Он помнил Григораша по старым приключениям и был искренне уверен, что это для него не противник.
Но похоже, он забыл предсказание Радуницы.
А Жанна как раз сейчас о нем вспомнила.
И год еще не прошел.
Палачи с факелами стояли в стороне от костра. Они ждали сигнала императора, а тот сигнала не подавал.
У Торквемады на мгновение мелькнула мысль выхватить у ближайшего факел и поджечь костер - чтобы все было наверняка.
Но он тут же отогнал эту мысль.
Это было бы почти так же позорно, как спасаться бегством.
Пантера мог опасаться, что не прорвется сквозь опьяневшую от крови толпу. Тут были шансы пятьдесят на пятьдесят.
А в поединке один на один он нисколько не сомневался в своей победе. И лишь для проформы возмутился:
- Какой Божий суд может быть между мной и этим язычником?
При слове "язычник" толпа хищно зарычала.
Условный рефлекс - как у собачек Павлова.
- Боишься? - презрительно отозвался Григораш.
И это было, как сигнал гонга.
Непостижимым образом меч мгновенно оказался у Торквемады в руке.
Но Григораш уклонился.
А следующий удар рыцарь встретил уже во всеоружии.
Он тоже умел быстро выхватывать меч из ножен.
Вскочив с места, император Лев кричал, что это не по правилам. Поединок нельзя начинать без объявления и благословения.
Но мечи уже звенели, высекая искры, и Торквемада теснил противника к костру.
У обоих соперников были почти одинаковые мечи, узкие и легкие, только у Торквемады восточный, с маленькой округлой гардой и удлиненной рукояткой, а у Григораша - женский, любимое оружие валькирий, гарда которого по-европейски образует с клинком подобие креста.
Этот меч достался ему в наследство от Жаны, когда она обзавелась новым клинком работы самого Бермана. И с тех пор этот меч служил рыцарю верой и правдой. То, что он женский, ничуть не умаляло его достоинств.
Он вряд ли пробил бы тяжелые латы, но в состязании на ловкость рук и быстроту движений ему не было равных.
И все же с первой минуты боя всем зрителям казалось, что инквизитор побеждает.
Доблестный рыцарь Григ о'Раш отступал под градом ударов, и ему приходилось совершать гораздо больше движений, чем противнику, чтобы уклоняться от них.
Он неизбежно должен был скоро устать.
Но в Божьем суде всегда побеждает тот, на чьей стороне правда. И только циники, которые не верят в мистику, могут сомневаться в этом.
- Кровь за кровь! - крикнула Жанна, привязанная к столбу и до пояса обложенная сухим хворостом.
Может быть, она имела в виду кровь тех людей, которых убил Пантера на своем веку. А может быть, свою кровь, пролитую позапрошлой ночью в камере, где Жанна была прикована цепью к стене.
Ее следы остались на разорванном парадном платье Орлеанской королевы.
А кровь, пролитая насильно, всегда вопиет к небу. Независимо от того, сколько ее - одна капля или целый поток.
Когда меч орлеанского рыцаря как будто случайно задел острием грудь Торквемады, кровь хлынула волной.
Инквизитор еще продолжал атаковать, но ловкость рук куда-то ушла. А потом стали подкашиваться ноги.
И тогда последовал второй удар. Точно в сердце.
Торквемада стоял и смотрел на соперника с невыразимым удивлением. Чуть склонив голову и прищурив глаза.
Как собака.
А потом упал.
Но и рухнув ничком, еще продолжал дергаться и тянуться к мечу, который выпал из руки.
- Принесите кто-нибудь осиновый кол, - весело попросил Григораш.
Его возглас был встречен гробовым молчанием. Крестоносцы замерли в неподвижности, словно в игре "Море волнуется раз".
Только черные монахи двигались стремительно и беспрепятственно, растекаясь к окраинам площади.
Григораш легко, словно и не было никакого боя, вскочил на сруб костра и перерубил путы, которые держали Жанну у столба.
И тут толпа взорвалась.
Поединок на мечах - это интересно, и инквизитора никто не жалел. Но отпускать еретичку, которая взошла на костер - это кощунство.
Не было никакого Божьего суда! Просто подрались по личным причинам два меченосца и один убил другого. Давайте поапплодируем победителю и будем продолжать аутодафе.
Похоже, с этим были не согласны только двое - Григораш и Жанна. Она, рывком разбросав хворост, спрыгнула на землю, разминая затекшие руки, и наклонилась, чтобы поднять меч Торквемады.
И в этот миг в ближайшего палача с факелом угодила стрела.
Он захрипел и повалился на костер, роняя факел в хворост.
Кажется, он был еще жив и бился в агонии, когда пламя охватило его.
А конные рыцари и валькирии уже пробивали дорогу к центру площади, навстречу Жанне и ее верному рыцарю, которые тоже наотмашь рубили мечами направо и налево.
Доблестные рыцари Григ о'Раш и Конрад фон Висбаден были не такие идиоты, чтобы явиться в логово врагов вдвоем. Для этого они слишком хорошо представляли себе нравы крестоносцев.
В тоннелях метро у станции "Университет" ожидала сигнала целая армия орлеанцев и сатанистов.
Увидев, сколько их, крестоносцы повели себя по-разному. Трусы кинулись врассыпную, фанатики бросились в бой, а самые дисциплинированные воины озаботились спасением императора и понтифика.
Но когда их вывели из опасной зоны, оказалось, что "Украина" уже горит и идти туда бессмысленно.
Редеющий отряд императора Запада метался по центру города и везде видел одно и то же - пожары и врагов.
Дошло до того, что они стали искать спасения в официальном дворце Вселенского понтифика, который был когда-то Историческим музеем. И в панике не заметили, как вломились в Кремль.
А поскольку еще раньше туда вломились дзержинцы, теперь в Кремле никого не было. Охрана и дзержинцы перебили друг друга, а правительство народного единства привычно эвакуировалось по пути, успешно проторенному сначала правительством Российской Федерации, а затем правительством национального спасения.
Только некому было теперь угробить генерала Колотухина в подземных лабиринтах.
Ведь Маршала Всея Руси Казакова убил Пантера. Теперь же Пантера и сам был убит.
Мертв, как камень.
Искать осиновый кол было некогда, но вместо контрольного выстрела Жанна одним ударом отсекла великому инквизитору голову его же собственным мечом.
Было много крови, но все-таки гораздо меньше, чем пролил он сам.
Когда королева и ее рыцарь вырвались на оперативный простор и оказались там, где не было ни врагов, ни огня, потому что все здесь уже сгорело раньше, а погоня отстала, не выдержав темпа и рывков в сторону, которым позавидовал бы любой истринский заяц, Жанна выглядела, как Маргарита после кровавой ванны, а на Григораша лучше было вообще не смотреть.
Рыцарь стянул мокрую липкую рубашку и, морщась, вытер ею меч. А Жанна не могла сделать даже этого. У нее не было рубашки.
- Теперь ты, как честный человек, просто обязана выйти за меня замуж! - тяжело дыша объявил Григораш.
- Тебе не терпится стать королем? - поинтересовалась Жанна.
- Это может быть морганатический брак1, - отмел это предположение рыцарь.
- Я подумаю, - после некоторого колебания согласилась королева. - В конце концов, теперь мне нечего терять.
- Никогда не говори никогда!
- Никогда не говори навсегда.
Они оба рассмеялись, и Григораш протянул Жанне свою безнадежно испорченную рубашку.
Вытирая меч, королева с интересом разглядывала его и, кажется, обнаружила кое-что любопытное.
Во всяком случае, она как-то сразу посерьезнела и спросила таким тоном, который сразу насторожил Григораша:
- Тебе интересно узнать, кого ты убил?
- Я и так знаю. Пантеру. Я его сразу узнал.
- Кто бы сомневался, - невесело усмехнулась Жанна. - Ты лучше на это посмотри.
И она показала верному рыцарю клеймо на мече.
Маленькое такое клеймо.
Слово "ЗиЛ" в овальной окантовке, но буква "и" аккуратно выщерблена, и если слегка напрячь воображение, то все вместе складывалось в слово "ЗЛО".
А на другой стороне - голова собаки в кольце из еврейских букв.
Три верхних выписаны аккуратно и изящно - точно так, как на собственном мече королевы Жанны, который выковал когда-то знаменитый мастер Берман.
А две нижних выбиты небрежно. Буква "рейш" - в два штриха, как русское "г", развернутое в другую сторону, а "комец-алеф" - в три, как латинское "N" с маленькой закорючкой внизу.
И не надо было знать еврейский алфавит, чтобы понять, какое слово обозначают все эти буквы.
А Жанна, будучи полиглотом, знала еврейский алфавит не хуже русского. И заметила, что слово это написано все-таки с ошибкой.
К первой букве "алеф" забыли прибавить закорючку, и получилось-таки "ДАБРО".
Это рассмешило Жанну. Она хохотала и не могла остановиться, а Григораш тупо разглядывал меч и напряженно шевелил извилинами.
А когда королева немного успокоилась, неуверенно сказал:
- Пантера не стал бы никому подражать.
- Вот именно, - согласилась Жанна и они задумались уже оба.
- Но он мог носить чужое оружие, - первым выдвинул версию Григораш. - Боевой трофей, например.
- Это сомнительно. Особенно если учесть, что он мне говорил.
- А что он тебе говорил?
- По-моему, он предлагал мне стать императрицей Запада. Он предлагал мне жизнь и свою любовь в обмен на коронацию некоего претендента. Догадываешься, какого?
- Примерно да. Но ты, конечно, отказалась.
- Конечно. Ведь я люблю тебя.
- Да неужели! Оказывается, надо было вытащить тебя из огня, чтобы это услышать.
- Ты не вытаскивал меня из огня. Не отвлекайся.
- Ладно, не буду. Но в таком случае у нас получается, что Пантера...
- Пантера умер. А получается у нас кое-что совсем другое.
- И что же?
- То, о чем знает в Экумене каждый младенец.
- А о чем знает каждый младенец?
- Он знает, как зовут человека, который держит в своих руках этот меч.
Она взяла меч из рук рыцаря и, сжав рукоятку в ладони, очертила им широкий круг.
А потом сказала:
- Его зовут Заратустра.
77
Когда запылал последний нефтяной колодец, из которого можно было черпать черное золото ведрами, президент Экумены Гарин не опустил руки, потому что он был из тех, кто никогда не сдается.
Он носился с идеей установки насосов и вышек, которые будут черпать нефть из глубины.
И когда взлетел на воздух нефтеперегонный цех со складом готовой продукции, Гарин тоже не пал духом и лично помогал тушить занявшиеся от взрыва деревянные дома.
Но стояла великая сушь и загорелся лес.
Пожар пришлось пережидать в озере Ильмень, в воде.
Но Гарин был уверен, что город удастся отстроить заново.
Часть города уцелела - причем та самая часть, где находилась резиденция самого президента Экумены. Для пущей безопасности она была расположена на острове в устье Волхова, и пожар до нее не дошел.
Правда, в Белом таборе одержали верх враги цивилизации, и первое, что они сделали - это закрыли путь для моторных судов и машин по Москве-реке и Можайскому тракту.
А великий князь всея Руси Олег Киевич по прозвищу Варяг перегородил для дымных исчадий адовых дорогу через Тверской перевоз.
Но к чему говорить о дороге, если не было уже и самих машин. Накрылся последний источник. От дзержинцев не было ни слуху ни духу, а из сумбурных новостей "Радио столицы" было совершенно невозможно понять, что происходит в Москве.
Ясно только, что ничего хорошего.
Но и тут Гарин не сдался.
С ним оставались еще сотни соратников.
Но однажды, возвращаясь на уцелевшем газике с месторождений, где все еще пытались заново раскопать заваленные землей колодцы, которые с таким трудом удалось погасить, Гарин увидел Тамару Крецу, бредущую по степи босиком.
Это было место, где против степного пожара пускали встречный пал, и ее ноги мягко погружались в светлую золу.
Гарин окликнул ее и предложил подвезти до города.
- До какого города? - спросила она.
Рядом была степная биостанция, где изучали распространение жизни из леса в степь, и когда Новгород сгорел, Тамара перебралась сюда. А Гарин, погруженный в свои проблемы, об этом даже не знал.
Когда-то они были любовниками, но у Тамары Евгеньевны был муж, а президент Экумены, утвердив Кодекс строителей цивилизации, старался неукоснительно ему следовать. И спал только со своей секретаршей, на которой, в полном соответствии с кодексом, намеревался жениться.
Но она взяла и ушла к дикарям.
Теперь у Гарина никого не было.
И Тамара Евгеньевна позвала его к себе. Сказала, что муж с нею не живет, завел себе хутор и двух молоденьких девчонок, но мечтает увеличить их число до четырех. И у него есть шанс.
Женщин в Экумене после всех пертурбаций стало гораздо больше, чем мужчин. И Ильменская степь в этом плане не исключение.
И уже как биолог добавила, что среди новорожденных младенцев наблюдается та же тенденция. Причем не только у людей, но и у всех животных без исключения.
Она с гордостью рассказала о своем новом открытии. Рабочие пчелы, потерявшие матку, не превращаются в трутовок, а дают полноценное потомство, что за один сезон в тысячи раз увеличивает число диких пчелиных семей.
А пчелиные семьи - это не только мед.
Это жизнь.
Планета по-прежнему заинтересована в интенсивном умножении жизни и эта тенденция продлевается и на следующие поколения.
А значит, злу никогда не победить.
Так говорит Заратустра.
Гарин отпустил шофера с машиной, и они пошли на биостанцию пешком.
Президент Экумены нес в руке транзистор, а Тамара Евгеньевна - свое платье. Она решила позагорать на ходу.
Это было вопиющее нарушение Кодекса строителей цивилизации, но о нем больше никто не вспоминал.
Солнце ласкало нагое тело красивой зрелой женщины, и она нежилась в его лучах, пока президент Экумены не утянул ее за собой в траву, чтобы показать, что ласки солнца - это не самое лучшее из того, что есть на свете.
Транзистор не работал и часы у Гарина остановились, а у Тамары их не было вообще.
Счастливые часов не наблюдают.
Однако трудно было не заметить, что солнце уже перевалило через зенит.
А значит, "Радио столицы" уже как минимум полчаса должно быть в эфире со своими новостями.
Но исправно работающий транзистор с недавно подзаряженными батарейками воспроизводил только шум атмосферных помех.
- Что за черт! - удивился Гарин.
Он еще долго пытался вертеть ручки и антенну, но это не помогло. Гарин так и не услышал далекий знакомый голос, который произнес бы привычные слова:
- Москва жива, пока мы говорим с вами.
1.09. - 21.10.2001
1 Must die - должен умереть (англ.) 1 Я иду вслед за солнцем (the Beatles) 1 Пляска святого Витта - приступ массовой истерии, под действием которой огромные толпы растекались по дорогам, непрерывно танцуя и вовлекая в танец все новые массы людей, которые еще несколько часов назад были совершенно здоровы. 1 Комец-алеф - вариант буквы "алеф", который в языке идиш обозначает звук "о". 1 Хиротония - посвящение в епископский сан. 1 Челядь - собирательное название рабов в Древней Руси. 1 Брак, при заключении которого один супруг не приобретает титулов другого.
Но похоже, он забыл предсказание Радуницы.
А Жанна как раз сейчас о нем вспомнила.
И год еще не прошел.
Палачи с факелами стояли в стороне от костра. Они ждали сигнала императора, а тот сигнала не подавал.
У Торквемады на мгновение мелькнула мысль выхватить у ближайшего факел и поджечь костер - чтобы все было наверняка.
Но он тут же отогнал эту мысль.
Это было бы почти так же позорно, как спасаться бегством.
Пантера мог опасаться, что не прорвется сквозь опьяневшую от крови толпу. Тут были шансы пятьдесят на пятьдесят.
А в поединке один на один он нисколько не сомневался в своей победе. И лишь для проформы возмутился:
- Какой Божий суд может быть между мной и этим язычником?
При слове "язычник" толпа хищно зарычала.
Условный рефлекс - как у собачек Павлова.
- Боишься? - презрительно отозвался Григораш.
И это было, как сигнал гонга.
Непостижимым образом меч мгновенно оказался у Торквемады в руке.
Но Григораш уклонился.
А следующий удар рыцарь встретил уже во всеоружии.
Он тоже умел быстро выхватывать меч из ножен.
Вскочив с места, император Лев кричал, что это не по правилам. Поединок нельзя начинать без объявления и благословения.
Но мечи уже звенели, высекая искры, и Торквемада теснил противника к костру.
У обоих соперников были почти одинаковые мечи, узкие и легкие, только у Торквемады восточный, с маленькой округлой гардой и удлиненной рукояткой, а у Григораша - женский, любимое оружие валькирий, гарда которого по-европейски образует с клинком подобие креста.
Этот меч достался ему в наследство от Жаны, когда она обзавелась новым клинком работы самого Бермана. И с тех пор этот меч служил рыцарю верой и правдой. То, что он женский, ничуть не умаляло его достоинств.
Он вряд ли пробил бы тяжелые латы, но в состязании на ловкость рук и быстроту движений ему не было равных.
И все же с первой минуты боя всем зрителям казалось, что инквизитор побеждает.
Доблестный рыцарь Григ о'Раш отступал под градом ударов, и ему приходилось совершать гораздо больше движений, чем противнику, чтобы уклоняться от них.
Он неизбежно должен был скоро устать.
Но в Божьем суде всегда побеждает тот, на чьей стороне правда. И только циники, которые не верят в мистику, могут сомневаться в этом.
- Кровь за кровь! - крикнула Жанна, привязанная к столбу и до пояса обложенная сухим хворостом.
Может быть, она имела в виду кровь тех людей, которых убил Пантера на своем веку. А может быть, свою кровь, пролитую позапрошлой ночью в камере, где Жанна была прикована цепью к стене.
Ее следы остались на разорванном парадном платье Орлеанской королевы.
А кровь, пролитая насильно, всегда вопиет к небу. Независимо от того, сколько ее - одна капля или целый поток.
Когда меч орлеанского рыцаря как будто случайно задел острием грудь Торквемады, кровь хлынула волной.
Инквизитор еще продолжал атаковать, но ловкость рук куда-то ушла. А потом стали подкашиваться ноги.
И тогда последовал второй удар. Точно в сердце.
Торквемада стоял и смотрел на соперника с невыразимым удивлением. Чуть склонив голову и прищурив глаза.
Как собака.
А потом упал.
Но и рухнув ничком, еще продолжал дергаться и тянуться к мечу, который выпал из руки.
- Принесите кто-нибудь осиновый кол, - весело попросил Григораш.
Его возглас был встречен гробовым молчанием. Крестоносцы замерли в неподвижности, словно в игре "Море волнуется раз".
Только черные монахи двигались стремительно и беспрепятственно, растекаясь к окраинам площади.
Григораш легко, словно и не было никакого боя, вскочил на сруб костра и перерубил путы, которые держали Жанну у столба.
И тут толпа взорвалась.
Поединок на мечах - это интересно, и инквизитора никто не жалел. Но отпускать еретичку, которая взошла на костер - это кощунство.
Не было никакого Божьего суда! Просто подрались по личным причинам два меченосца и один убил другого. Давайте поапплодируем победителю и будем продолжать аутодафе.
Похоже, с этим были не согласны только двое - Григораш и Жанна. Она, рывком разбросав хворост, спрыгнула на землю, разминая затекшие руки, и наклонилась, чтобы поднять меч Торквемады.
И в этот миг в ближайшего палача с факелом угодила стрела.
Он захрипел и повалился на костер, роняя факел в хворост.
Кажется, он был еще жив и бился в агонии, когда пламя охватило его.
А конные рыцари и валькирии уже пробивали дорогу к центру площади, навстречу Жанне и ее верному рыцарю, которые тоже наотмашь рубили мечами направо и налево.
Доблестные рыцари Григ о'Раш и Конрад фон Висбаден были не такие идиоты, чтобы явиться в логово врагов вдвоем. Для этого они слишком хорошо представляли себе нравы крестоносцев.
В тоннелях метро у станции "Университет" ожидала сигнала целая армия орлеанцев и сатанистов.
Увидев, сколько их, крестоносцы повели себя по-разному. Трусы кинулись врассыпную, фанатики бросились в бой, а самые дисциплинированные воины озаботились спасением императора и понтифика.
Но когда их вывели из опасной зоны, оказалось, что "Украина" уже горит и идти туда бессмысленно.
Редеющий отряд императора Запада метался по центру города и везде видел одно и то же - пожары и врагов.
Дошло до того, что они стали искать спасения в официальном дворце Вселенского понтифика, который был когда-то Историческим музеем. И в панике не заметили, как вломились в Кремль.
А поскольку еще раньше туда вломились дзержинцы, теперь в Кремле никого не было. Охрана и дзержинцы перебили друг друга, а правительство народного единства привычно эвакуировалось по пути, успешно проторенному сначала правительством Российской Федерации, а затем правительством национального спасения.
Только некому было теперь угробить генерала Колотухина в подземных лабиринтах.
Ведь Маршала Всея Руси Казакова убил Пантера. Теперь же Пантера и сам был убит.
Мертв, как камень.
Искать осиновый кол было некогда, но вместо контрольного выстрела Жанна одним ударом отсекла великому инквизитору голову его же собственным мечом.
Было много крови, но все-таки гораздо меньше, чем пролил он сам.
Когда королева и ее рыцарь вырвались на оперативный простор и оказались там, где не было ни врагов, ни огня, потому что все здесь уже сгорело раньше, а погоня отстала, не выдержав темпа и рывков в сторону, которым позавидовал бы любой истринский заяц, Жанна выглядела, как Маргарита после кровавой ванны, а на Григораша лучше было вообще не смотреть.
Рыцарь стянул мокрую липкую рубашку и, морщась, вытер ею меч. А Жанна не могла сделать даже этого. У нее не было рубашки.
- Теперь ты, как честный человек, просто обязана выйти за меня замуж! - тяжело дыша объявил Григораш.
- Тебе не терпится стать королем? - поинтересовалась Жанна.
- Это может быть морганатический брак1, - отмел это предположение рыцарь.
- Я подумаю, - после некоторого колебания согласилась королева. - В конце концов, теперь мне нечего терять.
- Никогда не говори никогда!
- Никогда не говори навсегда.
Они оба рассмеялись, и Григораш протянул Жанне свою безнадежно испорченную рубашку.
Вытирая меч, королева с интересом разглядывала его и, кажется, обнаружила кое-что любопытное.
Во всяком случае, она как-то сразу посерьезнела и спросила таким тоном, который сразу насторожил Григораша:
- Тебе интересно узнать, кого ты убил?
- Я и так знаю. Пантеру. Я его сразу узнал.
- Кто бы сомневался, - невесело усмехнулась Жанна. - Ты лучше на это посмотри.
И она показала верному рыцарю клеймо на мече.
Маленькое такое клеймо.
Слово "ЗиЛ" в овальной окантовке, но буква "и" аккуратно выщерблена, и если слегка напрячь воображение, то все вместе складывалось в слово "ЗЛО".
А на другой стороне - голова собаки в кольце из еврейских букв.
Три верхних выписаны аккуратно и изящно - точно так, как на собственном мече королевы Жанны, который выковал когда-то знаменитый мастер Берман.
А две нижних выбиты небрежно. Буква "рейш" - в два штриха, как русское "г", развернутое в другую сторону, а "комец-алеф" - в три, как латинское "N" с маленькой закорючкой внизу.
И не надо было знать еврейский алфавит, чтобы понять, какое слово обозначают все эти буквы.
А Жанна, будучи полиглотом, знала еврейский алфавит не хуже русского. И заметила, что слово это написано все-таки с ошибкой.
К первой букве "алеф" забыли прибавить закорючку, и получилось-таки "ДАБРО".
Это рассмешило Жанну. Она хохотала и не могла остановиться, а Григораш тупо разглядывал меч и напряженно шевелил извилинами.
А когда королева немного успокоилась, неуверенно сказал:
- Пантера не стал бы никому подражать.
- Вот именно, - согласилась Жанна и они задумались уже оба.
- Но он мог носить чужое оружие, - первым выдвинул версию Григораш. - Боевой трофей, например.
- Это сомнительно. Особенно если учесть, что он мне говорил.
- А что он тебе говорил?
- По-моему, он предлагал мне стать императрицей Запада. Он предлагал мне жизнь и свою любовь в обмен на коронацию некоего претендента. Догадываешься, какого?
- Примерно да. Но ты, конечно, отказалась.
- Конечно. Ведь я люблю тебя.
- Да неужели! Оказывается, надо было вытащить тебя из огня, чтобы это услышать.
- Ты не вытаскивал меня из огня. Не отвлекайся.
- Ладно, не буду. Но в таком случае у нас получается, что Пантера...
- Пантера умер. А получается у нас кое-что совсем другое.
- И что же?
- То, о чем знает в Экумене каждый младенец.
- А о чем знает каждый младенец?
- Он знает, как зовут человека, который держит в своих руках этот меч.
Она взяла меч из рук рыцаря и, сжав рукоятку в ладони, очертила им широкий круг.
А потом сказала:
- Его зовут Заратустра.
77
Когда запылал последний нефтяной колодец, из которого можно было черпать черное золото ведрами, президент Экумены Гарин не опустил руки, потому что он был из тех, кто никогда не сдается.
Он носился с идеей установки насосов и вышек, которые будут черпать нефть из глубины.
И когда взлетел на воздух нефтеперегонный цех со складом готовой продукции, Гарин тоже не пал духом и лично помогал тушить занявшиеся от взрыва деревянные дома.
Но стояла великая сушь и загорелся лес.
Пожар пришлось пережидать в озере Ильмень, в воде.
Но Гарин был уверен, что город удастся отстроить заново.
Часть города уцелела - причем та самая часть, где находилась резиденция самого президента Экумены. Для пущей безопасности она была расположена на острове в устье Волхова, и пожар до нее не дошел.
Правда, в Белом таборе одержали верх враги цивилизации, и первое, что они сделали - это закрыли путь для моторных судов и машин по Москве-реке и Можайскому тракту.
А великий князь всея Руси Олег Киевич по прозвищу Варяг перегородил для дымных исчадий адовых дорогу через Тверской перевоз.
Но к чему говорить о дороге, если не было уже и самих машин. Накрылся последний источник. От дзержинцев не было ни слуху ни духу, а из сумбурных новостей "Радио столицы" было совершенно невозможно понять, что происходит в Москве.
Ясно только, что ничего хорошего.
Но и тут Гарин не сдался.
С ним оставались еще сотни соратников.
Но однажды, возвращаясь на уцелевшем газике с месторождений, где все еще пытались заново раскопать заваленные землей колодцы, которые с таким трудом удалось погасить, Гарин увидел Тамару Крецу, бредущую по степи босиком.
Это было место, где против степного пожара пускали встречный пал, и ее ноги мягко погружались в светлую золу.
Гарин окликнул ее и предложил подвезти до города.
- До какого города? - спросила она.
Рядом была степная биостанция, где изучали распространение жизни из леса в степь, и когда Новгород сгорел, Тамара перебралась сюда. А Гарин, погруженный в свои проблемы, об этом даже не знал.
Когда-то они были любовниками, но у Тамары Евгеньевны был муж, а президент Экумены, утвердив Кодекс строителей цивилизации, старался неукоснительно ему следовать. И спал только со своей секретаршей, на которой, в полном соответствии с кодексом, намеревался жениться.
Но она взяла и ушла к дикарям.
Теперь у Гарина никого не было.
И Тамара Евгеньевна позвала его к себе. Сказала, что муж с нею не живет, завел себе хутор и двух молоденьких девчонок, но мечтает увеличить их число до четырех. И у него есть шанс.
Женщин в Экумене после всех пертурбаций стало гораздо больше, чем мужчин. И Ильменская степь в этом плане не исключение.
И уже как биолог добавила, что среди новорожденных младенцев наблюдается та же тенденция. Причем не только у людей, но и у всех животных без исключения.
Она с гордостью рассказала о своем новом открытии. Рабочие пчелы, потерявшие матку, не превращаются в трутовок, а дают полноценное потомство, что за один сезон в тысячи раз увеличивает число диких пчелиных семей.
А пчелиные семьи - это не только мед.
Это жизнь.
Планета по-прежнему заинтересована в интенсивном умножении жизни и эта тенденция продлевается и на следующие поколения.
А значит, злу никогда не победить.
Так говорит Заратустра.
Гарин отпустил шофера с машиной, и они пошли на биостанцию пешком.
Президент Экумены нес в руке транзистор, а Тамара Евгеньевна - свое платье. Она решила позагорать на ходу.
Это было вопиющее нарушение Кодекса строителей цивилизации, но о нем больше никто не вспоминал.
Солнце ласкало нагое тело красивой зрелой женщины, и она нежилась в его лучах, пока президент Экумены не утянул ее за собой в траву, чтобы показать, что ласки солнца - это не самое лучшее из того, что есть на свете.
Транзистор не работал и часы у Гарина остановились, а у Тамары их не было вообще.
Счастливые часов не наблюдают.
Однако трудно было не заметить, что солнце уже перевалило через зенит.
А значит, "Радио столицы" уже как минимум полчаса должно быть в эфире со своими новостями.
Но исправно работающий транзистор с недавно подзаряженными батарейками воспроизводил только шум атмосферных помех.
- Что за черт! - удивился Гарин.
Он еще долго пытался вертеть ручки и антенну, но это не помогло. Гарин так и не услышал далекий знакомый голос, который произнес бы привычные слова:
- Москва жива, пока мы говорим с вами.
1.09. - 21.10.2001
1 Must die - должен умереть (англ.) 1 Я иду вслед за солнцем (the Beatles) 1 Пляска святого Витта - приступ массовой истерии, под действием которой огромные толпы растекались по дорогам, непрерывно танцуя и вовлекая в танец все новые массы людей, которые еще несколько часов назад были совершенно здоровы. 1 Комец-алеф - вариант буквы "алеф", который в языке идиш обозначает звук "о". 1 Хиротония - посвящение в епископский сан. 1 Челядь - собирательное название рабов в Древней Руси. 1 Брак, при заключении которого один супруг не приобретает титулов другого.