Страница:
После завершения операций «Трест» и «Синдикат» работы по борьбе с контрреволюцией у чекистов не убавилось. Начальник КРО ОГПУ Артузов и его подчиненные продолжали активно трудиться над разложением главной контрреволюционной эмигрантской организации – «Русского общевоинского союза» (РОВС), – насчитывавшей в своих рядах до 20 000 активных членов. Фактически это была русская армия за границей, руководители которой планировали организовать новый поход Антанты против Советской России, разумеется, при своем самом активном участии. РОВС возглавлял генерал Врангель. После его смерти руководителем этой организации стал генерал Кутепов, а позднее – генерал Миллер.
Штаб-квартира РОВС располагалась в Париже, а его филиалы обосновались в сопредельных с СССР странах и находились на содержании западных спецслужб. Оттуда на территорию нашей страны засылались многочисленные группы агентов французской, польской, британской и румынской разведок, пытавшиеся создавать контрреволюционное подполье. В ответ чекисты под руководством Артузова засылали в сопредельные страны хорошо подготовленных сотрудников от имени легендированных организаций. Одновременно они занимались компрометацией наиболее активных деятелей РОВС.
В Ревель был направлен опытный сотрудник ОГПУ Дмитрий Федичкин. Там он привлек к сотрудничеству с ОГПУ бывшего российского подданного «Карла», который по его заданию встретился с активным деятелем РОВС полковником Борисом Энгельгардтом и завербовал его, выступая от имени германской разведки. Энгельгардт снабжал «Карла» сведениями о русской эмиграции, информировал его о всех своих шагах по вербовке шпионов и подбору диверсантов, засылавшихся в СССР как по линии РОВС, так и при его посредничестве спецслужбами западных разведок. Эта информация незамедлительно передавалась в Центр. В дальнейшем Энгельгардт был скомпрометирован перед руководством РОВС.
Летом 1930 года внешняя разведка органов государственной безопасности – ИНО ОГПУ – начала разработанную под руководством Артузова операцию под кодовым названием «Тарантелла». Выбор этого названия диктовался национальностью выдающегося разведчика, отец которого был швейцарцем итальянского происхождения. Цель операции чекистов заключалась в том, чтобы продвигать через подставную агентуру ОГПУ направленную информацию в британские руководящие круги. Главную роль в операции «Тарантелла» играл секретный сотрудник ИНО Борис Федорович Лаго, проходивший по переписке Центра под псевдонимом «Марсель».
Британская разведка вышла на «Марселя» через завербованного ею ранее эмигранта, ставшего впоследствии региональным резидентом Сикрет интеллидженс сервис, Виктора Богомольца, который по ее заданию вел активную разведывательную работу против СССР. «Марсель» установил тесный контакт с Богомольцем, которого в течение четырех лет снабжал специально готовившимися на Лубянке дезинформационными материалами. Работой этого секретного сотрудника внешней разведки руководил лично А. Артузов, который, став через год начальником разведки, курировал уже всю операцию «Тарантелла».
По своей значимости «Тарантелла» может быть смело поставлена в один ряд с операциями «Трест» и «Синдикат», тем более что их разработчиком и руководителем являлся Артузов. Под его руководством в штаб-квартиру СИС продвигалась информация о том, что, благодаря успешному выполнению пятилетних планов в СССР, западные страны, включая конкурентов Англии – США, Германию и Францию, – имеют возможность активно сотрудничать с Москвой в экономической области и могут потеснить Лондон на обширных советских рынках. После разгрома оппозиции советское руководство чувствует себя уверенно, полностью контролирует обстановку в стране и положение в армии. Надежды внешней контрреволюции на крах советского режима беспочвенны, поэтому Запад должен отказаться от интервенции в СССР и активно сотрудничать с ним в деле создания системы коллективной безопасности в Европе. О некоторых наиболее существенных специальных мероприятиях «Тарантеллы» докладывалось непосредственно Сталину.
1 августа 1931 года Артур Артузов был назначен начальником ИНО (внешняя разведка) и введен в состав коллегии ОГПУ. К этому времени он являлся кандидатом в члены ЦК партии. В то время в центральном аппарате внешней разведки органов госбезопасности в Москве насчитывалось всего около семидесяти сотрудников, и примерно столько же разведчиков находилось в зарубежных резидентурах. Когда Артузов возглавил разведку, одним из главных ее зарубежных центров являлся Берлин, откуда разведывательная работа велась не только по Германии, но и по соседним странам и даже США.
«Легальным» резидентом ОГПУ в Берлине с 1931 года был видный разведчик Борис Берман, который руководил агентурной сетью непосредственно в Германии. Одновременно здесь находилась региональная резидентура, возглавляемая заместителем Артузова Абрамом Слуцким, который в 1936 году заменил его на посту начальника внешней разведки. Она руководила из Берлина действиями резидентур в пятнадцати странах.
В начале 1930-х годов внутриполитическое положение в Германии резко осложнилось, к власти в стране рвались нацисты. Берлинская резидентура ОГПУ, которой руководил Николай Самсонов, еще в 1929 году получила документальную информацию, свидетельствовавшую о намерении правящих кругов Германии отойти от Раппальских соглашений. Самсонов докладывал о реальности прихода нацистов к власти и их агрессивных намерениях в отношении нашей страны. Поэтому 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б), заслушав вопрос о работе Иностранного отдела ОГПУ, приняло специальное решение о совершенствовании работы внешней разведки. В соответствии с ним, ИНО ОГПУ должно было сосредоточить свои усилия на разведывательной работе против Англии, Франции, Германии, Польши, Японии и других соседних стран. Особое внимание в решении Политбюро уделялось постепенному переводу разведывательной работы за рубежом на нелегальные позиции в связи с угрозой развязывания войны. Исполнять это решение предстояло новому начальнику советской внешней разведки А. Артузову. Под его руководством внешняя разведка в первой половине 1930-х годов добилась весомых результатов.
Исходя из создавшейся ситуации в Германии, Артузов принимает решение продолжить операцию «Трест». На сей раз ее целью было проникнуть в верхушку нацистской партии. Главным исполнителем операции стал секретный сотрудник ИНО ОГПУ Александр Михайлович Добров, работавший под прикрытием малозаметного старшего инженера текстильного директората ВСНХ.
В 1931 году Артузов организует его выезд в Карловы Вары на «лечение». Для Доброва была отработана легенда, согласно которой он якобы является руководителем некой подпольной контрреволюционной группы, решившей при финансовой поддержке Берлина создать фашистскую партию в России. В Карловых Варах он встречается с дореволюционным приятелем, которому, согласно легенде, намекает о своем желании познакомиться с кем-нибудь из нацистских бонз. Приятель Доброва, известный чекистам своими связями с нацистами, организует его встречу в Берлине с уроженцем Прибалтики, отцом расовой теории Альфредом Розенбергом.
Отпетому расисту Александр Добров и его идея создать фашистскую партию в России понравились. О своих беседах он докладывает лично Гитлеру, дав идее высокую оценку. В свою очередь Добров передал Розенбергу специально подготовленные руководством разведки правдоподобные сведения о положении дел в Советском Союзе и росте рядов своей мифической «партии». Оперативная игра, затеянная чекистами, позволила Москве быть в курсе истинных замыслов Гитлера в отношении нашей страны. Из донесений Лубянки следовало, что в случае прихода к власти нацистов военного столкновения с Германией Советскому Союзу не избежать.
Поэтому в начале 1932 года по предложению Артузова было решено перестроить разведывательную работу за рубежом. Ввиду острой нехватки квалифицированных кадров Артузов поставил перед руководством ОГПУ вопрос об организации специальных курсов для подготовки и переподготовки разведчиков. Эти курсы, рассчитанные на 25 человек, комплектовались специально подобранными оперативными работниками ОГПУ. При этом предпочтение отдавалось лицам, имевшим опыт оперативной работы и владевшим иностранными языками. Создание курсов способствовало дальнейшему повышению уровня разведывательной работы за рубежом.
По указанию Артузова в 1932 году была проведена коренная реорганизация работы разведки в Германии, сочетавшая ведение разведки с «легальных» и нелегальных позиций. На базе нелегальных групп были организованы крупные нелегальные резидентуры, которым поручалось подготовить условия для разведывательной работы на случай войны. Ими руководили видные разведчики-нелегалы Василий Зарубин и Федор Парпаров. В 1932 году резидент ОГПУ в Берлине Борис Берман и начальник германского отделения ИНО ОГПУ Отто Штейнбрюк предложили создать за пределами Германии две подрезидентуры, в которых могли бы обосноваться по мобилизационному плану Центра во время войны нелегалы для руководства своей агентурой в Третьем рейхе, где, по фашистским наметкам, не оставалось бы советских представителей.
Проведенная Артузовым работа по улучшению разведывательной деятельности принесла свои плоды. К началу 1933 года внешняя разведка создала в Германии надежный агентурный аппарат. Ею были приобретены такие ценные источники, как сотрудник гестапо Вилли Леман («Брайтенбах»), снабжавший резидентуру не только контрразведывательными, но и разведывательными материалами. Именно от него в середине 1930-х годов были получены данные об испытании в Германии неуправляемых ракет ФАУ-1. Занимая пост начальника отдела по борьбе с «коммунистическим шпионажем» в Германии, он предупреждал резидентуру о готовившихся гестапо провокациях против советских представителей.
В 1933 году «легальная» резидентура ОГПУ в Берлине, руководимая Гордоном, а также нелегальные резидентуры вели активную разведывательную работу, добывая ценную информацию по всем направлениям деятельности. От источников этих резидентур, имевших доступ к секретным документам МИД Германии, других министерств и ведомств, люфтваффе, руководства национал-социалистской партии, полицай-президиума, гестапо и т. п. поступала ценнейшая информация о планах и намерениях гитлеровцев в отношении нашей страны и Европы в целом.
В 1932 году к сотрудничеству с внешней разведкой были привлечены Арвид Харнак («Корсиканец»), ставший позднее имперским советником в министерстве экономики, Харро Шульце-Бойзен («Старшина»), сотрудник разведывательного отдела ВВС, и Адам Кукхоф («Старик»), а также ряд других ценных источников. Созданная ими подпольная антифашистская организация вошла в историю Сопротивления под названием «Красная капелла».
Принятые Центром меры позволили берлинской резидентуре не только быстро преодолеть спад, вызванный обострением обстановки в стране в 1933–1934 годах, но и постепенно активизировать ее работу. В отчете 3-го (германского) отделения ИНО ОГПУ за 1933 год, утвержденном М.С. Кедровым, в частности, отмечалось:
«В результате проводимых национал-социалистами правительственных мероприятий (массовые аресты, разгром организаций и другие репрессии) наша работа в основном не пострадала. Мы потеряли двух агентов. Посаннер вне зависимости от связи с нами был арестован за свои старые грехи перед НСДАП. Был арестован также наш источник А/210, бывший коммунист. Благодаря своевременно принятым мерам, мы избежали каких-либо осложнений в работе. Вся наша агентура работает исключительно в нелегальных условиях».
Уже в 1935 году заметно активизировалась работа по приобретению новых источников информации в Германии. Только за один этот год резидентурой было привлечено к сотрудничеству с внешней разведкой 13 источников по политической линии. А 1936 год можно считать пиком работы берлинской резидентуры. Она располагала источниками информации в важнейших объектах Германии и добывала ценную информацию о внутриполитической ситуации в стране, положении в нацистской партии, гитлеровском руководстве, военных устремлениях и приготовлениях Гитлера. Резидентура освещала экономическое положение Германии, способствовала заключению выгодных торговых сделок с немецкими фирмами, а также вела работу по выявлению подрывной деятельности германских концернов против СССР.
Во Франции руководимая Б.Я. Базаровым нелегальная резидентура в этот же период добилась выдающихся результатов. Знаменитый разведчик-нелегал Дмитрий Быстролетов (оперативный псевдоним «Ганс»), специализировавшийся на получении шифров европейских стран, сумел завербовать сотрудника британского Форин оффис «Арно», от которого поступали ценнейшие документальные материалы.
В 1933 году по инициативе Артузова была воссоздана нелегальная резидентура в Англии, руководимая знаменитым разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем, лично завербовавшим свыше двадцати агентов. Этой резидентурой была приобретена знаменитая «Кембриджская пятерка», от которой поступала документальная информация о деятельности МИД и МВД Великобритании, англо-германских отношениях, положении в основных политических партиях страны, торговой политике Великобритании и по другим вопросам, интересовавшим Москву. В годы Великой Отечественной войны от нее поступала информация не только по Великобритании, но и по гитлеровской Германии, где в тот период не существовало резидентуры советской внешней разведки.
В мае 1934 года, когда угроза гитлеровской агрессии стала реальностью и не исключалось создание блока западных стран на антисоветской основе, Политбюро рассмотрело вопрос о координации деятельности военной и политической разведок. Принятым решением начальник ИНО ОГПУ Артузов был назначен по совместительству заместителем начальника Разведывательного управления РККА. 21 мая 1935 года он был освобожден от обязанностей начальника ИНО НКВД и полностью сосредоточился на работе в военной разведке, которую тогда возглавлял Ян Карлович Берзин.
Перевод Артузова с поста начальника внешней разведки органов госбезопасности с понижением в должности в военную разведку был связан с инцидентом, происшедшим с ним незадолго до этого.
В начале 1934 года вопрос советско-польских отношений обсуждался на совещании в Кремле. Сталин, опираясь на информацию советского полпреда в Варшаве Антонова-Овсеенко, склонялся к мысли о том, что следует откликнуться на реверансы Варшавы в адрес Кремля и прозондировать почву для возможного заключения соглашения с ней. Эту точку зрения вождя разделял и Карл Радек, слывший экспертом Кремля по международным вопросам. На этом совещании в Кремле только Артур Артузов придерживался иного мнения. Опираясь на донесения советской разведки, он заявил, что поляки ведут нечестную игру и всего лишь делают вид, что собираются сблизиться с СССР. На самом же деле Польша зондирует почву для сговора с Германией в надежде, что Гитлер совместно с ней разделит «советский пирог» в случае войны против СССР.
Жизнь показала правоту Артузова. В декабре 1934 года между Германией и Польшей был подписан договор о добрососедстве и сотрудничестве, направленный против СССР. По нему Германия обязалась в случае войны с СССР учесть территориальные претензии Польши к нашей стране. Сталин, ознакомившись с этим документом, полученным советской внешней разведкой, реагировал своеобразно: Артузов был освобожден от должности начальника ИНО и переведен в Разведупр РККА. Генсек не любил, когда кто-нибудь публично выражает несогласие с его мнением.
Вместе с Артузовым в Разведупр РККА перешли и три видных разведчика из ИНО НКВД: Майер, Штейнбрюк и Карин.
Уже за первый год своей деятельности на новом месте Артузов сделал многое для совершенствования работы Разведупра РККА. Он добивался, чтобы сотрудники военной разведки за границей прекратили всякие связи с членами компартий, отказались от практики их вербовки, что неоднократно приводило к провалам в работе. Артузовым принимались меры по закреплению кадров военной разведки и улучшению их материального положения, что благотворно сказалось на их работе.
Интересна в этом плане докладная записка Артузова наркому обороны Ворошилову. Анализируя причины провала резидентуры ГРУ в Дании, он писал, что резидент Улановский «арестован датской контрразведкой, потому что нарушил приказ о запрете вербовать членов компартии. Трое завербованных им датчан – коммунисты. Тов. Улановский скрыл от нас этот факт».
И в военной разведке Артузов уделял первостепенное внимание работе с нелегальных позиций. В 1935 году по его предложению за рубеж был командирован разведчик-нелегал Ян Черняк. В течение двенадцати лет он возглавлял крупную агентурную сеть, охватывавшую ряд стран Европы. Уже в наше время он был удостоен звания Героя России. Именно Артузов принял в Разведупр легендарного военного разведчика Хаджи-Умара Мамсурова («Ксанти»), отличившегося позднее в Испании. В тот же период нелегальным военным разведчиком стал знаменитый Шандор Радо, обосновавшийся в Швейцарии под псевдонимом «Дора», от которого в годы войны поступала ценная стратегическая информация по Германии и Италии. На период работы Артузова в военной разведке приходится активизация деятельности Леопольда Треппера, создавшего разветвленную разведывательную сеть в Бельгии и во Франции. Наконец, Артур Христианович был «крестным отцом» выдающегося разведчика-нелегала Рихарда Зорге («Рамзая»), работавшего в Китае и Японии и в 1963 году удостоенного звания Героя Советского Союза.
Список имен прославленных разведчиков, таланты которых сумел разглядеть Артузов, можно было бы продолжить. Однако даже простое перечисление этих бойцов «невидимого фронта», вошедших в золотой фонд как политической, так и военной разведок нашей страны, говорит о незаурядном уме и высоком профессионализме мастера разведки, каковым с полным основанием можно считать чекиста Артура Христиановича Артузова. Он умел создавать задел на перспективу. В суровые годы военного лихолетья именно от этих людей, сумевших уцелеть в годы репрессий, будет поступать ценнейшая военная и политическая информация, в том числе по атомному оружию. Именно поэтому Артузов в своей профессии не имеет себе равных среди руководителей разведок многих стран.
Выступая перед сотрудниками внешней разведки и касаясь профессии разведчика, Артузов подчеркивал:
«Наша профессия в тени. И не потому, что она непочетна. Просто наш труд не афишируется. Часто наши победы и наши слезы миру не видны. Но я не придаю нашей профессии какой-то исключительности. Считаю, что она в ряду других интересных и трудных профессий.
Наш фронт незрим. Прикрыт секретностью, некой дымкой таинственности. Но и на этом скрытом от сотен глаз фронте бывают свои звездные минуты. А чаще всего геройство чекиста заключается не в единственном подвиге, а в будничной напряженной кропотливой работе, в той возвышенно-значительной борьбе, не знающей ни передышек, ни послаблений, в которой он отдает все, что имеет».
Однако положение Артузова в Разведупре, несмотря на его успешную деятельность, было непрочным. Нарком обороны Ворошилов с подозрением относился к нему и другим чекистам, пришедшим в военную разведку, считая, что они подосланы Сталиным для наблюдения за ним. Началось неприкрытое выживание Артузова, Штейнбрюка, Карина и других бывших сотрудников НКВД из военной разведки. Этому активно способствовал и сменивший Берзина на посту руководителя Разведывательного управления Урицкий, который всячески подогревал конфликт между пришедшими с Артузовым «энкавэдэшниками» и «военными». Вот что по этому поводу писал историк разведки Игорь Дамаскин:
«Артузов пытался как-то бороться с этим. Он направил в адрес Урицкого письмо, указав на “исключительную усилившуюся резкость с Вашей стороны в отношении бывших чекистов”. “Не для того, чтобы искать положения, популярности, выдвижения или еще чего-либо, пошли эти товарищи со мной работать в Разведупр, – писал он дальше. – Вот слова тов. Сталина, которые он счел нужным сказать мне, когда посылал меня в Разведупр: “Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается”. Я хорошо помню, что это означало, конечно, не только то, что как невоенный человек я не могу занимать Вашей должности, но также и то, что я не являюсь Вашим аппаратным замом, а обязан все, что я знаю полезного по работе в ГПУ, полностью передать военной разведке, дополняя, а иногда и поправляя Вас”. Далее Артузов еще раз не преминул сослаться на покровительство Сталина: “Простите меня, но и лично Ваше отношение ко мне не свидетельствует о том, что Вы имеете во мне ближайшего сотрудника, советчика и товарища, каким, я в этом не сомневаюсь, хотел меня видеть в Разведупре тов. Сталин”.
Так или иначе, хотели ли этого Артузов или Урицкий или нет, но события развивались помимо их воли, и дни чекистов и самого Артузова в Разведупре были сочтены. И решал это не Урицкий, а нарком обороны Ворошилов, который не мог стерпеть “проникновения” чекистов в подведомственную ему службу».
26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел стал секретарь ЦК ВКП (б) Николай Ежов, заменив на этом посту Генриха Ягоду. Отношения между военными и чекистами в Разведупре резко обострились. Для Ворошилова Артузов и его соратники были не только чекистами, но и «людьми Ягоды», с которым, впрочем, у них не было близких отношений. 11 января 1937 года по предложению Ворошилова Политбюро приняло решение об освобождении Артузова от работы в военной разведке и направлении его в НКВД.
Вот что по этому поводу говорится в книге А. Папчинского и М. Тумшиса «Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК»:
«Ворошилов довел дело до конца: в январе 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) по его предложению приняло решение об освобождении Артузова и Штейнбрюка от работы в Разведупре. Как потом писал Артузов в одном из своих заявлений Ежову: “Военные товарищи меня выперли, пользуясь тем, что Вам, занятому троцкистами, было не до меня”.
По возвращении Артузова в НКВД его к оперативной работе не допустили. Хотя в Наркомате не было Ягоды и его сторонников, Слуцкий (“один из последних генералов Ягоды”) сумел удержаться в кресле начальника внешней разведки, и путь туда Артуру Христиановичу был закрыт. С марта 1937 года он начинает работать старшим научным сотрудником Восьмого (учетно-статистического) отдела ГУГБ НКВД СССР. Занимаясь в основном архивно-историографическими изысканиями, Артузов, по словам сотрудников, работавших с ним, собирал материалы для учебника по истории органов ВЧК – ОГПУ – НКВД. Но зарыться в куче архивных дел ему не позволили».
В ночь с 12 на 13 мая 1937 года Артузов был арестован.
Незадолго до своего ареста, выступая на партийном активе НКВД, Артур Христианович заявил:
«При установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже целые звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов».
«Простые техники» такого простить Артузову не смогли. Уже на следующий день после ареста началось «следствие» по его делу, которое закончилось 15 августа 1937 года.
Делу Артузова с самого начала уделялось большое внимание. Его допрашивал с применением мер физического воздействия не рядовой следователь, а начальник Секретариата НКВД. Ежовские палачи хотели выбить из Артузова не только признание в его шпионской деятельности, но и получить развернутые показания со ссылкой на представителей зарубежных разведок, агентов, террористов и заговорщиков. В итоге Артузова обвинили в работе на четыре иностранные разведки: французскую, немецкую, английскую и польскую. Вменялось Артузову в вину и «сокрытие сведений о заговорщицкой деятельности маршала Тухачевского». При этом следователей не заботила правдоподобность обвинений.
Приведем еще одно свидетельство из книги «Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК», основанное на протоколах допросов чекиста:
«Первоначально Артузов “упорно скрывал свою вину и отказывался давать следствию показания о своей антисоветской и шпионской деятельности”. Первый протокол был составлен 27 мая 1937 года. Именно тогда Артузов, “видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, решил встать на путь полного признания преступлений”, совершенных им, и начал давать следствию “искренние” показания о своей преступной деятельности».
Как свидетельствуют материалы сфабрикованного дела, Артузов «сознался» в предъявленных ему ложных обвинениях относительно активного участия в заговоре внутри НКВД, который возглавлял якобы Ягода. В ходе допросов он «поделился» со следователями своими планами в области экономики, почерпнутыми им из периода нэпа. В политической области «заговорщики» якобы хотели реализовать политическую программу, изложенную… в проекте Сталинской конституции 1936 года. Этот ход Артузов предпринял не случайно. Он надеялся опровергнуть предъявленные ему обвинения в ходе судебного процесса. Однако его дело в Военную коллегию Верховного суда так и не поступило. Приговор ему вынесла так называемая «тройка».
Штаб-квартира РОВС располагалась в Париже, а его филиалы обосновались в сопредельных с СССР странах и находились на содержании западных спецслужб. Оттуда на территорию нашей страны засылались многочисленные группы агентов французской, польской, британской и румынской разведок, пытавшиеся создавать контрреволюционное подполье. В ответ чекисты под руководством Артузова засылали в сопредельные страны хорошо подготовленных сотрудников от имени легендированных организаций. Одновременно они занимались компрометацией наиболее активных деятелей РОВС.
В Ревель был направлен опытный сотрудник ОГПУ Дмитрий Федичкин. Там он привлек к сотрудничеству с ОГПУ бывшего российского подданного «Карла», который по его заданию встретился с активным деятелем РОВС полковником Борисом Энгельгардтом и завербовал его, выступая от имени германской разведки. Энгельгардт снабжал «Карла» сведениями о русской эмиграции, информировал его о всех своих шагах по вербовке шпионов и подбору диверсантов, засылавшихся в СССР как по линии РОВС, так и при его посредничестве спецслужбами западных разведок. Эта информация незамедлительно передавалась в Центр. В дальнейшем Энгельгардт был скомпрометирован перед руководством РОВС.
Летом 1930 года внешняя разведка органов государственной безопасности – ИНО ОГПУ – начала разработанную под руководством Артузова операцию под кодовым названием «Тарантелла». Выбор этого названия диктовался национальностью выдающегося разведчика, отец которого был швейцарцем итальянского происхождения. Цель операции чекистов заключалась в том, чтобы продвигать через подставную агентуру ОГПУ направленную информацию в британские руководящие круги. Главную роль в операции «Тарантелла» играл секретный сотрудник ИНО Борис Федорович Лаго, проходивший по переписке Центра под псевдонимом «Марсель».
Британская разведка вышла на «Марселя» через завербованного ею ранее эмигранта, ставшего впоследствии региональным резидентом Сикрет интеллидженс сервис, Виктора Богомольца, который по ее заданию вел активную разведывательную работу против СССР. «Марсель» установил тесный контакт с Богомольцем, которого в течение четырех лет снабжал специально готовившимися на Лубянке дезинформационными материалами. Работой этого секретного сотрудника внешней разведки руководил лично А. Артузов, который, став через год начальником разведки, курировал уже всю операцию «Тарантелла».
По своей значимости «Тарантелла» может быть смело поставлена в один ряд с операциями «Трест» и «Синдикат», тем более что их разработчиком и руководителем являлся Артузов. Под его руководством в штаб-квартиру СИС продвигалась информация о том, что, благодаря успешному выполнению пятилетних планов в СССР, западные страны, включая конкурентов Англии – США, Германию и Францию, – имеют возможность активно сотрудничать с Москвой в экономической области и могут потеснить Лондон на обширных советских рынках. После разгрома оппозиции советское руководство чувствует себя уверенно, полностью контролирует обстановку в стране и положение в армии. Надежды внешней контрреволюции на крах советского режима беспочвенны, поэтому Запад должен отказаться от интервенции в СССР и активно сотрудничать с ним в деле создания системы коллективной безопасности в Европе. О некоторых наиболее существенных специальных мероприятиях «Тарантеллы» докладывалось непосредственно Сталину.
1 августа 1931 года Артур Артузов был назначен начальником ИНО (внешняя разведка) и введен в состав коллегии ОГПУ. К этому времени он являлся кандидатом в члены ЦК партии. В то время в центральном аппарате внешней разведки органов госбезопасности в Москве насчитывалось всего около семидесяти сотрудников, и примерно столько же разведчиков находилось в зарубежных резидентурах. Когда Артузов возглавил разведку, одним из главных ее зарубежных центров являлся Берлин, откуда разведывательная работа велась не только по Германии, но и по соседним странам и даже США.
«Легальным» резидентом ОГПУ в Берлине с 1931 года был видный разведчик Борис Берман, который руководил агентурной сетью непосредственно в Германии. Одновременно здесь находилась региональная резидентура, возглавляемая заместителем Артузова Абрамом Слуцким, который в 1936 году заменил его на посту начальника внешней разведки. Она руководила из Берлина действиями резидентур в пятнадцати странах.
В начале 1930-х годов внутриполитическое положение в Германии резко осложнилось, к власти в стране рвались нацисты. Берлинская резидентура ОГПУ, которой руководил Николай Самсонов, еще в 1929 году получила документальную информацию, свидетельствовавшую о намерении правящих кругов Германии отойти от Раппальских соглашений. Самсонов докладывал о реальности прихода нацистов к власти и их агрессивных намерениях в отношении нашей страны. Поэтому 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б), заслушав вопрос о работе Иностранного отдела ОГПУ, приняло специальное решение о совершенствовании работы внешней разведки. В соответствии с ним, ИНО ОГПУ должно было сосредоточить свои усилия на разведывательной работе против Англии, Франции, Германии, Польши, Японии и других соседних стран. Особое внимание в решении Политбюро уделялось постепенному переводу разведывательной работы за рубежом на нелегальные позиции в связи с угрозой развязывания войны. Исполнять это решение предстояло новому начальнику советской внешней разведки А. Артузову. Под его руководством внешняя разведка в первой половине 1930-х годов добилась весомых результатов.
Исходя из создавшейся ситуации в Германии, Артузов принимает решение продолжить операцию «Трест». На сей раз ее целью было проникнуть в верхушку нацистской партии. Главным исполнителем операции стал секретный сотрудник ИНО ОГПУ Александр Михайлович Добров, работавший под прикрытием малозаметного старшего инженера текстильного директората ВСНХ.
В 1931 году Артузов организует его выезд в Карловы Вары на «лечение». Для Доброва была отработана легенда, согласно которой он якобы является руководителем некой подпольной контрреволюционной группы, решившей при финансовой поддержке Берлина создать фашистскую партию в России. В Карловых Варах он встречается с дореволюционным приятелем, которому, согласно легенде, намекает о своем желании познакомиться с кем-нибудь из нацистских бонз. Приятель Доброва, известный чекистам своими связями с нацистами, организует его встречу в Берлине с уроженцем Прибалтики, отцом расовой теории Альфредом Розенбергом.
Отпетому расисту Александр Добров и его идея создать фашистскую партию в России понравились. О своих беседах он докладывает лично Гитлеру, дав идее высокую оценку. В свою очередь Добров передал Розенбергу специально подготовленные руководством разведки правдоподобные сведения о положении дел в Советском Союзе и росте рядов своей мифической «партии». Оперативная игра, затеянная чекистами, позволила Москве быть в курсе истинных замыслов Гитлера в отношении нашей страны. Из донесений Лубянки следовало, что в случае прихода к власти нацистов военного столкновения с Германией Советскому Союзу не избежать.
Поэтому в начале 1932 года по предложению Артузова было решено перестроить разведывательную работу за рубежом. Ввиду острой нехватки квалифицированных кадров Артузов поставил перед руководством ОГПУ вопрос об организации специальных курсов для подготовки и переподготовки разведчиков. Эти курсы, рассчитанные на 25 человек, комплектовались специально подобранными оперативными работниками ОГПУ. При этом предпочтение отдавалось лицам, имевшим опыт оперативной работы и владевшим иностранными языками. Создание курсов способствовало дальнейшему повышению уровня разведывательной работы за рубежом.
По указанию Артузова в 1932 году была проведена коренная реорганизация работы разведки в Германии, сочетавшая ведение разведки с «легальных» и нелегальных позиций. На базе нелегальных групп были организованы крупные нелегальные резидентуры, которым поручалось подготовить условия для разведывательной работы на случай войны. Ими руководили видные разведчики-нелегалы Василий Зарубин и Федор Парпаров. В 1932 году резидент ОГПУ в Берлине Борис Берман и начальник германского отделения ИНО ОГПУ Отто Штейнбрюк предложили создать за пределами Германии две подрезидентуры, в которых могли бы обосноваться по мобилизационному плану Центра во время войны нелегалы для руководства своей агентурой в Третьем рейхе, где, по фашистским наметкам, не оставалось бы советских представителей.
Проведенная Артузовым работа по улучшению разведывательной деятельности принесла свои плоды. К началу 1933 года внешняя разведка создала в Германии надежный агентурный аппарат. Ею были приобретены такие ценные источники, как сотрудник гестапо Вилли Леман («Брайтенбах»), снабжавший резидентуру не только контрразведывательными, но и разведывательными материалами. Именно от него в середине 1930-х годов были получены данные об испытании в Германии неуправляемых ракет ФАУ-1. Занимая пост начальника отдела по борьбе с «коммунистическим шпионажем» в Германии, он предупреждал резидентуру о готовившихся гестапо провокациях против советских представителей.
В 1933 году «легальная» резидентура ОГПУ в Берлине, руководимая Гордоном, а также нелегальные резидентуры вели активную разведывательную работу, добывая ценную информацию по всем направлениям деятельности. От источников этих резидентур, имевших доступ к секретным документам МИД Германии, других министерств и ведомств, люфтваффе, руководства национал-социалистской партии, полицай-президиума, гестапо и т. п. поступала ценнейшая информация о планах и намерениях гитлеровцев в отношении нашей страны и Европы в целом.
В 1932 году к сотрудничеству с внешней разведкой были привлечены Арвид Харнак («Корсиканец»), ставший позднее имперским советником в министерстве экономики, Харро Шульце-Бойзен («Старшина»), сотрудник разведывательного отдела ВВС, и Адам Кукхоф («Старик»), а также ряд других ценных источников. Созданная ими подпольная антифашистская организация вошла в историю Сопротивления под названием «Красная капелла».
Принятые Центром меры позволили берлинской резидентуре не только быстро преодолеть спад, вызванный обострением обстановки в стране в 1933–1934 годах, но и постепенно активизировать ее работу. В отчете 3-го (германского) отделения ИНО ОГПУ за 1933 год, утвержденном М.С. Кедровым, в частности, отмечалось:
«В результате проводимых национал-социалистами правительственных мероприятий (массовые аресты, разгром организаций и другие репрессии) наша работа в основном не пострадала. Мы потеряли двух агентов. Посаннер вне зависимости от связи с нами был арестован за свои старые грехи перед НСДАП. Был арестован также наш источник А/210, бывший коммунист. Благодаря своевременно принятым мерам, мы избежали каких-либо осложнений в работе. Вся наша агентура работает исключительно в нелегальных условиях».
Уже в 1935 году заметно активизировалась работа по приобретению новых источников информации в Германии. Только за один этот год резидентурой было привлечено к сотрудничеству с внешней разведкой 13 источников по политической линии. А 1936 год можно считать пиком работы берлинской резидентуры. Она располагала источниками информации в важнейших объектах Германии и добывала ценную информацию о внутриполитической ситуации в стране, положении в нацистской партии, гитлеровском руководстве, военных устремлениях и приготовлениях Гитлера. Резидентура освещала экономическое положение Германии, способствовала заключению выгодных торговых сделок с немецкими фирмами, а также вела работу по выявлению подрывной деятельности германских концернов против СССР.
Во Франции руководимая Б.Я. Базаровым нелегальная резидентура в этот же период добилась выдающихся результатов. Знаменитый разведчик-нелегал Дмитрий Быстролетов (оперативный псевдоним «Ганс»), специализировавшийся на получении шифров европейских стран, сумел завербовать сотрудника британского Форин оффис «Арно», от которого поступали ценнейшие документальные материалы.
В 1933 году по инициативе Артузова была воссоздана нелегальная резидентура в Англии, руководимая знаменитым разведчиком-нелегалом Арнольдом Дейчем, лично завербовавшим свыше двадцати агентов. Этой резидентурой была приобретена знаменитая «Кембриджская пятерка», от которой поступала документальная информация о деятельности МИД и МВД Великобритании, англо-германских отношениях, положении в основных политических партиях страны, торговой политике Великобритании и по другим вопросам, интересовавшим Москву. В годы Великой Отечественной войны от нее поступала информация не только по Великобритании, но и по гитлеровской Германии, где в тот период не существовало резидентуры советской внешней разведки.
В мае 1934 года, когда угроза гитлеровской агрессии стала реальностью и не исключалось создание блока западных стран на антисоветской основе, Политбюро рассмотрело вопрос о координации деятельности военной и политической разведок. Принятым решением начальник ИНО ОГПУ Артузов был назначен по совместительству заместителем начальника Разведывательного управления РККА. 21 мая 1935 года он был освобожден от обязанностей начальника ИНО НКВД и полностью сосредоточился на работе в военной разведке, которую тогда возглавлял Ян Карлович Берзин.
Перевод Артузова с поста начальника внешней разведки органов госбезопасности с понижением в должности в военную разведку был связан с инцидентом, происшедшим с ним незадолго до этого.
В начале 1934 года вопрос советско-польских отношений обсуждался на совещании в Кремле. Сталин, опираясь на информацию советского полпреда в Варшаве Антонова-Овсеенко, склонялся к мысли о том, что следует откликнуться на реверансы Варшавы в адрес Кремля и прозондировать почву для возможного заключения соглашения с ней. Эту точку зрения вождя разделял и Карл Радек, слывший экспертом Кремля по международным вопросам. На этом совещании в Кремле только Артур Артузов придерживался иного мнения. Опираясь на донесения советской разведки, он заявил, что поляки ведут нечестную игру и всего лишь делают вид, что собираются сблизиться с СССР. На самом же деле Польша зондирует почву для сговора с Германией в надежде, что Гитлер совместно с ней разделит «советский пирог» в случае войны против СССР.
Жизнь показала правоту Артузова. В декабре 1934 года между Германией и Польшей был подписан договор о добрососедстве и сотрудничестве, направленный против СССР. По нему Германия обязалась в случае войны с СССР учесть территориальные претензии Польши к нашей стране. Сталин, ознакомившись с этим документом, полученным советской внешней разведкой, реагировал своеобразно: Артузов был освобожден от должности начальника ИНО и переведен в Разведупр РККА. Генсек не любил, когда кто-нибудь публично выражает несогласие с его мнением.
Вместе с Артузовым в Разведупр РККА перешли и три видных разведчика из ИНО НКВД: Майер, Штейнбрюк и Карин.
Уже за первый год своей деятельности на новом месте Артузов сделал многое для совершенствования работы Разведупра РККА. Он добивался, чтобы сотрудники военной разведки за границей прекратили всякие связи с членами компартий, отказались от практики их вербовки, что неоднократно приводило к провалам в работе. Артузовым принимались меры по закреплению кадров военной разведки и улучшению их материального положения, что благотворно сказалось на их работе.
Интересна в этом плане докладная записка Артузова наркому обороны Ворошилову. Анализируя причины провала резидентуры ГРУ в Дании, он писал, что резидент Улановский «арестован датской контрразведкой, потому что нарушил приказ о запрете вербовать членов компартии. Трое завербованных им датчан – коммунисты. Тов. Улановский скрыл от нас этот факт».
И в военной разведке Артузов уделял первостепенное внимание работе с нелегальных позиций. В 1935 году по его предложению за рубеж был командирован разведчик-нелегал Ян Черняк. В течение двенадцати лет он возглавлял крупную агентурную сеть, охватывавшую ряд стран Европы. Уже в наше время он был удостоен звания Героя России. Именно Артузов принял в Разведупр легендарного военного разведчика Хаджи-Умара Мамсурова («Ксанти»), отличившегося позднее в Испании. В тот же период нелегальным военным разведчиком стал знаменитый Шандор Радо, обосновавшийся в Швейцарии под псевдонимом «Дора», от которого в годы войны поступала ценная стратегическая информация по Германии и Италии. На период работы Артузова в военной разведке приходится активизация деятельности Леопольда Треппера, создавшего разветвленную разведывательную сеть в Бельгии и во Франции. Наконец, Артур Христианович был «крестным отцом» выдающегося разведчика-нелегала Рихарда Зорге («Рамзая»), работавшего в Китае и Японии и в 1963 году удостоенного звания Героя Советского Союза.
Список имен прославленных разведчиков, таланты которых сумел разглядеть Артузов, можно было бы продолжить. Однако даже простое перечисление этих бойцов «невидимого фронта», вошедших в золотой фонд как политической, так и военной разведок нашей страны, говорит о незаурядном уме и высоком профессионализме мастера разведки, каковым с полным основанием можно считать чекиста Артура Христиановича Артузова. Он умел создавать задел на перспективу. В суровые годы военного лихолетья именно от этих людей, сумевших уцелеть в годы репрессий, будет поступать ценнейшая военная и политическая информация, в том числе по атомному оружию. Именно поэтому Артузов в своей профессии не имеет себе равных среди руководителей разведок многих стран.
Выступая перед сотрудниками внешней разведки и касаясь профессии разведчика, Артузов подчеркивал:
«Наша профессия в тени. И не потому, что она непочетна. Просто наш труд не афишируется. Часто наши победы и наши слезы миру не видны. Но я не придаю нашей профессии какой-то исключительности. Считаю, что она в ряду других интересных и трудных профессий.
Наш фронт незрим. Прикрыт секретностью, некой дымкой таинственности. Но и на этом скрытом от сотен глаз фронте бывают свои звездные минуты. А чаще всего геройство чекиста заключается не в единственном подвиге, а в будничной напряженной кропотливой работе, в той возвышенно-значительной борьбе, не знающей ни передышек, ни послаблений, в которой он отдает все, что имеет».
Однако положение Артузова в Разведупре, несмотря на его успешную деятельность, было непрочным. Нарком обороны Ворошилов с подозрением относился к нему и другим чекистам, пришедшим в военную разведку, считая, что они подосланы Сталиным для наблюдения за ним. Началось неприкрытое выживание Артузова, Штейнбрюка, Карина и других бывших сотрудников НКВД из военной разведки. Этому активно способствовал и сменивший Берзина на посту руководителя Разведывательного управления Урицкий, который всячески подогревал конфликт между пришедшими с Артузовым «энкавэдэшниками» и «военными». Вот что по этому поводу писал историк разведки Игорь Дамаскин:
«Артузов пытался как-то бороться с этим. Он направил в адрес Урицкого письмо, указав на “исключительную усилившуюся резкость с Вашей стороны в отношении бывших чекистов”. “Не для того, чтобы искать положения, популярности, выдвижения или еще чего-либо, пошли эти товарищи со мной работать в Разведупр, – писал он дальше. – Вот слова тов. Сталина, которые он счел нужным сказать мне, когда посылал меня в Разведупр: “Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который ему предлагается”. Я хорошо помню, что это означало, конечно, не только то, что как невоенный человек я не могу занимать Вашей должности, но также и то, что я не являюсь Вашим аппаратным замом, а обязан все, что я знаю полезного по работе в ГПУ, полностью передать военной разведке, дополняя, а иногда и поправляя Вас”. Далее Артузов еще раз не преминул сослаться на покровительство Сталина: “Простите меня, но и лично Ваше отношение ко мне не свидетельствует о том, что Вы имеете во мне ближайшего сотрудника, советчика и товарища, каким, я в этом не сомневаюсь, хотел меня видеть в Разведупре тов. Сталин”.
Так или иначе, хотели ли этого Артузов или Урицкий или нет, но события развивались помимо их воли, и дни чекистов и самого Артузова в Разведупре были сочтены. И решал это не Урицкий, а нарком обороны Ворошилов, который не мог стерпеть “проникновения” чекистов в подведомственную ему службу».
26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел стал секретарь ЦК ВКП (б) Николай Ежов, заменив на этом посту Генриха Ягоду. Отношения между военными и чекистами в Разведупре резко обострились. Для Ворошилова Артузов и его соратники были не только чекистами, но и «людьми Ягоды», с которым, впрочем, у них не было близких отношений. 11 января 1937 года по предложению Ворошилова Политбюро приняло решение об освобождении Артузова от работы в военной разведке и направлении его в НКВД.
Вот что по этому поводу говорится в книге А. Папчинского и М. Тумшиса «Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК»:
«Ворошилов довел дело до конца: в январе 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) по его предложению приняло решение об освобождении Артузова и Штейнбрюка от работы в Разведупре. Как потом писал Артузов в одном из своих заявлений Ежову: “Военные товарищи меня выперли, пользуясь тем, что Вам, занятому троцкистами, было не до меня”.
По возвращении Артузова в НКВД его к оперативной работе не допустили. Хотя в Наркомате не было Ягоды и его сторонников, Слуцкий (“один из последних генералов Ягоды”) сумел удержаться в кресле начальника внешней разведки, и путь туда Артуру Христиановичу был закрыт. С марта 1937 года он начинает работать старшим научным сотрудником Восьмого (учетно-статистического) отдела ГУГБ НКВД СССР. Занимаясь в основном архивно-историографическими изысканиями, Артузов, по словам сотрудников, работавших с ним, собирал материалы для учебника по истории органов ВЧК – ОГПУ – НКВД. Но зарыться в куче архивных дел ему не позволили».
В ночь с 12 на 13 мая 1937 года Артузов был арестован.
Незадолго до своего ареста, выступая на партийном активе НКВД, Артур Христианович заявил:
«При установившемся после смерти Менжинского фельдфебельском стиле руководства отдельные чекисты и даже целые звенья нашей организации вступили на опаснейший путь превращения в простых техников аппарата внутреннего ведомства со всеми недостатками, ставящими нас на одну доску с презренными охранками капиталистов».
«Простые техники» такого простить Артузову не смогли. Уже на следующий день после ареста началось «следствие» по его делу, которое закончилось 15 августа 1937 года.
Делу Артузова с самого начала уделялось большое внимание. Его допрашивал с применением мер физического воздействия не рядовой следователь, а начальник Секретариата НКВД. Ежовские палачи хотели выбить из Артузова не только признание в его шпионской деятельности, но и получить развернутые показания со ссылкой на представителей зарубежных разведок, агентов, террористов и заговорщиков. В итоге Артузова обвинили в работе на четыре иностранные разведки: французскую, немецкую, английскую и польскую. Вменялось Артузову в вину и «сокрытие сведений о заговорщицкой деятельности маршала Тухачевского». При этом следователей не заботила правдоподобность обвинений.
Приведем еще одно свидетельство из книги «Щит, расколотый мечом. НКВД против ВЧК», основанное на протоколах допросов чекиста:
«Первоначально Артузов “упорно скрывал свою вину и отказывался давать следствию показания о своей антисоветской и шпионской деятельности”. Первый протокол был составлен 27 мая 1937 года. Именно тогда Артузов, “видя, что дальнейшее сопротивление бесполезно, решил встать на путь полного признания преступлений”, совершенных им, и начал давать следствию “искренние” показания о своей преступной деятельности».
Как свидетельствуют материалы сфабрикованного дела, Артузов «сознался» в предъявленных ему ложных обвинениях относительно активного участия в заговоре внутри НКВД, который возглавлял якобы Ягода. В ходе допросов он «поделился» со следователями своими планами в области экономики, почерпнутыми им из периода нэпа. В политической области «заговорщики» якобы хотели реализовать политическую программу, изложенную… в проекте Сталинской конституции 1936 года. Этот ход Артузов предпринял не случайно. Он надеялся опровергнуть предъявленные ему обвинения в ходе судебного процесса. Однако его дело в Военную коллегию Верховного суда так и не поступило. Приговор ему вынесла так называемая «тройка».