет!
   – Кто такой Сорни-Най?
   – Богиня! Всех, кто лес не уважает, Сорни-Най будет убивать!
   – Сорни-Най, Сорни-Най, – обиженно проворчал Глеб. – Подумаешь, пара сухих веток.
   Взгляд старика смягчился.
   – Садись на траву, – сказал он. – Костер зажигать будем. Еду готовить.
   Только сейчас Глеб заметил в руке у Бахтияра холщовую сумку. Старик перевернул ее и высыпал на траву груду грибов.
   – Что это? – спросил Глеб.
   – Грибы, – ответил Бахтияр.
   Глеб посмотрел на коричневые, покрытые лесным мусором шляпки и, нахмурившись, уточнил:
   – Поганки?
   – Зачем поганки? Опята! Сейчас жарить будем. Отдыхай пока.
   Глеб пожал плечами и уселся на траву, а старик занялся разжиганием костра. Не прошло и десяти минут, как на полянке заполыхал, уютно потрескивая сухим валежником, рыжий костерок.

* * *

   Бахтияр настругал палочек, нанизал на них грибы и воткнул палочки в землю рядом с костром. Вскоре грибы сморщились и потемнели.
   – Готово! – сказал старый охотник. Он взял одну палочку и протянул ее Глебу.
   – Ешь. Вкусно.
   Глеб взял палочку, куснул зубами жареный гриб, пожевал и едва сдержался, чтобы не выплюнуть. «Дрянь какая», – подумал он.
   – Хороший еда? – поинтересовался охотник-манси.
   – Хороший, – ответил Глеб, не желая обижать старого охотника. – Ресторан «Максим» отдыхает. Но я больше люблю консервы. Не возражаешь, если открою баночку печеночного паштета?
   Бахтияр не возражал.
   Вместе с банкой паштета Глеб достал из рюкзака бутылку коньяка «Кутузов», подаренную ему одним бизнесменом, фирму которого Глеб ненавязчиво упомянул в своей статье.
   Подлое, конечно, дело, но сейчас, уплетая бутерброд с паштетом и глотая двадцатипятилетний коньяк прямо из горлышка, Глеб нисколько не жалел о своем поступке. Уж больно хорош был этот «Кутузов».
   Бахтияр от коньяка отказался, заявив, что Сорни-Най не любит пьяных. Глеб высказал старику все, что думает про вредную Сорни-Най, и в одиночку выхлебал полбутылки коньяка. На природе сам бог велел!
   Пока Глеб заканчивал ужин, Бахтияр разбил у межи палатку. Глядя, как он возится с колышками, Глеб вдумчиво проповедовал:
   – Ты, Бахтияр, слишком суеверен. Я понимаю, твои предки верили во всю эту галиматью с Сорни-Най, но ты-то – человек двадцать первого века. Даже в ваш дремучий поселок давно пришла цивилизация. Вот скажи мне, Бахтияр, ты смотришь телевизор?
   – Нет, – ответил старик, вбивая колышек.
   Глеб отхлебнул коньяка и вытер рукавом рот.
   – Ну а электричеством пользуешься?
   – Нет, – снова ответил старик.
   Глеб удрученно покачал головой.
   – Плохо дело. Вот и выходит, Бахтияр, что не хочешь ты шагать в ногу с веком.
   – У века свой нога, у Бахтияра – свой, – незлобливо отозвался старик.
   Глеб вздохнул.
   – Хороший ты человек, Бахтияр, только темный... Ладно, что с тебя возьмешь. Как там палатка, готова?
   Старик выпрямился и отряхнул руки.
   – Готова.
   – Пойду отдохну. Ноги гудят, будто я на пик Коммунизма забрался, пешком и без тапочек. – Глеб поднялся на ноги и, покачиваясь, побрел к палатке. Перед тем как войти, остановился и сказал: – Если усну, до утра уже не буди.
   – Спи-спи, – улыбнулся старик. – Будить буду рано.
   – В этом я не сомневаюсь.
   Глеб вздохнул и ввалился в палатку.

* * *

   Однако поспать до утра не удалось. Ночью разыгралась гроза. Глеб проснулся от раскатов грома, поднял голову и позвал в темноте:
   – Бахтияр!
   Старик не отозвался.
   – Эй, Бахтияр, ты здесь?
   Ответа не было. Видимо, старик вышел отлить. Нашел время. Глеб снова опустил голову и зевнул. По крыше палатки застучал ливень.
   Дробный перестук подействовал на Глеба усыпляюще. Вскоре он снова задремал. Но поспать удалось недолго. Что-то хлюпнуло наверху, и на лицо Глеба потекла ледяная вода.
   – Черт! – крикнул Глеб, поднялся в спальном мешке и отполз в сторону. – Бахтияр, палатка протекает!
   Ответа не последовало. Глеб пошарил вокруг себя руками, надеясь наткнуться на спящего Бахтияра, но нашарил лишь пустой спальный мешок. И тут на палатку что-то упало, раздался треск разрываемой ткани, и на голову Глебу хлынул поток.
   Глеб, чертыхаясь, выбрался из спального мешка, подхватил теплую куртку и выскочил из дырявой палатки.
   На улице он накинул куртку на голову и оглядел палатку. На порванном брезенте висела огромная сучковатая ветка.
   Глеб потянулся, чтобы убрать ее, но тут дождь захлестал с новой силой. Глеб спешно свернул спасательные работы и, держа над головой распростертую куртку, побежал к ближайшему дереву.
   Вокруг творился какой-то ад. Дул ураганный ветер, стонали деревья, небо озаряли вспышки молний, от оглушительных раскатов грома вздрагивала земля.
   Глеб накинул на голову куртку, как платок, прижал к груди рюкзак и, трясясь от страха и бормоча под нос что-то вроде молитвы, сжался в комок под высоким дубом.
   Когда молния ударила в дуб, Глеб успел увидеть яркую вспышку и почувствовать мгновенный запах озона. А потом вселенная погрузилась во мрак, и его стало стремительно затягивать в какую-то черную воронку, озаренную всполохами молний.

3

   В шевелюре темного дуба защебетала птичка. Глеб открыл глаза, но тут же снова зажмурил их от яркого солнечного света. Выждал несколько секунд и повторил попытку, но на этот раз действовал осторожнее. Приоткрыл один глаз, затем второй, потом повертел головой и обнаружил, что лежит на траве под раскидистым дубом.
   Вдруг что-то нависло над ним, заслонив полнеба.
   – Гляди-ка, живой! – удивленно проговорил сипловатый голос. – А мне примнилось – мертвый ты. Ты меня не бойся, я не из охоронцев, я сам по себе.
   Орлов приподнялся и, постанывая, уселся на траве. В глазах у него зарябило.
   – Черт... Это ж надо так треснуться башкой, – пробормотал Глеб, все еще не в силах прийти в себя после пережитого потрясения.
   Он с усилием потер пальцами виски и страдальчески посмотрел на незнакомца. Это был совсем еще молодой парень, коренастый, широкоплечий, широколицый, толстогубый, с копной рыжевато-русых волос на голове. Одет юный верзила был в длинную светлую толстовку и какую-то странную курточку-безрукавку из траченного молью меха. На ногах у парня были сильно заношенные кожаные сапоги с высокими голенищами.
   – Кто ты? – спросил Глеба парень, сурово сдвинув брови. – И как тут очутился?
   – Я... – Глеб запнулся и поглядел по сторонам обескураженным взглядом. – Слушай, друг, а где я? Что это за каменные столбы?
   – Это межа, – объяснил парень. – За ней Гиблое место. Да ты ведь и сам знаешь.
   Глеб потер пальцами лоб. Межа... Что-то такое маячило в подкорке, но уловить ускользающую мысль у Глеба не получалось.
   – Значит, межа... – неопределенно пробормотал он.
   – Ну да, межа. – Парень прищурил светлые глаза, чуть помедлил, а потом выпалил: – Я Васька Ольха. А тебя как кличут?
   Глеб не ответил. Пытаясь сообразить, где он и что, собственно, происходит, Орлов достал из кармана пачку «Кэмела» и зажигалку. Васька Ольха уставился на эти предметы с нескрываемым любопытством.
   – Это у тебя чего? – спросил он.
   – «Кэмел». Будешь?
   Вихрастый покачал головой:
   – Не.
   Глеб поднес зажигалку к сигарете и крутанул колесико. Парень уставился на зажигалку во все глаза.
   – Чудное огниво! – пробормотал он изумленно. – Это ты в Гиблом месте нашел?
   – Нет. В ЦУМе. И не нашел, а купил.
   Некоторое время парень смотрел на Глеба недоверчивым, подозрительным взглядом, а потом спросил:
   – Чужеземец, ты колдун?
   Глеб поморщился от боли в затылке, затем отвернулся и пробубнил с досадой:
   – Везет мне на сумасшедших. Да, я колдун! Маг с Востока.
   Теперь парень смотрел на Глеба со страхом и уважением.
   – Ты воскурил эту палочку для своих богов? – поинтересовался он, разглядывая сигарету.
   Глеб кивнул.
   – Угу. Приношу в жертву великому богу Никотину собственные легкие.
   – Да примет бог Никотин твой жертвенный дар! – искренне пожелал парень.
   – Спасибо. – Глеб прикрыл глаза и с полминуты сидел молча, пытаясь собрать разбегающиеся мысли воедино. В голове все еще звенело, как после глубокого нокаута.
   – Надо торопиться, – сказал Васька, и в голосе его прозвучала тревога. – Если не уберемся отсюда до темноты, будет худо.
   – А что будет? – рассеянно спросил Глеб.
   – Мы за межой, но Гиблое место рядом, – хмуро ответил Васька. – Никогда не знаешь, какой подарочек оно тебе преподнесет. Чем дальше от него, тем спокойнее. Прости, колдун, но как мне тебя называть?
   – Зови меня... – Глеб на секунду задумался, потом усмехнулся и договорил: – Галеб Табак ибн Алкоголь.
   Васька вскинул брови, качнул круглой головой:
   – Мудрено-то как зовешься. А коли покороче?
   – Если покороче, то просто Глеб.
   Орлов посмотрел на физиономию парня, окинул взглядом его нелепую фигуру, затем покосился на каменную межу, и в сердце его снова засаднила тоска.
   «А может, это галлюцинация? – подумал Глеб. – Старик дал мне какие-то грибы... Что, если это были не просто грибы? Эти манси – они ведь все шаманы. А где шаманы, там и наркота. Но если я под кайфом, то что из того, что я вижу и слышу, реальность, а что – бред? Например, этот парень – он существует в реальности или я его просто выдумал?»
   В голове Орлова вновь заухал колокол. Глеб скривился и вспомнил, что перед сном выпил коньяку. А потом, ночью... Ночью что-то случилось. Но что?.. И вдруг его пробрал озноб, а по спине стекла струйка холодного пота. Глеб понял, что в памяти у него образовался огромный провал. Он, например, совершенно, не помнил, зачем сюда пришел. Он помнил морщинистую физиономию проводника... Как же его звали?.. Какой-то охотник... Помнил, что они высадились из лодки, а потом пошли... Вокруг были деревья... Вот эти самые деревья, которые и сейчас здесь. Были каменные столбы... «Межа» – кажется, так они называются. А вот бурелома по обе стороны от столбов не было. Точно не было. Неужели за ночь столько навалило?
   Глеб нахмурился и взглянул на наваленные ветки. Они выглядели так, словно были навалены сюда специально. И еще – бурелом расходился от каменной межи в обе стороны, будто ограждение.
   Да и вся местность выглядела как-то иначе. А что это там темнеет в траве? Глеб протянул руку и поднял с земли длинный, темный, тяжелый предмет. Прошло несколько секунд, прежде чем он сообразил, что это ружье в потертом, очень жестком кожаном футляре. К футляру был пришит кожаный карман на трех пуговицах-кнопках. Глеб отщелкнул их и заглянул внутрь. В кармашке было два патрона.
   «ХолатСяхыл – нехорошо... – прозвучал в голове у Глеба хрипловатый голос старика. – Сорни-Най мстить будет...»
   – Это чего? – с любопытством глядя на ружье, осведомился Васька. – Твой посох?
   – Да, – рассеянно ответил Глеб. – Называется «ружье».
   В душе у Орлова засаднила тупая игла. Что же он тут делает? И кто он? Глеб положил ружье на траву, зажмурился и изо всех сил напряг память. В голове замелькали какие-то смутные образы – обложки журналов, бокалы с коктейлями, чья-то голая женская грудь... Но, кроме того что его зовут Глеб, Орлов так ничего и не смог вспомнить.
   Тогда он попытался вспомнить хотя бы дату. Какое сегодня число? Какой месяц?
   Глеб напрягся и... вновь провал. Сердце забилось учащенно. Теперь у Глеба вспотели ладони, а желудок свело от внезапного приступа страха.
   «Главное – не паниковать, – сказал он себе. – Вспомни тех парней в больнице!»
   Полгода назад он делал репортаж о психиатрической клинике и видел там людей с частичной амнезией. Целые куски прошлого исчезли из их памяти. Впечатление они производили жалкое, но врач утверждал, что со временем память может восстановиться.
   Главное – не паниковать! По крайней мере, теперь было понятно, что он – журналист. Правда, что это такое – «журналист», Глеб не смог сформулировать для себя достаточно четко.