Антон Грановский. Сияние богов

   Поначалу Глеб не понял, что именно его встревожило, но через несколько секунд догадался. Мертвая, тронутая тлением, объеденная животными и поклеванная птицами, девушка совсем не источала смрад. Она вообще не пахла – никак и ничем, словно была не мертвецом, а глиняной куклой.
   И вдруг покойница открыла глаза и уставилась на Глеба. От неожиданности он попятился и едва не упал.
   Девушка улыбнулась и сказала:
   – Привет!
   – Кто ты? – хрипло спросил обалдевший Глеб. – Кто ты такая?
   Девушка прищурила черные, чуть раскосые глаза и тихо пробормотала, подражая голосу Глеба:
   – Кто ты? Кто ты такая?
   Лицо ее стало быстро преображаться, и вот уже на Глеба смотрело его собственное лицо, только гораздо моложе и миловиднее, чем оно было на самом деле.
   Первоход тряхнул головой. «Надо завязывать с водкой и олусом», – подумал он. А вслух растерянно пробормотал:
   – Что все это значит?
   Девка снова стала девкой, улыбнулась и ответила:
   – Это значит, что ты попался! Доставай кошель, купец! И гляди мне, потянешься за мечом – убью!
   Острие кинжала ткнулось Глебу в шею.

2

   Сжимая в одной руке кинжал, другую девушка поднесла к лицу, сунула два пальца в рот и громко свистнула. Послышался громкий треск, и из леса высыпала ватага разбойников, вооруженная мечами, луками и топорами.
   Купцы, их помощники, а также трое охоронцев, с которыми Глеб за всю дорогу не перекинулся ни словом, соскочили с телег, закричали и выхватили мечи. Все произошло быстро, почти молниеносно. Еще несколько секунд назад лес был тих, а большак спокоен, и вот уже на большаке, вокруг стоящих телег, завязалась кровавая бойня.
   Девушка рывком села и хотела что-то сказать Глебу, но он быстро отпрянул, сильным ударом руки выбил кинжал из ее тонких пальцев и, резко качнувшись вперед, въехал разбойнице лбом в переносицу. Затем вскочил на ноги, выхватил из-за спины обрез охотничьего ружья и первым же выстрелом прострелил самому могучему из разбойников плечо.
   Тот вскрикнул и выронил топор, а Глеб еще дважды спустил курок, и еще два разбойника повалились на землю.
   Возле уха Глеба просвистела стрела, он резко развернулся и сшиб лучника с ног выстрелом в грудь.
   Грохот выстрелов заставил разбойников умерить прыть, а когда четверо из них остались лежать в пыли, прочие снова брызнули в кусты, как шакалы, бросившие добычу, испугавшись появления разъяренного медведя.
   Глеб оглянулся на девку. Никакой девки на большаке не было. Зато с того места, где она только что лежала, взвился маленький вихрь, похожий на смерч, пронесся по большаку и сбил с ног одного из охоронцев.
   Глеб грубо выругался, в два прыжка настиг смерч, сбросил с плеч свой плащ и накрыл им кружащееся черное облако. Однако в следующий миг грозная сила выбила у ходока из рук ольстру и отшвырнула его в сторону, а из-под плаща, грузно махнув крыльями, вылетела небольшая, но жутко зубастая спуржун-птица.
   Чудовище щелкнуло пастью, и один их охоронцев с криком отскочил к обочине дороги, а из плеча у него брызнула кровь. Глеб, рывком вскочив на ноги, подбежал к спуржун-птице. Чудовище рванулось вверх, но Первоход схватил ее одной рукой за когтистую лапу, а второй рукой выхватил из ножен меч.
   Ходок рубанул взлетающую птицу мечом, но она увернулась и стремительно спикировала вниз. Ударившись об утоптанную землю большака, спуржун-птица превратилась в крупную рысь.
   Раненый охоронец, сжав в руке меч, встал у нее на пути, но рысь одним ударом мощной лапы сшибла его с ног и ринулась в сторону леса. Однако Глеб был уже рядом. Он вскочил рыси на спину и обхватил ее шею руками. Рысь протащила его на себе пару саженей, а потом завалилась набок и снова превратилась в девку.
   Руки Глеба крепко сдавили ей шею, и девка засучила ногами, захрипела.
   – Ольстру! – крикнул Первоход бешеным голосом. – Дайте мне ольстру!
   Купец Онгудай быстро поднял с земли ольстру, подбежал к Глебу и сунул ольстру в его протянутую руку. Глеб выпустил из пальцев нежную шею девушки и приставил дуло ольстры ей к затылку.
   – Только дернись, тварь! – грозно пророкотал он. – Отстрелю башку к едрене фене!
   Девка затихла под ним, хрипло дыша и уткнув лоб в землю.
   Глеб огляделся и оценил потери. Один молодой купец был ранен в руку. Один охоронец убит. Еще один ранен. Купцу Онгудаю меч разбойника оцарапал щеку.

* * *

   После того как Глеб в третий раз брызнул в лицо разбойнице водой, она наконец открыла глаза. Глеб убрал в сторону бурдюк с водой и снова приставил дуло ольстры к голове разбойницы. Девушка скосила глаза на ствол, удивленно приподняла брови и спокойно осведомилась:
   – Это что?
   – Посох Перуна, – в тон ей ответил Глеб. – Слыхала про такой?
   Девка качнула головой.
   – Нет.
   Глеб прищурился.
   – Не здешняя?
   Разбойница несколько секунд молчала, спокойно и даже слегка насмешливо разглядывая Первохода, потом ответила:
   – Мы с ватагой пришли из Зельцких лесов.
   – Вот оно что. А…
   Девка странно улыбнулась.
   – Думаешь, ты поймал меня?
   Глеб тоже усмехнулся, но усмешка у него вышла холодной и безжалостной.
   – А на что, по-твоему, это похоже?
   – На то, что ты дурак, – сказала девка и вдруг стала прозрачной, как стекло. Длилось это мгновение, а потом разбойница обрушилась на землю водой.
   Бурлящий ручеек воды устремился в овраг, и не успел Глеб прийти в себя от изумления, а уже на земле перед ним было одно лишь пустое и сухое место.
   – Ускользнула! – ахнул один из купцов.
   – Просочилась! – воскликнул другой.
   – Колдунья! – прохрипел выживший охоронец.
   Глеб пощупал землю, понюхал пальцы и озадаченно нахмурился. С таким колдовством ему еще не приходилось встречаться.
   – Первоход, что за тварь это была? – дрогнувшим голосом спросил с телеги купец Онгудай.
   Глеб молчал, размышляя.
   – Надо думать – русалка, – проговорил охоронец таким же голосом, как Онгудай.
   Первоход снова осмотрел пустое место перед собой, задумчиво нахмурил лоб и покачал головой:
   – Нет, братцы. Это была не русалка.
   – Но ведь она темная тварь, верно? – снова спросил кто-то из обоза.
   Глеб поднялся на ноги, повернулся и ответил:
   – Темные твари обычно не заходят так далеко от Гиблого места.
   – Но ведь эта зашла, – возразил охоронец.
   – И не только зашла, но и спуталась с разбойниками, – проговорил угрюмо купец Онгудай. – Вот чудеса-то.
   Первоход еще несколько секунд думал, потом покачал головой и сказал:
   – Нет, купцы, тут что-то другое.
   Взгляды купцов и охоронцев устремились на него.
   – Что ж? – тихо спросил охоронец.
   Глеб еще больше нахмурил лоб, вздохнул и ответил:
   – А вот этого я пока не знаю.

3

   В кружале было людно, столы почти все заняты, но Глебу вполне хватало деревянной стойки, за которой колдовал с кувшинами, кружками и стаканами бородатый целовальник.
   Первоход успел выпить… Впрочем, никто, кроме целовальника, не знал, сколько он успел выпить (включая и самого Глеба). Поэтому следует сказать обтекаемее: выпив кружек безмерно и стаканов бессчетно, Глеб почувствовал, что настроение его слегка приподнялось, а история с превратившейся в воду девкой слегка стерлась из памяти.
   Он отхлебнул олуса и оглядел зал.
   Зал как зал, ничего интересного. Обычные бородатые физиономии купцов, крепких землепашцев и заезжих путешественников. Когда Глеб снова повернулся к стойке, он увидел, что по другую сторону от него уселся на высокую лавку сгорбленный человек в просторном темном плаще. Голову и лицо его прикрывал капюшон.
   Глеб отхлебнул олуса, облизнул губы и вновь покосился на согбенного странника.
   – Эй, старец, издалека ли пришел? – окликнул он.
   – Издалека, молодец, – ответил странник хрипловатым, надтреснутым голосом.
   – И как тебе у нас, в Хлынь-граде?
   – Да так же, как везде. Мир одинаков. Повсюду живут люди, а среди них есть добрые и злые.
   Глеб улыбнулся.
   – И кого же в мире больше – добрых или злых?
   – Да ведь это как когда. Коли время спокойное, то добрых больше.
   – А коли неспокойное?
   – Тогда, конечно, больше злых.
   – И отчего же так, отец?
   – Оттого, сынок, что зло делать проще, чем добро. Оно не требует усилий, а человек ленив и не любит напрягаться.
   Глеб вновь отхлебнул из своей кружки, швырнул в рот соленый сухарик, раскусил его зубами и сказал:
   – А ты, дедуля, и впрямь мудрец. Вот только зло иногда тоже требует усилий. Чтобы что-то сломать, тоже приходится напрягаться.
   – Верно, – согласился странник. – Только ведь люди этого не понимают.
   Глеб тихо засмеялся.
   – Ты мне нравишься, отец! Выпьешь со мной?
   – Нет. Я хмельного не пью, а жажда меня не мучит.
   – Ну, как знаешь.
   Глеб потянулся за кувшином, чтобы наполнить кружку, но странник быстро выпростал руку из-под плаща и перехватил запястье Первохода. Хватка у старца была невероятно крепкой. Глеб удивленно посмотрел на торчащую из-под капюшона бороду и хрипло спросил:
   – Кто ты такой, старик?
   – А с чего ты взял, что я старик?
   Выпустив руку Глеба, странник взялся на края капюшона и откинул его с головы. С моложавого, испещренного шрамами лица на Глеба смотрели спокойные серые глаза.
   – Охотник Громол? – Глеб не поверил своим глазам, тряхнул головой и провел перед лицом рукой, надеясь, что наваждение рассеется. Но не рассеялось.
   Глеб хмыкнул:
   – Ясно. Коли я тебя вижу, значит, я и впрямь чертовски сильно пьян.
   – Ты думаешь?
   – А чего тут думать? Прости, охотник, но в трезвом виде я с мертвецами не разговариваю.
   – Так ты думаешь, что я мертвец?
   – А разве нет?
   Призрачный охотник посмотрел на свои загорелые руки, перевел взгляд на Глеба и сказал:
   – Все не так просто, Первоход. Мир людей и мир Тьмы разделяет граница. Тьма постоянно делает попытки прорваться к людям. Гончие смерти, Призрачные всадники – все это были ее посланники. Но мы с тобой сумели их остановить, верно?
   – Это было не слишком сложно, – сказал Глеб.
   Охотник холодно усмехнулся.
   – Да, ты прав. Но на этот раз все гораздо страшнее. Зло, которое рвется сейчас через эту границу, столь могуче, что в сравнении с ним Гончие смерти – жалкие бродячие шавки, а Призрачные всадники – всего лишь мотыльки-переростки. Все эти твари были порождениями Тьмы, но теперь к нам рвется сама Тьма. Если ты не поможешь ее остановить, всему здесь придет конец.
   Глеб почувствовал раздражение. Дернув плечом, он сухо проговорил:
   – Ну и пусть приходит. Эта седая древность – не мой мир. Это всего лишь идиотское прошлое, в которое меня занесло дурацким колдовским ветром.
   – Без прошлого нет и будущего, – веско возразил охотник. – Если этот мир погибнет, твой никогда не появится.
   Лицо Глеба потемнело.
   – И что я должен делать? – хмуро спросил он. – Преградить Тьме дорогу и надавать ей по шее? Что ж, это я могу.
   Охотник Громол покачал головой и сказал:
   – На этот раз все слишком серьезно. Ты не сможешь противостоять Тьме в одиночку. Тебе понадобятся помощники.
   – Будь по-твоему, – немедленно согласился Глеб. – Ты иди вперед, а я соберу банду и отправлюсь за тобой вдогонку. Вот только допью свой олус и сразу же…
   – И кого ты хочешь «собрать»? – перебил Громол.
   Глеб пожал плечами.
   – Да мало ли отребья в княжестве? Дай каждому из местных бродяг по серебряной резанке, и он пойдет за тобой в огонь и в воду.
   Охотник долго молчал, пристально и холодно глядя на Первохода, потом вздохнул и сказал:
   – Ты ничего не понял. Но это моя вина. Видимо, я плохо тебе объяснил. Когда я говорил о помощниках, я не имел в виду бродяг.
   – Правда? Кого же ты имел в виду?
   Громол выпятил вперед подбородок и торжественно произнес:
   – Тех, кто наделен силой богов!
   Глеб усмехнулся:
   – Ох, старина, сбавь пафос. И умоляю: не говори зловещими загадками. Или ты думаешь, что стоит мне свистнуть, и боги слетятся на мой свист, как дрессированные голуби?
   – Я говорил не о богах, Глеб. Я говорил о тех, кто наделен их силой.
   – И кто же это? – прищурился Глеб. – Упыри? Стригои? Оборотни? А может быть, какие-нибудь особенные люди?
   Громол снова выставил подбородок и произнес прежним торжественным голосом:
   – Я называю их детьми падших богов. А если проще – детьми хвостатой звезды.
   – Да, это действительно «проще», – заметил Глеб с иронией в голосе. – А теперь дай-ка сообразить. Значит, перед тем, как рухнуть на землю и окочуриться, падшие боги успели настрогать детишек? Быстро это у них получилось.
   Взгляд Громола снова похолодел.
   – Не время шутить, Первоход, – серьезно проговорил он. – Слушай и запоминай: ты должен собрать отряд. Когда ты это сделаешь, я снова появлюсь перед тобой и провожу вас к тому месту, откуда Тьма начнет свой поход против мира людей. Остальное будет зависеть от тебя и от тех, кого ты приведешь с собой.
   – Но ты так и не сказал, кого я должен привести, – напомнил Глеб.
   – Разве не сказал? Что ж, тогда скажу сейчас. Они – потомки жителей Кишень-града, рассеянные по всему свету. Они выглядят в точности как люди. Много сотен лет их способности дремали. Но два года назад в небе пролетела хвостатая звезда, и она пробудила их способности. Я наделю тебя даром особого чутья, Первоход. Так, чтобы ты смог разыскать потомков падших богов.
   – Их много? – уточнил Глеб.
   – Десятки. Но большинство из них слишком слабы, и способности их лишь немногим отличаются от обычных. По-настоящему сильных всего семеро. Найди их, Глеб. Ты должен уложиться в две седьмицы. И помни – Тьма уже у ворот. И на этот раз ее усилия могут увенчаться успехом. Отправляйся в путь сегодня же!
   Громол сунул руку за пазуху и достал небольшую берестяную коробку.
   – Возьми это, – сказал он и протянул коробку Глебу.
   Глеб посмотрел на коробку и, подозрительно прищурившись, осведомился:
   – Что в ней?
   – Жуки, – ответил Громол.
   – Это что, шутка? Ты шутишь, Громол?
   Однако лицо охотника оставалось серьезным. Глеб тоже согнал усмешку с губ.
   – Вижу, что нет, – констатировал он. – И на кой черт мне сдались жуки?
   – Это не обычные жуки. Их челюсти способны разгрызть даже железо. И они очень послушны. Покорми их один раз мясом, и они станут считать тебя своим хозяином. А дальше – желай, что хочешь, они исполнят все. Все, на что способны, разумеется.
   Глеб взял коробку, повертел ее в руках, затем сунул в карман.
   – Прости, что не выручил тебя из Мории, – сказал Громол, чуть понизив голос. – Я пытался явиться к тебе во сне, но так и не смог пробиться через стену, воздвигнутую волхвами.
   Глеб положил охотнику руку на плечо и проникновенным голосом произнес:
   – Не казни себя, друг. Я уверен, что ты сделал все, что мог. Ты и сейчас делаешь все, что можешь. Дал мне дельные советы, подарил жуков… Если на нас нападет орда божьих коровок, я пущу этих жуков в арьергарде своей армии. Будь за нас спокоен.
   Громол прищурил серые глаза и усмехнулся.
   – Узнаю прежнего Глеба Первохода. Теперь я точно могу уйти. Не злоупотребляй водкой и олусом. Теперь тебе понадобятся не только крепкие мускулы, но и ясная голова. Прощай!
   Охотник поднялся с лавки, опустил капюшон на голову, повернулся и зашагал к двери, выцветая по пути и теряя очертания. Еще не дойдя до двери, он растворился в воздухе. Его тень сделала еще несколько шагов, но затем исчезла и она.
   Глеб посмотрел на бородатого целовальника, с отвлеченным видом протирающего рушником оловянный стаканчик, и спросил:
   – Эй, целовальник! Ты его видел?
   – Кого? – ответил тот вопросом на вопрос.
   – Охотника. Он сидел рядом со мной.
   Брови целовальника слегка приподнялись.
   – Ты все время был один, Первоход, – сказал он.
   – Ты уверен?
   – Конечно.
   Глеб провел ладонью по лицу. Затем снова взглянул на целовальника и спросил:
   – И что я делал?
   – Ничего. Просто пил свой олус и что-то тихонько бубнил себе под нос.
   – Что бубнил?
   Толстяк пожал плечами:
   – Не знаю. Я разобрал только одно слово.
   – Какое?
   Целовальник поставил стаканчик на поднос, посмотрел Глебу в глаза и ответил:
   – Это было слово «тьма». Ты выпил целый кувшин крепкого, как вино, олуса, – сказал целовальник. – Тебе многое могло привидеться.
   – Ты прав, – согласился Глеб. – В последнее время я слишком много пью. Пора с этим завязывать.
   Несколько мгновений он мрачно раздумывал над словами целовальника, затем, вспомнив что-то, сунул руку в карман и достал берестяную коробку.
   – Смотри! – сказал он целовальнику и тряхнул коробкой. – Это доказательство того, что я не сумасшедший!
   – И что там? – осведомился целовальник.
   – Жуки! После того как я покормлю их мясом, они выполнят любое мое приказание! Теперь ты видишь, что я не сумасшедший?
   Целовальник отвел взгляд.
   – Да, Первоход, – спокойно сказал он. – Теперь я это вижу.
   – То-то же! – И Глеб с торжествующим видом убрал коробку в карман.
   Целовальник, давно привыкший к странностям своих клиентов, кивнул на кувшин и спросил:
   – Хочешь чего-нибудь на закуску, Первоход?
   Глеб вздохнул, потом с улыбкой посмотрел целовальнику в лицо и ответил:
   – Да, друг. Подай мне кувшин ледяной воды, жареного цыпленка и блюдо с тушеными овощами. Я не ел со вчерашнего вечера, а чует мое сердце – мне теперь понадобятся силы. Много сил. Да, и убери от меня олус. Сегодня мне больше не хочется хмельного.

4

   Глеб шагал по пустынной, грязной улице и размышлял о своем разговоре с Громолом. Появления Призрачного охотника не сулили ничего хорошего. Каждый раз, когда Громол вот так же неожиданно появлялся перед Глебом, бедному ходоку приходилось идти в какое-нибудь жуткое место, кишащее темными тварями, и рисковать жизнью.
   Одно было хорошо: если Глеб справлялся с очередным заданием, на его правом предплечье, иссеченном шрамами, становилось на один шрам меньше. На один шрам меньше – и на один шаг ближе к возвращению домой, в свой мир, в свое время…
   Место, по которому шагал Глеб, было безлюдное. А потому – дорогая, крытая роскошными тканями телега, вынырнувшая из-за угла, выглядела здесь совсем неуместно. Телега остановилась рядом с Глебом. Первоход тоже остановился, посмотрел на телегу и громко воскликнул:
   – Здравствуй, княгиня!
   Шторка крошечного окошка отъехала в сторону, и в нем появилось лицо княгини Натальи.
   – Здравствуй, Первоход.
   Глеб не видел княгиню больше трех лет, и за это время она сильно сдала. Прежде красивое лицо ее стало резким и неприятным. Несмотря на отсутствие морщин, в нем проступило что-то старушечье.
   – Мне сообщили, что ты вернулся в город, но я не поверила. Хотела убедиться своими глазами. Позволь задать тебе вопрос, Глеб.
   – Задашь. – Первоход сузил глаза. – Но сперва я. Что слышно о князе Доброволе? Он по-прежнему числится в «пропавших без вести»?
   По лицу княгини пробежала тень.
   – Я послала на его поиски трех лучших своих охотников, а с ними – лучших псов из псарни Добровола. Вернулся лишь один охотник. Он сказал, что псов разорвала и съела неведомая тварь. А двух его товарищей… – Княгиня запнулась и с усилием договорила: – Их обглоданные кости с остатками одежды мои слуги нашли в овраге, за черным яром.
   – Плохо дело, – сказал Глеб. – Боюсь, твой муж окончательно превратился в чудовище.
   – Не будь так жесток, Глеб, – проговорила Наталья дрогнувшим голосом. – Ведь это ты сделал его таким. Поверь мне, Добровол был вовсе не так плох, как ты о нем думал. А то, что он отправил тебя в Морию, было просто ошибкой. Он погорячился. Поспешил, понимаешь?
   Глеб молчал, разглядывая лицо княгини странным взглядом. Она выдавила из себя улыбку и тихо спросила:
   – Что ты на это скажешь, Первоход?
   – Что скажу?… – Глеб сделал серьезное лицо и продекламировал: – Суслик Володя жил у подружки. Долго мечтал он о мягкой подушке.
   На лице княгини появилось недоумение.
   – Чего?
   – Ничего, кроме того, что ты услышала. Мне пора, княгиня. И умоляю тебя: ну не попадайся ты больше у меня на пути. Я всегда относился к женщинам лояльно, но когда я вижу тебя, я чувствую, что моя лояльность тает, как сливочное масло на сковороде. Да, и кстати. Позволь тебе напомнить, что Добровол вскарабкался на княжеский трон, пока я дрался с нечистью и спасал ваше гребаное княжество от сил Тьмы.
   – Ты уже достаточно отомстил ему, – тихо проронила Наталья. – И если ты приехал сюда, чтобы выследить его и убить…
   – Я тебя умоляю, – скривился Глеб. – «Убить». Да твой любезный Добровол давно мертв. Он совершил сделку с лесной ведьмой Мамелфой и отдал ей свое живое сердце в обмен на обещание вечной жизни.
   И вновь по бледному, гладкому лицу княгини пробежала темная рябь.
   – Первоход, я…
   – Княгиня, я устал от ваших дрязг, – устало заявил Глеб. – И не хочу больше связываться ни с боярами, ни с тобой. Оставьте меня в покое. Я пойду своей дорогой, а вы с Доброволом – своей. Прощай!
   Он повернулся и хотел идти, но Наталья высунулась в окошко и взволнованно окликнула:
   – Подожди, Первоход!
   Глеб остановился.
   – Что еще?
   – Не сердись на меня. Ты в нашем городе почетный гость. Вчера, едва узнав о том, что ты вернулся, я отдала приказ, чтобы тебя встречали и угощали в каждом кабаке Хлынь-града бесплатно. И чтобы на каждом постоялом дворе для тебя всегда готова была комната.
   – Какая трогательная забота, – усмехнулся Глеб. – Что ж, я непременно воспользуюсь благами, которые дает мне мое новое положение. Всего доброго, пресветлая княгиня!
   Он церемонно поклонился, поправил на плече ольстру и зашагал дальше.
   Княгиня проводила его взглядом и устало откинулась на спинку скамеечки.
   – Он не поверил в твою искренность, княгиня, – сказала старуха-служанка, сидевшая рядом.
   – Не поверил, – тихо повторила Наталья.
   Старуха усмехнулась.
   – Мужчины уверены, что видят нас насквозь, а сами не замечают даже очевидного. Ты все еще любишь этого ходока, и за время разлуки любовь твоя стала только крепче. Хочешь, я догоню этого слепца и попытаюсь все ему втолковать?
   Наталья покачала головой.
   – Нет, Каргета. У нас все равно ничего не выйдет. Даже если мы попытаемся снова. Я княгиня, а он – ходок.
   – Когда-то ты считала его самым сильным и красивым мужчиной в княжестве.
   – Я и сейчас так считаю, – тихо и горестно проговорила Наталья. – И я… я боюсь его. Каждый раз, когда Глеб Первоход появляется в городе, здесь начинают происходить страшные и необъяснимые события. И каждый раз, когда Глеб уходит, он оставляет за спиной выжженную пустошь.
   – Как ты можешь так говорить, княгинюшка? Первоход борется с нечистью. Он много раз спасал нас.
   – Неужели ты не понимаешь, что он притягивает к нашему городу беды? Неужели только я одна это вижу?
   Старуха пожала обвисшими плечами, а Наталья вздохнула и холодным, властным голосом отчеканила:
   – Ладно, не стоит больше об этом говорить. Каргета, напомни мне, когда приедем в терем, чтобы я приказала выпороть охоронцев. Они не должны были отпускать нас одних на эту темную, страшную улицу.
   – Княгиня, но ведь ты сама приказала им…
   Наталья дернула бледной щекой.
   – Мало ли что я приказала. Они обязаны всегда, в любое время дня и ночи, быть подле меня. Эй, возчик, вези нас обратно в терем! Да поживее!

5

   Глеб Первоход не был в Гиблом месте три года, однако он слышал, что промысел ходоков продолжает приносить неплохие барыши. Количество чудны€х вещей в аномальной чащобе не уменьшилось.
   Купцы рассказывали, что в последние месяцы ходоки и добытчики частенько находили в Гиблом месте несгораемые поленья, тлеющие нескончаемым огнем. Очень полезная вещь – хоть щи сварить, хоть горницу согреть.
   Кроме того, ходоки стали часто находить палки-глумки. Берешь такую палку в руки – а она мягкая, как веревка, хоть на руку ее наматывай. Но стоит хлестнуть глумкой об землю или пол, и она тут же становится крепкой, как железо. С такой дубиной и на врага, и на зверя. Только в воду окунать нельзя, потому как тут же снова становится мягкой.
   За три года Глеб порастерял больше половины полезных знакомств. Иных барыг зарезали разбойники и душегубы, после того как получили в обмен на свои деньги «некачественный товар» (а как определить – качественный «товар» или нет, когда имеешь дело с чудно€й вещью?). Других убили сами чудны€е вещи (случалось и такое). А третьи разбогатели и ушли из опасного промысла, вложив заработанные деньги в добычу огневого зелья или производство рыбьего клея.
   И все же Глеб был уверен, что самый ловкий из барыг, одноглазый Бельмец, все еще в деле. Он был так же отравлен Гиблым местом, как ходоки и добытчики, и работал не только за выручку, но и за азарт.
   Бельмеца Первоход нашел возле сгоревшего амбара Маросея Хромого. Одноглазый барыга сидел на лавке и щелках орехи. Он был один, но Глеб знал, что где-то неподалеку притаились верные телохранители Бельмеца, которым он отстегивает за охрану четверть своего барыша.
   – Здравствуй, Бельмец, – поприветствовал барыгу Глеб и остановился перед лавкой.
   – Кого я вижу! – Барыга усмехнулся. – Давненько тебя не было в наших краях, Глеб!
   – Всего неделю, – сухо возразил Первоход.