Страница:
Во дворе она налетела на Тобиаса. Банкир, протягивая ей роскошный букет белых роз, пролепетал:
– Элька, я хочу, чтобы вы знали, что мои чувства к вам...
– Уверена, что мне лучше не знать, – процедила, отскакивая от Тобиаса, комиссарша и ринулась к своему автомобилю. Внезапно она обернулась и спросила у опешившего жениха:
– Ваша сестра учится в Гамбурге? У вас имеется номер ее телефона?
Получив у Тоби номер мобильного Габи, Элька уселась за руль и резко захлопнула дверцу прямо перед носом Тобиаса, совавшего ей цветы.
– Элька, прошу, извините мою неуклюжесть, я не хотел вас обидеть...
Комиссарша, опустив немного стекло, сказала:
– Дело не в вас, а во мне. А цветочки, чтобы не пропали, отнесите на могилу тетушки Иоганны.
Заметив в зеркало заднего вида появившихся во дворе родителей, Элька Шрепп надавила педаль газа и, игнорируя их крики и жесты, отправилась в обратный путь – в Гамбург.
Судьба торфяной мумии не особенно волновала Эльку, однако когда три дня спустя ей позвонил профессор Кеплерс и предложил зайти к его приятелю Вернеру Клостермайеру, комиссарша так и поступила.
В университет она выбралась под вечер. Вообще-то с гораздо большей охотой Элька встретилась бы с Габи: она пыталась дозвониться до нее, но девушка не брала трубку. Комиссарша Шрепп несколько приуныла и подумала, не проявила ли она на похоронах тетушки Иоганны слишком много инициативы – это могло отпугнуть Габи.
Профессор Клостермайер встретил Эльку в большом холле.
– Госпожа комиссар, чрезвычайно рад видеть вас! – поприветствовал он ее. – Благодаря вашим изысканиям в моих руках оказался уникальный экспонат для музея!
– Ах, неужели? – спросила Элька. Габи занимала ее гораздо больше, чем торфяная мумия.
Они прошествовали в подвал, где располагалось просторное помещение без окон, похожее на прозекторскую. Заметив недоумевающий взгляд комиссарши, профессор Клостермайер пояснил:
– Здесь происходят вскрытия. Но не пугайтесь, моими пациентами являются торфяные мумии, я уже начал изучение нашей находки.
Элька услышала громкий голос Ульриха Кеплерса, а через мгновение коротышка-ученый и сам появился из соседнего помещения. Энергично пожав руку Эльке, он заявил:
– Ну вот и все в сборе! Можем приступать!
Посередине подвального помещения располагался металлический стол, на котором лежала торфяная мумия. Помощники профессора Клостермайера осторожно извлекли ее из земли, не повредив. Элька обратила внимание, что тело застыло в странной позе – создавалось впечатление, будто человек, нашедший смерть в болотах, спал.
– Вам удалось установить, что послужило причиной смерти? – спросила Элька.
Профессор Клостермайер потер руки.
– О, обо всем по порядку! Сначала взгляните на это!
Он продемонстрировал ей поднос, на котором лежало несколько желтых и черных дисков. Присмотревшись, Элька поняла: перед нею старинные монеты. Желтый металл был золотом, а черный – окислившимся серебром.
– Они обнаружили в мешочке, привязанном к поясу нашего... ммм... друга, – сказал Вернер Клостермайер, глядя на мумию. – Кстати, мы с Ульрихом решили дать ему имя. Назовем его Антоном.
Антон так Антон, Элька не имела ничего против. Она взяла одну из монет в руки. Профессор Кеплерс поморщился и предупредил:
– Элька, необходимо надеть перчатки!
Комиссарше пришлось подчиниться требованию эксперта. Затем она снова начала рассматривать монету, на которой заметила рельефные изображения и надписи.
– Язык старофранцузский, – констатировал Клостермайер, – монеты одной эпохи: конца тринадцатого – начала четырнадцатого веков, периода правления Филиппа IV.
В истории Элька никогда не была сильна. Она помнила, как в школе ей пришлось мучиться, зубря даты и имена. Упор делался на национал-социализме и том колоссальном вреде, который принесли двенадцать лет гитлеровской диктатуры Германии, Европе и всему миру.
– Филипп правил Францией с 1285 по 1314 год. Поэтому мы можем определить с достаточной долей уверенности время смерти Антона: первые полтора десятилетия четырнадцатого века, – пояснил профессор Кеплерс.
– С таким я еще не сталкивался, обычно все мумии гораздо более древние. Вообще-то действует закон: чем древнее, тем ценнее, но в нашем случае все наоборот! – Клостермайер помолчал. Подумав, он добавил: – Данных радиоуглеродного анализа придется подождать, но, вероятнее всего, они подтвердят уже известные нам факты. Да и остатки одежды Антона указывают на то, что он жил во времена позднего Средневековья.
– Только что он делал в Гольштейне? – поинтересовался профессор Кеплерс. – Хотя на этот вопрос только наш покойник и мог бы дать исчерпывающий ответ. Как и на другой – кто его убил.
– Антона убили? – с любопытством спросила Элька, которая до сего момента довольно безучастно слушала двух профессоров.
– Поэтому-то, госпожа комиссар, я и попросил вас зайти, – ответил Клостермайер. – Чтобы вы имели представление, о чем идет речь, взгляните на это!
Он взял со стола несколько рентгеновских снимков мумии. Комиссарша заинтересовалась:
– Вы на основании рентгена сделали вывод, что Антона убили?
– Не только, – ответил профессор Кеплерс. – Я с большой охотой помогаю Вернеру, и вот что мне удалось обнаружить! Ведь перед нами – мертвец, жертва преступления, и какая разница, что смерть настигла его едва ли не тысячу лет назад. Благодаря прихоти природы останки несчастного не истлели, и мы можем изучить его бренное тело...
Ульрих приблизился к мумии и провел пальцем по ее затылку. Элька нагнулась и увидела небольшое углубление.
– След от удара тупым предметом! – заявил безапелляционно Кеплерс. – Это подтверждают рентгеновские снимки: взгляни сюда, Элька!
Комиссарша стала рассматривать снимки.
– Кроме того, его пытались удушить, о чем свидетельствует странгуляционная борозда от веревки! Смерть наступила не мгновенно, – добавил коротышка-ученый. – Скорее всего, Антон пытался скрыться от своих преследователей или преследователя, но, угодив в трясину, попросту потерял силы и захлебнулся. Его тело быстро погрузилось на дно, что и стало первой и важной предпосылкой для естественной консервации.
Вернер Клостермайер сунул Эльке еще один снимок и заявил:
– А вот это, надеюсь, поможет нам разгадать тайну его гибели! Профессор Кеплерс обнаружил это сегодня днем.
– Что – это? – спросила Элька, вертя в руках снимок.
– След, оставленный убийцей! – сообщил Ульрих. – Все указывает на то, что на Антона напали подло, со спины. Кто-то попытался размозжить ему затылок, но промахнулся, поэтому захотел удушить жертву при помощи веревки. Антон сопротивлялся, завязалась борьба. И в пылу драки убийца случайно оставил свой фирменный знак.
– Знак? – переспросила Элька. – Что за знак?
– Тот самый, обнаруженный мной! – не без гордости пояснил бородатый ученый. – Там же, на шее!
– Ты думаешь, что это след от кольца или перстня? – спросила Элька.
– Я не думаю, дорогая моя, а знаю! – улыбнулся профессор Кеплерс. – Убийца действовал с таким напором, что в тот момент, когда он пытался задушить Антона со спины, его перстень впился в кожу на шее. Остался след, который не исчез, ведь спустя короткое время Антон все же скончался.
Эксперт передал Эльке два листа: один с увеличенным изображением отпечатка перстня, другой – с восстановленным при помощи компьютерной программы изображением, увидев которое комиссарша воскликнула:
– Никогда бы не подумала, что эта черная клякса на самом деле – звезда!
– Не звезда, а комета, – поправил ее профессор Клостермайер. – Видите, у нее имеется хвостатый след.
– И надпись, – сказала Элька. – Латынь?
– Так точно, – подтвердил Ульрих Кеплерс. – Сохранилось всего несколько букв, однако нам известно, что девиз состоит из трех слов: .i.t ..l....s .ua.
Элька с сомнением посмотрела на профессора и заметила:
– И ты думаешь, что нам это поможет?
– Непременно! – заявил тот. – Последнее слово, и Вернер полностью со мной согласен, наверняка tua, по-латыни «твоя».
– Даже если так, – сказала Элька, – что это принесет? Человек, палец которого украшал перстень с изображением звезды, пардон, кометы и неким латинским девизом, давным-давно мертв.
Ульрих Кеплерс запыхтел:
– Элька, как же ты не понимаешь – мы можем разгадать тайну, которой семь столетий!
Комиссарша предпочла промолчать. Ее занимали убийцы в настоящем, а не в прошлом. Какое ей, собственно, дело до мумии, нареченной Антоном и убитой невесть кем в начале четырнадцатого века?
– Госпожа комиссар, в те времена, в отличие от сегодняшних, кольца украшали символами и девизами с определенной целью – подчеркнуть свою принадлежность к определенной корпорации, сословию, семье или тайному обществу, – произнес Вернер Клостермайер. – Я уже отослал запрос нескольким знакомым историкам и не сомневаюсь, что рано или поздно они сообщат мне, кому именно принадлежал, или, если повезет, и поныне принадлежит изображенный на перстне герб.
– А теперь приступим к той процедуре, которую я с трепетом ожидаю уже третий день! – прервал его Ульрих Кеплерс. Затем криминалист пояснил Эльке: – Мы осмотрели тело Антона, однако, чтобы не пропустить ни единой мелочи, хотим получить его трехмерное изображение. И тогда откроется, имеются ли на его теле другие раны, которые мы, возможно, пропустили.
Беднягу Антона на мобильном металлическом столе вывезли из подвального помещения. В коридоре профессорам и Эльке встретилось несколько человек, которые с большим любопытством уставились на мумию.
– Я говорил с медиками из университетской клиники в Эппендорфе, и они разрешили использовать в исследовательских целях компьютерный томограф, – сказал профессор Кеплерс. – Но для этого Антону придется совершить поездку по Гамбургу!
Торфяную мумию погрузили в фургон, Элька, воспользовавшись передышкой, снова позвонила Габи, но девушка упорно не брала трубку. Тогда комиссарше пришло в голову, что Тоби мог намеренно дать ей неправильный номер.
– Элька, ты же поедешь с нами? – спросил Ульрих.
Комиссарше, которая вообще-то хотела забыть о мумии и заняться устройством личной жизни, не оставалось ничего другого, как ответить согласием.
Уже стемнело, когда они прибыли к клинике. Выгружая мумию, профессор Клостермайер усмехнулся и пошутил:
– Только бы никто не подумал, что мы пытаемся избавиться от жертвы!
Делегацию с мумией встретил старинный приятель Кеплерса, который предоставил в их распоряжение компьютерный томограф. Оба профессора принялись увлеченно обсуждать что-то, Элька задумалась горестно над тем, что ей суждено до конца жизни возиться с мертвецами. У ее братьев и сестер, кузенов и кузин имелись семьи, а у нее – только мурлыкающая Ангела Меркель. Элька с отчаянием подумала, что налицо кризис среднего возраста. Она достигла всего, о чем мечтала, но вряд ли ей светит дальнейшее повышение по службе – начальство ее ценило, но не любило. Да и вообще у женщины нет особенных шансов занять руководящую должность в аппарате.
Комиссарша Шрепп знала: самое надежное лекарство от хандры для нее – расследование очередного дела. Или... Ах, если бы только Габи сняла трубку!
Ее мысли прервал вопль профессора Кеплерса:
– Не верю своим глазам! Господи, вот это да!
– Что случилось, Ульрих? – спросила Элька у воздевшего к небу кулачки коллеги.
Профессор Кеплерс бросился обнимать комиссаршу. Позволив ему себя облобызать, Элька услышала:
– Без тебя, моя дорогая, мы бы прошли мимо такой сенсации!
Улыбающийся профессор Клостермайер добавил:
– Госпожа комиссар, взгляните на монитор!
Элька так и сделала. И увидела трехмерное изображение Антона. Ну и что?
Ученый увеличил силуэт правой ноги мумии и спросил:
– Вы ведь тоже видите это?
– Что я должна видеть? – удивилась Элька.
Подскочивший к ней Ульрих Кеплерс простонал:
– Да вот же! Как же мы не заметили!
– Вполне естественно, – ответствовал Клостермайер, – во-первых, мумия лежит на правом боку, во-вторых, предмет скрыт одеждой.
Элька долго пялилась в монитор и наконец сообразила:
– Ага, теперь понимаю, что вы имеете в виду. У нашей мумии на ноге имеется какая-то опухоль. Или, вернее, нарост.
– Не опухоль или нарост, а некий привязанный к телу предмет! – поправил ее, волнуясь, профессор Кеплерс. – Сейчас мы узнаем, что это такое...
Мумию извлекли из томографа и осторожно перевернули. После различных ухищрений только через сорок минут в руках профессора Кеплерса оказалось нечто, напоминавшее жезл.
– Это же чистое золото! – воскликнула Элька.
– Не сомневаюсь в этом, – ответил горделиво Кеплерс и потряс находку.
– Осторожнее! – предупредил его Клостермайер и взял золотую трубку в руки.
Затем и Элька рассмотрела ее. Она была покрыта письменами, но не латинскими буквами, а совершенно иными. Изучив надписи, профессор Клостермайер заявил:
– Очень похоже на древнеаравийский язык. Причем уверен, что этот предмет намного старше, чем сама мумия. Подобные драгоценные чехлы из металла использовали в Древнем Риме для хранения рукописей.
Ульрих Кеплерс, услышав его слова, подскочил и прошептал:
– Но как у Антона оказался золотой тубус?
– Если мы узнаем, что в нем находится, то, вероятно, сумеем найти ответ на ваш вопрос, – сказал Клостермайер. – Знаете, какая у меня мелькнула мысль? Наш Антон находился в здешних краях с особой миссией, и она заключалась в том, что он должен был доставить некое послание.
– Очень может быть, – кивнул Ульрих Кеплерс. – Причем оно имело большую ценность, иначе для чего послание поместили в старинный золотой чехол... Антон был гонцом, как же я сам не догадался! Времена тогда были неспокойные, убивали не только ради золотого тубуса – из-за пары медяков. Поэтому Антон и спрятал чехол под одеждой, прикрепив при помощи кожаных ремней к ноге.
– Вы обратили внимание, профессор, что Антон был одет намеренно неброско? – продолжил размышления Клостермайер. – А ведь у него в кошельке имелось небольшое состояние, золотой же чехол вообще цены не имеет! Я прямо-таки горю от нетерпения... интересно, что скрывается в золотом тубусе?
Элька внезапно выпалила:
– Тогда все становится понятным!
– Что именно? – обернулись к ней оба ученых, которые, кажется, уже и забыли о присутствии комиссарши.
Шрепп пояснила:
– Антон стал жертвой бандитов, которые, прознав о его ценном грузе, попытались его ограбить. Они напали на него где-нибудь на безлюдной тропе, пытались удушить, но Антон оказался проворнее и бежал от них. Спасая собственную жизнь, он угодил в болото. Ранения, нанесенные ему нападавшими, были весьма серьезными, хотя и напрямую для жизни не опасными. Однако, попав в трясину, он не сумел уже оттуда выбраться.
– Элька, ты просто чудо! – воскликнул Ульрих. – Какая восхитительная случайность, что именно ты обнаружила Антона! Ты все так разложила по полочкам, что я просто диву даюсь!
– Но что же пытался спасти Антон? – промолвил профессор Клостермайер. – Разбойники в те времена не церемонились с жертвами, это сущая правда, однако вряд ли кто-то из них носил перстень с латинским девизом.
– Среди нападавших мог оказаться монах-расстрига или мелкопоместный дворянин, – предположил Кеплерс.
– Но почему Антон не отдал им золотой чехол? – спросил задумчиво Клостермайер.
– Он предпочел поставить на кон собственную жизнь, чем уступить требованиям разбойников, – сказала Элька, и ее слова произвели необычайный эффект.
Золотой тубус положили на стол. Клостермайер внимательно осмотрел его и отметил:
– Очень искусная работа. Меня не удивит, если содержимое чехла находится еще в приличном состоянии. Крышка пригнана очень плотно, так что вода не могла проникнуть внутрь.
Он попытался открыть тубус, но у него ничего не получилось. Комиссарша Шрепп немедленно предложила:
– Надо его распилить.
– Ни в коем случае! – возразил шокированный Вернер Клостермайер. – Это единственная в своем роде реликвия. У меня иная идея – мы заглянем в тубус, не снимая крышки. Ведь в нашем распоряжении имеется современная техника.
Двадцать минут спустя все трое, как зачарованные, рассматривали на компьютере изображение того, что находилось в полости тубуса.
– Очень похоже на свиток пергамента, – сказал Клостермайер. – Что же за тайну скрывает золотой чехол?
Мобильный Эльки запищал. Она отчего-то вдруг подумала, что звонит Габи, но звонок оказался от ее помощника Йохана Пилярски.
– Элька, ты нам нужна, – сообщил он. – Душитель нанес новый удар!
В туалете одного из поездов, пришедших в Гамбург, было обнаружено тело молодой женщины, которая стала очередной жертвой серийного убийцы. Выслушав доклад, комиссарша сказала профессорам, что вынуждена их покинуть.
Клостермайер и Кеплерс не обратили внимания на ее слова. Они были поглощены дискуссией по поводу того, что может находиться в золотом футляре и каким образом можно извлечь содержимое, не повреждая тубус.
Элька прибыла на центральный вокзал, где осмотрела место происшествия, переговорила со свидетелями и попыталась (безуспешно) напасть на след преступника.
Домой комиссарша вернулась в начале четвертого утра. Ей хотелось принять душ и лечь спать. В ее распоряжении было всего несколько часов, чтобы прийти в себя после напряженного дня и еще более напряженной ночи.
Последнее, что помнила комиссарша, когда опустилась на софу, было то, что к ней на колени взгромоздилась неповоротливая Ангела Меркель: не прошло и пяти секунд, как Элька отключилась.
Ее разбудил телефонный звонок. Комиссарша, разлепив глаза, с трудом доковыляла до телефона, чувствуя, что левая нога затекла. Схватила трубку и хрипло произнесла:
– Шрепп слушает!
– Элька, ты не представляешь, что произошло! – услышала она восторженный рев Ульриха Кеплерса.
Комиссарша посмотрела на часы: было три минуты шестого. Она могла бы спать еще часа два!
– Отчего же? Очень даже представляю, – буркнула Элька, растирая ногу. – Ты разбудил меня! Надеюсь, у тебя имеется веское основание звонить ни свет ни заря!
– Мы открыли тубус! – заявил профессор, словно не замечая ее брюзжания. – Там имелся тайный механизм, который приводил в движение крышку. Элька, наша находка станет сенсацией номер один за последние две тысячи лет! Я никак не могу поверить, что все это правда!
– Что – правда, Ульрих? – спросила Элька, кипя от возмущения. Он позвонил ей в такую рань, чтобы всего-навсего сообщить, что они с Клостермайером вскрыли тубус! Она знала Ульриха: у того, холерика по темпераменту, все было «сенсационно» и «невероятно».
Трехцветная Ангела Меркель с урчанием подбежала к Эльке и принялась тереться о затекшую ногу хозяйки. Комиссарша тяжело вздохнула в трубку. Приняв это за знак одобрения, Кеплерс зачастил:
– Мы доставили Антона обратно в институт. То, что мы узнали, совершит переворот в человеческом мировоззрении, ведь то, чем нас пичкали до сих пор, не имеет ни малейшего отношения к действительности. Ложь, все ложь, причем намеренная! Они все знают и обманывают весь мир!
Кровообращение в затекшей ноге наконец-то восстановилось, и Элька, потрепав за ушком Ангелу, ехидно поинтересовалась:
– Ульрих, а ваше открытие не может подождать до полудня? Если, как ты говоришь, оно ждало две тысячи лет, то полдня ничего не изменят.
– Элька! – заверещал Кеплерс. – Это заговор! И ты не представляешь, кто его инициировал! Ты права, Антон был гонцом, и они сделали все, чтобы он не смог выполнить свою миссию. Они убили его! Но судьбе было угодно сделать так, чтобы мы нашли Антона спустя семьсот лет, а вместе с ним – и благую весть! Это перст Божий! Вот именно – перст Божий! Случайность, какая невероятная случайность!
Профессор захлебнулся от собственного восторга, а Элька зевнула и подумала, что ради двух часов сна она готова отдать все тайны мироздания. Да и что такого важного могло содержаться в золотом тубусе? Послание какого-нибудь императора или короля, проливающее свет на замшелые секреты Средневековья? Доказательства того, что Америку открыл не Колумб, а викинги или древние римляне? Или свидетельства высадки передового десанта марсиан в Шлезвиг-Гольштейне семьсот лет назад?
– Ульрих, я тебя поняла, – снова вздохнула Элька. – Очень за вас с Клостермайером рада, но сейчас не время обсуждать тайны истории. Не забывай, тебе через пару часов выходить на работу, а ты, похоже, так и не прилег прошедшей ночью. Советую тебе отложить страшные тайны в сторону и немного вздремнуть.
– Элька, я не могу спать, когда стало известно, что... – выпалил Кеплерс, но Элька перебила его:
– Ты не можешь, а я очень даже могу. Обязательно загляну к тебе сегодня, тогда ты мне все и расскажешь. А теперь давай завершим разговор!
Профессор пытался что-то вставить, но Элька была неумолима. Она повесила трубку, а затем, подумав, вовсе отключила телефон.
Комиссарша перебралась в спальню, где, вытянувшись на кровати, мгновенно заснула. Два часа пролетели, как две секунды, – противный писк будильника поднял ее на ноги. Элька поплелась на кухню, чтобы выпить кофе и перекусить. Ангела Меркель потрусила за ней, жалобно мяукая.
– Госпожа федеральный канцлер, вам неплохо бы сесть на диету, – обратилась Элька к кошке, желавшей получить порцию утренней еды. Ангела весила девять с лишним килограммов и могла лопать не переставая.
Прибыв в полицайпрезидиум, Элька занялась составлением отчета по вечернему происшествию на вокзале. Ее шеф, директор Карстен Брютнер, лощеный педант и кислорожий хлыщ, как называла про себя свое начальство комиссарша, столкнувшись с Элькой в коридоре (наверняка намеренно!), первым делом спросил:
– Шрепп, вы ведь уже подготовили детальный отчет по последнему убийству, совершенному душителем?
Брютнеру Элька не нравилась. Впрочем, и он не вызывал в ней положительных эмоций. Каждый раз, когда благодаря ее стараниям раскрывалось очередное громкое дело, в газетах появлялась его фотография и пространное интервью, в котором директор восхвалял единственного человека – себя самого и обходил полным молчанием Эльку и прочих сотрудников, вывернувшихся наизнанку, дабы поймать убийцу.
– Будет у вас к концу дня, – ответила Элька.
Брютнер, облаченный, как всегда, в дорогущий, сшитый на заказ костюм, взглянул на нее поверх очков без оправы и холодно заявил:
– К полудню, Шрепп! Я не потерплю, чтобы вы пренебрегали своими прямыми обязанностями. А если не можете с ними справляться, то самое время задуматься над тем, чтобы подать заявление о вашем переводе из отдела по расследованию убийств в дорожную полицию.
Элька вернулась в кабинет, где застала Йохана Пилярски, строчащего что-то на компьютере. – Привет, шеф, – сказал он, – отчет почти готов. По твоему лицу видно, что имела счастье переговорить с Брютнером?
– «Комплимент» от него в коридоре – такой же неотъемлемый ритуал, как и утренний кофе, – съязвила Элька. – Он никак не может успокоиться, что две недели назад в «Гамбургер Абендблатт» появилась заметка обо мне с кошмарной, правда, фотографией в профиль и перевранными фактами, но, что самое ужасное, без единого упоминания его имени!
– Такое Брютнер пережить не мог, – согласился Йохан. – Кстати, ты не знаешь, что с профессором Кеплерсом?
Элька удивилась:
– А что с ним должно быть?
– Его нет на работе, – сообщил Пилярски. – Ты ведь вчера его видела, он тебе ничего не говорил? Или профессор приболел?
Комиссарша Шрепп подумала, что Ульрих после бессонной ночи не услышал будильника и наверняка дрыхнет дома, вместо того чтобы давно сидеть на рабочем месте. Спустя час она, внеся в доклад кое-какие изменения, распечатала его и отнесла в приемную. Секретарша директора остановила Эльку:
– Господин Брютнер желает с вами переговорить, комиссар!
Эльке пришлось заглянуть к Брютнеру. Шеф сидел, развалившись в кресле, просматривал прессу и попивал кофе с молоком. Увидев Эльку, он грозно спросил:
– Где профессор Кеплерс?
– Я не его жена, – без почтения ответила Элька, – поэтому не знаю.
Брютнер побагровел.
– Это переходит все границы, Шрепп! Кеплерс, никого не известив, не появился на работе! Я так и знал, что рано или поздно он выкинет подобный фортель!
Покинув кабинет директора, Элька попыталась связаться с Ульрихом, но потерпела фиаско: она лишь услышала из трубки протяжные гудки, которые сменялись бодрым голосом профессора, извещавшего при помощи автоответчика, что его нет дома. Неужели Ульрих до такой степени увлекся торфяной мумией, что забыл обо всем на свете? Раньше за ним подобного не наблюдалось. Элька припомнила его взволнованный голос, когда он утром звонил ей: профессор утверждал, что ему стала известна небывалая сенсация.
Когда через час профессор так и не появился на рабочем месте, Элька приняла решение.
– Прикроешь меня, – сказала она Йохану, – если я понадоблюсь Брютнеру. Съезжу к Ульриху и доставлю его в полицайпрезидиум, иначе у него будут большие неприятности.
В трехэтажном доме в Поппенбюттеле, где проживал Кеплерс, Элька долго жала кнопку домофона, но профессор не откликался. Эльке повезло: из подъезда вышла пожилая дама, и, воспользовавшись этим, комиссарша зашла внутрь. Взлетев на последний этаж, она остановилась около серой деревянной двери, рядом с которой на стене красовалась бронзовая табличка: «Prof. Dr. Ulrich Kep– plers». Бородатый эксперт обитал в апартаментах один.
– Элька, я хочу, чтобы вы знали, что мои чувства к вам...
– Уверена, что мне лучше не знать, – процедила, отскакивая от Тобиаса, комиссарша и ринулась к своему автомобилю. Внезапно она обернулась и спросила у опешившего жениха:
– Ваша сестра учится в Гамбурге? У вас имеется номер ее телефона?
Получив у Тоби номер мобильного Габи, Элька уселась за руль и резко захлопнула дверцу прямо перед носом Тобиаса, совавшего ей цветы.
– Элька, прошу, извините мою неуклюжесть, я не хотел вас обидеть...
Комиссарша, опустив немного стекло, сказала:
– Дело не в вас, а во мне. А цветочки, чтобы не пропали, отнесите на могилу тетушки Иоганны.
Заметив в зеркало заднего вида появившихся во дворе родителей, Элька Шрепп надавила педаль газа и, игнорируя их крики и жесты, отправилась в обратный путь – в Гамбург.
Судьба торфяной мумии не особенно волновала Эльку, однако когда три дня спустя ей позвонил профессор Кеплерс и предложил зайти к его приятелю Вернеру Клостермайеру, комиссарша так и поступила.
В университет она выбралась под вечер. Вообще-то с гораздо большей охотой Элька встретилась бы с Габи: она пыталась дозвониться до нее, но девушка не брала трубку. Комиссарша Шрепп несколько приуныла и подумала, не проявила ли она на похоронах тетушки Иоганны слишком много инициативы – это могло отпугнуть Габи.
Профессор Клостермайер встретил Эльку в большом холле.
– Госпожа комиссар, чрезвычайно рад видеть вас! – поприветствовал он ее. – Благодаря вашим изысканиям в моих руках оказался уникальный экспонат для музея!
– Ах, неужели? – спросила Элька. Габи занимала ее гораздо больше, чем торфяная мумия.
Они прошествовали в подвал, где располагалось просторное помещение без окон, похожее на прозекторскую. Заметив недоумевающий взгляд комиссарши, профессор Клостермайер пояснил:
– Здесь происходят вскрытия. Но не пугайтесь, моими пациентами являются торфяные мумии, я уже начал изучение нашей находки.
Элька услышала громкий голос Ульриха Кеплерса, а через мгновение коротышка-ученый и сам появился из соседнего помещения. Энергично пожав руку Эльке, он заявил:
– Ну вот и все в сборе! Можем приступать!
Посередине подвального помещения располагался металлический стол, на котором лежала торфяная мумия. Помощники профессора Клостермайера осторожно извлекли ее из земли, не повредив. Элька обратила внимание, что тело застыло в странной позе – создавалось впечатление, будто человек, нашедший смерть в болотах, спал.
– Вам удалось установить, что послужило причиной смерти? – спросила Элька.
Профессор Клостермайер потер руки.
– О, обо всем по порядку! Сначала взгляните на это!
Он продемонстрировал ей поднос, на котором лежало несколько желтых и черных дисков. Присмотревшись, Элька поняла: перед нею старинные монеты. Желтый металл был золотом, а черный – окислившимся серебром.
– Они обнаружили в мешочке, привязанном к поясу нашего... ммм... друга, – сказал Вернер Клостермайер, глядя на мумию. – Кстати, мы с Ульрихом решили дать ему имя. Назовем его Антоном.
Антон так Антон, Элька не имела ничего против. Она взяла одну из монет в руки. Профессор Кеплерс поморщился и предупредил:
– Элька, необходимо надеть перчатки!
Комиссарше пришлось подчиниться требованию эксперта. Затем она снова начала рассматривать монету, на которой заметила рельефные изображения и надписи.
– Язык старофранцузский, – констатировал Клостермайер, – монеты одной эпохи: конца тринадцатого – начала четырнадцатого веков, периода правления Филиппа IV.
В истории Элька никогда не была сильна. Она помнила, как в школе ей пришлось мучиться, зубря даты и имена. Упор делался на национал-социализме и том колоссальном вреде, который принесли двенадцать лет гитлеровской диктатуры Германии, Европе и всему миру.
– Филипп правил Францией с 1285 по 1314 год. Поэтому мы можем определить с достаточной долей уверенности время смерти Антона: первые полтора десятилетия четырнадцатого века, – пояснил профессор Кеплерс.
– С таким я еще не сталкивался, обычно все мумии гораздо более древние. Вообще-то действует закон: чем древнее, тем ценнее, но в нашем случае все наоборот! – Клостермайер помолчал. Подумав, он добавил: – Данных радиоуглеродного анализа придется подождать, но, вероятнее всего, они подтвердят уже известные нам факты. Да и остатки одежды Антона указывают на то, что он жил во времена позднего Средневековья.
– Только что он делал в Гольштейне? – поинтересовался профессор Кеплерс. – Хотя на этот вопрос только наш покойник и мог бы дать исчерпывающий ответ. Как и на другой – кто его убил.
– Антона убили? – с любопытством спросила Элька, которая до сего момента довольно безучастно слушала двух профессоров.
– Поэтому-то, госпожа комиссар, я и попросил вас зайти, – ответил Клостермайер. – Чтобы вы имели представление, о чем идет речь, взгляните на это!
Он взял со стола несколько рентгеновских снимков мумии. Комиссарша заинтересовалась:
– Вы на основании рентгена сделали вывод, что Антона убили?
– Не только, – ответил профессор Кеплерс. – Я с большой охотой помогаю Вернеру, и вот что мне удалось обнаружить! Ведь перед нами – мертвец, жертва преступления, и какая разница, что смерть настигла его едва ли не тысячу лет назад. Благодаря прихоти природы останки несчастного не истлели, и мы можем изучить его бренное тело...
Ульрих приблизился к мумии и провел пальцем по ее затылку. Элька нагнулась и увидела небольшое углубление.
– След от удара тупым предметом! – заявил безапелляционно Кеплерс. – Это подтверждают рентгеновские снимки: взгляни сюда, Элька!
Комиссарша стала рассматривать снимки.
– Кроме того, его пытались удушить, о чем свидетельствует странгуляционная борозда от веревки! Смерть наступила не мгновенно, – добавил коротышка-ученый. – Скорее всего, Антон пытался скрыться от своих преследователей или преследователя, но, угодив в трясину, попросту потерял силы и захлебнулся. Его тело быстро погрузилось на дно, что и стало первой и важной предпосылкой для естественной консервации.
Вернер Клостермайер сунул Эльке еще один снимок и заявил:
– А вот это, надеюсь, поможет нам разгадать тайну его гибели! Профессор Кеплерс обнаружил это сегодня днем.
– Что – это? – спросила Элька, вертя в руках снимок.
– След, оставленный убийцей! – сообщил Ульрих. – Все указывает на то, что на Антона напали подло, со спины. Кто-то попытался размозжить ему затылок, но промахнулся, поэтому захотел удушить жертву при помощи веревки. Антон сопротивлялся, завязалась борьба. И в пылу драки убийца случайно оставил свой фирменный знак.
– Знак? – переспросила Элька. – Что за знак?
– Тот самый, обнаруженный мной! – не без гордости пояснил бородатый ученый. – Там же, на шее!
– Ты думаешь, что это след от кольца или перстня? – спросила Элька.
– Я не думаю, дорогая моя, а знаю! – улыбнулся профессор Кеплерс. – Убийца действовал с таким напором, что в тот момент, когда он пытался задушить Антона со спины, его перстень впился в кожу на шее. Остался след, который не исчез, ведь спустя короткое время Антон все же скончался.
Эксперт передал Эльке два листа: один с увеличенным изображением отпечатка перстня, другой – с восстановленным при помощи компьютерной программы изображением, увидев которое комиссарша воскликнула:
– Никогда бы не подумала, что эта черная клякса на самом деле – звезда!
– Не звезда, а комета, – поправил ее профессор Клостермайер. – Видите, у нее имеется хвостатый след.
– И надпись, – сказала Элька. – Латынь?
– Так точно, – подтвердил Ульрих Кеплерс. – Сохранилось всего несколько букв, однако нам известно, что девиз состоит из трех слов: .i.t ..l....s .ua.
Элька с сомнением посмотрела на профессора и заметила:
– И ты думаешь, что нам это поможет?
– Непременно! – заявил тот. – Последнее слово, и Вернер полностью со мной согласен, наверняка tua, по-латыни «твоя».
– Даже если так, – сказала Элька, – что это принесет? Человек, палец которого украшал перстень с изображением звезды, пардон, кометы и неким латинским девизом, давным-давно мертв.
Ульрих Кеплерс запыхтел:
– Элька, как же ты не понимаешь – мы можем разгадать тайну, которой семь столетий!
Комиссарша предпочла промолчать. Ее занимали убийцы в настоящем, а не в прошлом. Какое ей, собственно, дело до мумии, нареченной Антоном и убитой невесть кем в начале четырнадцатого века?
– Госпожа комиссар, в те времена, в отличие от сегодняшних, кольца украшали символами и девизами с определенной целью – подчеркнуть свою принадлежность к определенной корпорации, сословию, семье или тайному обществу, – произнес Вернер Клостермайер. – Я уже отослал запрос нескольким знакомым историкам и не сомневаюсь, что рано или поздно они сообщат мне, кому именно принадлежал, или, если повезет, и поныне принадлежит изображенный на перстне герб.
– А теперь приступим к той процедуре, которую я с трепетом ожидаю уже третий день! – прервал его Ульрих Кеплерс. Затем криминалист пояснил Эльке: – Мы осмотрели тело Антона, однако, чтобы не пропустить ни единой мелочи, хотим получить его трехмерное изображение. И тогда откроется, имеются ли на его теле другие раны, которые мы, возможно, пропустили.
Беднягу Антона на мобильном металлическом столе вывезли из подвального помещения. В коридоре профессорам и Эльке встретилось несколько человек, которые с большим любопытством уставились на мумию.
– Я говорил с медиками из университетской клиники в Эппендорфе, и они разрешили использовать в исследовательских целях компьютерный томограф, – сказал профессор Кеплерс. – Но для этого Антону придется совершить поездку по Гамбургу!
Торфяную мумию погрузили в фургон, Элька, воспользовавшись передышкой, снова позвонила Габи, но девушка упорно не брала трубку. Тогда комиссарше пришло в голову, что Тоби мог намеренно дать ей неправильный номер.
– Элька, ты же поедешь с нами? – спросил Ульрих.
Комиссарше, которая вообще-то хотела забыть о мумии и заняться устройством личной жизни, не оставалось ничего другого, как ответить согласием.
Уже стемнело, когда они прибыли к клинике. Выгружая мумию, профессор Клостермайер усмехнулся и пошутил:
– Только бы никто не подумал, что мы пытаемся избавиться от жертвы!
Делегацию с мумией встретил старинный приятель Кеплерса, который предоставил в их распоряжение компьютерный томограф. Оба профессора принялись увлеченно обсуждать что-то, Элька задумалась горестно над тем, что ей суждено до конца жизни возиться с мертвецами. У ее братьев и сестер, кузенов и кузин имелись семьи, а у нее – только мурлыкающая Ангела Меркель. Элька с отчаянием подумала, что налицо кризис среднего возраста. Она достигла всего, о чем мечтала, но вряд ли ей светит дальнейшее повышение по службе – начальство ее ценило, но не любило. Да и вообще у женщины нет особенных шансов занять руководящую должность в аппарате.
Комиссарша Шрепп знала: самое надежное лекарство от хандры для нее – расследование очередного дела. Или... Ах, если бы только Габи сняла трубку!
Ее мысли прервал вопль профессора Кеплерса:
– Не верю своим глазам! Господи, вот это да!
– Что случилось, Ульрих? – спросила Элька у воздевшего к небу кулачки коллеги.
Профессор Кеплерс бросился обнимать комиссаршу. Позволив ему себя облобызать, Элька услышала:
– Без тебя, моя дорогая, мы бы прошли мимо такой сенсации!
Улыбающийся профессор Клостермайер добавил:
– Госпожа комиссар, взгляните на монитор!
Элька так и сделала. И увидела трехмерное изображение Антона. Ну и что?
Ученый увеличил силуэт правой ноги мумии и спросил:
– Вы ведь тоже видите это?
– Что я должна видеть? – удивилась Элька.
Подскочивший к ней Ульрих Кеплерс простонал:
– Да вот же! Как же мы не заметили!
– Вполне естественно, – ответствовал Клостермайер, – во-первых, мумия лежит на правом боку, во-вторых, предмет скрыт одеждой.
Элька долго пялилась в монитор и наконец сообразила:
– Ага, теперь понимаю, что вы имеете в виду. У нашей мумии на ноге имеется какая-то опухоль. Или, вернее, нарост.
– Не опухоль или нарост, а некий привязанный к телу предмет! – поправил ее, волнуясь, профессор Кеплерс. – Сейчас мы узнаем, что это такое...
Мумию извлекли из томографа и осторожно перевернули. После различных ухищрений только через сорок минут в руках профессора Кеплерса оказалось нечто, напоминавшее жезл.
– Это же чистое золото! – воскликнула Элька.
– Не сомневаюсь в этом, – ответил горделиво Кеплерс и потряс находку.
– Осторожнее! – предупредил его Клостермайер и взял золотую трубку в руки.
Затем и Элька рассмотрела ее. Она была покрыта письменами, но не латинскими буквами, а совершенно иными. Изучив надписи, профессор Клостермайер заявил:
– Очень похоже на древнеаравийский язык. Причем уверен, что этот предмет намного старше, чем сама мумия. Подобные драгоценные чехлы из металла использовали в Древнем Риме для хранения рукописей.
Ульрих Кеплерс, услышав его слова, подскочил и прошептал:
– Но как у Антона оказался золотой тубус?
– Если мы узнаем, что в нем находится, то, вероятно, сумеем найти ответ на ваш вопрос, – сказал Клостермайер. – Знаете, какая у меня мелькнула мысль? Наш Антон находился в здешних краях с особой миссией, и она заключалась в том, что он должен был доставить некое послание.
– Очень может быть, – кивнул Ульрих Кеплерс. – Причем оно имело большую ценность, иначе для чего послание поместили в старинный золотой чехол... Антон был гонцом, как же я сам не догадался! Времена тогда были неспокойные, убивали не только ради золотого тубуса – из-за пары медяков. Поэтому Антон и спрятал чехол под одеждой, прикрепив при помощи кожаных ремней к ноге.
– Вы обратили внимание, профессор, что Антон был одет намеренно неброско? – продолжил размышления Клостермайер. – А ведь у него в кошельке имелось небольшое состояние, золотой же чехол вообще цены не имеет! Я прямо-таки горю от нетерпения... интересно, что скрывается в золотом тубусе?
Элька внезапно выпалила:
– Тогда все становится понятным!
– Что именно? – обернулись к ней оба ученых, которые, кажется, уже и забыли о присутствии комиссарши.
Шрепп пояснила:
– Антон стал жертвой бандитов, которые, прознав о его ценном грузе, попытались его ограбить. Они напали на него где-нибудь на безлюдной тропе, пытались удушить, но Антон оказался проворнее и бежал от них. Спасая собственную жизнь, он угодил в болото. Ранения, нанесенные ему нападавшими, были весьма серьезными, хотя и напрямую для жизни не опасными. Однако, попав в трясину, он не сумел уже оттуда выбраться.
– Элька, ты просто чудо! – воскликнул Ульрих. – Какая восхитительная случайность, что именно ты обнаружила Антона! Ты все так разложила по полочкам, что я просто диву даюсь!
– Но что же пытался спасти Антон? – промолвил профессор Клостермайер. – Разбойники в те времена не церемонились с жертвами, это сущая правда, однако вряд ли кто-то из них носил перстень с латинским девизом.
– Среди нападавших мог оказаться монах-расстрига или мелкопоместный дворянин, – предположил Кеплерс.
– Но почему Антон не отдал им золотой чехол? – спросил задумчиво Клостермайер.
– Он предпочел поставить на кон собственную жизнь, чем уступить требованиям разбойников, – сказала Элька, и ее слова произвели необычайный эффект.
Золотой тубус положили на стол. Клостермайер внимательно осмотрел его и отметил:
– Очень искусная работа. Меня не удивит, если содержимое чехла находится еще в приличном состоянии. Крышка пригнана очень плотно, так что вода не могла проникнуть внутрь.
Он попытался открыть тубус, но у него ничего не получилось. Комиссарша Шрепп немедленно предложила:
– Надо его распилить.
– Ни в коем случае! – возразил шокированный Вернер Клостермайер. – Это единственная в своем роде реликвия. У меня иная идея – мы заглянем в тубус, не снимая крышки. Ведь в нашем распоряжении имеется современная техника.
Двадцать минут спустя все трое, как зачарованные, рассматривали на компьютере изображение того, что находилось в полости тубуса.
– Очень похоже на свиток пергамента, – сказал Клостермайер. – Что же за тайну скрывает золотой чехол?
Мобильный Эльки запищал. Она отчего-то вдруг подумала, что звонит Габи, но звонок оказался от ее помощника Йохана Пилярски.
– Элька, ты нам нужна, – сообщил он. – Душитель нанес новый удар!
В туалете одного из поездов, пришедших в Гамбург, было обнаружено тело молодой женщины, которая стала очередной жертвой серийного убийцы. Выслушав доклад, комиссарша сказала профессорам, что вынуждена их покинуть.
Клостермайер и Кеплерс не обратили внимания на ее слова. Они были поглощены дискуссией по поводу того, что может находиться в золотом футляре и каким образом можно извлечь содержимое, не повреждая тубус.
Элька прибыла на центральный вокзал, где осмотрела место происшествия, переговорила со свидетелями и попыталась (безуспешно) напасть на след преступника.
Домой комиссарша вернулась в начале четвертого утра. Ей хотелось принять душ и лечь спать. В ее распоряжении было всего несколько часов, чтобы прийти в себя после напряженного дня и еще более напряженной ночи.
Последнее, что помнила комиссарша, когда опустилась на софу, было то, что к ней на колени взгромоздилась неповоротливая Ангела Меркель: не прошло и пяти секунд, как Элька отключилась.
Ее разбудил телефонный звонок. Комиссарша, разлепив глаза, с трудом доковыляла до телефона, чувствуя, что левая нога затекла. Схватила трубку и хрипло произнесла:
– Шрепп слушает!
– Элька, ты не представляешь, что произошло! – услышала она восторженный рев Ульриха Кеплерса.
Комиссарша посмотрела на часы: было три минуты шестого. Она могла бы спать еще часа два!
– Отчего же? Очень даже представляю, – буркнула Элька, растирая ногу. – Ты разбудил меня! Надеюсь, у тебя имеется веское основание звонить ни свет ни заря!
– Мы открыли тубус! – заявил профессор, словно не замечая ее брюзжания. – Там имелся тайный механизм, который приводил в движение крышку. Элька, наша находка станет сенсацией номер один за последние две тысячи лет! Я никак не могу поверить, что все это правда!
– Что – правда, Ульрих? – спросила Элька, кипя от возмущения. Он позвонил ей в такую рань, чтобы всего-навсего сообщить, что они с Клостермайером вскрыли тубус! Она знала Ульриха: у того, холерика по темпераменту, все было «сенсационно» и «невероятно».
Трехцветная Ангела Меркель с урчанием подбежала к Эльке и принялась тереться о затекшую ногу хозяйки. Комиссарша тяжело вздохнула в трубку. Приняв это за знак одобрения, Кеплерс зачастил:
– Мы доставили Антона обратно в институт. То, что мы узнали, совершит переворот в человеческом мировоззрении, ведь то, чем нас пичкали до сих пор, не имеет ни малейшего отношения к действительности. Ложь, все ложь, причем намеренная! Они все знают и обманывают весь мир!
Кровообращение в затекшей ноге наконец-то восстановилось, и Элька, потрепав за ушком Ангелу, ехидно поинтересовалась:
– Ульрих, а ваше открытие не может подождать до полудня? Если, как ты говоришь, оно ждало две тысячи лет, то полдня ничего не изменят.
– Элька! – заверещал Кеплерс. – Это заговор! И ты не представляешь, кто его инициировал! Ты права, Антон был гонцом, и они сделали все, чтобы он не смог выполнить свою миссию. Они убили его! Но судьбе было угодно сделать так, чтобы мы нашли Антона спустя семьсот лет, а вместе с ним – и благую весть! Это перст Божий! Вот именно – перст Божий! Случайность, какая невероятная случайность!
Профессор захлебнулся от собственного восторга, а Элька зевнула и подумала, что ради двух часов сна она готова отдать все тайны мироздания. Да и что такого важного могло содержаться в золотом тубусе? Послание какого-нибудь императора или короля, проливающее свет на замшелые секреты Средневековья? Доказательства того, что Америку открыл не Колумб, а викинги или древние римляне? Или свидетельства высадки передового десанта марсиан в Шлезвиг-Гольштейне семьсот лет назад?
– Ульрих, я тебя поняла, – снова вздохнула Элька. – Очень за вас с Клостермайером рада, но сейчас не время обсуждать тайны истории. Не забывай, тебе через пару часов выходить на работу, а ты, похоже, так и не прилег прошедшей ночью. Советую тебе отложить страшные тайны в сторону и немного вздремнуть.
– Элька, я не могу спать, когда стало известно, что... – выпалил Кеплерс, но Элька перебила его:
– Ты не можешь, а я очень даже могу. Обязательно загляну к тебе сегодня, тогда ты мне все и расскажешь. А теперь давай завершим разговор!
Профессор пытался что-то вставить, но Элька была неумолима. Она повесила трубку, а затем, подумав, вовсе отключила телефон.
Комиссарша перебралась в спальню, где, вытянувшись на кровати, мгновенно заснула. Два часа пролетели, как две секунды, – противный писк будильника поднял ее на ноги. Элька поплелась на кухню, чтобы выпить кофе и перекусить. Ангела Меркель потрусила за ней, жалобно мяукая.
– Госпожа федеральный канцлер, вам неплохо бы сесть на диету, – обратилась Элька к кошке, желавшей получить порцию утренней еды. Ангела весила девять с лишним килограммов и могла лопать не переставая.
Прибыв в полицайпрезидиум, Элька занялась составлением отчета по вечернему происшествию на вокзале. Ее шеф, директор Карстен Брютнер, лощеный педант и кислорожий хлыщ, как называла про себя свое начальство комиссарша, столкнувшись с Элькой в коридоре (наверняка намеренно!), первым делом спросил:
– Шрепп, вы ведь уже подготовили детальный отчет по последнему убийству, совершенному душителем?
Брютнеру Элька не нравилась. Впрочем, и он не вызывал в ней положительных эмоций. Каждый раз, когда благодаря ее стараниям раскрывалось очередное громкое дело, в газетах появлялась его фотография и пространное интервью, в котором директор восхвалял единственного человека – себя самого и обходил полным молчанием Эльку и прочих сотрудников, вывернувшихся наизнанку, дабы поймать убийцу.
– Будет у вас к концу дня, – ответила Элька.
Брютнер, облаченный, как всегда, в дорогущий, сшитый на заказ костюм, взглянул на нее поверх очков без оправы и холодно заявил:
– К полудню, Шрепп! Я не потерплю, чтобы вы пренебрегали своими прямыми обязанностями. А если не можете с ними справляться, то самое время задуматься над тем, чтобы подать заявление о вашем переводе из отдела по расследованию убийств в дорожную полицию.
Элька вернулась в кабинет, где застала Йохана Пилярски, строчащего что-то на компьютере. – Привет, шеф, – сказал он, – отчет почти готов. По твоему лицу видно, что имела счастье переговорить с Брютнером?
– «Комплимент» от него в коридоре – такой же неотъемлемый ритуал, как и утренний кофе, – съязвила Элька. – Он никак не может успокоиться, что две недели назад в «Гамбургер Абендблатт» появилась заметка обо мне с кошмарной, правда, фотографией в профиль и перевранными фактами, но, что самое ужасное, без единого упоминания его имени!
– Такое Брютнер пережить не мог, – согласился Йохан. – Кстати, ты не знаешь, что с профессором Кеплерсом?
Элька удивилась:
– А что с ним должно быть?
– Его нет на работе, – сообщил Пилярски. – Ты ведь вчера его видела, он тебе ничего не говорил? Или профессор приболел?
Комиссарша Шрепп подумала, что Ульрих после бессонной ночи не услышал будильника и наверняка дрыхнет дома, вместо того чтобы давно сидеть на рабочем месте. Спустя час она, внеся в доклад кое-какие изменения, распечатала его и отнесла в приемную. Секретарша директора остановила Эльку:
– Господин Брютнер желает с вами переговорить, комиссар!
Эльке пришлось заглянуть к Брютнеру. Шеф сидел, развалившись в кресле, просматривал прессу и попивал кофе с молоком. Увидев Эльку, он грозно спросил:
– Где профессор Кеплерс?
– Я не его жена, – без почтения ответила Элька, – поэтому не знаю.
Брютнер побагровел.
– Это переходит все границы, Шрепп! Кеплерс, никого не известив, не появился на работе! Я так и знал, что рано или поздно он выкинет подобный фортель!
Покинув кабинет директора, Элька попыталась связаться с Ульрихом, но потерпела фиаско: она лишь услышала из трубки протяжные гудки, которые сменялись бодрым голосом профессора, извещавшего при помощи автоответчика, что его нет дома. Неужели Ульрих до такой степени увлекся торфяной мумией, что забыл обо всем на свете? Раньше за ним подобного не наблюдалось. Элька припомнила его взволнованный голос, когда он утром звонил ей: профессор утверждал, что ему стала известна небывалая сенсация.
Когда через час профессор так и не появился на рабочем месте, Элька приняла решение.
– Прикроешь меня, – сказала она Йохану, – если я понадоблюсь Брютнеру. Съезжу к Ульриху и доставлю его в полицайпрезидиум, иначе у него будут большие неприятности.
В трехэтажном доме в Поппенбюттеле, где проживал Кеплерс, Элька долго жала кнопку домофона, но профессор не откликался. Эльке повезло: из подъезда вышла пожилая дама, и, воспользовавшись этим, комиссарша зашла внутрь. Взлетев на последний этаж, она остановилась около серой деревянной двери, рядом с которой на стене красовалась бронзовая табличка: «Prof. Dr. Ulrich Kep– plers». Бородатый эксперт обитал в апартаментах один.