Страница:
Наталья с Андреем поселились в маленьком уютном коттедже. Грустно пахло увядающими цветами, чирикали воробьи, воровато подбирая крошки, неподалеку задумчиво плескалось море — такое большое и теплое. По аллеям медленно прогуливались отдыхающие, разглядывая вновь прибывших, которые весело потягивали легкое сухое вино, продававшееся прямо из бочки. Днем купались и загорали, а вечерами мужчины работали. Процесс сочинения сценария проходил весело. Хотели написать для Наташи роль, но через несколько дней Валя Ежов сказал: “Слушай, Наталья, не выходит для тебя роли. У нас получается целый гарем!” — и весело заржал.
В один из вечеров решили устроить пикник на свежем воздухе. По плутающей горной тропинке шумную компанию вел прелестный мальчик — Сережа Цигуль, внук Мариетты Шагинян. Он был похож на языческое божество — хорошенький с пышными смоляными кудрями, чуть мясистей, чем следовало ожидать от его юного возраста и невероятно деятельной натуры. Мужчины несли сумки с напитками и огромную кастрюлю маринованного шашлыка. Шли довольно долго. Когда, наконец, прибыли к излюбленному местечку Сережи, уже совсем стемнело. Кто-то сел нанизывать на шампуры кусочки мяса, остро пахнущие луком, Сережа с Рустамом принялись разводить огонь. И вдруг начал моросить дождик.
Быстро натянув тент, все попрятались под него, твердо решив, что не дадут непогоде испортить радость пикника. Костер разгорелся, и началось веселье. Все быстро захмелели, Валя рассказывал уморительные истории, слушатели покатывались со смеху. А Наташе было очень грустно, она вспомнила Иссык-Куль, прошло ровно три года с той памятной поездки на выбор натуры. Тогда также настырно пахло шашлыком, также рядом был Андрон, но как все изменилось!
Из транзистора неслась какая-то пошлая мелодия, кто-то все время лез с липкими, слюнявыми поцелуями. Женщина тихонечко встала, и поднялась по тропинке в горы. Дождь давно перестал, и легкий теплый ветерок разгонял остатки туч. По прозрачному небу рассыпались яркие, мерцающие звезды. Наталья взобралась на огромный валун, широко раскинула руки и, подняв голову вверх, долго смотрела в небо. В ответ на нее взирала полная луна.
Из Наташиной груди вырвался хриплый стон, в зыбком лунном свете лицо стало еще тоньше, его очертания странно преломились, рот скривился судорогой, придавая Натальиному лицу фантастические черты. Девушка, закатив глаза, глубоко вдохнула, совсем побелела, руки напряглись, и она поднялась, полетела в темное небо. Звезды не приближались, манили все новыми и новыми далями. Наташа вдыхала все глубже, поднималась все выше.
Ей было одиноко и страшно, и в то же время бесконечно сладостно, она посмотрела вниз и увидела костер, пьяно пляшущих вокруг огня людей. Вдогонку ей несся смех. Вдруг стало холодно, и Наталья почувствовала, что ее руки покрываются мелкими капельками, она очнулась на валуне.
Наташа, где ты? — кричал Андрон. Девушка спустилась вниз.
Ты где была? — спросил он.
Где, где — на луне!
Покидая Коктебель, Наташа зачем-то сняла со стены большое зеркало, которое вдруг выскользнуло из ее рук. Вдребезги разбилось. Уезжала Наталья с тяжелым сердцем…
В Коктебеле был написан сценарий “Белое солнце пустыни”. У Андрона изменились планы, приехав оттуда, он и Валентин Ежов сразу же начали работать над “Дворянским гнездом”. Они жили на Николиной Горе, а Наташа, начав учиться, могла приезжать на дачу только в выходные дни. Валечка — талантливый, гениальный рассказчик, отчаянный сердцеед, сибарит. Рассмешив до коликов Наталью, он, весь взъерошенный, только что вставший с постели, подмигивал и шепотом просил: “Наташка, дай “Кончаловочки”. Выпьем немножко, и будем работать!”. “Не давай ему водки, я и так не могу заставить его писать!”. Но любовь к радостям жизни не помешало Вале быть автором огромного количества замечательных сценариев. “Баллада о солдате” до сих пор любимый фильм Наташи.
Наталья уже несколько месяцев училась во ВГИКе. Студенческие годы всегда богаты событиями, проказами, чудачествами. С Наташей на одном курсе учились будущие звезды советского кино — красавец Николай Еременко, три Натальи — Бондарчук, Белохвостикова, Гвоздикова, Сережа Никоненко, Коля Губенко, Вадим Спиридонов… Все было так ново, озорно, постоянно ставились этюды, играть в них доставляло огромное удовольствие. Наталья быстро со всеми подружилась.
В доме литераторов Андрон показывал свою новую картину “История Аси Клячиной”. На просмотр Наташа приехала после занятий, навьюченная кипой потрепанных учебников. После фильма Андрей Сергеевич пригласил друзей на ужин в ресторан Дома Литераторов, гостей было немного — среди них Ия Савина, сыгравшая Асю хромоножку, Гоша Рерберг и другие члены съемочной группы.
Все сели за стол, посреди которого царственно возлежал румяный хряк с восхитительным, поджаристым пятачком. Вошел Валя Ежов с высокой стройной черноглазой женщиной: “Познакомьтесь, это Наташа, мы только что поженились”. Все шумно стали их поздравлять, раздался веселый звон бокалов. Следом за новобрачными в дверь заглянул Игнатий Станиславович:
Ну что, Андрей Сергеевич, скоро мы поедем?
Наташа, поезжай на дачу, а я приеду потом, — не глядя на жену, проговорил Андрон.
Наталье хотелось побыть с друзьями, да к тому же она была очень голодна.
Я хочу остаться, мы же можем потом поехать вместе!
Нет, поезжай сейчас! — Настойчиво сказал он.
Все за столом стихло. Наталья, молча, подхватила свои учебники и вышла из дубового зала. Она шла по узенькому коридорчику, голова кружилась, сердце быстро стучало. Андрей Сергеевич догнал жену:
Наташа, вернись, пожалуйста! — Она резко обернулась к нему.
Ты — говно! Как ты смеешь так со мной разговаривать!
Вернись, я прошу тебя. Все за столом тоже сказали, что я говно.
Вот и оставайся!
И Наталья выскочила на улицу, села в машину, и поехала на дачу с испуганным паном Игналиком, мучительно думая, чем она могла помешать мужу.
Впрямую они с Андроном никогда не ссорились, но ей не нравилось, его, в общем-то, азиатское отношение к женщине. Зимой Наташа с маленьким Егорушкой жили на даче. Любя чистоту и порядок, она тщательно вымывала весь дом, а это два этажа, семь комнат, не считая большой кухни и ванны. Вечером муж приезжал домой и прямо с участка, неся на тяжелых башмаках комья грязи, подымался на второй этаж.
Андрон, ты бы снял сапоги.
Ничего, помоешь, — говорил он, и Наталья чувствовала неприятный запах алкоголя и ресторанной еды.
И в то же время Андрей привозил ей из-за границы красивые вещи, Наталья была очень хорошо одета. Он всегда беспокоился за ее здоровье, она и впрямь чувствовала себя неважно. После голодания на “Первом учителе”, у нее началось малокровие, и было очень низкое давление. Андрон попросил Нину Максимовну Кончаловскую — двоюродную сестру Натальи Петровны, обследовать жену в своей поликлинике.
Нина Максимовна — высокая худощавая женщина, с короткой стрижкой седых волос и постоянной папироской в сухих нервных губах, очень нравилась Наталье. У нее была своеобразная манера разговаривать, слова она произносила резко, не церемонясь, но при этом Наташа чувствовала, что она очень добрый, отзывчивый человек, в котором нет ни капельки фальши. Нина Максимовна была дочь Максима Петровича Кончаловского — знаменитого профессора-кардиолога родного брата Петра Петровича. Она уже тоже была профессором и заведовала поликлиникой института труда. В результате полного обследования Наташиного организма Нина Максимовна сказала:
Наталья, все у тебя нормально, ты здорова. Просто ты слабенькая. Понимаешь, есть люди физически сильные, а есть слабые. Тебе надо много жрать, спать и ни о чем не волноваться.
Я не могу себе позволить много жрать и спать, и не волноваться тоже не получается, такая у меня профессия.
Дело не в профессии! — сказала Нина Максимовна, серьезно глядя на девушку, — Тебе Андрон нервы мотает. Пошли его к черту.
На католическое рождество Наталья пригласила своих однокурсников, приготовила рождественскую индейку, накрыла красивый стол. Ее похвалил только Сережечка Малишевский — это был красивый мальчик с приятным бархатным голосом, потом он будет много заниматься дубляжом фильмов. “Как ты все изящно и вкусно приготовила”, — пропел он, с аппетитом уплетая индюшачью ножку. Остальные ребята, набив свои неприхотливые студенческие брюшки, уже во всю плясали.
Веселье было в самом разгаре, как вдруг позвонил Андрон, сказал, что прилетел из Чехословакии и едет домой. Молодые люди всполошились: “Ой, неужели, мы сейчас познакомимся с Кончаловским!”. Андрей уже тогда был известен, особенно среди кинематографистов. Ехал Андрей Сергеевич долго, и ребята, так и не дождавшись его светлости, разъехались по домам.
Андрон прибыл к двум часам ночи, уставший и взвинченный. “У тебя нет покурить?” — спросил он. Наташа удивилась, Андрей не курил, и не разрешал курить жене. “Ребята выкурили все сигареты” — тихо сказала Наталья. Супруги стали рыться в помойном ведре, ища затерявшиеся чинарики. Нашли несколько сморщенных, изрядно подмокших, вонючих бычков. Пока Андрон сушил их на газе, Наташа накрыла стол, они выпили и закурили.
Андрей Сергеевич потер покрасневшие от усталости глаза и рассказал Наталье, какие ужасы творятся в Чехословакии — советские войска ввели туда танки. Она, как большинство молоденьких женщин, политикой совершенно не интересовалась, Наташа смотрела на мужа широко раскрытыми глазами, вслушивалась в его трагический, тихий голос, пытаясь отгадать, что она слышит в нем. Девушка не понимала, почему далекие события в чужой стране так его печалят. Она радовалась, что муж вернулся домой, что они сидят за накрытым столом, у них есть сын и все как будто хорошо…
Через несколько дней они готовились к встрече Нового года. Андрон сказал, что пригласил свою знакомую чешку: “Она одинока и очень переживает, что происходит на родине. Надо ее обласкать и обогреть”. Чешку звали Яной, лицо ее не было ничем примечательно, а вот задница поразила Наталью своими невероятными размерами. Было такое впечатление, что под юбку засунули две огромные подушки, которые весело подпрыгивали при ходьбе, не желая делить с хозяйкой ее грустного одиночества. Весь вечер Яна была томной, вяло ела и много пила.
Во ВГИКе началась зимняя сессия, Наташа готовилась к экзаменам вместе с Натальей Гвоздиковой. Они сидели и усердно конспектировали учебник марксизма-ленинизма. Наталья Петровна прислала с шофером утку с яблоками, две худенькие девушки в несколько минут расправились с уткой. Позвонила Нея Зоркая — известный кинокритик, умная и вечно юная женщина, с которой Наташа дружит всю жизнь.
Наташенька, не хотите зайти ко мне в гости? И Андрон обещался прийти!
Спасибо большое за приглашение. Очень хочется к вам, но у меня завтра экзамен. Мы сидим с моей однокурсницей и готовимся.
Заниматься после съеденной утки было тяжеловато, поэтому девушки решили прогуляться на свежем воздухе и заодно заглянуть на минуточку к Нее Марковне.
Девичье появление было неожиданным, но встретили их радушно. “А где же Андрон?” — спросила Наташа у хозяйки. На голос жены, из второй комнатки вышел Андрей Сергеевич, его уши ало пылали. Через некоторое время из этой же комнаты выплыла чешская барышня, ее щеки были приблизительно того же оттенка, что и ушные раковины Андрона. У Натальи перехватило дыхание, но, совладав с собой, она весело спросила:
Андрон, ты сдавал во ВГИКе марксизм-ленинизм? Нам с Наташкой нужна твоя помощь!
Вы что с ума сошли, учить эту дребедень. Скажете на экзамене, что вы убежденные марксистки и вам сразу же поставят отлично.
Наталья ушла с неприятным осадком, но представить себе, что ее мужу может понравиться женщина с таким колоссальным задом, она никак не могла, и поэтому быстро справилась со своими ревнивыми подозрениями.
На зимние каникулы Наташа с маленьким Егором полетели в Алма-Ату погостить у родителей. Там Егорушка сильно заболел, Наталья очень испугалась и решила вернуться в Москву.
Как всегда, была нелетная погода, самолеты задерживались, и в аэропорту скопилось огромное количество народу. Среднестатистический советский мужчина особенной галантностью не отличается — никто места не уступал, и Наташа всю ночь простояла, держа на руках маленького Егора. Рядом с ней неотлучно были родители, сынок капризничал и не хотел идти никому на руки, кроме Натальи. Наконец, объявили посадку на их рейс. Наташа поцеловала маму и папу, ее поразило одинаковое выражение страха на их любящих лицах. Мария Константиновна перекрестила дочь, и она с сыном полетела в Москву.
В Домодедово их никто не встречал. Она позвонила из аэропорта, Андрон был дома.
— Ой, ты уже прилетела? — весело спросил он.
Почему ты меня не встречаешь?
Я вас встречал, но самолет задержался на сутки.
Ведь можно было узнать в справочном, когда он прилетает, — Наташа от
усталости почти теряла сознание,
— Сейчас, я приеду. Ждите меня.
Наталья держала на руках своего больного сына уже больше суток, разговаривать не было сил. Они ехали домой. Вдруг Андрон задумчиво сказал:
Ты знаешь, я перестал тебя чувствовать.
В Наташе все ухнуло вниз.
Ты в кого-нибудь влюбился?
Нет, нет, что ты! Я тебя очень люблю, просто я перестал тебя чувствовать.
Ну, тогда давай расстанемся.
Нет, ты еще учишься, а Егор совсем маленький! Ты не можешь себя содержать.
Приехав домой, Наталья передала больного Егора на руки к Моте, а сама свалилась с высокой температурой. Егорушка сильно переболел гриппом. Он так похудел, что после болезни ему пришлось заново учиться ходить, но это никого, кроме Наташи и Моти, не волновало.
Учеба во ВГИКе отнимала у Натальи все силы и эмоции. И слава Богу! Не было времени задумываться над своими семейными проблемами. Тогда в институте работали замечательные педагоги — Фрадкин, преподававший историю театра, Аносова, Евгений Михайлович Вейцман, всеобщая любимица — Паола Дмитриевна Волкова, она вела историю изобразительного искусства. Паола Дмитриевна — хорошенькая молодая женщина, остроумная, образованная, и так по-доброму относившаяся к своим нерадивым ученикам. Наташа дружит с ней и по сей день.
Наталья целыми днями пропадала во ВГИКе, она была среди своих однокурсников, молодых ребят, которые ей казались такими талантливыми. Как бы ей не было тяжело, она ни разу не позволила себе прийти в институт не в форме. Через много лет Наталья Гвоздикова сказала:
Господи, Наташа, у тебя происходила такая драма в жизни, а мы ничего не замечали. Ты всегда была весела и приветлива.
Женщина всегда должна быть на двадцать пять процентов веселее, чем на то есть основания!
После первого курса Наталья поехала сниматься в Киргизию в фильме “Джамиля” по повести Чингиза Айтматова. Режиссером была Ирина Поплавская, съемки проходили в Киргизии. Проехав в открытом газике триста пятьдесят километров, Наташа добралась до Каджисая — поселка на берегу Иссык-Куля. После экзаменов она была уставшей, весила сорок пять килограммов, группа была слегка разочарована, мужики говорили: “Это что за Джамиля, это половинка Джамили”. В дороге ее продуло, и она заболела, поднялась температура 39.5, но сразу по приезде надо было идти в кадр. Снимали ее веселые пробеги по горной речке — пленки не жалели, делали много дублей. Через несколько часов работы Наталья свалилась, медсестра сделала укол от сердечного спазма и запретила продолжать съемку.
Джамиля — степная девушка, дочь табунщика, она должна быть крепкой, красивой, ловкой, на нее заглядываются все аульские парни. Для роли Наташе надо было срочно поправиться. Во Фрунзе, ее поселили в гостинице ЦК, где была замечательная столовая, там очень вкусно готовили и продавались всякие дефицитные продукты — осетринку, прозрачную севрюгу, черную паюсную икру. Наталья со всем старанием принялась есть. Ходила раненько утром на крикливый азиатский рынок, выпивала стакан густых сливок с горячей лепешкой. От такой усиленной диеты Наташа быстро прибавляла в весе, на ее бочках равномерно расположились одиннадцать килограммов, щеки приобрели незнакомый им розовый оттенок, силы так и играли в девушке.
Но на душе было тревожно. Егорушкина няня уехала к себе в деревню, и мальчика на все лето отправили в Подмосковье с совминовским детским садом. Наталью не отпускали со съемок четыре месяца, единственно она смогла слетать на два дня в Ленинград на кинопробы для фильма-оперы “Князь Игорь”. Актрису пробовали на Кончаковну — ей очень хотелось сыграть эту роль, поэтому она усердно учила арию, чтобы абсолютно синхронно попадать артикуляцией в голос оперной певицы. Пробы были неудачными — Наталья не подошла.
В это время Андрон снимал в Ленинграде “Дворянское гнездо”. Наташа приехала к нему в гостиницу “Советская”, зашла в номер-люкс. Села на кровать, взяла подушку, вдохнула ее запах, пахло казенно-чисто. Долго ожидая мужа, она задремала. Ей снились странные сны — кричащие птицы с человеческими лицами летали вокруг нее, она чувствовала дуновения их мощных крыльев. Одна из птиц приблизилась и стала клевать Наташу в плечо, девушка отмахивалась от нее, но птица не улетала. Наталья открыла глаза, около нее сидел Андрон, грустно смотрел на жену. Обнялись. Ей было так хорошо рядом с ним.
Пошли ужинать. В ресторане нас все ждут!
За большим столом сидели — Гога Рерберг, Миша Ромадин, Беата Тышкевич — польская актриса, кинозвезда, Коля Двигубский — красивый, молодой мужчина с серо-голубыми глазами, замечательный художник. Вся компания радостно приветствовали Наталью.
— “Ты чудно выглядишь!” — заметила Беата, целуясь с Наташей, — “Такая загорелая, как шоколадка!”.
После первозданной, естественной Киргизии Наталье было странно смотреть на этих холеных рафинированных людей, они ей казались такими манерными. Андрон все время куда-то уходил, Наташа чувствовала себя лишней.
На следующий день она поехала с киногруппой в Павловск. Там снимали сцену объяснения Лаврецкого с женой. Андрон долго репетировал с Беатой.
Не получается, не получается. Не то, — бормотал он. Наталья, сидя неподалеку, думала: “Эх, дал бы он мне сыграть эту сцену! Как я ее чувствую!”.
Актеры не любят, когда их коллеги смотрят репетиции, поэтому Наталья, чтобы не мешать, пошла в музей. Она бродила по прекрасным залам дворца. Из золоченых рам на нее надменно взирали царские особы, и вдруг она отчетливо поняла, что все рушится в ее жизни.
Провожая жену, Андрей Сергеевич ласково сказал: “Все будет хорошо, дружок!”. Тон, сама эта фраза, торопливый поцелуй… ““Дружок!” — он так никогда не называл меня”. Наташа улетела в Киргизию.
В ноябре вернулась в Москву, вошла в запыленную, нежилую квартиру, пахло чем-то грустным, умершим. Егор с Мотей были на Николиной Горе. Наташа позвонила на дачу, Мотя обиженно сказала: “Что же моего Егорушку за все лето никто не навестил! Когда его привезли из детского сада, он никого не узнавал. Все только ел и ел, по три раза в день на горшок ходил и ни с кем не хотел говорить!”. Наталья поняла, что дальше так не сможет…
Потом была нелепая сцена в их квартирке — она сказала Андрону:
Так жить безнравственно. Мы с Егором никому не нужны. Напиши, что ты согласен на развод. Пока не напишешь, я тебя не выпущу из квартиры!
А что ты будешь делать, одна с маленьким ребенком?
Уеду воевать во Вьетнам.
Он воспринял это всерьез.
Пиши бумагу! — сказала Наталья, загородив дверь.
Андрон написал на листочке: “Я, Кончаловский Андрей Сергеевич, согласен на развод с моей женой Аринбасаровой Натальей Утевлевной”. И выскочил из квартиры. Сбегая вниз по лестнице, он весело крикнул: “Дурочка, эта бумага не действительна. Это все не так делается!”.
Наталья уже была студенткой второго курса. Из-за пропущенных трех месяцев, ей приходилось много заниматься, чтобы сдать зимнюю сессию. Она жила в Москве, а Андрон почти все время на даче, заканчивал картину “Дворянское гнездо”. Домой приходил редко, поздно, часто выпивший, объясняя, что у него была деловая встреча. Утром маленький Егорушка радостно вбегал в комнату, чтобы расцеловать маму. В порыве нежности мальчик будил отца, Андрон вскакивал, сажал его на табуретку и говорил: “Как ты смеешь будить папу! Вот сиди и молчи, пока папа не проснется”. Огромные Егоркины глаза наполнялись слезами, он не мог понять, за что его наказывают. Наташа никогда не встревала в такие моменты, чтобы не подрывать отцовский авторитет, но до сих пор у нее больно сжимается сердце при воспоминании о глазах сына.
Удивительно, как маленькие дети чувствуют, когда что-то происходит. Егорушка был очень жизнерадостным ребенком, все время придумывал какие-то истории, любил фантазировать, много рисовал, мастерил, но вдруг вбегал в Наташину комнату, пытливо смотрел на мать, спрашивал:
Мамочка, ты не плачешь?
Нет, нет, мое солнышко.
На “Мосфильме” Андрей Сергеевич для своих друзей и близких устроил просмотр “Дворянского гнезда”, пригласил и Наталью. Она вошла в маленький просмотровый зал, там сидело всего несколько человек. Наташа сразу обратила внимание на крупного мужчину в красной рубашке и в черных потертых джинсах, который держал в одной руке батон любительской колбасы, а в другой — буханку черного хлеба. Увидев Наталью, человек протянул ей вкусности, знаком приглашая угоститься. Наташа отрицательно покачала головой.
Познакомься, — сказал Андрон, — Это Шон Коннери.
Меня зовут Наташа.
Ты что не знаешь, это же Джеймс Бонд, — тихо сказал жене Андрон, — Миллионер. У него свой остров и личный самолет.
Но она не видела ни одного фильма про легендарного агента ОО7, перед ней был просто немолодой, лысеющий мужчина с теплыми приветливыми глазами, который с большим любопытством всех разглядывал.
Посмотрели картину, отправились, как всегда, в ЦДЛ. С Натальей в машине сидела француженка Марина Потон: “Ах, какая картина! Как красиво снято! Как замечательно играют артисты! Какой Андрон талантливый!” — всю дорогу восторгалась она — “Наташа, а вам понравился фильм?”. “Очень красиво. В Париже русским эмигрантам картина будет нравиться”. Наталья задумчиво уставилась в окно…
В Центральном доме литераторов Андрон снял весь дубовый зал на всю ночь, был накрыт стол a la russe со всеми обязательными деликатесами — много водки, веселых, на все готовых женщин, оглушительной музыки. Все пили, произносили тосты, поздравляли режиссера с замечательной картиной. Взволнованный Андрон суетился, улыбался, он выглядел вполне счастливым. Наташа чувствовала себя не в своей тарелке.
Уже было совсем поздно, но все продолжали танцевать, никто и не думал расходиться. К Наташе время от времени подходил Николай Львович Двигубский, задавая один и тот же вопрос:
Что вы грустите, Наташенька?
Я просто немного устала.
Она сидела одна, думая о своем. Скучно, но уходить не хотелось.
На другом конце стола расположился Шон Коннери, изрядно уставший от русского гостеприимства. Он рассеянно смотрел по сторонам, и вдруг их глаза встретились. Наташа неожиданно для самой себя скорчила ему рожу, и быстро отвела взгляд. Когда они снова посмотрели друг на друга, знаменитый актер и миллионер состроил наисмешнейшую физиономию, засмеялся, вскочил, схватил девушку за руку, и потащил танцевать. Они отплясывали что-то невообразимое, Наташа быстро выбилась из сил. Он, подхватив ее на руки, начал кружить по залу.
Андрей Сергеевич писал сценарий “Последний день Маншук”. В Казахстане были две героини Советского Союза — пулеметчица Маншук Маметова и снайпер Алия Молдагулова. Наталье было трудновато представить себя в роли девушки-снайпера, которая часами высиживает свою жертву, потом, прицелившись, хладнокровно убивает ее. Наташе была интереснее трагичная судьба Маншук Маметовой. До войны отца Маншук арестовали и расстреляли, как врага народа, а юную девушку исключили из института. И тогда мать впервые сказала Маншук, что они ее приемные родители, и что она может отказаться от своего неродного отца. “Вы — мои родители, и я никогда не откажусь от вас! Я своей жизнью докажу, что папа не был врагом народа!” — ответила Маншук.
Когда началась война, Маншук Маметова поступила на курсы пулеметчиков, закончив их, пошла на фронт. Храбро сражаясь за Родину, она погибла под городом Невелем, посмертно ей присвоили звание Героя Советского Союза.
Андрей Сергеевич писал сценарий, учитывая актерские возможности Натальи. Маншук — совсем молоденькая девушка, почти что девочка, живущая единственной целью бить врага беспощадно и неутомимо, и сделать, как можно больше для победы. Андрон придумал роль и для Никиты. Он сыграл лейтенанта Ежова, который ухаживал за Маншук — единственной девушкой среди бойцов. У Андрея Сергеевича не получилось снять фильм самому, и за постановку картины взялся известный казахский режиссер — Мажит Бегалин. Мажит — чудный, добрый, интеллигентный казах, живущий в Москве. Его все любили. Мажит, как и Наташа, был учеником Герасимова. Он учился на знаменитом курсе молодогвардейцев — первого послевоенного набора. Весной 69-го года начались съемки под Москвой.
К несчастью, в это время тяжело заболела Мотя, после перенесенного гриппа у нее началось осложнение. Бедная женщина ничего не могла есть и пить, как только она что-нибудь проглатывала, у нее начиналась сильная рвота. Мотенька не вставала с постели, страшно худела, а температуры не было. Встревоженная Наталья позвонила Нине Максимовне. Доктор велела немедленно привезти Мотю к ней. Напуганный не меньше Наташи, Игнатий Станиславович отвез Мотеньку в больницу, Наташа с маленьким Егором осталась одна, ожидая известий. Притихший Егор все поглядывал на маму своими огромными черными глазами, полными беспокойства.
В один из вечеров решили устроить пикник на свежем воздухе. По плутающей горной тропинке шумную компанию вел прелестный мальчик — Сережа Цигуль, внук Мариетты Шагинян. Он был похож на языческое божество — хорошенький с пышными смоляными кудрями, чуть мясистей, чем следовало ожидать от его юного возраста и невероятно деятельной натуры. Мужчины несли сумки с напитками и огромную кастрюлю маринованного шашлыка. Шли довольно долго. Когда, наконец, прибыли к излюбленному местечку Сережи, уже совсем стемнело. Кто-то сел нанизывать на шампуры кусочки мяса, остро пахнущие луком, Сережа с Рустамом принялись разводить огонь. И вдруг начал моросить дождик.
Быстро натянув тент, все попрятались под него, твердо решив, что не дадут непогоде испортить радость пикника. Костер разгорелся, и началось веселье. Все быстро захмелели, Валя рассказывал уморительные истории, слушатели покатывались со смеху. А Наташе было очень грустно, она вспомнила Иссык-Куль, прошло ровно три года с той памятной поездки на выбор натуры. Тогда также настырно пахло шашлыком, также рядом был Андрон, но как все изменилось!
Из транзистора неслась какая-то пошлая мелодия, кто-то все время лез с липкими, слюнявыми поцелуями. Женщина тихонечко встала, и поднялась по тропинке в горы. Дождь давно перестал, и легкий теплый ветерок разгонял остатки туч. По прозрачному небу рассыпались яркие, мерцающие звезды. Наталья взобралась на огромный валун, широко раскинула руки и, подняв голову вверх, долго смотрела в небо. В ответ на нее взирала полная луна.
Из Наташиной груди вырвался хриплый стон, в зыбком лунном свете лицо стало еще тоньше, его очертания странно преломились, рот скривился судорогой, придавая Натальиному лицу фантастические черты. Девушка, закатив глаза, глубоко вдохнула, совсем побелела, руки напряглись, и она поднялась, полетела в темное небо. Звезды не приближались, манили все новыми и новыми далями. Наташа вдыхала все глубже, поднималась все выше.
Ей было одиноко и страшно, и в то же время бесконечно сладостно, она посмотрела вниз и увидела костер, пьяно пляшущих вокруг огня людей. Вдогонку ей несся смех. Вдруг стало холодно, и Наталья почувствовала, что ее руки покрываются мелкими капельками, она очнулась на валуне.
Наташа, где ты? — кричал Андрон. Девушка спустилась вниз.
Ты где была? — спросил он.
Где, где — на луне!
Покидая Коктебель, Наташа зачем-то сняла со стены большое зеркало, которое вдруг выскользнуло из ее рук. Вдребезги разбилось. Уезжала Наталья с тяжелым сердцем…
В Коктебеле был написан сценарий “Белое солнце пустыни”. У Андрона изменились планы, приехав оттуда, он и Валентин Ежов сразу же начали работать над “Дворянским гнездом”. Они жили на Николиной Горе, а Наташа, начав учиться, могла приезжать на дачу только в выходные дни. Валечка — талантливый, гениальный рассказчик, отчаянный сердцеед, сибарит. Рассмешив до коликов Наталью, он, весь взъерошенный, только что вставший с постели, подмигивал и шепотом просил: “Наташка, дай “Кончаловочки”. Выпьем немножко, и будем работать!”. “Не давай ему водки, я и так не могу заставить его писать!”. Но любовь к радостям жизни не помешало Вале быть автором огромного количества замечательных сценариев. “Баллада о солдате” до сих пор любимый фильм Наташи.
Наталья уже несколько месяцев училась во ВГИКе. Студенческие годы всегда богаты событиями, проказами, чудачествами. С Наташей на одном курсе учились будущие звезды советского кино — красавец Николай Еременко, три Натальи — Бондарчук, Белохвостикова, Гвоздикова, Сережа Никоненко, Коля Губенко, Вадим Спиридонов… Все было так ново, озорно, постоянно ставились этюды, играть в них доставляло огромное удовольствие. Наталья быстро со всеми подружилась.
В доме литераторов Андрон показывал свою новую картину “История Аси Клячиной”. На просмотр Наташа приехала после занятий, навьюченная кипой потрепанных учебников. После фильма Андрей Сергеевич пригласил друзей на ужин в ресторан Дома Литераторов, гостей было немного — среди них Ия Савина, сыгравшая Асю хромоножку, Гоша Рерберг и другие члены съемочной группы.
Все сели за стол, посреди которого царственно возлежал румяный хряк с восхитительным, поджаристым пятачком. Вошел Валя Ежов с высокой стройной черноглазой женщиной: “Познакомьтесь, это Наташа, мы только что поженились”. Все шумно стали их поздравлять, раздался веселый звон бокалов. Следом за новобрачными в дверь заглянул Игнатий Станиславович:
Ну что, Андрей Сергеевич, скоро мы поедем?
Наташа, поезжай на дачу, а я приеду потом, — не глядя на жену, проговорил Андрон.
Наталье хотелось побыть с друзьями, да к тому же она была очень голодна.
Я хочу остаться, мы же можем потом поехать вместе!
Нет, поезжай сейчас! — Настойчиво сказал он.
Все за столом стихло. Наталья, молча, подхватила свои учебники и вышла из дубового зала. Она шла по узенькому коридорчику, голова кружилась, сердце быстро стучало. Андрей Сергеевич догнал жену:
Наташа, вернись, пожалуйста! — Она резко обернулась к нему.
Ты — говно! Как ты смеешь так со мной разговаривать!
Вернись, я прошу тебя. Все за столом тоже сказали, что я говно.
Вот и оставайся!
И Наталья выскочила на улицу, села в машину, и поехала на дачу с испуганным паном Игналиком, мучительно думая, чем она могла помешать мужу.
Впрямую они с Андроном никогда не ссорились, но ей не нравилось, его, в общем-то, азиатское отношение к женщине. Зимой Наташа с маленьким Егорушкой жили на даче. Любя чистоту и порядок, она тщательно вымывала весь дом, а это два этажа, семь комнат, не считая большой кухни и ванны. Вечером муж приезжал домой и прямо с участка, неся на тяжелых башмаках комья грязи, подымался на второй этаж.
Андрон, ты бы снял сапоги.
Ничего, помоешь, — говорил он, и Наталья чувствовала неприятный запах алкоголя и ресторанной еды.
И в то же время Андрей привозил ей из-за границы красивые вещи, Наталья была очень хорошо одета. Он всегда беспокоился за ее здоровье, она и впрямь чувствовала себя неважно. После голодания на “Первом учителе”, у нее началось малокровие, и было очень низкое давление. Андрон попросил Нину Максимовну Кончаловскую — двоюродную сестру Натальи Петровны, обследовать жену в своей поликлинике.
Нина Максимовна — высокая худощавая женщина, с короткой стрижкой седых волос и постоянной папироской в сухих нервных губах, очень нравилась Наталье. У нее была своеобразная манера разговаривать, слова она произносила резко, не церемонясь, но при этом Наташа чувствовала, что она очень добрый, отзывчивый человек, в котором нет ни капельки фальши. Нина Максимовна была дочь Максима Петровича Кончаловского — знаменитого профессора-кардиолога родного брата Петра Петровича. Она уже тоже была профессором и заведовала поликлиникой института труда. В результате полного обследования Наташиного организма Нина Максимовна сказала:
Наталья, все у тебя нормально, ты здорова. Просто ты слабенькая. Понимаешь, есть люди физически сильные, а есть слабые. Тебе надо много жрать, спать и ни о чем не волноваться.
Я не могу себе позволить много жрать и спать, и не волноваться тоже не получается, такая у меня профессия.
Дело не в профессии! — сказала Нина Максимовна, серьезно глядя на девушку, — Тебе Андрон нервы мотает. Пошли его к черту.
На католическое рождество Наталья пригласила своих однокурсников, приготовила рождественскую индейку, накрыла красивый стол. Ее похвалил только Сережечка Малишевский — это был красивый мальчик с приятным бархатным голосом, потом он будет много заниматься дубляжом фильмов. “Как ты все изящно и вкусно приготовила”, — пропел он, с аппетитом уплетая индюшачью ножку. Остальные ребята, набив свои неприхотливые студенческие брюшки, уже во всю плясали.
Веселье было в самом разгаре, как вдруг позвонил Андрон, сказал, что прилетел из Чехословакии и едет домой. Молодые люди всполошились: “Ой, неужели, мы сейчас познакомимся с Кончаловским!”. Андрей уже тогда был известен, особенно среди кинематографистов. Ехал Андрей Сергеевич долго, и ребята, так и не дождавшись его светлости, разъехались по домам.
Андрон прибыл к двум часам ночи, уставший и взвинченный. “У тебя нет покурить?” — спросил он. Наташа удивилась, Андрей не курил, и не разрешал курить жене. “Ребята выкурили все сигареты” — тихо сказала Наталья. Супруги стали рыться в помойном ведре, ища затерявшиеся чинарики. Нашли несколько сморщенных, изрядно подмокших, вонючих бычков. Пока Андрон сушил их на газе, Наташа накрыла стол, они выпили и закурили.
Андрей Сергеевич потер покрасневшие от усталости глаза и рассказал Наталье, какие ужасы творятся в Чехословакии — советские войска ввели туда танки. Она, как большинство молоденьких женщин, политикой совершенно не интересовалась, Наташа смотрела на мужа широко раскрытыми глазами, вслушивалась в его трагический, тихий голос, пытаясь отгадать, что она слышит в нем. Девушка не понимала, почему далекие события в чужой стране так его печалят. Она радовалась, что муж вернулся домой, что они сидят за накрытым столом, у них есть сын и все как будто хорошо…
Через несколько дней они готовились к встрече Нового года. Андрон сказал, что пригласил свою знакомую чешку: “Она одинока и очень переживает, что происходит на родине. Надо ее обласкать и обогреть”. Чешку звали Яной, лицо ее не было ничем примечательно, а вот задница поразила Наталью своими невероятными размерами. Было такое впечатление, что под юбку засунули две огромные подушки, которые весело подпрыгивали при ходьбе, не желая делить с хозяйкой ее грустного одиночества. Весь вечер Яна была томной, вяло ела и много пила.
Во ВГИКе началась зимняя сессия, Наташа готовилась к экзаменам вместе с Натальей Гвоздиковой. Они сидели и усердно конспектировали учебник марксизма-ленинизма. Наталья Петровна прислала с шофером утку с яблоками, две худенькие девушки в несколько минут расправились с уткой. Позвонила Нея Зоркая — известный кинокритик, умная и вечно юная женщина, с которой Наташа дружит всю жизнь.
Наташенька, не хотите зайти ко мне в гости? И Андрон обещался прийти!
Спасибо большое за приглашение. Очень хочется к вам, но у меня завтра экзамен. Мы сидим с моей однокурсницей и готовимся.
Заниматься после съеденной утки было тяжеловато, поэтому девушки решили прогуляться на свежем воздухе и заодно заглянуть на минуточку к Нее Марковне.
Девичье появление было неожиданным, но встретили их радушно. “А где же Андрон?” — спросила Наташа у хозяйки. На голос жены, из второй комнатки вышел Андрей Сергеевич, его уши ало пылали. Через некоторое время из этой же комнаты выплыла чешская барышня, ее щеки были приблизительно того же оттенка, что и ушные раковины Андрона. У Натальи перехватило дыхание, но, совладав с собой, она весело спросила:
Андрон, ты сдавал во ВГИКе марксизм-ленинизм? Нам с Наташкой нужна твоя помощь!
Вы что с ума сошли, учить эту дребедень. Скажете на экзамене, что вы убежденные марксистки и вам сразу же поставят отлично.
Наталья ушла с неприятным осадком, но представить себе, что ее мужу может понравиться женщина с таким колоссальным задом, она никак не могла, и поэтому быстро справилась со своими ревнивыми подозрениями.
На зимние каникулы Наташа с маленьким Егором полетели в Алма-Ату погостить у родителей. Там Егорушка сильно заболел, Наталья очень испугалась и решила вернуться в Москву.
Как всегда, была нелетная погода, самолеты задерживались, и в аэропорту скопилось огромное количество народу. Среднестатистический советский мужчина особенной галантностью не отличается — никто места не уступал, и Наташа всю ночь простояла, держа на руках маленького Егора. Рядом с ней неотлучно были родители, сынок капризничал и не хотел идти никому на руки, кроме Натальи. Наконец, объявили посадку на их рейс. Наташа поцеловала маму и папу, ее поразило одинаковое выражение страха на их любящих лицах. Мария Константиновна перекрестила дочь, и она с сыном полетела в Москву.
В Домодедово их никто не встречал. Она позвонила из аэропорта, Андрон был дома.
— Ой, ты уже прилетела? — весело спросил он.
Почему ты меня не встречаешь?
Я вас встречал, но самолет задержался на сутки.
Ведь можно было узнать в справочном, когда он прилетает, — Наташа от
усталости почти теряла сознание,
— Сейчас, я приеду. Ждите меня.
Наталья держала на руках своего больного сына уже больше суток, разговаривать не было сил. Они ехали домой. Вдруг Андрон задумчиво сказал:
Ты знаешь, я перестал тебя чувствовать.
В Наташе все ухнуло вниз.
Ты в кого-нибудь влюбился?
Нет, нет, что ты! Я тебя очень люблю, просто я перестал тебя чувствовать.
Ну, тогда давай расстанемся.
Нет, ты еще учишься, а Егор совсем маленький! Ты не можешь себя содержать.
Приехав домой, Наталья передала больного Егора на руки к Моте, а сама свалилась с высокой температурой. Егорушка сильно переболел гриппом. Он так похудел, что после болезни ему пришлось заново учиться ходить, но это никого, кроме Наташи и Моти, не волновало.
Учеба во ВГИКе отнимала у Натальи все силы и эмоции. И слава Богу! Не было времени задумываться над своими семейными проблемами. Тогда в институте работали замечательные педагоги — Фрадкин, преподававший историю театра, Аносова, Евгений Михайлович Вейцман, всеобщая любимица — Паола Дмитриевна Волкова, она вела историю изобразительного искусства. Паола Дмитриевна — хорошенькая молодая женщина, остроумная, образованная, и так по-доброму относившаяся к своим нерадивым ученикам. Наташа дружит с ней и по сей день.
Наталья целыми днями пропадала во ВГИКе, она была среди своих однокурсников, молодых ребят, которые ей казались такими талантливыми. Как бы ей не было тяжело, она ни разу не позволила себе прийти в институт не в форме. Через много лет Наталья Гвоздикова сказала:
Господи, Наташа, у тебя происходила такая драма в жизни, а мы ничего не замечали. Ты всегда была весела и приветлива.
Женщина всегда должна быть на двадцать пять процентов веселее, чем на то есть основания!
После первого курса Наталья поехала сниматься в Киргизию в фильме “Джамиля” по повести Чингиза Айтматова. Режиссером была Ирина Поплавская, съемки проходили в Киргизии. Проехав в открытом газике триста пятьдесят километров, Наташа добралась до Каджисая — поселка на берегу Иссык-Куля. После экзаменов она была уставшей, весила сорок пять килограммов, группа была слегка разочарована, мужики говорили: “Это что за Джамиля, это половинка Джамили”. В дороге ее продуло, и она заболела, поднялась температура 39.5, но сразу по приезде надо было идти в кадр. Снимали ее веселые пробеги по горной речке — пленки не жалели, делали много дублей. Через несколько часов работы Наталья свалилась, медсестра сделала укол от сердечного спазма и запретила продолжать съемку.
Джамиля — степная девушка, дочь табунщика, она должна быть крепкой, красивой, ловкой, на нее заглядываются все аульские парни. Для роли Наташе надо было срочно поправиться. Во Фрунзе, ее поселили в гостинице ЦК, где была замечательная столовая, там очень вкусно готовили и продавались всякие дефицитные продукты — осетринку, прозрачную севрюгу, черную паюсную икру. Наталья со всем старанием принялась есть. Ходила раненько утром на крикливый азиатский рынок, выпивала стакан густых сливок с горячей лепешкой. От такой усиленной диеты Наташа быстро прибавляла в весе, на ее бочках равномерно расположились одиннадцать килограммов, щеки приобрели незнакомый им розовый оттенок, силы так и играли в девушке.
Но на душе было тревожно. Егорушкина няня уехала к себе в деревню, и мальчика на все лето отправили в Подмосковье с совминовским детским садом. Наталью не отпускали со съемок четыре месяца, единственно она смогла слетать на два дня в Ленинград на кинопробы для фильма-оперы “Князь Игорь”. Актрису пробовали на Кончаковну — ей очень хотелось сыграть эту роль, поэтому она усердно учила арию, чтобы абсолютно синхронно попадать артикуляцией в голос оперной певицы. Пробы были неудачными — Наталья не подошла.
В это время Андрон снимал в Ленинграде “Дворянское гнездо”. Наташа приехала к нему в гостиницу “Советская”, зашла в номер-люкс. Села на кровать, взяла подушку, вдохнула ее запах, пахло казенно-чисто. Долго ожидая мужа, она задремала. Ей снились странные сны — кричащие птицы с человеческими лицами летали вокруг нее, она чувствовала дуновения их мощных крыльев. Одна из птиц приблизилась и стала клевать Наташу в плечо, девушка отмахивалась от нее, но птица не улетала. Наталья открыла глаза, около нее сидел Андрон, грустно смотрел на жену. Обнялись. Ей было так хорошо рядом с ним.
Пошли ужинать. В ресторане нас все ждут!
За большим столом сидели — Гога Рерберг, Миша Ромадин, Беата Тышкевич — польская актриса, кинозвезда, Коля Двигубский — красивый, молодой мужчина с серо-голубыми глазами, замечательный художник. Вся компания радостно приветствовали Наталью.
— “Ты чудно выглядишь!” — заметила Беата, целуясь с Наташей, — “Такая загорелая, как шоколадка!”.
После первозданной, естественной Киргизии Наталье было странно смотреть на этих холеных рафинированных людей, они ей казались такими манерными. Андрон все время куда-то уходил, Наташа чувствовала себя лишней.
На следующий день она поехала с киногруппой в Павловск. Там снимали сцену объяснения Лаврецкого с женой. Андрон долго репетировал с Беатой.
Не получается, не получается. Не то, — бормотал он. Наталья, сидя неподалеку, думала: “Эх, дал бы он мне сыграть эту сцену! Как я ее чувствую!”.
Актеры не любят, когда их коллеги смотрят репетиции, поэтому Наталья, чтобы не мешать, пошла в музей. Она бродила по прекрасным залам дворца. Из золоченых рам на нее надменно взирали царские особы, и вдруг она отчетливо поняла, что все рушится в ее жизни.
Провожая жену, Андрей Сергеевич ласково сказал: “Все будет хорошо, дружок!”. Тон, сама эта фраза, торопливый поцелуй… ““Дружок!” — он так никогда не называл меня”. Наташа улетела в Киргизию.
В ноябре вернулась в Москву, вошла в запыленную, нежилую квартиру, пахло чем-то грустным, умершим. Егор с Мотей были на Николиной Горе. Наташа позвонила на дачу, Мотя обиженно сказала: “Что же моего Егорушку за все лето никто не навестил! Когда его привезли из детского сада, он никого не узнавал. Все только ел и ел, по три раза в день на горшок ходил и ни с кем не хотел говорить!”. Наталья поняла, что дальше так не сможет…
Потом была нелепая сцена в их квартирке — она сказала Андрону:
Так жить безнравственно. Мы с Егором никому не нужны. Напиши, что ты согласен на развод. Пока не напишешь, я тебя не выпущу из квартиры!
А что ты будешь делать, одна с маленьким ребенком?
Уеду воевать во Вьетнам.
Он воспринял это всерьез.
Пиши бумагу! — сказала Наталья, загородив дверь.
Андрон написал на листочке: “Я, Кончаловский Андрей Сергеевич, согласен на развод с моей женой Аринбасаровой Натальей Утевлевной”. И выскочил из квартиры. Сбегая вниз по лестнице, он весело крикнул: “Дурочка, эта бумага не действительна. Это все не так делается!”.
Наталья уже была студенткой второго курса. Из-за пропущенных трех месяцев, ей приходилось много заниматься, чтобы сдать зимнюю сессию. Она жила в Москве, а Андрон почти все время на даче, заканчивал картину “Дворянское гнездо”. Домой приходил редко, поздно, часто выпивший, объясняя, что у него была деловая встреча. Утром маленький Егорушка радостно вбегал в комнату, чтобы расцеловать маму. В порыве нежности мальчик будил отца, Андрон вскакивал, сажал его на табуретку и говорил: “Как ты смеешь будить папу! Вот сиди и молчи, пока папа не проснется”. Огромные Егоркины глаза наполнялись слезами, он не мог понять, за что его наказывают. Наташа никогда не встревала в такие моменты, чтобы не подрывать отцовский авторитет, но до сих пор у нее больно сжимается сердце при воспоминании о глазах сына.
Удивительно, как маленькие дети чувствуют, когда что-то происходит. Егорушка был очень жизнерадостным ребенком, все время придумывал какие-то истории, любил фантазировать, много рисовал, мастерил, но вдруг вбегал в Наташину комнату, пытливо смотрел на мать, спрашивал:
Мамочка, ты не плачешь?
Нет, нет, мое солнышко.
На “Мосфильме” Андрей Сергеевич для своих друзей и близких устроил просмотр “Дворянского гнезда”, пригласил и Наталью. Она вошла в маленький просмотровый зал, там сидело всего несколько человек. Наташа сразу обратила внимание на крупного мужчину в красной рубашке и в черных потертых джинсах, который держал в одной руке батон любительской колбасы, а в другой — буханку черного хлеба. Увидев Наталью, человек протянул ей вкусности, знаком приглашая угоститься. Наташа отрицательно покачала головой.
Познакомься, — сказал Андрон, — Это Шон Коннери.
Меня зовут Наташа.
Ты что не знаешь, это же Джеймс Бонд, — тихо сказал жене Андрон, — Миллионер. У него свой остров и личный самолет.
Но она не видела ни одного фильма про легендарного агента ОО7, перед ней был просто немолодой, лысеющий мужчина с теплыми приветливыми глазами, который с большим любопытством всех разглядывал.
Посмотрели картину, отправились, как всегда, в ЦДЛ. С Натальей в машине сидела француженка Марина Потон: “Ах, какая картина! Как красиво снято! Как замечательно играют артисты! Какой Андрон талантливый!” — всю дорогу восторгалась она — “Наташа, а вам понравился фильм?”. “Очень красиво. В Париже русским эмигрантам картина будет нравиться”. Наталья задумчиво уставилась в окно…
В Центральном доме литераторов Андрон снял весь дубовый зал на всю ночь, был накрыт стол a la russe со всеми обязательными деликатесами — много водки, веселых, на все готовых женщин, оглушительной музыки. Все пили, произносили тосты, поздравляли режиссера с замечательной картиной. Взволнованный Андрон суетился, улыбался, он выглядел вполне счастливым. Наташа чувствовала себя не в своей тарелке.
Уже было совсем поздно, но все продолжали танцевать, никто и не думал расходиться. К Наташе время от времени подходил Николай Львович Двигубский, задавая один и тот же вопрос:
Что вы грустите, Наташенька?
Я просто немного устала.
Она сидела одна, думая о своем. Скучно, но уходить не хотелось.
На другом конце стола расположился Шон Коннери, изрядно уставший от русского гостеприимства. Он рассеянно смотрел по сторонам, и вдруг их глаза встретились. Наташа неожиданно для самой себя скорчила ему рожу, и быстро отвела взгляд. Когда они снова посмотрели друг на друга, знаменитый актер и миллионер состроил наисмешнейшую физиономию, засмеялся, вскочил, схватил девушку за руку, и потащил танцевать. Они отплясывали что-то невообразимое, Наташа быстро выбилась из сил. Он, подхватив ее на руки, начал кружить по залу.
Андрей Сергеевич писал сценарий “Последний день Маншук”. В Казахстане были две героини Советского Союза — пулеметчица Маншук Маметова и снайпер Алия Молдагулова. Наталье было трудновато представить себя в роли девушки-снайпера, которая часами высиживает свою жертву, потом, прицелившись, хладнокровно убивает ее. Наташе была интереснее трагичная судьба Маншук Маметовой. До войны отца Маншук арестовали и расстреляли, как врага народа, а юную девушку исключили из института. И тогда мать впервые сказала Маншук, что они ее приемные родители, и что она может отказаться от своего неродного отца. “Вы — мои родители, и я никогда не откажусь от вас! Я своей жизнью докажу, что папа не был врагом народа!” — ответила Маншук.
Когда началась война, Маншук Маметова поступила на курсы пулеметчиков, закончив их, пошла на фронт. Храбро сражаясь за Родину, она погибла под городом Невелем, посмертно ей присвоили звание Героя Советского Союза.
Андрей Сергеевич писал сценарий, учитывая актерские возможности Натальи. Маншук — совсем молоденькая девушка, почти что девочка, живущая единственной целью бить врага беспощадно и неутомимо, и сделать, как можно больше для победы. Андрон придумал роль и для Никиты. Он сыграл лейтенанта Ежова, который ухаживал за Маншук — единственной девушкой среди бойцов. У Андрея Сергеевича не получилось снять фильм самому, и за постановку картины взялся известный казахский режиссер — Мажит Бегалин. Мажит — чудный, добрый, интеллигентный казах, живущий в Москве. Его все любили. Мажит, как и Наташа, был учеником Герасимова. Он учился на знаменитом курсе молодогвардейцев — первого послевоенного набора. Весной 69-го года начались съемки под Москвой.
К несчастью, в это время тяжело заболела Мотя, после перенесенного гриппа у нее началось осложнение. Бедная женщина ничего не могла есть и пить, как только она что-нибудь проглатывала, у нее начиналась сильная рвота. Мотенька не вставала с постели, страшно худела, а температуры не было. Встревоженная Наталья позвонила Нине Максимовне. Доктор велела немедленно привезти Мотю к ней. Напуганный не меньше Наташи, Игнатий Станиславович отвез Мотеньку в больницу, Наташа с маленьким Егором осталась одна, ожидая известий. Притихший Егор все поглядывал на маму своими огромными черными глазами, полными беспокойства.