Страница:
Софья в ужасе посмотрела на карету «Скорой помощи». Еще ночью мадам Нивуа была бодра и жива и вот, спустя всего несколько часов, умерла.
– Но как такое могло произойти? – спросила Софья.
– Пока что подробности неизвестны, однако вероятнее всего, что произошел нелепый несчастный случай, – сказала соседка. – Оливия решила принять ванну, и...
Софья задумалась: прошедшей ночью, когда она пила чай в обществе мадам Нивуа, дожидаясь, пока спасатели вскроют ее дверь, мадам Нивуа была облачена в халат и наверняка после ее ухода отправилась в постель. Но ее тело обнаружили в ванне! Вряд ли около двух часов ночи она испытала острую необходимость вымыться. Как же могло получиться, что ее тело нашли в воде?
Объяснение было простым: наверняка мадам решила принять ванну утром, тогда же и произошло несчастье. Однако соседка только что сказала, что кошка, любимица мадам Нивуа, заменявшая ей покойного мужа и детей, выла всю ночь. Получается, что любопытная Оливия умерла в самый глухой час?
Мысли пронеслись в голове Софьи, девушка, не найдя ответа ни на один из своих вопросов, решила предоставить полиции выяснять правду. Она навестила племянника мадам Нивуа, неуклюжего полного Анри, выразила ему свои соболезнования и выслушала его сбивчивый рассказ. Сидя в гостиной и прихлебывая невкусный холодный чай (а вот покойная мадам Нивуа, при всех ее недостатках, умела готовить великолепный напиток!), Софья делала вид, что внимает повествованию Анри, а в действительности думала о предстоящем путешествии в Коста-Бьянку.
Рыжая кошка крутилась под ногами, гоняя что-то по полу.
– Моя тетушка была святым человеком, – вещал Анри, утирая слезы. – Она воспитала меня, относилась ко мне как к собственному сыну, и вот – такая ужасная судьба! О, если бы я только приехал на день раньше! Тогда бы трагедии не произошло!
Кошка подбежала к Софье и, выгнув спинку, потерлась о ее ногу. Девушка наклонилась, потрепала животное за ушками. Словно в благодарность, кошка положила перед Софьей бесформенный красный предмет. Присмотревшись, девушка увидела, что на паркете покоилась уже порядком распотрошенная кошкой увядшая красная гвоздика.
Откуда она взялась в квартире мадам Нивуа? Та постоянно жаловалась, что страдает аллергией на цветочную пыльцу, и не держала ни единого растения. Софья подняла гвоздику. Внезапно ей вспомнилось: доктор Себастьян Хоуп, спасший ее накануне от бандитов, был в смокинге, петлицу которого украшала бутоньерка – алая гвоздика!
Кошка, думая, что Софья играет с ней, выхватила цветок у нее из рук и бросилась в смежную комнату. Девушка тотчас отмела нелепое подозрение – мадам Нивуа погибла в результате несчастного случая, а гвоздика... Ну конечно же, Себастьян ведь тоже зашел в гости к мадам, наверное, прошлой ночью он и обронил гвоздику, которую кошка соседки избрала в качестве трофея.
Успокоив Анри и пожелав ему стойкости духа, Софья пошла к себе в квартиру. Она позвонила в больницу и осведомилась о состоянии здоровья бабушки. Как только она положила трубку, в дверь позвонили. Открыв ее, Софья увидела на пороге молодого человека в униформе, в руках он держал большую корзину с бордовыми розами.
– Мадемуазель Ноготкофф-Оболенская, это для вас, – произнес посыльный и вручил ей корзину.
Софья зарделась. Среди цветов она обнаружила перевязанный золотистой лентой конверт. Как Софья и предполагала, цветы прислал доктор Хоуп. «Софья, – гласило письмо, – сочту за честь пригласить вас сегодня вечером на ужин – в 20.00. Я заеду за вами. С.».
Софья несколько раз перечитала коротенькое послание. Неужели Себастьян – тот человек, которого она так давно искала? Ой, о чем это она... Они встретились меньше суток назад, причем при весьма странных обстоятельствах! И все же – английский доктор произвел на нее неизгладимое впечатление, и она, судя по всему, на него тоже.
Запретив себе думать о том, что ожидает ее вечером, Софья занялась работой. Ей предстояло уладить множество дел до отлета в Коста-Бьянку. Но девушка то и дело возвращалась в мыслях к Себастьяну. Он ведь мог уехать из княжества, так и не связавшись с ней. А цветы и приглашение на ужин... Наверное, она торопит события, и бабушка права – ей нужно забыть о том, что случилось раньше, и время от времени, в промежутках между работой, выходить в свет.
Взглянув на разложенные перед собой записи, планы и каталоги, Софья поняла, что за три часа, пролетевших с того момента, как посыльный принес цветы от Себастьяна, она мало что сделала и думала только об одном – о галантном психиатре.
Смирившись с тем, что работе придется подождать, Софья направилась в спальню и раскрыла платяной шкаф. О выставке драгоценностей династии Гримбургов она подумает потом, а сейчас ей предстоит решить куда более животрепещущую проблему: во что одеться, идя на встречу с Себастьяном?
Она остановила свой выбор на вечернем туалете от Жана-Поля Годо – темно-синий, практически черный переливающийся шелк, открытая спина и глухой ворот. Когда в дверь позвонили, Софья пыталась отыскать подходящие туфли. Пришлось босиком, в шикарном вечернем платье (она надевала-то его всего единожды, на прием во дворце по случаю юбилея великой княгини Беатриссы), поспешить в прихожую.
Доктор Хоуп был безумно элегантен в смокинге; Софья, улыбнувшись, пробормотала:
– Себастьян, я вынуждена произнести сакраментальную женскую фразу: мне потребуется пять минут, чтобы собраться!
Себастьян, уверив Софью, что он подождет столько, сколько нужно, прошел в гостиную. Пока девушка собиралась, он проверил книжный шкаф – вчерашняя папка была на месте. Когда смущенная хозяйка квартиры предстала перед глазами гостя, он, сидя в кресле, пролистывал журнал по искусствоведению.
Отложив журнал в сторону, Себастьян поднялся и, наклонив голову, произнес:
– В вас сразу чувствуется дворянская кровь, Софи. Вы разрешите мне называть вас так?
– Чрезвычайно любезно с вашей стороны, мадемуазель, – сказал он, наконец справившись с замком. – Вы, я вижу, предаетесь праздной жизни? Тетку похоронят в среду.
Софья заметила, что Себастьяну не понравился раздраженный тон Анри, который, вероятно, ожидал, что прелестная соседка не только предложит ему моральную поддержку, но и возьмет на себя все хлопоты, связанные с организацией похорон.
Доктор сухо спросил:
– Ваш знакомый?
– Ах, что вы, Себастьян, – ответила несколько уныло Софья, – это племянник мадам Нивуа, той самой дамы, которая любезно приютила нас вчера ночью. Ну да, вы же не знаете...
– С ней что-то случилось? – равнодушно спросил Себастьян.
– Кошмарный несчастный случай, – ответила девушка. – Мадам утонула в ванне, ее обнаружил Анри, единственный горячо любимый племянник.
– Как печально, – промолвил доктор Хоуп.
Себастьян знал из совершенно надежных источников – кончина чересчур любопытной и не в меру назойливой мадам Нивуа не вызвала подозрений. Ему приходилось несколько раз за свою карьеру (а Себастьян сменил множество профессий – дамский ухажер, торговец наркотиками, брачный аферист, мошенник и вор) лишать жизни глупых людишек. Себастьян делал это без удовольствия, в отличие от некоторых своих знакомых, он не испытывал ни наслаждения, ни радости, отправляя на тот свет богатую супругу, завещавшую ему все свое состояние, или страхового агента, заподозрившего, что полис покойной супруги поддельный. Он даже жалел свои жертвы, но ведь такова жизнь: если не хочешь, чтобы тебя сожрали, приходится самому разевать клыкастую пасть.
У подъезда их ждал белый лимузин. Софья, на лице которой отразилось восхищение, недоверие и восторг, взглянула на Себастьяна, а тот распахнул дверцу и, легко поклонившись, произнес:
– Прошу вас, Софи!
– Но я думала, – произнесла Софья, коря саму себя за слова, которые были явно не к месту, – я почему-то думала, что мы прогуляемся до центра княжества.
– Софи, – произнес твердо доктор Хоуп, – после происшествия вчерашней ночью я не хочу, чтобы вы разгуливали по улицам Бертрана, в особенности в темное время суток.
Услужливый шофер в униформе распахнул дверцу с другой стороны, Себастьян оказался на сиденье из белой кожи рядом с Софьей. Автомобиль покатил по улицам. Они въехали в центр, миновали здание оперы и казино и свернули в квартал, где располагались самые знаменитые и дорогие рестораны на Лазурном побережье.
Лимузин замер, шофер раскрыл перед Софьей дверцу, она ступила на фиолетовую, вышитую золотом ковровую дорожку.
Ресторан «Крылатый лев» по праву считался лучшим из лучших – шеф-повар раньше работал у Гримбургов, да и само заведение (во всяком случае, какая-то его часть) принадлежало царствующей династии – в ресторане можно было столкнуться с европейской знатью, американскими нуворишами, японскими владельцами компьютерных концернов и арабскими шейхами. Княгиня-мать регулярно заглядывала в «Крылатый лев», и даже сам Клод-Ноэль Гримбург несколько раз в год удостаивал его своим визитом, приводя вместе с собой того или иного известного политического деятеля, голливудскую актрису или интеллектуального писателя – претендента на Нобелевскую премию. Чтобы попасть в ресторан, требовалось не только обладать состоянием как минимум в пятьдесят миллионов долларов и являться хорошим знакомым правящего дома, но и прийтись по вкусу месье Пьеру – бессменному директору «Крылатого льва», которого за глаза прозвали «великим диктатором». Если кто-то из гостей, будь он всемогущим миллиардером или звездой шоу-бизнеса, впадал у него в немилость, то этот несчастный более не появлялся в «Крылатом льве»: по телефону ему каждый раз вежливо сообщали, что все столики и кабинеты зарезервированы.
– Как вам удалось? – спросила в удивлении Софья.
Себастьян усмехнулся:
– Вы хотите знать, как такому простому смертному, как я, всего-навсего частнопрактикующему психиатру, удалось заполучить место в этом райском местечке? Уверяю вас, я, увы, не мультимиллионер, и родители мои не состоят в родстве с королевскими династиями. Однако мне повезло оказать некоторое время назад услугу одному из представителей рода Гримбургов, за что я могу в любой момент появиться в «Крылатом льве».
Софья кивнула, а Себастьян заговорщическим тоном продолжил:
– Не могу в силу клятвы Гиппократа раскрыть вам имя моего венценосного клиента, однако это и не важно. О, месье Пьер уже ждет нас!
Великая княгиня Беатрисса, как знала Софья, увлекалась парапсихологией и альтернативной медициной, не исключено, что Себастьян прибыл в Бертран, чтобы проконсультировать ее, а вовсе не для того (или не только для того), чтобы принять участие в конгрессе. Или его клиентка – Луиза-Аврора? А может, сам Клод-Ноэль?
Директор ресторана, крошечный человечек с поразительными рыжими усами, приветствовал Софью и Себастьяна как своих самых ценных гостей.
– Мадемуазель княжна, месье доктор, добрый вечер! Для «Крылатого льва» ваш визит – огромная честь!
Он проводил их к столику в середине зала. Софья осмотрелась: публика была рафинированной, она узнала нескольких интернационально известных бизнесменов, пару голливудских звезд, модного режиссера и представителей немецкой и итальянской аристократии.
Месье Пьер, сама любезность, принял заказ и улетучился. Софья произнесла:
– Себастьян, я... я так рада, что снова вижу вас!
– Софи, – ответил доктор Хоуп, – если бы вы знали, как вы мне дороги!
Он не обманывал: Карл Новак, уличивший Себастьяна в ограблении виллы одной из его пассий, заявил, что может забыть о случившемся и не сдавать его на руки полиции, если молодой человек, приняв личину «доктора Хоупа», примет участие в небольшом ночном представлении.
Себастьян знал, что с Карлом Новаком шутки плохи. Молодой человек не был посвящен во все подробности некоего плана (а что подобный существовал, он не сомневался), от него лишь требовалось влюбить в себя наивную Софью Ноготкофф-Оболенскую. Для этого и понадобился старый, как мир, трюк, в котором сам Себастьян выступал в качестве «благородного рыцаря», а его помощники, мелкие уголовники, ангажированные все тем же Новаком, «подлых бандитов». Спектакль удался на славу, Себастьяну не потребовалось прикладывать особые усилия, чтобы воспламенить сердце Софьи. Он сразу понял, что девушка принадлежит к разряду романтических красавиц: воспитанная в богатстве и оторванная от реальной жизни, она живет в этаком искусственном мирке, мечтая о принце. Себастьян знал, что роль принца у него получается лучше всего, однако бывалые леди, с которыми он в основном имел дело, предпочитали не глупые сказки и сладкие речи, а решительные действия весьма неплатонического свойства. С Софьей подобная тактика была неподходящей, и Себастьяну было строжайше запрещено раньше времени укладывать ее в постель.
– Себастьян, расскажите мне о ваших родителях, – попросила Софья. – Я уверена, что у вас было счастливое детство!
– Вы правы, Софи, – ответил, на секунду задумавшись, доктор Хоуп. – Мои родители – лучшие на свете...
Она умерла, когда ему было четырнадцать – вернувшись из школы (мать, несмотря на то что под вечер всегда напивалась чуть ли не до бессознательного состояния, с утра внимательно следила за тем, чтобы Себастьян отправлялся на учебу), он обнаружил ее в луже засохшей крови. Она лежала на смятом грязном белье, с обнаженным торсом и задранной юбкой. Как установила полиция, кто-то нанес ей не менее двух дюжин ударов ножом – наверняка один из клиентов, не пожелавший платить или склонный к садизму. Убийцу так и не нашли. Да, собственно, его никто и не искал. Ведь жертва – всего-навсего шлюха! Себастьяна отправили в штат Алабама к двоюродной тетке, оказавшейся женщиной строгих нравов и помешанной на религии. Она твердила Себастьяну, что его мать – падшая женщина и вавилонская блудница, которую настиг правый гнев Господень, заставляла его часами молиться, стоя на коленях перед распятием, а стоило мальчику проявить характер, нещадно била старым кожаным ремнем с тяжелой стальной пряжкой. Через полгода, во время очередной проповеди, когда тетка стегала Себастьяна ремнем, он, выхватив его из рук старухи, накинул кожаную удавку ей на шею и затянул. Так он впервые убил человека. Отвернувшись, он слушал предсмертные хрипы тетки. Когда они стихли, Себастьян, стараясь не смотреть на покойницу, снял с нее золотое кольцо и крест, выпотрошил на кухне тайник – жестяную банку, в которой хранилось две тысячи долларов, и решил начать самостоятельную жизнь. Оставив зажженной свечу и открыв газовый вентиль, он сбежал. А день спустя узнал из газет, что его и тетку сочли погибшими в результате мощного взрыва, вызванного неполадками в газопроводе. Он вернулся в Нью-Йорк, и там началась его преступная карьера...
Вечер прошел замечательно – Себастьян много шутил, Софья с каждой секундой чувствовала к нему все возрастающую симпатию. Он рассказывал ей о своей лондонской практике и о том, что собирается написать книгу. Она завороженно слушала его и в какой-то момент поняла, что... что влюбилась в красивого доктора.
От внимания Себастьяна не ускользнуло, что Софья ловит каждое его слово, принимая рассказанное за чистую монету. Он добился того, что требовалось: девчонка готова выполнять любое его желание.
О том, что женщины сходят по нему с ума, Себастьян узнал рано. Он не чурался секса за деньги, и это помогало ему какое-то время перебиваться, когда две тысячи, украденные у тетки, закончились (а произошло это чрезвычайно быстро). Однажды ему не повезло – супруг одной из его клиенток, состоятельной дамы, вернулся раньше положенного домой и застукал ее в постели с подростком. Себастьяну не удалось сбежать, муж избил его до полусмерти, а затем, погрузив в багажник машины, вывез на какой-то пустырь и скинул в котлован.
Себастьян там бы и умер, если бы его не обнаружил странный субъект. Себастьян пришел в себя у него дома – на кровати, застеленной белоснежным бельем. Его спаситель, мистер Тоуки, был седым полным мужчиной лет шестидесяти, достаточно известным бродвейским критиком. Он полностью оплатил лечение Себастьяна и сделал так, чтобы полиция не заинтересовалась юношей. Мистер Тоуки любил проводить время со своим гостем – он садился в кресло около кровати и, время от времени посматривая на Себастьяна, декламировал ему стихи. Когда Себастьян поправился, спаситель, взяв его за руку, произнес:
– Тебе нечего делать на улице, Себастьян. Оставайся у меня. Я помогу тебе стать на ноги!
Мистер Тоуки, одинокий, богатый и влиятельный, оказался любителем подростков – комната его кабинета была увешана фотографиями голых мальчиков в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет, и Себастьян показался ему подарком небес. Поразмыслив, Себастьян решил остаться. Он возненавидел мистера Тоуки, однако, во-первых, ему некуда было идти, во-вторых, мистер Тоуки мог сдать его полиции, а в-третьих... в-третьих, Себастьян рассчитывал получить состояние своего благодетеля.
Ему, конечно, пришлось уступить кое-каким извращенным желаниям мистера Тоуки, и через год с небольшим, когда журналист заявил, что составил завещание, согласно которому наследником всего его состояния является Себастьян, молодой человек без угрызений совести совершил второе убийство. Он, как ему казалось, весьма правдоподобно изобразил разбойное нападение на мистера Тоуки – тот любил шляться в темных проулках, выискивая бездомных ребятишек. Себастьян напал на него с ножом, похитил наличность и дорогие часы и вернулся домой. Однако полиция достаточно быстро установила, что за преступлением скрывается «воспитанник» мистера Тоуки. Когда Себастьяна пришли арестовывать, он сбежал по черной лестнице. Зная, что полиция разыскивает его, он отправился в Калифорнию – там без проблем можно было получить поддельные документы и с легкостью заработать большие бабки.
В Калифорнии Себастьян связался с фальшивомонетчиками и принялся за хорошо знакомое ремесло – утешение пожилых дам. Он не гнушался продавать наркотики и занимался грабежами, и каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. Он обладал несколькими удостоверениями личности и небольшой квартирой в Лос-Анджелесе.
Шли годы, он совершенствовал мастерство, но с беспокойством подумывал о том, что настанет момент, когда ему придется уступить место более молодым конкурентам. В конце концов Себастьян пришел к выводу, что ему требуется совершить какое-либо грандиозное преступление, которое обеспечило бы его расточительный образ жизни на многие годы или даже десятилетия. Колеся по Америке, он соблазнял богатых и одиноких дам. Себастьян выезжал и в Европу, предпочитая Лазурное побережье. Еще мистер Тоуки говорил, что он обладает великолепным талантом перевоплощения, и Себастьян с легкостью изображал из себя английского психиатра, датского журналиста или французского агента спецслужб – наивные женщины верили всем тем сказкам, которыми он потчевал их. Зная, что одна из его пассий, обладавшая виллой в княжестве Бертран, отбыла в Вену, Себастьян, много раз посещавший ее особняк, стены которого были увешаны бесценными картинами и где в сейфе хранились драгоценности на полтора миллиона долларов, решил воспользоваться подвернувшейся возможностью. Он заранее сделал слепки с ключей и обнаружил в записной книжке любовницы шифр, при наборе которого можно отомкнуть сейф. Он решил вынести из дома все, что только представляло интерес, и затем продать это, тем самым обеспечив себя на годы вперед.
И вот Себастьян припарковал неприметный черный фургон с крадеными номерными знаками около виллы, перебрался через ограду, открыл входную дверь и принялся выносить картины, статуи и драгоценные безделушки. Он и не представлял, что совершить ограбление будет так легко – любовница сама сообщила ему, как отключается сигнализация. В течение всей ночи Себастьян грузил в фургон шедевры. Он покинул виллу под утро утомленный, но счастливый – еще бы, он сделался обладателем предметов искусства стоимостью как минимум в десять, а то и двадцать миллионов. Этого ему хватит надолго. Ну а потом, если потребуется, он снова выйдет на охоту.
Себастьян, уверившись в собственной ловкости и хитрости, не думал, что продажа краденого станет для него опасной. Он знал нескольких людей на Лазурном побережье, которые, не задавая лишних вопросов, приобретали драгоценности и картины. К одному из таких он и обратился. Худосочный хмырь с галстуком-бабочкой, ознакомившись с фотографиями вещей, которые Себастьян похитил, причмокнул губами и заявил:
– Я кое-что возьму, например, этого Дега и Матисса. Получите за них триста тысяч.
– Они стоят по меньшей мере четыре миллиона! – взвился Себастьян.
Скупщик краденого усмехнулся:
– Я бы сказал, что все шесть. Но вы не сможете предложить их ни на один из аукционов – ведь картины, если не ошибаюсь, являются собственностью баронессы фон Монк. Сама она находится сейчас у себя на родине в Австрии, а вы...
Себастьян, припертый к стенке, принял условия наглого вымогателя и тем же вечером привез картины. Но вместо обещанных денег его ожидали несколько «костоправов», которые, избив Себастьяна, погрузили в машину и куда-то повезли. Молодой человек подумал, что пришел его смертный час – наверняка скупщик краденого подключил своих дружков-киллеров.
Себастьяна извлекли из багажника и приволокли в небольшой особняк. Там его встретил высокий мужчина с абсолютно лысой головой, черными бровями и загадочно мерцающими близко посаженными глазами.
– Ты ограбил баронессу фон Монк, – заявил этот тип, – вот в чем твоя ошибка. Покуда ты спал с богатыми дамочками, чьи мужья находились в деловых поездках, я тебе не мешал. Но теперь ты совершил преступление на моей территории, причем дерзкое, и наступила пора понести наказание.
Он положил на стол пистолет, и Себастьян в ужасе подумал, что смерти не избежать. Подумав, тип добавил:
– В мою обязанность входит следить за тем, чтобы подобные тебе жулики и аферисты не тревожили покой богатых гостей княжества. И, в отличие от полиции, я не церемонюсь с такими, как ты. Знаешь, что тебя ожидает?
Себастьян затрясся. Заикаясь и путаясь в словах, он попытался объяснить, что не желал вторгаться на территорию, подконтрольную этому субъекту. Тот, ничего не отвечая, слушал. Себастьян смолк, понимая: пощады не будет.
– Меня зовут Карл Новак, – произнес, закуривая, тип. – Тебе знакомо мое имя?
– Вы – начальник охраны Гримбургов, – выпалил Себастьян.
У него засосало под ложечкой: о Карле Новаке ходило много различных слухов, и все они были пугающими.
– Да, я охраняю великокняжескую династию, а также и весь Бертран, – заявил тот. – Слежу за тем, чтобы личности вроде тебя не превратили эту милую крошечную страну в свинарник. Если кто-то и имеет право совершать преступления в Бертране, то только с моего согласия. Ты понял?
Новак, подойдя к Себастьяну, всунул ему в рот дуло пистолета. Молодой человек всхлипнул, начальник охраны, улыбаясь, спустил курок. Раздался сухой щелчок, Себастьян повалился на пол. На какое-то мгновение ему показалось, что он умер и находится на том свете – перед глазами пронеслись картинки, что засели у него в голове: тело матери на окровавленных простынях, тетка с ремнем на шее, мертвый мистер Тоуки...
– На твое счастье, пистолет не заряжен, – ухмыльнулся Карл Новак, – я решил пощадить тебя. Мои ребята перерыли твою квартиру и нашли ценности, похищенные с виллы баронессы. Ни полиция, ни сама владелица понятия не имеют об ограблении. Они и не узнают, потому что ты собственноручно развесишь все картины по стенам, а драгоценности положишь обратно в сейф.
– Хорошо, – выдохнул Себастьян. Он никак не мог поверить в то, что Новак сжалился над ним. Но почему?
– Ты сейчас наверняка задаешься вопросом, отчего я решил сохранить жизнь такой никчемности, как ты, – пустив Себастьяну в лицо дым, произнес Карл Новак. – Ты потребуешься мне для одной работенки. Если все выгорит, ты получишь неплохое вознаграждение и останешься в живых, а если нет...
Он угрожающе замолчал. Себастьян судорожно кивнул головой и прохрипел:
– Я сделаю все, что вы прикажете.
– И не думай пуститься в бега или обмануть меня, – заявил Новак. – Я найду тебя в двадцать четыре часа, и тогда мой пистолет окажется заряженным. Паспорта с твоей фотографией и различными именами пока что останутся у меня. А сейчас вместе с моими ребятами поедешь на виллу баронессы и расставишь все по своим местам.
– Но как такое могло произойти? – спросила Софья.
– Пока что подробности неизвестны, однако вероятнее всего, что произошел нелепый несчастный случай, – сказала соседка. – Оливия решила принять ванну, и...
Софья задумалась: прошедшей ночью, когда она пила чай в обществе мадам Нивуа, дожидаясь, пока спасатели вскроют ее дверь, мадам Нивуа была облачена в халат и наверняка после ее ухода отправилась в постель. Но ее тело обнаружили в ванне! Вряд ли около двух часов ночи она испытала острую необходимость вымыться. Как же могло получиться, что ее тело нашли в воде?
Объяснение было простым: наверняка мадам решила принять ванну утром, тогда же и произошло несчастье. Однако соседка только что сказала, что кошка, любимица мадам Нивуа, заменявшая ей покойного мужа и детей, выла всю ночь. Получается, что любопытная Оливия умерла в самый глухой час?
Мысли пронеслись в голове Софьи, девушка, не найдя ответа ни на один из своих вопросов, решила предоставить полиции выяснять правду. Она навестила племянника мадам Нивуа, неуклюжего полного Анри, выразила ему свои соболезнования и выслушала его сбивчивый рассказ. Сидя в гостиной и прихлебывая невкусный холодный чай (а вот покойная мадам Нивуа, при всех ее недостатках, умела готовить великолепный напиток!), Софья делала вид, что внимает повествованию Анри, а в действительности думала о предстоящем путешествии в Коста-Бьянку.
Рыжая кошка крутилась под ногами, гоняя что-то по полу.
– Моя тетушка была святым человеком, – вещал Анри, утирая слезы. – Она воспитала меня, относилась ко мне как к собственному сыну, и вот – такая ужасная судьба! О, если бы я только приехал на день раньше! Тогда бы трагедии не произошло!
Кошка подбежала к Софье и, выгнув спинку, потерлась о ее ногу. Девушка наклонилась, потрепала животное за ушками. Словно в благодарность, кошка положила перед Софьей бесформенный красный предмет. Присмотревшись, девушка увидела, что на паркете покоилась уже порядком распотрошенная кошкой увядшая красная гвоздика.
Откуда она взялась в квартире мадам Нивуа? Та постоянно жаловалась, что страдает аллергией на цветочную пыльцу, и не держала ни единого растения. Софья подняла гвоздику. Внезапно ей вспомнилось: доктор Себастьян Хоуп, спасший ее накануне от бандитов, был в смокинге, петлицу которого украшала бутоньерка – алая гвоздика!
Кошка, думая, что Софья играет с ней, выхватила цветок у нее из рук и бросилась в смежную комнату. Девушка тотчас отмела нелепое подозрение – мадам Нивуа погибла в результате несчастного случая, а гвоздика... Ну конечно же, Себастьян ведь тоже зашел в гости к мадам, наверное, прошлой ночью он и обронил гвоздику, которую кошка соседки избрала в качестве трофея.
Успокоив Анри и пожелав ему стойкости духа, Софья пошла к себе в квартиру. Она позвонила в больницу и осведомилась о состоянии здоровья бабушки. Как только она положила трубку, в дверь позвонили. Открыв ее, Софья увидела на пороге молодого человека в униформе, в руках он держал большую корзину с бордовыми розами.
– Мадемуазель Ноготкофф-Оболенская, это для вас, – произнес посыльный и вручил ей корзину.
Софья зарделась. Среди цветов она обнаружила перевязанный золотистой лентой конверт. Как Софья и предполагала, цветы прислал доктор Хоуп. «Софья, – гласило письмо, – сочту за честь пригласить вас сегодня вечером на ужин – в 20.00. Я заеду за вами. С.».
Софья несколько раз перечитала коротенькое послание. Неужели Себастьян – тот человек, которого она так давно искала? Ой, о чем это она... Они встретились меньше суток назад, причем при весьма странных обстоятельствах! И все же – английский доктор произвел на нее неизгладимое впечатление, и она, судя по всему, на него тоже.
Запретив себе думать о том, что ожидает ее вечером, Софья занялась работой. Ей предстояло уладить множество дел до отлета в Коста-Бьянку. Но девушка то и дело возвращалась в мыслях к Себастьяну. Он ведь мог уехать из княжества, так и не связавшись с ней. А цветы и приглашение на ужин... Наверное, она торопит события, и бабушка права – ей нужно забыть о том, что случилось раньше, и время от времени, в промежутках между работой, выходить в свет.
Взглянув на разложенные перед собой записи, планы и каталоги, Софья поняла, что за три часа, пролетевших с того момента, как посыльный принес цветы от Себастьяна, она мало что сделала и думала только об одном – о галантном психиатре.
Смирившись с тем, что работе придется подождать, Софья направилась в спальню и раскрыла платяной шкаф. О выставке драгоценностей династии Гримбургов она подумает потом, а сейчас ей предстоит решить куда более животрепещущую проблему: во что одеться, идя на встречу с Себастьяном?
Она остановила свой выбор на вечернем туалете от Жана-Поля Годо – темно-синий, практически черный переливающийся шелк, открытая спина и глухой ворот. Когда в дверь позвонили, Софья пыталась отыскать подходящие туфли. Пришлось босиком, в шикарном вечернем платье (она надевала-то его всего единожды, на прием во дворце по случаю юбилея великой княгини Беатриссы), поспешить в прихожую.
Доктор Хоуп был безумно элегантен в смокинге; Софья, улыбнувшись, пробормотала:
– Себастьян, я вынуждена произнести сакраментальную женскую фразу: мне потребуется пять минут, чтобы собраться!
Себастьян, уверив Софью, что он подождет столько, сколько нужно, прошел в гостиную. Пока девушка собиралась, он проверил книжный шкаф – вчерашняя папка была на месте. Когда смущенная хозяйка квартиры предстала перед глазами гостя, он, сидя в кресле, пролистывал журнал по искусствоведению.
Отложив журнал в сторону, Себастьян поднялся и, наклонив голову, произнес:
– В вас сразу чувствуется дворянская кровь, Софи. Вы разрешите мне называть вас так?
* * *
Софья замешкалась с ответом. Она предчувствовала, что вечер в обществе доктора Хоупа станет незабываемым. Спускаясь по лестнице, они столкнулись с Анри – племянник мадам Нивуа, тяжело вздыхая, возился около двери. В руках у него были пакеты с эмблемой дорогого супермаркета для домашних животных – мадам Нивуа, по природе скряга, покупала для своей рыжей любимицы самые дорогие консервы. Почувствовав укоры совести, Софья поспешила помочь Анри.– Чрезвычайно любезно с вашей стороны, мадемуазель, – сказал он, наконец справившись с замком. – Вы, я вижу, предаетесь праздной жизни? Тетку похоронят в среду.
Софья заметила, что Себастьяну не понравился раздраженный тон Анри, который, вероятно, ожидал, что прелестная соседка не только предложит ему моральную поддержку, но и возьмет на себя все хлопоты, связанные с организацией похорон.
Доктор сухо спросил:
– Ваш знакомый?
– Ах, что вы, Себастьян, – ответила несколько уныло Софья, – это племянник мадам Нивуа, той самой дамы, которая любезно приютила нас вчера ночью. Ну да, вы же не знаете...
– С ней что-то случилось? – равнодушно спросил Себастьян.
– Кошмарный несчастный случай, – ответила девушка. – Мадам утонула в ванне, ее обнаружил Анри, единственный горячо любимый племянник.
– Как печально, – промолвил доктор Хоуп.
Себастьян знал из совершенно надежных источников – кончина чересчур любопытной и не в меру назойливой мадам Нивуа не вызвала подозрений. Ему приходилось несколько раз за свою карьеру (а Себастьян сменил множество профессий – дамский ухажер, торговец наркотиками, брачный аферист, мошенник и вор) лишать жизни глупых людишек. Себастьян делал это без удовольствия, в отличие от некоторых своих знакомых, он не испытывал ни наслаждения, ни радости, отправляя на тот свет богатую супругу, завещавшую ему все свое состояние, или страхового агента, заподозрившего, что полис покойной супруги поддельный. Он даже жалел свои жертвы, но ведь такова жизнь: если не хочешь, чтобы тебя сожрали, приходится самому разевать клыкастую пасть.
У подъезда их ждал белый лимузин. Софья, на лице которой отразилось восхищение, недоверие и восторг, взглянула на Себастьяна, а тот распахнул дверцу и, легко поклонившись, произнес:
– Прошу вас, Софи!
– Но я думала, – произнесла Софья, коря саму себя за слова, которые были явно не к месту, – я почему-то думала, что мы прогуляемся до центра княжества.
– Софи, – произнес твердо доктор Хоуп, – после происшествия вчерашней ночью я не хочу, чтобы вы разгуливали по улицам Бертрана, в особенности в темное время суток.
Услужливый шофер в униформе распахнул дверцу с другой стороны, Себастьян оказался на сиденье из белой кожи рядом с Софьей. Автомобиль покатил по улицам. Они въехали в центр, миновали здание оперы и казино и свернули в квартал, где располагались самые знаменитые и дорогие рестораны на Лазурном побережье.
Лимузин замер, шофер раскрыл перед Софьей дверцу, она ступила на фиолетовую, вышитую золотом ковровую дорожку.
Ресторан «Крылатый лев» по праву считался лучшим из лучших – шеф-повар раньше работал у Гримбургов, да и само заведение (во всяком случае, какая-то его часть) принадлежало царствующей династии – в ресторане можно было столкнуться с европейской знатью, американскими нуворишами, японскими владельцами компьютерных концернов и арабскими шейхами. Княгиня-мать регулярно заглядывала в «Крылатый лев», и даже сам Клод-Ноэль Гримбург несколько раз в год удостаивал его своим визитом, приводя вместе с собой того или иного известного политического деятеля, голливудскую актрису или интеллектуального писателя – претендента на Нобелевскую премию. Чтобы попасть в ресторан, требовалось не только обладать состоянием как минимум в пятьдесят миллионов долларов и являться хорошим знакомым правящего дома, но и прийтись по вкусу месье Пьеру – бессменному директору «Крылатого льва», которого за глаза прозвали «великим диктатором». Если кто-то из гостей, будь он всемогущим миллиардером или звездой шоу-бизнеса, впадал у него в немилость, то этот несчастный более не появлялся в «Крылатом льве»: по телефону ему каждый раз вежливо сообщали, что все столики и кабинеты зарезервированы.
– Как вам удалось? – спросила в удивлении Софья.
Себастьян усмехнулся:
– Вы хотите знать, как такому простому смертному, как я, всего-навсего частнопрактикующему психиатру, удалось заполучить место в этом райском местечке? Уверяю вас, я, увы, не мультимиллионер, и родители мои не состоят в родстве с королевскими династиями. Однако мне повезло оказать некоторое время назад услугу одному из представителей рода Гримбургов, за что я могу в любой момент появиться в «Крылатом льве».
Софья кивнула, а Себастьян заговорщическим тоном продолжил:
– Не могу в силу клятвы Гиппократа раскрыть вам имя моего венценосного клиента, однако это и не важно. О, месье Пьер уже ждет нас!
Великая княгиня Беатрисса, как знала Софья, увлекалась парапсихологией и альтернативной медициной, не исключено, что Себастьян прибыл в Бертран, чтобы проконсультировать ее, а вовсе не для того (или не только для того), чтобы принять участие в конгрессе. Или его клиентка – Луиза-Аврора? А может, сам Клод-Ноэль?
Директор ресторана, крошечный человечек с поразительными рыжими усами, приветствовал Софью и Себастьяна как своих самых ценных гостей.
– Мадемуазель княжна, месье доктор, добрый вечер! Для «Крылатого льва» ваш визит – огромная честь!
Он проводил их к столику в середине зала. Софья осмотрелась: публика была рафинированной, она узнала нескольких интернационально известных бизнесменов, пару голливудских звезд, модного режиссера и представителей немецкой и итальянской аристократии.
Месье Пьер, сама любезность, принял заказ и улетучился. Софья произнесла:
– Себастьян, я... я так рада, что снова вижу вас!
– Софи, – ответил доктор Хоуп, – если бы вы знали, как вы мне дороги!
Он не обманывал: Карл Новак, уличивший Себастьяна в ограблении виллы одной из его пассий, заявил, что может забыть о случившемся и не сдавать его на руки полиции, если молодой человек, приняв личину «доктора Хоупа», примет участие в небольшом ночном представлении.
Себастьян знал, что с Карлом Новаком шутки плохи. Молодой человек не был посвящен во все подробности некоего плана (а что подобный существовал, он не сомневался), от него лишь требовалось влюбить в себя наивную Софью Ноготкофф-Оболенскую. Для этого и понадобился старый, как мир, трюк, в котором сам Себастьян выступал в качестве «благородного рыцаря», а его помощники, мелкие уголовники, ангажированные все тем же Новаком, «подлых бандитов». Спектакль удался на славу, Себастьяну не потребовалось прикладывать особые усилия, чтобы воспламенить сердце Софьи. Он сразу понял, что девушка принадлежит к разряду романтических красавиц: воспитанная в богатстве и оторванная от реальной жизни, она живет в этаком искусственном мирке, мечтая о принце. Себастьян знал, что роль принца у него получается лучше всего, однако бывалые леди, с которыми он в основном имел дело, предпочитали не глупые сказки и сладкие речи, а решительные действия весьма неплатонического свойства. С Софьей подобная тактика была неподходящей, и Себастьяну было строжайше запрещено раньше времени укладывать ее в постель.
– Себастьян, расскажите мне о ваших родителях, – попросила Софья. – Я уверена, что у вас было счастливое детство!
– Вы правы, Софи, – ответил, на секунду задумавшись, доктор Хоуп. – Мои родители – лучшие на свете...
* * *
Отца он никогда не видел в глаза – мать зачала Себастьяна от одного из клиентов в пьяном угаре. Она уверяла, что он был джентльменом, но Себастьян считал, что тот, как и почти все мужчины, навещавшие его мать, скорее всего, являлся малообразованным и грубым рабочим. Они с матерью жили в Бронксе, в крошечной страшной квартирке, и каждый день мальчику волей-неволей приходилось быть свидетелем того, как родная мать продает свое тело за гроши.Она умерла, когда ему было четырнадцать – вернувшись из школы (мать, несмотря на то что под вечер всегда напивалась чуть ли не до бессознательного состояния, с утра внимательно следила за тем, чтобы Себастьян отправлялся на учебу), он обнаружил ее в луже засохшей крови. Она лежала на смятом грязном белье, с обнаженным торсом и задранной юбкой. Как установила полиция, кто-то нанес ей не менее двух дюжин ударов ножом – наверняка один из клиентов, не пожелавший платить или склонный к садизму. Убийцу так и не нашли. Да, собственно, его никто и не искал. Ведь жертва – всего-навсего шлюха! Себастьяна отправили в штат Алабама к двоюродной тетке, оказавшейся женщиной строгих нравов и помешанной на религии. Она твердила Себастьяну, что его мать – падшая женщина и вавилонская блудница, которую настиг правый гнев Господень, заставляла его часами молиться, стоя на коленях перед распятием, а стоило мальчику проявить характер, нещадно била старым кожаным ремнем с тяжелой стальной пряжкой. Через полгода, во время очередной проповеди, когда тетка стегала Себастьяна ремнем, он, выхватив его из рук старухи, накинул кожаную удавку ей на шею и затянул. Так он впервые убил человека. Отвернувшись, он слушал предсмертные хрипы тетки. Когда они стихли, Себастьян, стараясь не смотреть на покойницу, снял с нее золотое кольцо и крест, выпотрошил на кухне тайник – жестяную банку, в которой хранилось две тысячи долларов, и решил начать самостоятельную жизнь. Оставив зажженной свечу и открыв газовый вентиль, он сбежал. А день спустя узнал из газет, что его и тетку сочли погибшими в результате мощного взрыва, вызванного неполадками в газопроводе. Он вернулся в Нью-Йорк, и там началась его преступная карьера...
Вечер прошел замечательно – Себастьян много шутил, Софья с каждой секундой чувствовала к нему все возрастающую симпатию. Он рассказывал ей о своей лондонской практике и о том, что собирается написать книгу. Она завороженно слушала его и в какой-то момент поняла, что... что влюбилась в красивого доктора.
От внимания Себастьяна не ускользнуло, что Софья ловит каждое его слово, принимая рассказанное за чистую монету. Он добился того, что требовалось: девчонка готова выполнять любое его желание.
О том, что женщины сходят по нему с ума, Себастьян узнал рано. Он не чурался секса за деньги, и это помогало ему какое-то время перебиваться, когда две тысячи, украденные у тетки, закончились (а произошло это чрезвычайно быстро). Однажды ему не повезло – супруг одной из его клиенток, состоятельной дамы, вернулся раньше положенного домой и застукал ее в постели с подростком. Себастьяну не удалось сбежать, муж избил его до полусмерти, а затем, погрузив в багажник машины, вывез на какой-то пустырь и скинул в котлован.
Себастьян там бы и умер, если бы его не обнаружил странный субъект. Себастьян пришел в себя у него дома – на кровати, застеленной белоснежным бельем. Его спаситель, мистер Тоуки, был седым полным мужчиной лет шестидесяти, достаточно известным бродвейским критиком. Он полностью оплатил лечение Себастьяна и сделал так, чтобы полиция не заинтересовалась юношей. Мистер Тоуки любил проводить время со своим гостем – он садился в кресло около кровати и, время от времени посматривая на Себастьяна, декламировал ему стихи. Когда Себастьян поправился, спаситель, взяв его за руку, произнес:
– Тебе нечего делать на улице, Себастьян. Оставайся у меня. Я помогу тебе стать на ноги!
Мистер Тоуки, одинокий, богатый и влиятельный, оказался любителем подростков – комната его кабинета была увешана фотографиями голых мальчиков в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет, и Себастьян показался ему подарком небес. Поразмыслив, Себастьян решил остаться. Он возненавидел мистера Тоуки, однако, во-первых, ему некуда было идти, во-вторых, мистер Тоуки мог сдать его полиции, а в-третьих... в-третьих, Себастьян рассчитывал получить состояние своего благодетеля.
Ему, конечно, пришлось уступить кое-каким извращенным желаниям мистера Тоуки, и через год с небольшим, когда журналист заявил, что составил завещание, согласно которому наследником всего его состояния является Себастьян, молодой человек без угрызений совести совершил второе убийство. Он, как ему казалось, весьма правдоподобно изобразил разбойное нападение на мистера Тоуки – тот любил шляться в темных проулках, выискивая бездомных ребятишек. Себастьян напал на него с ножом, похитил наличность и дорогие часы и вернулся домой. Однако полиция достаточно быстро установила, что за преступлением скрывается «воспитанник» мистера Тоуки. Когда Себастьяна пришли арестовывать, он сбежал по черной лестнице. Зная, что полиция разыскивает его, он отправился в Калифорнию – там без проблем можно было получить поддельные документы и с легкостью заработать большие бабки.
В Калифорнии Себастьян связался с фальшивомонетчиками и принялся за хорошо знакомое ремесло – утешение пожилых дам. Он не гнушался продавать наркотики и занимался грабежами, и каждый раз ему удавалось выйти сухим из воды. Он обладал несколькими удостоверениями личности и небольшой квартирой в Лос-Анджелесе.
Шли годы, он совершенствовал мастерство, но с беспокойством подумывал о том, что настанет момент, когда ему придется уступить место более молодым конкурентам. В конце концов Себастьян пришел к выводу, что ему требуется совершить какое-либо грандиозное преступление, которое обеспечило бы его расточительный образ жизни на многие годы или даже десятилетия. Колеся по Америке, он соблазнял богатых и одиноких дам. Себастьян выезжал и в Европу, предпочитая Лазурное побережье. Еще мистер Тоуки говорил, что он обладает великолепным талантом перевоплощения, и Себастьян с легкостью изображал из себя английского психиатра, датского журналиста или французского агента спецслужб – наивные женщины верили всем тем сказкам, которыми он потчевал их. Зная, что одна из его пассий, обладавшая виллой в княжестве Бертран, отбыла в Вену, Себастьян, много раз посещавший ее особняк, стены которого были увешаны бесценными картинами и где в сейфе хранились драгоценности на полтора миллиона долларов, решил воспользоваться подвернувшейся возможностью. Он заранее сделал слепки с ключей и обнаружил в записной книжке любовницы шифр, при наборе которого можно отомкнуть сейф. Он решил вынести из дома все, что только представляло интерес, и затем продать это, тем самым обеспечив себя на годы вперед.
И вот Себастьян припарковал неприметный черный фургон с крадеными номерными знаками около виллы, перебрался через ограду, открыл входную дверь и принялся выносить картины, статуи и драгоценные безделушки. Он и не представлял, что совершить ограбление будет так легко – любовница сама сообщила ему, как отключается сигнализация. В течение всей ночи Себастьян грузил в фургон шедевры. Он покинул виллу под утро утомленный, но счастливый – еще бы, он сделался обладателем предметов искусства стоимостью как минимум в десять, а то и двадцать миллионов. Этого ему хватит надолго. Ну а потом, если потребуется, он снова выйдет на охоту.
Себастьян, уверившись в собственной ловкости и хитрости, не думал, что продажа краденого станет для него опасной. Он знал нескольких людей на Лазурном побережье, которые, не задавая лишних вопросов, приобретали драгоценности и картины. К одному из таких он и обратился. Худосочный хмырь с галстуком-бабочкой, ознакомившись с фотографиями вещей, которые Себастьян похитил, причмокнул губами и заявил:
– Я кое-что возьму, например, этого Дега и Матисса. Получите за них триста тысяч.
– Они стоят по меньшей мере четыре миллиона! – взвился Себастьян.
Скупщик краденого усмехнулся:
– Я бы сказал, что все шесть. Но вы не сможете предложить их ни на один из аукционов – ведь картины, если не ошибаюсь, являются собственностью баронессы фон Монк. Сама она находится сейчас у себя на родине в Австрии, а вы...
Себастьян, припертый к стенке, принял условия наглого вымогателя и тем же вечером привез картины. Но вместо обещанных денег его ожидали несколько «костоправов», которые, избив Себастьяна, погрузили в машину и куда-то повезли. Молодой человек подумал, что пришел его смертный час – наверняка скупщик краденого подключил своих дружков-киллеров.
Себастьяна извлекли из багажника и приволокли в небольшой особняк. Там его встретил высокий мужчина с абсолютно лысой головой, черными бровями и загадочно мерцающими близко посаженными глазами.
– Ты ограбил баронессу фон Монк, – заявил этот тип, – вот в чем твоя ошибка. Покуда ты спал с богатыми дамочками, чьи мужья находились в деловых поездках, я тебе не мешал. Но теперь ты совершил преступление на моей территории, причем дерзкое, и наступила пора понести наказание.
Он положил на стол пистолет, и Себастьян в ужасе подумал, что смерти не избежать. Подумав, тип добавил:
– В мою обязанность входит следить за тем, чтобы подобные тебе жулики и аферисты не тревожили покой богатых гостей княжества. И, в отличие от полиции, я не церемонюсь с такими, как ты. Знаешь, что тебя ожидает?
Себастьян затрясся. Заикаясь и путаясь в словах, он попытался объяснить, что не желал вторгаться на территорию, подконтрольную этому субъекту. Тот, ничего не отвечая, слушал. Себастьян смолк, понимая: пощады не будет.
– Меня зовут Карл Новак, – произнес, закуривая, тип. – Тебе знакомо мое имя?
– Вы – начальник охраны Гримбургов, – выпалил Себастьян.
У него засосало под ложечкой: о Карле Новаке ходило много различных слухов, и все они были пугающими.
– Да, я охраняю великокняжескую династию, а также и весь Бертран, – заявил тот. – Слежу за тем, чтобы личности вроде тебя не превратили эту милую крошечную страну в свинарник. Если кто-то и имеет право совершать преступления в Бертране, то только с моего согласия. Ты понял?
Новак, подойдя к Себастьяну, всунул ему в рот дуло пистолета. Молодой человек всхлипнул, начальник охраны, улыбаясь, спустил курок. Раздался сухой щелчок, Себастьян повалился на пол. На какое-то мгновение ему показалось, что он умер и находится на том свете – перед глазами пронеслись картинки, что засели у него в голове: тело матери на окровавленных простынях, тетка с ремнем на шее, мертвый мистер Тоуки...
– На твое счастье, пистолет не заряжен, – ухмыльнулся Карл Новак, – я решил пощадить тебя. Мои ребята перерыли твою квартиру и нашли ценности, похищенные с виллы баронессы. Ни полиция, ни сама владелица понятия не имеют об ограблении. Они и не узнают, потому что ты собственноручно развесишь все картины по стенам, а драгоценности положишь обратно в сейф.
– Хорошо, – выдохнул Себастьян. Он никак не мог поверить в то, что Новак сжалился над ним. Но почему?
– Ты сейчас наверняка задаешься вопросом, отчего я решил сохранить жизнь такой никчемности, как ты, – пустив Себастьяну в лицо дым, произнес Карл Новак. – Ты потребуешься мне для одной работенки. Если все выгорит, ты получишь неплохое вознаграждение и останешься в живых, а если нет...
Он угрожающе замолчал. Себастьян судорожно кивнул головой и прохрипел:
– Я сделаю все, что вы прикажете.
– И не думай пуститься в бега или обмануть меня, – заявил Новак. – Я найду тебя в двадцать четыре часа, и тогда мой пистолет окажется заряженным. Паспорта с твоей фотографией и различными именами пока что останутся у меня. А сейчас вместе с моими ребятами поедешь на виллу баронессы и расставишь все по своим местам.